Текст книги "Гарри Поттер для взрослых или КАК ОНО БЫЛО (СИ)"

Автор книги: Татьяна Уревич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 79 (всего у книги 112 страниц)

– Гарри? – Барин цепко перехватил его руку. – Что ты делаешь?

У Гарри прорезался голос:

– Держите его! Держите! – завопил он, выворачиваясь из крепких объятий Будогорского.

– Кого, Гарри?

– Снегга! Там Снегг!

Так получилось, что Гарри встал вспять движению карнавала. Снегг и его спутница потонули в водовороте движущейся толпы. Гарри бессильно опустил палочку. Каким-то образом Будогорский опять оказался в непосредственной близости от «тёмных». Во всяком случае, от одного из самых страшных его представителей. «Не верю!» – хотел уже выкрикнуть Гарри в лицо профессору. Но тут вспомнил напутствие тибетского сенсея. А потом ещё Когтевран, практически слово в слово повторившая предсказания Великого учителя. Гарри сжал зубы и зашагал прочь. Пожалуй, даже больше, чем встреча со Снеггом, его поразила женщина, бывшая с тем. И если по закону о «тесности мира» Гарри рано или поздно должен был встретиться со Снеггом, то встреча с двойником его матери потрясла его. Реинкарнация или переселение душ – вот как это называется. Надо побольше об этом узнать. Но встретить ЕЁ в такой компании! Бред какой-то! Отчего Снегг так ненавидел его отца? – впервые задумался Гарри… Слишком много загадок… Но он обязательно доберётся до сути!

Глава 20. Атлантида.

Гарри бросился колесить по улицам Рио – словно у него включился реактивный движок. В себя он пришёл только когда понял, что окончательно заплутал. Желание участвовать в карнавале испарилось. Убедившись, что рядом никого нет, он трансгрессировал в дом, куда их поселили. Домишко был довольно странный… хотя где вы видели НОРМАЛЬНЫЕ дома волшебников?! В зарослях, напоминающих сад Спящей красавицы (каким он стал за сто лет спячки принцессы), прятался особнячок в стиле… вообще непонятно, в каком стиле. Больше всего он напоминал курятник – правда, достаточно просторный. К остову этого жилища лепилось невероятное количество пристроек: мансарда, терраса, веранды, флигели… И всё это громоздилось в таком безвкусии, что напоминало детище Франкенштейна. «Доктором» этого архитектурного кошмара был пожилой метис. «Пожилой» – это мягко говоря. Впрочем, старый – тоже. Древний – ближе к истине. Более всего он напоминал Лешего – если б последний сильно загорел. Дон Педро (бразильский Леший) был один. Ни Рон, ни Гермиона, и уж конечно ни Будогорский ещё не приходили.

– Желаете перекусить? – подмигнул Гарри дон Педро.

– А что есть?

– Мясо и овощи, – Педро прохромал к плите, где шкворчали на сковородке только что поджаренные отбивные.

– Вы готовите сами? – изумился Гарри.

– А что? – вопросом на вопрос ответил хозяин. – Или не доверяете моей стряпне?

– Ну-у, – смутился Гарри (так оно и было – но не говорить же об этом вслух?!).

– Брось, парень. Доверяй людям, – посоветовал ему старик.

«Они что, сговорились? – с раздражением подумал Гарри. – В какой раз за день мне об этом говорят?!»

– Не обижайся. Но так оно и есть. Всё написано у тебя на челе – ты сейчас как шкаф, – и бразильянец начертил в воздухе квадрат.

– Это шутка? – Гарри был озадачен: что значит «как шкаф»?

– Сядь, – распорядился дон Педро и, подхватив сковороду, водрузил её на стол. – Ешь. Голодный человек – глупый человек. И злой.

Гарри поискал глазами столовые приборы.

– Чем есть-то? Нет ни ножа, ни вилки.

– «Ни ножа, ни вилки», – передразнил его Педро. – Так ешь.

Гарри нехотя взял со сковородки кусок мяса и тут же выронил. Брызги кипящего масла заляпали даже стёкла очков – когда шмат мяса шлёпнулся аккурат на то место, откуда был взят.

