Текст книги "Кумир"

Автор книги: Стив Сомер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

Манкузо показал ее спине кукиш.

– Я вижу,– сказала она, не оборачиваясь.

Манкузо оглядел все вокруг, но зеркала не было.

– Да? А как вы могли увидеть?

– Знаю я вас. Вы… хулиган.– И она снова принялась печатать.

Манкузо толкнул открытую дверь и остановился на пороге длинного, обшитого деревом кабинета О'Брайена. "Моргунчик" О'Брайен всегда был скуэр [125]125
  Обыватель, всякий, кто служит истеблишменту; термин, введенный еще «хиппи».


[Закрыть], старомодным малым. Так что Манкузо не удивился изношенным дорожкам, хотя директор вполне мог иметь настоящие ковры.

О'Брайен поднялся и вышел из-за своего письменного стола.

– Джо,– сказал он и протянул руку, как всегда моргая.

– Здорово, босс!

Они обменялись рукопожатием.

– Присаживайтесь.– О'Брайен указал на пару кожаных кресел.– Хотите кока-колы? Или чего покрепче?

– Спасибо. Только что принял.

О'Брайен сел напротив, открыл сигаретницу на столике между ними.– Курите.

– У меня свои.– Манкузо закурил.

– Хорошо.– О'Брайен потер руки от удовольствия и сложил их на коленях.– Благодаря вам, Джо, нам удалось закрыть одно большое дело.

– Не так уж я расстарался.– Манкузо не любил, когда кто-нибудь из начальства становился слишком мил к нему. Это всегда заставляло его быть настороже. А уж если сам директор ФБР угощал кокой и сигаретами, это и вовсе его бесило.

– Получилось неплохо,– сказал О'Брайен.– Это делает вам честь. Вы отличились, да еще в такой важный момент вашего жизненного пути.

"Миллион раз за час моргнет, мать его. Ну хватит!" Манкузо еле сдерживался.

– Это уж точно.

– Но вы знаете, я человек любопытный.– О'Брайен чертовски старался, чтоб это прозвучало экспромтом.

– Да? И что же вас интересует?

– Да мне любопытно знать, как это вам удалось так точно вычислить Петерсена в Балтиморе. Я имею в виду…– он пожал плечами.– Даже воздавая вам должное… Признайтесь, это ведь прямо чудеса сыска какие-то.

– Меня навели,– сказал Манкузо.

О'Брайен моргнул и посмотрел на него, удивляясь, что у того нет ложной гордости. Он поразился, что для Манкузо все было в порядке вещей.

– Вот так. Вы знаете, что меня навели. Вы должны это знать. Так?

– Да, конечно.– О'Брайен пытался вновь найти точку опоры.

– Вот и все.– Манкузо выпустил струю дыма и огляделся. Стоит вам привыкнуть, и комната в самом деле покажется милым кабинетом.

– Погодите, Джо.– О'Брайен взъерошил волосы.– Извините, но я должен это сделать. Спросить вас. О наводке. Откуда она была?

– От парня, которого я знаю.

– От кого-то, чьи интересы вы обязаны защищать?

– Вовсе нет.

О'Брайен подождал немного. Но так как Манкузо молчал, он спросил:

– Вы скажете мне, кто это был?

– Не сейчас, босс.

– Джо, вы работали у нас долгое время.– О'Брайен откинулся в кресле.– Вы знаете, мы проводим свою политику. По правилам.

– Да, я все знаю о правилах.

– Дело касается национальной безопасности. Здесь и речи не может быть о сокрытии информатора.

– А я хотел спросить вас,– сказал Манкузо,– это вы велели прослушивать мой кабинет?

О'Брайен моргнул и уставился на него.

– Вы установили слежку за моим напарником в Майами?

О'Брайен, казалось, собирался ответить. Но молчал.

– Пожалуй, я войду с вами в сделку. Ради старых добрых времен,– сказал Манкузо.– Вы скажете мне, кто заставляет вас прослушивать наши разговоры. А я скажу вам, кто навел меня на Петерсена.

– Если вы шутите, то это не смешно,– сказал О'Брайен.

– О'кэй, о'кэй,– заметил Манкузо.– Если так вас не устраивает, как насчет вот этого? – Он наклонился вперед и заговорил очень тихо:– Или вы мне скажете – кто, или вечером, когда я увижу президента, я выложу ему все – о СПИДе, о прослушивании, о парне из секретной службы…

– Ради всего святого,– вздрогнул О'Брайен,– в "Четырех временах года" были вы?

