Текст книги "Реальность сердца"

Автор книги: Татьяна Апраксина

Соавторы: Анна Оуэн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 49 страниц)

– Заранее привыкаете к тяготам похода?

– Делаем вид, – юный Алессандр беззаботно растянулся на травке.

– Скажите-ка, Кертор, – Реми сидел, прислонившись спиной к дереву. – Что вы думаете о нашем регенте?

– Опять? – взвыл Флэль. – Мы, кажется, отдыхаем?

– Вам кажется. Мы держим совет.

– Все, что я думал – я рассказал. Могу еще раз сказать. Редкостная дрянь. Не знаю, почему не убил его. Очень хотелось, и не раз.

– В Шеннору не хотелось, наверное? – подмигнул Реми.

– Да ради такого и на плаху пойдешь, как на бал!

– Забавно, верно, Фьоре? Может, их там семеро близнецов? Я вот тоже думал, что ему позарез нужен свиток с исповедью. Было так похоже на правду… ощутимо похоже. И вспомните Ассамблею.

– А что, собственно, случилось? – удивился Кертор. – Он раскаялся и ушел в монастырь?

– Да нет пока. Фьоре, разрешаете показать письмо?

– Разумеется… – господин герцог вытер руки ветошью и присоединился к компании с огромной миской жареного на углях мяса. Кертор внимательно изучил приказ покойного короля, потом подцепил на нож кусок мяса, откусил и задумался. О приключениях графа Саура в замке Шпроде и девицы Къела в замке Бру он уже знал; воспитаннику барона Кертора повезло больше прочих – но уж явно не по случайности. В Керторе редко думали о наемных убийцах, так что пробраться в замок труда бы не составило. Следовательно, Скоринг не врал, и действительно не только не собирался выполнять королевскую волю, но и сделал все, чтобы ей воспрепятствовать. С рыжим графом у него все прошло безупречно, но и в Бру, надо понимать, случилось бы то же самое – девица Къела пропала бы, и все. Королю бы доложили, что дело сделано. Или даже доложили; а потом он умер. Нетрудно понять, чьими стараниями… об этом вся Собрана уже знала, никакой тайны тут не было.

– Что вас, собственно, удивляет? – пожал плечами Флэль. – Эти трое представляли интерес для герцога Гоэллона, почему бы герцогу Скорингу о них тоже не позаботиться? С похожими целями? Север нужен всем…

– И вы не показали бы им королевский лист? – прищурился Реми.

– Вы это сделали за него, я так понимаю. И как результат?

– Ни Литто, ни Саура благодарности не преисполнились, – ответил Алессандр. – И не думаю, что госпожа Далорн ди Къела преисполнится.

– А что до вас, господа? Господин Гоэллон?

– Я не знаю…

– Ну вот и результат, – подытожил Флэль. – Скоринг не так глуп, чтобы не думать на два хода вперед. Избавитель северян, какая отменная поза!

– Как у вас все просто, – улыбнулся нынешний герцог.

– А что тут сложного?

– Думаете, нет ничего? – Реми с явным наслаждением потянулся, прогнув спину до хруста. Ему, кажется, нравилось издеваться над Флэлем. – Тогда послушайте. Еще три дня назад я получил ответ из Тамера. Сегодня же – ответ из Оганды. Так вот, королева Стефания передала мне на словах буквально следующее: «Я всегда знала, что государственная система Собраны несовершенна, но никогда не предполагала, что настолько, чтобы меня просили об одном и том же представители двух противоборствующих партий». Теперь примите во внимание, что Скоринг вступил с ней в тайную переписку на девятину раньше… Флэль вспомнил разговор в день коронации. «– Сейчас Скора поддержит своего герцога. Если он будет взят Бдящими, как еретик, Скора отложится в одночасье, Брулен примкнет к ним. Там каждый третий – «заветник» или сочувствующий. Они будут спасать свои шкуры, – уверенно сказал Реми. – Выход к Четверному морю. Торговые пути. Кто еще страдает провалами в памяти?

– Скору и Брулен в любом случае придется вычищать от заразы сталью, – напомнил Гильом Аэллас, возвышавшийся в центре комнаты, как здоровенная елка с золотой канителью на лапах-рукавах.

