Текст книги "Кумир"

Автор книги: Стив Сомер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

СРЕДА
17 АВГУСТА 1988
ДЕНЬ ПОСЛЕДНИЙ

0.10.

Когда Крису Ван Аллену хотелось отпраздновать что-нибудь эдакое, у него всегда был под рукой верный слуга – ямаец Морис. Крис заказывал кило красной икры и две кварты "Дом Периньон". Потом посылал Мориса наверх переодеться, и, когда тот возвращался в чем-нибудь длинном, изящном, они устраивали себе маленькую вечеринку. Гуляли до тех пор, пока выпивка и изнеможение не брали свое. Они как раз веселились, когда зазвонил телефон. И не перестали, даже сняв трубку.

– Привет, это Крис. Извините, меня нет дома, чтобы вам ответить…

Но тут Крис услышал голос Терри:

– Черт бы тебя взял, Крис. Раз ты дома, отвечай!

Крис приник к трубке.

– Да, это я, Терри.

– Ты видел, черт бы тебя взял, ты видел проклятую газету?

– Нет, Терри. А что такое?

– Да там…– тут он оборвал себя.– Возьми газету. И будь готов. Сейчас. Немедленно!

Когда Терри повесил трубку, Крис бегом спустился по лестнице и рывком отворил входную дверь. Снаружи бушевал ветер, дождь хлестал по лицу, и по коже его сразу побежали мурашки. Он посмотрел: на крыльце газет не было.

Захлопнул дверь, взбежал по ступенькам и заорал:

– Морис!

– Да, любимый?

– Черт тебя возьми! Беги на авеню и купи мне газету.

– Какую газету, дорогой?

– Не знаю, черт бы тебя подрал! Купи все!

0.15.

Салли распахнула входную дверь и услышала в своей квартире телефонный звонок. Она только успела стянуть с себя до нитки промокший халат и тут же схватила трубку.

– Салли? Это Од. Бог ты мой…

Салли звонила ее подруга из "Вашингтон пост". Единственный журналист в этом городе, которому Салли могла действительно доверять.

– Салли, это правда? На тех… это ты на тех фотографиях?

– Од, не спрашивай меня, пожалуйста.

– Мой бог, Салли… а когда это все снималось?

Салли нахмурилась.

– Од, это между нами?

– Лапочка, это же такая история…

Салли бросила трубку. Теперь она знала, что ее ждет. Через час, может быть, раньше, улицу запрудят, дом окружат журналисты и охотники за новостями – стервятники налетят на беспомощную жертву. У нее было мало времени.

Она вытащила из шкафа сухое платье, обернула полотенцем мокрые волосы, подошла к двери в подвал и щелкнула выключателем. Мгновение она колебалась, глядя на бетонный пол внизу. Но медлить было нельзя.

Салли помчалась по ступенькам мимо лежавшего на полу тела, закатанного в одеяло. Она намеревалась заняться этим с утра, но позвонил Терри и попросил поработать над его речью. А теперь журналисты и полиция будут у нее не позже чем через час. И надо успеть замести следы, чтобы выкинуть это из головы.

Салли схватилась за ручку старого, еще йельских времен, сундука, что стоял в темноте под лестницей, весь в паутине. Он был тяжелый, металлические углы его скрежетали по бетону, когда она тащила его на свет. Толстый слой пыли на крышке скрывал имя, которое она написала на ней,– это было сто лет и сто жизней тому назад. Старый накладной замок заржавел, а ключ давно потерян.

Она взяла с полки молоток, шарахнула по замку, еще и еще. Но он держался. Наконец Салли схватила молоток обеими руками и ударила что было сил. Замок подскочил и открылся. Тяжелый запах, поднявшийся из сундука, окутал ее, как мрачное вздыбленное море.

Внутри он был заплесневелый – гнилой и зловонный. От него исходили пары грязи и разложения, праха, папоротника и полынной горечи. Это был запах джунглей вдоль Рио-Коко, тот самый запах смерти, что поджидал ее все эти годы. Но он показался ей благовонием.

Она упала на колени, словно в молитве, и ее руки скользнули по грубой ткани куртки защитного цвета. Салли ощутила ее осклизлость и ветхость. Она стояла на коленях, опустив голову, а руки ее, казалось, касались притягательной тайны джунглей.

Там, наверху, непрерывно звонил телефон. Ветер колошматил в ставни, дождь колотил по крыше. Но тут, глубоко в подвале, она сжала обеими руками грубую ткань, и воспоминания вспыхнули с новой силой.

