Текст книги "Гарри Поттер для взрослых или КАК ОНО БЫЛО (СИ)"

Автор книги: Татьяна Уревич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 112 страниц)

– Гарри! – это был удивлённый возглас Гермионы. – Вот удача, что у всех нас окна в расписании!

– Ага! – Рон заметил „Ежедневный пророк“ в руке Гарри. – Так ты уже знаешь?!

– Гарри, ты понял? – захлёбываясь от радости, лепетала Гермиона. – Это значит, что в стане Тёмного Лорда есть человек, который работает на нас!

– Да. Барин сказал мне, – подтвердил Гарри. – Но это также может значить, что кто-то работает на два фронта.

– Да ладно тебе, Гарри! – жизнерадостно похлопал его по спине Рон. – Не будь пессимистом!

Гарри окинул друзей насмешливым взглядом и прошёл в спальню. Нужно было приготовить кое-какие причиндалы на завтра. Он вытащил из-под кровати чемодан и присел на край постели. Вещи – в крайнем беспорядке. „Надо бы прибрать здесь“, – с тоской вздохнул он, вытягивая из этого вороха мантию-невидимку. Дзинькнул какой-то стеклянный предмет. Гарри с недоумением пошарил по дну чемодана. „Зеркало! Это то самое, которое подарил мне Сириус незадолго до… Где теперь вторая его половина?..“ Он выудил из кучи тряпья зеркальце и замер: какая-то тень мелькнула по его поверхности… Нет. Не может быть. Наверно, показалось… И всё же: где сейчас другое зеркало? Наверняка так и осталось в доме Сириуса на площади Гриммо. Жаль, что Гарри не пришло в голову поискать его там – можно было бы пользоваться… А ведь Северус Снегг по-прежнему может появиться на площади… Или нет? В любом случае следует поставить в известность классного руководителя – если Снегг завладеет зеркалом, за Гарри можно будет установить слежку… наверно.

– Гарри! – позвал его Рон.

Гарри и не заметил, что друзья стоят и наблюдают за ним („Интересно, сколько времени они здесь?“). На всякий случай Гарри поспешил снова убрать зеркальце в чемодан.

– У тебя что, прыщик вскочил? Ты его так серьёзно рассматривал! – Рон кивнул на зеркало.

– Навроде того, – Гарри деланно рассмеялся.

– Слушай, Гарри, – обратилась к нему Гермиона, – ты ведь так ничего и не сказал: зачем тебя вызывал к себе Будогорский?

– Он говорит, нужно смотаться в одно место. Так что извините, ребята, поход в Хогвартс состоится, похоже, без меня, – попытался улыбнуться Гарри.

– А как же матч? – задал Рон свой главный вопрос.

– Придётся тебе, Ронни, примерить на себя капитанский титул и побороться за честь Гриффиндора, – держась бодрячком, сказал Гарри.

Рон смотрел на Гарри исподлобья.

– Ты серьёзно?

– Какие уж тут шутки! Мы отправляемся завтра в Годрикову впадину. Барин возлагает на эту поездку большие надежды. Вы остаётесь здесь – что будет служить также и отвлекающим манёвром… Да и вообще… матч ведь тоже важно… Верно, Рон?

Рон кивнул. И, не сдержав переполняющих его эмоций, кинулся в объятия Гарри. А Гермиона, глядя на них, шмыгала носом. Гарри ходил из угла в угол по спальне ЕГО дома. Как-то само собой подразумевалось, что этот дом – его дом. Фамильный дом Поттеров. Гарри не знал, при каких обстоятельствах умерли его дедушка и бабушка. И почему-то ни разу Альбус Дамблдор не упомянул о них… а он не спросил. Здесь, в этой комнате, каким-то непостижимым образом годовалый Гарри смог отразить заклятие „Авада Кедавра“. Он и сейчас помнил ту ослепительную вспышку бледно-зелёного света. А прожитые годы помогли воссоздать картину гибели его родителей. Мало-помалу у Гарри сложилось даже некое подобие короткометражного фильма: Лорд Волан-де-Морт заглядывает в окна его дома. Тут же на фоне освещённой комнаты в дверном проёме возникает фигура отца. Отец как символ света, Волан-де-Морт – тьмы. Рука Тёмного Лорда взлетает в страшном посыле: из широкого рукава его плаща появляется волшебная палочка, направленная в грудь Джеймса Поттера. „Лили! Бери Гарри и беги!“ – кричит его отец, и крик замирает у него на губах… Он падает, пронзённый смертоносным заклятьем. Волан-де-Морт запрокидывает голову и хохочет. Капюшон падает с лысой головы ужасного посетителя. Его жуткий смех разносится эхом по пустырю, посреди которого одиноко высится особняк Поттеров. Лили Поттер подбегает к маленькому Гарри. Он сидит на высоком детском стульчике и стучит ложкой по его бортику. Мама хочет взять его на руки, но в ту же минуту рука получеловека ложится ей на плечо.