– Вторую войну с Тамером за год мы себе позволить не можем.

– В Тамере «заветников» сжигают живьем, – Ларэ поднял удивленные глаза.

– Ради Скоры и Брулена тамерский кесарь станет самым верным из «заветников», – Бертран Эвье язвительно ухмыльнулся и поправил оплечье мундира.

– Именно так. Если Скора и Брулен решат отложиться, тем, кто родом оттуда, нужно будет убраться вон из Собраны. Всем. Этого Скорингу не хочется, его тянет в регенты, а соратники надеются урвать кусок пожирнее. Пока им не грозят монахи в алых рясах… – продолжил урок для неразумных соратников Реми.

– Я думаю, что он уже подготовил путь к отступлению и заручился поддержкой кесаря Тамера, – добавил Бертран-ясновидец.

– Не сомневаюсь! – Реми гнул свою линию. – И мы не можем начинать войну, пока не убедим кесаря в том, что ему, благонравному омнианцу, нужно держаться подальше от еретиков, а все, что происходит в Скоре и Брулене – внутреннее дело Собраны. Ответа я еще не получил. Понадобится не меньше девятины.»

– Если так – то давайте я его сегодня же на дуэль вызову, и покончим с этим?

Повод найдется. Да и чувствую я себя полным дураком… – развел руками Кертор. – Я этого не люблю.

– Это же я ввел вас всех в заблуждение, – напомнил Реми. – Ну что, прикажете подать шпаги?

– Нож лучше передайте, – Флэль вздохнул. – Будьте так любезны. Господин Алларэ. Погода вроде нежаркая, сидите вы в тени, а голову вам напекло… Хорошо, теперь и я не представляю, что это за неведомая тварь поселилась во дворце и чего она хочет. Вы довольны? Он посмотрел на своих собеседников. И герцог Алларэ, и Гоэллон взглядами пытались прожечь в Реми по паре дырок. Один в правом виске, другой в левом. Надо понимать, зеленоглазый алларец не удосужился сообщить им о вестях из Оганды и Тамера заранее. Ладно Алессандр… но вот на месте нынешнего герцога Флэль проделал бы с таким членом своего рода нечто, глубоко некуртуазное. Например, отправил бы под домашний арест вослед за Рене. Вот вам и Золотой Герцог, глава заговора. Наказание Сотворивших, как оно есть.

– Господа, вы как хотите, а я считаю, что после ответов из сопредельных держав эту тварь нужно убить и забыть обо всем. Благо, он сделал все, чтобы это было легко и просто.

– Вы правы, сделал, – Фиор повернулся к Кертору и медленно кивнул. – А вы можете ответить, зачем он это сделал?

– Это важно? – спросил Кертор. – Господа, простите, но вы озабочены какой-то ерундой. Какое мне дело до того, почему оса норовит ужалить? Саннио перекатился на бок, оперся головой на ладонь и уставился на Флэля. Отличный кафтан: по тафте цвета топленого молока узор из золотистых лилий. Необычно, но, пожалуй, слишком пестро – молодому человеку нравились только однотонные ткани. Если эта мода надолго, то придется выдумывать что-то серое с серебряными узорами.

Интересно, обладатель кафтана с лилиями вдруг резко поглупел в честь обновки? Может быть, его вытряхнуть из роскошного одеяния?..

– Если изначальная посылка оказалась неверна – ну и вороны с ней, а руки у нас теперь развязаны, – продолжал рассуждать, смачно хрустя яблоком, Флэль. – Господин Алларэ, что-то я вас не понимаю. Зачем тянуть?

– Господин Кертор, а может, надо было вас убить как предателя, пока вы увивались вокруг Скоринга?

– Я это делал по просьбе вашего дяди! – половинка яблока шлепнулась на траву.

– А я об этом знал? – состроил ехидную рожу Саннио.

– Это вы, простите, к чему клоните?

