Текст книги "Гарри Поттер для взрослых или КАК ОНО БЫЛО (СИ)"

Автор книги: Татьяна Уревич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 112 страниц)

– Нет нужды говорить, что мы догадываемся о причинах вашего визита. И нет нужды добавлять, что иногда в минуты потрясений мы способны терять разум.

„Опять эта излюбленная манера русских – говорить загадками“, – с раздражением подумал Гарри.

– Но, – продолжал Хозяин дома, – что сделано, то сделано. Мы не будем чинить вам препятствий. Но и помощи от нас не ждите. Сумеет твой ученик справиться с задачей – Бог ему в помощь. Не сумеет – опять же воля Господня.

– „Твой ученик“… Надо понимать так, что Гарри будет один на один со всеми трудностями? – спросил с тревогой Будогорский.

– Ты, как учитель, можешь напутствовать его советами. Но пойдёт он на дело один. Таков наш сказ, – резюмировал Ладомир и поднялся. – А ежели он будет тут размахивать своей палочкой-помогалочкой, мы и вовсе в два счёта отправим его туда, откуда пришёл. Вместе с тобой, Слава.

Ладомир грозно вперил свои многовидящие очи в Барина.

– Но пользоваться русским волшебством ему, надеюсь, не возбраняется? – цепляясь за последнюю соломинку, спросил Будогорский.

– Не возбраняется, – милостиво согласился Предводитель чути. – Вам приготовлено жилище на околице. Маришка вас проводит.

Совершенно бесшумно (не так, как при трансгрессии) все находящиеся в комнате исчезли – будто растворились в воздухе.

– Пойдёмте, что ли? – спросила молоденькая девушка, подвязывая на голову белую косынку.

– Мариша! Ну и выросла же ты! – восхитился Будогорский, оглядывая бойкую девицу.

Гарри с сомнением смотрел на ростом не более метра крохотулю: „Какая же она была?“

– А была она во-о-т такая! – Будогорский, как всегда, не нуждаясь в озвучании вопроса, показал вершка два от пола.

– А Вы всё такой же, – тихо сказала девушка, прикусывая узелок косынки.

– Да-а, время идёт… Мы, старики, стареем. Вы, молодёжь, молодеете.

– Никакой Вы не старик! – сердито перебила его Маришка.

– Ну, хорошо. Я не старик. А ты, надеюсь, подружишься с Гарри…

– Очень надо! – фыркнула она.

„Девчонки везде одинаковые“, – подумал про себя Гарри.

– Забегай к нам! – крикнул ей вдогонку Будогорский, когда они подошли к отдельно стоящему зданию на краю посёлка (все остальные постройки были объединены в один длинный барак).

Гарри уже тошнило от „советов учителя“. Отправив сову с письмом на поляну, где царствовала Баба Яга (хоть в вопросах почты они были солидарны с русскими!), Гарри с головой ушёл в изучение русской магии. Не имея представления, с чем Гарри придётся столкнуться на пути к крестражу, Будогорский учил его всему подряд. Во-первых, Гарри нужно было худо-бедно справляться с ситуацией без помощи волшебной палочки.

– В твоих руках заключена мощь, о которой ты даже не подозреваешь, – вразумлял его Барин. – Но пока они действуют в разладе с твоей головой, толку от них чуть… прости за каламбур.

Утро Гарри теперь начиналось с силовой зарядки. Будогорский расталкивал его ещё затемно, заставляя умываться росой и бегать босиком по холодной земле. Затем они обливались родниковой водой и начинали разминку. В неё включались подтягивания на суку дуба (не менее двадцати раз!), отжимание от земли (не менее тридцати!), лазанье по корабельным соснам, приседания с бревном на плечах (не менее пятидесяти). И каждый раз Будогорский увеличивал нагрузку. После „лёгкой“ разминки Барин затевал с ним кулачный бой. И всё ему казалось мало! На помощь он призвал Михаила Потапыча. Входя в раж, Медведь был способен так отделать Гарри, что рёбра справа заходили у него за своих братьев слева. „Похоже, я умру не в схватке с Волан-де-Мортом, – с тоской думал он, – а от пыток Будогорского… Или от воспаления лёгких“. Стоял уже октябрь. На траве по утрам уже была не роса, а лёгкая изморозь. А его всё заставляли ходить босиком и обливаться студёной водой на задворках леса. Правду сказать, ступни у него так задубели, что не чувствовали хвойных игл, по которым ступали. Ладони стали твёрдыми, как камень. Гарри подозревал, что если бы не питьё, которое приносила им по вечерам Маришка, его многочисленные раны, порезы и ушибы непременно дали какое-нибудь осложнение. Девушка-чуть приходила к ним каждый день. И по тому, как она замирала при звуке голоса Ростислава, с упоением глядя на него, нетрудно было догадаться, что Маришка влюблена.

