Текст книги "Реальность сердца"

Автор книги: Татьяна Апраксина

Соавторы: Анна Оуэн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 49 страниц)

– Регина? – Эмиль улыбнулся, потом почтительно склонил голову. – Я принял вас за юношу, простите мою нелюбезность. Подобное заявление должно было осчастливить девицу, которая даже камизолу шнуровала так плотно, что грудь казалась плоской, как у мальчика. Не осчастливило.

– Убирайтесь отсюда, господин Далорн! – посоветовала девица Регина, наследница неведомого мерского рода.

– С какой стати?

– Это не ваше место.

– Довольно, юная дева. Ваша дерзость мне надоела, – Эмиль поднялся на ноги. – Даю вам минуту на извинения и уход отсюда. Через минуту я возьмусь не за рапиру, но за ремень, – прибавил он, заметив, как скандальная девица тянет из ножен свой раритет.

– Да неужели?! – воскликнула Регина. – Посмотрим…

– Позвольте, ваше величество?

– Я тебе это величие сейчас на уши надену! – возмутился брат.

Араон улыбнулся, прикрыл голову ладонями и сделал вид, что сейчас поклонится.

Элграс зашипел. Бывший король подошел к королю нынешнему, который сидел в кресле у стола. Ноги на столе, юноша свесился с поручня и лениво ковыряет пальцем пол – это ж надо так извернуться, а ему, кажется, удобно…

– Ты все-таки во дворце, а не в монастыре, – напомнил Араон. – Нравится тебе это или нет, но таков обычай.

– Не нравится, – младший дотянулся до уроненного золотого кольца от игрушки.

– И я все прекрасно понимаю, но мне кажется, что будь у нас во дворце поменьше поклонов и побольше смелости…

Араон его прекрасно понял. Будь поменьше поклонов, будь у короля Собраны чуть меньше власти – или у подданных решимости, то Элграсу сейчас не приходилось бы смотреть на карту, попросту не понимая, что же такое досталось в наследство. Север, покорившийся лишь воле герцога Гоэллона и требованиям своих законных правителей. Запад, не то искренне пленившийся ересью, не то таким образом восставший против короля. Оставшиеся без управления Старшими Родами Брулен, Мера, Къела, Агайрэ – а еще можно добавить и Скору, ибо герцог Скорийский сбежал, растворился в воздухе, и не объявлялся с вечера накануне свержения Араона. И началось все с покойного отца, которому никто не посмел возразить так, как надо. Юноша присел на стул, стоявший напротив широкого стола из резного темного дерева; перламутровая инкрустация на панели изображала что-то невнятное. То ли снежное утро в столице, то ли вечер на море. Поди догадайся… Зато вполне ясным был узор на подошвах сапог его величества: сперва прошелся по глине (это за воротами Тиаринской обители), а потом – по тысячелистнику, это уже в открытом переходе между серединой дворца и левым крылом. По необжитым покоям его величества гулял холодный влажный ветер: где-то забыли закрыть окно. Темные, винного оттенка занавеси с золотыми кистями, тот же мрачновато-торжественный цвет в драпировках и обивках. Высокие, в полтора человеческих роста зеркала в простенках не могли зрительно расширить кабинет. Уловка не удалась; вместо того казалось, что между предметами мебели притаились одинаковые фигуры: высокого юноши в бело-золотом платье, и второго, пониже, в светло-сером. Много-много королей и принцев… Единственный настоящий в невероятной позе устроился в кресле за столом. Думал. Широкие светлые брови сошлись, разделенные лишь глубокой морщинкой. Король Элграс I был чем-то глубоко недоволен. Серьезное размышление делало его старше, чем на самом деле. Бывший король явился к брату вовсе не для того, чтобы уныло обругать предыдущее поколение: толку-то! Его занимало совсем другое: то, что творилось сейчас. Почти излечившись от старых страхов, юноша решил, что с их источником – подозрительностью – расставаться не хочет. Если уж ты живешь в комнате, полной змей, то нужно выучиться ловить их, а не убеждать себя, что нет никаких змей вовсе. И змеи немедленно нашлись, прямо в день отъезда из Тиаринской обители. Не пришлось даже стараться, приглядываться и лезть под кровать. Змея оказалась гремучая, не заметить ее было бы сложно.

