Текст книги "Муж и жена"

Автор книги: Уильям Уилки Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 44 страниц)

Написав нечто в этом духе, леди Ланди отдала необходимые распоряжения: доставить письмо завтра утром, как можно раньше; посыльный должен вернуться в Уиндигейтс в тот же день, первым обратным поездом.

Покончив с этим щекотливым делом, ее милость сочла себя вправе подкрепить силы очередной дозой настойки красной лаванды и заснуть сном праведника, который закрывает глаза с тем убаюкивающим убеждением, что выполнил свой долг.

События следующего дня сменяли друг друга в таком порядке:

Среди прибывшей почты письма от сэра Патрика не было. Этот факт леди Ланди тотчас занесла в долговую книгу, мысленно заведенную ею на деверя, – когда придет день расчета, ему придется оплатить все свои долги с процентами.

Затем вернулся посыльный с ответом от управляющего Арнольда Бринкуорта.

Ему пришлось заглянуть в свой дневник; там он вычитал, что мистер Бринкуорт сначала объявил о намерении приехать в поместье четырнадцатого августа, но появился только пятнадцатого. Итак, одна улика в подкрепление слов миссис Инчбэр была теперь в руках леди Ланди, но она решила выждать еще день – вдруг сэр Патрик передумает и все-таки ей напишет? Если же письма от него не будет, если ничего не напишет и Бланш, леди Ланди на следующее утро выезжает из Уиндигейтса и, подняв забрало, решительно вторгается на территорию противника – в Хэм-Фарм.

Третьим событием было появление доктора, прибывшего с лечебным визитом.

Ему было уготовано настоящее потрясение. Его пациентка излечилась лавандовой настойкой! Это противоречило всем правилам; тут попахивало знахарством: красная лаванда не имела права сделать то, что сделала, и тем не менее вот она, его больная, на ногах, одетая, жаждущая через день ехать в Лондон.

– Поймите, доктор, это мой долг, сколь ни велика жертва, я должна ехать!

Никаких других объяснений представлено не было. Пациентка была полна решимости, и лекарю ничего не оставалось, как, не роняя достоинства, получить гонорар и удалиться. Что он и сделал.

– Наше искусство, – доверительно сообщил он леди Ланди, – в конце концов всего лишь выбор из двух возможных. Например, взять вас – вы не выздоровели, как вам кажется, – но силы ваши питает необычайное возбуждение. И я должен спросить себя, какое из двух зол меньшее, – пойти на риск и отпустить вас в поездку, либо вызвать у вас раздражение, заставив сидеть дома. Учитывая общее состояние вашего организма, я предпочитаю рискнуть и разрешить вам ехать. Только следите за тем, чтобы окно экипажа с наветренной стороны всегда было закрыто. Старайтесь не впадать ни в какие крайности, избегайте всяческих треволнений – и, прошу вас, не забудьте взять с собой вторую бутылку вашей целительной жидкости.

С этими словами он, как обычно, откланялся, как обычно, oпустил в карман две гинеи и, как обычно, отправился восвояси, испытывая удовлетворение от того, что с честью выполнил свой врачебный долг. (До чего же завидная профессия – медицина! И почему все мы – не медики?)

Последним в шеренге событий оказался приезд миссис Гленарм.

– Ну? – взволнованно начала она. – Какие новости?

Пересказ открытий, сделанных ее милостью, – во всех подробностях, – а также заявление ее милости о своей решимости действовать, – сделанное тоном, не допускающим никаких толкований, – взбудоражили миссис Гленарм до совершенно последней степени.

– Значит, вы отправляетесь в город в субботу? – спросила она – Я поеду с вами. С той минуты, как эта женщина заявила, что будет в Лондоне раньше меня, я умираю от желания ускорить свою поездку – а сейчас есть такая возможность поехать вместе с вами. Свои дела я легко улажу. Мы с дядей договорились встретиться в Лондоне в начале будущей недели, на состязаниях. Я только напишу ему о перемене планов – и все. Кстати, о моем дяде: после нашей вами встречи я получила письмо от моих адвокатов из Перта.

– Что, снова анонимки?