Как-то раз Гарри решился спросить профессора:

– Вы ничего не замечаете, Ростислав Апполинарьевич?

– Что я должен замечать, Гарри? – безмятежно улыбнулся Барин.

– По-моему, Маришка Вас любит, – осторожно сказал Гарри.

– А, ты об этом, – легкомысленно кивнул Будогорский.

Гарри озадаченно посмотрел на него.

– Боюсь, Гарри, что мне не сносить головы, если я осмелюсь ответить ей взаимностью. Интрижки не в ходу у чути. А жениться на милейшей Марише у меня нет ни малейшего желания, – усмехнулся он.

– Но Вы любили когда-нибудь? – поборов робость, спросил Гарри.

Лицо у Будогорского омрачилось.

– Любил ли я женщину? – уточнил тот. – Боюсь, что нет – во всяком случае, в том смысле, как ты это понимаешь. Правда, я был женат. Однажды. И потерял жену. Её убили дружки Волан-де-Морта, когда я только начал изыскание крестражей… Но любил ли я её? Разумеется, определённую нежность испытывал… Не скрою однако, что никогда бы на ней не женился, не забеременей она. Я всегда хотел иметь большую семью, как это ни странно. Наверно, сказывалось то, что у меня самого не было ни сестёр, ни братьев… А вот то, что мой эгоизм привёл её к гибели… никогда не прощу себе…

– А потом? – Гарри никогда не вёл разговоры подобного рода ни с кем из взрослых – хотя ему до смерти было любопытно, как поступают мужчины и чем они руководствуются в отношениях с женщинами.

– Потом? – Барин отложил в сторону прохудившиеся сапоги-скороходы, которые на тот момент пытался залатать. – Потом я так же страстно хотел детей – это с одной стороны. А с другой – не мог примириться, что в придачу к ним обязательно получу подругу жизни.

– Разве это так ужасно? – не понял Гарри.

– Скорее, обременительно. Как правило, женщины стремятся переделать нас под себя. Они пытаются переубедить нас, доказать нашу неправоту, настаивают на своём… во всём, даже чего вовсе не разумеют. Честное слово, это утомляет. Но любящие этого не замечают. И я им завидую.

Барин снова взялся за сапоги.

– Выходит, по-Вашему, вообще не стоит влюбляться?

– Да нет же! Напротив! Влюбляться стоит! – Будогорский удивился такой трактовке. – Да к тебе это и не относится. Я ведь русский. С европейским образованием. Да ещё волшебник. Гремучая смесь! Иногда мне кажется, встреть я женщину – обязательно русскую – образованную и не лишённую волшебного дара… может быть… чего загадывать, одним словом!

– Чем же плохи англичанки? – обиделся за своих соотечественниц Гарри.

– Они слишком меркантильны. Слишком деловиты, – начал перечислять Барин.

– Вы говорите о маглах! – в запальчивости крикнул Гарри.

– А волшебницы слишком самоуверенны и слишком, как бы это помягче сказать, не от мира сего, – парировал Будогорский.

– А вот Василиса Премудрая…

– Гарри! Я тебя умоляю! – расхохотался Ростислав Апполинарьевич. – Ей же тыща лет! Волшебницы из высшего эшелона никогда не заведут семьи с простым смертным!.. Кроме того, я забыл упомянуть, что у меня весьма строгий отбор по части внешних данных.

– И что же, у Вас никого не было после смерти Вашей жены? – совсем осмелел Гарри.

– Я этого не говорил, – обаятельно улыбнулся Барин. – Многие находят мою кандидатуру подходящей для определённого сорта отношений… Но я всегда вовремя успевал ретироваться.

– А ну, примерь, – протянул ему скороходы Будогорский.

Гарри с опаской глянул на сапоги. К каждой волшебной вещи русских – как к питомцам Хагрида – у него выработалось стойкое недоверие. Нужно было помнить витиеватое обращение – обязательно в стихотворной форме – чтобы они слушались. Скатерть-самобранка уже надавала ему пощёчин своими накрахмаленными полотнищами, шапка-невидимка едва не оторвала голову. А ковёр-самолёт вовсе чуть не угробил: сначала вознеся его в заоблачные дали, а потом дав увесистый пинок под зад. Да ещё волшебная дубинка так отходила его по спине, что Будогорский лечил его целых три дня, укутывая на ночь какой-то вонючей обёрткой из пергамента.