– Напрасно ты так обошелся с герцогом Гоэллоном, – еще по дороге сказал Араон, когда брат рассказал ему о короткой беседе во дворе; сам юноша в это время дожидался, пока его пригласят спуститься.

– Не напрасно, – качнул головой Элграс. – Я не могу доверять ему, пока не выясню, что все это значило. Для чего нужно было так обходиться с тобой… и что происходит сейчас. Оно ведь не кончилось, братец, это же видно!

– Видно. Что-то происходит.

– Не что-то, а заговор! – фыркнул тогда брат, отворачиваясь к окошку. За тонким мутноватым стеклом быстро мелькали высокие вязы, росшие вдоль тракта. – И то, что он не против меня, а, кажется, в пользу, меня ничуть не радует!.. Теперь Араон убедился в том, что Элграс совершенно прав. Должно быть, ему помогло обучение, полученное у Блюдущих Чистоту – брат Жан тоже с полувзгляда понимал, что от него что-то скрывают, угадывал мысли и настроения. Но не нужно было быть монахом или учеником ордена, чтобы по лицам придворных понять, что надвигается буря. Точнее уж, по лицам некоторых придворных. По взглядам, которые они бросали друг на друга, по тревожным отблескам в глазах, по излишнему вниманию, который каждый уделял словам и жестам друг друга. В большой королевский совет, на заседание которого прямо с дороги угодил Араон, вошли некоторые члены «малого», заседавшего в особняке прежнего герцога Алларэ. Не хватало двоих капитанов гвардии герцога Гоэллона – Эвье и Кадоля, покойного Рене Алларэ и двоих несовершеннолетних, Алессандра Гоэллона и Сорена Кесслера. Господин Кертор, старший церемониймейстер, господин Аэллас – казначей, герцог Алларэ – регент, господин Алларэ – глава тайной службы; кресло маршала Агро пустовало – он отбыл на запад со святым походом; остальные посты, и привлекательные, и не очень, были распределены между теми, кто вовремя поддержал Реми Алларэ. Рано или поздно агайрцы и северяне потребуют для себя большего. Элграс потребовал от брата, чтобы тот явился на заседание, причем вошел чуть позже, когда все уже усядутся. После нескольких седмиц жизни в монастыре Араон ради младшего готов был и в костер, и в прорубь сигануть… но вот так?.. Пришлось же – и наряжаться, и входить, коротким кивком отвечая вставшим благородным господам: королем-то Араон быть перестал, после отречения, а вот принцем династии Сеорнов – пока еще нет. Обнаружив, какое место ему предназначено, юноша едва не сделал шаг назад, за порог: рядом с королем, по левую руку. Напротив регента. Место первого советника. Непонятно, для чего Элграс начал заседание с ощутимой оплеухи членам совета, но пришлось подчиниться воле короля и с деланным спокойствием занять отведенное ему место. Элграс же внимательно озирал подданных, вглядываясь в каждое лицо по очереди. То ли господин старший церемониймейстер и впрямь был глуп, то ли решил подыграть королю, но только он и задал вопрос:

– Ваше величество, не соблаговолите ли объяснить – его высочество Араон тоже будет заседать в совете?

– Мне нравится… – Элграс тоже умел быть гремучей змеей, – быть окруженным братьями, господин Кертор. Вас это беспокоит?