– Одна – на сей раз ее получили сами адвокаты. Мой неизвестный корреспондент написал им, что забирает назад свое предложение и уезжает из Перта. Адвокаты советуют, чтобы я велела дяде воздержаться от бесполезных расходов и не нанимать лондонскую полицию. Их письмо я переслала капитану; возможно, к нашему с вами приезду в Лондон он уже будет там, чтобы повидать свои стряпчих. Вот вам мой вклад в это дело. Дорогая леди Ланди, что вы намереваетесь предпринять по прибытии в Лондон?

– План моих действий ясен, – спокойно ответствовала ее милость. – В воскресенье утром в Хэм-Фарме сэр Патрик получит от меня весточку.

– Вы напишете ему обо всем, что узнали?

– Нет, разумеется! Я напишу, что дела призывают меня в Лондон, и в понедельник я намереваюсь ненадолго заехать к нему.

– Он вас, конечно, примет?

– Думаю, в этом можно не сомневаться. Даже его ненависть к вдове его брата имеет свои пределы; раз он не ответил на мое письмо, закрыть передо мной двери он просто не решится.

– А как вы себя поведете, когда окажетесь там?

– Когда я окажусь там, дорогая моя, где сам воздух пропитан вероломством и обманом, мне придется быть крайне осторожной ради моей бедной девочки (хотя притворство и лицемерие мне омерзительны). Я не пророню ни слова, прежде чем не повидаюсь с Бланш наедине. И если долг велит мне открыть ей глаза на истину, я без колебаний это сделаю, хотя правда может оказаться болезненной. В понедельник сэру Патрику и мистеру Бринкуорту придется иметь дело не с юным и неопытным созданием, а еще кое с кем. Им придется иметь дело со мной.

Этим устрашающим заявлением леди Ланди и закончила разговор; миссис Гленарм поднялась, чтобы проститься.

– Встретимся прямо на станции, дорогая леди Ланди?

– Да, на станции, в субботу.

СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ. ДОМ СЭРА ПАТРИКАГлава сорок вторая
ОКНО КУРИТЕЛЬНОЙ КОМНАТЫ

– Я этому не верю! И никогда не поверю! Вы хотите разлучить меня с мужем, хотите настроить меня против моей ближайшей подруги! Это низко! Это ужасно! Что я вам сделала? Боже, голова прямо раскалывается! Вы хотите, чтобы я лишилась рассудка?

Этими словами бледная, с горящими глазами, бесцельно мечущаяся по комнате, вонзив руки в волосы, Бланш ответила мачехе, когда цель паломничества леди Ланди была выполнена и жестокая правда была высказана самым недвусмысленным образом.

Величаво спокойная, ее милость взирала через окно на безмятежный пейзаж – Хэм-Фарм окружали леса и поля.

– Я ждала подобной вспышки, – не без грусти призналась она. – Твое сердечко сейчас так страдает, бедное дитя, и эти дикие слова облегчат тебе душу. Я подожду, Бланш, я подожду!

Бланш остановилась прямо перед леди Ланди.

– Мы с вами никогда не любили друг друга, – сказала она. – Я написала вам отсюда довольно дерзкое письмо. Я всегда выступала против вас на стороне Анны. Я вам давала ясно понять – увы, не без грубости, – что я рада выйти замуж и уехать подальше от вас. Неужели вы решили мне отомстить?

– Ах, Бланш, Бланш, какие мысли, какие слова! Мне остается только молиться за тебя.

– Да, леди Ланди, я разгневана. А когда человек гневается, его приходится терпеть. Потерпите и вы меня. Не прошло двух недель, как я замужем. И я люблю его – и ее – всем сердцем. Теперь вспомните, что вы мне о них сказали. Вспомните! Вспомните! Вспомните!

Она повторила это слово негромко, но в голосе ее слышалась надрывная боль. Руки снова метнулись к голове; она снова зашагала по комнате в полном смятении.

Леди Ланди попыталась прибегнуть к мягкому увещеванию.

– Ты настойчиво хочешь отстраниться от меня, – заговорила она. – Ради твоего же блага, не делай этого. В ужасном испытании, что выпало на твою долю, твой единственный друг – это я.

Бланш вернулась к стулу мачехи; не произнося ни слова, она окинула ее пристальным взглядом. Леди Ланди не дрогнула, снесли этот взгляд достойно.

– Посмотри мне в сердце, – сказала она. – Оно обливается кровью из-за тебя.

Эти слова Бланш оставила без внимания. Мозг ее напряженно думал о своем.

– Вы религиозная женщина, – внезапно заговорила она. – Вы готовы поклясться на вашей Библии, что сказали правду?