– К тому, что если бы все рассуждали с вашей простотой, вы бы уже не рассуждали! – резко сказал Реми. Разговор прервался на самом интересном месте: подошел Тьерри, алларский гвардеец. Роскошные усы вопреки обыкновению торчали дыбом, а сам алларец выглядел так, словно не он ехал на коне, а конь ехал на нем.

– Господин герцог! В городе беспорядки!

– Неужели? И в чем же дело? – неспешно повернулся Фиор.

– Бьют еретиков.

– Какое хорошее начинание. С чего же началось?

– Двое бруленцев напали на другого бруленца, а он начал кричать про ересь. Потом какая-то баба прибежала, орала, что эти двое вчера у ее дома отирались, а сегодня ребенок пропал. Ну и началось…

– Благодарю, Тьерри, можете отдыхать.

– Мы ничего не будем делать? – удивился Саннио.

– Алессандр, у этого города есть комендант, Эйрон Делаг. Весьма достойный господин, прекрасно знающий столицу. В помощь ему – шесть полков. Для чего же нам встревать в несомненную провокацию? – терпеливо разъяснил Фиор. – К тому же это прямое следствие ссоры герцога-регента со своими соратниками-«заветниками». Интересно, кто возьмет верх, не так ли? Саннио сел, отряхивая с рукавов рубахи мелкие травинки и песок, посмотрел на сидевшего рядом Фиора. С виду – все тот же: почти король Аллион, портрет работы неумелого художника, исказившего пропорции лица. Взгляд этот неотмирный, видящий, кажется, сразу все сущее, пронзительная синева… И – невесть откуда взявшаяся, или в одночасье обнажившаяся жесткость, словно под платьем у него – доспех; при каждом движении чудится почти неуловимый скрежет металла. Интересная вещь власть: то ли меняет людей, то ли просто обнажает суть, словно с яблока счищают кожицу.

– Впрочем, куда интереснее, для чего Скоринг отдал все ключевые посты в королевском совете.

– Для того, чтобы вы не могли посадить на трон принца Элграса, – улыбнулся Кертор. – Это же очевидно. Нас за короля Араона горожане на вилы поднимут, господа. Он же и защитник веры, и благодетель народный… а вы опора его трона.

– Вы? – заинтересовался Саннио.

– Нас с вами, господин Гоэллон, слава богам, в королевский совет не приглашают. Вас по малолетству, а меня по незначительности, – сияющая физиономия керторца выражала восхищение своей пресловутой незначительностью. – Вот те, кто эти назначения примут – свяжут себе руки. Надежно.

– Реми? – Фиор потер висок.

– Король Араон умрет до совершеннолетия.

– И вас назовут отравителями, – подмигнул Флэль. – И еще припомнят покойную королеву Астрид.

– Да при чем тут Астрид?! – едва не зашипел Реми Алларэ. – Это вообще дело рук королевы-матери!

– А кто об этом знает? – вернул Саннио его усмешку Кертор. – Кстати, при чем там были тамерцы?

– Кто разболтал?

– Бертран Эвье. Он не болтал, он лишь объяснил, кто его наградил шрамом.

– Одна из фрейлин сделала копию с копии исповеди, которую подкинула Астрид королева-мать. Не нашла ничего лучше, чем продать ее тамерскому послу, – мрачно объяснил Реми. – Тамерцы захотели заполучить оригинал, еще бы – такой скандал… Все уже давно получили по заслугам. Королева-мать ушла в монастырь, мир ее праху, фрейлину и посла настигла карающая длань Руи. Я хоть завтра же ненароком потеряю все записи по этой истории…

– А и потеряйте, – предложил Кертор. – Где-нибудь в «Разящей подкове». Благо, никому это не повредит, а вот пользу принесет, и немалую. Сделать это надо было еще после смерти королевы…

– Вам Араона не жалко? – спросил Саннио, и Флэль резво устремился в расставленную ловушку.

– Вам перечислить, кого мне жалко? – керторец подался навстречу; от него повеяло ледяным северным ветром. – Араона я учил фехтованию. Таких детей нужно топить при принятии в лоно Церкви. Подержать в купели лишнюю минуту…

– Мальчик не виноват, что им подменили королевского первенца.