– Простите, ваше величество, я только полюбопытствовал…

– Так не любопытствуйте больше, – милостиво кивнул король. Араон тоже смотрел на лица. Жаль, что не было герцога Гоэллона (еще больше жаль, что Элграс усадил брата на его место). Его отчаянно не хватало, чтобы из кусочков разноцветных стекол сложился, наконец, витраж. Вот господин Кертор, глядящий на бывшего короля так, что – еще немного, и быть дуэли, кажется. Уж больно старший церемониймейстер оскорблен тем, что Араон вообще жив. Бедняга… Вот господин Аэллас, который в плечах – пошире, чем стол. Он ничем не оскорблен, он глубоко озабочен казной, ее делами, указами, которые должен подписать король, и, – Фиор уже рассказал про черную тетрадь герцога Скоринга – расшифровкой тайных записей. Господину Гильому Аэлласу можно позавидовать: он при достойном деле и совесть его чиста. Вот Реми Алларэ. Этот ничем не оскорблен, ничем не озабочен, просто не выспался и теперь мечтает только об одном: не заснуть прямо на королевском совете. Даже через стол можно разобрать, как от бывшего герцога Алларского пахнет вином и перечной мятой. Значит, сутки, а то и двое, без передышки разбирался с делами своего ведомства, – то есть, ревностно исполнял долг, – а потом хлебал любимую ядовитую смесь. Надо ему посоветовать добавлять туда имбирь… Если же приглядеться чуть внимательнее – украдкой, пока господин Алларэ отворачивается, тихо зевает и встряхивает головой, – то темной тревоги в глазах наберется на троих. Не от нее ли бывший герцог проводит сутки напролет в неприметном здании напротив королевского архива? А вот – нынешний герцог Алларский, любимый брат Фиор. Который и не выспался, и озабочен, и… уж больно сильно он переживает, и еще сильнее старается это скрыть. Похож на влюбленного, только, если он и влюблен, дело вовсе не в том.

Если, конечно, не предполагать, что брат Фиор вдруг влюбился в герцога Гоэллона, которого ему слишком явно не хватает. Поднимая усталые глаза, он хочет увидеть напротив отнюдь не Араона. Если же вспомнить, какое лицо сделалось у племянника герцога Гоэллона, когда старший родич заявил, что хочет уехать… …то вывод очевиден: достойный потомок короля Лаэрта вовсе не считает, что одержал победу. Он опять что-то затевает, и в это не посвящены ни Реми, ни Фиор, ни все прочие. Включая единственного племянника.

– Это не заговор, – сказал Араон. – Сговариваются числом от двух. Вот топятся в одиночку…

– Наверное, – Элграс потянулся и достал все-таки из-под кресла шарик от золотой погремушки, подкинул, поймал. – Арестовать его, что ли?

– За что?

– Не «за что». Зачем. Чтобы мне уже хоть кто-нибудь все честно и прямо рассказал. Король я или не король? – грустно улыбнулся Элграс. – Прихоть у меня такая королевская: понять, наконец, зачем все это было. Если уж твой регент так надежно пропал… а мой сам ничего не знает.

– Я бы не стал ему мешать… – Идея ареста близкого родственника Араону не понравилась.

– Может быть, ты еще и знаешь, в чем именно мешать? – юноша-король стащил ноги со стола, встал. – Если бы я год назад знал, что тобой прикрывают меня – я бы ему очень даже помешал! Потому что мне такого не нужно!

– Что, был другой выход? – удивился брат.

– Выход есть всегда! – отрезал Элграс. – Вопрос только, искать его или вцепиться в первое попавшееся решение. Вот и сейчас… Ну почему мне кажется, что опять та же игра? Опять сплошная польза, мне, например – без моего ведома? – высокий подросток запустил руки в волосы, досадливо тряхнул головой. – Может, я уже с ума сошел?

– Ни с чего ты не сошел, – нахмурился Араон. – Ты прав, так оно и есть. Только арестовывать – это уже слишком.

– Да я пошутил. А вот побеседовать…

– Прикажи ему явиться во дворец и побеседуй, – подсказал старший.

– Можно и так… – на физиономии короля появилось прекрасно знакомое Араону разбойничье выражение. – А можно – и не так! Братец, не в службу, а в дружбу – позови-ка мне Фиора. Только тихо, чтоб никто не заметил… Араон знал, где искать герцога Алларэ, которого еще никто не привык называть герцогом-регентом (этот титул, кажется, навеки остался за скорийцем), и знал, что слов: «Элграс хочет тебя видеть!» вполне достаточно для того, чтобы королевский первенец отложил перо и поднялся.