К Его Величеству Сапогам надлежало обратиться так:

Сапоги вы, сапоги,

Быстроходные.

Как я встану, не беги,

А сделай милость, помоги… И называть станцию назначения.

Гарри попросил перенести его на край леса. Барин тут же очутился рядом.

– Теперь, Гарри, когда ты уже понимаешь значение выражения „всё в твоих руках“, подними-ка вот то брёвнышко и уложи к себе на плечо.

Гарри покосился на „брёвнышко“ – оно бы подошло в основание кладки любой избы.

 – Прочь сомнения! – гаркнул Будогорский.

Гарри без труда поднял бревно, делая руками магический жест… но стоило ему представить, что эта махина бухнется ему на плечо, он бессильно опустил руки.

– Гарри! – угрожающе крикнул Барин. – Ты готов! Ты можешь!

Это вдохнуло ему уверенности и, зажмурившись, он проделал необходимые манипуляции ещё раз. Уйдя чуть ли не по колено в землю, Гарри вновь усомнился в своих способностях… Так продолжалось до глубокой ночи. Пока его почти бездыханное тело Барин не втащил в избу.

– Завтра будет легче, – заверил он, отпаивая Гарри целебным отваром.

Действительно, назавтра было уже лучше. Главное, что он уже не боялся этого бревна и не смотрел на него, как чёрт на ладан. А послезавтра, после упражнений с бревном, Гарри мог поднимать, опускать и перемещать предметы с поразительной ловкостью.

– Гарри, Гарри, – растроганно говорил Будогорский. Глядя на тебя, я вновь начинаю задумываться о женитьбе… Представляешь, какого богатыря я смог бы воспитать, если бы начал тренировать его сызмальства?!

„Если бы он выжил“, – добавил про себя Гарри, укладывая своё натруженное тело в постель.

– Куда бы он делся? – жизнерадостно похохатывал Барин, ложась рядом. – Завтра мы займёмся с тобой окклюменцией. После чего можно будет устроить тебе пробные испытания.

– Больших успехов в области окклюменции Снегг со мной не добился, – предупредил Гарри. – И было бы странно, если б добился… Он же ничего не объяснял!

– Ну, может, он полагался на твою светлую голову? – предположил Будогорский.

– Что? – Гарри не удержался, чтобы не фыркнуть. – Да Снегг считал меня тупее всех тупых!

– Значит, в тебе всегда жило предубеждение по отношению Северусу Снеггу? – Барин оторвал свою красивую голову от подушки и с любопытством изучал Гарри.

– Какое ещё „предубеждение“? КА-КО-Е? – обозлился он. – Дамблдора больше нет!!! Кто в этом виноват?

– Да, вот ещё что: нам будет нужно поупражняться в решении логических задач, – совершенно невозмутимо отреагировал Будогорский. – Спокойной ночи, Гарри.

Окклюменция под руководством нынешнего профессора защиты проходила как игра в „гляделки“. Будогорский попросил, чтобы Гарри воздвиг в своём сознании барьер. „Лучше, если это будет простая геометрическая фигура – дабы не затрачивать усилий на её создание“, – объяснил он. Гарри выстроил куб.

– А теперь всё время возвращайся к нему, когда я буду пытаться его преодолеть.

В первый раз куб разлетелся на мелкие квадратики. Во второй раз Гарри успел сцементировать эти квадратики. В третий раз – когда Барин попытался взорвать его куб – Гарри тут же собрал взорванные элементы и превратил их в ярчайший букет салюта. Будогорский прикрыл глаза рукой, как от яркого солнечного света.

– Ты понял, Гарри! – восхищённо воскликнул Ростислав Апполинарьевич. – Образы при сохранении твоей защиты одновременно служат и оружием!

– Но как сделать так, чтобы этот куб существовал всегда?

 – Ты этого правда хочешь? – Будогоский колебался с ответом. – Таким образом, ты можешь воздвигнуть стену непонимания между тобой и близкими людьми…

– Хотя бы временно.

– Вообще-то, это легко устроить.

Он приложил свою ладонь ко лбу Гарри, и тот почувствовал, как что-то холодное поместилось у него в мозгу.