Она увидела себя снова молодой сестрой милосердия, невинной и светлой, только что приехавшей в Гондурас. С потрескавшимися ногтями. С озабоченным лицом в веснушках. А из джунглей с шипением шли испарения. Она видела себя принимающей роды, а потом укладывающей младенцев в крохотные могилки. Она видела жестокую армию, посылающую из зарослей смерть. Она видела безликих гринго в белых рубашках с короткими рукавами и брюках-хаки, что несли разруху бедным, неграмотным крестьянам – кампесинос.

Там, в ее сундуке, похороненные среди принадлежностей для маскировки, ремней, коробок с патронами и оружия… там были заключены воспоминания, не занимавшие места, но сейчас они словно ожили, вывалились наружу, корчились, извивались и бились об пол.

В 1971 году, когда Салли возвращалась после первой случайной встречи с Фонсекой в Кабо-Грасиас-а-Диас, Рольфу Петерсену велели найти ее и выяснить, что же она знает. Они хотели потрясти ее, разобраться, не будет ли от нее пользы в их борьбе с сандинистской революцией. Она была Ла Путита – Малышка, и потому они с неприкрытым цинизмом подослали к ней высокого белокурого мужчину с мускулистыми руками и грудью.

Но когда утром он сошел с грязного речного парохода на шаткую дощато-бамбуковую пристань Санта-Амелии, она узнала его. Он был из тех, кто сидел когда-то в офисе посла в Тегусигальпе, сидел и слушал ее речи, полные трогательного протеста против убийств в Лагримасе. А теперь, стоя на пристани, босой, в голубых джинсах, голый до пояса, перекинув рюкзак через плечо, он вполне мог показаться добровольцем Корпуса мира. Но он им не был. Неулыбчивые глаза убийцы. Она ни секунды не сомневалась. В первую же ночь она уложила его к себе в постель, выжала досуха и принялась осуществлять свой замысел – приручить его. С Фонсекой она прошла хорошую школу – пустой сосуд легко заполнить.

Всю зиму она пленяла его колдовским обаянием своего тела. Пока наконец не покорила его. Он сидел на пороге ее хижины, горбясь под пончо, и смотрел, как она трудилась среди бедняков: принимала роды у женщин, едва оторвав их от тяжкой работы, выхаживала горячечных младенцев, дезинфицировала гнойные раны. Шел серый дождь, а он все сидел на корточках в дверях ее хижины, пока она накладывала швы на раны от мачете, перевязывала гонорейные язвы, колола пенициллин и отрезала гангренозные пальцы ног.

А весной, когда после отчаянных схваток с сомосовцами потрепанные люди Фонсеки из СФНО потянулись через никарагуанскую границу, она оказывала им первую помощь, исцеляла их раны. А он молча сидел на лавочке у двери с огромным красным плакатом Хо Ши Мина на стене у себя за спиной.

Летом, после налета гондурасской армии на Санта-Амелию, они уже вместе боролись на стороне кампесинос.

Она помнила, как всю летнюю ночь напролет, в гнетущем мраке не смела сомкнуть глаз, вслушиваясь в темноту. Хруст ветки, кашель, булькающая под ботинками вода – это враг шел через джунгли. А когда пришел, воздух наполнился горячим свинцом и воплями.

Они убивали, потом предавались любви, словно это было для них живительным целебным бальзамом. Затем он ушел к людям, за которыми охотились. А она вернулась домой, чтобы найти способ, как повернуть войну в пользу гонимых.

Прошли годы. Время летело, играя в свои маленькие смертельные игры, меняя местами добро и зло. Мир изменился, и, когда они снова встретились в 1976 году, она оказалась приманкой для Фонсеки. Чтобы заманить его в смерть. А убийцей был Рольф Петерсен.

Какая милая ирония! Месяц назад она узнала, что Рамирес послал Рольфа Петерсена жестоко расправиться с Мартинесом ради Терри Фэллона. Какая милая ирония встретить его в "Холидей Инн" к югу от Балтимора, вновь почувствовать на себе его тело во мраке, слушать, как он стонет, сопит и, обессилев, затихает. И все это время, пока они вместе строили планы, как ранить Терри Фэллона и убить Мартинеса, она жила в предвкушении мести за то, как он обошелся тогда с Фонсекой.

– Ты можешь это сделать? – спросила она в "Холидей Инн".