– Только тайно, – предупредил подкидыш, которого двое родных детей короля Ивеллиона упрямо называли братом.

– Мальчишки, – вздохнул Фиор. – Какие здесь могут быть тайны? Нас, идущих открыто, увидят человек пятьдесят, но внимание не обратит никто. Регент и принц идут по своей надобности. Если мы наденем плащи, накинем капюшоны и будем красться вдоль стены, нас остановит первый же гвардеец. И расскажет об этом остальным. А те – фрейлинам, слугам, камердинерам, горничным…

– Значит, пойдем по своей надобности, – согласился Араон. Брат все-таки еще в чем-то сущее дитя; да и Араон не лучше, вот же, повелся на шутку. Хорошо, что есть Фиор, здравомыслящий и серьезный. Король Элграс мог бы стать звездой огандского театра. Ему не понадобились бы ни грим, ни маски – хватало жеста, позы, тона голоса, выражения лица. Сейчас герцогу Алларэ пришлось наблюдать Юного Самодура; несколько неожиданно после прежнего Наивного Брата.

– Господин герцог Алларэ, – гаденько протянул король, явно подражая покойному отцу; Араон передернулся. – Извольте сесть и рассказать, что за тайные дела связывают вас и герцога Гоэллона? Синеглазый королевский первенец сел там, где стоял, и хорошо, что стоял он прямо перед кушеткой. Потом он некоторое время вглядывался в Элграса, стоявшего у камина с щипцами в руках. Понял, что над ним шутят, или принял вопрос всерьез – Араон не догадался.

– Нас не связывает никаких тайных дел, – сказал Алларэ наконец; сказал полную правду, как отметил Араон. Пальцы приглашенного нервно теребили кружевные манжеты рубахи, потом принялись оправлять шитье на кафтане. Золотой перстень регента с белым эмалевым щитом ярко блестел, притягивая свет от горевшей рядом свечи. Лицо герцога Алларэ сохраняло странное выражение: не то предельная усталость, не то подступившие к глазам слезы, которые нужно непременно удержать.

– Да неужели? Вы хотите сказать, господин герцог, что были со мной хоть немного откровенны?! – игра продолжалась; неприятная игра, раздражавшая, надо понимать, не столько Фиора, сколько Араона.

– Смотря что вы имеете в виду, – герцог Алларэ поднял голову и в упор взглянул на короля.

– И что же это я могу иметь в виду?! – передразнил его Элграс уже своим голосом, а не отцовским, от которого веяло ледяным могильным холодом. – Все! Где был герцог Гоэллон? Куда он опять собирается? Почему у нас горы вдруг задвигались? Чего хотели «заветники»? А вы все чего хотели? Хватит, братец. Все это происходит в моей стране, и я хочу знать, что именно творится!

– Элграс, если бы я сам понимал хотя бы половину, я бы уже рассказал тебе! – регент поднялся, прошелся по комнате. – С лета мы пытаемся это узнать. Разными способами, и каждый раз только ошибались. Недооценили и не поняли герцога Скоринга, потом ошиблись из-за архиепископа Жерара, теперь… Да, теперь я не понимаю, что именно затеял делать герцог Гоэллон. И… Фиор замер, скрестил на груди беспокойные руки, встал посреди кабинета, пристально глядя на Элграса.

– Мой король, вы должны об этом услышать, – четко выговорил он. Рассказ оказался совсем недолгим, может быть, на пять, десять минут – но именно эти минуты Араон потом вспоминал, как длинные тягучие часы; их же он мог по справедливости назвать концом своего детства. Он был королем и гонимым самозванцем, убийцей и жертвой, но был ребенком, а теперь вот… все. Больше не вернется.

– Вы дураки? – сдавленным голосом спросил мальчик-король. – Почему вы мне не рассказали, когда сами узнали?! Я, по-вашему, где живу – здесь или в Мире Вознаграждения? Меня это все не коснется, если не рассказывать, так, что ли? А уж ты-то, Фиор… это ведь нас с тобой обоих касается! Напрямую! Нашей крови…

– И герцога Гоэллона тоже, – напомнил Араон. – И этого его племянника…

– Фиор, по вам по всем Шеннора плачет! По тебе, Реми, дяде Руи! Понимаешь ты это, или нет? У нас тут такое может случиться, а вы… прячетесь по кустам и творите, что каждому в голову взбредет!!! – рявкнул Элграс. – Этот еще… предшественник твой, его туда же! Заговорщики… искусные интриганы… Недоумки!