– Ауч! Горячее! – пожаловался Гарри, дуя на обожжённые пальцы.

Грустный «Леший» смотрел на него с укоризной.

– Ты в смятении, парень. Тебе надо сначала поесть, – настаивал дон. – И без этих твоих штучек: вилочек, ножичков… Вот тебе миска с салатом. Вот ложка. Мясо перед тобой. Давай работай. А я, если не возражаешь, сяду к камину греть свои старые косточки. Ты будешь есть и слушать. Старики вроде меня обожают болтать. А тебе надобно кого-то послушать, чтобы понять: не один ты такой горемыка.

Хозяин проковылял до кресла-качалки и заговорил. Поначалу Гарри брезгливо ковырялся в салате (как знать, может, овощи там напополам со старческими ногтями?), но потом увлёкся и ел с аппетитом. Да и рассказ был занимательный.

– На заре нового, 16-го, века я получил место матроса в команде самого Христофора Колумба, – начал своё повествование старик…

Гарри мысленно сделал акцент на «16-м веке» и «команде Колумба», но от комментариев воздержался. Более всего юный Педро ценил свободу и независимость. Жажда приключений заставила покинуть его солнечную Кастилию и отправиться навстречу великим испытаниям… Но тогда он ещё не знал, КАКИМ. Дабы набрать желающих в команду Колумба, распускали слухи, что путешествие будет приятным, словно прогулка по дворцовому парку. Нельзя сказать, чтобы Педро купился. Однако не предполагал, что будет ТАК трудно прижиться в стае морских волков, каковыми являлись прожжённые мореманы. Они считали молодого матросика букашкой, всячески насмехались над ним, придумывая тысячу бесполезных и глупых занятий… Зато благодаря флотской выучке Педро враз стал самостоятельным: научился латать одежду и готовить. Карабкался по вантам с ловкостью обезьяны и давал отпор желающим над ним поглумиться. На борту корабля донельзя обострились его чувства. Запах с камбуза Педро улавливал из трюма, а услышать, о чём говорят в рубке капитана, мог из своей каюты. Мог увидеть кита с расстояния двух миль!.. Да и много чего. Этим он снискал уважение среди бывалых мореплавателей, и они оставили его в покое. Но по-настоящему силу своих ощущений Педро осознал во время первого в его жизни шторма. Их корабль, казалось, вырвался на волю. Попал наконец в свою стихию. Он будто зажил собственною жизнью, освободившись от докучливых людишек. «Святая Мария» то взлетала вверх на головокружительную высоту, то падала вниз как с отвесной скалы. И было непонятно, как это до сих пор она не выплюнула оставшихся моряков за борт. Искатель приключений Педро элементарно струсил. И зачем это его понесло на край света? Верно говорят: что имеем не храним, потерявши – плачем. Он не хотел умирать вдали от милой Кастилиьи. Боялся смерти. Педро поклялся: если только он уцелеет, в ближайшем же порту сойдёт на берег и никогда больше не ступит на палубу корабля. Педро упал на колени и стал молиться. Он молился истово. До тех пор, пока не впал в состояние, близкое к нирване. За стеной ливня ему вдруг почудилось лицо Громовержца, готового выпустить в насмерть перепуганного Педро огненную стрелу.

– Не убивай меня! – взмолился он. – Я сделаю всё, что попросишь!

– Ты украдёшь для меня золотую стрелу Майи и будешь проклят навеки. Либо умрёшь сейчас незапятнанный, – поставил ему условие сын Олимпа.

Педро смотрел на божество, как кролик на удава.

– Ты понял меня, ничтожный? – взревел плод его видений.

– Почему я? – заплакал юноша. – Почему-у?

С ним случилась истерика. Он выл и катался по скользкому от дождя полу, пока не разверзлось небо, и не вонзился в доски палубы пучок раскалённых стрел. Во власти припадка Педро, не ведая, что творит, выдернул стрелы и, запрокинув голову, прокричал:

– Я выбираю жизнь!

– Ты сделал выбор. Да будет так! – грохот стихий сменился шумом дождя, а потом и вовсе всё стихло. Установился полный штиль.

