Текст книги "Муж и жена"

Автор книги: Уильям Уилки Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 44 страниц)

– Черт побери! Крысолову опять хуже!

Лицо его исказилось гневом и отчаянием.

Сэр Патрик с Арнольдом глядели на атлетическое чудо в немом изумлении.

– Лучшая лошадь в конюшне моего брата! – кричал Джеффри, захлебываясь. – Я оставил конюху письменное наставление, я на три дня расписал, как и чем его лечить, я сам пустил ему кровь, – голос его задрожал от нахлынувших чувств. – Я сам пустил ему вчера кровь.

– Прошу прощения, сэр… – начал было грум.

– Очень мне нужно твое прощение! Идолы! Негодяи! Где твоя лошадь! Я немедленно возвращаюсь! Клянусь Юпитером, конюху не поздоровится – обломаю палку об этот мешок с костями. Где твоя лошадь?

– Выслушайте, будьте так любезны, сэр. С Крысоловом все в порядке.

– В порядке? Тогда что же не в порядке, черт побери?

– Вам письмо, сэр.

– О чем письмо?

– О милорде, сэр, вашем отце.

– О моем отце? – Джеффри вынул платок и отер им лоб со вздохом глубокого облегчения. – Я было подумал, Крысолову хуже, – улыбнулся он, взглянув на Арнольда. Сунул опять трубку в рот и запыхтел, раздувая едва теплившийся огонек.

– Так что там? – спросил он, когда трубка исправно задымила, а голос обрел обычную невозмутимость. – Что с отцом?

– Телеграмма из Лондона. Плохие новости, сэр.

Грум протянул визитную карточку своего хозяина, исписанную с одной стороны. Джеффри прочитал следующие слова, выведенные рукой брата:

«Пишу на карточке, времени в обрез. Отец тяжело болен, послали за его поверенным. Поедешь со мной в Лондон с первым поездом. Встретимся на пересадке».

Не сказав ни слова присутствующим, молча взиравшим на него, Джеффри поглядел на часы. Анна велела подождать полчаса; если за это время она не даст о себе знать, значит, она покинула Уиндигейтс. Указанный срок истек, от нее никаких известий. Стало быть, побег удался и Анна Сильвестр спешит сейчас к вожделенной цели – глухой гостинице, затерянной в горах.

Глава седьмая
ДОЛГ

Первым нарушил молчание Арнольд.

– Заболел твой отец? – спросил он.

Джеффри протянул ему визитную карточку.

Сэр Патрик, стоявший в стороне и наблюдавший с сардонической усмешкой за манерами и привычками современного молодого британца, нашел, что ему пора вмешаться. Даже леди Ланди согласилась бы, что на этот раз он повел себя как полагается главе семьи.

– Верно ли я понял, что отец мистера Деламейна опасно занемог? – спросил он, оборотившись к Арнольду.

– Да, он тяжело заболел. Сейчас он в Лондоне. Джеффри придется поехать со мной. Поезд, в котором поеду я, встретится на разъезде с поездом, которым брат Джеффри едет в Лондон. Джеффри там сойдет, а я поеду дальше.

– Помнится, вы сказали, что леди Ланди велела заложить двуколку? – опять обратился к Арнольду сэр Патрик.

– Да, она обещала.

– Если править будет слуга, места троим не хватит.

– Придется просить другой экипаж, – предложил Арнольд. Сэр Патрик посмотрел на часы. Времени, чтобы запрячь другой экипаж, не оставалось. Он повернулся к Джеффри:

– Вы умеете править, мистер Деламейн?

Сохраняя непроницаемое молчание, Джеффри ответил кивком. Оставив без внимания явную неучтивость, сэр Патрик продолжал:

– В таком случае, оставите двуколку на станции. Пойду скажу слуге, чтобы он не ехал.

– Позвольте мне взять на себя эту заботу, сэр Патрик, – скачал Арнольд.

Сэр Патрик жестом остановил молодого человека. И опять все так же любезно обратился к Джеффри:

– Долг гостеприимства, мистер Деламейн, обязывает поторопить вас с отъездом, учитывая эти печальные обстоятельства. Леди Ланди занята с гостями. Я сам присмотрю за тем, чтобы не было никакого промедления.

С этими словами сэр Патрик поклонился и вышел из беседки.