– Несомненно! – вот и еще одно яблоко рассталось с кожурой, обнажив весьма интересную суть. – Вот во всем остальном он виноват. Мальчик прогнил насквозь еще до появления господина Скоринга. А Элграса он мечтал извести, и врал про него от души. Хорошо еще, отравить не успел. Зато под ссылку в Брулен подвел. Прямо в руки к «заветникам». Чудесный юноша, пример для всей молодежи Собраны! Мне, господин Гоэллон, куда больше жалко герцогиню Алларэ и девицу Агайрон!

– Довольно! – вскинул руку Фиор. Саннио посмотрел на него и задался вопросом, не спрятаться ли за ясень, или хотя бы за спину Реми. Очень, очень нехорошее выражение было на лице у королевского первенца; только сострадания к нему Алессандр отчего-то не испытал. Господину герцогу Алларэ напомнили о том, что его сводный брат напрямую виновен в смерти его возлюбленной и косвенно – в смерти двоюродной сестры. Жестоко, но кто-то должен был это сделать. Всем пора вспомнить об этом.

Странное дело, еще с первого дня юноше казалось, что оба герцога Алларских, и бывший, и нынешний, относятся к Скорингу не вполне так, как следовало бы по логике вещей. Можно, в общем, понять, почему Фиор не пылает ненавистью к убийце двух дорогих ему женщин – он и ненавидеть умеет очень плохо, и наверняка винит во всем себя. Смерть отца? Король Ивеллион изо всех сил старался прожить так, чтобы мстить за него не хотел даже первенец. Но вот Реми… слова он говорил весьма злые, но за ними не стояло ничего. Скорее уж, тягостное ощущение необходимости делать то, к чему душа не лежит. И еще – Реми так никому и не рассказал всей правды о том, что произошло в Шенноре. Почему? Да и концы с концами у него не сходились. Почему герцог Скоринг нарушил уже давний обычай и порядок судопроизводства? Реми называл слишком много причин: и необходимость заполучить свиток с исповедью, и попытку побега, и желание убрать соперника по колдовским умениям…

«А господин Кертор наблюдателен, – следом за этим подумал Саннио. – Ему никто впрямую не говорил об истории с отравлением; впрочем, и мне никто не говорил, но это уже стало очевидным. Стежок к стежку – вот и вышивка готова… Похоже, что герцог-регент не слишком стремился скрыть эту тайну. Лишь ненадолго, на пару девятин? До убийства короля Ивеллиона, не дольше…»

– Странно это все, – уже вслух сказал Гоэллон. – Эйк ставил условием назначение Элграса наместником северных земель, а зачем тогда спасать северян? Он же говорил о признании притязаний Араона на трон – а Скоринг не больно-то старается скрыть, что Араон убийца…

– Он это впрямую признает.

– Думаю, не только перед вами, Фьоре, – добавил Реми. – Эта тайна уже вовсе не тайна.

– Господа, я пять лет назад взял приз на состязании лучников Керторы, а это дорогого стоит. Одна стрела – и никаких загадок, – неугомонный Флэль вернулся на любимую дорожку. – Дабы вам не пришлось пачкать руки…

– Господин Кертор, вы знаете сказку про мальчика с пуговицей в пупке? – спросил Саннио.

– Нет…

– Слушайте. Жил да был мальчик, у которого в пупке была золотая пуговица.

Родился он таким. Никто не знал, что сие означает. Пуговица ему не очень мешала, но мальчику хотелось от нее избавиться. Стеснялся он ее. Пытался он ее сам отрезать, пытались аптекари – никак, крепко была пришита пуговица. Пошел мальчик в храм и с утра до ночи молился Воину, чтоб тот его избавил от такого неслыханного уродства. Наконец, Воин его услышал и спросил – точно ли он хочет, чтобы пуговица исчезла. Мальчик поклялся, что именно того и желает, Воин взмахнул мечом, и пуговица отвалилась. А вместе с ней и мужское достоинство, – Саннио улыбнулся, наблюдая, как глаза керторца делаются большими-пребольшими, прямо как у Керо. – Господин Кертор, вы точно хотите отрезать эту пуговицу? Не боитесь, что у нас что-нибудь важное отвалится?