Команда мало-помалу приходила в себя. Корабль обуздали. А Педро слёг с сильнейшим приступом лихорадки. Оклемался он только у берегов Южной Америки. Помнил это, как сейчас. К нему ворвался его дружок Карлос и выпалил:

– Земля! – и, захлёбываясь от волнения, потряс его за плечо. – Ты понимаешь? – Земля!

Карлос выбежал, оставив дверь открытой. Свежий бриз влетел в лазарет и взъерошил волосы Педро. Он вдохнул морской воздух и со всей остротой почувствовал вкус жизни. Покачиваясь от слабости, юный Педро сошёл на берег. У него кружилась голова, он шёл почти на ощупь. Не дойдя до прибрежных кустов, где затеивалось строительство лагеря, Педро упал на песок и заплакал. Теперь он не сомневался, что Зевс, насылающий на него проклятие, – лихорадочный бред, не более того. Весть о том, что высадились белые, быстро распространилась по побережью. Прослышав, что чужестранцы предлагают диковинные вещи в обмен на кое-какие местные побрякушки, привела туземцев в восторг. К ним потекли аборигены. Обмен товарами должен был стать залогом доверительных отношений между дикарями и европейскими цивилизованным народом. Однако местная знать не спешила раскрывать им объятья. Тогда Колумб повелел устроить что-то вроде ярмарки с бесплатным театрализованным представлением для всех коренных жителей. Педро – будучи самым молодым – играл в этом спектакле невесту моряка. Сюжет был банален. Мария любит Луиса, простого моряка. Отец Марии – капитан. Он запрещает дочери выходить замуж за бедного матроса. Девушка упрямится. Возлюбленный предлагает Марии бежать. Но вечером условленного дня коварный капитан забирает Луиса в плавание. Корабль – увы! – тонет. Когда приходит известие о случившемся, Мария не может пережить потерю отца и любимого друга. Она идёт к морю, чтобы то поглотило и её. Разыгранное действие произвёло большое впечатление на собравшихся. Одна из индианок по окончании спектакля подошла к Педро. По её выразительным жестам юноша понял, что девушка предлагает ему дружбу… Ну, какая может быть дружба между двумя юными созданиями в вечнозелёных лесах Америки (особенно если учесть, что первое время они не понимали ни бельмеса на языке друг друга)? Очень скоро Майя (так звали девушку) захотела познакомить Педро со своим отцом, дабы испросить согласия на брак. Он чувствовал, что Майя выше его по рождению. В ней ощущалось какое-то внутреннее благородство. Но Педро и не подозревал, что она – дочь вождя племени. Как ни странно, он произвёл благоприятное впечатление на будущего тестя. Но чувства эти не стали обоюдными. Вождь (он же папа Майи) был страшен. К встрече с потенциальным мужем единственной дочери папаша подготовился изрядно: его тело сплошь было покрыто нательной живописью. Он встречал будущего зятя в кресле, выставленном на улице. Если бы жених не приглянулся, это кончилось бы для него полной катастрофой: он был бы пронзён копьём, которое глава племени держал наготове наподобие королевского жезла. Педро довольно быстро освоил основы языка коренных американцев. Может, это, а может то, что сам Христофор Колумб почтил «великого вождя» в роли свата, упрочило положение Педро Кальвáдоса… Его официально признали наречённым Майи. Вскоре состоялась свадьба, устроенная в соответствии с местными традициями. А на праздник Весеннего равноденствия Педро в числе немногих пригласили в Великий город. Переход туда обставили с большой помпезностью. «Рядовые» индейцы несли на одних носилках вождя, на других – Майю с новоиспечённым мужем. Их эскорт продвигался семь дней. При входе в город простые индейцы поставили носилки и удалились. Почётных гостей уже встречали воины Великого города. Педро завязали глаза и сняли повязку только при представлении Верховному жрецу, который был разукрашен почище его тестя при первой встрече. Однако вид индейского жреца поразил его куда меньше самого