Текст книги "Реальность сердца"

Автор книги: Татьяна Апраксина

Соавторы: Анна Оуэн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 49 страниц)

– Я не поверила бы рассказавшему мне о подобном, но я видела все своими глазами и вынуждена верить. Я не все понимаю… – долгая пауза; Кларисса кусала губы. – Герцог Скоринг – весьма своеобразный человек.

– Это я заметил…

– Для него, должно быть, нестерпимым оказалось то, что существо, которому герцог доверял, и доверял, как я думаю, больше и сильнее, чем кому-то на свете, оказалось не только лжецом и кукловодом… Но и таким вот образом выставило его на посмешище, – Фиор невольно вытаращился на Клариссу, чувствуя, как глаза приобретают очертания двух новехоньких сеоринов, только что с монетного двора. – Знаете, некоторые считают, что во всем всегда виноват тот, кто пострадал. Обворованный, избитый, обманутый. Позволил – значит, сам дурак.

– Но – вот так? – Должно быть, госпожа Эйма чего-то не знала или не понимала.

– Я бы скорее думал уж, что дело тут в том, что это… незваное божество едва не получило власть над миром. И только случайно открылось, что это такое на самом деле. Он ведь не знал о проклятии.

– Да, не знал, – кивнула женщина. – Хорошо, что вы это поняли. Жаль, что вы не поняли сразу. Какая досада, что об этом вы мне не сказали ни слова!

– Я не мог. Это касается не только меня.

– Я понимаю, я не упрекаю вас, просто все могло бы случиться ина…

– Господин второй советник Алларэ к господину герцогу-регенту Алларэ! – всунулся в комнату гвардеец. – Вы готовы его принять? Фиор кивнул, слегка озадачившись формулировкой – Реми не просил визита, он интересовался лишь тем, готовы ли его принять. Должно быть, ему уже сообщили о случившемся, и сейчас не место для излишней церемонности. В первый миг регенту показалось, что его бывший герцог исполнен того злого веселья, которое Фиор помнил по прежним временам. Резкие точные движения, ясный взгляд, почти светящееся лицо в золотом ореоле коротких пышных волос. Чуть позже стало ясно, что это даже не злость, а бесстрастное напряжение перетянутой струны.

– Начнем с вас, – кивнул он Клариссе. – Расскажите, что произошло… Рассказ госпожи Эйма, так и сидевшей в кресле, несколько удивил Фиора. Очень многое, казавшееся ему важным, было изящно опущено. О проклятии и прочих сложностях речь не зашла. По словам Клариссы получалось, что герцог Скоринг явился к ней как к посреднику, попросив о встрече с регентом, а затем обсуждал с присутствующим регентом дела государственной важности. С прибытием господина Кесслера разговор был прерван – на середине, далее последовала драка, отягощенная явлением господина церемониймейстера.

– Благодарю, – короткий кивок. – Фьоре, вам есть что добавить?

– Да. Реми, я соболезную, но герцог Скоринг защищал меня. Поначалу он попытался сохранить жизнь Сорену, тем же образом, что и обездвижил меня. Я не знаю, почему оружие не подействовало, но вины Скоринга в этом нет. Это моя ошибка.

– Я все прекрасно понимаю, не утруждайтесь. Да и ошибка-то не ваша, – тряхнул челкой Реми. Регент облегченно вздохнул: неведомо, почему – но грозы не будет. – Поправляйтесь.

– Подождите, я же еще ничего не рассказал! – опешил Фиор, видя, что алларец собирается уходить.

– Полноте, я уже услышал все, что хотел, – небрежно качнул головой Реми.

– Возможно, вам будет интересно узнать, что герцог Скоринг вновь открыл проход между мирами, – громко сказала Кларисса.

– Я непременно поинтересуюсь у него подробностями.

– Это еще не все, что вам следует знать… – начал Фиор, прикидывая, как рассказать о кошмаре и остальном, потом осекся. Гроза не миновала. Она просто затаилась. Герцог Алларэ рывком сел, понимая, что встать на ноги не сможет, пригляделся к господину начальнику тайной службы – и невольно передернулся; кажется, выдал все свои чувства, потому что Реми улыбнулся – и словно лопнула каменная корка, обнажая озеро кипящей лавы. Улыбка походила на волчий оскал; Алларэ развернулся к дверям. Кларисса, побледнев, вскочила, обогнала гостя и встала в дверном проеме, вытянутой рукой упершись в косяк.