– Конечно.

– Его ты не убьешь. Только ранишь.

– Мартинеса?

– Нет, Мартинес должен умереть. Я говорю о Фэллоне.

– Он твой любовник?

– Нет.

– Малышка, я не верю тебе.

– Хорошо, да, он мой любовник.

– Тянет на сотню тысяч.

– Ранить его?

– Нет. Не убить его.

И круг замкнулся.

Все было устроено превосходно: рана, речь, дураки, посланные выследить его, Петерсена. Все попытки, что предпринимало правительство, все, казалось, было сделано лишь для того, чтобы неукротимая волна вынесла. Терри Фэллона из сената, пронесла мимо вице-президентства и на головокружительной скорости с грохотом внесла прямо в Белый дом, дав ему в руки неограниченную власть. Вся страна была у их ног. А уж в Белом доме она бы показала этим трусам, как надо вести войну.

Она винила себя за Росса. Он-то был ни в чем не повинен. Он смертельно рисковал, но не смог ухватиться даже за кончик нити. Ее колдовское тело загипнотизировало его, как и всех мужчин, кто действительно ее любил. Только у Фэллона был иммунитет. Теперь она знала – почему. Никогда он не любил ее, никогда так, как Росс, Фонсека, Картер или Петерсен.

И Фэллон никогда не был ее любовью. Он был ее наваждением. Сейчас она поняла – почему: она могла вести его за собой, но никогда не могла проникнуть в душу этого человека. Он же любил только себя самого. И страсть у него была только одна – власть. Его холодность рождала в ней чувства темные, как ночь, неподвластные, как огонь.

Она взяла длинный сверток в полиэтиленовом мешке и сидела, покачивая его на руках и вспоминая. Как сейчас она сожалела о Россе. Как тосковала без него. Но не обмануть его она не могла, иначе она бы сроду не узнала, что Манкузо поехал в Балтимор. У нее бы не хватило тогда времени вызвать по телефону группу захвата, сообщив, что вооруженный террорист утром собрался напасть на аэропорт Фрэндшип. И если бы она не наняла латиноамериканцев, чтобы убить Росса, Росс мог бы ее разоблачить.

И все же. Все же ей было за него больно. Но она стряхнула боль.

Она ругала себя за Манкузо. Не должна была она позволять еще раз использовать себя в качестве приманки. Его кажущееся неведение обмануло ее. А он вовлек ее в грязное преступление. Ей следовало убрать его с пути, но он не пошел с ней после похорон Росса.

И несмотря на все это, жаль, что Терри больше не слушает ее и она не может настоять на своем. А то бы сработало. Но с того момента, как об убийстве агента секретной службы заговорили, нервы Терри Фэллона начали сдавать.

При мысли о нем ей захотелось плюнуть. Ведь он оказался всего лишь подделкой, фальшивкой, слабым подобием мужчины, которого ведет только пустое тщеславие. Мужчина, не способный доставить женщине удовольствие, а лишь жаждущий унижать тех женщин, что его обожали. Она-то пыталась вылепить из него что-нибудь, укрепить его решимость. Но при первом же сигнале тревоги он отступил. А теперь он продал фотографии и бросил ее на съедение волкам. Да еще разделил их темные тайны с другой женщиной. Что еще хуже.

В ней закипал гнев. Она резко потянула за концы мешка, так что его содержимое выкатилось на пол. То был карабин М-16: он громыхнул о бетон и лег, черный, неподвижный. Она подняла его, почувствовала холод вороненой стали, и дрожь пробежала по ее телу. Он пах порохом и смертью. Он был еще в смазке, чистый, стальные части блестели.

Накинув пятнистую куртку и собрав свои мокрые волосы в пучок, она рассовала по карманам две обоймы с боеприпасами, надела носки и ботинки и поднялась наверх. Она поставила карабин у черного хода, положив рядом плащ и шляпу. Затем подошла к окну.

Улица пока была безлюдной. Стервятники еще не слетелись. Идя назад, она увидела куртку Томми Картера – та висела на стуле, где он ее оставил. Она швырнула ее в подвал и захлопнула дверь. Когда она уже собралась погасить свет в спальне, то поймала в зеркале свое отражение.