– Как ощущения? – поинтересовался Барин.

– Холодно, – поёжился Гарри.

– Откуда пошло выражение холодный разум понял теперь?.. К этому привыкаешь, – успокоил его профессор.

Они перешли к решению логических задач. Как ни странно, с „холодным разумом“ решались они проще.

– Наш мозг несёт высокую эмоциональную нагрузку. Освобождённый от чувств, человек, как правило, руководствуется чистой логикой, – поучал его Будогорский. – Вот тебе последняя задача, Гарри. Решишь её, будешь освобождён от экзамена по Защите.

Гарри был заинтригован.

– Задача-вопрос: что станет с телом волшебника, которого сожгли?

– Такая лёгкая задача! – засмеялся Гарри. – Мы проходили это ещё на третьем курсе! Волшебники не горят – это все знают!

– Все знают, да не все об этом помнят! – как назидание, поднял палец Будогорский.

– Я не понимаю… – пробормотал Гарри. – Почему Вы задали этот вопрос? Какая же это логическая задача?

– Это значит только одно: тебе, Гарри, придётся сдавать экзамен по моему предмету! – Барин шутливо щёлкнул его по носу. – Завтра я устрою тебе день испытаний. Справишься с ними – значит, ты готов к встрече с теми неведомыми силами, которые подстерегают тебя на пути к Чаше Пуффендуй. А в ней, как мы знаем, заключена толика бессмертной души Лорда Волан-де-Морта.

Как только занялся рассвет, Гарри распахнул глаза (выработалась привычка вставать ни свет, ни заря) и увидел хлопочущего у печи Будогорского.

– Приятно иногда покухарить, – стягивая с себя фартук, подмигнул ему он. – Тебе надобно сегодня основательно подкрепиться.

Барин навалил Гарри целую плошку золотистой пшёнки и залил её топлёным молоком. Сам устроился напротив, наблюдая, как его воспитанник уплетает кашу.

– Честное слово, Гарри, мне будет грустно с тобой расставаться, – признался он, постукивая по столу деревянной ложкой.

– Почему же „расставаться“? – Гарри даже отставил в сторону тарелку. – Вы ведь не собираетесь уходить из Хогвартса, правда?

И с надеждой ждал, когда тот скажет: „Конечно, нет!“

– Конечно, нет! – обезоруживающе улыбнулся Барин. – Но это будет уже не то. Здесь мы жили с тобой бок о бок. И у меня сложилась иллюзия – глупейшая, конечно – что вместе мы составляем семью: одинокий старик-отец и оставшийся без матери сын.

Гарри сглотнул. С тех пор, как он потерял Сириуса, а вслед ним Дамблдора, он мечтал встретить такого же понимающего друга, какими для него были в своё время они.

– Долой сантименты! – встряхнулся Будогорский. – Просто я немного нервничаю… Хочу тебя попросить о следующем: если завтра, когда всё будет уже не „понарошку“, ты вдруг почувствуешь, что не справляешься… смело телепортируй мне. И плевать на условия чути!

– Я справлюсь! – упрямо сжал губы Гарри.

– Это мы сейчас и проверим, уже с другим настроением сказал Барин.

Он повесил на одно плечо своего ученика увесистую котомку с волшебными вещами. На другое – лук и колчан с золотыми стрелами. Вместе они вышли на опушку, где проходили их занятия. Гарри вынул из походной сумы клубок шерсти и, подбросив его, крикнул:

Ты катись, катись, клубочек,

По тропинке, мой дружочек!

Попроворнее, прошу,

Потому что я спешу!

Клубок замелькал среди травы, оставляя позади себя извилистую тропинку. Гарри устремился за ним. На дороге показался заяц. „Первое испытание!“ – смекнул он. Над рысаком кружил гигантский ворон. Гарри выхватил на бегу стрелу. Прицелился и выстрелил. Ворон, оставляя позади себя клочья перьев, скрылся в кронах деревьев. На минуту Гарри показалось, что он упустил из вида волшебный клубок. Но тут же заметил его между корней могучего пня. Рядом с клубочком лежало перевёрнутое гнездо. В нём копошились неоперившиеся птенцы. Рядом уже щёлкал зубами ранее дружелюбный Серый Волк. Гарри мгновенно развернул ковёр-самолёт и, встав на него, зашептал:

Поднимайся в поднебесье

Побыстрее, самолёт!

Не то сгину я в полесье —

И тогда: прощай полёт!