– В вашем раннем воспитании, Сандре, несомненно были свои достоинства, – Реми расхохотался. – Какая изумительная история! Я ее раньше не слыхал…

– И что же у нас может отвалиться? Кстати, пока мы гадаем, регент в день придумывает по три указа, и у нас уже отвалилось столько всего, что дальше некуда! Помните, что сказал архиепископ об его рвении? Теперь нет ни одного повода ждать. Саннио невольно кивнул, соглашаясь. Загадки загадками, но о скоропалительных и неумелых реформах говорили и Реми с Фиором, и архиепископ Жерар, и вообще все члены «малого королевского совета» вместе и по отдельности. Еще – Андреас, бесконечно далекий от дел управления государством, но понимающий, как что повлияет на цеха…

– Скорингу – стрелу в спину, Араона – в монастырь, так вы предлагаете? – подытожил Реми. Саннио опять показалось, что алларца подобная идея тяготит, хотя тот и сам не осознает, почему именно. Хочет убить сам, исполнить обещание? Непохоже. – Я вас верно понял?

– Именно так.

– Вы что-то про вилы говорили…

– Так вы чуть погодите занимать места в королевском совете и потеряйте записи. Дескать, открылись сведения, после которых невместно такое. Сначала король-убийца слетает с престола без особой печали в столице. Ведь всем же известно, кто на самом деле народный благодетель. Еще девятина – и с благодетелем случается что-нибудь подобающее. Господин Гоэллон, вы же яды изучали?

– Для этого нам нужен принц Элграс, – напомнил Фиор. – Отсутствие короля куда хуже дурного короля, даже короля-убийцы и самозванца.

– Расспросите его высокопреосвященство, где это он Элграса видел? Уж не в Тиаринской ли обители?

– У вас великолепная память, господин Кертор…

– Знали бы вы, господин Гоэллон, сколько крови она мне попортила! Впрочем, вы как раз знаете. Решайтесь, господа, довольно рассуждений!

– Я поеду в Тиаринскую обитель, – поднялся герцог Алларэ. – Алессандр, составите мне компанию? Мне понадобится ваша выучка.

– Разумеется, – Саннио вскочил следом. – Как только вы будете готовы. Выехали вечером того же дня. Фиор предложил проехать половину пути, заночевать на постоялом дворе и прибыть в обитель не слишком рано, примерно к полудню. Саннио нисколько не возражал. Последнюю девятину он провел, мотаясь между собственным домом и особняком герцога Алларэ; такое однообразие постепенно утомляло. Теперь даже недалекая поездка была в радость. Вечер выдался на удивление прохладным для середины лета, но сухим и безветренным. Для полного счастья недоставало лишь тишины, но на какую тишину можно надеяться, если едешь в сопровождении двух десятков гвардейцев – на меньшее число Эвье не согласился, пугая возможными засадами и покушениями. Смешанный эллонско-алларский кортеж весело переговаривался, Фиор и Саннио же, хоть и скакали бок о бок, молчали. Герцог Алларэ о чем-то глубоко задумался, лицо под низко надвинутой шляпой было сумрачным. Молодой человек же запретил себе ломать голову над загадками вплоть до беседы с его высокопреосвященством.

Там придется вспомнить все, чему его учил дядя, и упаси Сотворившие ошибиться…

Первое огорчение постигло путников еще по дороге: все постоялые дворы были битком забиты. В Собру съезжались, кажется, все владетели – конны, людны и оружны, как и призвал король, объявивший святой поход. С большим трудом удалось разыскать одну-единственную комнату для Саннио и Фиора, гвардейцам же пришлось разместиться вповалку на первом этаже. Двое остались караулить во дворе, двое – у двери, остальные, уныло бранясь на толчею разместились кто где, от сеновала до лавок в общей зале. Определенно, стоило взять палатки и заночевать в поле. При виде неширокой кровати оба путника грустно посмотрели друг на друга.

– Уступаю вам это ложе.

– Нет уж. Вы герцог, а я пока что нет.