– Да хватит, Моргунчик. Мы обследовали комнату того парня. Он вошел, началась пальба, и он нечаянно попал в самого себя.

– Господи Иисусе…– О'Брайен сейчас выглядел так, словно он уже читал заголовки газет.

– Ну, ну, не надо так волноваться,– сказал Манкузо.– Тот парень вел незаконное расследование. Он угрожал одной из наших свидетельниц. Если бы ему удалось ее прижать, все бы всплыло наружу.

– Послушайте, Джо,– О'Брайен стиснул зубы,– добрые старые времена и все, что от них осталось, сейчас гроша ломаного не стоят. Мне необходимо знать, кто навел вас на Петерсена.– На сей раз сомневаться в серьезности того, что говорит босс, Манкузо не приходилось.– Это важно. Это очень важно при том, что происходит.

– В Белом доме, верно? – Манкузо гнул свое.– Тот парень, что сидел тут, когда вы давали нам это задание, как там его зовут, ага, Бендер. Тот самый, что работает на президента? Ну скажите мне: я вру?

– Джо, позволь мне задать тебе один вопрос.– О'Брайен откинулся назад, с трудом выдохнул воздух и сцепил руки за головой.– Тебя заботит честь Бюро? Заботит то, за что мы боремся?

– А за что мы боремся? – с горечью спросил Манкузо.– Все, что мы делаем, все, что говорим,– все впустую. Нас все время опережают. Знали ведь, что мы собираемся наведаться в дом Беквита. Так кто-то проскользнул туда до нас и убрал его и всю семью.

– Послушай, Джо,– повторил О'Брайен.

– Лучше вы послушайте! – Но он тут же взял себя в руки и заговорил очень тихо:– Господи Иисусе, Моргунчик, неужели вы не видите, что вы наделали?

О'Брайен не отвечал. Он смотрел в сторону, словно ничего и не слышал.

– Я-то думал, все пойдет по-другому после смерти Гувера,– сказал Манкузо.– Я-то думал, это место, сами знаете, станет чем-то. Чистым рабочим местом. Не думал я, что все кончится такой старой кучей дерьма. Вы не должны были позволять такое, босс.

Мгновение О'Брайен сидел в молчании.

Манкузо сделал жест, будто собирался говорить дальше. Но он не находил слов. О'Брайен встал, прошел к своему письменному столу, оттолкнул ногой стул и сел.

Некоторое время они сидели так в противоположных концах кабинета: О'Брайен – за столом, Манкузо – в кожаном кресле.

Наконец Манкузо сказал:

– А, пропади все пропадом,– и раздавил окурок.– Кого, черт подери, все это заботит?

Затем встал и пошел к двери. А когда оглянулся, О'Брайен продолжал сидеть за огромным дубовым столом, отвернув голову, уставившись в пол и все время моргая, словно пытался что-то вспомнить.

– Ради всего святого, Моргунчик, это ж дело рук Компании!– сказал Манкузо.– Или, черт возьми, вы думаете иначе? Так кто тогда?

Он вышел и захлопнул за собой дверь.

15.50.

Адмирал Раух отпер заднюю дверь офиса и вошел в свой личный лифт. На кнопочном устройстве, вмонтированном в переднюю стальную панель, он нажал 868. Дверь, шипя, захлопнулась, и лифт поехал вниз. Когда этим самым утром Лу Бендер покинул его офис, Раух отменил все деловые свидания и принялся ждать. Он расхаживал по кабинету, читал газеты, смотрел в окно на окружавший Лэнгли лес. Но больше всего он ждал четырех часов – начала игры в покер.

В самом низу двери лифта, шипя, открылись. Двое часовых из морской пехоты подпирали стены в начале коридора.

– Как всегда,– сказал Раух и пошел дальше по коридору.

В конференц-зале вокруг круглого стола сидели шесть человек. Они назывались "игроками в покер", во-первых, потому, что с Раухом их было семь, во-вторых, потому, что они вносили свою долю и делали ставки. От них зависело, какую карту Америка разыграет в противоборстве со своими врагами.

Трое были его заместителями – Фаулер, отвечавший за оперативную часть; Александер Миттлмен, бывший вице-председатель факультета физики в МИТ; Хастингс Браун, интеллектуал, знаток криптографии. Четвертый человек был из штата Брауна – Карл Боден, директор института научного анализа. Затем шел Левин Вандер Пул, бывший профессор философии в Принстоне, а ныне глава отдела мировых проблем. Шестым был Джим Ренвик, глава отдела Латинской Америки. Не все они возглавляли что-то. Двое из них вообще стояли довольно низко в чиновной иерархии. Объединяло их то, что они были самыми сообразительными и хладнокровными людьми Компании.