Умный ковёр взлетел и замер на уровне первых ветвей зелёной красавицы-ёлки, куда Гарри бережно опустил гнездо с птенцами. Когда он заталкивал ковёр-самолёт обратно в сумку, клубок уже катился дальше. Следующим, кого довелось спасти, был маленький медвежонок. Тот попал в глубокую яму, и Гарри вызволил его, взяв на руки, – не прибегая ни к какому волшебству. Тем временем его шерстяной проводник остановился на берегу речки. Поперёк реки был натянут невод. В нём билась крупная рыба. Не задумываясь, Гарри вошёл в ледяную воду и высвободил рыбину из сетей. Стоило только отпустить своенравно бьющуюся в его руках щуку, как вода схлынула, и посреди реки явился дуб. Его листва терялась в облаках. Гарри глянул вверх и тут же упал, словно обухом по голове ударенный. Когда он очнулся, увидел, что на нём сидит нечто, отдалённо напоминающее человека.

– Отгадай мою загадку! – осклабилось НЕЧТО. – В брюхе баня, в носу решето, одна рука – и та на спине.

Это что?

– Чайник, – промямлил Гарри, подбирая разбитые очки.

Чудище испарилось. Гарри уже примеривался, как бы ему влезть на этот дуб, но тут над ним закружила сойка.

– Не трогай дерево, Гарри! Его кора напитана смолами, губительными для человеческой кожи.

– Что же делать? – растерялся он.

– Ищи меч-кладенец в его корнях!

– Легко сказать „ищи“. Ногтями, что ли, землю рыть?

Рыть землю ногтями не пришлось. На помощь к нему пришла Медведица. Урча, она подала меч, который Гарри видел у Ильи Муромца. Усилием воли заставив взять себя меч, Гарри почувствовал, как его занесло в сторону. Рассердившись, Гарри размахнулся и ударил мечом по стволу – дуб зазвенел, будто был из железа. Гарри решил не сдаваться. С каждым ударом ему удавалось всё глубже подрубить упрямое дерево. Наконец вдвоём с Медведицей они упёрлись спинами в ствол – и дуб рухнул. Рухнул – и в ту же минуту раскрылся старинный кованый сундук, который, видимо, был прикован к дереву долгие-долгие лета. Дальше события стали разворачиваться с быстротой молнии. Из сундука (как только ещё он успел заметить!) выбежала ящерица и юркнула между камней дуба. Выскочивший заяц в два прыжка нагнал её и держал лапой до тех пор, пока Гарри не поднял ящерку. Но, поднеся к близоруким глазам, увидал, что в руках у него лишь хвост, который та скинула. Уже отчаявшись найти скрывшуюся ящерицу, он вдруг понял, что хвост этот – вовсе не хвост, а извивающаяся змейка. И зубы её подобны стальным иглам. От неожиданности Гарри разжал руки – и тут же воды ушедшей реки так же внезапно, как исчезли, вернулись. В мгновение ока они сомкнулись у него над головой. В испуге забил он руками по воде и, едва выбравшись на берег, подумал, что с учебным заданием не справился. Но… приплясывая на хвосте, Щука принесла ему в зубах хищную змейку.

– Спасибо тебе, – поблагодарил щуку Гарри.

Он взял змею, покрепче ухватив её за шею (если таковая у змеи есть).

– Что же дальше? – он пристально смотрел в глаза змеи, словно пытаясь проникнуть в ход её мыслей. И услыхал: „Спаси, Господи, мои зубы!“

– Ах, вот чего ты боишься! – рассмеялся Гарри.

Подняв с земли камень, он выбил у змеи два передних, смертоносных зуба. Те, будто наэлектризованные, притянулись друг к другу и составили Чашу.

Гарри улыбнулся и высоко поднял её над головой.

– А вот этого, Гарри, делать не следует, – промолвил Будогорский, вдруг материализовавшись рядом с ним. – Вдруг это обман? Кроме того, чаша может нести в себе ещё какие-то чары. Тебе неизвестные.

– Что же делать?

– Обернёшь её скатертью-самобранкой и положишь в сумку. Руками не трогай… А так ты молодец: вещи использовал по назначению, в помощи страждущим не отказывал, проявил силу и меткость. В отношении смекалки ничего не скажу. Загадка была пустяковой… У меня времени не хватило придумать что-нибудь позаковыристей.

– Так это Вы были тем чучелом?

– По-моему, неплохо получилось? – озорно подмигнул ему Барин.