– Отойди, и я оставлю тебя в живых.

– Нет! – волосы матери разметались по плечам, зрачки сузились как у кошки.

– Тогда ты умрёшь первой! – выносит смертельный вердикт Волан-де-Морт. – Авада Кедавра!

Младенец смотрит на гостя с удивлением, но без испуга. Видимо, он уверен, что с ним ничего не случится.

– AVADA KEDAVRA!

Гарри вновь видит сноп золотисто-зелёного света и чувствует сильное жжение в шраме…

Он потряс головой и приложил ладонь ко лбу.

– Тебя что-то беспокоит? – серые глаза Барина следили за ним с беспокойством.

Гарри помотал головой.

– Хотя… да, – решился он. – Вы что-нибудь знаете о моих дедушке и бабушке?

– Какие именно тебя интересуют дедушка с бабушкой?

Гарри устыдился. Он, сохраняя настороженное отношение к тётушке Петунье и дяде Верноне, игнорировал и память об отце и матери Лили Эванс.

– В общем, меня интересуют и те, и другие, – немного слукавил Гарри. – Но спрашивал я о родителях отца.

Ростислав Апполинарьевич, смахнув белоснежным носовым платком пыль со стула, уселся и пристально посмотрел на Гарри. Выдержав паузу, он сказал:

– Я проделал кое-какую работу, дабы узнать как можно больше о том, что могло связывать тебя и Волан-де-Морта. Не скрою, мне помогали… Но!..

Будогорский порывисто встал и наклонился к самому лицу Гарри.

– Пока я не намерен тебе об этом рассказывать! – торжествующе закончил он.

– Как? – разинул рот Гарри.

– Ты должен дойти до всего своим умом. Поэтому мы здесь… Тихо!

Барин встал у простенка между окнами и бросил в Гарри заклятие, которое сделало его бестелесным. Сам же словно вошёл в стену (и сделал это чрезвычайно своевременно). Окно вспучилось – будто на него натянули бычий пузырь. К своему ужасу Гарри увидел, как в стекле, ставшим вдруг резиновым, прорисовываются черты человека… Они были ему незнакомы. Вслед за лицом появилось и туловище. Его голова была бы пропорциональна для человека ста семидесяти сантиметров, но рост этого незнакомца составлял не более метра. Черты монстра обозначились резче. Оконная резина (та, которая должна быть стеклом) лопнула, и показались яркие клоунские глаза – такие, как на „ходиках“ в квартире Рона. Глазищи шныряли по комнате, выискивая нечто. Взгляд этих неестественно синих с зелёными тенями глаз в обрамлении намалёванных поверх век ресниц постепенно становился отсутствующим. В конце концов он померк, а потом и вовсе потух. Стекло распрямилось и приобрело свой первозданный вид.

Барин отлепился от стены и снял с Гарри заклинание.

– Ч-что это б-было? – заикаясь, Гарри указал на окно.

– Джокер. Никогда не слышал о нём?

– Разве что в „Бэтмене“, – Гарри поёжился.

Он удивлялся, что никто в его волшебной бытности не упоминал нечто, явившееся сюда пару минут назад. Честное слово, впечатлений от увиденного хватит до конца жизни!

– Любая фантазия, как правило, родится не на пустом месте, – назидательно произнёс Будогорский.

– Джок-кер служит Волан-де-Морту? – всё ещё запинаясь, спросил Гарри.

– Джокер продажный. Служит тому, кто платит.

– Почему я до сих пор о нём не слышал?

– Джокер – редчайший экспонат даже в нашем волшебном мире. Ты думаешь, это карлик, раскрасивший себе лицо?

– Ну да, примерно так…

– Ан нет. Представь себе жуть: новорожденный Джокер выглядит так же. Но, конечно, меньше в размерах. Собственно, размер Джокера – показатель людской подлости. Этот был весьма скромен. Так что я склонен скорее радоваться, чем огорчаться. Хотя все и уверяют, что мир катится ко всем чертям, но, судя по Джокеру, всё не так уж и плохо.

