Текст книги "Я - Шарлотта Симмонс"

Автор книги: Том Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 78 страниц)

Тем временем Хойт снова положил руку ей на спину и стал осторожно подталкивать девушку с террасы обратно в большой зал. Шарлотта уже решила, что должна улизнуть от него, а может, просто повернуться и сказать, что уходит, но – Беттина и Мими! Вон они, в толпе первокурсниц вместе с Беттининой подружкой Хэдли и другими девчонками, – и Беттина смотрит прямо на Шарлотту! Они были слишком далеко друг от друга, чтобы докричаться сквозь шум, но Беттина справилась при помощи мимики. Она вскинула бровь и изобразила на лице гримасу, ясно говорящую: «Вау! Вы на нее только посмотрите – надо же, какого она отхватила горячего парня!» А Мими – у той просто челюсть отвисла. В ее взгляде отчетливо читались два чувства: изумление и зависть. Еще бы – сама-то она вместе с Беттиной по-прежнему тусовалась в чисто девчоночьей компании.

Шарлотта тотчас же обернулась, посмотрела на Хойта и мило улыбнулась кавалеру, отчаянно стараясь придумать какой-нибудь вопрос, на который он тотчас же ответил бы, – и все это для того, чтобы Беттина и Мими вместе со всей своей овечьей отарой подумали, будто они вместе уже давно и прекрасно проводят время. Знакомство с таким вот Хойтом расценивалось как значительный успех в жизни, причем не только в личной, но и в общественной.

– А кстати, как… я хотела спросить… – «Ну почему ничего не лезет в голову?» —…это самое… вот…

– Ну давай, спрашивай! – сказал Хойт, улыбаясь и явно желая подбодрить Шарлотту и помочь ей наконец произнести застрявшие не то в горле, не то где-то в голове слова.

– А как… как называется эта группа?

– «Странные»! – прокричал он в ответ.

– В каком смысле?

– В смысле – название у них такое! «Странные»! Вот блин, я сам себя не слышу! Пошли вниз.

«Вниз?»

– Там у нас потайная комната! – Хойт выразительно подмигнул, давая понять, что шутит.

«Он шутит? А если нет? Вдруг он еще что-то задумал?» В то же время Шарлотта не могла скрыть от самой себя то удовлетворение, с которым она вспоминала физиономию Беттины и изумленное лицо Мими – той самой Мими, в присутствии которой она сама всегда чувствовала себя убогой, несчастной, неуклюжей и неотесанной – никоим образом не соответствующей тому элитарному учебному заведению, в которое ее занес какой-то бредовый каприз судьбы. Шарлотта снова оглянулась, но подруг так и не увидела, однако она была уверена, что в этот момент обе наблюдают за ней, за каждым ее шагом, откуда-нибудь из-за чужих спин.

Несколько рассеянно она сказала, обращаясь к Хойту:

– Ну хорошо.

В конце концов, что бы ни скрывалось под этим дурацким названием – надо же такое придумать: «потайная комната!» – она готова была открыть для себя эту тайну. «Эх, видели бы Беттина и Мими свои физиономии, когда смотрели на них с Хойтом!»

Тем временем Хойт проворно повел Шарлотту вслед за собой по небольшой лестнице, выходившей в слабо освещенный, затянутый какой-то дымкой коридор. Стены его были отделаны резными панелями орехового дерева, стыки панелей прикрывали невысокие резные полуколонны из того же ореха. Панели настолько потемнели, что, казалось, поглощали большую часть света в коридоре. Буквально через несколько шагов легкая дымка сменилась густым туманом, и попадавшиеся навстречу люди пробирались по коридору неуверенно, как лунатики.

Хойт остановился перед прислоненным к стене и перегораживавшим коридор столом, за которым сидел очередной здоровенный бугай-вышибала – огромный белый парень, молодой, но уже изрядно облысевший, в зеленой футболке, обтягивавшей мощные бугры мускулов. На уровне солнечного сплетения, разделяя две выпирающие половины грудной клетки, на футболке проступил мокрый треугольник пота Возле стола стояли и спорили с вышибалой двое парней и две девушки.