– Реми, остановитесь! Вы совершаете ошибку!

– Посторонитесь… – процедил алларец.

– Вы готовы забыть о своем долге и чести ради сведения личных счетов?! Так я скажу, что вы забыли еще и о том, что сами небезгрешны!

– О чем же вы говорите? – глава тайной службы лишь слегка замедлил шаг.

– Вы помните сестру герцога Скоринга? Вам рассказать, что с ней сталось и кто тому виной?

– Госпожа Эйма, на ваше счастье у меня нет привычки бить женщин, а обзаводиться ей уже поздно. Клариссе не стоило так говорить. Попросту нельзя было. Во время ссоры с Реми герцог Гоэллон обмолвился, что ему до крайности надоели личные счеты, ибо если принимать их во внимание, то перед Скорингом некоторые еще и окажутся виноваты.

Тогда Фиор не понял, о чем шла речь. Понял сейчас… и мгновенно осознал другое: теперь Реми точно решит, что Кесслер был убит не случайно, не потому, что другого выхода не было. Только из желания даже проиграв, дотянуться и укусить…

– Реми, я, ваш герцог, приказываю вам остановиться!

– А плевать я хотел на ваш приказ, любезный мой Фьоре, – Реми оттолкнул женщину и развернулся уже в дверях. – Я понимаю, что вы не изменник. Но вздумаете мне помешать – я велю вас арестовать. Кларисса застыла, глядя ему вслед, потом отчаянно всплеснула руками.

– Он сошел с ума. Он поедет в Шеннору и сделает то, что обещал. Фиор… – женщина подбежала к окну, глянула вниз. – С ним десятка полтора, все конные, должно быть, тайная служба. Вы можете им приказывать? «Того, кто виновен в смерти Мио, я уничтожу медленно и мучительно. Я не святой, но сотворю чудо, и этот человек умрет дважды!» – вспомнил Фиор рассказ Рене, который сам же поведал Клариссе в один из визитов. Госпожа Эйма сразу поняла, в чем дело. Регент опять оказался медлительным ничтожеством…

– Нет. Тайной службе приказывает либо глава, либо лично король с моего одобрения. Если его сейчас задержать, выйдет только бойня между моими людьми и тайной службой. Нас арестуют и мы уже ничего не сможем сделать.

– Вы правы. – Кларисса отдернула портьеру и рванула вверх створку окна. – Тьерри, поднимитесь! – и, когда гвардеец поднялся, спросила: – Куда распорядился ехать господин Алларэ? Куда он отправил курьера?

– Курьера в Шеннору, а сам велел на улицу Садовников.

– Что там находится? Лейтенант личной гвардии герцога Алларэ потеребил ус, удивленно приподнял бровь.

– Да ничего. Лавки там, пяток трактиров, один хороший только – «Бойкий кнут», – Фиор разочарованно вздохнул, но Кларисса оказалась умнее. – Почему такое странное название?

– Да там городской палач живет, лет уж сто как они там живут, над трактиром как раз.

– Благодарю, Тьерри. Позовите еще пятерых к герцогу. – приказала женщина, и, когда гвардеец вышел, развернулась к Алларэ. – Фиор, вы понимаете, что все это значит. Вы должны вмешаться!

– Разумеется.

Последние слова Клариссы были совершенно лишними. Фиор эту кашу заварил – ему и расхлебывать, стараясь сохранить и зерно, и петуха, и лисицу. Верные вассалы – и Реми, решивший послать к Противостоящему все и вся; герцог Скоринг с его проклятой заботой – и тайная служба его величества; мир и покой в королевстве – и существование всего мира… Все должно остаться целым и невредимым. «Пустяковая, в сущности, задачка…» – с горечью хохотнул герцог Алларский, регент Собраны, старший брат короля. Вошли гвардейцы. Женщина тихонько вздохнула, потом провела ладонью по лицу – и словно тщательно умылась ледяной водой. Блестящие глаза, твердый уверенный взгляд, и очаровательная улыбка на полураскрытых губах.