– Благодарю, – холодно откликнулся Фиор, и король осекся, впрочем, ненадолго.

– У них тут кто-то собирается покуситься на богов, другой двигает горы, может начаться невесть что – и я узнаю об этом позже всех и случайно! Слушай, брат, давай я вернусь в обитель? Мне там хорошо, а вы тут правьте, у вас же так лихо получается?!

– Я сам узнал только недавно.

– И что ты сделал?! – Элграс швырнул на пол подсвечник. – Ты, мой регент! Здесь хоть кому-нибудь можно доверять? Хоть кто-то не считает меня ребенком?

– Ваше величество… Элграс стащил с головы золотой обруч, протянул его герцогу Алларэ.

– Может, заберешь? Зачем я вам нужен, если вы меня считаете младенцем? Коронуйте кого хотите – герцога Гоэллона, да хоть Кертора! Он и то знает больше меня…

– Ну-ка, прекрати! – нахмурился регент. – Вот это уже поступок младенца!

– Да, действительно… – король покрутил на пальце венец, потом надел обратно. – Переоденься попроще и принеси мне платье горожанина.

– Куда вы собрались? – спросил Араон.

– К герцогу Гоэллону.

Керо удалось улизнуть от заботливых спутников только на третий день. Они, конечно, не подозревали, что госпожа Далорн ди Къела замыслила побег, но все равно постоянно крутились подле нее. Два мужественных галантных керторца – вдвое, нет, впятеро большее испытание, чем могла вытерпеть прекрасная дама. Владетели Коман и Эйкер, они же «дорогие друзья Юлиу и Константин» не отходили от дамы ни на шаг, готовы были сдувать с нее любые пылинки и отчаянно мешали, каждый час, каждую минуту. Усатые красавцы-южане словно сошли со сцены или со страниц нравоучительного романа о чести и благородстве. Статные, громогласные, предупредительные и обаятельные – оба, как на подбор. Лучшие представители сословия благородных людей Керторы, доверенные лица господина барона Кертора. Керо хотелось сделать с ними что-нибудь… разочаровывающее. Оттаскать за усы, облить вином, устроить безобразный скандал. Что угодно, лишь бы оба обиделись и оставили ее в покое хотя бы на половину часа. Увы, оба мерзавца не давали ни малейшего повода к подобным отвратным выходкам. То ли подозревали нечто подобное, то ли просто были невероятно хорошо воспитаны, но от их предупредительности хотелось лезть на стены, царапаться и бить тарелки – ровно потому, что не было ни малейшего повода. Они не досаждали Керо беседой, не трещали по дороге, не удерживали ее за ужином… Два вечера кряду она скучала в трактирах в обществе господ Комана и Эйкера – потому что они решили, что ей нужно отдыхать после дня пути; ела, пила, покорно отправлялась в постель. Трактиры отличались друг от друга настолько незначительно, что самая досадная мелочь, как то сырые простыни или таракан в тарелке, памятные женщине по дороге из графства Саур в Собру, показались бы за развлечение – но увы. Ни тараканов, ни сырых простынь, ни даже туповатых служанок, на которых можно было бы рассердиться. Только уют, радушие, чистота и порядок, вкусная и сытная еда… Ближе к полуночи третьего дня Керо открыла окно, поглядела вниз, не обнаружила там никого и спустилась по водостоку. Несчастная труба скрипела, дрожала, стонала, но не подвела: не отвалилась. Дальше было проще – она вывела свою лошадь за ворота, кинула монетку слуге, открывшему ворота, и пошла вниз по темной улице, держа кобылу в поводу. Мальчишка только хмыкнул вслед – должно быть, решил, что у постоялицы свидание, или она решила удрать от ревнивого супруга. К подобным эскападам в Керторе относились с пониманием. Судя по тому, что до самого утра Керо никто не преследовал, господа Эйкер и Коман спокойно проспали ее побег, а сюрприз обнаружили лишь спустившись к завтраку. Сама она к тому времени уже пересекла границу