города, который был выстроен из… хрусталя! Башенки на дворцах преломляли солнечный свет и казались то фиолетовыми, то розовыми, то золотыми. От этих нежных цветов над городом стояла вечная радуга. Педро зажмурился. А когда открыл глаза, видение не исчезло. Индейцы взирали на его с видом превосходства. И чтобы показать, как ничтожен ОН в сравнении с НИМИ, повели показать главную достопримечательность города – ЗОЛОТУЮ СТРЕЛУ. Стоило Педро взглянуть на неё, и сердце у него ушло в пятки. Та сцена на корабле… она ему не пригрезилась! Именно эту стрелу ему предстояло украсть. Но зачем? Почему ему? И для кого? Ответы на эти вопросы Педро получил тут же: будто кто-то повернул рычажок внутри него – вновь зазвучал властный рокочущий голос, который он уже раз слышал. «Помни о своём поручении! Оно является и твоим проклятием и величайшей честью! Золотую стрелу Афродиты поручено похитить тебе с тем, чтобы поместить её навеки в отдел тайн, где хранится секретное оружие магов». Теперь Педро знал, «зачем» и «для кого» нужна стрела. Оставалось лишь догадаться «почему». Его избрали из простых смертных не случайно. Никто другой не наделён столь острым зрением, прекрасным слухом и тонким обонянием. Как это связано с его заданием, Педро пока не знал. Но больше никакими талантами он не обладал… Разумеется, Педро понимал, что кража – крайне неблаговидный поступок. Тем более – в подобных обстоятельствах. Но отступать было некуда. Жизнь свою без Майи он уже не мыслил. Поэтому, скрепив сердце, рассказал ей обо всём. И, невзирая на предупреждения жены, на её мольбы и слёзы, улучил момент и украл стрелу. А потом бежал вместе с Майей в леса Амазонии. И жил там, как дикий зверь, долгие лета. Что до стрелы, то она исчезла во время его следующего транса. ГОЛОС поздравил его с успешно проведённой операцией и никогда более не беспокоил никакими просьбами. Доверчивые индейцы не смогли настичь их. Они укрылись надёжно. Вот только Майя утратила свою прежнюю весёлость и беззаботность. Бог не дал им детей, и Педро жил для своей красавицы-жены. Впрочем, вскоре Майя перестала быть красавицей… и женой (в буквальном смысле этого слова) тоже. Она дала обет целомудрия за совершённое ими святотатство. Дни и ночи Майя проводила в молениях, а Педро – охотясь в бескрайних лесах амазонской долины. Семейная чета потеряла счёт прожитым годам. Иногда Педро казалось, что он и не знал другой жизни. Но пробил смертный час Майи. А он жил, и жил, и жил… до тех пор, пока не устал от жизни. И стал он искать смерти: выходил на охоту без оружия в надежде, что какой-нибудь дикий зверь растерзает его. Он купался с голодными крокодилами и не разводил на ночь костра… Всё зря! Тогда Педро решился выйти к людям. Хотел отдать себя на их суд. Что же он увидел? Много времени утекло с тех пор, как они с женой предали свой род!.. Да и индейцев, как таковых, почти не осталось. Те немногие, что выжили, были загнаны в резервации. А новоявленные хозяева Америки вели себя так, будто сам черт им не брат, не чтя ни старых порядков, ни законов. Украсть у своих не считалось таким уж бесчестьем… да никто и не воспринимал россказни Педро всерьёз – мало ли что придёт в голову выжившему из ума старику, похожему на доисторическую мумию! Озлобленный и одинокий, Педро поселился в Бразилии среди людей. Он мог бы ступить на скользкую дорожку, попадись ему на тот момент подходящий человечек. Но случилось иначе. В его жизнь вошёл Дамблдор. Альбус Дамблдор раскрыл ему глаза на многие вещи – ведь Педро, потерявший счёт времени, до сих пор не знал, в чём состоит проклятие, наложенное на него, и как его искупить. Дамблдор рассказал, что дон Педро Кальвадос обречён жить вечно, подобно Агасферу, до той поры, пока ЗОЛОТАЯ стрела не достигнет своей цели. Как только цель будет повержена, Педро сможет наконец воссоединиться со своей дорогой Майей.