Арнольд, оставшийся вдвоем с другом, поспешил высказать ему сочувствие.

– Как я огорчен, Джеффри. Верю и надеюсь, что ты вовремя поспеешь в Лондон.

Но, взглянув в лицо друга, замолчал, заметив в нем странную смесь сомнения, потерянности, досады и колебания, причиной чего полученное известие вряд ли могло быть. Кровь отлила от его лица, и он в раздражении кусал ноготь.

– Что-нибудь еще случилось? Не только известие о болезни отца? – спросил он.

– Я попал в чертовски скверную историю, – услышал он в ответ.

– Могу я чем-нибудь тебе помочь?

Ничего не ответив, Джеффри поднял свою могучую длань и дружески хлопнул Арнольда по плечу, от чего тот едва устоял на ногах. Оправившись от удара, Арнольд стал с любопытством ожидать, что последует дальше.

– Послушай, старина, – заговорил Джеффри.

– Да?

– Помнишь, как в Лиссабонской гавани перевернулась лодка?

Арнольд поежился. Вспомни он сейчас первый разговор с сэром Патриком, его бы несказанно удивило предсказание старого друга отца, что очень скоро придется заплатить долг человеку, спасшему его жизнь. Но в памяти его всплыл сейчас тот давний случай на море. Преисполненный благодарности, он, по чистоте сердца, не мог воспринять вопрос друга иначе как незаслуженный упрек.

– Ты думаешь, я могу когда-нибудь это забыть! – воскликнул он, вспыхнув. – Забыть, как ты тащил меня на себе до берега и спас от верной гибели?

Джеффри отважился сделать еще один шаг, приближающий его к спасительной цели.

– А ведь долг платежом красен.

Арнольд взял его за руку.

– Только скажи, – горячо воскликнул он. – И я сделаю для тебя все.

– Ты едешь сегодня смотреть свое новое имение?

– Да.

– Не мог бы ты отложить отъезд на завтра?

– Если дело серьезное. Конечно, мог бы.

Джеффри глянул на вход в беседку, удостоверился, что они одни.

– Ты знаешь здешнюю гувернантку? – прошептал он.

– Мисс Сильвестр?

– Да. У меня возникло с мисс Сильвестр затруднение. И я не могу обратиться за помощью ни к одной живой душе, кроме тебя.

– Ты же знаешь, я обязательно помогу тебе. В чем дело?

– Не легко это объяснить. Ну да ладно, ты ведь тоже не святой. Ты, конечно, сохранишь тайну. Ну так слушай: я поступил как самый последний идиот. Я ее обманул…

Арнольд отпрянул, вдруг уразумев ситуацию.

– Господи помилуй! Джеффри, ты хочешь сказать…

– Да, да. Подожди секунду, не это самое страшное. Она ушла из дому.

– Ушла из дому?

– Ушла насовсем. Вернуться сюда она не может.

– Почему?

– Она оставила хозяйке письмо. Женщины, разрази их гром, рубят в таких делах с плеча. В письме она написала, что вышла тайно замуж и муж требует ее к себе. Муж – это я. Нет, я еще не женился на ней, как ты понимаешь. Я только обещал. Сегодня в полдень, никому не сказавшись, она тихонько покинула дом и пошла в гостиницу, что в четырех милях отсюда. Мы условились, что я выйду следом спустя полчаса и вечером мы тайно поженимся. Теперь, конечно, об этом не может быть и речи. Вообрази себе, она будет ждать меня в гостинице, а я в это время покачу в Лондон. Надо ей сообщить о болезни отца, а то она натворит такое, что дело выйдет наружу, и я погиб. Здесь я не могу довериться никому, кроме тебя, старина. Если ты не поможешь мне, со мной все кончено.

– Чудовищное положение! – Арнольд ударил кулаком о кулак. – Хуже и быть не может.

Джеффри был с этим вполне согласен.

– Положение такое, что можно шею сломать. Все бы отдал сейчас за пинту пива, – с этими словами, повинуясь привычке, Джеффри вынул из кармана свою неизменную трубку.

– У тебя спички есть? – спросил он Арнольда.

Арнольд не слышал вопроса – так он был потрясен.

– Не думай, пожалуйста, – проговорил он, заметно нервничая, – что меня не беспокоит болезнь твоего отца. Но, мне кажется, я должен тебе это сказать, бедная девушка имеет на тебя больше прав.

