Текст книги "Гарри Поттер для взрослых или КАК ОНО БЫЛО (СИ)"

Автор книги: Татьяна Уревич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 112 страниц)

– Может, стоит выпить Эликсир до того, как он превратиться в камень? – предположил Будогорский.

Снегг окатил его презрением.

– Ага, чтобы он упал камнем в желудок… Эликсир – это напиток. И пить его нужно с наслаждением.

– С чего ты взял, что он – жидкость? – не сдавался Барин. – Ты же сам окрестил его ЭЛИКСИРОМ?

– Нет, – упрямо мотнул головой Северус. – Я чувствую. Там чего-то не хватает.

Он в озлоблении тяпнул кулаком по столу, не заметив мелкого стекла разбившейся пробирки. Немедленно рука обагрилась кровью.

– Смотри, Северус! – Барин показал на котёл.

Твердое вещество застывшего Любовного эликсира будто прожгло каплями крови, упавшими на него. Эти капли образовали сначала крошечные отверстия, которые, в свою очередь, дали лучи-трещинки. Они опутали паутинкой всю поверхность котла. Как при весеннем ледоходе, изломы вставали ребром, крошась и образуя торосы. Вскоре брожение закончилось. Всё вновь затвердело.

– В чём дело? – спросил Будогорский.

– Крови мало, – ответил Снегг. – Но, думаю, её хватило бы, если б я успел капнуть её до окаменения.

Незамедлительно он слил несколько пузырьков в небольшую чашу, выцедив в неё из своего пореза пару капель крови. На мгновение жидкость приобрела чёрный цвет, а потом тысячи искр пробежали по её поверхности. На безупречной глади эликсира чётко обозначилось лицо Юлии.

– По-видимому, этот эликсир годен только для тебя, – осторожно заметил Барин.

– Именно чего-то такого я и ждал, – глядя в Юлино лицо, пробормотал Северус.

Он обмакнул палец в зелье и смочил себе мочки ушей.

– Что чувствуешь? – полюбопытствовал Будогорский.

– Ничего, – пожал тот плечами.

В доме послышался неясный шум.

– Что это? – озабоченно проговорил Барин.

– Тихо! – цыкнул на него Снегг, прикладывая ухо к стене.

– Может, он вышел прогуляться? – донёсся до него детский голос.

– Не думаю, – второй голос явно принадлежал Нарциссе Малфой.

– Это пожаловала Нарцисса, о которой я тебе говорил. С ней Валентина – моя приёмная дочь, – прошептал Северус. – Сиди здесь. Сейчас я их выпровожу.

Только он переместился в спальню, как Валентина с проворством слонёнка распахнула двери его холостяцкого будуара.

– Вы дядя Северус? – с порога выпалила девочка.

– Да, дитя моё, это ОН, „дядя Северус“, – с усмешкой ответила за него Нарцисса, возникшая за спиной ребёнка.

Решив опустить нравоучения (что, мол, воспитанные люди предупреждают о своём визите), он поздоровался:

– Добрый день, дамы.

– Так Вы волшебник, правда? – возбуждённо затараторила Валя, смотря на него, как на раритетный экспонат.

– Боюсь, ТЁТЯ Нарцисса преувеличивает мои возможности, – ответил Северус, бросив в сторону Малфой угрожающий взгляд. – В любом случае, она слишком нетерпелива… Но умение ждать никогда не было в числе её достоинств. Ведь так, Цисси?

Он взял её за руку, намереваясь спуститься в гостиную. Та обожгла его страстным взглядом.

– Что? Что такое? – Снегг был в замешательстве.

– Северус! Ты сегодня… ты такой сегодня… – с придыханием заговорила Нарцисса.

– Вы говорили, что дядя Северус некрасивый, – подала голос Валюша, – а мне кажется, что красивый. Даже очень красивый.

И та, и другая смотрели на него с любовью.

– У вас что, коллективное помешательство? – нахмурился Снегг.

– От тебя недолго и с ума сойти! – захихикала миссис Малфой, кокетливо беря его под руку.

– А я с другой стороны! – тут же пристроилась с другого бока Валюшка.

– Послушайте! – стряхнул их с себя Северус. – Что вы делаете у меня дома?

– Девочке было скучно, – надула губы Нарцисса. – Я подумала, что отправиться к тебе – совсем не плохая идея.

– Лучше своди её в зоопарк или на аттракционы… Ко мне не таскайтесь, – отбивался он.