– Моей Библии! – повторила леди Ланди с оттенком печали в голосе. – Ах, дитя мое! Разве это драгоценное наследие не принадлежит и тебе? Разве это не твоя Библия тоже?

В ту же секунду луч торжества озарил лицо Бланш.

– Вы не отважились поклясться! – воскликнула она. – Этого мне достаточно!

И она презрительно отвернулась. Леди Ланди поймала ее руку и решительно дернула к себе. Страдающей святой больше не было, ее место заняла женщина, с которой шутки плохи.

– Этому пора положить конец, – сказала она. – Ты не веришь в то, что я сказала. Хватит ли у тебя мужества проверить мои слова?

Бланш вздрогнула, высвободила руку. Ее проняла легкая дрожь. Столь резкая перемена в манерах леди Ланди испугала ее – за этим новым обликом стояла ужасающая уверенность в себе.

– Как? – спросила она.

– Скоро увидишь. Но сначала сама скажи мне правду. Где сэр Патрик? Слуга не солгал, сказав, что он уехал?

– Уехал с местным управляющим. Вы застали нас врасплох. Из вашего письма мы поняли, что вы приедете со следующим поездом.

– А когда следующий поезд? Сейчас одиннадцать.

– Между часом и двумя.

– Сэр Патрик раньше не вернется?

– Нет.

– А где мистер Бринкуорт?

– Мой муж?

– Твой муж, если угодно. Его тоже нет?

– Он в курительной.

– Ты имеешь в виду длинную комнату, пристроенную к дому сзади?

– Да.

– Немедленно идем со мной вниз.

Бланш сделала шаг – и попятилась.

– Что вы от меня хотите? – спросила она, внезапно ощутив недоверие к мачехе.

Леди Ланди обернулась; во взгляде ее было раздражение.

– Неужели ты до сих пор не поняла, – резко отчеканила она, – что твои и мои интересы в этом деле совпадают? Что я тебе сказала?

– Не повторяйте!

– Я должна повторить! Я сказала тебе, что Арнольд Бринкуорт тайно находился в Крейг-Ферни с Анной Сильвестр в качестве ее мужа, мы же полагали, что он в это время пребывает в имении, оставленном ему тетушкой. Ты отказываешься в это верить, и я сейчас докажу тебе мою правоту. Ведь в твоих интересах узнать, заслуживает ли этот человек твоего слепого, безоговорочного доверия?

Бланш затряслась с головы до ног и ничего не ответила.

– Сейчас я пойду в сад и поговорю с мистером Бринкуортом через окно курительной, – продолжала ее милость. – Хватит ли у тебя мужества пойти со мной, подождать в укрытии и услышать своими ушами, что именно он скажет? Я не боюсь этой проверки. А ты?

Тон, каким был задан этот вопрос, подстегнул Бланш, придал ей смелости.

– Если бы я верила в его виновность, – решительно заявила она, – у меня бы не хватило мужества. Но я не сомневаюсь – он невиновен. Идите вперед, леди Ланди, хоть сию минуту – я последую за вами.

Они вышли из комнаты – собственной комнаты Бланш в Хэм– Фарме – и спустились в холл. Леди Ланди остановилась, проглядела расписание поездов, висевшее около входной двери.

– Без четверти двенадцать есть поезд на Лондон, – сказала она. – За сколько отсюда можно дойти до станции?

– А почему вы об этом спрашиваете?

– Скоро узнаешь. Ответь мне.

– До станции идти минут двадцать.

Леди Ланди посмотрела на часы.

– Времени хватит, – сказала она.

– На что?

– Идем в сад.

С этими словами она вышла из дома.

Курительная комната являла собой прямоугольную пристройку к стене дома, слегка удлиненную, в дальнем ее конце прямо в сад выходило окно с выступом. Прежде чем свернуть за угол и оказаться в поле зрения человека у окна, леди Ланди оглянулась и знаком велела Бланш не выходить из-за стены. Бланш покорно остановилась.

В следующую секунду она услышала голоса – разговор шел через открытое окно. Первым раздался голос Арнольда.

– Леди Ланди! А мы вас ждали только к обеду!

Ответ у леди Ланди был наготове.

– Мне удалось вырваться из города раньше, чем я предполагала. Пожалуйста, курите; и не нужно вставать. Заходить я не собираюсь.