Медленно, словно во сне, Салли проделала путь через всю комнату к туалетному столику и опустилась на белую кружевную подушку. Позади себя она видела нарядную белую спальню, похожую на спальню юной девушки, которую она знала когда-то давным-давно. Но женщина в зеркале была ей тоже знакома. На ней была коричневая выцветшая майка, а сверху пятнистая армейская куртка цвета хаки. Никакой косметики. Тонкие губы поджаты. Желтизна усталости на лице. Однако было в ней кое-что не ее, чужое, лишнее. Она вынула отвратительный блестящий кинжал из ножен, что висели на ее поясе. Затем в ярости схватила пучок своих роскошных белокурых волос. Посмотрела и кивнула: "Прощай".

Она отрезала волосы под самый корень.

5.50.

Президент Сэмюэл Бейкер был уже одет в прекрасный голубой костюм-тройку, когда его официант Майкл поставил поднос с кофе на стол в его личной столовой. На подносе лежал конверт. Внутри находился листок бумаги с печатью вице-президента Соединенных Штатов. И одна напечатанная строчка:

СИМ Я СЛАГАЮ С СЕБЯ ОБЯЗАННОСТИ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТА

Без даты, подписано Дэниэлом Дж. Истменом. Президент сложил листок и сунул его в пиджак.

– Майкл, Директор здесь?

– Да, сэр. В вашем кабинете.

Президент спустился вниз. Адмирал Уильям Раух ждал его в комнате справа от Овального кабинета.

– Доброе утро, сэр,– встав, произнес Раух.

Президент закрыл дверь.

– Садитесь, пожалуйста. Вы принесли свой календарь деловых встреч, как я просил?

– Да, сэр.

Это был большой красный дневник, и он лег на полированную поверхность стола перед президентом.

– Я сейчас приглашу сюда свою секретаршу,– сказал Бейкер.– Вы должны будете продиктовать ей все, что вы знаете о заговоре с целью заразить полковника Мартинеса вирусом СПИДа. И никаких умолчаний.

Раух не ответил.

– Иначе я немедленно переведу вас на нестроевую морскую службу на год. После чего вы уйдете в отставку из военно-морских сил без обычного производства в более высокий чин. Вы понимаете?

– Да, сэр,– тихо ответил Раух.

– Вы согласны?

– Да, сэр.

Президент нажал кнопку в углу стола. Через секунду дверь открылась, вошел морской пехотинец и отдал честь.

– Этот офицер не покинет комнаты без моего разрешения,– сказал президент.– Если он попытается, вы его арестуете. Если он воспротивится аресту, вы обязаны стрелять без предупреждения.

Сержант смотрел прямо перед собой. Потом наклонил голову.

– Да, сэр.

– Это все.

Сержант вышел.

– А теперь,– сказал президент,– какие приказания отдал вам мистер Бендер во время вашей встречи вчера?

Раух облизал губы.

– Какие приказания на ближайшее время?

– Он приказал мне… чтобы агент Манкузо был мертв.

Президент нахмурился:

– Когда это планируется? Сейчас?

Раух взглянул на свои часы.

– Боюсь, изменить что-либо уже слишком поздно,– сказал он.

6.10.

Манкузо резко сел в постели, услышав звонок телефона. Мэнди открыла глаза и уставилась на него. Телефон зазвонил еще раз. Манкузо прочистил глотку.

– О'кэй,– сказал он.– Давай.

Мэнди подняла трубку.

– Да-а? – затем передала телефон Манкузо.

– Джо? Это ты? – прозвучал голос Герти.

– А в чем дело?

– Твой друг пришел поздно ночью.

– Кто именно?

– Не знаю. Сказал, его имя Уилсон.

– Ты ему сказала, где я? – Манкузо спустил ноги с постели.

– Ну да. Не видела в том ничего дурного. А потом уж подумала…

– Спасибо.

– Ага.– И она повесила трубку.

В тот же миг кто-то принялся колотить в парадную дверь. Манкузо прикрыл рукой рот Мэнди, чтоб удержать ее от вскрика. Голый выскочил из постели, выхватил из-под подушки свой револьвер 38-го калибра и бросился в холл. Револьвер он направил прямо на дверь. Мэнди стояла в дверях спальни, прикрывая простыней свою наготу.

– Джо,– прошептала она,– боже мой…

Внезапно стук прекратился. Раздался голос:

– Агент Джозеф Манкузо?

Голос принадлежал не Уилсону.

– Манкузо, если вы здесь, открывайте!

– Только троньте дверь еще разок, и я вас прикончу,– тихо сказал Манкузо.

