Текст книги "Гарри Поттер для взрослых или КАК ОНО БЫЛО (СИ)"

Автор книги: Татьяна Уревич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 112 страниц)

Немного нелепо закончил он, отворачиваясь от глаз, устремлённых на него. Гарри понял, что ‚железный‘ Грюм пустил слезу. У него тоже защипало в носу. Но в следующее мгновение Гарри уже видел серо-голубые глаза Будогорского. Они уже были ‚на берегу‘, вне омута.

– Садись, – Барин указал Гарри на стул.

Гарри опустился в кресло.

– Итак, я поясню: мир чародеев не был для Эвансов чем-то фантастическим. Ещё до того, как Лили пошла учиться в Хогвартс. Может, теперь ты лучше поймёшь и свою тётю: она была лишена детства отчасти по вине твоей матери (так, по-крайней мере, она считала). Если Лили доставалась львиная доля заботы, ласки и вкусненького, то Петунье оставались только стирка, уборка, готовка и уход за больными… Пожалуй, не слишком весёлые занятия, а?

– Значит, мои отец и мать знакомы с детства?

– Так-то оно так, – задумчиво побарабанил по краю стола Будогорский. – Но вряд ли они это помнили, когда встретились в Хогвартсе… Какое-то (и весьма продолжительное время) Эвансы не общались с Поттерами. А на чём бы я действительно хотел остановиться, так это на убийстве старшего поколения Поттеров и Эвансов. Их убил Волан-де-Морт. Это ясно. Почему не руками своих пособников, а лично? Чем ему помешали Эвансы? Связаны ли между собой эти смерти? Непонятно. Твоим родителям по двадцать. Они выпускники Хогвартса и смогли – по словам Грюма – противостоять Сам-Знаешь-Кому. Опираясь на пророчество, это был уже второй случай их противостояния… Хотелось бы узнать обо всё этом больше. Охочусь за свидетелями, готовыми поделиться воспоминаниями… Пока таковых не находится.

Будогорский глубоко вздохнул. Гарри подошёл к нему и пожал руку.

– Ростислав Апполинарьевич, спасибо Вам. Вы знаете… это очень важно для меня.

– Знаю, мальчик мой.

– И спасибо за сегодня. И вообще…

Барин положил руку поверх руки Гарри и пожал её.

– Иди, отдыхай. У нас ещё полно дел: тебе – узнать, чем закончился матч по квиддичу, мне – поломать голову, как вскрыть крестраж, заключённый в доспехах.

И Будогорский легонько подтолкнул Гарри к выходу.

Глава 13. Ящик Пандоры.

Снегг стоял на балконе православного храма, где обычно размещаются певчие во время службы. Он не был крещён. Но, поскольку с недавних пор волею судеб стал русским священником, всерьёз заинтересовался религиозными традициями. Вначале чтобы утереть нос Юльке и её верному пажу Будогорскому. Потом зацепило по-настоящему – когда понял, что богословские вопросы сродни философским. Северус пришёл к выводу, что православное христианство как нельзя лучше соответствовало духу русских. А уж об этом особом ‚духе‘ Снегг наслушался достаточно. Практически каждое застолье заканчивалось одинаково: Юлия со Славкой начинали спорить, всё более ожесточаясь и переходя в конце концов на крик. В центре их споров были две животрепещущие темы: ‚Кто виноват?‘ и ‚Что делать?‘ (с их же слов). С одной стороны он не понимал зачем так кипятиться, а с другой – ощущал зависть к этим двоим: что-то незримое связывало их… Может, любовь к живописи, музыке, литературе… Тысяча других мелочей: отношение к своей стране, своему городу, своей нации… Они находили забавными одни и те же вещи и даже смеялись над одним и тем же… Вначале Северуса утешал тот факт, что Юля – профан в делах волшебства (тут уж ОН мог дать ей фору!). Но теперь его подруга знала чуть ли не больше его самого. И вот теперь, своими собственными руками (вернее, языком), он, считай, вырыл себе могилу – из одного только стремления показать, как уверен в самом себе, – поручив ПРИСМАТРИВАТЬ Будогорского за Юлией… Ну, что за идиот?! (он, не Будогорский, конечно) Или он не знает Славкину репутацию? ‚Конечно, я должен доверять Юле… Да и не в том она положении, чтобы флиртовать с мужчинами‘… Но доводы разума подчас бессильны перед сердцем, которое, казалось, увеличивалось в размерах, стоило ему только подумать о Юлии и Будогорском… Вот и сейчас он пытался заставить себя думать о великолепии убранства русской церкви… но мысли опять и опять возвращали его обратно в Россию.