– Как скажешь, дорогой… – печально промолвила Нарцисса.

– Если Вы совсем нас не любите, – зазвеневшим от обиды голоском закончила Валя.

„Это действие Любовного эликсира“, – озарила его догадка.

– Вот что, – Северус наклонился к Валентине, – у меня сейчас много работы. Когда освобожусь, я сам приду к вам в гости. А вы больше ко мне не ходите.

Он строго посмотрел на Нарциссу. Та не стала пререкаться и, взяв свою подопечную за руку, вывела её из дома. На прощание они обе послали Снеггу исполненный немого обожания взгляд. Когда он вновь водворился в лабораторию, Будогорский задыхался от смеха.

– Что это ты так веселишься? – подозрительно глянул на него Северус.

– Представил, как околдованный Волан-де-Морт будет осаждать тебя своей любовью, – едва выговорил сквозь смех Будогорский.

– Ты ещё глупее, чем я думал, – беззлобно отмахнулся от него Снегг.

– Слушай, можно я испробую твой эликсир на себе? – попросил Барин. – Будет ли твой рецепт также действенен и для других? У меня ведь – в отличие от тебя – нет возлюбленной.

– Как нет и некоторых других компонентов… например, УМА, – в свою очередь подшутил над товарищем Северус.

– Это спорный вопрос, – тут же нашёлся Барин.

– Смотри не переборщи, – усмехнулся Снегг, наблюдая, как щедро изливает на себя эликсир Будогорский. – На ком, кстати, будешь пробовать свои чары?

– Потом всё расскажу.

Барин поднял для прощания правую руку, и Северус шлёпнул по ней ладонью.

Вечером того же дня вместе с Ростиславом они отправились окучивать священника, который руководил церковно-приходской школой. Школа находилась при православном монастыре. Настоятелем монастыря был русский эмигрант со столь же труднопроизносимой фамилией, что и Барин, – Миргородский. Правда, с именем-отчеством дело обстояло проще – всего лишь Георгий Алексеевич.

– Ты себе не представляешь, какой фурор я сегодня произвёл в Хогвартсе! – рассказывал Будогорский о своём триумфе. – Жаль, что действие эликсира заканчивается где-то через два – два с половиной часа. И у твоих поклонниц утрачивается даже воспоминание, кто был предметом их вожделения. Так МакГонагалл от сладчайшей улыбки в середине нашей беседы перешла к выговору… Знаешь, в связи с подготовкой Гарри к испытанию за Чашу Пуффендуй, я частенько пропускаю занятия по защите… И Минерва знает, где я! Но вот ведь вредный характер… сказывается её застарелая девственность…

– Вообще-то, меня больше интересует: на мужчин эликсир как-то действует?

– Нет. Вот на мужчин не действует. Это точно.

– Как же тогда?

– Для этого, видимо, и нужно оружие из Тайной комнаты.

– Думаешь, так и становятся педерастами? – ухмыльнулся Снегг.

– Вполне возможно, – никогда не отрицавший даже самую что ни на есть бредятину, если в ней есть малая толика авантюризма, согласился Будогорский. – Кто-то чем-то прогневал богов – и Эрос ранит его неподходящей стрелой.

– Есть немало и других способов покарать грешника, – мудро заметил Северус. – Но ты верно сказал: „НЕПОДХОДЯЩЕЙ стрелой“… Чтобы она была подходящей, надо попросту капнуть в эликсир женской крови… Так мне кажется.

– Что ж, стоит проверить… Остаётся только уповать, что все члены Ордены при возлюбленных.

– Как выяснилось, у нас есть адепт – Юлия, – Снегг мечтательно закатил глаза, подумывая, что, быть может, по мужской части адептом предстоит стать ему.

Заметив ироничный взгляд Барина, он поспешил переменить тему.

– Расскажи-ка мне лучше, что мне следует говорить попу этому.

– Лучше помалкивай, – посоветовал ему Будогорский. – Говорить буду я.

Они уже подходили к городку – как две капли похожему на поселение чути. Только Северус открыл рот, чтобы прокомментировать это вслух, Ростислав ему ответил:

– В этом нет ничего удивительного, потому что… впрочем, сам скоро увидишь… Один совет я тебе всё же дам: не выставляй себя этаким миссионером в деле распространения христианского мировоззрения. Короче, не ври! – рекомендовал он Снеггу перед тем, как постучаться.

Двери будто сами собой разошлись.

– Здравствуйте, люди добрые! – раздалось откуда-то снизу.