В коридоре раздалось шарканье, затем воцарилась тишина.

– Эй, приятель, не дергайся,– раздался голос.– Я всего лишь собираюсь препроводить тебя в Белый дом.

– Ну конечно,– заметил Манкузо.– Президент желает со мной позавтракать.

– Да не президент, а мистер Бендер.

Манкузо подумал об этом варианте. Затем сказал:

– Станьте посреди коридора. Так, чтоб я вас видел.

Манкузо чуть подождал, потом скользнул к двери и приник к глазку. Глазок был широкоугольным, так что он мог обозреть весь коридор. И увидел типичного представителя секретной службы, красивого, но туповатого на вид, в аккуратненьком сером костюме. Он стоял у дальней стены, держа руки подальше от тела, чтобы Манкузо мог убедиться в отсутствии у него оружия. Выглядел он не старше чем на двадцать пять.

– Как тебя зовут, малыш?

– Халворсен. Говард Е.

– Дай-ка мне взглянуть на твое удостоверение. Поднеси его сюда поближе. И никаких глупостей. А не то я быстро размозжу твои вшивые мозги.

Малый вытащил из нагрудного кармана свое закатанное в пластик удостоверение и подержал его вплотную к глазку. Оно было подлинным.

– О'кэй,– сказал Манкузо,– а теперь подсунь-ка его под дверь.

– Эй, приятель, мне оно нужно.

– Мне тоже. Если что будет не так, моему другу надо знать, кого за это отблагодарить. Ясно?

– Ну и дерьмо,– сказал малый, но сунул удостоверение под дверь.

– А теперь становись к стене, пока я не соберусь.

Манкузо вернулся в квартиру, передал удостоверение Мэнди и оделся. Затем взял пистолет, который всегда носил под мышкой, взвел курок и вручил его Мэнди.

– Знаешь, как с ним обращаться?

Она кивнула.

– Попробует кто войти, когда меня не будет, выпусти в них все шесть. Поняла? Когда я позвоню тебе и скажу, что все в порядке, бросишь удостоверение в почтовый ящик. А потом на недельку смойся куда-нибудь. Поняла меня?

Она прикусила губу и быстро кивнула.

– И прости меня, что я втянул тебя в это дело,– сказал он.

– Да это не важно.

– Я пошел,– сказал он и поцеловал ее.

Она проводила его до двери. Когда он глянул в глазок, агент из секретной службы все еще стоял у дальней стены.

– Запрись, как только я выйду,– сказал Манкузо.

Он сунул свой револьвер в карман пиджака, держа палец на курке. И только тогда открыл дверь. Малый глянул на оттопыренный карман пиджака Манкузо и побелел.

– Эй, приятель,– сказал он,– остынь!

– Сам остынь,– ответил Манкузо.– Если хоть дернешься – получишь всю обойму. Понял меня? – Он захлопнул дверь и услышал, как Мэнди заперла ее за ним.

– Конечно. Конечно.

– Давай вперед, красавчик,– приказал Манкузо и двинулся вслед за ним вниз по ступенькам.

Перед входной дверью он заставил малого подождать, пока оглядел улицу. Там был мальчик, развозящий на велосипеде газеты; пара атлетически сложенных молодых людей в футболках бегали трусцой; женщина-почтальон и пожилой мужчина выгуливал своего бульдога. Кроме того, там стояла машина без номеров – у самого края тротуара. За рулем сидел еще один красавчик.

– Твой напарник? – спросил Манкузо.

– Да.

– И откуда вас только берут, ребята? Из какой сказки?

– Что вы имеете в виду?

– Такие все вы чертовски смазливые. Почему вы не выглядите как обычные люди?

Малый скосился в его сторону.

– Пошел бы ты, приятель,– сказал он.– Хватит болтать. Едешь ты или нет?

Манкузо слегка потрепал его по плечу.

– Теперь ты, птичка, запела. Садись вперед. И скажи своему напарнику, чтоб следил за руками.

Он прошел вслед за агентом к машине. Когда Манкузо открыл дверцу и уселся на заднее сиденье, напарник спросил:

– Что случилось, Чик?

Малый кивнул на Манкузо:

– Этот сукин сын держит нас на мушке.

– Эй, парень,– сказал напарник.– Что это за дурацкие шутки?

– Хочешь услышать последний звук в своей жизни, скажи еще слово,– заметил Манкузо, приставив револьвер к уху водителя.

– А ну, веди себя прилично. Остынь!