– Джентльмены,– произнес адмирал Раух и опустился на стул рядом с консолью, на которой находился красный телефон прямой связи с президентом.

Раздались какие-то звуки, шарканье ног. И – тишина.

– Для администрации и для Компании возникла критическая ситуация. Мы знаем, кто нанял Петерсена убить Октавио Мартинеса. Настал момент, чтобы правительство Никарагуа получило существенные доказательства. Мне нужны все данные от отдела оценок и от отдела Латинской Америки. А еще мне надо, чтобы группа анализа разобрала их по пунктам, а затем собрала воедино, дабы придать им смысл. Мне нужно все, что только можно добыть по интересующему вопросу. И срочно – сегодня к полуночи. Вопросы и комментарии имеются?

Вандер Пул поднял указательный палец левой руки. Шестидесяти шести лет от роду, забавник, крепыш голландец походил на доброго деда, носил голубые свитера с открытым вырезом и галстук-бабочку.

– Раз вы желаете,– начал он по-европейски деликатно,– я дам вам ответ немедленно.

16.20.

Когда Томми Картер ушел, Салли заперла за ним дверь, прислонилась к ней и постаралась отдышаться. На нее обрушился поток – она едва могла постичь, что случилось. Она чувствовала себя так, словно весь ее мир внезапно рухнул. Положив руку на грудь, она ощутила, что воротник ее халатика весь влажный от слюны.

Сорвав с себя халат, она швырнула его в корзинку для грязного белья, затем помчалась в ванную, пустила душ и нырнула под него, не дожидаясь, пока вода потеплеет. Она стояла под ледяными брызгами: лицо запрокинуто, рот открыт, тело покрылось гусиной кожей и дрожит от холода. Она съеживалась под ледяными иглами и трясла головой, чтобы вода очистила лицо и рот, смыла само ощущение Томми Картера. А затем хлынула горячая вода, вокруг Салли поднялся водяной пар и успокоил дрожь.

Тревога охватила ее. И становилась все сильней. Ведь Картер станет шантажировать ее. И в политике, и в постели. И когда пройдет съезд партии, это не кончится. Они будут продолжаться, мерзкие, гнусные встречи. Пока она не найдет способа избавиться от него. Но это подождет. Сейчас перед ней другие, более неотложные проблемы.

Она вылезла из-под душа и перекрыла воду. Затем взялась за телефон на стене ванной комнаты и быстро набрала личный номер Терри.

– Мне надо поговорить с Терри.

– Он занят.

– Скажи ему, это очень важно.

– Важно то, что он сейчас делает.

– Крис, немедленно позови Терри к телефону,– вскипела Салли.

Он оставил ее на "привязи" у телефона: вода капала с нее на пол, она стояла в ванной голая, вся в ожидании.

Затем на линии появился Терри,

– Ну что там еще?

– Ты согласился выступить в четверг в восемь вечера?

– Ну и что? – сказал он.– Вечер, предшествующий выдвижению кандидатов.

– А то, что это значит, ты будешь выступать в одно время с "Программой Косби". А шоу Косби отнимет у тебя половину аудитории! Не верю, чтоб Кронкайт согласился на это время.

– Это вовсе не будет Кронкайт,– сказал он. Потом назвал имена четырех интервьюеров.

– Бог ты мой, Терри! Они ж разорвут тебя на части.

– Не смеши меня! Это будет все равно что "Встреча с прессой" в самое выгодное время.

– Кто тебе сказал, они сами?

– Послушай, Салли, дело сделано. Разговор окончен.

– Это Крис посоветовал тебе так поступить?

– Мы обсуждали это вместе.

– Пожалуйста, Терри, послушай меня. Крис толковый мальчик. Но он прыгнул выше головы. Вся стратегия была построена на том, чтобы не вылезать. Оставаться загадочным. Заинтриговать их. Стрелять только наверняка. Не меняй стратегии. Ну пожалуйста. Тогда сработает.

– А я не согласен,– сказал он.– Я считаю, мне пора слегка высунуться. Показать всем, что я здоров и жизнеспособен.

– О'кэй. Может, ты и покажешь. Но не во время "Программы Косби".

– Черт возьми, Салли, я же сказал, вопрос решен. Я сделаю это в тот самый час, завтра вечером. А потом вечером я даю предвыборный обед.