с Мерой. Здесь уже начинались небольшие прозрачные перелески, которых в степной Керторе можно было по пальцам пересчитать. Трава была зеленее и гуще, чем к югу от границы, казалось, что и кузнечики стрекочут куда громче. Осень до графства Мера еще не докатилась, хотя дувший с рассвета восточный ветер тянул первым холодком. Керо помнила, что снег здесь выпадает от силы раз в десять лет и премного удивляет местных жителей, в Керторе же и вовсе говорили «за снегом поехал» вместо къельского «за золотым песком посылать». Чтобы доехать до снега, нужно было забраться либо западнее, либо севернее, уже в Сеорию. А золотой песок – это и вовсе в южной Оганде, на побережье Огасского моря, там, куда Керо едва ли попадет. Уж не в этот раз точно. С самого начала она не была уверена, что Эмиль отправится в столицу. По его словам, да и по логике выходило так, но чутье подсказывало, что не нужно верить ни словам, ни рассуждениям. Куда же на самом деле он направится? Ей все время хотелось свернуть на запад, к границе Церковных земель. Если подумать, если хоть немножко подумать головой, то ехать к границе Собраны не было никакого смысла. Еще не хватало только в Оганду направиться, к дядюшке Павезе. Тот, наверное, премного удивится, если посаженная дочь попросит отыскать супруга, отправившегося невесть куда и невесть зачем. Удивится и, конечно, поможет. Если не будет слишком поздно. «Будет или не будет?» – задумалась Керо. Отсюда до Церковных земель – не больше семи дней пути, и еще два дня до дядюшки Павезе. Итого – седмица, если поторопиться. Еще пару дней займут сборы и хлопоты, а потом можно будет отправляться на розыски Эмиля. Ну и хороша же она будет, заявившись к синьору Лудовико и сказав что-нибудь навроде: «Дядюшка, у меня муж с ума сошел, помогите!»… Тем более, что дражайший супруг с ума не сошел, а поступил вполне разумно и обоснованно, и у хитрого огандского синьора возникнет сотня вопросов, на каждый придется отвечать, да еще и честно. Второй раз пройти через подобный позор? Другого выхода, наверное, нет. А если по дороге купить еще одну лошадь, то можно добраться и быстрее. Люди, если им уж очень нужно, выносливее лошадей. Даже глупые северянки в положении, которое совершенно напрасно называют «интересным». Ничего интересного в нем нет, мутит да голова кружится. Травяные сборы, снимающие дурноту, в памяти у Керо не отложились, хотя среди прочего герцог Гоэллон заставлял заучивать и их тоже; тогда казалось не слишком нужным – она собиралась быть предсказательницей, а не повивальной бабкой, и тем более уж не супругой и матерью. Разумеется, оказалось все наоборот. Ни предсказательницы, ни даже самой паршивой гадалки из нее не вышло, а вот супруга – почти сразу же после отбытия из столицы.

Теперь она мучительно пыталась вспомнить подходящую траву, но ничего на ум не приходило. Значит, придется терпеть, благо, что до страданий юной Мариулы, двоюродной племянницы господина барона, ей было еще далеко – та по пять раз в день падала в обморок, в остальное время ползала от стенки к стенке, правда, когда супруг уезжал на охоту, тяготы беременности уже переставали казаться Мариуле нестерпимыми вплоть до его возвращения. Керо вообще казалось, что пробудь молодой супруг в отдалении от замка еще месяца три-четыре, так Мариула и вовсе расцветет… От Мерского тракта на юго-запад шла вполне пристойная дорога. Если уж купеческие караваны по ней спокойно ехали, то и у всадницы забот возникнуть не могло. Не считая необходимости купить вторую лошадь, нанять охрану и успеть на цветущие берега Виены за седмицу. Поначалу Керо хотела пристать к паломникам, но поняла, что они будут тащиться если не девятину, так полдевятины.