– Что с вами, мальчики? Или вы олухи из бюро погоды? Поехали, говорю.

Машина влилась в транспортный поток, и тут Манкузо крикнул:

– Стоп! Немедленно!

Водитель резко затормозил, и оба сидевших спереди чуть не свалились на пол.

Но Манкузо смотрел не на них. Он вглядывался в человека, стоящего на другой стороне улицы в проеме двери подъезда. Это был Уилсон.

Манкузо опустил стекло:

– Эй ты! Да, да, ты, гад вонючий! – заорал он. Уилсон попытался укрыться в подъезде.– Упустил свой шанс, гадюка, мать твою!… Да ты не мог бы выследить даже собственную старуху, когда она идет в туалет!

Мальчик, развозивший газеты, остановил велосипед, оба спортсмена от удивления перешли на шаг. Почтальонша остановилась прямо перед подъездом, в котором болтался Уилсон, и вперилась в него. А пожилой мужчина с бульдогом громко расхохотался.

– Мать твою за ногу, Уилсон! Великий стрелок из ЦРУ! – продолжал кричать Манкузо.– Эй, мистер,– крикнул он мужчине с собакой,– посмотрите на него! На этого слизняка в дверях! Ага! Да-да, на него! Гарри Писунчик Уилсон! Большой шпион из ЦРУ – и вдруг наделал в штаны!

Все они разом засмеялись – и мальчик, и спортсмены, и пожилой мужчина, и даже почтальонша.

Уилсон смущенно оглядывался. Затем поправил темные очки, натянул на глаза шляпу и шмыгнул за угол.

– Беги! Скорей! Ты – кусок дерьма, мать твою! Мазила чертов! Сосунок, да ты не смог бы пристрелить даже мою незамужнюю тетку!

Манкузо опустил стекло. Оба малых из секретной службы были в некоторой растерянности.

– Эй!– сказал Манкузо.– Что там с вами, мальчики? Вы только что спасли мне жизнь.

7.10.

Перед Бендером на письменном столе как раз лежала раскрытая газета, когда Манкузо входил в дверь его офиса. Заголовок в газете гласил:

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ ОПОЗНАЕТ ТАИНСТВЕННУЮ ЖЕНЩИНУ

А под ним:

ПОМОЩНИЦА ФЭЛЛОНА ЗАМЕШАНА В ГРУППОВОМ СЕКСУАЛЬНОМ ПРЕСТУПЛЕНИИ

– Вы сделали это, вы, сукин сын! – рявкнул Бендер.

– Это сделал Истмен. И повторите это наверху.

– Вы сделали это. И еще поплатитесь!

– Может быть,– сказал Манкузо.– А может быть, вы, как придет ноябрь, окажетесь на улице.

– Не зарывайтесь, Манкузо,– скривил губы Бендер.– Не сработает. Терри Фэллон прошел через тефлоновое крещение. С него все смоется, как грязное пятно. Через два дня он будет объявлен в списке для голосования в качестве вице-президента. И ничто вам не поможет остановить его.

– Посмотрим,– пожал плечами Манкузо.

– Вы должны явиться к старшему агенту Скотту. Вас уже вышвырнули. С вами покончено.

– Ага, я знаю,– сказал Манкузо.– Я пришел только, чтобы сделать вам прощальный подарок.– И он положил Бендеру на стол лист бумаги.

Рот Бендера скривился от омерзения. Перед ним была фотография, на которой на боку лежала Салли, связанная кожаными ремнями, голая, одна нога поднята. На этой фотографии был и мужчина в кожаной сбруе, и он совокуплялся с ней. Мужчина был молод, мускулист, рыжеволос. Это был Терри Фэллон.

– У вас и еще такие есть? – жестко глянул на него Бендер.

– Если со мной что-нибудь произойдет, вы увидите еще много чего.

Бендер мрачно кивнул. Затем взял свою зажигалку и поджег угол фотографии.

– Глупый вы ублюдок,– сказал он, когда фото почернело от пламени.– Вам надо было дать этот снимок в газеты. Вот это и погубило бы карьеру Фэллону. Так же, как и этой красотке.– Он опустил завитки золы в пепельницу.

Манкузо стоя наблюдал, как горит.

– Я знаю,– сказал он тихо.

Бендер поглядел на него.

– Тем не менее этого недостаточно.– Манкузо надвинул шляпу и вышел.