– Ладно, как-нибудь поместимся вдвоем…

Поместиться-то поместились, и Фиор оказался вполне приличным компаньоном – не храпел и не толкался, но к утру у Саннио разболелась шея: спать в одной позе, не рискуя пошевелиться, он давно отвык. Следом за шеей взбунтовались голова и спина. Наклоняя голову то к одному плечу, то к другому, он думал, что стоило все-таки потребовать у служанки лишнюю перину, или хотя бы одеяло, и устроиться на полу. Спутник, кажется, размышлял о том же.

– Как сказал бы герцог-регент, символично, – вздохнул Фиор. – Из попытки сделать хорошо обоим, не вышло хорошо никому. Поданный завтрак тоже не стоил ни единого доброго слова. Жилистое мясо, должно быть, принадлежало петуху, которого зарезали, ибо от старости кукарекать уже не мог; кислое вино, подсохший хлеб.

– Все съели подчистую, Суэн спозаранку за припасами поехал, еще не вернулся, – извиняясь и приседая в поклоне, объяснила служанка. – Ни за какие деньги другого нет, простите, господа! Такое нашествие… Саннио надеялся, что в обители нашествия нет, а потому можно рассчитывать на достойный обед. Однако ж, до обеда предстояло побеседовать с архиепископом Жераром; при мыслях об этом молодой человек тихо содрогался. Один раз уже побеседовали. Аудиенции пришлось дожидаться добрых три часа. Его высокопреосвященство не счел нужным отменять ранее назначенные встречи ради гостей, поэтому мимо герцога Алларэ с господином Гоэллоном то и дело сновали монахи в серых рясах; всего Саннио насчитал их около десятка. Полутемный коридор здорово напоминал школу мэтра Тейна – те же беленые стены, темная основательная мебель, начисто вылизанные полы. В деловитых движениях и кратких тихих репликах монахов тоже было что-то от манер школяров, вызванных к хозяину школы. Наконец, архиепископ соизволил принять незваных гостей. О том, что их сюда никто не приглашал, он дал понять с первой минуты – махнул рукой на два кресла, еще довольно долго изучал лежавшие перед ним свитки, и только потом поднял голову. Светлые голубые глаза смотрели с холодной неприязнью.

– Чем обязан вашему визиту, господа? «Хоть на «вы» величает – уже достижение, – подумал Саннио. – Чем же мы все ему так не угодили-то?»

– Ваше высокопреосвященство, верно ли я слышал, что устав ордена Блюдущих Чистоту запрещает его братьям лгать? – почтительным тоном спросил Фиор.

– Верно, – неприязнь из холодной превратилась в ледяную.

– Тогда ответьте, не у вас ли в обители находится принц Элграс?

– В Тиаринской обители нет послушника с таким именем.

– Хорошо, – вздохнул герцог; задачка не представлялась ему слишком сложной – скорее уж, утомительной. – Нет ли в обители некоего юноши, сына короля Ивеллиона II и королевы Астрид?

– Устав ордена не запрещает его братьям молчать в ответ на вопрос. Алессандр вгляделся в него, пользуясь тем, что все внимание архиепископа занято Фиором. Его высокопреосвященство не относился к людям, о которых можно сказать «все на лице написано», скорее уж, наоборот. Даже с Кадолем было попроще, хотя вот уж кто умел морочить голову с бесстрастным видом… Красивое лицо с четкими резкими чертами казалось совершенно непроницаемым. Саннио прикрыл глаза, пытаясь найти ответ. Может быть, и нет здесь принца; кто знает, что имел в виду Жерар. Мог он видеть Элграса год назад? Да запросто! Только вот в истории о чудесном спасении принца фигурировали некие монахи. Огненные мечи можно списать на слухи. Пусть даже монах был один и без оружия. Тот самый монах, о котором упоминал Бориан, пересказывая историю Керо. Ордена Блюдущих Чистоту монах-то был… не Бдящих Братьев, между прочим. На постоялом дворе Далорн его и принца потерял… Его и принца. А архиепископ не спешит говорить «Не лишились ли вы ума, господин герцог, я бы сообщил вам!»… и взгляд у него какой-то странный. Обреченный и задумчивый, словно он просто тянет время, уже смирившись с неизбежным. «Или князь – или мордой в грязь, – подумал молодой человек. – Второй возможности у меня не будет, конечно, но…»

– Вы уже ответили, ваше высокопреосвященство, благодарю вас. Его высочество здесь.