– Недавно до меня дошла благая весть. Скоро… – старик поднял вверх заскорузлый палец. – Скоро свершится правосудие. Я смогу отдохнуть от земной жизни.

– Вы сказали «недавно дошла благая весть»…

– А?

– То есть Вы получили эту весть буквально на днях? – уточнил Гарри.

– Точно так, – дон Педро прикрыл слезящиеся глаза.

– Кто принёс Вам это известие?

– Есть люди… – был дан расплывчатый ответ.

Гарри захотелось выпытать у старика КТО и КОГДА конкретно, но тут дверь распахнулась, и в комнату влетели разгорячённые праздником (и наверняка карнавальным пуншем) Рон и Гермиона.

– Гарри, где ты был? Мы тебя везде искали… А чем вы тут занимаетесь? – Гермиона бросила взгляд на скрючившегося у камина дона Педро и перевела разговор на другую тему. – Ах, какой чудесный праздник! Правда, Рон?

Тот смотрел на свою подружку откровенно влюбленными глазами и тихонько пожимал ей руку.

– Надо поговорить, – делая вид, что ничего не замечает, деловито сказал Гарри. Он обернулся к Педро, который – невероятно! – оказался первооткрывателем Америки (если это, конечно, не бред) и извинился за то, что прервал рассказал старика на полуслове.

Ребята вышли на балкон.

– Я видел Снегга! – выпалил Гарри. – Представляете, этот урод был с дамой!

– Представляя-ю! – заулюлюкал Рон и получил подзатыльник от Гарри.

– Ничего ты не представляешь! – обозлился Гарри. – Женщина, к твоему сведению, ему не чета… И вообще: по-моему, она похожа на мою мать.

– Гарри! – укоризненно покачала головой Гермиона. – Не думаешь же ты, что твоя мама жива?

Гарри досадливо отмахнулся.

– Я что, похож на полоумного?! Речь не об этом. Мне пришло в голову другое. За что, спрашивается, Снегг так ненавидел моего отца? И ненависть, похоже, была у них взаимной… Не доходит?

Гермиона наморщила лоб, пристально глядя на Гарри.

– Поняла! – воскликнула она. – Как говорят французы, «шерше ля фам» – ищите женщину. И твой отец, и Снегг были влюблены в твою мать, Гарри! О, Боже! Когда Снегг окончательно убедился, что Лили никогда не покинет Джеймса, он предпочёл увидеть её мёртвой!.. Так, наверно.

– Что ж, в таком случае у него есть оправдание, – произнёс Рон.

– Признаться, я так далеко не заглядывал… Но кое с чем я согласен.

Он задумался.

– Нет, определённо тут концы с концами не сходятся… Впрочем, я могу ошибаться…

– «Ошибаться» в чём? У? – на балкон выглянул Будогорский.

– Странно, как это Вас не занесло в какой-нибудь злачный притон, – ревниво процедил Гарри.

Будогорский проигнорировал издёвку. Он вытряхнул из пачки Mallboro сигарету и, облокотясь о перила балкона, смачно затянулся.

– Мне казалось, что карнавалы как раз для этого и созданы. «Злачные притоны» – как ты изволил изящно выразиться – много ли их ещё осталось? Практически все стали легальны. Только запретный плод сладок по-настоящему… К счастью, я успел изведать все наслаждения до того, как они превратились в вульгарно-народные увеселения. Ей-богу, мир опять перевернулся! К чему этот возврат к пуританскому образу жизни?! Мне куда как более по нраву свободные шестидесятые. Приятно вспомнить, знаете ли, кубинские дома терпимости (это в то время как остров Свободы является оплотом социализма) или подвалы Шанхая…

– Ростислав Апполинарьевич! Не Вы ли говорили, что между учителем и учениками должна существовать дистанция! – изумилась Гермиона.

– Не надо было ей этого говорить, – проворчал Рон. – теперь мы не услышим продолжения.

Но Барина, видать, понесло.

– Я говорил, что между учениками и учителем должна быть дистанция? – удивился он, выискивая, обо что бы затушить сигарету. – В любом случае, с этим покончено. Разврат остался в прошлом. Друзья мои, хочу сделать признание: я влюблён. Влюблён, увы, безответно… Так Афродита карает тех, кто слишком часто пренебрегает её дарами.

Ребята завороженно смотрели ему в рот. Всё, что не говорил и не делал их новый профессор защиты, казалось не то что бы странным, а просто невероятным! В конце концов, так не поступают взрослые умные люди… да ещё преподы!