До Бендера не сразу дошло. Вдруг он обрушил кулак на стол прямо перед собой и заорал:

– Манкузо!

От Бендера шел пар, когда он входил к президенту.

– Эти фотографии…– сказал он.

– Да?

– Манкузо.

Президент качнулся назад в своем кресле:

– В самом деле?

– Этот сукин сын О'Брайен…– Бендер упал в кресло напротив президентского стола.– В своем полнейшем невежестве поручил дело человеку, который с ним справился! И кто? Какой-то паршивый одиночка – и сам докопался, никого не спрашивая…

– Лу, а это ты видел? – спросил президент и подвинул через стол Бендеру длинную отпечатанную записку.

– Нет. Не думаю, что…– внезапно оборвал себя Бендер. Он прочел первую страницу. Затем перевернул и прочел вторую. Затем вернулся назад, посмотрел на дату в начале и подпись в конце.

Затем взглянул на президента:

– Это…

– Да, признание,– сказал президент.– Я отправлю его О'Брайену.

– Ты, надеюсь, не собираешься ему передать это? – улыбнулся Бендер.

– Отчего же, Лу, собираюсь. И мое намерение твердо.

– Но, Сэм, ведь здесь фигурирует мое имя.– Бендер выпрямился.– Я не просто упомянут… меня впутали… Ты не сможешь…

– Полагаю, ведомство по наблюдению за деятельностью разведслужбы захочет расспросить тебя о деталях.

Краска сбежала с лица Бендера.

– Но я буду опозорен, Сэм. Вынужден буду подать в отставку. Я не…– Голос осекся.– Моя работа,– наконец произнес он.

Президент сидел неподвижно.

Бендер подался вперед в кресле, усмехнулся и тряхнул головой.

– Работа,– повторил он. А затем рассмеялся.

– Какая работа, Лу?

– Ты устроил это,– сказал Бендер.– Вчера Грейзмен предложил мне одну из высокооплачиваемых должностей в руководстве корпорации. Такую, на которой нечего делать. А я-то не понимал почему. Это ты, да?

– Это самое большее, что я мог для тебя сделать,– сказал президент.

– А Раух?

– Нестроевая морская служба на год. Затем отставка.

– Чисто сработано,– сказал Лу Бендер.– Значит, когда полный отчет уйдет в ведомство по наблюдению, виновных уже прогонят с позором. В доказательство, что система работает. А история о том, как ЦРУ заразило Мартинеса, останется тайной в интересах национальной безопасности. И ведомство вновь может спать спокойно. Верно?

– Лу, у меня сегодня очень напряженное утро,– сказал президент и встал.

– Хорошо,– ответил Бендер и тоже поднялся.– Принимаю. Я ухожу в отставку, чтобы занять положение в частном секторе.

– В 9.00 бюллетень обнародует освобождение тебя от должности.

Бендер посмотрел на часы.

– Немного времени у меня осталось. Надо еще очистить стол…

– Мы перешлем тебе твои вещи.

– Я должен позвонить Грейзмену…

– Грейзмен ждет твоего звонка в своем нью-йоркском офисе.

Лу Бендер стоял, глядя перед собой. Затем снова усмехнулся.

– Я вижу, время, проведенное со мной, не потрачено даром.

– Да,– сказал президент,– и хорошее то было время, Лу. Мне есть за что благодарить тебя. И этой стране есть за что благодарить тебя.

Бендер засунул руки в карманы брюк, подтянул их кверху и посмотрел на блестящие носки ботинок.

– Тогда какой цели служит этот последний акт?

– Если ты не понимаешь,– сказал президент,– учить тебя я не собираюсь.

Так они постояли друг перед другом. Многое объединяло их, но ничего от этого не осталось. Бендер открыл дверь и вышел.

7.20.

Терри стоял у окна гостиной в своем доме в Кембридже и при утреннем свете читал машинописный текст. В сером костюме и при красно-голубом галстуке он выглядел истинным жителем Восточного побережья. Очень энергичным, в прекрасной форме.

Ворвался Крис Ван Аллен. Он тащил с собой сумку. Его лицо с пухлыми щечками блестело от пота.

– Извини, я задержался. Пробки на дорогах…

– Все в порядке, Крис. Все прекрасно,– сказал Терри, держа страницы в руках.– С заметкой о Салли и фотографиями пора кончать. Поиграли, и хватит.

Крис только смотрел на Фэллона во все глаза.

– А этот материал написал ты? – спросил затем Терри.