– Спускайтесь к нам, Северус! – крикнули снизу.

Голос принадлежал Тёмному Лорду. Он возлежал на кресте, который низвергли с алтаря. Крест положили перед входом в райские врата. А над ним, под высоким куполом собора, без какого бы то ни было крепежа, болталась гигантская клетка, набитая людскими телами для сегодняшнего жертвоприношения. Стены клетки были сплошь утыканы кинжалами, которые выпускали свои клинки по мере того, как клеть опускалась. Волан-де-Морта готовила к омовению парочка вампирш. Девчонки с высоты балкона выглядели прелестно. Но Снегг прекрасно знал, что вблизи у них мертвенно-бледные лица, отдающие синевой, устрашающе-красные глаза и не уменьшающиеся во рту клыки… Что ж, эти твари не омерзительнее того, с кого они стаскивали влажные от постоянно мокнущего тела тряпки. Дистрофичный в своей наготе, Волан-де Морт выглядел бы смешно, если б не то, что должно было свершиться с минуты на минуту. С замиранием сердца все ждали кровавый дождь, готовый пролиться на жалкие члены Тёмного Лорда. Жуткий крик отозвался стократным эхом в замечательном с точки зрения акустики старинном здании церкви. Северус прикрыл глаза. Но ненадолго. Неусыпное око Сивого (пожалуй, единственно стопроцентно верного слуги из свиты Лорда) неотступно следит за ним, надо быть начеку. Северус научился смотреть и не видеть… Как сейчас: масса серовато-голубых тел копошится под ним, спариваясь, грубо лапая друг друга. Он на особом положении. Имеет право не участвовать. Но дурнота от подобного рода ‚вечеринок‘ не позволяют ему спокойно спать и аппетитом есть. Да и какой, к чёртовой матери, аппетит и здоровый сон, когда ты справляешь эти надобности под кровом Тёмного Лорда! Ему обещан отпуск в Рождество ‚за особые заслуги‘, кои заключались в разоблачении заговора великанов. На самом деле никакого заговора не существовало. Но Северусу, когда он выступал послом от Тёмного Лорда, удалось так заморочить головы этим дурням, что они пошли войной на всех и вся (и в первую очередь на самоё себя). Великаны перебили чуть ли не всю колонию, примкнувшую к воинам Волан-де-Морта. Тот готов был кусать себе локти: самые сильные из его солдат так бесславно истребили друг друга!.. Однако утешил себя тем, что великаны всегда отличались исключительной безмозглостью. Северус подкинул своему Хозяину идею, что упадок сил того может быть связан с расплодившимися без меры дементорами. Они, получив свободу, теперь везде шлялись и обескровливали каждого, кого видели. Он надоумил Тёмного Лорда заключить бывших стражников Азкабана в тюрьму и вызывать их только по высочайшему повелению. Сказано – сделано. И, благодарение заклятиям Волан-де-Морта, ещё ни один из них не смог покинуть страшных застенков. Ещё одно из деяний Снегга: заклятие Империус по отношению ко всем вампирам королевства (неудивительно, что это стало причиной ненависти к нему Фенрира). А все оборотни в это время попали под влияние Люпина. Его бывший однокашник и не догадывался, кому он обязан своим относительным спокойствием. Северус неустанно сеял распри среди тёмных магов, стравливая их и раздувая искры тлеющей ненависти между кланами родовитых волшебников. Он так преуспел в этом, что чувствовал себя интриганом-профи. Играя на слабых сторонах натуры Волан-де-Морта, Снегг сумел сделать так, что ни одно решение, предпринятое Тёмным Лордом, не обговаривалось бы предварительно с ним. Несмотря на своё прямо-таки плачевное состояние, Тёмный Лорд по-прежнему вынашивал идеи властителя мира. ‚Мы и только мы, чародеи, – говорил Волан-де-Мрт, – должны управлять многомиллионным стадом маглов. Только достойных, отмеченных сверхспособностями следует назначать министрами, президентами, королями. Большинство из нынешних недоумков ничего не видят, не слышат, не замечают. Все их чувства на самом примитивном уровне – уровне ощущений. Они не могут понять природу происходящего. Объяснять же им – занятие крайне неблагодарное: всё равно, что метать бисер пред свиньями. Посему: только ПОЛНОЕ повиновение высшему разуму приведёт общество к развитию. А за ослушание – порка, суровое наказание. Только так будет порядок на Земле‘. Никакие доводы, что мечты о завоевании мира питал не он один, на Тёмного Лорда не действовали. Напротив, приводя в пример Гитлера и Наполеона, он с пеной у рта доказывал, что их методы были слишком гуманны. А вот лидер большевиков Ленин во главу угла ставил террор, потому и установил на одной шестой части суши власть Советов. И продержалась эта система только благодаря культу личности своего вождя и исключению всякой толерантности по отношению к любому ДРУГОМУ мнению. Без сомнения, кругозор Снегга в сравнении с кругозором его нынешнего хозяина был узок. На фоне Волан-де-Морта Северус выглядел серой мышью. Тёмный Лорд оборудовал в замке прекрасную библиотеку. И если раньше Снегга привлекала главным образом специальная литература, то теперь он постигал мировую художественную классику, начав её изучение с рассказов Чехова. Прочитав их запоем, Северус обратился к ‚Преступлению и наказанию‘ Достоевского. Увидев этот роман в руках своего ученика, Лорд произнёс что-то вроде:

– Читайте внимательно, мой друг. Этот русский писатель как нельзя лучше обосновал, чем отличается ‚тварь дрожащая‘ от тех, кто ‚право имеет‘.

Но, признаться, Снегг не совсем уразумел ЧЕМ. Отложив чтиво до поры до времени, он стал постигать музыкальные шедевры (в замке существовала студия с тысячами записей). Вслед за этим Северус открыл для себя мир живописи. В своей картинной галерее Волан-де-Морт собрал раритеты, давно считавшиеся пропавшими. Леонардо, Ван Гог, Гойя, Веласкес, Рубенс, Рафаэль были особенно любимы Тёмным Лордом, и он мог говорить о них часами. Большое место в его экспозиции занимали также полотна импрессионистов: Мане и Моне, Ренуар, Дега, Писсарро. Особый интерес вызывали у Снегга рисовальщики из России: Репин, Васнецов, Шишкин. Он не мог взять в толк, почему французы величают себя ‚импрессионистами‘, а русские – ‚передвижниками‘. На его взгляд, манера письма тех и других неразличима… В библиотеке, правда, присутствовали альбомы, раскрывающие суть и историю создания каждого полотна, но Северус ленился их полистать. Всё-таки удивительно, что столь широко образованный человек как Волан-де-Морт всё же увечен душой… А Снеггу ещё талдычили, что искусство, мол, пробуждает чувства добрые (причём в один голос: и Юлия, и Будогорский, и Дамблдор). Тёмный Лорд как сфинкс – человек-загадка. Почему его глаза зашорены страхом смерти? Откуда это всенепременное желание выжить любой ценой? Нарцисса, которая имела диплом психолога, считала, что, вероятно, Меропа Мракс (мать Реддла) хотела избавиться от плода. Том выжил, но страх смерти остался на всю жизнь. Поскольку Волан-де-Морт – человек необыкновенных способностей, где-то на бессознательном уровне он это помнит… Увы, даже если и так, исправить уже ничего нельзя. Для терапии такого рода нужна мать… и желание поменять судьбу. И первой, и второго нет и в помине. Странную жизнь вели они в замке, принадлежавшем по преданию Салазару Слизерину. Ночь здесь была временем встреч и переговоров. Ночью вершились все неблаговидные дела. Днём же тёмный двор отсыпался. Северус долго не мог втянуться в такой распорядок. А сейчас его самого мучила бессонница в томительные ночные часы. И он убивал их, дискутируя с Волан-де-Мортом. Когда Тёмный Лорд приглашал на чашку кофе кого-то ещё, Снегг удалялся. Как и у себя дома, Северус оборудовал в стенах замка собственную лабораторию (независимую от ‚лордской‘). Сейчас он бился над препаратом Будогорского, позволяющим проходить сквозь стены. Подобно привидениям. Своему Хозяину Северус не докладывал, какое зелье составляет. Ещё не хватало, чтоб тот проникал сквозь стены и приходил к нему по ночам, дабы послушать бред его сновидений! В эти чёрные дни Снегг находил отдохновение в обществе… Нарциссы Малфой. Цисси обладала остреньким язычком и неплохим чувством юмора. Узнав её лучше, Северус стал более терпим к снобизму и высокомерию Нарциссы. Что ж, она такова, как все члены её семьи. Её выдали замуж на последнем курсе Хогвартса – и в Люциусе она видела скорее брата, чем мужа. Сестру побаивалась. И научилась сызмальства водить за нос мать с отцом. Только сын являлся единственной её любовью. Она во всём потакала Драко. Баловала его, как могла. Вот вам и результат. Не была никого в волшебном мире, о ком бы Нарцисса не знала какой-либо пикантной подробности. Так, например, немало интересного Снегг узнал и о самом себе. Оказывается, факт его участия в пиршествах Волан-де-Морта не был простой данностью. Дело в том, что Северус никогда не задумывался, кем являлись женщины на вечеринках Тёмного Лорда. Ему и в голову не приходило, что подобные существа всё же одушествлены. Что ‚в свободное от работы время‘ они могут обсуждать своих клиентов и даже иметь собственное мнение на тот или иной счёт. Так вот: Малфой утверждала, что с их помощью за ним закрепилась слава героя-любовника (у Снегга возникла мысль: зачем Нарциссе якшаться с женщинами такого рода). Когда Северус, опешив, попросил её приглядеться – так ли должен выглядеть герой-любовник? – она ответила примерно следующее:

– Подумай, почему Тёмный Лорд так ценит тебя? – Потому что ты можешь то, чего не может он. ОН всегда выделял сильных людей… Говорят, наш хозяин не слишком вынослив в постели. В то время как ты способен заниматься ЭТИМ ночь напролёт.

Нарцисса уставилась на него, не мигая.

– Уж не проверить ли ты это явилась в ту незабываемую ночь? – усмехнулся Северус.

 – Пожалуй… – Нарцисса присела к нему на край кресла. – Знаешь, Беллатриса тоже желала бы это проверить, но ты ведь не замечаешь женщин… Странный ты…

Миссис Малфой провела рукой по его волосам.

– О, боги! – отпрянул Северус. – Наверно, после того, как поимеешь дело с твоей сестрицей, уже никогда никого не захочешь.

Нарцисса рассмеялась.

– Примерно так и говорил мой зять Лестрейндж.

Разрядку в подобного рода разговоры вносила Валя. Девочка порхала по необъятному дому Малфоев как мотылёк. Она уже вполне сносно болтала на английском. А Нарцисса обучила её некоторым чародейским фокусам. Волшебницы – увы! – из мисс Агутиной не получится, но азы некоторых наук она могла освоить. Валюша очень расстроилась, что Нарцисса (к которой она искренне привязалась) и Северус никогда не были и не будут женаты. Да и полноценной семьи ей не светит… Жаль разочаровывать ребёнка, но сказать правду всё же было необходимо… Осталось пережить рождественский бал и можно вдыхать свободу полной грудью целую неделю! Северус скользнул взглядом по так называемым ‚сильным мира сего‘ и усмехнулся.

– Вы находите это смешным? – на него смотрел Волан-де-Морт. Невозможно было угадать, что таилось за его усмешкой.

– Пожалуй, – склонил голову Снегг.

– Что ж, меня самого это забавляет, – неожиданно согласился Волан-де-Морт. – Но! ‚Богу богово, а кесарю – кесарево‘. Ваш ответ, несмотря на явное моё к вам расположение, кажется мне дерзостным.

– Ну, так наложите на меня епитимью, сэр, – попытался обратить всё в шутку Северус.

– Я так и сделаю, – холодно кивнул Волан-де-Морт. – У меня давно чешутся руки заполучить ящик Пандоры. По-моему, пришла пора. И, пока я занят, пусть поработают на общее благо другие.