Северус понял, в чём его ошибка: он искал незримого собеседника на уровне своих глаз, но их приветствовал коротышка ростом с профессора Флитвика – может, чуть выше.

– Проходите, – позвал их человечек, освещая дорогу высоко поднятой керосиновой лампой.

Войдя в просторную комнату, Северус огляделся. Весь правый угол был занят иконами. Во всю длину покоев стоял чисто выскобленный дощатый стол. Вдоль него – длинные лавки. Большую часть помещения занимала белёная печь. Рядом с ней – кухонная утварь: ухваты, крынки, чугунки.

»«Путешествие во времени», – подумал Снегг. – Век, этак, XVII–XVIII-ый«.

– Да, мы не торопимся жить, – внимательно глядя на него, заговорил маленький священник.

Северус вздрогнул, увидев его молочно-белые глаза. Тот сразу надел тёмные очки.

– Так я избегаю лишних вопросов, – пояснил он. – У нас тут учащиеся – обычные мальчики.

Снегг помнил, что сказал ему Будогорский („Говорить буду я“), но представитель чути, похоже, ждал, что скажет именно ОН, Северус Снегг.

– Вы знаете, что привело нас к Вам? – хрипло начал он.

– Естественно, – довольно равнодушно ответил тот.

„По-видимому, помощи от него не дождёшься. Даже сесть не предложил“, – с раздражением подумал Северус.

– О! Прошу меня извинить! – священник знаком пригласил их садиться.

– Итак… – сказал Настоятель, когда гости сели. – Вы хотите, чтобы я помог Вам (он обращался сугубо к Снеггу) приютить на первое время Ваших подопечных… Где гарантия, что мои люди и Ваши ученики не пострадают от нашествия тёмных сил?

– Гарантий нет, – честно ответил Северус.

– Мне нравится Ваша откровенность, – почему-то подобрел волшебник. И замолчал, играя большими пальцами сцепленных на животе рук.

– Георгий Алексеевич, – решил вмешаться Будогорский. – Предпринимаются конкретные шаги к скорейшему уничтожению Волан-де-Морта…

– Пока ваши шаги „предпринимаются“, его шаги уже могут быть на пороге моего дома, – безапелляционно прервал его Миргородский.

– Но чуть ещё не порвала с НИМ. Теоретически вы союзники, – осторожно заметил Снегг.

– Вот именно, молодой человек, „ТЕОРЕТИЧЕСКИ“. Когда ваш ученик завладеет ещё одним крестражем – это будет равносильно тому, что наш пакт о взаимосотрудничестве аннулирован. Собственно, это случилось сразу, как вышеупомянутый мальчик ступил во владения чути белоглазой.

– Но разве ОН, Вы-понимаете-Кто, уже знает? – поразился Северус.

– Если и не знает, то скоро почувствует, – уверенно сказал тот.

– Значит, Ваш ответ НЕТ? – насупился Снегг.

– Я бы предпочёл нейтралитет, – незамедлительно ответил Георгий Алекссевич. – Моим братьям под сенью таёжных елей бояться нечего. Но моя вотчина послужит удобной мишенью для мести Тёмного Лорда. Так что оптимальным решением будет… принятие под своё крыло ЕГО воспитанников… В конце этой недели я отправляюсь в Москву на заседание священного Синода. Надеюсь, что привезу для Вас необходимые верительные грамоты. Ходатайство на опеку у Вас с собой?

Снегг протянул ему свиток. Миргородский поморщился.

 – И Вы ещё упрекали меня в несовременности! Подобным образом дела не оформляют уже полвека – как минимум. Ну, ладно, я всё исправлю… Вам ведь всё равно под какой фамилией выступать сыном церкви?

– Пожалуй, – согласился Северус.

– Я дам знать, когда что-то прояснится, – попрощался священник, запирая за ними двери.

Во дворе монастыря они расстались и с Барином. Тому не терпелось скорее повидаться с Гарри.

– Будешь трансгрессировать через океан? – неодобрительно спросил его Снегг.

– Я не трансгрессирую. Просто перемещаюсь. Мне не страшны ни влага, ни расстояние, – просветил его Будогорский, исчезая.

А Северусу ничего не оставалось, как именно ТРАНСГРЕССИРОВАТЬ в свой непритязательный тупик. Поразмыслив, он отправил сову с письмом для Тёмного Лорда, прося у него аудиенции. Сам же отправился спать.