Последовал быстрый обмен вопросами и ответами. В абсолютной тиши сада каждое слово доносилось четко и ясно. Снова заговорил Арнольд:

– А Бланш вы видели?

– Бланш сейчас выйдет. Мы хотим прогуляться. Мне есть что ей рассказать. Но прежде я хотела бы кое-что сказать и вам.

– Что-то серьезное?

– Весьма серьезное.

– Обо мне?

– О вас. Я знаю, куда вы отправились в тот вечер, когда я давала в Уиндигейтсе прием в саду, – вы отправились в Крейг– Ферни.

– Боже правый? Как вы об этом узнали?

– Я знаю, с кем вы там встречались, – с Анной Сильвестр. Я знаю, что говорят о вас и о ней – вы муж и жена.

– Тише! Не говорите так громко. Кто-нибудь может услышать!

– А хоть и услышат, велика ли беда? В эту тайну не посвятили только меня. А всем вам об этом прекрасно известно.

– Вовсе нет! Бланш ничего не знает.

– Как? Ни вы, ни сэр Патрик не рассказали Бланш о положении, в каком вы сейчас находитесь?

– Нет еще. Сэр Патрик предоставил это мне. А я никак не могу решиться. Только умоляю вас – ни слова Бланш! Я не знаю, как она к этому отнесется. Завтра в Лондоне будет ее подруга. Я хочу подождать, когда сэр Патрик сведет их. Подруга Бланш все объяснит ей лучше, чем я. Это моя идея. И сэр Патрик считает, что она неплоха. Погодите! Вы уже уходите?

– Если я здесь задержусь, она придет за мной сюда.

– Одно слово! Я хочу знать…

– Попозже узнаете.

Ее милость скрылась за углом пристройки.

– Ты удовлетворена, Бланш?

– Хватит ли у вас милосердия, леди Ланди, чтобы увезти меня из этого дома?

– Моя дорогая девочка! Зачем еще я смотрела в холле расписание поездов?

Глава сорок третья
ВЗРЫВ

Когда Арнольд снова остался наедине с самим собой в курительной комнате, на душе его было неспокойно.

Какое-то время он тщетно пытался догадаться, из какого источника леди Ланди почерпнула свои сведения, потом надел шляпу и направился к тропинке, где больше всего любила гулять Бланш. Не подвергая сомнению деликатность леди Ланди, Арнольд решил тем не менее, что лучше ему прогуляться вместе с женой и ее мачехой. Если он будет присутствовать при их разговоре, разговор этот едва ли примет зловеще доверительный оттенок.

Но его поиски ни к чему не привели. Дамы пошли не туда, где он ожидал их найти.

Он вернулся в курительную, велев себе успокоиться и терпеливо ждать последующих событий. В этом пассивном положении, все еще думая о леди Ланди, он вдруг вспомнил краткий разговор с сэром Патриком, вчера, по поводу письма ее милости о прибытии в Хэм-Фарм. Сэр Патрик сразу убежденно заявил, что приезд его невестки на юг наверняка преследует какую-то цель.

«Я не вполне уверен, Арнольд (сказал он), что поступил правильно, не ответив на ее письмо. И все больше склоняюсь к мысли, что самый надежный путь, – обо всем ей завтра рассказать. Положение, в котором мы оказались, не изменишь. Мы не могли (не раскрывая карты перед вашей женой) помешать Бланш написать леди Ланди это злосчастное письмо – а хоть бы и помешали, ее милость наверняка прослышала бы о вашем возвращении в Англию. Я не сомневаюсь в том, что мы избрали правильный путь; не сомневаюсь, что удобнее держать ее в неведении, и тогда она не сможет совать нос в ваши дела, пока я не приведу их в порядок. Но по какому-нибудь неудачному стечению обстоятельств она может сама докопаться до правды, и в этом случае я поостерегся бы влияния, которое она может оказать на чувства и мысли Бланш».

Таковы были слова сэра Патрика – и что же произошло на следующий день? Леди Ланди действительно докопалась до правды; и сейчас, в эту минуту, она была наедине с Бланш, неизвестно где. Арнольд снова взял шляпу и отправился искать дам в другой стороне.

Вторая вылазка оказалась столь же бесплодной. Леди Ланди и Бланш как сквозь землю провалились.