Северус вопросительно смотрел на своего работодателя.

– Вы окаменели, мой друг? – издевательски-учтиво прогнусавил Тёмный Лорд. – Собирайтесь!

рявкнув, он развернулся и стремительно зашагал прочь.

‚Чем вызвана эта внезапная перемена? – ломал себе голову Снегг. – ‚Чешется‘ у него, видите ли, в одном месте! Ящик Пандоры! Бред! Если это даже не миф (как я считал до сей поры), то где его искать?.. Надо вызывать Будогорского!“. Сложился план. Перво-наперво следовало разыскать Нарциссу – может, они договаривались с Барином о встрече. Во-вторых, надо наведаться в паучий тупик. В-третьих: о свидании с Юлей придётся забыть. Стоя на холме, Северус оглядывал Вечный город. Нет, Нероном он себя не воображал (сие имя ему было неведомо). Снегг пытался понять, как на месте применить тот ключ, что был у него в руках… Какой ключ? – На этом стоит остановиться подробнее. Когда он отправился с визитом к Нарциссе, та как раз собиралась с Будогорским… в театр. В „Ковент-Гарден“. „Все будто с ума посходили, – помнится, с раздражением подумал он тогда. – Просвещены буквально все. Один я неуч“. Так или иначе, Нарцисса соблаговолила взять и его. Театр ошеломил Северуса. Давали „Свадьбу Фигаро“ на родном „итальяно“. Миланская труппа – и, судя по тому, как Барин захлёбывался от восторга, – ОЧЕНЬ хорошая. На Северуса музыка оказывала либо будоражащее действие: он становился нервным и не мог потом долго заснуть, либо – эффект снотворного. Тут возобладало первое. У него так разболелась голова, что он с трудом сдерживался, дабы не выместить злобу на Будогорском или Нарциссе. Снегг не любил большие скопища людей, громкие голоса и духоту. Тут присутствовало всё: полный зал, мощные звуки оркестра, спёртый воздух.

– Зачем ты меня сюда притащил? – вцепился он в антракте в Будогорского.

– Пóлно, – отрывая его руку от безупречного смокинга, натужно улыбнулся Ростислав. – Юля велела мне немного понатаскать тебя, чтобы ты не выглядел этаким медведем по сравнению с учёной женой.

Упоминание о Юлии слегка утишило страдания Северуса.

– И всё же? – он подозрительно оглядел баламута Будогорского. – Я ведь знаю, ты ничего не делаешь просто так.

– Всему своё время… Всему своё время, – повторил Барин, очаровывая проходящих безупречной улыбкой.

– Господи! На вас нельзя смотреть без смеха! – защебетала подошедшая Нарцисса (она отходила в дамскую комнату „попудрить носик“). – Один напоминает мне павлина, другой – сыча… ха-ха-ха!

– „Сыч“, надо полагать, я? – хмуро процедил Снегг.

– Ты догадлив, – игриво взмахнула ресницами Цисси. И, подхватив под руку Будогорского, удалилась.

Северус мысленно послал её… куда подальше и пошёл в буфет испробовать магловского коньячка. Когда представление закончилось, Барин потащил его за кулисы, оставив Нарциссу „подышать воздухом“.

–Джузеппо! – окликнул Будогорский пышнотелого итальянца, смахивающего на фавна…

Дальше – непереводимый местный фольклор. По тому, как Славка с „Микеле“ тыкали в него пальцем, Северус догадывался, что речь идёт о нём. Облобызавшись на прощание с золотым голосом „La skаlа“, Ростислав поспешил к выходу, где их поджидала Малфой.

– Ты объяснишься наконец? – проворчал Снегг, догоняя приятеля.

– Если ты присоединишься к нам за ужином, – промурлыкал Барин.

– Есть на ночь вредно, – пробурчал Северус.

– Не занудничай. Кроме того, девушки предпочитают выпуклые попки, а не тощие, плоские зады…. Так ведь, моя прелесть? – неутомимый Ловелас Будогорский ущипнул свою даму за пятую точку.

– С этим надо родиться, – жеманно изрекла Нарцисса. – Вот у Люциуса….

– Я тебя умоляю! – насмешливо прервал её Будогорский. – Это вульгарно: упоминать имя мужа в присутствии любовника.