– Да, мальчик, ты прав. – Взгляда Саннио не удостоили. – Но принца вы, господа, не получите. Такова воля герцога Гоэллона, и я намереваюсь исполнить ее. Заберет принца только он. На им же высказанных условиях.

– Об условиях вы рассказать можете? – спросил Фиор.

– Могу, – губы архиепископа растянула преядовитая усмешка. – Герцог Гоэллон в сопровождении двух монахов, моего ордена и Бдящих Братьев. После исповеди обоим, которая подтвердит, что он действует по своей воле, без принуждения и с чистыми помыслами. В следующий визит прихватите с собой герцога Гоэллона – и я с удовольствием передам ему его высочество.

– Позволите ли вы мне повидаться с братом?

– В присутствии моем и его старшего воспитателя. Недолго.

– Благодарю, ваше высокопреосвященство. Через полчаса Саннио, так и сидевший в своем кресле, увидел и принца, и пресловутого монаха. Огненных мечей, увы, не прилагалось – так и есть, наврала молва. Брат Жан, высокий, но худенький и бледный до прозрачности, на мечеборца никак не походил. Походил он сугубо на молодого монаха, которых господин Гоэллон повидал уже немало. По виду наверняка эллонец. Серые глаза следили за принцем с искренней любовью и заботой. Его высочество принц Элграс, будущий король и истинный потомок Сотворивших походил на золотую молнию ростом на пол-ладони пониже Саннио. Похож он был на Фиора, на портреты короля Лаэрта и герцога Ролана Гоэллона, и даже немного – на Реми Алларэ. С первого взгляда стало ясно, почему и Фиор, и его высокопреосвященство говорили о принце Элграсе словно о самой большой драгоценности Собраны. По крайней мере, если судить по виду – так оно и было. Славное происхождение у принца читалось на лице, отпечаталось в каждой черте, в каждом движении.

Драгоценность же не заметила постороннего, да и на архиепископа тоже внимания не обратила – обняла брата и прижалась к нему, словно спасенный с необитаемого острова к первому живому человеку за многие годы.

– Я так соскучился. Знаешь, мы удрали от «заветников», а еще…

– О приключениях твоих я наслышан, – Фиор говорил тихо, но в не слишком просторном кабинете все равно было слышно каждое слово; Саннио стало неловко. – О моих тебе расскажет его высокопреосвященство.

– Уже рассказал. Через брата Жана, – острая нотка ехидства. – Поздравляю, господин герцог!

– Скажи, тебе тут хорошо?

– Да, очень. Меня здесь учат. А как там Араон? Правит? – ни малейшей злобы или досады в голосе младшего принца не прозвучало.

– Пока что правит.

– Передай ему… – недолгая пауза; Элграс чуть отстранился, глядя брату в лицо. – Что он хоть и подлый провокатор, но все равно он мне брат. И мне без разницы, подкидыш он или нет. Так что пусть не боится.

– Араону придется ответить за все, что он натворил, – Фиор был не на шутку удивлен.

– Я его помилую, – твердо заявил подросток. – Королем ему не быть, но я хочу видеть его живым и здоровым.

– Элграс, это невозможно. Как бы я ни хотел этого… – «Доброта наша ходячая, – ворчливо подумал Саннио. – Готов же простить этого поганца Араона несмотря ни на что…» – Он носит имя Сеорнов, но он не сын нашего отца. Ты сам знаешь…

– Ха! Вот горе-то какое! Братец, ты же герцог Алларэ теперь – ну и прими его в род. Как младшего брата. Господин Гоэллон замер в своем кресле, наслаждаясь картиной, достойной кисти лучших живописцев Собраны. Он поклялся себе, что при первой же возможности эту картину закажет, и назовет ее двояко: для посторонних это будет «Король Элграс проявляет любовь к брату», а для узкого круга посвященных – «Три челюсти, одновременно уроненных в кабинете архиепископа Жерара». Нет, четыре – включая его собственную.