– Тьерри, друг мой! – Гвардеец немедленно схватился за усы. – Вы ведь любите выпить хорошего вина? Я хочу, чтобы вы немедленно отправились на улицу Садовников и от души выпили в каком-нибудь трактире… подальше от улицы Садовников. Лучше в Левобережье. В обществе мэтра городского палача. И не жалейте вина на его долю.

– Постарайтесь, чтобы вас можно было найти, но искать пришлось долго, – добавил герцог Алларэ. – Чем дольше, тем лучше. Тьерри усмехнулся, лихо притопнул – звякнули шпоры, и с поклоном вышел вон. Весьма быстро. Уговаривать алларца выпить – только даром время тратить…

– Это еще не все, Кларисса… – женщину, стоявшую рядом, ему было мучительно жаль – вторые сутки без сна и паутина чужой игры, приносившей потерю за потерей, но молчать было нельзя. Госпожа Эйма внимательно выслушала весь рассказ о жертвоприношениях «заветников» и королевской крови, о нападении чужого божества и кошмарном сне. – …и я не знаю, не случилось ли то, чего опасался герцог Скоринг.

– Ответить мог бы только он или Эйк, – Кларисса сжала виски ладонями. – Но оба арестованы, как же все это прекратить? В Шеннору вас не пустят, верно?

– Реми наверняка предупредил коменданта на мой счет. И, Кларисса, я не знаю, насколько можно доверять мне. Возможно, я действую не по своей воле, возможно, и Реми тоже. Как-то он на редкость своевременно…

– Не валяйте дурака! – Женщина обожгла его взглядом не менее злым, чем недавно глава тайной службы. – Подумайте лучше, как не пустить Реми в Шеннору. Вы же понимаете, зачем ему палач и что он потом сделает с собой!

– Его нельзя не пустить в крепость. Только задержать силой. Но такой ценой спасать герцога Скоринга я не готов, простите. Я немедленно пошлю гвардейца с письмом к королю, но на ответ понадобятся часы, если не сутки. Однако без ответа… простите, Кларисса, но в отсутствие короля в столице я не подниму род Алларэ против тайной службы.

– Сумейте задержать Реми хотя бы на… – госпожа Эйма ненадолго задумалась. – Шесть часов. Я вернусь с мэтром Тейном и его наемными бойцами. Вы получите ответы на все вопросы и людей, которые не служат вашему роду.

– Вы просто чудо, – с облегчением выдохнул Фиор, ожидавший возмущения и упреков. До этого дня Фиору казалось, что он прекрасно умеет ждать. Время было водой, оно плавно лилось из одной чаши клепсидры в другую, время было ветерком, пролетавшим мимо. Сейчас оно стало раскаленным песком, впивавшимся в лицо, углями на ладонях и острыми кинжалами, полосовавшими спину. Гвардейцы во главе с Тьерри уехали, уехала и Кларисса, на смену им явился писарь, записавший краткое послание Элграсу, а за ним – мэтр Беранже. Герцог Алларэ обрадовался ворчливому медику, словно ребенок подарку: час, прошедший за обработкой раны и нудным брюзжанием эллонца, пролетел достаточно быстро. Первый из шести. В начале второго явился господин казначей Аэллас.

– Я рад, что вы в сознании, мой герцог, – сказал он после короткого приветствия. Судя по пропыленному дорожному платью и серым разводам на лице, Гильом ехал верхом много часов подряд, и даже не стал тратить время на умывание.

– Король послал меня как своего полномочного представителя. Объясните мне, что здесь происходит.

– Его величество не передал для меня письмо? – ну почему, почему брат решил остаться в поместье?!

– Он просил передать кое-что на словах. Но сначала расскажите мне все по порядку, – мягко попросил Аэллас, и Фиор понял, что спорить с королевским посланником не стоит. Тем более, что в левой руке он держал золотой скипетр. – Я должен объясниться. Вчера почти в полночь в Энор явился господин старший церемониймейстер. Король выслушал его доклад, после чего отправил меня сюда.

– Он хоть жив, Кертор-то? – уныло спросил Фиор.