Джеффри воззрился на друга с изумлением, если не сказать, с возмущением.

– Имеет на меня больше прав! Да если я не приеду, отец выкинет меня из завещания! Я не могу этим рисковать. Не могу даже ради самой лучшей женщины в мире.

Арнольд питал к другу многолетнее, непоколебимое восхищение. Джеффри мог грести, боксировать, прыгать и, разумеется, плавать, как мало кто в Англии. Но эти слова несколько поколебали его восхищение. Но только на миг – к несчастью для Арнольда – только на миг.

– Тебе виднее, – ответил он прохладно. – Что я должен сделать?

Джеффри взял его за руку – грубовато, как все, что он делал, но по-дружески, и с видом заговорщика проговорил:

– Зайди в эту гостиницу, будь другом, и расскажи ей, что без нее случилось. Мы выедем отсюда вместе, как будто оба едем на станцию. У развилки я тебя ссажу. Ты заскочишь в гостиницу и еще успеешь на вечерний поезд. Тебе это не составит никакого труда, а другу ты сослужишь добрую службу. И никто ничего не узнает. Слуги ведь с нами не будет, так что от сплетен мы застрахованы.

Тут Арнольд начал смекать, что придется ему платить долг, да еще с лихвой, как и предсказал сэр Патрик.

– А что я ей скажу? – спросил он. – Я обязан тебе помочь. И я помогу. Только что я скажу ей?

Естественный вопрос, но очень трудный. Джеффри отлично знал, что человеку делать в ситуациях, решаемых физической силой. Но понятия не имел, как себя вести в запутанных человеческих отношениях.

– Что ты ей скажешь? – повторил он. – Как что? Скажи, что я расстроен, и все такое. Подожди… да… скажи ей, пусть остается в гостинице и ждет моего письма.

Арнольд в смущении молчал. Будучи абсолютным невеждой в той узкой области знания, именуемой «знанием света», Арнольд, однако, понял, благодаря врожденной деликатности, в какую тягостную историю вовлекает его Джеффри, точно имел за плечами житейский опыт человека, в два раза старше себя.

– Ты не мог бы ей написать? – спросил он.

– А зачем?

– Подумай немного и поймешь. Ты доверил мне тайну, затрагивающую честь женщины. Возможно, я ошибаюсь – я никогда с подобным не сталкивался, но мне кажется, что явиться к женщине с таким поручением – значит подвергнуть ее чудовищному унижению. Это все равно что сказать ей в лицо: «Я знаю, какую тайну вы скрываете от всего света». Да она этого просто не вынесет.

– Глупости! Женщина способна вынести гораздо больше, чем ты думаешь. Если бы ты слышал, как она меня оскорбляла здесь, в этой самой беседке. Мой дорогой Арнольд, ты просто не знаешь женщин. Я тебе открою секрет, как с ними обращаться: их надо держать, как кошек – за загривок.

– Я не смогу начать разговор без твоего письма. Я готов пойти ради тебя на любую жертву. Но, Джеффри, согласись, положение очень неловкое. Мы с ней почти не знакомы. Она может просто указать мне на дверь, не успею я и рта раскрыть.

Это последнее замечание представляло реальную угрозу всему плану. Такие вещи Джеффри понимал с полуслова.

– Да, характер у женщины дьявольский, – согласился он. – Этого отрицать не станешь. Пожалуй, я напишу несколько слов. Зайти в дом успеем?

– Нет. В доме полно гостей. А нам нельзя терять ни минуты. Пиши прямо здесь. Карандаш у меня есть.

– А на чем писать?

– На чем угодно. Хотя бы на визитной карточке твоего брата.

Джеффри взял протянутый карандаш и уставился на карточку.

Она вся была занята посланием брата. Он сунул руку в карман и вынул письмо. То самое письмо, которое Анна помянула в разговоре с ним, то самое, в котором она звала его приехать в Уиндигейтс.

– Подойдет, – сказал он. – Это одно из ее писем ко мне. На четвертой странице есть место. Ладно, я напишу ей, – вскинул он взгляд на Арнольда, – а ты обещаешь, что отдашь ей письмо. Поклянись!

Он протянул руку, ту самую, что спасла Арнольда в Лиссабонской бухте. Арнольд пожал ее и поклялся, что выполнит просьбу Джеффри – в память о том далеком дне.