В небольшой городок, называвшийся Агрея, Керо въехала к обеду. Уже на воротах она оценила первые неудобства путешествия без спутника: стража, спокойно пропустившая и купцов, и крестьян, и десяток солдат из свиты какого-то местного владетеля, принялась допытываться, куда едет благородная дама и почему она едет в одиночку. Керо отделалась двумя сеоринами вместо одного и испорченным настроением. Тем более, что, судя по виду, городишко не стоил двух монет за несравненную честь проехаться по его улицам с плохонькими деревянными мостовыми, белеными одноэтажными домиками под красной черепицей и одинокой колокольней, торчавшей точно перст на лбу. К счастью, рынок здесь был – прямо на городской площади, – а два хмыря, один наглее другого, торговали лошадьми. Керо опечалилась, еще только подойдя к конным рядам. На одних лошадях можно было пахать, на других могли ездить приказчики, а вот для нее ничего достойного не нашлось. Рыжий торговец вскоре понял, что выдать кобылу, ровесницу Керо, за резвую трехлетку не удастся и увял, второй же, напротив, взбодрился и принялся сватать покупательнице ленивого чалого мерина, расписывая его так, словно это был породистый агайрец. Вот только чужую шкуру надел зачем-то. Развлечения ради. Путешественница с тоской вспомнила конюшни герцога Гоэллона, где подобного «рысака» не взяли бы и в водовозы, вздохнула и отправилась в ближайший трактир. После щедрого заказа и еще более щедрой платы трактирщик весьма любезно воспринял приглашение заезжей дамы и уселся за ее стол. В отличие от большинства столичных собратьев по ремеслу этот не был ни пузат, ни слегка чумаз, да и передника он не носил. Скорее уж, походил на портного или куафера – завитые кольцами волосы, щегольской кафтан из неплохого синего полубархата; надо понимать, здесь огандские ткани стоили куда дешевле, чем в столице. Завитому трактирщику было лет тридцать, а выглядел он еще моложе – высокий, подтянутый, с гладко выбритым лицом. Должно быть, бастард кого-то из владетелей…

– Скажите-ка, мэтр Массо, – да, точно, еще и признанный бастард. – Можно ли здесь нанять пару охранников… таких, чтобы не лишиться головы или имущества под ближайшим кустом? Красавец-трактирщик задумался, пристально глядя на посетительницу. На колени Керо прыгнул местный кот – роскошный лохматый зверь с пышными бакенбардами. Она погладила его, почесала за рваным ухом с чудом уцелевшей кисточкой. Кот мяукнул, поставил лапы на плечи и принялся обнюхивать ее лицо. Колючие длинные усы были наполовину обломаны, морду украшал десяток шрамов, и среди них – парочка свежих. В общем, всем котам был кот, сказочный и легендарный. Должно быть, любовник всех окрестных кошек и отец многочисленного потомства.

– Если вы готовы переплатить вдвое, – сказал наконец мэтр Массо.

– Отчего же так?

– Им придется заплатить неустойку купцам.

– Хорошо, – кивнула Керо. – Зовите ваших достойных охранников. Первый понравился нанимательнице с первого взгляда. Лет тридцати восьми или сорока, крепко сбитый, обманчиво неторопливый, с простым невыразительным лицом. Чем-то он походил на Бернара Кадоля – такой же сдержанный и надежный. Второй показался изрядным недоразумением: ростом с тринадцатилетнего мальчишку, щуплый, с неприятным лицом слабоумного или болезненного ребенка. Лобастый, со скошенным подбородком, одутловатые щеки почти закрывают узкие глазки. Второго нанимать отчаянно не хотелось – уж не разыграл ли ее мэтр Массо, пригласив местного дурачка?

– Если госпожа сомневается, – сказал недомерок, почуяв недоверие, – мы готовы подтвердить свои умения, как положено.