– Прекратите свой дурацкий трёп! – вскипел Снегг. – Или я никуда не пойду!

– Нарцисса! – брови Барина поползли вверх. – Мне показалось, или этот мрачный субъект нам угрожает?

– „Или я никуда не пойду“, – передразнила Северуса Малфой. – Напугал!

– Нет, милая, – вступился за товарища Будогорский, – ты не права. Без Снегга скучно. И посмеяться-то будет не над кем.

Они с Нарциссой заливисто рассмеялись.

Северус засунул руки в карманы и зашагал прочь. Но Ростислав успел подхватить его с одной стороны, Нарцисса – с другой, и вместе они трансгрессировали в одно милое местечко, где Снегг узнал, о чём Барин беседовал с итальянцем. Джузеппо Антонио Феррари – глубоко верующий человек, католик. Благодаря своему звёздному статусу, принят папой, как родной сын. Под величайшим секретом, из первых рук, доподлинно известно, что Ящик Пандоры находится на территории Ватикана. Подробнее может знать только Папа. И заставить его говорить может человек, владеющий даром убеждения и определённым обаянием (Будогорский значительно посмотрел на Северуса: „Эликсир!“ – прочёл он в глазах друга). „До этого я бы додумался и без подсказки любезного Будогорского“. А вот мысль посетить перед поездкой в Рим Миргородского возникла лично у него. И он спровоцировал на это посещение Ростислава, обманывая себя, что Барин ему нужен не „за компанию“, а как „идейный вдохновитель“. Впрочем, Будогорский, будучи человеком открытым, не лукавил. Он искренне признавался, что привязался к Снеггу и даже скучает без него (облекая, конечно, свои признания в сардонически-юмористическую форму). Вообще-то, Северус был постоянным объектом его шуточек. В этой словесной перепалке Снегг без конца срывался. Он не мог быть одновременно милым и ироничным, как Будогорский. А тот мог. Славка вообще был очень лёгким человеком, сразу возбуждающим симпатию… как Джеймс Поттер, пожалуй. Но вот парадокс: нынешняя Лили предпочла его, неуклюжего Северуса Снегга… Ростислав передал ему от Юлии мобильный телефон и напомнил, как им пользоваться. Юлька звонила каждый день и посылала ММС-ки. Всегда в одно и то же время. А он ждал. И нервничал, когда звонок задерживался. Славка сравнивал его с какой-то „собакой Павлова“. На вопрос „Почему?“, тот лишь отшучивался: „Не бери в голову. Она тебе ещё пригодится“. Миргородский встретил их очень сердечно. Сказал, что рад образовавшемуся тандему: мол, наконец-то „Славик“ обрёл друга. И относился к Северусу с неизбывным вниманием. Но ничего существенного по поводу Ящика священник сообщить не смог. Правда, подтвердил, что Ящик Пандоры существует. Однако теперь он ценен только как историческая реликвия и реальной угрозы не представляет – поскольку вышеупомянутая любопытная дамочка выпустила все несчастья рода человеческого на землю обетованную, оставив одну лишь надежду (которая, судя по всему, там до сих пор).

Что ж, тем лучше.