– Спасибо, старина. Как туда идти, я объясню по дороге на станцию. Да, у меня вылетела из головы еще одна важная вещь.

– Какая?

– Ни в коем случае не называй в гостинице свое имя. И ее не называй по имени.

– А как же ее спросить?

– Дело, конечно, щекотливое. Она выдаст себя за замужнюю женщину – на всякий случай. Вдруг там слишком большие блюстители нравственности.

– Понимаю. Дальше.

– Она решила сказать им… ну чтобы и для нее и для меня было удобнее, что она подождет в гостинице мужа. Если бы пришел я, я бы спросил у хозяйки «мою жену». Но вместо меня пойдешь ты…

– Значит, я должен спросить у хозяйки «мою жену», иначе поставлю мисс Сильвестр в фальшивое положение?

– Ты не возражаешь?

– Конечно нет! Мне все равно, что говорить хозяйке гостиницы. Меня страшит только встреча с мисс Сильвестр.

– Я сейчас черкну несколько слов, и тебе нечего будет бояться.

Он подошел к столу, поспешно набросал несколько строк и задумался.

– Нет, это не годится, – буркнул он. – Надо прибавить какую-то нежность для ее спокойствия. – Он опять подумал, приписал несколько слов и довольно ударил ладонью по столу. – Совсем другое дело! Почитай, Арнольд, не так уж плохо написано.

Арнольд прочитал, не выказав особого одобрения написанному.

– Коротковато, пожалуй, – сказал он.

– Но ведь мы как на иголках.

– Да, верно. Поезд уходит через полчаса. Поставь внизу время. Пусть мисс Сильвестр увидит, что ты очень торопился.

– Хорошо, и дату тоже поставлю.

Он дописал цифры и протянул готовое письмо Арнольду, когда на пороге появился сэр Патрик и возвестил, что двуколка подана.

– Спешите, – сказал он. – У вас нет больше ни минуты.

Джеффри изъявил готовность ехать, Арнольд же заколебался.

– Я должен увидеть Бланш! – взмолился он. – Не могу я уехать, не простившись с ней. Где она?

Сэр Патрик улыбнулся и показал на вход. Бланш не отстала от него, узнав, что он идет провожать Арнольда. Арнольд бросился ей навстречу.

– Едете? – печально спросила Бланш.

– Я вернусь обратно через два дня, – прошептал Арнольд. – Все прекрасно, Бланш. Дядюшка согласен.

Бланш крепко сжала его руку. Прощание при всех было явно ей не по вкусу.

– Вы опаздываете на поезд! – воскликнул сэр Патрик.

Джеффри схватил Арнольда за руку, которую сжимала Бланш, и буквально оторвал его от невесты. Друзья в тот же миг исчезли за кустами, не успела Бланш слова вымолвить.

– Почему этот нахал едет с мистером Бринкуортом? – спросила она, не скрывая досады, у сэра Патрика.

– Мистера Деламейна призывает в Лондон болезнь отца. Он тебе неприятен?

– Я его терпеть не могу.

Сэр Патрик ничего не ответил. «Ей восемнадцать, – подумалось ему, – а мне семьдесят. Занятно, что мы ко всему относимся одинаково. Но что еще более занятно – наша общая неприязнь к мистеру Деламейну».

Он встал и поглядел на Бланш. Она сидела, положив руки на стол и уронив на них голову, далекая от всего и печальная; она думала об Арнольде, и хотя будущее сулило им радость, сердце у нее тоскливо сжималось.

– Бланш! Дитя мое! – воскликнул сэр Патрик. – Можно подумать, он отправился в кругосветное путешествие. Глупышка! Каких-нибудь два дня, и он будет здесь.

– Ах, как мне неприятно, что он уехал с мистером Деламейном, – проговорила она. – Как я недовольна, что они дружат.

– Ну будет, будет! Мистер Деламейн – грубоват, я согласен. Но не стоит придавать этому большого значения. На следующей остановке они расстанутся. Пойдем в залу. Будем танцевать. И вся твоя печаль развеется.

– Не развеется, – буркнула Бланш. – Я не расположена танцевать. Пойду наверх к Анни, поговорю с ней.

– И не рассчитывай на это, милочка, – вмешался в разговор чей-то третий голос.