– Слушай, да как, по-твоему, мы вообще сюда вошли? – говорил высокий парень, своими габаритами и свирепым выражением лица мало уступавший охраннику; только спадавшие на лоб темно-каштановые вьющиеся волосы немного смягчали его облик.

Вышибала сидел, скрестив руки на груди, что позволяло ему казаться еще вдвое шире, чем на самом деле. Он откинулся в кресле и пожал плечами.

– Ничего не знаю. Туда, вниз, пускают только членов клуба или по специальному приглашению.

Второй парень начал что-то доказывать – нелогично и сбивчиво, как это обычно бывает с теми, кто выпил лишнего. Хойт шагнул вперед и кивнул суровому стражу:

– Что, Дерек, опять наседают?

– Да вот парни говорят, что у них были приглашения, – ответил вышибала Дерек, – но эти якобы наверху их отобрали при входе. – Он мотнул головой куда-то вверх, явно имея в виду своих коллег на фейс-контроле.

Хойт убрал руку с талии Шарлотты, протиснулся к столу и вызывающим тоном спросил настойчивых посетителей:

– А кто вас пригласил? Кто дал вам билеты?

Возникла пауза. Почуяв запах жареного, случайные свидетели стали стягиваться поближе в ожидании дальнейшего развития событий. Наконец первый парень сказал:

– Ну, Джонсон пригласил.

– Эрик Джонсон? – утвердительным тоном уточнил Хойт.

– Э-э… ну да, Эрик Джонсон. Я про что и толкую.

– Ну так вот, в нашем братстве нет никого по фамилии Джонсон и никого по имени Эрик, – четко и громко сказал Хойт.

Пара зевак расхохоталась. Поняв, что выставил себя дураком при своих подружках и посторонних свидетелях, парень решил перевести разговор в ссору, а еще лучше – в настоящую мужскую драку.

– А ты-то еще что за хрен с горы?

– Для тебя сегодня я сам Святой Рей собственной персоной, – презрительно произнес Хойт, с вызовом глядя в глаза собеседнику.

Парень насупился, сжал челюсти и весь подобрался. Шарлотта, как и все присутствующие, мысленно прикинула шансы противников на тот случай, если дело действительно дойдет до рукоприкладства. Парень, пытавшийся пройти без билета, был выше ростом, плотнее сложен и на вид казался крепче и сильнее.

– Очень остроумно, – сказал он Хойту. – Хочешь знать, что я думаю по этому поводу?

– В общем-то нет, – все так же с вызовом ответил Хойт, – если ты, конечно, не собираешься признать себя полным козлом и свалить отсюда на хрен.

Перчатка была брошена, и парень явно был намерен принять вызов Хойта. Он резко шагнул вперед, приоткрыл рот, облизнул губы и прищурил глаза с таким выражением, словно примеривался, в какой последовательности он будет отрывать противнику руки и ноги, а в каком направлении – по часовой стрелке или против – откручивать ему голову. Хойт стоял неподвижно все с тем же презрительным выражением лица. Громила с неожиданным для его габаритов проворством встал из-за стола и упер ладонь в грудь подвыпившему парню. Его предплечье в окружности примерно равнялось бедру обычного человека.

– Ладно, тигр, пора остыть, – сказал он. – Мы не можем пропустить тебя вниз, а тебе не нужны неприятности. О'кей? Иди прогуляйся, успокой нервишки.

В ярости от сознания собственного бессилия парень развернулся и пошел прочь. Его друзья, злые как черти, последовали за ним, а зеваки расступились, разочарованно переглядываясь и перешептываясь. К их огорчению, все обошлось без драки, без кровопролития, сломанных костей и выбитых зубов. Пройдя шагов пять-шесть, парень резко повернулся, ткнул пальцем в сторону Хойта и громко объявил:

– Ничего, я тебя запомнил! Мы еще с тобой встретимся и поговорим – с глазу на глаз.

В ответ Хойт поднес к губам свой стакан и мимикой изобразил, что парень наверняка крепко перебрал – вот и лезет наружу пьяная удаль. Зеваки снова рассмеялись.