– Сегодня, часом, не День Святого Валентина? Рон с Гермионой – это я ещё могу понять… Снегг с подругой, даже этот дед… И вот теперь ещё Вы, – Гарри был в замешательстве. – Что же это такое?!

– Это называется весна, Гарри, – улыбнулся Барин. – Пробуждение природы… А что ты там говорил о нашем славном хозяине… ведь ЕГО ты назвал «дедом»?

– Да болтал какую-то ересь: будто ему 500 лет и он вместе с дочерью краснокожего вождя украл какую-то стрелу… Я особо не вслушивался.

– Иными словами, ты не связал стрелу Афродиты, секретное оружие, отдел тайн и уничтожение Волан-де-Морта? – спросил его с насмешкой Будогорский.

– Выходит, всё правда? – Гарри почувствовал себя дураком.

– А ты как думал?

Насвистывая, Барин (довольный, что так удачно отвертелся от вопросов о Снегге) отправился в гостиную. Ребята плелись за ним.

– Любезный хозяин, – обратился Будогорский к дону Педро, – мы злоупотребим Вашим гостеприимством до утра. Завтра отбудем.

– Как угодно, – равнодушно ответил тот.

Умение перемещаться в любую точку планеты, конечно, здоровски. Раз! – и ты уже на западной оконечности африканского континента. Но путешествовать неторопливо, поглядывая из окон вагона на мелькающие пейзажи… в этом, что не говори, есть своя прелесть: видишь, как сменяются климатические пояса, изменяется ландшафт… Поэтому Будогорский использовал те и другие виды перемещения. Когда же Рон после очередной трансгрессии в изнеможении разминал шею, Ростислав Апполинарьевич понял: любые путешествия – как бы неи были они увлекательны –надоедают.

– Надеюсь, мы уже в Атлантиде, – буркнул Уизли-младший.

– Мой друг, неужели ты ничего не слышал об Атлантиде? – спросил его Будогорский.

– Я? Конечно, слышал! – храбро ответил Рон.

– В любом случае, краткий экскурс в историю, думаю, вам не повредит. Не хотелось бы оскорбить атлантов вашим невежеством, – и Барин рассказал им историю, ставшую легендой.

Возраст Земли исчисляется четырьмя миллиардами лет. Где-то три – три с половиной миллиарда на Земле существует жизнь. Предполагается, что человек разумный появился не более сорока тысяч лет назад.

– Мы с вами ещё вернёмся к этому разговору, КАК это произошло… – заметил Будогорский. – И только три тысячи лет человек занимается активной хозяйственной деятельностью…

Время от времени Ростислав Апполинарьевич останавливался, чтобы задать своим ученикам какой-нибудь каверзный вопрос, однако сам же на него и отвечал.

– Вы, вероятно, знаете, что некогда наша суша не была столь сильно изрезана. Её причудливый рисунок со временем стал помехой для резвых мореплавателей. И они задумали сделать Панамский канал, Суэцкий… Они бы соорудили и Гибралтарский – если бы он не был так заботливо предоставлен самой природой. Разумеется, наши далёкие предки не заглядывали так далеко… Но им вовремя подсказывали…

– Кто? – не удержался Рон.

– Терпение! – дал знак Будогорский. – Скоро вы всё узнаете… В принципе ты должен был задать мне другой вопрос: КОМУ в первую очередь оказывается помощь? Сам как думаешь?

Рон помотал головой.

– Обидно, что вы растёте безбожниками. Совсем не знакомы со Священным писанием. А ведь там чёрным по белому написано: «да воздастся праведникам»! Ну-ка, припомните, кого называют «праведниками»?

– Тех, кто ведёт правильную жизнь? – предположила Гермиона.

– Точно, девочка. Только много ли ты знаешь таких, которые не злобствуют, не завидуют, даже не сквернословят?

– Трудно сказать. Надо пожить с человеком, чтобы узнать его до конца. Но из близких людей… нет, никого.

– Вот! – Будогорский по привычке поднял палец кверху. – Но такие есть. Есть даже целый народ праведников. Когда-то они жили на перешейке, который соединял Евразию с Африкой в районе Гибралтара.