 – Поздравляю Вас, Северус! Вы войдёте в историю магии, как создатель Любовного эликсира! – заговорил Дамблдор.

– Но Вы говорили, что я только возвращаю формулу, – напомнил Снегг. – В любом случае, меня волнует не это. Как, когда и кому я должен передать Эликсир?

– Всё очень просто. Вы передаёте только формулу – желательно с подробными комментариями. Как Вы, наверное, уже успели заметить, готовый эликсир быстро выдыхается. А в виде полуфабриката также никуда не годен.

– Кому я должен отдать формулу?

– Конечно же, Ростиславу Апполинарьевичу Будогорскому. Он распространит её. И поможет с изготовлением.

– Хм… – выразил недоверие Северус, но вслух ничего не сказал. – Как же быть с кровью Юлии?

– То есть? – удивился Дамблдор.

– На мужчин эликсир не действует – так сказал Будогорский. Тут, вероятно, нужна толика женской крови, – объяснил Снегг.

– У каждого СВОЯ возлюбленная, – заметил Дамблдор.

– А у кого её нет?

– Значит, есть ангел-хранитель.

– Что-то я не слыхал, чтобы ангелы делились со смертными своей кровью… если она у них есть.

– Собственно, это уже не Ваша забота, – усмехнулся Альбус.– Однако кое в чём Вы можете быть полезным: попробуйте найти способ, дабы каждый, для кого приготовляется Эликсир, мог связаться со своим Ангелом-хранителем. Как Вы изволили заметить, „не у каждого есть возлюбленная“, а своего Ангела-защитника беспечные люди порой даже не замечают, уже не говоря о том, что знают его в лицо.

– Ещё один вопрос! – взмолился Северус. Но обращался уже к пустому месту: Дамблдора за столом не было.

„Эх, так я и не успел спросить Учителя, какую программу он предпринял, обучив его в одночасье иностранному языку… – Северус проснулся с чувством горечи. – Первый раз мы встретились за столом и вели диалог! Когда ещё представится такая возможность?!“ Что помешало связи на сей раз, спрашивать не было нужды: в закрытое окно долбилась сова. Она принесла ответное письмо от Волан-де-Морта.

„Прошу ко мне“, – значилось в нём. Внизу – размашистая подпись Тёмного Лорда.

Вздохнув, Северус облачился в костюм и отбыл к своему Повелителю. Первым, кого он увидел в замке Волан-де-Морта, был повизгивающий Хвост, ничком лежащий у дверей своего Хозяина. Северус переступил через него, не преминув вытереть о его мантию ноги, и постучал.

– Войдите! – раздался глас Лорда.

Северус собрался было приветствовать его в обычной манере, но отшатнулся, увидав протянутую для поцелуя осклизлую лапу (по виду, дементорскую).

– Что, зрелище не из приятных? – зло зашипел Волан-де-Морт.

– Что с Вами? – участливо спросил Северус, стараясь глядеть ему прямо в глаза.

Что-то показалось ему странным и в лице Тёмного Лорда: кожа будто посерела, а голова слегка покачивалась на непомерно длинной шее.

– ЭТО может значить только одно. Кто-то из смертных вплотную приблизился к моей ТАЙНЕ, – заговорил он леденящим шёпотом, со свистом втягивая в себя воздух.

Хлоп! Снегг увидел фигуру, до странности напоминающую ему… самого себя. Раздались хлюпающие звуки – Тёмный Лорд смеялся.

– Это богарт, Северус, – с этими словами он запустил в фигуру его двойника фиолетовый шар – та разлетелась в клочья. – Вы боитесь самого себя… с чего бы это?

Волан-де-Морт размял шею, которая была теперь на редкость гуттаперчева.

– Рассказывайте! – приказал он.

Снегг поведал, что приют для детей-сирот, по-видимому, найден. Как только лично для него будут подготовлены документы, он готов выехать в Россию.

– Что ж, хоть в этом всё идёт по установленному плану, – размеренно произнёс Волан-де-Морт. – Завтра я собираю друзей… Вы присоединитесь?

– Завтра я обещал миссис Малфой навестить девочку, – сказал он полуправду.

– Вам нравится Нарцисса? – Тёмный Лорд растянул губы в безгубой улыбке.

– Скорее, я ей, – нескромно заявил Северус.

– Немного самонадеянно с Вашей стороны… Что ж, было бы не по-джентльменски разочаровывать прекрасную Цисси. Я освобождаю Вас от пирушки. Но знайте, сам я силён только потому, что не подвержен превратностям любви. И постараюсь уберечь от этих пут ещё оставшихся мне верных людей, – угрожающе закончил Волан-де-Морт.