– Официальный?

– Да.

– Значит, тебя сфотографируют?

– Таков замысел, Салли.

– Но ведь ты будешь в смокинге. Будешь выглядеть как аристократ. Совсем не твой образ.

– А может, как раз мой. Должен стать моим.

– Послушай, что я скажу. Пожалуйста, ну пожалуйста, Терри. Ты – парень с другой стороны. Ты человек из народа. Аристократ – Бейкер. Сколько раз мы обсуждали этот вариант. Он сработал для Истмена. Он сработает для тебя.

– Мне пора, Салли.

– Терри, ты должен разрешить мне вернуться. Ты теряешь нюх.

– Ты забыла про свою проблемку?

Томми Картер – внезапно пришло ей в голову. Как он мог узнать об этом?

– Что… что ты хочешь этим сказать?

– Пара твоих друзей. Я встретился с ними. Ясно?

Тут она поняла, что он имел в виду Манкузо и Росса.

– Найдешь выход, буду счастлив получить от тебя весточку.– Голос был успокаивающим, но смысл зловещим.– Подумай об этом, дорогая,– сказал он. И дал отбой.

Но ей ни к чему было об этом думать. Она всегда знала: Томми Картер не сможет доказать, что она была в баре "Четыре времени года". Это могли сделать только Росс и Манкузо.

19.25.

Манкузо подошел к входу в Западном крыле Белого дома. Человек из секретной службы проводил его в маленькую приемную. Он сел и постарался перестать чувствовать себя неловко в своем выходном твидовом костюме. Но для августа ткань была чересчур тяжелой, а твид щекотал ему зад и ноги. Себя он ощущал чем-то вроде курдюка с салом. Сидит тут в Белом доме и ждет встречи с президентом, ждет, когда ему объявят благодарность, которую он не заслужил и не заработал. Молодая кудрявая секретарша выглянула в сводчатый проход, и он тут же вскочил на ноги.

– Сейчас вас примет мистер Бендер, идите сюда.– Она вышла, заставив его сорвать с головы шляпу и трусить за ней следом, на ходу поддёргивая прилипавшие к телу штаны.

Она провела Манкузо в один из кабинетов, обшитых панелями из дорогих сортов дерева и уставленных нечитанными книгами. Тут стоял большой блестящий от полировки письменный стол, совершенно пустой, если не считать кожаной папки. Множество фотографий в рамках восемь на десять занимали каждый свободный дюйм на стенах. По большей части черно-белые, все они изображали знаменитостей и известных политиков, стоящих рядом с одним и тем же неулыбчивым, седым маленьким человечком. Манкузо узнал двух пап, английскую королеву, Эдлая Стивенсона, Фрэнка Синатру. Маленький седой человек на каждой фотографии выглядел совершенно одинаково. Казалось, он никогда не был молод и никогда не состарится.

Бендер разговаривал по телефону.

– Я позвоню, как только закончится пресс-конференция. Привет,– сказал он. Затем повесил трубку, сел и уставился на Манкузо.

– Меня зовут Джо Манкузо. Я из…

– Да, да, я помню. Из офиса О'Брайена.

– Да-а.

– Садитесь, агент, садитесь.

– Спасибо.– Глаза Манкузо заметались между стульями и диваном, пока Бендер не указал ему, куда именно сесть.– Спасибо.

– Вас когда-нибудь показывали по телевидению, агент?

– По телевидению?

– Ну да. Сегодня вас покажут по телевидению. Вас представит нации сам президент, как человека, который выследил убийцу полковника Мартинеса.

Казалось, Манкузо ничего не понял.

– Вы же это сделали, не так ли?

– Сделал что?

– Выследили убийцу Мартинеса.

– А, ну да.

– Без чрезмерной скромности, агент, прошу вас.

– Хорошо.

На мгновение Бендер уставился на него. Затем сказал:

– Полагаю, сегодняшний вечер покажется вам весьма захватывающим.

Бендер поднялся из-за стола и нажал кнопку на консоли рядом. Панель скользнула назад, и появилась подставка с тремя графинами вина и целым рядом блестящих хрустальных бокалов.

– Хотите что-нибудь выпить?

– Если у вас найдется, "бурбон".