Дядюшка с племянницей оборотили головы и увидели на ступеньках беседки леди Ланди.

– Я запрещаю в моем присутствии называть имя этой женщины, – проговорила ее милость. – Сэр Патрик! Я предупреждала вас, если помните, с гувернанткой что-то неладное, шуткой не отделаешься. Сбылись мои самые худшие опасения. Мисс Сильвестр сбежала из дома.

Глава восьмая
СКАНДАЛ

День только клонился к сумеркам; гости леди Ланди, пошептавшись по углам, пришли к единодушному мнению – в Уиндигейтсе что-то стряслось.

Начались танцы, а Бланш куда-то запропастилась, огорчив всех своих партнеров. Не менее таинственно исчезла куда-то леди Ланди. бросив гостей на произвол судьбы. Бланш так и не появилась. Леди Ланди пришла, вымученно улыбаясь, со следами явной озабоченности на лице. На соболезнующие вопросы, что с ней, отвечала, что ей чуть-чуть нездоровится. Нездоровьем объяснили и отсутствие Бланш. Тут кто-то вспомнил, что и мисс Сильвестр ушла с крокетной площадки, сославшись на нездоровье. «Как на уроке грамматики, – заметил один остряк, – я болею, ты болеешь, он болеет!» И сэр Патрик туда же! Только вообразите себе – общительный сэр Патрик бродит один-одинешенек в самом глухом уголке парка. А слуги! И те ходят как потерянные. Шепчутся по углам по примеру господ. Горничные возникают там, где их меньше всего ждешь! Наверху хлопают двери, шуршат юбки. Что-то в доме стряслось. Ей– богу, что-то стряслось. «Пожалуй, лучше вернуться домой. Дорогой, вели заложить экипаж!» – «Луиза, душенька, какие танцы, папенька уже собрался!» – «Всего доброго, леди Ланди!» – «Ах, как жаль бедняжку Бланш!» – «Мы так чудесно провели у вас время!» Объясняясь на этом скудном скучном жаргоне, свет вежливо поспешил убраться восвояси, пока в доме не разразился скандал.

Этого логического конца и ожидал сэр Патрик, прогуливаясь уединенно в уголке парка.

Было очевидно, что на этот раз придется исполнять обязанности главы дома. Леди Ланди категорически заявила, что она устроит погоню за Анной, выследит ее местопребывание и установит в интересах нравственности, действительно ли она вышла замуж. Бланш, и без того взвинченная волнениями дня, услыхав новость, разразилась рыданиями. А успокоившись, по-своему объяснила бегство Анны. Анна никогда бы не скрыла от нее своего замужества, никогда бы не оставила ей такого сухого письма, если бы с ее замужеством все обстояло благополучно, как она пыталась уверить обитателей Уиндигейтса. Видно, на ее любимую сестру обрушилось какое-то ужасное несчастье, и Бланш решила (с той же категоричностью, что и леди Ланди) во что бы то ни стало найти Анну и помочь ей в беде.

Сэру Патрику было совершенно ясно (и невестка и племянница открыли ему свои намерения в беседе с глазу на глаз), что обе они готовы совершить целый ряд глупостей, если их вовремя не удержать, а это может привести к самым печальным последствиям. В Уиндигейтсе нужен сейчас человек, обладающий непререкаемым авторитетом. И таким человеком был, несомненно, он, с удовлетворением отметил почтенный джентльмен.

«Многое можно сказать в пользу холостяцкой жизни, многое можно сказать и против нее, – рассуждал сам с собой сэр Патрик, прогуливаясь туда-сюда по уединенной аллее и чаще, чем обычно, щелкая набалдашником своей знаменитой трости. – Но очевидно одно. Женатые друзья не могут заставить человека расстаться с жизнью холостяка. Но они могут, и прилагают к этому чертовски много усилий, помешать ему мирно наслаждаться ею».

Размышления сэра Патрика были прерваны появлением слуги, которому дано было распоряжение держать его в курсе событий, происходящих в доме.

– Гости уехали, сэр Патрик, – сказал слуга.

– Утешительно слышать, Симпсон. Остались только те, кто приехал погостить?

– Да, сэр Патрик.

– Все это джентльмены, не так ли?

– Да, сэр.

– Еще одно утешение. Прекрасно. А теперь первым делом надобно повидать леди Ланди.