В столицу солнечной Италии Северус отправился самостоятельно. Будогорский обещал ему телепортировать, а Юлька – звонить. Так что рождественские каникулы отчасти всё же состоялись. Руководствуясь тем, что информацией о злополучном Ящике располагает глава католической Церкви, можно было бы дезиллюминировать и поселиться в кабинете у Папы… И что потом? Ждать случайно оброненной фразы из уст наисвятейшего, которая бы стала неким ключом? „Боюсь, что Ящик Пандоры не самая актуальная тема для беседы с кем бы то ни было, – усмехнулся Северус. – Если только каким-то образом навести на этот разговор“… Допустим, у него был бы рисунок этого чёртова ящика… Кстати: он ведь и сам не представлял, как выглядит это вместилище неприятностей. „Ящик“ – наверняка иносказательно. Люди античности не довольствовались в изготовлении подобных вещиц нестругаными досками. Как пить дать, Пандору так и подмывало открыть этот ларчик, чтобы лишний раз прикоснуться к прекрасному… Где бы получить сведения о нём? Напрашивается один ответ: у ровесницы (-ка) Пандоры (ХА-ХА!). Кто это может быть? Как не продолжителен век волшебника, ни тысячу, ни, тем более, две, не удалось прожить ещё никому – даже Фламелю, владеющему философским камнем… Но помимо смертных есть феи, музы – которые не спешат являться к таким трудоголикам, каким являлся Снегг… Может, выдернуть Будогорского? Но что-то уж слишком тяжёлая ноша легла на плечи Ростислава: и проблемы, связанные Юлькой, и проблемы Тёмного Лорда (которые опять-таки поставлял ему Северус)… У Барина всегда была бурная личная жизнь. А есть ещё жизнь Хогвартса, его учеников… теперь вот ещё Снегговы беды. Но, если не обращаться к Славке, как договориться с Вдохновением или с одной из 9-и её сестёр? В то время, как Будогорский живописал свою удачу по поимке феи, он представлял, как Юлька, дурачась, выставляла, раздвигала и перекидывала ножки, парадируя Шерон Стоун. Так что помнил он весьма смутно содержание славкиного обращения. И всё-таки… следует вытащить из подсознания то, о чём вещал Будогорский. Сначала, вроде бы, он толковал, какая это была удача: добиться голограммы вполне материальной. Потом его осенило… И создать таковую ему помогла Вдохновение… И где же она? И как её изловить?.. Вот тут пробел. Совершеннейший. Наверно, в этот момент Юлька проделала какой-то особенно эффектный финт ногами… в его голове. Снегг-Черных потёр виски, вспоминая, что делал Барин, дабы обнаружить Вдохновение. Пошагово это выглядело так: перед началом своего эксперимента Будогорский придал герметичность кубатуре, в которой ставил опыт. Потом высветил лазерной указкой каждый кубический сантиметр помещения (указка была сделана по образу и подобию той, которой пользуются магловские ученики, но способная делать невидимое видимым – на её создание его подтолкнула мантия-невидимка Гарри). Вдохновение, особо не таясь, занимала выжидательную позицию, сидя на лабораторном столе. Там её Будогорский и увидел. Стоило ему галантно расшаркаться, как фея завела с ним непринуждённую беседу. В таком случае ничего не мешает Снеггу пойти уже проторенной дорогой. Вопрос только в том, что такого может изобрести ОН (это было обязательным условием), чтобы к нему явилась Вдохновение? Может, зрительная телепортация? Пожалуй. Но где провести опыт?.. Боже, ну какой же он болван! Ведь в кармане у него адресок одного знакомого Барина – мага средней руки. Правда, живёт он не в Риме, а в Венеции. Что ж, заодно представится возможность взглянуть на город, воспетый Будогорским и Гончаровой. Пошуровав у себя в карманах, Северус выудил бумажонку с адресом и трансгрессировал на улицу Святого Франциска к дому № 5. Через минуту Северус ощутил под ногами твёрдую почву – мало того, АСФАЛЬТИРОВАННУЮ! По его разумению, он должен был очутиться либо барахтающимся в водах венецианского канала, либо (в крайнем случае) – сидящим в одной из бесчисленных гондол города на воде. Как будет выглядеть вход в жилое помещение, он слабо представлял. Во всяком случае, не исключал возможности подплыть непосредственно к парадной на утлой лодчонке. Слава богу, всё оказалось более или менее цивилизованно. Как везде. Ещё раз сверив по бумажке адрес, Снегг поднялся на второй этаж облупившегося от влаги палаццо. Звонок. Вслед за ним послышался темпераментный итальянский говор. Дверь распахнулась. На пороге стоял колоритный мужчина: голову его венчала шапочка, подобная судейским, из-под которой буйно выбивались смоляные кудри, тёмно-вишнёвая шёлковая мантия была накинута на голое тело (и растительность на груди разве что чуть-чуть уступала волосяному покрову на голове); глаза – чёрные до синевы – смотрели настороженно.

– Good day, sir. My name is Иван Черных, – лицо итальянца ничего не выражало. – Sorry, do you speak English?

Искра понимания промелькнула в глазах его собеседника.

– O! I don’t! – отрицательно покачал он головой и жестом пригласил войти.