Шарлотта вдруг вспомнила, как папа и шериф Пайк обошлись с Чаннингом Ривзом и его приятелями в день выпуска Несмотря на некоторые малоприличные слова, которые использовал Хойт, его холодная и властная уверенность произвела на Шарлотту впечатление.

Охранник Дерек улыбнулся, покачал головой и сказал Хойту:

– Видали мы этих героев, которые сваливают в сторонку, а уж оттуда грозят вернуться и отомстить.

Потом он нажал ладонью на одну из стенных панелей, которая бесшумно повернулась, открыв проход. Это выглядело совершенно как в кино – настоящая потайная дверь. Охранник жестом пригласил Шарлотту и Хойта войти, при этом внимательно следя, чтобы никто из зевак не просочился туда под шумок.

Хойт снова обнял Шарлотту за талию – будто бы помогая ей аккуратней вписаться в дверной проем. Девушка на миг напряглась и хотела отвести его руку, но все же не решилась. В конце концов… может быть, он просто заботится о ней, как хозяин о гостье.

– Куда мы идем? – спросила она.

– Вниз, – ответил Хойт.

– А что там внизу?

– Сама увидишь.

– Увижу – что?

– Ну, увидишь, когда спустишься, – сказал Хойт. Заметив обеспокоенное выражение ее лица, он вздохнул. – Ну ладно, это, конечно, не по правилам… в том смысле, что сюрприза не получится, но в любом случае… нет, не могу… нет, не скажу я тебе, но там будет много народу. Надолго мы там не задержимся. Но заглянуть стоит, уверяю тебя.

Шарлотта действительно беспокоилась… да что там, она просто боялась забираться с этим парнем в какой-то подвал.

Девушка чуть помедлила. В душе ее боролись страх перед неизвестностью и желание не упустить шанс продемонстрировать подругам свою состоятельность. Шарлотта на миг задержалась на пороге, быть может, отделявшем ее от настоящей пропасти, и… и… в общем, желание обрести социальный успех победило. Она последовала за Хойтом. Дверь за ними захлопнулась с глухим и тяжелым стуком. Стало тихо. Грохот вечеринки внезапно куда-то пропал. Кроме того, здесь (Шарлотта еще не знала, где именно находится это «здесь») было заметно прохладнее. Присмотревшись, она поняла, что стоит на лестничной площадке, от которой вниз уходили, заворачиваясь спиралью, едва видимые в полумраке ступени. Вдоль стены тянулись перила из толстых резиновых валиков. Перила вслед за ступенями тоже уходили вниз, закручиваясь по спирали. Короткая винтовая лестница вскоре привела Шарлотту и Хойта в маленькое помещение с низким сводчатым потолком. Бетонный пол в этой комнате был выкрашен в мышино-серый цвет, а стены, судя во всему, когда-то давно покрывали несколько слоев грязно-бежевой краски. В стене напротив лестницы едва виднелась покрашенная в тот же цвет железная дверь с маленьким окошечком, расположенным на уровне глаз человека среднего роста и запирающимся изнутри. Потолок был такой низкий, что Шарлотте показалось, будто какая-то громада давит и грозит обрушиться прямо на нее. Хойт нажал на кнопку рядом с металлическим дверным косяком, и в приоткрывшемся с лязгом окошечке появилась недовольная и даже встревоженная физиономия. Увидев Хойта, обладатель физиономии явно вздохнул с облегчением и поспешил отодвинуть засов.

– Здорово, Хойто!

Парень, открывший им дверь, оказался вовсе не мрачным охранником, а, судя по всему, таким же студентом, как и все остальные – веселым и жизнерадостным, одетым в ставшие почти униформой для мужской половины университета спортивно-армейские брюки цвета хаки и – естественно – длинную рубашку навыпуск. Густой кисло-сладкий запах, бьющий в ноздри, который не давал Шарлотте нормально дышать еще наверху, здесь чувствовался раз в десять сильнее. Только оказавшись в этом подземелье, она вдруг поняла: так приторно и мерзко может пахнуть только разлитое пиво. Впечатление было такое, словно комната, где она оказалась – размером с хорошую гостиную и вся утопающая в клубах сигаретного дыма, – была перед вечеринкой основательно вымочена в пиве и не до конца просушена в этом затхлом подземелье. Запах шел отовсюду: казалось, стоит прикоснуться к грязно-коричневым бугристым стенам, как из слоя штукатурки, будто из губки, проступит липкая пивная пена. По углам помещения стояли колонки, из которых довольно громко, хотя все же не так оглушительно, как наверху, доносились джазовый саксофон и чей-то голос, речитативом начитывающий немудреные слова, среди которых каждые несколько секунд рефреном повторялось «шоколад-сити». У противоположной стены комнаты большая компания веселых студентов о чем-то оживленно болтала.