– Жив, хотя и пребывает в невероятно расстроенных чувствах, – Гильом слегка улыбнулся и сел. Кресло жалобно скрипнуло. – Его величество не слишком высоко оценил рвение господина Кертора.

Еще один рассказ. Аэллас слушал молча, только иногда изумленно качал головой, а порой и щурился – там, где Фиору приходилось пропускать слишком многое. Широкие ладони спокойно лежали поверх скипетра короля Аллиона, походившего на меч с навершием из огромного сапфира.

– Что ж, мне многое стало ясно. Даже предназначенное вам королевское слово. Его величество просит вас простить его, но ему кажется, что в подобных обстоятельствах вам лучше держаться подальше друг от друга. – Опять промашка! Элграс оказался предусмотрительнее, вспомнил об опасности, которую все жертвы проклятья могут представлять друг для друга… – Я разыщу Реми и передам ему приказ явиться к королю незамедлительно. Думаю, разумным будет препроводить его к его величеству. Я отправлю к вам гонца с докладом, ждите. Ждать. Вновь ждать. Минуты никак не хотели складываться в часы. Тревога подступала к горлу тошнотой, и от нее не избавляло ни разбавленное красное вино, ни настой из крапивы и душицы, которым пичкал Фиора мэтр Беранже. Посланный Тьерри гвардеец доложил, что палач согласился выпить вина с незнакомцем; другой – что Реми вообще посреди дороги к улице Садовников вдруг вернулся в особняк герцогов Алларэ, где ныне и пребывает. Последнее известие обрадовало: чем дальше от Шенноры, тем лучше; но и смутило. Что еще выдумает дражайший двоюродный брат?

Проведя около полутора часов дома, Реми отправился зачем-то к Гоэллонам. Тем временем его люди разыскали палача и переодетым гвардейцам Алларэ пришлось прекратить дружескую попойку в приятной компании. На середине четвертого часа вернулся Гильом Аэллас, красный от возмущения и вращавший скипетр в руке, словно меч – только воздух свистел.

– Господин Алларэ позволяет себе больше, чем дозволено и безумцу, которым он, несомненно, является, – процедил с порога казначей.

– Что еще случилось?

– В ответ на переданный мной приказ короля он сказал то, что я не буду повторять ни вам, ни его величеству. Смысл вы себе можете представить сами. У меня возникло желание выполнить королевский приказ силой, но к несчастью господин Алларэ был окружен достаточным числом сопровождавших. В их числе обнаружились господа Эвье и Кадоль, – столь рассерженного Аэлласа Фиор видел впервые в жизни; и впрямь можно было догадаться, что там сказал Реми. – После того я отправился в Шеннору, желая опередить господина Алларэ, однако ж, комендант крепости ответил мне, что мой приказ противоречит полученному им ранее приказу, а в подобной ситуации он будет подчиняться лишь главе тайной службы, верховному судье или лично королю, как велит ему устав крепости. Я предупредил его, что после подобного неблагоразумия устав ему ничего не будет велеть, но господин Геон сказал… – Гильом нахмурился и еще раз крутанул скипетр. – Что горшком по голове, что головой о горшок, а все едино ему быть под судом, так хоть не на виселице, а для этого он будет соблюдать устав до последней точки.

– Отвратительно… – вздохнул Фиор.

– Добавлю, что господина Алларэ с тремя сопровождающими комендант Геон в крепость пропустил.

Возвращение к жизни оказалось делом на редкость неприятным. Саннио понял, что он все-таки уцелел, когда еще до осознания «я есть», пришла головная боль, и была она королевой всех испытанных им мигреней. Под хрустально звенящим черепом бурлил крутой обжигающий кипяток, цветной и едкий… Чьи-то руки безжалостно растирали ему уши. Саннио подумал, что неплохо бы укусить обидчика за палец, распахнул глаза и увидел над собой господина Далорна, весьма сконфуженного и вполне живого, не то что в последнюю встречу. Чуть выше было небо – серебристо сияющее, яркое, и ясно было, что время близится к полудню.

– Вы совсем смерти моей хотите? – поинтересовался Саннио, когда ладонь задела по виску; заодно и прочувствовал, что там растеклась опухоль едва ли не до края челюсти. – Одного раза мало?