Арнольд взглянул на часы и понял, что скоро должен вернуться сэр Патрик. Скорее всего, пока он искал дам, они кружным путем уже вернулись и теперь сидят в доме. Одну за другой Арнольд обошел комнаты первого этажа. Все они были пусты. Поднявшись наверх, он постучал в дверь комнаты Бланш. Ответа не последовало. Он открыл дверь и заглянул внутрь. Как и все комнаты внизу, эта была пуста. Но от взгляда его не укрылась записка, лежавшая на ковре недалеко от двери. Подняв ее, Арнольд увидел, что она адресована ему и написана рукой его жены.

Он развернул записку. Обращения не было, сразу шли вот какие слова:

«Мне известна отвратительная тайна, которую вы и мой дядя скрывали от меня. Мне известно ваше и ее постыдное поведение, и положение, в котором, благодаря вам и ей, теперь оказалась я. Корить такого человека, как вы, не имеет смысла. Я пишу эти строки лишь для того, чтобы сказать вам, что перебираюсь в Лондон, под покровительство моей мачехи. Не пытайтесь преследовать меня – это бесполезно. Насколько вы связаны совершенным со мной обрядом бракосочетания – это решать другим. Лично я знаю теперь достаточно. Я уезжаю, никогда не вернусь и никогда не позволю вам снова видеть меня.

Бланш».

Бросившись вниз по лестнице с одной лишь ясной мыслью – скорее догнать Бланш, – Арнольд натолкнулся на сэра Патрика, тот стоял в холле у столика, куда обычно клались визитные карточки гостей и оставленные ими записки, и держал в руке развернутое письмо. С одного взгляда поняв, что произошло, он обхватил одной рукой Арнольда и остановил его у входной двери.

– Вы мужчина, – твердо произнес он. – Примите этот удар, как подобает мужчине.

Голова Арнольда упала на плечо старого доброго друга. Он зарыдал.

Сэр Патрик не стал прерывать это неудержимое изъявление горя. В первые минуты молчание – самое милосердное. Он стоял и молчал. Письмо, которое читал сэр Патрик (нет нужды говорить, что писала его леди Ланди), забытое, выпало из его рук и улетело на пол.

Арнольд поднял голову, смахнул с глаз слезы.

– Я сам себе противен, – сказал он. – Какой стыд! Пустите меня.

– Вы не правы, мой бедный друг, – возразил сэр Патрик. – Дважды неправы! Этих слез стыдиться нечего. И вы ничего не добьетесь, если убежите от меня.

– Но я должен увидеть ее, и я ее увижу!

– Прочтите это, – предложил сэр Патрик, указывая на письмо, лежавшее у его ног. – Увидеть вашу жену? Она сейчас с женщиной, которая написала эти строчки. Прочтите их.

Арнольд поднял письмо.

«Дорогой сэр Патрик,

Если бы вы оказали мне честь своим доверием, я была бы счастлива помочь вам, без необходимости вмешиваться и вызволять Бланш из положения, в которое ее поставил мистер Бринкуорт. Теперь же дочь вашего покойного брата будет находиться под моим покровительством в моем доме в Лондоне. Если вы попытаетесь повлиять на происходящее, вам придется прибегнуть к физической силе – это единственное, что может сдвинуть меня с места. Если же повлиять на происходящее попытается мистер Бринкуорт, ему придется доказывать свое право на это (если он решится) в полиции.

С крайним почтением Джулия Ланди».

Но даже эти строки не поколебали решимости Арнольда.

– Что мне думать, – с жаром вскричал он, – потащат меня полицейские по улицам или нет! Я все равно увижусь с моей женой! Я все равно сниму с себя жуткое подозрение, оправдаюсь перед ней! Вы показали мне ваше письмо. Посмотрите на мое!

Здравый смысл позволил сэру Патрику увидеть гневные слова Бланш в их подлинном свете.

– Вы считаете, что это письмо писала Бланш? – спросил он. – Я вижу ее мачеху в каждой строчке. Если вы всерьез намерены защищаться от этих обвинений, вы опуститесь до чего-то, вас не достойного! Неужели вы сами этого не видите? Вы настаиваете на своем? Тогда пишите. Вам к ней сейчас не подступиться, а письмо, может, и дойдет. Но сами вы уедете из этого дома только вместе со мной. Я иду на уступку, разрешив вам написать ей. И настаиваю на ответной уступке. Идите в библиотеку! Если вы отдадите ваши интересы в мои руки, я обещаю помирить вас с Бланш. Вы мне верите или нет?