– Привет, Хантер, – обратился Хойт к парню, открывшему им дверь. – Проблем пока не было?

– Да вроде тихо все, – ответил тот.

Они перекинулись несколькими фразами насчет того, что от стукачей в последнее время просто стало не продохнуть, и поди сейчас отличи своего чувака от этих долбаных «контролеров», а поэтому приходится быть все время на стрёме. За время этого разговора ни Хойт, ни этот самый Хантер ни разу даже не взглянули на Шарлотту, словно вообще забыли о ее присутствии, хотя кавалер не забывал по-прежнему держать руку на талии девушки, не позволяя ей отдаляться от себя ни на дюйм.

Эта навязчивая, даже демонстративная «близость» все меньше нравилась Шарлотте. Когда Хойт повел ее в глубь помещения, задавая направление своей ладонью и не удосуживаясь что-либо пояснять, девушке невольно захотелось послать его подальше вместе с его липучими объятиями и прикосновениями. Но здесь, в этом подземелье, пропитанном пивом и сигаретным дымом, Шарлотта испытывала нечто вроде клаустрофобии, чувствовала себя совсем беззащитной и еще более чужой, чем там, наверху. А Хойт все-таки был в определенном смысле гарантом того, что она по праву находится в этом «избранном обществе», и заставлял остальных студентов, видевших Шарлотту впервые, относиться к ней с уважением. В общем, она позволила Хойту подвести себя к веселящейся компании. Как выяснилось, самым веселым местом здесь была подчеркнуто старомодная барная стойка из темного дерева с латунной окантовкой и латунной же, опоясывающей ее понизу подставкой для ног. Посетители этого импровизированного бара выглядели не просто веселыми, но прямо-таки счастливыми, оказавшись в таком месте, куда простым смертным путь заказан. Свои восторги «избранное общество» выражало вполне банально: хохоча, визжа и стараясь перекричать друг друга. Вот высоко над головами толпы взвилась бутылка, содержимое которой с расстояния вытянутой руки полилось прямо в глотку одного из весельчаков.

Заметив вновь прибывших, столпившиеся у бара студенты ограничились лишь короткими приветственными возгласами вроде «Хойт!» и «Как сам-то, Хойто?». Судя по всему, веселье в этой компании уже достигло той стадии, когда формулировать и внятно произносить сложные предложения становится тяжело, да и воспринимать их никто не способен. Люди просто радуются тому, что они молоды, пьяны и имеют возможность так клево оттянуться в обществе себе подобных – таких же молодых, пьяных и клево оттягивающихся друзей-приятелей. Чуть в стороне Шарлотта увидела лежащих на кушетке парня с девушкой, крепко обнявшихся и прижавшихся друг к другу. Никому из присутствующих не было до парочки никакого дела.

За стойкой в поте лица своего и подмышек своих трудились двое чернокожих барменов – мужчины средних лет в белых рубашках и черных бабочках под наглухо застегнутыми воротниками. Перед ними на стойке выстроилась целая шеренга разнокалиберных бутылок: виски, ром, вино, водка и множество других напитков, названия которых ничего не говорили Шарлотте. Задачу барменов упрощало то, что все напитки – и пиво, и водку, и большие, и маленькие порции – они разливали в одинаковые пластиковые стаканчики.

Продолжая крепко обнимать Шарлотту, Хойт поинтересовался:

– Что будешь?

– Ничего, спасибо. – Она с трудом выдавила из себя улыбку.