– Простите, Алессандр, – негромко сказал Эмиль. – В тот раз я не отвечал за себя. Это, конечно, не оправдание…

– Какой демон в вас вселился?

– В него не демон вселился, а кое-что похуже и покрупнее, – звонкий голос юной ябеды молодой человек узнал сразу.

– Вы тут семьей?..

– Примерно, – алларец слегка покраснел. – Еще раз прошу меня простить.

– Прощу, – пообещал Саннио, – если уши оставите в покое.

– Не притворяйтесь, любезнейший, что у вас болит голова. Оба не притворяйтесь! Пустота болеть не может, это доподлинно известный любому медику факт.

– Дядя?.. – опешивший наследник рывком сел и тут же зажмурился – по глазам словно хлестнули умелой рукой. – Вы-то что здесь делаете?

– Этот юный бездельник еще и имеет наглость спрашивать меня, что я здесь делаю, – пожаловался кому-то герцог Гоэллон. – Вопрос ваш, драгоценнейший мой Саннио, неуместен и неприличен до крайней степени. У меня есть все основания находиться здесь, а вот у вас?

– У нас – тоже!

– Да, мне их уже неоднократно изложили, и большей ерунды мне выслушивать не доводилось за всю жизнь, милейший мой племянник! – дядя подошел, присел рядом прямо на землю, потом потрепал Саннио по волосам. – Ладно, не пугайтесь, я не буду вас наказывать, хотя вы заслужили хорошую трепку… Все вы.

– Меня попрошу из этого списка исключить! – опять Керо. Надо понимать, со времени замужества северянка прибавила и во вредности, и в смелости. Раньше она с герцогом Гоэллоном не спорила, а только внимала с обожанием.

– Вас, Керо, нужно попросту выпороть, но это сделает ваш супруг и несколько позже, – усмехнулся дядя. – Радуйтесь, что все вышло именно так. Справа послышалось возмущенное кошачье фырканье, потом звяканье посуды. Саннио огляделся, с трудом поворачивая голову. Вся компания в сборе – и даже дополнение в лице Эмиля с супругой и дражайшего предмета поисков. Племянник с удовольствием нырнул под руку, положенную на плечо, прижался щекой к груди. Так даже голова болела меньше, а, главное, замолкла тревога, что уже давным-давно пищала в душе противным крысиным голоском: «Не успеешь, не найдешь, не встретишь…»

– Как мы вас не нашли? И откуда здесь Керо?

– Вот уж не знаю, я не слишком скрывался, – усмехнулся дядя. – Я решил осмотреть Храм перед тем, как приступать к делу – ну а тут обнаружилось, что в нем творится весьма примечательное событие. Сражение госпожи Далорн ди Къела с весьма ужасного вида грозным чудовищем. Увы, я успел только к его окончанию, а жаль. Подобная баталия достойна пера лучших поэтов, а придется ее записывать со слов Керо.

– Вам бы все издеваться! – Керо вынырнула из-за палатки и сурово уставилась на герцога Гоэллона. Руки уперты в пояс мужского костюма, глаза горят пламенным возмущением.

– Я нисколько не издеваюсь, почтенная дама, – герцог, кажется, смеялся. – Ваш подвиг еще запишут в Книгу Сотворивших, так что живите отныне осторожно, ведь каждое ваше деяние будут заучивать наизусть потомки.

– Да что, собственно, произошло?! – Саннио ничего не понимал.