– А кто будет загадывать мне загадку завтра?

– Скорее всего, Соловей-разбойник. Он из русских волшебников наиболее беспринципный… Да я тебе о нём рассказывал… Смотри, не забудь заткнуть уши, когда он засвищет, – иначе слух может не восстановиться, – озабоченно напомнил ему Будогорский.

К Гарри мало-помалу приходило прозрение.

– Постойте, так это Вы: и Заяц, и Птенцы с Сойкой, и Медведица, и Щука, и Ящерица, и Ворон со Змеёй?

– Ящерица, Змея и Ворон – не моих рук дело. Не буду преувеличивать моих скромных достоинств. А вот всё остальное – я. Совершенно верно.

– Но как? Как Вам удалось раздвоиться… даже растроиться? – спросил Гарри, вспомнив троих беспомощных птенцов сойки.

– Но ты ведь не собираешься уходить из Хогвартса? – задал ему его же вопрос профессор.

– Конечно, нет! – так же, как недавно сам Будогорский, ответил на сей раз Гарри. – А кто был за Ворона, Змею и Ящерицу?

– Я же говорил тебе, Гарри, что ты не одинок… Это один из твоих друзей.

– Рон? – недоверчиво спросил Гарри.

– Почему бы тебе ещё не вспомнить мистера Долгопупса? – насмешливо оглядел его Барин.

Глава 9. Новые союзники.

– По-моему, в твоём УМЕ чего-то не хватает, – выразил сомнение Будогорский, глядя на пузырящуюся серую массу котла. – Такой цвет…

– Мозг – это СЕРОЕ вещество. Во всяком случае, если это вещество способно думать, – незамедлительно расставил приоритеты Северус Снегг.

– Ты озлился из-за того, что потерял горстку перьев? – Будогорский с сожалением дотронулся до проплешины на голове Снегга.

– Я чуть не потерял жизнь из-за твоей выдумки, – отрезал Северус.

– Но всё же обошлось, – виновато развёл руками Барин.

– Чтобы я ещё раз поддался уговорам!.. – процедил Снегг. – Юлия…

– Что Юлия? – оживился Будогорский. – Сказала, что не будет тебя больше любить: лысого и с поломанными зубами?

– Ага, жди больше!.. Хохотала, как безумная, – уже с улыбкой ответил тот, вращая головой.

– Что, болит? – посочувствовал Ростислав. Апполинарьевич.

– Не юродствуй! – строго одёрнул его Северус. – Наверняка, ты знал, что сделает Поттер с вороном и змеёй.

– Не хотел тебя пугать – только и всего.

– Думаю, ты только и мечтал, чтобы меня подстрелили или задушили, – проворчал Снегг. – Но имей в виду, тогда тебе придётся жениться на Юлии и растить моих детей… У нас будет двойня.

– Поздравляю, дружище! – Будогорский сердечно обнял Снегга – тот, не медля, отстранился.

– Никак не могу привыкнуть к твоим „голубым“ замашкам, – объяснил он.

– Мне только показалось, или это намёк?.. Заметь, несмотря на мою бурную личную жизнь, звание почётного Члена Объединённого королевства Великобритании и Северной Ирландии удостоился от Тёмного Лорда не я, а ты…

Северус криво усмехнулся.

– Зря я тебе сказал. Только дал повод лишний раз позубоскалить.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я посягаю на твою целомудренность? – заржал Будогорский. – Поверь, мужеложство – не для меня…

– Иди к чёрту! – бросил в него сухую лягушку Снегг.

– Развлекаетесь? – поинтересовалась Юля, заглянув в комнату. – Через два часа самолёт. Пора бы уже и собираться.

– Нам собраться – только подпоясаться, – заверил её Будогорский. И обратился к Северусу. – Действительно, я засиделся. Гарри недоумевает, наверно, куда я подевался.

– Гарри! – придав своему лицу выражение просветлённого умиления, сложил ладони, как при молитве, Снегг.

– Брось! Гарри – чудесный парень.

– Полностью с тобой согласен. При условии, что я избавлен от его общества.

– Ладно, – махнул на него рукой Барин. – Увидимся в Лондоне.

– Счастливо, – протянул ему руку Северус.