– Несомненно.– Бендер выбрал два бокала.– Президент сделает два коротких сообщения по делу Мартинеса.– Он наполнил оба бокала.– Очевидно, что именно Петерсен совершил преступление. Президент скажет об этом. Затем опишет, в каком затруднительном положении оказались вы, пытаясь захватить этого человека. Коснется неизбежности его гибели. Он попросит вас быть рядом, чтобы выразить вам свою признательность. Вот и все,– Бендер обернулся и глянул через плечо.– У вас есть какие-нибудь вопросы?

– Да,– сказал Манкузо,– это президент приказал армии заразить Мартинеса СПИДом? Или то была идея Компании?

Бендер так и застыл, как стоял, со стаканом в каждой руке. Затем повернулся и посмотрел Манкузо прямо в глаза.

– Извините,– он злорадно улыбнулся,– что вы сказали?

– Вы послали группу захвата, чтобы прикончить Петерсена?

Не отвечая, Бендер пересек комнату и вручил Манкузо его выпивку. И когда они стояли вот так рядышком, Манкузо сказал:

– Вы ввели в дело секретную службу. Только президент или его правительство могли сделать это.

– Исполнительная власть – понятие неоднозначное,– сказал Бендер. Ободок его бокала тронул бокал Манкузо. Пока он пил, над ободком сверкали его глаза.– Я вижу, у вас богатое воображение, агент Манкузо.– Он присел на край стола, в его глазах по-прежнему мелькала улыбка.– Вы прозевали свое призвание. Вам надо было стать писателем.

– Я как раз пишу некролог о Мартинесе. Помочь не желаете?

– О Мартинесе, да? – Бендер тихо хихикнул себе под нос. Затем откинул голову и потер подбородок.– Конечно. Отчего ж не помочь. Полковник Октавио Мартинес героически погиб в войне, которую выбрал для себя сам. Он…

– Вы прикончили его СПИДом, чтоб он больше не был героем,– сказал Манкузо.– А пока он умирал, вы помогли найти кого надо, чтоб закрыть дело. И чтоб тот был у вас на крючке.

– Вы прямо ученый от политики, агент Манкузо,– заметил Бендер.

– Затем в это дело влез Петерсен.

– Обворожительно. Вы это в кино видели?

– А как насчет Беквита? – спросил Манкузо.

– Кого?

– Вы даже не знаете его имени, верно? Врач. Как насчет его, его жены и ребенка?

– Спешу узнать.

– Ваши люди и тут постарались. В противном случае дело о СПИДе могло просочиться наружу. И чтобы замести следы, они убили троих.

– Вы что, в самом деле верите, что американское правительство способно совершить подобное преступление? – спросил Бендер.

– Ха, мистер, вы говорите с парнем, который устанавливал микрофон под кроватью Мартина Лютера Кинга.

– Манкузо, похоже, вы заядлый игрок.– Бендер подошел к настенной карте обеих Америк.– Что ж, поиграем? – Бендер повернулся к Манкузо спиной и посмотрел на карту.– Предположим, только предположим, что крупица истины в вашей идиотской истории имеется. Предположим, что мы хотели убрать с дороги Мартинеса. Чего мы вовсе не хотели. Так почему же мы не пристрелили его где-нибудь в джунглях?

– Потому что в этом случае ваши же собственные агенты, если б только дознались, никогда больше вам бы не поверили.

– Вижу, вы великий гуманист, впрочем, так же, как и дурак тоже,– фыркнул Бендер.

– Ничего не имею против шпиков,– заметил Манкузо.– Во всяком случае, не заставляю их убивать друг друга.

– Допустим, вы правы, но тот, кто нанял Петерсена, тем самым сделал для нас потерянной почти всю Латинскую Америку! – парировал Бендер.

– Кто его нанял?

Одно мгновение Бендер смотрел на него, потом вновь заговорил:

– Вероятно, те же люди, что убрали его.

– Так кто же?

– Хотел бы я знать. Они хорошо работают.

Манкузо встал и поставил стакан на стол нетронутым.

– Извините меня, но я хочу выбраться отсюда прежде, чем начну блевать.

– Вы не будете первым,– заметил Бендер.

Раздался зуммер селекторной связи, и Бендер нажал на кнопку:

– Да?

– Президент желает сейчас встретиться с мистером Манкузо,– сказал голос его секретарши.

– Благодарю вас,– тут Бендер взглянул на Манкузо.– Даже если вы правы,– начал он, и в его голосе прозвучала глухая угроза,– что вы полагаете предпринять?

– Кто сказал, что я хочу что-либо предпринимать? – И Манкузо взял свою шляпу.

Не важно, кто вы. В вас все равно живет странное чувство, когда вы стоите в коридоре и знаете: вот сейчас отворится дверь и там за ней в комнате вас будет ждать президент Соединенных Штатов.