– То есть… Вы хотите сказать… – Гермиона как всегда поняла учителя первой. – Атлантида не была островом?

– Она стала таковым. Когда опустилась на дно океана, – пояснил Будогорский. – На Атлантиде живут исключительно добропорядочные люди. Они очень привязаны к своему краю. У них не было ни войн, ни вражды. Словом, рай на Земле. Жаль было бы утерять навсегда эту цивилизацию. Или подвергнуть ассимиляции с простыми смертными – вроде нас с вами. Хотя, пожалуй, в отношении «простых смертных» это я зря. Таким, как мы, было оказано величайшее доверие: нанести визит атлантам. Правда, разгуливать там везде, где заблагорассудится, нам не позволят. С нами будет проводник и покажет нам всё, что посчитает нужным.

– Но если остров на дне океана, как мы будем там дышать? – вопрос, прозвучавший в устах Рона, волновал не его одного.

– Один раз Гарри удалось пробыть под водой без кислорода при помощи жаброслей. Остальные участники испытаний Кубка использовали другие способы, – вспомнила Гермиона. – Крам превратился в акулу, а у Флер был головной пузырь…

– Видите, – подхватил Будогорский. – Если ты чародей, то можно существовать и под водой. Но нам не придётся приспосабливаться к жизни в водном пространстве.

– Что-нибудь другое? Как же тогда? А как? – прозвучал нестройный хор голосов.

– Сами увидите, – уклончиво ответил Барин.

– Ну же, Ростислав Апполинарьевич, – заныли ребята.

Он вздохнул.

– Ну, ладно. Вы когда-нибудь видели иконы?.. Над головами святых изображается нимб… Такими наши далёкие предки видели своих прародителей. Воздух Земли в те давние времени был перенасыщен кислородом, поэтому инопланетяне, прибывшие сюда, ходили в космических шлемах. Земля показалась им благодатной для жизни планетой. И они стали готовить её как платформу будущего для своих детей. Они подарили нашей планете жизнь и стали наблюдать. Но люди в своём большинстве не эволюционировали. По-прежнему они глупы и кровожадны. Даже в инопланетных формах жизни человечество видит лишь плоть, которую надо резать для своих низкопробных исследований. Однако мы являемся детьми наших создателей. Значит, в этом отчасти виновны и они. Поэтому чувствуют ответственность за нас… И в то же время не могут быть рядом без угрозы для собственной жизни. Благодаря своим сверхспособностям, наши отцы могут существовать сразу в трёх измерениях.

– Но нам… разве МЫ можем попасть в другое измерение? – спросила Гермиона.

– Как тебе сказать, – улыбнулся Будогорский, – рано или поздно мы все попадаем в другое измерение… после смерти.

– Но я ещё не планировал туда попадать! – горячо возразил Рон.

– Нет, дорой мой Рон. Во всяком случае, вам троим умирать ещё рановато. Обойдёмся без этого. Мы не случайно оказались именно здесь, на нулевом меридиане экватора. Если ровно в полдень встать лицом к Солнцу и показать талисман наших предков, – Гарри вспомнил, как перед встречей с «чутью» Барин использовал свисток подаренный ему белоглазыми волшебниками, – этого будет достаточно, чтобы попасть в третье измерение.

Будогорский снял с шеи ладанку и предъявил её Солнцу. Она словно магнитом притянула к себе солнечные лучи, вонзившиеся в неё сотнями тысяч игл, мгновенно изрешетив. Руку Будогорского-то ли ожгло солнечным жаром, то ли она порозовела от ослепительного света. Друзья инстинктивно взялись за руки, крепко зажмурившись… Всё-таки это был ожог. При чём сильный. Они закричали так, будто черти жарили их на сковородке. И потеряли сознание. Когда Гарри очнулся, первым делом он задрал на себе рубаху (нет ли на нём тех ужасающих рубцов, которые достались ему на память о «Красном российском Солнышке»). Нет. Ничего подобного. Напротив, чувствовал он себя превосходно. Рядом, как ни в чём не бывало, прохаживался Будогорский, посматривая на часы. Рон и Гермиона только что пришли в себя.

– Ну, вы как? – спросил Гарри друзей.