Арнольд сдался. Они вместе вошли в библиотеку. Сэр Патрик указал на письменный стол.

– Садитесь и облегчите душу, – сказал он. – Когда я вернусь, будьте любезны снова стать трезвым и разумным человеком.

Когда он вернулся в библиотеку, письмо уже было написано; и на душе у Арнольда явно полегчало – может, и ненадолго, но полегчало.

– Я сам отвезу ваше письмо Бланш, – объявил сэр Патрик, – ближайшим же поездом на Лондон, он идет через полчаса.

– Позвольте мне ехать с вами.

– Не сегодня. К ужину я вернусь. Вернусь и обо всем вам расскажу; а завтра мы поедем в Лондон вместе – если возникнет надобность там задержаться. А пока вам лучше побыть здесь, успокоиться после пережитого потрясения. Заверяю вас, что Бланш ваше письмо получит. Прижать ее мачеху до такой степени я обязуюсь без зазрения совести – если ее мачеха заупрямится. Я уважаю слабый пол, но не более чем он того заслуживает – это относится и к леди Ланди. Есть много способов приструнить женщину, и я с готовностью прибегну к любому из них, чтобы приструнить мою невестку.

Разразившись на прощанье этой своеобразной тирадой, он пожал руку Арнольду и отбыл на станцию.

В семь часов стол был накрыт для ужина. В семь часов сэр Патрик спустился ужинать, как всегда, безукоризненно одетый и совершенно спокойный, словно ничего не произошло.

– Она получила ваше письмо, – шепнул он Арнольду, взяв того под руку и увлекая в столовую.

– Что-нибудь сказала?

– Ни слова.

– Как она выглядела?

– Как и положено женщине, которая жалеет о содеянном.

Они начали ужинать. Пока в комнате были слуги, обсуждать поездку сэра Патрика не представлялось возможным, но едва они выходили заменить одно блюдо другим, Арнольд пытался начать разговор. Он с трудом дождался, когда унесли суп.

– Признаюсь, я надеялся, что вы привезете Бланш с собой, – сказал он с явной печалью в голосе.

– Другими словами, – ответствовал сэр Патрик, – вы забыли о природном упрямстве, свойственной слабому полу. Бланш уже чувствует, что совершила ошибку. И каковы неизбежные последствия? Естественно, она упорствует в своей ошибке. Оставьте ее в покое и подождите, пока ваше письмо не возымеет свое действие! Серьезные трудности на нашем пути не связаны с Бланш. Радуйтесь по крайней мере этому.

Принесли рыбу, и Арнольду пришлось замолчать, пока ход ужина вновь не был прерван.

– Что это за трудности? – спросил он.

– Они мои и ваши, – ответил сэр Патрик. – Моя трудность в том, что, если я считаю Бланш замужней женщиной (а именно тaк я и считаю), я не вправе настаивать на моих полномочиях ее опекуна. У вас другая трудность: вы не вправе настаивать на ваших полномочиях ее мужа, пока не будет со всей очевидностью доказано, что вы не связаны узами брака с мисс Сильвестр. Увозя отсюда Бланш, леди Ланди прекрасно сознавала, что ставит нас в такое положение. Она допросила миссис Инчбэр; написала вашему управляющему и справилась о дне вашего прибытия в ваше имение; она сделала все, учла все, предусмотрела все, кроме моего исключительною самообладания. Она совершила всего одну ошибку – решила, что оно ей не помеха. Нет, мой дорогой друг! Мое самообладание – это моя козырная карта! И я держу ее в руке, Арнольд, держу в руке!

Внесли следующее блюдо – и им снова пришлось сменить тему! Сэр Патрик, с удовольствием поглощая говядину, разразился долгой и интересной лекцией об истории стоявшего на столе редкого белого бургундского, привезенного из-за границы им лично. Едва говядина исчезла со стола, Арнольд решительно возобновил прерванный разговор.

– Выходит, мы приперты к стенке, – сказал он.

– Попрошу без жаргона, – возразил сэр Патрик.

– Ради бога, сэр, поймите мое волнение и скажите, что вы coбираетесь предпринять!

– Я собираюсь взять вас завтра в Лондон при одном условии – дайте мне слово чести, что до следующей субботы не будете искать встречи с вашей женой.