Нет в мире более сильного чувства, чем стремление женщины в угоду капризу погубить репутацию себе подобной. При иных обстоятельствах вы можете горы переставлять, но вот вам нежное создание в батистовых юбках, которое завизжит, если ей на плечико упадет паук, и затрепещет от отвращения, если нечаянно пахнёт на нее луковым духом. Вы думаете, что сможете поколебать ее стремление? Не обольщайтесь, ничего у вас не выйдет.

Сэр Патрик застал леди Ланди за поголовным опросом прислуги Уиндигейтса – метод, широко применяемый полицией для розыска исчезнувшего лица. Кто из слуг последним видел Анну Сильвестр? Первыми допросу подверглись особы мужеского пола, начиная от дворецкого и кончая мальчиком на конюшне. Женщины – от кухарки до девочки-огородницы – допрашивались во вторую очередь. Сэр Патрик подоспел, когда леди Ланди дошла еще только до мальчика на побегушках.

– Дорогая леди! – обратился он к невестке. – Прошу простить меня за повторное напоминание. Англия – свободная страна, у вас нет никакого права следить за действиями мисс Сильвестр после того, как она покинула Уиндигейтс.

Леди Ланди благоговейно возвела очи к потолку. Вид у нее был мученицы за веру, если понимать веру как долг. Увидев ее сейчас, вы бы вместе со мной воскликнули: мученица за веру, понимаемую как долг!

– Нет, есть, сэр Патрик. Будучи христианкой, я по-другому смотрю на такие вещи. Эта несчастная женщина жила в моем доме. Эта несчастная женщина была компаньонкой Бланш. Я чувствую себя ответственной, не боюсь сказать этого, морально ответственной за ее судьбу. Ах, если бы я могла, подобно вам, так легко отмахнуться от своего долга, я бы полжизни отдала за это. Но я не могу. Я должна удостовериться, что эта женщина замужем. В интересах нравственности! Чтобы избежать угрызений совести! И я сегодня вечером буду знать это, сэр Патрик, еще до того, как моя щека коснется подушки!

– Только одно слово, леди Ланди…

– Ни одного, – произнесла ее милость самым мягким, самым прочувствованным голосом. – С мирской точки зрения вы, возможно, и правы. Но я не могу разделять мирскую точку зрения. Мирская точка зрения глубоко ранит меня. – Леди Ланди повернулась к мальчику на побегушках и прибавила внушительно: – Ты знаешь, куда попадешь, если скажешь неправду, Джонатан?

Джонатан был ленив, Джонатан был прыщав, Джонатан был толст, но Джонатан был праведен. Он сказал, что знает, более того, он даже назвал место.

Сэр Патрик понял, что его дальнейшее вмешательство может только ухудшить дело. И он мудро решил подождать, пока истощится поток допрашиваемых, а вместе и поутихнет рвение леди Ланди. Более того, невозможно предвидеть, как повернется дело, буде поиски Анны окажутся успешными, поэтому он решил принять меры к устранению из дома оставшихся гостей, в чем были, разумеется, заинтересованы все стороны, на ближайшие двадцать четыре часа.

– Я только хотел задать один вопрос, леди Ланди, – не унимался сэр Патрик. – Из-за этой кутерьмы положение гостей, согласитесь, незавидно. Если бы вы предоставили дело естественному ходу вещей, все было бы прекрасно. Но в такой ситуации, пожалуй, для всех будет лучше, если я возьму на себя заботу развлекать ваших гостей. Что вы на это скажете?

– Как глава семьи? – оговорила условие леди Ланди.

– Как глава семьи.

– С благодарностью принимаю ваше предложение, – соизволила согласиться леди Ланди.

– Помилуйте, какая благодарность! – с обычной учтивостью ответил сэр Патрик.

И он вышел из комнаты, оставив Джонатана на растерзание полицейского в юбке. Они с братом, покойным сэром Томасом, выбрали на удивление разные жизненные пути и редко виделись с тех пор, как выросли из коротеньких штанишек. Оставив леди Ланди, сэр Патрик унесся мыслями к тому далекому времени, и нежность к памяти брата согрела его сердце. Он покачал головой и вздохнул «Бедняга Том, – затворив за собой дверь, подумал он. – Бедняга Том».