– Помилуйте, сэр, я не собираюсь влюбляться в Нарциссу!

– Было бы непростительной глупостью с Вашей стороны увлечься столь пустой особой. Посмотрите, как она дрожит за своего слабака-сына… Никакого самообладания!

– Это участь всех матерей, – Снегг решился замолвить словечко за Нарциссу.

– Именно об этом я и веду речь. Только свобода делает нас неуязвимыми. Я – живое тому доказательство.

Северус вспоминал потом это смелое заявление о „неуязвимости“ с усмешкой. „Вот, что имел в виду Миргородский. Тёмный Лорд, лишившись большей половины крестражей, почувствовал недомогание… Хорошо“, – подумал он, возвращаясь в свой прерванный сон.

Глава 10. Чаша Пуффендуй.

В день, когда предстояло добыть Чашу Пуффендуй, Гарри встал раньше Будогорского. Он вышел на опушку леса и впервые самостоятельно почувствовал необходимость размяться. После традиционной разминки, которая на сей раз, действительно, показалась лёгкой, Гарри с удовольствием вдохнул пряный запах осенней листвы. Потом на цыпочках прошёл в дом и стал перебирать волшебные вещи, ещё раз мысленно проговаривая четверостишия – обращения к ним.

– Любо-дорого поглядеть, – раздался голос Барина.

Гарри вздрогнул и поглядел на учителя. Будогорский сквозь ресницы наблюдал за его сборами.

– Нет, правда. Очень серьёзный подход, – улыбнулся профессор.

– Я есть не буду, – ответил Гарри на прозвучавшее в мыслях Барина предложение.

– Браво, Гарри! Но, надеюсь, ты позволишь проводить тебя за околицу?

Гарри вскинул на плечи походный рюкзак, лук и стрелы. На всякий случай он прикрылся щитом.

Будогорский плёлся за ним, сонно загребая ногами.

– Вы где-то пропадаете по ночам, – сказал вдруг Гарри, остановившись. – А ещё говорили, что чуть Вам ЭТОГО не простит!

– Гарри! Бог ты мой! Неужели ты не выкинул свои подозрения относительно Маришки? – запрокинув голову, Барин звонко рассмеялся. – Ты бы хоть подумал, что погода уже не благоприятствует такого рода свиданиям! Не в доме же Ладомира мы предаёмся преступным утехам!.. Ха-ха-ха!.. Представил…

Он потёр себе нос, посматривая исподлобья на Гарри.

– Давай лучше поговорим об этом в другой раз, – Барин положил руку на плечо Гарри. – Береги себя…

Гарри ждал, что тот добавит что-то ещё, но так и не дождался. Ему ничего не оставалось, как выпустить нетерпеливо подпрыгивающий клубок на дорожку и заметил, как Будогорский перекрестил его спину. Когда на дорогу выскочил Заяц, Гарри без промедлений выхватил стрелу и поискал глазами Ворона. И увидел: зловещая чёрная птица поджимала свои крылья и упругим броском посылала в него сотни сверкающих на солнце перьеподобных ножей. Гарри едва успел прикрыться щитом и отбежать под защиту пушистой ёлки. Та укрыла его своими лапами. Ворон был вынужден снизиться, шныряя глазами в поисках жертвы. Гарри прицелился – стрела вошла прямо в блестящий вороний глаз. Ослеплённый ворон взвился в поднебесье. Тут только Гарри заметил, что перепуганный клубочек жмётся к его ногам. Он взял в руки волшебный клубок и подышал на него. Тот ожил и, весело подпрыгнув, помчался дальше. Вот вчерашний пень. Рядом – опрокинутое гнездо. Только в этот раз оно, скорее, напоминало шалаш средних размеров. Перевернув его, Гарри увидел маленьких многоголовых дракончиков. „Потомство Змея Горыныча“, – понял он. Гарри раскинул ковёр-самолёт и первым делом водрузил на него гнездо со злобно извергающими искры пламени змеёнышами. Умный ковёр поднялся в воздух и остановился у верхушки самой высокой сосны. Гарри не без труда установил гнездо на место и приземлился. Выискивая яму, в которой застрял медвежонок, Гарри поймал себя на мысли, что подспудно ждёт какого-нибудь подвоха – уж слишком легко он преодолевал пустяшные препятствия. В яме глухо ворчал сынишка (а, может, дочурка) Михаила Потапыча. Гарри заглянул в Мишкину темницу… и тут же отпрянул. Рядом с Мишуткой шевелилась какая-то грязная масса. Сидя на краю ямы, Гарри как никогда сожалел об отсутствии волшебной палочки… пока не учуял запах отвратительно ядовитого табака. Клубы вонючего дыма выходили из медвежьего логова! Не мог же покуривать самокрутку бурый медведь! Вслед за этим открытием его постигло следующее:

– Етит твою налево! До утра мне тут куковать, что ль?.. – далее шла нецензурная брань.