Провожать себя он не дал. Юлька всучила ему на прощание мобильный телефон и сказала: „Если что – звони“. Погрузив багаж в такси, Северус отправился в аэропорт, где должна была состояться встреча с Валей Агутиной. Её провожала целая когорта детдомовского начальства, и ехать с ними до Пулково ему было не с руки. Потому и договорился о встрече прямо в здании Аэропорта, в зале ожидания. В Лондоне Снегг должен бал прибыть в дом Малфой и оставить там девочку. А самому ему надлежало встретиться с Волан-де-Мортом и рассказать о плане, который они выработали совместно с Барином. План касался убыстрения процедуры усыновления. Наедине с девочкой он чувствовал себя неуютно. Та надувала огромные пузыри из жевательной резинки и лопала их с оглушительным треском. На них стали недовольно поглядывать сидящие рядом маглы (вообще-то, это слово бесило Юлию, и он с недавних пор старался его не употреблять).

– Ты что, вести себя не умеешь? – строго спросил он.

Валя презрительно смерила его взглядом и выдула очередной пузырь, нахально глядя ему в глаза, – ба-бах! – пузырь разорвало в клочья.

– Уймите своего ребёнка! – попросила его сердитая дама слева.

„Ну, и что? Читать девчонке сейчас мораль? – уныло подумал Северус. – Вот Барин бы придумал, чем её заинтересовать“. Стоп! „Волшебник ты или нет?“ (всегда говорила в таких случаях Юля). Он сжал в кармане волшебную палочку и заморозил очередной пузырь, который старательно выдувала Валентина. Она тут же потянулась к нему рукой – рука бессильно повисла. Опасаясь, что может напугать ребёнка, Северус снял чары заморозки, отлепил от Валиных губ пузырь и превратил его в вереницу маленьких пузырьков, которые закружили в воздушном хороводе, а потом медленно водрузились на шею той самой пожилой леди, которая сделала им замечание.

– Вы видели? – округлив глаза, Валя изумлённо посмотрела на „бусы“, красовавшиеся на шее соседки по креслу.

– Видел ЧТО? – как можно равнодушнее спросил Снегг.

Валентина недоверчиво глянула на него, но больше не проявляла непослушания. Боясь, как бы она опять чего не выкинула, Северус сунул ей в руки комиксы и напихал всяких сладостей.

– Мне кажется, Вы не жадный, – глубокомысленно изрекла девочка. – Но я Вас всё равно не смогу полюбить, Вы мужчина не моего типа.

Тут уж настало время изумляться Снеггу: „О чём толкует этот сморчок?“

– Ну, и какие же мужчины ТВОЕГО типа?

Валя вознесла глаза к потолку:

– Высокие, худые. Волосы прямые. Глаза чёрные. Нос… такой, с горбинкой, – она водила по своему лицу, рисуя ЕГО портрет.

– Ну, это легко исправить, – сощурился Снегг.

– Неужели Вы согласитесь на пластическую операцию ради меня?

– Если ты не привыкнешь к моему нынешнему облику, то придётся, – смиренно кивнул Северус.

В замке Малфой их встретила Нарцисса.

– Тебя всё же наняли прислугой? – притворно удивился Снегг вместо приветствия. – Познакомься, Валя. Это миссис Малфой. Твоя… хм… компаньонка.

– Что значит „компаньонка“? – взвилась Нарцисса.

– Ты предпочитаешь быть „нянькой“? – холодно осведомился он.

– Я понимаю, у тебя есть повод быть со мной таким… таким безжалостным, – простонала Нарцисса.

– Что на сей раз? – бесстрастно глядя в её бирюзовые глаза, спросил Северус. – Сцену какого жанра ты репетируешь: мелодраму, трагикомедию или, может быть, ужасы?

– Да, с твоей новой „романтической“ внешностью было бы забавно разыграть с тобой мелодраму, – сострила Цисси.

– Ну, вот и славно, – Снегг схватил её за локоть так, что Нарицисса вскрикнула. – Вижу, шутить Вы не разучились, миссис Малфой.

Он отшвырнул её.

– До свидания, милая, – ласково попрощался Северус с Валей.

У Волан-де-Морта всё то же: завораживающие декорации, церемонность процедуры встречи и прощания, философские умствования. Тёмного Лорда немало позабавило, что Снегг собирается рядиться священником. Любого рода святотатство им поощрялось.

– Целый монастырь будет к моим услугам… – его змеиные глаза сузились. – Боюсь, Вы меня не поняли, Северус. ЭТО меня не интересует уже много лет… Хотя, может быть, некоторые из моих друзей и сочтут целесообразным посетить кельи каких-нибудь соблазнительных воспитанниц.

Снегг с трудом себя контролировал.