Крис медленно покачал головой.

– Курьер принес его сегодня утром.– Терри поглядел на страницы в своих руках, ласково улыбнулся.– Чего только не делают люди во имя любви…

– Писать она умеет, это мы знаем,– сказал Крис.

– Что-нибудь от нее слышно?

– Нет.– И Крис открыл свою записную книжку.– Повестка дня на сегодня. Краткая пресс-конференция на телестанции Ви-Эр-Си. Я представлю, ты скажешь, затем ответишь на несколько вопросов. Затем я прерву журналистов и заявлю, что нам еще предстоит отвечать на вопросы сегодня днем в Сент-Луисе.

– Хорошо.

– Мы поедем в лимузине. Полет я отсрочил на один час. Мы прилетаем в 11.00 утра по местному времени.– И он закрыл записную книжку, довольный собой.

– О'кэй,– сказал Терри и принялся складывать бумаги в карман.– Между прочим,– сказал он мимоходом,– сделай так, чтобы у секретной службы была свеженькая фотография Салли.

7.40.

Манкузо явился в Бюро и прямиком направился в офис к капитану Скотту. Секретарша жестом направила его в кабинет.

– А теперь что? – спросил Манкузо, захлопнув за собой дверь.

– Тебя выгнали, Джо! – завопил Скотт.– Сегодня. Сейчас. Тебя больше нет. С тобой покончено, мать твою!

– У меня осталось еще три месяца.

– Все, говорю, с тобой. С этой минуты.

У Манкузо челюсть отвисла:

– Обжалую. Мою пенсию ты у меня не отнимешь.

– Вот тут ты прав.

Скотт протянул ему лист бумаги. Манкузо взял его, держа на вытянутой руке и пытаясь разобрать мелкий шрифт.

– Что это такое?

– Досрочная отставка, малый. Порывшись в документах, великодушное Бюро нашло, что у тебя до хрена неиспользованных отпускных дней и еще по болезни.

– Нет их.

– А на сегодня есть. Вполне достаточно, чтоб убрать тебя отсюда, приятель. Тебе заплатят, ты получишь пенсию. Ты уже история. Подпиши это.

– С удовольствием.

Манкузо взял со стола шариковую ручку и наклонился – подписывать. Когда он закончил, Скотт выпрямился и сказал ему очень мягко:

– Ты пришил того парня из секретной службы, мать твою…

Манкузо посмотрел на него. Глаза в глаза.

– У него была двойная работа. Истмен послал его уничтожить Терри Фэллона. И ты хотел, чтоб это попало в газеты?

Еще мгновение Скотт сверлил взглядом Манкузо. Затем сник в кресле, выдержка, казалось, его оставила.

– Господи Иисусе,– сказал он,– обычная канцелярская возня. Ты же знал это, Джо. За каким дьяволом ты превратил ее в кошмар? Что тебе до всего этого?

– Сам не знаю,– сказал Манкузо и уставился на Скотта.– Может, я в самом деле старомодный идеалист.

Горечь отразилась на лице Скотта:

– Ступай к кассиру, старый ты болван.

Манкузо положил бумагу с ручкой на стол и вышел.

7.50.

Стив Чэндлер был занят по горло – работал в восемь рук, словно осьминог на беговой дорожке. У него оставалась его регулярная программа "Тудей" в Нью-Йорке да еще пресс-конференция с Фэллоном на Ви-Эр-Си. Приходилось крутиться быстрее воздушного акробата в цирке. Так что, когда в студии ЗБ зазвонил прямой телефон, он был не настроен смягчать выражения.

– Что там еще?

– Не желаете сделать эксклюзивное интервью с женщиной, которой дали пинка под зад?

Только секунда понадобилась ему, чтоб определить, кому принадлежит голос.

– Ты где? Всю ночь я пытался до тебя добраться.

– В безопасном месте.

– Правда?

– Я попаду в эфир?

– Как только пожелаешь,– сказал он.

– Когда будет Фэллон?

– Как обычно. В 8.11.

– О'кэй,– сказала Салли.– Я дам опровержение сразу после рекламы. Пойдет?

– Заметано. Где?

– Откуда он приедет?

– Студия 1 Ви-Эр-Си. Мы можем дать прямо оттуда.

– Нет уж, спасибо. Можешь послать бригаду в галерею для прессы сената?

– У нас одна и сейчас там. Чтобы комментировать речь Фэллона.