Барин засунул руки в карманы джинсов и возбуждённо мерил шагами комнату.

– Садись, – бросил он. – Слушай.

Гарри послушно сел.

– XVIII век – век картёжников. Игра. Азарт. Шулера высочайшего класса. Издаётся множество законов, карающих нечистоплотных игроков… И в то же время отдать долг – дело чести. Парадокс! Поэтому обманные ухищрения неисчислимы: система знаков, наколки, крап… Всё это в большом ходу. Тогда-то, по государеву высочайшему повелению, клонировали первого Джокера. Его миссия заключалась в разоблачении нечестных игроков. Так что создан изначально он во благо. Но вскоре Джокер стал властолюбив. Он начал диктовать свои условия. А если его, мягко говоря, встречали непониманием, Джокер шёл напролом, угрожая и подличая. Наконец его наглость разрослась до небывалых размеров. Он не мог уже помещаться в обычном помещении. И он… лопнул.

Гарри прыснул. Барин строго посмотрел на него.

– Именно „лопнул“. И ничего смешного в этом нет – Большой Джокер превратился в десяток мелких. Они входят в доверие, притворяясь этакими контролёрами нравственности. А потом с удивлением узнаёшь: они оборачивают всё, что вызнали о тебе, во зло тебе же. Лицемеры, сладкоязычные и лживые ханжи – вот кто такие Джокеры. Да, совсем забыл: поначалу Джокеры были миловидны. Но впоследствии, чтобы люди не обманывались на их счёт, волшебники раскрасили им лица. Так, по-крайней мере, сразу знаешь, с кем имеешь дело. И вот ещё что: если тебе когда-нибудь понадобится шпион, лучше Джокера эту работу никто не сделает.

– Ничего не понимаю!

– Чего ты не понимаешь?

– Почему, если Джокер так хорош, его услугами всё-таки пользуются редко?

– Значит, не понимаешь?

– Нет.

– Раскинь мозгами, Гарри. Джокер, безусловно, выследит, вынюхает всё, что пожелаешь. Но первым же тебя и предаст, продаст… со всеми потрохами. Причём с превеликой радостью… Разумеется, за бóльшую цену.

– А-а… Волан-де-Морт не боится…

– Что Джокер его предаст? – усмехнулся Барин. – Нет. Для Тёмного Лорда Джокер – одноразового пользования… Я, правда, доподлинно этого не знаю, но думаю, что не ошибаюсь…

– Что же нам делать?

– То, что и собирались. Только в более плотном режиме. Короче, собирайся. Сходим в одно место. Кстати, тебе надо и самому как-то освоить заклятие дезиллюминации. Надоело всё время обращать тебя в воздух.

Ростислав Апполинарьевич картинно взмахнул полой мантии, сделав и себя, и Гарри невидимыми. Вслед за этим превращением они рука об руку трансгрессировали. Гарри оглянулся. Будогорский перенёс его на кладбище. Не торопясь, он переходил от одной могилы к другой. Гарри пошёл следом. Джон Поттер 27 января 1927 г. – 30 октября 1980 г. Маргарет Поттер 1 мая 1927 г. – 30 октября 1980 г. И краткая эпитафия: ПОКОЙТЕСЬ С МИРОМ!

– Что ж, с полным основанием можно сказать, что „они жили счастливо и умерли в один день“… – произнёс Будогорский. – Но могли бы прожить и подольше… Ты как считаешь?

– Наверно…. – прошептал Гарри. – К их смерти причастен Волан-де-Морт?

– Без комментариев… пока. Следуем дальше.

У Барина, видимо, был выработан маршрут. Время от времени он притормаживал и просил Гарри запомнить ту или иную фамилию: Энджи Симпсон (скончавшейся в 1966), Энтони Смит (дата смерти: 1943), Аманда Маккой (1900)… Мало-помалу они оказались в той части кладбища, где захоронения уходили вглубь веков. Глаза выхватили из сгущающейся темноты заколоченный склеп. Барин подтолкнул его к нему.

– Ну же, приятель… Нам именно туда. Заходи!

У Гари пересохло во рту: „Как это – ‚заходи‘?“. Порой легкомысленный профессор поражал его своей бесшабашностью. Не желая показывать, что обескуражен, Гарри попытался отодрать доску от заколоченной крестом двери. Спиной он почувствовал сдавленный смешок Барина.