– Ничего… кажется, – Гермиона вынула из кармана зеркальце (кто бы мог подумать, что она носит с собой подобные вещи!) и поправила растрёпанные волосы.

– Рад приветствовать дорогих гостей на нашей земле! – это произнёс высокий златокудрый красавец в засборенном на манер тоги куске материи.

Юноша (его звали Эль) повёл их по парку, в котором гуляли такие же как он прекрасные молодые люди, обворожительные женщины с детьми, похожими на ангелов, и богоподные старики. Ни у одного их встретившихся им не было недовольного или хотя бы озабоченного выражения лица. Как и предупреждал Барин, гостям не позволялось вступать с местными жителями в прямой контакт. Так что оставалось только глазеть. Но посмотреть было на что. Помимо всеобщего благодушия поражала ухоженность. Видимо, духовная чистота атлантов как-то перекликалась с чистотой на улицах. Всё благоухало, цвело, радовало глаз. Повсюду были разбиты цветники, дорожки выложены плиткой, кусты подстрижены. Старики мило полемизировали за партией шахмат на вечные темы: политика, воспитание детей. У детей и их матерей счастливые лица. Не слышно окриков и разговоров «что почём». Гарри отважился спросить дорогое ли жильё в Атлантиде? Эль вопросительно поднял брови, и в разговор включился Будогорский.

– Из обихода атлантов деньги изъяты. У них, видишь ли, давно наступил коммунизм – в то время как пессимисты утверждали, что он недостижим. Всего лишь утопия.

Помимо того, что в Атлантиде нет денег, хогвартцы больше ничего не поняли. Если «коммунизм» и «пессимизм» – более-менее понятно, то что ещё за «утопия»?.. Поэтому философские диалоги не вели. Так они получили большую возможность осмотреться.

– Угощайтесь! – к ним подошла девушка в костюме римлянки. Она протянула им мороженое.

Рон и Гарри просто проглотили языки. Ясно как день: у красотки под полупрозрачной тканью голое тело! Никакого нижнего белья! Гермиона бросила на них сердитый взгляд. Эль по-своему истолковал этот взор.

– У нас очень красивые женщины, правда?

Мальчишки согласно закивали. Они и сами это заметили. Как в голливудском боевике, им до сих пор не попалось ни одной прыщавой толстушки. Парни так увлеклись рассматриванием проходящих девиц, что пропустили половину из того, что им рассказывал их гид. «Старейший театр, изумительные голоса… Не желают ли они посетить концерт симфонической музыки?.. Библиотека. Тут собраны бесценные фолианты: Книга судеб, Велесова книга, шумерские скрижали, дневник царя Соломона – всего лишь некоторые из них… Стадион. В Атлантиде много талантливых спортсменов. Особенно выдающиеся рекорды поставлены по прыжкам в высоту… Атланты заботятся об образовании своих детей. Школы оборудованы по последнему слову науки и техники. Можно в какой-нибудь день предпринять целевую экскурсию в учебные заведения Атлантиды…»

– Хотите?

– Непременно! – (Рона и Гарри слегка перекосило)

Гермиона показала им кулак:

– Хочешь пойти по стопам своих братцев – раздолбаев? – прошипела она Рону.

– А что? По-моему, они неплохо устроились… У-уй! – Рон потёр ягодицу, за которую его ущипнула Гермиона.

Эль в качестве экскурсовода был безупречен: внимательный, тактичный, широко образованный. В конце экскурсии он вывел гостей на идеально выстриженный луг. Площадку посреди него закрывала гигантская металлическая плита.

– Космодром, – буднично сказал Эль.

Рон с Гарри переглянулись.

– Отцы только вчера улетели к себе домой, – посвятил их Эль в детали расчудесно-волшебной жизни атлантов.

– А где их дом? – поинтересовалась Гермиона.

– На третьей планете системы Альтаир. Они называют её «Z».

– А Вы откуда: отсюда или оттуда? – Рон ткнул пальцем в небо (или что тут у них?).

– Я отсюда. Коренной житель Атлантиды, – без капли раздражения ответил Эль. Он вообще ни разу их не одёрнул, не поправил, не поставил на место. Просто удивительно, какие нервы у человека!