– А потом я ее увижу?

– Если дадите мне такое обещание.

– Дам! Конечно, дам!

Принесли следующее блюдо. Сэр Патрик заговорил о достоинствах куропатки.

– Достоинства этой птицы, Арнольд, – если ее просто зажарить и съесть, ничего не добавляя, – явно преувеличены. Мы в Англии охотимся на куропаток с чрезмерной страстью и не менее страстно поглощаем их. Но, если разобраться, куропатка – это лишь оболочка, наполненная соусом и трюфелями, и не более того. Впрочем, нет – по отношению к куропатке это слишком несправедливо. Должно добавить, что без нее был бы немыслим знаменитый французский рецепт приготовления оливки – это, несомненно, делает куропатке честь. Вы согласны?

Но вот куропатке пришел конец; съели и желе. Арнольд не преминул воспользоваться паузой.

– Что мы будем делать завтра в Лондоне? – спросил он.

– Завтра, – отвечал сэр Патрик, – в нашем календаре – памятный день. Завтра вторник – и я собираюсь встретиться с мисс Сильвестр.

Арнольд опустил бокал с вином, который уже поднес к губам.

– После всего, что случилось, – произнес он, – слышать ее имя для меня мучительно. Мисс Сильвестр разлучила меня с женой.

– Мисс Сильвестр может искупить свою вину, Арнольд, и помирить ваши сердца.

– Пока что из-за нее мое сердце разбито.

– Может быть, она еще станет вашей спасительницей.

Внесли сыр; и сэр Патрик снова стал распространяться о кулинарном искусстве.

– Известен ли вам, Арнольд, рецепт приготовления оливки?

– Нет.

– Что вообще известно новому поколению? Как грести на лодке, как стрелять, как играть в крикет и как делать ставки. И когда оно одряхлеет и обеднеет – то есть, когда состарится, – что же это будет за поколение! Впрочем, не важно: я до того времени все равно не доживу. Вы меня слушаете, Арнольд?

– Да, сэр.

– Так вот, как готовить оливку: кладете оливку в жаворонка; жаворонка – в перепела; перепела – в ржанку; ржанку – в куропатку; куропатку – в фазана; фазана – в индейку. Прекрасно. Сначала все это немножко обжариваете; потом как следует тушите – пока все не пропитается насквозь, до самой оливки. Совсем прекрасно. Далее, открываете окно. Выбрасываете индейку, фазана, куропатку, ржанку, перепела и жаворонка. И после этого едите оливку. Блюдо несколько дороговато, но (это подтверждают высшие авторитеты) затраты себя более чем оправдывают. Квинтэссенция аромата шести птиц – в одной оливке! Величайшая идея! Налейте себе еще белого бургундского, Арнольд.

Наконец слуги оставили их в покое – с вином и десертом на столе.

– Сэр, терпение мое на последнем пределе, – взмолился Apнольд. – Ваша доброта ко мне безмерна, но я вас очень прошу – расскажите без дальнейших промедлений, что произошло у леди Ланди.

К вечеру похолодало. В камине ярко пламенели дрова. Сэр Патрик подвинул кресло к огню.