– Что? – Гарри сердито посмотрел на него.

Тот подмигнул.

– Как говорит одна моя знакомая… которая, кстати, близко знакома с одним нашим ОБЩИМ знакомым, – понизив голос, добавил он, – В конце концов: ты волшебник или нет?

Автоматически Будогорский придал своему тембру интонации Юлькиного жизнерадостного голоса.

Гарри расслабился и достал волшебную палочку.

– Погоди, Гарри. Не торопись, – Барин остановил его руку. – Давай-ка вот что предпримем.

Он взял Гарри за руку и неожиданно взлетел с ним на куполообразную крышу ветхого строения. Будогорский подтащил к себе ускользающего Гарри и заглянул в чудом сохранившийся витраж фальшивого второго этажа. По тому, как он отшатнулся, Гарри понял: что-то не ладно. Не удержавшись, он припал к разноцветным стёклам.

– Ай! – заорал Гарри, проваливаясь внутрь и пытаясь отодрать чью-то руку, сдавившую ему горло.

Очнулся он с чувством, что его изодрали на мелкие клочья взбесившиеся коты. На самом деле, это были тысячи стекольных осколков, впившихся в его тело и лицо. Гарри поднёс руки к глазам. Он их видел – значит, действие дезиллюминирующего заклятия окончилось. Видеть-то видел… но смутно: очки – в который раз! – разбились. Будогорского рядом не было. Но и один Гарри не был. Лицо, которое он теперь знал как Джокера, смотрело на него с глумливой улыбкой.

– „Мальчик, который выжил“, – приторно прогнусавил Джокер.

Гарри отвернулся.

– Что здесь забыл „мальчик, который выжил“? – наклонясь ещё ниже и, продолжая улыбаться, пропел монстр. – Отвечай же. Я жду. Будешь упрямиться, я дам знак Сам-Знаешь-Кому. Тогда тебе не поздоровится.

Самое интересное, что, угрожая, Джокер сохранял свою нарисованную улыбку.

– Пошёл к чёрту! – процедил Гарри.

– Ты сделал свой выбор, – Джокер выпрямился. – И ты пожалеешь.

Он воздел руки к небу (вернее, к потолку) и зашевелил губами… Но буквально сразу же был сбит с ног кем-то быстрым и точным. Оглушён. И обвит верёвками наподобие кокона. В рот Джокера влетел вместительный кляп – так что его и без того большие глаза просто вывалились из орбит. На нос Гарри водрузились очки, и он получил возможность осмотреться. Кряхтя, он кое-как встал. Ноги разъезжались на полу, усеянном разбитыми стёклами. К немалому своему унижению, Гарри почувствовал, как крепкая рука Барина удерживает его за шкирку. Но глядя в широко распахнутые глаза противного Джокера, Гарри постарался ни словом, ни взглядом, ни вздохом не выдать присутствие другого человека. Гарри ощутил, как его слегка встряхнули за шиворот и развернули лицом к многоярусной домовине. Он вздрогнул. А ноги сами понесли к последнему прибежищу кого бы то ни было. Затаив дыхание, Гарри провёл рукой по краю гроба. Обозначилась едва различимая надпись. Он наклонился ниже, чтобы разобрать. „Прадеду – правнук“ – гласила она.

– Открывай! – дохнул ему в ухо Барин.

Гарри передёрнуло. Но, сосредоточившись на мысли о безвременно ушедших родителях, погибшем Дамблдоре, отдавшем за него жизнь Сириусе, Гарри усилием воли заставил себя притронуться к крышке. И ничуть не удивился, когда та не поддалась.

– М-м! – выпучив глаза, Джокер пытался привлечь внимание Гарри.

– Выслушай его мысли. Не вынимай кляп из его лживого рта, иначе он обморочит тебя, – предостерёг его шёпотом Будогорский.

Гарри установил зрительный контакт. Мысли у Джокера путались: страх, сквозь него пробиваются картинки, казалось бы, не относящиеся к делу… „Весёлый Роджер“… нет, это не печально известный пиратский флаг – а просто горка костей, увенчанная черепом… Скачущий всадник с „саблей наголо“… Всадник – средневековый рыцарь, а в руках у него… меч Гриффиндора! Рыцарь поднимает забрало и… на него смотрят глаза… страшно знакомые… Бог мой, это глаза его отца! Рыцарь снимает шлем… Нет! Гарри вскрикнул. А Джокер, почуяв неладное, прикрыл сине-зелёные очи. Но Гарри уже увидел всё, что должен был увидеть: во всаднике в рыцарских доспехах он узнал Годрика Гриффиндора и, похоже, Гарри состоит с ним в родстве – недаром же глаза Гриффиндора так напоминают глаза Джеймса Поттера!.. А меч? Может, им следует открыть гробницу? Но где его взять?