– Да ладно! Это уже нечестно. Танцевать со мной отказалась! А теперь что, еще и пить не желаешь?

«Как же громко он это проорал!» Все сидевшие у стойки и за ближайшим столиком обернулись на возглас.

Тихо, почти шепотом Шарлотта сказала:

– Я не пью.

– Что, даже пиво? – изумленно произнес (нет, протрубил) Хойт.

Шарлотта хваталась за последнюю, ломающуюся прямо на глазах соломинку:

– Ну… нет. Но ведь ты же… ты ведь тоже не пьешь. – Она выразительно посмотрела на стаканчик с водой в его руке.

– Я выпью, если ты со мной выпьешь! – протрубил Хойт еще громче.

Эта сцена явно привлекла всеобщее внимание. Шарлотта почувствовала, как краска бросилась ей в лицо. Она хорошо знала, как выглядит, когда ее лицо начинает пылать, разогреваемое изнутри. Девушка попыталась что-то сказать, но смогла лишь отрицательно покачать головой. Мысленно она приказывала себе улыбаться: это давало слабую надежду, что таким образом она сумеет внушить всем этим людям, будто все происходящее очень забавно – обычная разборка между мальчиком и девочкой. Впрочем, сама Шарлотта прекрасно понимала, что эта улыбка выглядит скорее как жалкая попытка оправдаться со стороны человека, совершившего большую глупость и поставившего себя в дурацкое и неловкое положение.

– Слушай, ну давай тогда хотя бы немного вина! Вино ведь на самом деле даже не относится к крепким напиткам! Его пьют не чтобы напиться, а просто… ну, просто для настроения. Вино не считается!

Все, буквально все слышали этот разговор.

– Да не слушай ты его! Он же алкоголик – то завязывает, то опять развязывает!

Уголком глаза Шарлотта заметила того, кто позволил себе такой выпад в адрес ее столь уважаемого всеми спутника. Это был высокий и мощный парень все в тех же неизменных брюках-хаки и синей рубашке навыпуск. Одной рукой он обнимал стройную и гибкую, будто гуттаперчевую девушку в мини-юбке. Глаза у нее были мутные, и она так безвольно припала к нему всем телом, что казалось – если парень отпустит руку, то девушка просто рухнет на пол. Но посмотреть шутнику прямо в лицо Шарлотта не рискнула, просто потому, что не знала, как ответить на его реплику, чтобы еще больше не выставить себя на посмешище.

Парень же, теперь уже явно обращаясь прямо к ней, заявил:

– Я тебе серьезно говорю: ты хоть знаешь, кто с тобой рядом стоит? Да его же снимали для социальной рекламы: «Матери против пьянства среди подростков»!

– Ой, как смеш-шно, – ответил Хойт. – Просто улет! Слушай, Джулиан, а почему бы тебе не спеть для нас? Говорят, когда у человека от пьянки мозги склеиваются и язык заплетается, последним средством коммуникации для него остается пение. Валяй, мы с удовольствием послушаем.

Говоря это, Хойт продолжал обнимать Шарлотту за талию. Он смотрел на нее сверху вниз, улыбался и медленно, но настойчиво подталкивал девушку в сторону бара.

Она понятия не имела, как можно было бы ответить этому парню, адресовавшему свои намеки не только и не столько Хойту, сколько ей. Шарлотта чувствовала себя ужасно скованно из-за того, что Хойт так по-хозяйски обнимает ее на глазах у всех. Она ведь не его собственность и ничем (ну, практически ничем) ему не обязана. Поэтому девушке не хотелось показывать, что она зависит от своего спутника, – но устраивать сцену в этом таинственном подземелье, за запертой дверью, среди посторонних людей, ей хотелось еще меньше. Но хуже всего было другое: она чувствовала, что та черта ее характера, которую она, Шарлотта Симмонс, считала одним из главных своих достоинств – умение противостоять давлению со стороны ровесников, – начинает ей изменять. Она поймала себя на том, что ей ужасно не хочется показать себя наивной пай-девочкой, перепуганным подростком в компании этих уверенных в себе, принадлежащих к местному высшему обществу старшекурсников. В общем, Шарлотта сама не сознавала, как у нее язык повернулся, когда она сказала Хойту:

– Ну ладно, давай немножко вина.