В холле он остановил первого попавшегося ему слугу и спросил, где Бланш. Мисс Бланш наверху, спокойна, заперлась со своей горничной. «Спокойна? – подумал сэр Патрик. – Это плохой знак. Я еще услышу о своей племяннице».

А пока в преддверье событий нужно было разыскать гостей. Безошибочное чутье привело сэра Патрика в биллиардную. Там он и нашел все общество, занятое серьезным делом – обсуждением, что же теперь делать. Сэр Патрик в мгновение ока снял с них эту заботу.

– Что вы скажете, если мы посвятим завтрашний день охоте? – обратился к гостям сэр Патрик.

Все общество – и охотники и любители со стороны глядеть на охоту – с воодушевлением согласились.

– Можно отправиться прямо отсюда, – продолжал сэр Патрик. – А можно и из охотничьей хижины. Она стоит в лесу на земле Уиндигейтса, по ту сторону вересковой пустоши. Лошадей в конюшне хватит для всех. Бессмысленно скрывать от вас, джентльмены, что в доме моей невестки случилось некое непредвиденное осложнение. Но вас оно нимало не обеспокоит. Вы остаетесь гостями леди Ланди – в доме или в охотничьей хижине. Решайте, где вам предпочтительнее провести ближайшие сутки – в поместье или в лесу?

Все общество – и пышущие здоровьем, и страдающие ломотой в костях – единодушно воскликнуло: «В лесу!»

– Прекрасно! – ответил сэр Патрик. – Сегодня вечером вы отбудете в охотничью хижину. Распоряжение насчет лошадей будет сделано. Завтра с утра начнем охоту – охотничьи угодья начинается сразу за пустошью. Если события в доме отпустят меня, я буду счастлив отправиться с вами и позабочусь о вас как самый радушный хозяин. Если же события вынудят меня остаться, приношу вам свои глубочайшие извинения. Вместо меня позаботится о ваших удобствах дворецкий леди Ланди.

Предложение было принято единогласно. Оставив гостей в биллиардной, сэр Патрик поспешил в конюшню отдать распоряжение.

Тем временем Бланш угрожающе затаилась в верхних комнатах, а леди Ланди настойчиво вела расследование внизу. От Джонатана, последнего мужского представителя домашней челяди, леди Ланди перешла к мужской половине дворовой прислуги. Начав с кучера, она копала все глубже и глубже, пока не дошла до мальчика на конюшне, то есть уперлась в грунт. Не узнав решительно ничего ни в стенах дома, ни снаружи, безрезультатно опросив всю мужскую прислугу от мала до велика, неутомимая леди Ланди взялась за женщин. Позвонила в колокольчик и пригласила в гостиную старшую кухарку Эстер Детридж.

В комнату вошла женщина, имеющая замечательную наружность.

Немолодая, спокойная, безукоризненно опрятная, в высшей степени респектабельная, седые волосы под скромной белой наколкой гладко причесаны, глубоко запавшие глаза смотрят прямо в лицо собеседнику, словом, женщина характера сильного, на который можно положиться. Но, вглядевшись, вы замечали в ней неизгладимую печать какого-то тяжкого горя, пережитого в прошлом. Печать эта скорее угадывалась, чем была заметна, во взгляде, выражавшем стоическое терпение, в безучастной манере держаться, напоминавшей безучастие смерти. Печальна была история ее жизни. Она поступила кухаркой в дом леди Ланди, когда та только что стала супругой сэра Томаса. Рекомендацию ей дал священник ее прихода. Эстер Детридж была когда-то замужем за горьким пьяницей, доставившим ей много горя. Имелись у нее некоторые изъяны В один из самых буйных приступов муж так сильно ударил ее, что у нее развилась странная нервная болезнь. Несколько дней она была без сознания, а когда очнулась, полностью потеряла дар речи. С тех пор временами на нее находило – она становилась как бы не в себе. И кроме того, Эстер Детридж всегда оговаривала одно условие – у нее должна быть своя комната. Но с другой стороны, в противовес этим минусам, она была трезвенница, безукоризненно честна во всех отношениях и готовила чуть ли не лучше всех поваров Англии. Приняв это в рассуждение, сэр Томас решил взять Эстер Детридж на испытательный срок и скоро обнаружил, что никогда в жизни принятие пищи не доставляло ему такого удовольствия. После его смерти новая кухарка осталась в услужении у вдовы. С первых дней леди Ланди невзлюбила ее. Существовало одно странное подозрение, которому сэр Томас значения не придавал; но люди, менее склонные ублажать свой желудок, не могли не ставить ей это лыко в строку. Врачи, консультирующие ее случай, обнаружили кое-какие физиологические несообразности, свидетельствующие о том, что женщина симулирует немоту по одной ей известной причине. Прибегали к разным хитростям (слышала Эстер прекрасно), пытаясь вынудить ее произнести хоть слово, но все напрасно. Расспрашивали о прошлой жизни с мужем. Она наотрез отказывалась отвечать. Иногда на нее нападал каприз, и она вдруг требовала отпустить ее на несколько дней. Если ее не отпускали, она прекращала работать. Если грозились уволить, она упрямо смотрела в пол, точно хотела сказать: «Дайте мне расчет, и я уйду». По причине всего этого леди Ланди не раз подумывала расстаться с кухаркой; но все как-то не решалась. Кухарка, в совершенстве владеющая искусством стряпать, ничего не требующая сверх обычного жалованья, экономная и бережливая, не заводящая ни с кем ссор, пьющая из крепких напитков только чай, и притом скрупулезно честная, – такой кухарке найти замену не очень легко. Смертным многое приходится терпеть на нашей грешной земле. Вот и леди Ланди терпела свою необычную кухарку. В сущности, Эстер Детридж жила в доме на грани увольнения, но покуда ее не увольняли, она получала свои выходные (справедливости ради замечу, она редко просила их) и спала всегда в отдельной комнате, запершись на ключ, где бы семейство Ланди ни жило.