– Ищущий да обрящет! – прошипел Будогорский.

„На что он намекает? – Гарри уже отчаялся найти ответ. – Попробовать манящие чары?“ Гарри даже развеселился. Шутка ли! – подманить меч, находящийся за сотни миль! И, дурачась, он выкрикнул:

– Акцио, меч Гриффиндора! – видя корчи Джокера, Гарри уже не был уверен, что затея такая уж дурацкая.

Он прислушался. Характерный свист возвестил, что приближающийся клинок рассекает воздух. Гарри выставил руку – его пальцы сжали рукоять великолепного оружия. Чудеса! Он и не знал: то ли ему восхищаться собственным мастерством, то ли невероятной удачей… Скорее второе… Стоп! О каких таких таинственных помощниках толковал ему Будогорский? Сегодня, чёрт возьми, он заставит сказать ему всё! Гарри с ожесточением рубанул по замку саркофага. Только меч коснулся благородного дерева, рубины на эфесе холодного оружия зажглись кровавым цветом. Мычание Джокера стало так выразительно, что походило на классические вокализы.

– Гарри, поторопись! – вновь зашелестел Барин.

Гарри сунул в образовавшийся проём между крышкой и основанием гроба руку – та коснулась холодного гладкого металла. Доспехи! Это они! „Как же мы их потащим, прости господи!“ – ужаснулся Гарри.

– А вот как, – ему в руку упал спичечный коробок. – Вспоминай уменьшающее заклятие!

Но вспомнить нужное заклинание ему так и не удалось. Вокализ Джокера исполнялся уже на „фортиссимо“. Дверь в усыпальницу распахнулась настежь. В обозначившемся на фоне чёрного неба силуэте мужчины Гарри узнал… Сами-Догадываетесь-Кого. „На сей раз он меня прикончит… Сколько уже может везти?“ – обречённо подумал Гарри и опустил волшебную палочку… И вслед за этой упаднической мыслью понял, что трансгрессирует. Ещё до того, как осознал, что спасся, Гарри почувствовал на своём лице пощёчину.

– За что? – взвыл он, хватаясь за щёку.

– За трусость, – безапелляционно заявил Будогорский. – Для „пра-пра-правнука Гриффиндора ты слишком малодушен.

Обычно мягкий тон Барина был суров.

– Волан-де-Морт прав: никаких особых талантов у меня нет. Просто мне всегда помогали, – Гарри опустил голову.

– Ну же, сынок! – глаза Будогорского вновь засветились добротой. – Не знаю, что на тебя нашло. Смотри, меч Гриффиндора по-прежнему у тебя в руках, никуда не делся. А ну-ка, припомни, кому даётся в руки реликвия твоего славного предка? – Только достойным!

Гарри слегка приободрился.

– Но мы так и не добыли доспехи, – вздохнул он.

– С чего ты взял? – Барин протянул ему коробок. – А это ты видел? К счастью, я соображаю быстрее… чуть-чуть.

Оглядевшись, Гарри только теперь сообразил, что они в доме Джона и Маргарет Поттер.

– ‚Сматываем удочки‘, – в ответ на немой вопрос Гарри, сказал Будогорский.

Через пару минут они уже находились у ворот Хогвартса.

– У тебя есть вопросы? – невозмутимо отряхивая обшлага мантии, зайдя в свой кабинет, поинтересовался Барин.

Гарри уселся в учительское кресло и, воспользовавшись тем, что его не ругают, закинул ноги на стол.

– Вопрос первый: что Вы знаете о моих предках: как близких, так и дальних? Второй: что ещё за таинственные ‚помощники‘, о которых я ровным счётом ничего не знаю? И, наконец, вопрос третий: доспехи – действительно крестраж? И если это так, как Вы об этом догадались и что надо сделать, чтобы его уничтожить?

Будогорский провёл по волосам.

– Я отвечу тебе, невежественный, невоспитанный поросёнок. Когда скинешь свои ноги с кладбищенской землёй (между прочим, с прахом ТВОИХ предков) с моего стола.

– Ну, уж и ‚с прахом‘, – проворчал Гарри, убирая, тем не менее, ноги.