Когда ему рассказали, он поверил лишь потому, что половину рассказчиков очень хорошо знал лично, а не доверять второй тоже оснований не было, хотя история – несколько историй – звучали почище любого завирального вымысла бродячих жогларов. Керо, которой пришло в голову помолиться в Храме прямо в ночи, точнее, на рассвете, натолкнулась на Эмиля, валявшегося без сознания, и такими добрыми словами высказалась в адрес его обидчика, что обидчик немедленно явился к ней. Видимо, просить прощения, ну а, может, требовать забрать свои слова обратно. Северянка, доселе не блиставшая на поприще фехтовальщицы, при помощи тут же найденной шпаги, убедительно объяснила «грозному чудовищу», что извинений оно не дождется, причем не дождется совсем и категорически… Эмиль, который вообще с трудом помнил, как очутился в Храме, ибо еще до границы Церковных земель его посетило весьма странное ощущение, что он принадлежит не себе, а некой неведомой и решительно непреодолимой силе, оказывается, хотел похитить Саннио, дабы принести его в жертву той самой неведомой силе. Правда, то ли сам он, то ли та сила ошиблись, и поначалу Альдинга приняли за потребную жертву – но тут сам господин Гоэллон явился во всей красе и, разумеется, был схвачен и потащен вглубь. Валяться же в пещере господину Далорну пришлось трудами брата Жана, который воспротивился подобному исходу дела, и, увидев перед собой явного одержимого, произнес молитву, изгоняющую бесов и демонов. Результаты его удивили еще больше, чем прошлый конфуз с маленьким чудом, ибо нигде, ни в одной книге, ни в одном свитке, не говорилось о том, что изгнание может сопровождаться сиянием, шумом, неведомо чьими стонами и прочими душераздирающими последствиями – по книгам-то оно как-то тише выходило… Обнаружив, что сам едва стоит на ногах, а перед ним – три бессознательных тела, брат Жан несколько огорчился. Потом он не без усилий привел в чувство Альдинга, который опознал Эмиля и засвидетельствовал, что вплоть до сего дня господин Далорн считался вполне порядочным человеком, не склонным к подобным безобразиям. Однако ж, добропорядочного алларца пришлось временно оставить в Храме, потому что двое побитых им еле-еле дотащили третьего наружу, и уже двинулись обратно с подмогой, вот только пока они собирались вернуться в Храм – уже в третий раз за одну ночь – у входа обнаружились двое вооруженных господ, которые при упоминании фамилии господина Далорна сильно озадачились и немножко рассердились, отчего-то решив, что монах, Ханна и Араон намереваются причинить вред госпоже Далорн, их нанимательнице. Надо понимать, помянули Эмиля не слишком лестным образом. Пока брат Жан и Ханна наперебой объясняли, что не собираются делать ничего подобного, а о госпоже Керо и слыхом не слыхали, зато вот господина Эмиля неплохо было бы вынести наружу, а то зачем же ему валяться в Храме, неровен час, кто приберет, навстречу им вышли искомые – причем, в составе троих, ибо и герцог Гоэллон шествовал там же, волоча на плече Далорна и отчаянно браня его супругу в выражениях, далеких от приличий. К глубокому возмущению Керо ее наемная охрана не вступилась за ее честь, а присоединилась к ругани – зато теперь северянка с наивным детским удовольствием поминутно поминала змея морского, который обязан был сделать со всем, что голубоглазой победительнице чудовищ было не по сердцу, что-то непотребное. На вдохновенном «Морского змея в эту чашку!», который посвящался слишком горячему чаю и опрометчивости Керо, отхлебнувшей большой глоток, расхохотались все, включая Альдинга. Тут-то Саннио и разглядел двух ее спутников, доселе скромно сидевших у самого края лагеря. Наемники попадали с бревна от смеха. Отсмеявшись, Саннио огорченно вздохнул: он пропустил невероятное количество увлекательнейших событий. Винить за это стоило алларца, но он и так имел вид побитой собаки, а грозные взгляды, которые бросала на него супруга, предвещали, что это только начало. Надо понимать, Керо, победившая чудовище, не считала силу достаточно непреодолимой для того, чтобы сбегать от любимой жены и стучать по головам чужих наследников.

– Кто это был, в Храме? – тихо спросил Алессандр у дяди. – Один из тех двоих богов?

– Да, проницательный мой, один из тех, – герцог вздохнул, прикусил губу и покачал головой. – На счастье этой воительницы, не тот, что зовется Противостоящим, иначе уж не знаю, что бы я с ней сделал.

– Почему?

– Понимаете ли, Саннио, с данным существом я рассчитывал побеседовать самолично, – судя по выражению глаз, дядя не шутил и не издевался. – И если бы Керо этой беседе воспрепятствовала, слишком уж многое бы пошло к полюбившимся ей змеям морским. Ни много ни мало – все, что я задумал осуществить.