– Вот это другое дело! – Прижав Шарлотту к себе еще крепче, он стал пробиваться вместе с ней сквозь толпу, окружавшую барную стойку.

Шутник-здоровяк Джулиан, шагнув в их сторону, подтянул за собой висевшую на нем девицу и сказал вдогонку:

– Какой же ты все-таки нехороший мальчик, Хойт.

Обернувшись, Хойт негромко, но отчетливо ответил:

– А ты знаешь, Джулиан, какой же ты все-таки козел? – А потом обратился к Шарлотте: – Будешь красное вино или белое?

– Даже не знаю. Может, красное?

Он наконец убрал на минутку руку с ее талии и стал проталкиваться ближе к стойке. Потом остановился, огляделся по сторонам и вдруг совершенно неожиданно заорал:

– Эй, там! Другого места не нашли?

К этому времени парень на кушетке уже засунул обтянутую джинсами ногу между обтянутых такими же джинсами бедер девушки, а та, в свою очередь, забросила ногу почти на талию своему кавалеру, и оба совершали недвусмысленные синхронные толчки. После Хойта и остальные тоже обратили внимание на увлекшуюся парочку, захохотали и заорали на несколько голосов:

– Да, да, самое место! Давайте прямо здесь!

Те оторвались друг от друга, приподнялись на локтях и тупо, ошарашенно и в то же время недовольно уставились на компанию, сломавшую им кайф. В этот момент девушка, до сих пор безмолвно висевшая на Джулиане, совершенно неожиданно, без всякого предупреждения разжала руки и стала безвольно валиться на пол. Это падение сопровождалось звуком, какой испускает воздушный шар, надутый, но вырвавшийся из рук до того, как его успели завязать. Она бессмысленно шлепала губами и смотрела прямо перед собой невидящими глазами, не в состоянии сфокусировать взгляд на чем-либо окружающем. По-видимому, она потеряла сознание. Лишь в самый последний момент Джулиан успел подхватить ее и не дал упасть на пол.

– Вот дерьмо, – сообщил он собравшимся. Подняв ее казавшееся совершенно безжизненным тело и перебросив через плечо, он добавил: – Всё эти хреновы долбаные колеса.

Джулиан направился к выходу из комнаты, и Шарлотта заметила, что по бедрам у висевшей на его плече девушки поползла какая-то коричневая масса. Она с трудом подавила в себе рвотный рефлекс. Без сомнения, это были экскременты.

– Хойт… Хойт… – в ужасе произнесла Шарлотта.

– Брось, – сказал Хойт, – не бери в голову. Эта девчонка совсем чокнутая. Принимает мышечные релаксанты, вот ее и развезло.

Он уже вернулся от бара, держа в руках два стакана – для Шарлотты и для себя. Парень приподнял свой, словно собираясь произнести тост. Шарлотта вдруг с ужасом осознала, что настал тот самый роковой миг, которого она так боялась: сейчас ей предстояло выпить вино прямо на глазах у всей компании, собравшейся в комнате. Выпить – или опозориться раз и навсегда. Они же все смотрят на нее и мысленно делают ставки: будет она пить или нет. Шарлотта машинально подняла свой стаканчик, и Хойт чокнулся с ней. Отступать было некуда, и девушке пришлось поднести стакан к губам и сделать глоток. На вкус вино вовсе не было ужасным – но это не отбило охватившего ее чувства стыда. Ведь Шарлотта взяла этот стаканчик и даже начала пить по одной-единственной причине – чтобы собравшиеся здесь пьяные и совершенно незнакомые люди не посчитали ее полным «отстоем». Тем не менее девушка заставила себя сделать еще глоток, побольше, а потом следующий, еще больше. Только тут она заметила, что сам Хойт даже не притронулся к своему вину.

Выразительно заглянув в стакан Шарлотты, Хойт расплылся в самой теплой и невообразимо искренней улыбке. Затем посмотрел ей прямо в глаза и, кивнув в сторону железной двери, сказал:

– Я же тебе говорил, что мы здесь внизу надолго не задержимся. – Голос у него был такой, какой бывает в кино у тех честных и надежных мужчин, на которых всегда можно положиться и во всем им довериться. – Давай теперь я тебе покажу, что у нас наверху.