– Простите, сэр, мою несдержанность, но, думаю, что удочерение Валентины – ошибка. Та школа, которую я выбрал в качестве базовой, при МУЖСКОМ монастыре. Впредь я буду отбирать только мальчиков.

– Что ж, мальчики так мальчики. Мне всё равно.

Волан-де-Морт поднялся и протянул ему руку. Но не для пожатия, а для поцелуя – подчёркивая, таким образом, своё превосходство. Северус преклонил колени и прикоснулся к руке Тёмного Лорда.

В дверях Снегг столкнулся с Хвостом.

– Всё наушничаешь? – поймал его за ухо Северус.

Тот в испуге отпрянул, схватясь за голову.

– Что же ты, Питер, дай мне сдачу, – подначивал его Снегг. – Когда рядом были Поттер и Блэк, ты был смелее.

– Они покойники, – глухо зароптал Петтигрю.

– Не без твоего участия, мой дорогой друг, – процедил Северус и, взмахнув плащом, трансгрессировал.

В Паучьем тупике Снегга ждал Будогорский.

– Как ты живёшь в подобном свинарнике? – с гримасой отвращения встретил его Барин.

– Тёмный Лорд предлагал мне прислугу, – усмехнулся Северус. – Нарциссу Малфой.

– Она хорошенькая? – оживился Будогорский.

– Ничего, – скривился Снегг.

– И что? Ты отказался?

– Ну, если ты до сих пор не встретил сухопарую блондинку с длинным лошадиным лицом – значит, отказался.

– Хороши же у тебя критерии привлекательности: „сухопарая с лошадиным лицом“.

– Да это я так, от злости больше.

– Чем же она тебе досадила?

– Как-нибудь в другой раз, – пообещал Северус.

И они поднялись в лабораторию.

Вместе с Будогорским он ещё раз оглядел составляющие будущего Эликсира. По его мнению, выглядели они замечательно до тех пор, пока их не смешивали. Стоило ингредиентам попасть в один котёл, как спустя минуту превращались в камень. Признаться, в затянувшемся изготовлении Любовного эликсира повинно его „левое“ увлечение. Снегг пытался разобраться, как Дамблдор обучил его столь быстро русскому языку. Долго он не мог понять, что к чему. Пока в квартире Юлии ему не попалась на глаза Библия на иврите. Невероятно! – но он понимал, о чём речь. Разгадка была где-то рядом… Северус вспомнил, что у Юльки есть фильм „Три мушкетёра“ на языке Дюма. Сунув диск в дивидюшник, он утвердился в своих подозрениях – элегантный язык французов стал ему понятен так же, как и родной. „Может, я обрёл теперь умение понимать голоса птиц и зверей?.. Как в сказке ‚Карлик Нос‘? Но нет. Мурлыканье Муськи (Юлиной кошки) казалось ему по-прежнему бессмысленным. ‚С другой стороны, я же понимал, о чём лопочут яговский Кот и Сова…‘. Дамблдор, старый упрямец, будто не замечал, над чем бьётся его великовозрастный ученик. А спросить у него, ясное дело, возможности не представлялось. Чтобы изобретать, надо сначала понять природу этого явления – у кого бы это выяснить? Юлию тоже интересовало: как это так здорово вышло, что она может читать теперь в подлинниках всё – от Вильяма Шекспира до Федерико Гарсия Лорки? Она-то и навела Северуса на мысль, что, скорее всего, это единый язык (скажем, как эсперанто). ‚Эсперанто – наиболее распространённый искусственный международный язык, созданный ещё в 1887 году, – объяснила она. – На едином языке говорили и раньше. Так, например, люди до Всемирного потопа общались на одном языке до тех пор, пока вавилоняне не попытались построить башню до небес. Тогда Бог, разгневанный дерзостью людей, ‚смешал их языки‘, и они перестали понимать друг друга“. Идея понятна – язык един. Но от этого не легче. Ну, ладно, Юлию Дамблдор мог лично заразить этим… Стоп! А если это, действительно, вирус, передающийся, скажем, воздушно-капельным путём? Как всё произошло? Стоило Юле заговорить с ним, как они уже понимали друг друга. Северус, охваченный охотничьим азартом, просиживал дни и ночи, пытаясь вывести этот „вирус“. К слову сказать, ничего у него не вышло. Он был вынужден в конце концов признать, что легче „перезаражать“ тех, кто в этом нуждался, чем создать его самому. Северус вернулся к Любовному эликсиру.