– А теперь мы пройдём в директорский кабинет. Думаю, тебе знаком ОМУТ ПАМЯТИ… Как говорится, ‚лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать‘.

Дважды повторять было не надо. Гарри бежал впереди Будогорского, с готовностью открывая перед ним все попадающиеся на пути двери. А вот и знакомая статуя Горгульи.

– МЫ! – Ростислав Апполинарьевич приветственно махнул ей рукой, та беспрекословно открыла вход. Они оказались на лестнице, ведущей в покои Директора.

С тех пор, как здесь поселилась МакГонагалл, тут мало что изменилось. Казалось, кабинет всё ещё ждал своего прежнего хозяина. Гарри провёл рукой по письменному столу с привычными безделушками.

– Ты забыл, где стоит ЧАША? – Будогорский взял его за руку, и они вместе подошли к Омуту…

Вновь директорский кабинет. Однако нет в нём ни милых штучек Альбуса Дамблдора, ни портрета его самого. Из тени шкафа вышел Том Реддл. На вид ему лет пятнадцать. В руках Реддла гусиное перо. Он нервно его покручивает. Дверь скрипнула. Гарри не успел отстраниться – сквозь него прошёл Финеас Найджелус.

– В чём дело, Том? – на лице Финеаса печать озабоченности. – Поступил сигнал, что у детей пропадают вещи.

– Этот сигнал поступил от Джона Поттера, не так ли? – придав своему лицу самое благостное выражение, спросил Реддл.

– Допустим, – неосмотрительно согласился Директор.

– Я могу объяснить, – вкрадчиво сказал Том. – Всё дело в том, что нам нравится одна и та же девушка – Маргарет Симпсон.

– Маргарет? – оживился Найджелус. – Думается, она покорила не только ваши сердца… Однако это не повод для наговора.

– Совершенно с Вами согласен, – смиренно склонил голову юный Волан-де-Морт (Гарри готов был поклясться, что в глазах у него плясали черти).

– Можешь идти, Том, – проговорил Директор. – Я поговорю с Поттером.

Пряча усмешку в углах красиво очерченного рта, Реддл вышел за дверь. Будогорский и Гарри, переглянувшись, последовали за ним. Не успел Реддл выйти в коридор, как черноволосый худенький паренёк остановил его сильным тычком в плечо. Глаза будущего Тёмного Лорда загорелись злобой.

– Ты даже не пользуешься волшебной палочкой, Поттер?

– Чтобы набить тебе морду, палочки не надо. И так справлюсь. Это даже доставит мне удовольствие, – отвечал задира-дед, поплевав себе на ладони.

– Сказывается твоё плебейское происхождение, – процедил Реддл.

– Уж чья бы корова мычала…

– Ты на что намекаешь? – сжал кулаки несостоявшийся пока Лорд.

– Не ‚намекаю‘, а заявляю! – вскинул голову Джон Поттер.

– Ах ты, свинья! – вышел из себя Волан-де-Морт и бросился на своего собеседника.

Будогорский взял Гарри за руку, и они вновь очутились в кабинете Директора конца 20-го века. Просто нет слов! Ещё вчера казалось невероятным, что заключённый Сириус Блэк оказался лучшим другом его отца и – мало того! – одноклассником Снегга… А сегодня выяснилось, что его дедушка (который по его подсчётам должен быть чуть ли не ровесником Альбуса Дамблдора) хорошо знаком с Волан-де-Мортом!.. Чёрт возьми, почему Дамблдор никогда не рассказывал ему об этом?.. Да и Хагрид тоже… Что за манера! – окружать всё ореолом таинственности? В конце концов, что с того, что Том Реддл знал деда Гарри?.. Получается, Маргарет Симпсон – его ветреная бабка? Неужели, по словам Финеаса Найджела, она ‚вскружила голову‘ самому Тёмному Лорду?

– Нет, – бесцеремонно ворвался в поток его мыслей Будогорский. – Реддл и в юности был на редкость хладнокровен: блестящий ум, староста школы, красавец… Девушки были не прочь закрутить с ним роман. Но они его не интересовали. Хотя не отрицаю, до сих пор живы очевидицы, которые свидетельствуют, что по ЭТОЙ части у Волан-де-Морта всё как у всех. Кстати, будучи чрезвычайно любознательным молодым человеком, он попробовал себя на всех любовных фронтах. Этот интерес сублимировал потом в интерес наблюдателя… Так что воздержание Тёмного Лорда исчисляется десятилетиями. Но, как это не покажется тебе странным, многие до сих пор вожделеют тела Волан-де-Морта. Знаешь, Беллатриса Лестрейндж…

– Знаю, знаю, – не вытерпел Гарри. – На эту тему Вы готовы говорить часами.