– Ты чего тут делаешь? – Гарри уже без опаски свесился в яму.

Вопрос был адресован Лешему (это был именно он).

– Догадайся с трёх раз, – проскрипел Леший, передавая Гарри медвежонка.

– Страхуешь меня никак? – сдвинул брови Гарри.

– А то! – вылезая из ямы, самодовольно ухмыльнулся Лешак. – Случись с тобой что – международный конфликт грянет, не иначе.

– Кто ещё кроме тебя к этому причастен? – полюбопытствовал Гарри.

– Да все, почитай, – бесхитростно сообщил Леший. – Кощей – то тварь вредная – чуть не порешил тебя своими кинжалищами… но и ты проучил его.

Леший хохотнул и похлопал Гарри по спине, ковыляя рядом.

– Потом, значит, Змей Горыныч должен был огнём тебя потравить – да он тока издалече наблюдал. Чтоб ты его гнездо не уронил, деткам евонным не навредил, – продолжал Леший.

– А потом?

– Ну, потом в игру включался я. Ранее договаривались, что попугаю хорошенько… Но я, знамо дело, не хочу, чтоб ты, Гарри, на всю жисть заикашкой остался… Потом… – Лесной Хозяин становился всё более словоохотливым.

– Ради бога! – взмолился Гарри. – Не собираешься же ты рассказать мне всё до конца?

– Ах, да! – спохватился Леший. – Я просто буду тебя сопровождать… ну, чтоб не скучно было.

– Но это нечестно! – вскипел Гарри.

– Э, нет! Нечестно было бы просто передать тебе тот кубок… или чего там… А так всё по-честному!

– Тогда уйди!

– Гарри, не гони меня! Мне, знаешь, как от Яги нагорит!

– Что там тебе „нагорит“? – покосился на него Гарри.

– Она, ежели прознает, что я тебя бросил… нипочём не выпросишь у неё… понимаешь?

– Само-гонку, – закончил за него Гарри. – Ладно уж, не буду тебя лишать последней радости в жизни. Идём вместе.

Когда они увидели запутавшуюся в сетях Щуку, Гарри, не слушая, что кричит ему Леший, безбоязненно зашёл в речку… И совершенно напрасно. Его вдруг будто парализовало: тело, руки и ноги скрутила страшная судорога. Обездвиженный, Гарри упал в воду. Очнулся он уже на берегу. Косматая борода Лешего щекотала его мокрые щёки.

– Ты спас меня? Что это было? – едва прошелестел Гарри.

– Да Водяной, зараза, забыл свой смертоносный ус с мёртвой водой выдернуть! – проникновенно таращась на него, засипел Леший. – Пока он вспоминал, где у него такой же – только с живой водой – я тебя уже десять раз похоронить успел… Вот ведь.

Он громко высморкался.

– Больше от меня ни на шаг! – затряс Леший мшистым пальцем перед носом Гарри. – Щас Соловей нам на голову свалится – будь готов!

– Всегда готов! – пошутил Гарри и закашлялся.

В груди сильно саднило. Видно, он успел изрядно наглотаться воды… да ещё мёртвой. „Реально, плохо“, – сказал бы Рон… Но через секунду ему стало вдвое, втрое, вчетверо… да что там – в сто раз хуже! Каждая клетка его тела просила о помощи. Гарри задыхался от жжения в груди, от звона в ушах и от запаха болотной хмари (последняя принадлежала, без сомнения, Лешему), который лежал ничком на Гарри и беззвучно шевелил губами. Гарри снова потерял сознание.

– Что делать-то будем, а? – озадаченно спрашивало коренастое приземистое существо с блинообразным монголовидным лицом.

Губы Гарри непроизвольно разъехались в улыбке: »«Соловей», блин! У русских, определённо, своеобразное чувство юмора!«

– О! Смеётся! – осклабился косматый Соловей с разбойничьей рожей.