Эстер Детридж медленно приблизилась к столу, за которым восседала леди Ланди. Сбоку на шнурке у нее висела грифельная доска с карандашом, чтобы писать ответы, которые не выразить жестом или движением головы. Взяв в одну руку доску, в другую карандаш, она с каменной покорностью приготовилась слушать.

Леди Ланди начала допрос согласно схеме, по которой допрашивала других слуг.

– Вам известно, что мисс Сильвестр покинула Уиндигейтс?

Кухарка кивнула.

– Вам известно время, когда она ушла?

Опять кивок. Первый утвердительный ответ за все расследование. Леди Ланди с жаром продолжала допрос.

– Вы видели ее с тех пор, как она ушла?

Кухарка кивнула в третий раз.

– Где?

Эстер Детридж, не торопясь, вывела на доске четким прямым почерком, неожиданным для женщины ее класса, следующие слова: «По дороге, ведущей на станцию. Недалеко от фермы Чью».

– Что вы делали на ферме Чью?

Эстер Детридж написала: «Покупала яйца для кухни, дышала воздухом».

– Мисс Сильвестр вас видела?

Кухарка отрицательно покачала головой.

– После фермы Чью она пошла в сторону станции?

Кухарка опять ответила отрицательно.

– Она пошла в сторону пустоши?

Эстер кивнула.

– Куда она пошла потом?

Эстер Детридж написала: «Пошла по тропинке, ведущей в Крейг-Ферни».

Леди Ланди в волнении поднялась с кресла. В Крейг-Ферни путника может привлечь только гостиница.

– Гостиница! – воскликнула леди Ланди. – Она шла в гостиницу!

Эстер Детридж ждала с непроницаемым видом. Леди Ланди на всякий случай задала последний вопрос:

– Вы кому-нибудь рассказали об этом?

Эстер Детридж кивнула. Этого леди Ланди не ожидала. Кухарка, подумалось ей, верно, не поняла ее.

– Значит ли это, что вы кому-нибудь еще рассказали то, о чем сейчас рассказали мне?

Опять кивок головы.

– Человеку, который расспрашивал вас так же, как я?

Эстер Детридж. кивнула в третий раз.

– Кому вы рассказали?

Кухарка написала на доске: «Мисс Бланш».

Леди Ланди отпрянула, потрясенная открытием, – Бланш не на шутку вознамерилась найти Анну Сильвестр. Падчерица что хочет, то и делает, никого не слушая, – падчерица может оказаться серьезной помехой. Тайное бегство Анны смертельно оскорбило леди Ланди. Злая, как фурия, она твердо решила раскопать позорящие гувернантку факты и предать их огласке в своем кругу – разумеется, из святого служения долгу. Но эта негодная девчонка, выступив на стороне Анны, может испортить все!