– Ты полагаешь? – хмыкнул Барин. – Хорошо. Давай отвлечёмся от гниющего тела Лорда (Гарри изобразил рвотный позыв). – Поговорим лучше о твоей бабушке. Сейчас ты её увидишь.

Вновь они нырнули в чьи-то воспоминания (‚Интересно, ЧЬИ?‘). У окна сидела беременная женщина. ОЧЕНЬ беременная. Прямо-таки на сносях. Тем не менее лицо её выражало живость. Светлые волнистые волосы волнами сбегали с плеч и заканчивались ниже талии. Взор голубых глаз незнакомки был обращён к чему-то (или кому-то) за окном. Гарри подошёл на шаг ближе. Во дворе он увидал молодую женщину. Та в одной руке несла крынку, а другой придерживала пуховый платок, маскирующий округлую фигуру женщины, которая в скором времени станет матерью… Что-то знакомое почудилось Гарри в её движениях… ‚Фу-у!‘ – выдохнул он. – Ну и глупость же пришла ему в голову!.. Точно такое же сосредоточенно-упрямое выражение было иногда у его тётушки Петуньи, когда она решала какую-нибудь хозяйственную задачу. ‚А что, если?..‘ – Гарри взглянул на Ростислава Апполинарьевича – тот, как бы невзначай, отвернулся. В этот момент женщина в комнате распахнуло окно.

– Элиссон, не звони! Дверь открыта! Поднимайся! – крикнула она подруге, которая согласно кивнула.

– Марго, зачем ты открывала окно? Простудишься, – начала с укора вошедшая. – Держи. Это тебе. Козье молоко.

Она поставила крынку с молоком на стол. После чего подружки обнялись и одновременно рассмеялись.

– Ну, как ты? – Элиссон кивнула на живот Марго.

– Нормально. А ты?

– Мне-то что…

Гарри даже рот приоткрыл. Потому как теперь сомнений не было: так могла выглядеть его собственная тётка, прибавь ей доброты в глазах да оживи её рот улыбкой. Оказывается, Петунья могла быть красавицей – если б не желчный характер!.. Гарри почувствовал тычок в рёбра – это Барин тронул его локтём. Видимо, более ничего интересного здесь увидеть и услышать не ожидалось.

На этот раз Будогорский спросил Гарри:

– Ты понял кто есть кто?

Гарри кивнул.

– Только… Я не понял… Родителями моей матери ведь были маглы, так?

– Так.

– Почему в таком случае они дружили с Поттерами, которые были волшебниками?

– Что ж, многие волшебники считали Поттеров экстравагантной парой… Мне кажется, они просто были лишены снобизма, присущего, скажем, семье Малфоев… или твоему домовому эльфу… Нам предстоит ещё пару раз окунуться в омут памяти. Готов?

– Готов! – зажмурившись, Гарри вновь склонился над чашей.

Они оказались в доме, бедность которого рвалась наружу из облупившейся мебели (хоть её и прятали под тщательно вывязанными салфетками), щербатых полов (но старательно натёртых), вылинявших ситцевых занавесок (стоявших дыбом от крахмала).

– Петти! – слабым голосом позвал дочку ещё не старый, но крайне измождённый мужчина. – Будь добра, принеси мне воды.

– Сейчас, папочка! – этот надтреснутый голос принадлежал, несомненно, его тётке. Ей лет десять. Странно, то же озабоченное выражение лица, что присутствовало у неё в сорок, было уже в детстве.

В комнату вошла Элиссон. На руках она держала Лили. Девочка выглядела больной. Рыжеволосые обычно и так бледнокожи, но в лице этого ребёнка, что называется, ‚не было ни кровинки‘. Глаза смотрели тускло. Ротиком она делала посасывающие движения. Вновь появилась Петунья. Она подняла голову отца и помогла ему напиться.

– Мамочка, ты говорила, если я буду хорошей девочкой, то могу взять яблоко. Я сделала уроки и покормила курочек… – Петунья пытливо взглянула на мать. Та опустила глаза.