– Слава тебе, Господи! – перекрестился Леший. – Так бы и дал тебе по зубам! (Это он обращался к Соловью) Так напугать мальца! Тебе это с рук не сойдёт! Забыл, как у Ильи Муромца сто лет в подвале просидел?

– Да ладно тебе! Я ж в полсилы всего и гикнул, – заюлил Соловей-разбойник. – А загадка и вообще проще пареной репы.

– Ну, смотри у меня! – для пущей острастки замахнулся на него Леший.

– Вот, слушай, парень: Стоит дуб.

На дубе 12 веток, На каждой ветке по 4 гнезда, В каждом гнезде по 7 птенцов. У каждого птенца одно крыло белое, другое – чёрное. Что это?

Гарри улыбнулся.

– Дуб – это год, ветки – месяцы, в каждом месяце по 4 недели, в неделе семь суток, в сутках есть день (с белым крылом) и ночь – с чёрным.

Соловей удовлетворённо кивнул и в три прыжка достиг кромки леса, где растворился среди деревьев.

– Видал? Чисто ваш Тарзан. Всю жизнь на верхах дерев обретается, – хмыкнул Леший.

– Ты знаешь, кто такой Тарзан? – удивился Гарри, пытаясь встать на ноги.

– А что? Мы теперяча тоже при цивилизации – Василисушка прикрепила нас к городским волшебникам. Нам вменяется в обязанность посещать их не реже одного раза в месяц. Ну, они нас… ватого-этого… просвещают.

Гарри представил Горыныча (или Кощея) в гостях у тёти Петуньи и зашёлся в смехе.

– Чаво смешного? – тоже начиная хихикать, спросил Леший.

– Да вот представил, как выглядит просвещение Горыныча с Кощеем.

– Тут, конечно, есть определённые сложности, – задумчиво поскрёб себе бурую шерсть на груди Леший. – Но в целом справляемся. А ты не об том думай… Хотя я рад, что ты вот уже и смеёшься. Но пора и Медведицу звать.

– Как „звать“? – растерялся Гарри. – Вчера она сама явилась.

– Эх, твою мать! Ты хоть не скажешь, что и знать-не знаешь, как её призывать?

Гарри потупился.

Леший взвыл:

– И что? Чё делать-то? Не могу ж я тебе открытым текстом подсказки давать?!

– Обойдусь! – процедил Гарри и стряхнул с плеч суму перемётную.

Он выудил из её бездонных недр книгу Будогорского „Другие…“ и стал быстро перелистывать. Так, так, так. Волшебники кончились. Вот! – волшебное зверьё.

Михаил Потапыч. Жена его, Марфа Петровна. К ней испокон веков обращаются с такими словами:

Эй, Марфушечка-дружок,

Приходи-ка во лесок.

Помоги, косматая,

Как велит должок!

Свет померк. Его заслонила фигура-колосс. Это явилась Марфа Петровна. Не тратя лишних слов, она упёрла могучее плечо в ствол дуба и, отворотив корни, подала ему богатырский меч. Гарри рассёк им воздух – и то ли сталь волшебного оружия, то ли сам воздух (а, может, и то, и другое) зазвенели. А Медведица тем временем не отступалась от дуба, а с остервенением вырывала дубовые корни.

– Руби их! – рыкнула она Гарри.

Гарри рубанул дубовые корневища, и многовековой красавец-дуб с предсмертным хрипом завалился на бок. Гарри зажмурился. А зря. Потому что в этот миг старинный сундук треснул надвое, и из него выползла громадная змея. Гарри с ужасом взирал на это Змеиное Величество (голову гигантского Полоза венчала корона). „Вчерашняя ящерка – просто насмешка по сравнению с этим диназавром!“ – успел-таки подумать он. А меч-кладенец заставил вдруг подняться его руку и, вне его сознания, опустился на голову коронованной особы. Корона слетела с головы змеи, а сама она с завидной ловкостью проскользнула меж донных каменьев. Свет от Полозовой короны вспыхнул с неестественной яркостью и устремился к самому солнцу. Гарри поднял глаза. Ему почудилось, что Солнце, вперив в него безжалостно жгучие очи, опутывает его, будто паучиха, огненной паутиной. Гарри вскрикнул от боли. Тут картина неба круто изменилась: солнце заволокло тучами, и налетел неистовой силы ураган. Гарри едва успел уцепиться за ветви поваленного дуба. Секунда – и небо будто прорвало: хлынул ливень. Только что обнажённое русло реки заполнилось бурлящей, пузырящейся водой. Гарри сбило с ног. Он снова тонул. Второй раз за день.