– Я ничего не понимаю…

– Вы на ноги подняться способны? Способны, как я погляжу, так поднимайтесь, прогуляемся. Голова кружилась, а ноги казались ватными, пришлось повиснуть на руке у герцога – и это нисколько не огорчало, потому что у Саннио были только два желания: вцепиться в дражайшего родственника покрепче и не отпускать, чтобы опять куда не делся, и устоять на своих двоих, а не плюхнуться на землю. Третье – желание разгадать тайну тайн – по сравнению с первыми двумя казалось не слишком значительным. Отойдя шагов на пятьдесят, герцог Гоэллон бросил на землю плащ, который нес на сгибе руки, сел и похлопал по свободному месту рядом с собой.

– Конечно же, мне стоило рассказать вам все раньше и целиком, тогда бы ваша доблестная компания не свалилась на меня так неожиданно. Не оправдывайтесь, я знаю, каким ветром вас всех сюда принесло, и для меня это достаточное основание, чтобы не выгнать и вас, и прочих в столицу немедленно, – дядя смотрел вдаль и улыбался, как всегда при серьезных разговорах. Ветер раскидывал волосы по плечам, и герцог то и дело заправлял за ухо прядь. Беспокойное, слишком частое движение… – Я нашел способ избавить вас всех от проклятия. Он, собственно, всегда существовал, да только казался мне иносказанием или чем-то таким, невозможным…

– Опять вы говорите загадками?! – Саннио обиженно ковырнул подсохшую ссадину на виске, по щеке потекла теплая струйка. Господин и герцог аж зашипел, как раскаленный противень, на который брызнули водой.

– Приложите рукав к ране, немедленно! Где медальон Реми?

– У Альдинга…

– Ох, юные бестолочи!

– Да в чем дело? – всей царапины-то с ноготь, не больше, и то ее уже промыли. Дядя молча подал лист подорожника, уже размятый в пальцах, и уставился на молодого человека, как на преступника. – Вы мне хоть что-нибудь объясните?!

– Вы на меня покричите, покричите еще, – недобрым голосом посоветовал герцог Гоэллон. – Будьте так любезны до вечера не ковырять свои раны и не разбивать коленок, в общем, обойдитесь без кровопролития. Так вот, сегодня же со всей этой отвратительной историей будет покончено. Если, конечно, не случится еще какого-то сюрприза, но я надеюсь, что Керо с ее выходкой исчерпала все случайности до предела и с лихвой.

– За что вы на нее так сердитесь?

– Я? Помилуйте, Саннио, я ей невероятно признателен, но если б вы знали, насколько мы были близки к неудаче… – дядя вздохнул. – Способ мой, понимаете ли, прост и очевиден, и известен каждому доброму омнианцу со младых ногтей…

– Как это?

– Книга Сущего, глава вторая, стих восьмой. Память у вас хорошая, ну?

– «Противостоящий же – Враг от века, Враг грозный и гибелью грозящий, и повергшему его в мощи его дано будет право просить у Сотворивших любую награду, ибо свершится тогда торжество великое и будет мир избавлен от пагубы…» – прочитал наизусть Саннио. – Но это же невозможно!

– Так-так-так… не далее, чем час назад вы не слишком-то спорили с тем, что возможно совершенное Керо, – расхохотался герцог. – Уж не думаете ли вы, что сделанное ей – не по силам мне?

– Я, наверное, никогда не привыкну к тому, что можно – вот так вот, запросто… Это же боги, – наследник развел руками, потом показал пальцем на махину Храма. – Вот такая сила, понимаете? А мы?

– А мы – люди, – резко сказал дядя. – Кстати, не заблуждайтесь на счет этого выдающегося порождения невиданной силы, это не Сотворившие его возвели, а как раз мой будущий собеседник, когда покидал наш мир. Это такой памятник трусости и предательству. Только при служителях Церкви об этом не упоминайте, не поймут.

– Вы меня с ума сведете. Вы столько всего знаете – и молчите!

– Знать – долг нашего рода перед этим миром, Саннио. Хранить то, о чем забыли другие. Знать и молчать, вы поймете, почему, когда прочитаете хотя бы часть книг, которые хранятся в замке Грив. Впрочем, вы можете решить иначе – ваше право, но не раньше, чем станете герцогом.