– Петти, детка… Дело в том, что я отдала твоё яблоко Лили. Крошка так тянула к нему свои ручонки, что я не смогла ей отказать. Ты же знаешь, доктор сказал, если она будет хорошо питаться, есть надежда, что когда-нибудь она сможет ходить… А ты… Бог и так дал тебе здоровье….

Глаза Петуньи налились злыми слезами.

– Скоро и я буду больной – как она! Мне тоже нужны витамины! Я ребёнок! – выкрикивала Петти, захлёбываясь слезами. – Всё из-за неё! Это её год назад понесло на дорогу, где проезжал этот чёртов грузовик! Спасая её, отец стал калекой! А у нас совсем нет денег!.. Ей всё равно уже не поможешь!

– Петти, – мать подошла к старшей дочери и погладила её жёсткие кудри. – Если бы не папа, твоей сестрёнки могло бы уже и не быть. А отец поправится… Надо только верить…

Элиссон замолчала на полуслове и задумалась.

– Э-ге-гей! – в комнату заглянул ещё один персонаж.

Со встречи с ним в коридорах Хогвартса его дед изменился. Но не настолько, чтобы его нельзя было узнать: угольно-чёрные волосы топорщились в разные стороны, а глаза смотрели весело. За руку он держал… ну, точно свою маленькую копию! Вихрастый, черноглазый… это был, конечно же, Джеймс Поттер.

– Друзья, хорошие новости! Я нашёл одного чудака, который за вашу халупу предлагает сумасшедшие деньги!

– Сколько? – слегка оживился другой его дед.

– 100 тысяч фунтов!

– Он ненормальный? – выразил сомнение Том Эванс.

– Похоже на то, – не стал спорить Джон.– А ещё он отдаёт в придачу дом в Лессингтоне. Место там не ах… но городишка маленький, зелёный. Рядом с домом приусадебный участок. В огороде что-то посажено.

– Джон! Ты волшебник! – счастливо засмеялась Элиссон.

– Да, – серьёзно подтвердил маленький Поттер. – Самый лучший волшебник!

Петунья, которая по-прежнему хмуро подпирала стену, услышав заявление Поттера-младшего, развеселилась. Прикрыв рукой кривоватые зубы, она захихикала…

Туман окутал Гарри. Он потерял из виду Будогорского.

– Что такое?

– Просто воспоминание закончилось слишком резко, – ответил ему Барин.

Ростислав Апполинарьевич взял с директорского стола последний пузырёк и вылил его содержимое в Омут. Не дав Гарри задать ни единого вопроса, они провалились в пучину безвестных воспоминаний. Серый осенний день. Люди в плащах под зонтами столпились у свежевырытой могилы. Гарри поёжился: у них с Будогорским зонта не было. Ливень, словно почуяв, что они уязвимы более остальных, хлестал по ним с удвоенной энергией. Барин описал над ними дугу – дождь прекратил падать им на головы. У Гарри появилась возможность взглянуть повнимательнее на державшего речь у края насыпного холмика человека. Это была молодая, даже юная женщина.

– Они были прекрасными людьми! – голос оратора сорвался. – ПРЕКРАСНЫМИ! Благодаря их поддержке я и мой отец встали на ноги – в буквальном смысле этого слова. Причём действовали они совершенно бескорыстно. Велик не тот, кто может посочувствовать в горести, а кто порадуется в радости! И не было людей более искренних четы Поттеров!.. Я говорю так совсем не потому, что они были мне родственниками…

Лили заплакала, но не остановилась.

– Может, я знала их и меньше, чем некоторые из вас, но не хуже! И я даю слово, что отомщу их убийце!

Она подняла тоненькую руку и сжала её в кулак. Но никому этот жест не показался смехотворным.

– Лили! Тебе нельзя волноваться! – к жене подходил Джеймс. Обняв её, он отвел её в сторону. Тут только Гарри сообразил, что его мать беременна… им.

К надгробию вышел незнакомый Гарри волшебник… Или знакомый? Ба! Да это же Аластер Грюм – без своего вращающегося глаза, зато с родной ногой.

– Не будем размазывать сопли! – рубанул он рукой сырой воздух. – Лили с Джеймсом дали серьёзный отпор Волан-де-Морту. Жаль, что не уберегли стариков… Ну, я думаю, что ни Маргарет с Джоном, ни Элиссон с Томом не жалеют, что их жизнь закончилась так же славно, как и все прожитые годы! Наше дело: походить на них не только мужеством, но и тем, как они принимали и жизнь, и смерть… Да-с…