Опять тошнотворное пробуждение. Воркотня Лешего:

– Чему тебя только Славка обучал? Ни одного величального стиха не упомянул: ни к Красну Солнышку, ни к Буяну Ветру, ни к Дождю Долговязу. Ты уже трижды мертвец! ТРИЖДЫ! Ещё меня хотел спровадить!

Гарри взял руку Лешего – шерсть на ней была похожа на волокна старых-престарых деревьев – и произнёс:

– Спасибо тебе. Правда: без тебя бы мне хана… Да только-то Чашу я всё равно упустил… Не выполнил задания…

– Ха! – хмыкнул Леший. – Смотри, что Щука тебе принесла. Он протянул Гарри корону Полоза.

Он равнодушно скользнул по ней взглядом.

– Зачем она мне? Ты король леса. Тебе по праву она и принадлежит.

– А я тебе говорю – БЕРИ! – топнул ногой Леший.

Гарри пожал плечами.

– Ну, если это для тебя так важно… Ладно…

Он со стоном дотянулся до короны и подтащил её к себе. Зубцы короны вдруг капканом сошлись на его запястье, и ледяной холод сковал его члены. „Ты теперь мой! Мой! Будешь делать всё по моему приказу: убивать, жечь, мучить…“ – леденящий душу голос заползал в мозг как червь – как та самая змея, которая исчезла на дне каменистой реки.

– НЕ-Е-ЕТ! – истошно заорал Гарри и, схватив меч правой рукой, отсёк левую, ставшую ему чужой и враждебной.

И тут произошло чудо: зубья короны превратились в ручки чаши, а его рука вернулась на своё место. Не веря глазам своим, Гарри сжал в кулак и разжал пальцы левой руки. Они безболезненно повиновались.

– Что это? – ошарашенно спросил Гарри, глядя на Лешего. – Что это значит?

– Это значит, что мы в тебе не ошиблись. Бери чашу. Она твоя.

– Мне это не причудилось? – Гарри всё же хотел разобраться в том, что произошло.

– И да, и нет, – Леший глубокомысленно сделал затяжку.

– И да, и нет, – вновь повторил он. – Всё это произошло в параллельном измерении. Но, поскольку мы всё же живём в ЭТОМ, ты остался и с чашей, и с рукой.

– При чём тут параллельное измерение?

– Чаша – крестраж, как ты понимаешь. В ней есть жизнь. Но она не соразмерима с нашей, земной.

– Но как же тогда Волан-де-Морту удалось вернуться в наше измерение? – недоумевал Гарри.

– Этого я не знаю, – по-прежнему пыхтя своей пахитоской (как он её называл), ответствовал Леший. – Я в этих штуках не силён… Да и вообще, Гарри, я тебе помог. А теперь наши дорожки врозь. У меня тут ещё деловая встреча… с Кикиморой.

– Ну-ну, – ухмыльнулся Гарри. – Так уж и „деловая“.

– Прощай, дружище. Удачи тебе, – сердечно напутствовал его Леший.

– Ну, почему же „прощай“? Надеюсь, мы ещё увидимся.

– Прости, – шмыгнул носом Леший. – Сорвалось.

Они обнялись на прощание.

– Чуть задействовала силы природы… Я должен был догадаться. Извини, Гарри.

Это говорил Будогорский, смазывая ожоги на теле Гарри – те самые, которые оставило „Красно Солнышко“.

– Почему вы, русские, наделяете всех злобствующих существ такими ласковыми именами: Соловей-разбойник, Красно Солнышко… С-сь! – зашипел Гарри, когда Барин очередной раз провёл пальцем по его израненному плечу.

Будогорский отставил мазь и уселся в позу роденовского мыслителя.

– Знаешь, Гарик… то есть, Гарри… Сам об этом задумывался… Это, наверно, одна из характерных чёрточек русского человека. И ты её приметил… Кстати, ты помнишь, какое самое лучшее оружие против боггарта?

– Смех, – ответил Гарри, не понимая, при чём тут это.

– А вот при чём: если не принимать во внимание всю опасность некоторых, скажем, персонажей, они перестают быть столь зловещими… Ясно излагаю?

– Более или менее, – устало вздохнул Гарри. – Может, „не стоит принимать во внимание“ Волан-де-Морта? Как-нибудь само собой рассосётся?