Северус перешагнул порог и решил внести ясность:

– Будогорский…

– А-а! Будогорский! – итальянец стукнул себя в грудь и расхохотался.

Он поманил Снегга вглубь квартиры, которая начиналась узким, извилистым коридором. Мало-помалу коридор расширился и превратился в комнату, более всего похожую на класс химии. На кафедре находилась больших размеров динамомашина, всё пространство рядом занимали колбы, пробирки, реторты. Хозяин квартиры привёл свою машину в действие, усадив гостя по одну от неё сторону, сам разместившись по другую. Северус наблюдал, как возникшее напряжение разорвалось электрическим разрядом, мелькнула молния.

– Изобретение Альбуса Дамблдора, – услыхал он уже знакомый тенорок. – Но срабатывает только тогда, когда люди обоюдно настроены на взаимопонимание.

– Никогда не слышал о подобном, – пробормотал Снегг.

– А вы думаете, как Дамблдор выучил 82 языка?.. Всё-таки человеческий потенциал ограничен.

– Да-да, – машинально согласился Северус. А сам вспомнил появление Юлии. Оно было отмечено именно такой молнией: короткой и с характерным треском.

Он часто мысленно возвращался к этому эпизоду. Для самого себя Снегг решил, что столь сильные ощущения были испытаны им в связи с тем, что Юля похожа на Лили. Но, если подумать, сходство не такое уж и очевидное. Лили отличалась большей женственностью: выше ростом, бёдра шире, грудь пышнее, ноги длиннее, движения размеренно-плавные… Юлька порывистая, тонкокостная, узенькая, как подросток. У Лили даже волосы блестящие и гладкие, как озёрная гладь, а взор – мягкий, как бы ласкающий. У Юльки же буйно вьющаяся шевелюра, а глаза – ух! – огонь, фейерверк!.. Но стоило Юле забраться с ногами в кресло, наклонить голову или обернуться, как две его любимые женщины становились неразличимы… Значит, в этом деле не обошлось без Дамблдора. Это, конечно, не новость. Но старик не оставил Юльку где-то на полдороге к его дому. Он сопроводил её до самой калитки. Недаром Юля говорила, что ни разу не усомнилась в правильности пути.

Снегг увидел перед собой пощёлкивающие пальцы.

– Эй, приятель, ты здорово отвлёкся, – прозвучал голос над ним.

Северус откашлялся.

– Извините. Наверно, нужно объяснить, кто я. Меня зовут Иван Григорьевич Черных. Можно просто Иван.

– Джакомо. Друзья зовут меня Джанни.

Они скрепили знакомство пожатием рук.

– Что Вас привело в нашу страну?

– У меня назначена аудиенция с Папой. Я, видите ли, лицо духовное…

Джакомо изучающее посмотрел Снегга.

– Что ж, если Вас рекомендовал мой друг, можете остановиться здесь, пока не решится Ваш вопрос… Моя лаборатория к Вашим услугам.

И, запахнув мантию, скрылся в недрах квартиры.

„Чокнутый профессор, – мысленно окрестил его Северус. – Мог хотя бы показать мне комнату, чтобы распаковать вещи“. По правде говоря, вещей – кроме дорожного сака – у него не было. Да и чувствовал он себя, невзирая ни на что, премного лучше, чем в замке Тёмного Лорда. Северус прошёл вдоль лабораторного стола, перебирая пробирки с наклеенными на них формулами. Одна его заинтересовала: по виду ЛЮБОВНЫЙ ЭЛИКСИР, но формула на стекле отсутствовала.

– Что скажете? – вновь возник „чокнутый“.

– Это что? – Снегг поболтал жидкостью под носом профессора.

– Прелюбопытнейшая штука, доложу я Вам. Рабочее название ЛЮБОВНЫЙ ЭЛИКСИР. Действие чрезвычайно широкого спектра. А изготовил его один из самых талантливых учёных современности.

– О ком Вы говорите? – с недоумением спросил Северус.

– О Северусе Снегге, – ответил Джакомо. – Ростислав сказал, что это творение его рук. Рук и УМА. Кстати, здесь есть и другие его изобретения…

– И зачем он создал этот… как Вы говорите… ЛЮБОВНЫЙ ЭЛИКСИР? – перебил его Снегг.