Шарлотта кивнула и сделала еще глоток.

В первый раз за весь вечер она почувствовала себя спокойной и непринужденной, уверенной в себе и в своем спутнике. Тревожный холодок, не покидавший ее с того момента, как она перешагнула порог этого здания, отступил – словно растаял под действием теплоты и сладости, струившихся теперь по ее жилам. Этот красавчик Хойт, так восхищавший и в то же время пугавший Шарлотту, оказался настоящим джентльменом, пусть и несколько излишне «горячим» джентльменом, если использовать словечко Мими. Эх, Мими, видела бы ты тогда свою физиономию! Да и Беттина тоже! Вот о чем думала Шарлотта, глядя в глаза Хойту. Когда он снова слегка обнял ее и повел к винтовой лестнице, девушка охотно последовала за ним, уже не чувствуя ни скованности, ни неловкости.

Поднявшись наверх, Хойт повернул ручку потайной двери, но она не открылась. Наверняка охранник запер ее со стороны коридора, сказал Хойт Шарлотте. Он либо заметил кого-нибудь из засланных администрацией стукачей, либо просто посчитал стукачом кого-то из гостей. Руководство университета озаботилось тем, что несовершеннолетние студенты то и дело попивают спиртное, да еще прямо на территории кампуса Поэтому общаги и студенческие клубы так и кишат засланными шпионами, да и стукачами-предателями из числа самих студентов. Конечно, администрацию тоже можно понять: получается, что прямо в университете алгоколь распивают студенты, не достигшие двадцати одного года. Студенческое сообщество, в свою очередь, разработало собственную систему конспирации и контрабанды спиртного. Вот почему, например, все напитки подаются в одинаковых белых стаканчиках – как спиртные в подпольном баре, так и безалкогольные в главном зале дискотеки. Так стукачу труднее отличить, что человек пьет – пиво или, например, «Спрайт». Но в последнее время руководство усилило нажим, нацелив главный удар на самого сильного и хорошо организованного противника – студенческие братства и клубы. Начальство не без основания считало, что если удастся пусть не совсем запретить эти очаги порока, но хотя бы вытеснить их с территории кампуса, то…

По правде говоря, Шарлотта мало что слышала после слов «несовершеннолетние студенты пьют спиртное». До нее постепенно доходил смысл сказанного Хойтом: оказывается, она, Шарлотта Симмонс, принимает участие в чем-то противозаконном. Такого с ней еще никогда не случалось! Впрочем, легкая волна паники, охватившая девушку, схлынула так же быстро, как и накатила. Даже слишком быстро. Шарлотта отпила еще вина. Нет, до нее, конечно, доходило, что Хойт, рассказывая ей о перипетиях антиалкогольной кампании, снова обнял ее за талию. Но почему-то на этот раз такая вольность не показалась Шарлотте ни чрезмерной, ни неуместной. Он просто таким образом распространяет на нее свое покровительство и защищает от возможных неприятностей.

Хойт снова повернул ручку, и на этот раз дверь открылась. После сравнительно тихого подземелья музыка, доносившаяся в коридор из большого зала, показалась Шарлотте нестерпимо громкой. Охранник повернулся в своем кресле, кривовато ухмыльнулся и сказал что-то вроде: «Все чисто, Хойто, проходи».

Народу в главном зале оказалось еще больше, чем прежде. Ребята и девушки, почти все исключительно белые, стояли практически вплотную друг к другу по всей площади зала. Естественно, воздух от этого не посвежел. Духота стояла страшная. Девушки улыбались друг другу и парням во весь рот – может быть, просто для того, чтобы не упустить последние оставшиеся в воздухе молекулы кислорода. И еще они не переставая смеялись – сами не зная почему и над чем. Музыка, грохотавшая под сводами зала представляла собой все ту же бесконечную какофонию, напоминавшую цепную реакцию при автомобильной аварии на скоростном шоссе: металлический лязг врезающихся одна в другую машин вперемешку с человеческими воплями и стонами.