– Надеюсь, это случится нескоро.

– Вот сегодня же вечером и узнаем, – дядя похлопал Саннио по плечу. – Не вешайте нос, драгоценнейший мой. Скорбеть стоило бы, явись к Керо другое божество и вздумай она произнести над тем, что от него осталось, какую-нибудь просьбу.

– Вы хотите просить о снятии проклятия? Неужели иначе никак?

– Иначе – никак, – отрезал герцог. – Боги не могут нарушать свои собственные законы. Ни одно, ни другое слово нельзя отменить. Пойдемте назад, вам нужно отдохнуть, вы мне еще понадобитесь.

– Правда?

– Разумеется. Если уж от вас никуда не денешься…

На обратном пути Саннио повнимательнее присмотрелся ко всей компании. Альдинг и Андреас тихо беседовали в сторонке, Ханна хлопотала над костром, брат Жан дремал, пригревшись под теплом, которое щедрыми потоками лилось с неба. Эмиль хлопотал вокруг супруги, которая до того скакала резвой козочкой, а теперь сидела бледная и несчастная, двое охранников неловко топтались позади него.

Невероятно мирное, обыденное зрелище – путники на привале, и погода тихая, почти летняя, и вообще все как-то подозрительно ладно, словно перед грозой. А гроза начнется скоро, слишком скоро, и от этого предчувствия тошно на душе…

– Эмиль, забирайте свою супругу и отправляйтесь в гостиницу, – велел герцог.

– Не выпускайте ее из постели до утра.

– Я не хочу… – вяло запротестовала Керо.

– Милая моя, ваши желания никого не интересуют. Вы уже проявили всю возможную в вашем положении неосмотрительность. Радуйтесь, что здоровья у вас – на двух молодых кобылок, но перестаньте испытывать судьбу… Керо с супругом и охраной удалились, Саннио прикорнул подле палатки – внутрь лезть не хотелось, уж больно тепло и свежо было снаружи. Через пару часов его разбудил Альдинг.

– Господин герцог зовет, пойдем, – молодой человек смерил его взглядом. Строгое сосредоточенное лицо, непроницаемая маска. От этого стало еще паршивее, чем раньше. Гагатовые, застывшие глаза смотрели не на приятеля, внутрь себя, словно искали что-то важное – и не могли найти. – Возьми арбалет… Дядю Саннио даже не сразу узнал – глухой шлем закрывал лицо, из-под плаща и котты проблескивала кольчуга. На поясе меч в старинных ножнах, какие племянник видел только на гобеленах, да и сам герцог Эллонский словно сошел с тех гобеленов – статный рыцарь древних времен, грозный и властный.

Паломники жидкой струйкой тянулись из ворот. Шедшую навстречу компанию никто, кажется, не замечал и с трех шагов. Саннио смотрел на тихих, просветленных людей и гадал, что им открылось там, наверху. Может быть, и вправду где-то там, в самом конце каменного лабиринта есть нечто большее, чем бесконечные пустые коридоры, пещеры с ручейками и темнота? Странное дело, в церкви он не раз чувствовал, что его слышат, что где-то выше, но совсем близко, только потянись, есть Сотворившие. Тепло, ощущение мимолетного, но ласкового взгляда, внимания и даже поддержки – но Нерукотворный Храм, верховная святыня для омнианцев и ноэллианцев, казался средоточием глухой равнодушной пустоты. Никого здесь не было, ни Сотворивших, ни Противостоящего, только тишина, которую не разбивали и звуки шагов. Все семеро шли молча, держались поближе друг к другу. Кажется, Храм угнетал и брата Жана. Дорога казалась бесконечной. Чувство времени, так редко подводившее Саннио, здесь отказало начисто, и досадным казалось, что нельзя взять с собой огандские механические часы, пусть они и здоровенные, и нести их неудобно. Потом он подумал, что именно такой жизни для всех хотел герцог Скоринг, и передернулся. Всего-то не самое главное из чудес, а уже неприятно. Может быть, мастера придумают не слишком большие часы? Впрочем, об этом уже нет смысла думать – божество бывшего регента приказало долго жить трудами Керо. Интересно было бы взглянуть на герцога, который об этом узнает…