Керо вопросительно взглянула на трактирщика, и тот объяснил, что это означает поединок, на затупленном или боевом оружии; но если на боевом, то придется внести полтора десятка монет на случай гибели одного из бойцов. Госпожа Далорн, как представилась она здесь, опустив заведомо известную каждому в Собране фамилию отца, поморщилась, но согласилась. Ей хотелось знать, кого она берет с собой. Быстрый разговор, в котором недомерок и Массо бурно жестикулировали, казался неразборчивым, словно половина слов была незнакома. Среди них мелькнуло брошенное высоким «васта!»; Керо передернулась. При чем тут фамилия, под которой был известен раньше племянник герцога Гоэллона? Охранники не слишком удивились, что заезжая дамочка желает увидеть поединок на боевом оружии. Нанимательницу вежливо пригласили выйти во двор, чтобы наблюдать за представлением. Оба удалились и вернулись минут десять спустя. Старший нес обычный меч-бастард, младший – нечто, Керо незнакомое. Должно быть, это могло считаться саблей, только вот она расширялась к острию едва ли не втрое. Госпожа Далорн отсчитала трактирщику положенное количество монет и уселась в любезно вынесенное для нее старое скрипучее кресло. Мэтр Массо стоял рядом, надо понимать, собирался разъяснять даме подробности поединка. Женщина уныло подняла глаза к безоблачному светло-золотистому небу, потом сунула трактирщику оловянный кубок.

– Вина. Разбавленного. Избавиться от мэтра не удалось, он немедленно перепоручил заказ трактирному мальчишке, а сам остался, едва ли не приплясывая на месте от возбуждения. Похоже, что предыдущий бой интересовал его куда больше, чем нанимательницу. Недомерок привстал на цыпочки, потянулся, потом взмахнул своим чудным оружием. Керо показалось, что в следующий раз его попросту унесет следом за саблей, уж больно много она весила, и больно хлипким казался боец. Но когда двое сошлись в поединке, она поняла, насколько была несправедлива к невысокому: странная тяжелая сабля со свистом выписывала в воздухе петли, и, наверное, казалась ее владельцу не тяжелее перышка. Складный боец, похожий на Бернара, тоже был хорош. Он не подпускал нападающего на расстояние удара, и понять его было несложно: один удар – и останешься без руки. Оба двигались слаженно, должно быть, далеко не в первый раз удовлетворяли капризам нанимателей, но сражались по-настоящему, азартно; конечно, без того злого азарта, что вспыхивает между соперниками в настоящем бою, но вовсе не играли. Они не действовали напоказ, не стремились впечатлить свидетелей. Обоих интересовал только выигрыш, и, наверное, сама схватка. Наблюдая за поединком, Керо поняла довольно многое: эти двое давно знакомы между собой, их связывает не только общее дело, но и старая дружба, однако ж, приправленная легким оттенком соперничества. Вероятно, они были ровесниками или тот, что походил на Бернара, был от силы лет на пять старше низкорослого.

– Довольно, – бросила она, когда ей показалось, что будущие охранники слишком уж увлеклись. Оба остановились почти сразу; по этой маленькой заминке Керо поняла, что беспрекословного подчинения еще придется добиваться.

– Кто из вас старший?

– Я, госпожа, – сказал обладатель странной сабли; госпожу Далорн это уже не удивило. – Меня зовут Виктор, его, – кивок на напарника, – Рино.

– Мой отец из Оганды, – пояснил высокий.

– Это хорошо, ибо нам предстоит дорога в Оганду, – улыбнулась Керо. – Рино, что значит «васта»? Светловолосый наемник слегка смутился, но Керо жестом приказала говорить.

– Удача, везение…

– Если это не оскорбит слух моей госпожи – воровской фарт, – усмехнулся Виктор. – Так точнее.

– Кто из вас лучше знает местных лошадников? Рино пожал плечами. Тонкая – и здорово застиранная, но чистая – рубаха обтягивала красивые руки, выпуклую грудь. Потомок огандского отца был хорошо сложен, но в его манерах не было той показной повадки первого красавца, что отличала многих подобных ему. Только спокойное достоинство и цельность.

– Оба, – ответил он. – Госпожа желает приобрести лошадь? Какую?

– Решайте сами. У вас есть лошади?

– Конечно.