– Вот вам полный отчет об этом визите, – начал он. – Прежде всего, леди Ланди я застал не одну. Совершенно не знакомые мне люди. Капитан Ньюэнден и его племянница, миссис Гленарм. Леди Ланди предложила говорить со мной в другой комнате, незнакомцы предложили оставить нас наедине. Но я отверг оба предложения. Первый шах ее милости! Ее главный расчет, Арнольд, строился на том, что мы боимся общественного мнения. Я с первой же минуты показал, что оно пугает нас не более, чем ее самое. «Я всегда принимаю то, что французы называют свершившимся фактом, – сказал я. – Вы довели дело до кризиса, леди Ланди, Так тому и быть. Мне нужно кое-что сказать моей племяннице (в вашем присутствии, если угодно); а потом мне нужно кое-что сказать вам – надеюсь, ваши гости на меня не обидятся». Гости снова уселись (естественно, снедаемые любопытством). Могла ли ее милость, оставаясь в рамках приличий, отказать мне в свидании с собственной племянницей на глазах у двух свидетелей? Нет, разумеется. Я встретился с Бланш в задней гостиной (разумеется, под надзором леди Ланди). Я передал ей ваше письмо; сказал несколько слов в ваше оправдание; увидел, как она втайне раскаивается, – этого было достаточно. Мы вернулись в переднюю гостиную. Не успел я сказать и пяти слов, как к моему удивлению и восторгу открылось: капитан Ньюэнден приехал с тем же вопросом, что и я, и вопрос этот – вы и мисс Сильвестр. Моя задача – в интересах моей племянницы – сводилась к тому, чтобы опровергнуть миф о вашей женитьбе на мисс Сильвестр. Его задача – в интересах его племянницы – сводилась к тому, чтобы этот миф отстоять. К непередаваемому отвращению двух дам мы, не мешкая и с полнейшим дружелюбием, перешли к существу вопроса. «Очарован возможностью встретиться с вами, капитан Ньюэнден». – «Я в восторге, что мне выпала честь познакомиться с вами, сэр Патрик». – «Думаю, наше дело мы уладим за две минуты?» – «Вы прекрасно выразили мою собственную мысль». – «Изложите вашу позицию, капитан». – «С большим удовольствием. Вот моя племянница, миссис Гленарм, она обручена с мистером Джеффри Деламейном. Все прекрасно, но имеется препятствие – в виде некой дамы. Я ясно выражаюсь?» – «Восхитительно, капитан; вам бы следовало быть адвокатом, но тогда британский флот понес бы ощутимую потерю. Прошу вас продолжайте». – «Вы так любезны, сэр Патрик. Позволю себе пойти дальше. Мистер Деламейн утверждает, что эта пребывающая в тени особа не вправе притязать на него, ибо особа эта уже замужем за мистером Арнольдом Бринкуортом. Леди Ланди и моя племянница уверяют меня, основываясь на удовлетворяющих их уликах, что мистер Деламейн говорит правду. Но эти улики не удовлетворяют меня. Надеюсь, сэр Патрик, я не выгляжу в ваших глазах чрезмерным упрямцем?» – «Мой дорогой сэр, у меня складывается высочайшее мнение о ваших аналитических способностях! Позвольте спросить, каковы будут ваши следующие шаги?» – «Именно об этом я и хотел вам сказать, сэр Патрик! Вот что я собираюсь предпринять. Я отказываюсь благословлять супружеский союз моей племянницы с мистером Деламейном, пока мистер Деламейн не докажет с помощью свидетелей, что дама, о которой идет речь, действительно замужем. Он ссылается на двух свидетелей; но сам не желает немедленно включиться в это дело на том основании, что готовится к соревнованиям по бегу. Я понимаю, что это немаловажное препятствие, и согласен самолично обеспечить приезд свидетелей в Лондон. С этой почтой я отправил моим адвокатам в Перте письмо и поручил им отыскать этих свидетелей; предложить им вознаграждение (деньги внесет мистер Деламейн) за потраченное время; и привезти их в Лондон к концу недели. Состязание назначено на четверг. После этого мистер Деламейн сможет включиться в дело и с помощью свидетелей доказать свою правоту. Как вы, сэр Патрик, относитесь к предложению собраться в субботу в этой же комнате (с разрешения леди Ланди)?» Вот вам суть сказанного капитаном. Он в моих годах, но одет под тридцатилетнего; тем не менее весьма приятный тип. Я сразил мою невестку наповал, приняв его предложение, не колеблясь ни секунды. Миссис Гленарм и леди Ланди уставились друг на друга в немом изумлении. Из-за расхождений в этом деле две женщины переругались бы насмерть; двое же мужчин все уладили самым мирным путем. Жаль, что вы не видели лица леди Ланди, когда я заявил, что глубоко обязан капитану Ньюэндену, ибо теперь нужда в долгом разговоре с ее милостью отпала. «Благодаря капитану, – сказал я ей в самых дружеских тонах, – нам с вами совершенно нечего обсуждать. Следующим же поездом я уезжаю, чтобы поселить в душе Арнольда Бринкуорта относительный покой». Если говорить о вещах более серьезных, я обещал, что в следующую субботу предъявлю вас всем собравшимся, включая вашу жену. Ни один мускул не дрогнул в эту минуту на моем лице. Но вам я должен сказать: положение наше таково, что я не берусь предсказать, чем кончится субботнее расследование. Все зависит от того, во что выльется мой завтрашний разговор с мисс Сильвестр. Не будет преувеличением сказать, Арнольд, что ваша судьба – в ее руках.