Шарлотта оторопела. Куда идти дальше? Как пробираться через эту плотно спрессованную толпу? Окажись она сейчас одна ее охватила бы паника Где Мими? Как добираться домой? А ведь, наверно, уже пора возвращаться – поздно все-таки. Но как ей пробраться хотя бы к выходу из этого помещения, где люди упакованы плотно, как селедки в бочке?

Впрочем, все эти мысли лишь промелькнули в голове Шарлотты, уступив место, как ни странно, определенной уверенности и даже спокойствию. Все-таки она здесь не одна. У нее есть персональный сопровождающий. Он тут свой в доску, со всеми знаком… И в этом месте Шарлотта позволила себе усомниться в правильности своих умозаключений – а станет ли Хойт помогать ей уйти с дискотеки с такой же готовностью, с какой таскает ее по своим потайным подземельям и знакомит с друзьями-приятелями.

Хойт стоял у нее за спиной, вынужденный – вынужденный? – прижаться к ней едва ли не всем телом. «Народу здесь действительно много, – подумала Шарлотта, оправдывая излишнее, с ее точки зрения, стремление Хойта постоянно быть рядом – в буквальном смысле этого слова. – С другой стороны, кто его знает – может быть, так даже лучше, – успокоила она себя. – Зато не потеряемся».

– Ну и что? Что будем делать? – спросила Шарлотта Хойта. Для того, чтобы спутник услышал ее, девушке пришлось обернуться и почти прокричать эти слова ему прямо в ухо. – Здесь ведь находиться невозможно. Куда мы пойдем?

– Да уж, прямо дурдом, – согласился Хойт. – Давай пробираться вон туда, к лестнице, – предложил он. – Я же говорил, что покажу тебе, как все у нас там наверху. Интерьеры там – закачаешься. Ну что, двинули?

Она кивнула, и Хойт потащил ее по лестнице.

Шарлотта уже и забыла, как это, оказывается, хорошо, когда кто-то может принять за тебя решение. Впрочем, какая-то часть ее продолжала сопротивляться. Эта недоверчивая и подозрительная составляющая ее души не переставая выдвигала все новые доводы против путешествий по закоулкам этого здания, да и вообще против возможного продолжения знакомства с Хойтом.

Не прошло и минуты, как Хойт с Шарлоттой «на буксире» уже пробился к лестнице, ведущей наверх. Еще несколько энергичных движений, и вот она – долгожданная свобода.

Не успели Хойт и Шарлотта, поднявшись чуть выше, отдышаться и окинуть взглядом панораму набитого до отказа зала, как до них донесся сбивающийся на хихиканье голос:

– Эй, Хойти, как успехи? Время-то идет, а я смотрю: восставшие из ада еще не добрались до райских кущ! Предупреждаю тебя, о путник: Эдем переполнен! Что-то праведников развелось – невпроворот. Нормальному парню и податься будет некуда. Ну да ладно, дерзай. Ищите и обрящете…

Хойт, явно не пришедший в восторг от этой проповеди, только махнул рукой и не стал отвечать говорившему. Это был весьма упитанный парень с густыми бровями, сходившимися на переносице. Он многозначительно переводил взгляд с Шарлотты на Хойта и обратно. Минутку-минутку. Вроде бы она видела его где-то раньше? Шарлотта задумалась. Впрочем, если им и доводилось встречаться в учебных корпусах или на территории кампуса, то вряд ли у Шарлотты была возможность лицезреть толстяка в таком виде: явно пьяный, в насквозь мокрой от пота рубашке, он стоял, опершись на перила, опасно наклонив вниз почти опорожненный белый пластиковый стаканчик.

Хойт сделал вид, что не заметил обращавшегося к нему однокурсника.

– Кто это такой? – спросила Шарлотта. – Что он имел в виду?

Хойт пожал плечами, давая понять, что, мол, кто их разберет, этих надравшихся придурков.

– Это наш Ай-Пи, – сообщил он Шарлотте. – В семье не без урода. Приняли его в клуб, а теперь вот мучаемся.