Манкузо стоял в коридоре рядом с Бендером и беспокойно переступал с ноги на ногу. Он ждал. И его наполняли чувства, с которыми, как он думал, он распростился много лет назад.

В качестве секретного агента он был в толпе в день инаугурации Джона Кеннеди. Шел 1961 год. Погода в тот день была переменчивая, капризная, хоть и солнечная. В общем, обычная для январского Вашингтона. Манкузо должен был следить за толпой. А вместо этого он с тысячами других людей, также подняв голову, смотрел на трибуну и слушал, как Кеннеди обращался к американцам, спрашивая, что они могут сделать для своей страны. Смотрел, как он заслонял от солнца бумаги старика Фроста [126]126
  Фрост Роберт – американский поэт (1874-1963)


[Закрыть], когда тот пытался читать свою поэму.

Казалось, будто весь официальный Вашингтон страшился прихода Кеннеди, завидовал ему и его чарующей жене, боялся все сметающего ветра перемен, что обязательно пронесется над Капитолием. И Гувер не составлял исключения. Старикашка никогда не ладил с Кеннеди, особенно с Бобби. И когда Джон назначил Бобби министром юстиции, появилась надежда, что старикашка подаст в отставку. Но в ответ на давление клана Кеннеди Гувер начал действовать в своей обычной манере: учредил слежку. Манкузо получил задание подслушивать президента дома и во время игры.

Между тем Джон Кеннеди все больше нравился Манкузо, хоть он ни разу с ним не встречался. Но когда вы слушаете частные беседы человека с людьми – с его друзьями, правительственными помощниками, женой и любовницами… И делаете это достаточно долго… Так в конце концов вы узнаете этого человека, даже если вы ни разу не пожали ему руку.

Кеннеди символизировал нечто, что Манкузо мог понять, – деньги, успех, семью. Кеннеди был католиком. Манкузо это не слишком волновало, но все-таки было лучше, чем ничего. Когда Кеннеди убили, Манкузо заболел. Как и все американцы. Но в отличие от большинства людей Манкузо тосковал по нему на самом деле. Тосковал как по близкому человеку из плоти и крови.

Стоя в дверях и дожидаясь встречи с президентом Бейкером, Манкузо раздумывал о годах пребывания у власти Кеннеди. За все время своей службы в ФБР он поступал так, как ждал, чтоб поступали другие люди, сам Кеннеди. Он все время спрашивал себя, что он может сделать для страны?

И не много просил в ответ.

И теперь, пожалуйста, вот тебе награда за три десятка лет верной службы нации – дурацкое появление на телеэкране. Да это такая же насмешка, как вся его карьера. А чувство вины отныне будет тихо тащиться за ним, словно шелудивый пес, до самой могилы.

Охранник приоткрыл дверь, и Манкузо вошел в Овальный кабинет. Потом Манкузо услышал, что рядом в туалете спустили воду, дверь в обшитой панелями стене открылась, и появился президент. В одной рубашке, без пиджака, вытирая полотенцем руки.

– Мистер президент,– сказал Бендер,– это агент Джозеф Манкузо.

– Извините, что заставил ждать,– сказал президент, высвобождая одну руку.– Президент Бейкер,– представился он.

– Манкузо.

Они пожали друг другу руки.

– Да-да, я слышал о вас, агент Манкузо.– Президент обошел свой письменный стол, взял пиджак и надел его.– Можно мне называть вас Джо?

Секретарша президента Кэтрин просунула в дверь голову:

– Все готовы, ждут вас, сэр.

– Пошли, Джо,– сказал президент.– Давайте выйдем вместе.

Они прошли через Уэст-Инсек-авеню к Старому президентскому дому. Манкузо понял: в самом деле есть что-то, когда идешь рядом с президентом. На протяжении всего их пути люди останавливались или уступали им дорогу, часовые из морской пехоты подтягивались, все им кивали и говорили: "Добрый вечер, сэр". Манкузо огляделся по сторонам и заметил, как люди кланялись и протискивались поближе, словно стелились перед президентом. Он видел, как пьянит власть и что она может сделать с человеком.

– Вы сослужили нам, сослужили всей стране хорошую службу,– сказал президент.– Я хочу, чтоб вы знали, как я вам признателен.

– Я сделал не много.

– Больше, чем вы думаете,– сказал президент так, что услышать его мог только Манкузо.– И я высоко ценю вашу прямоту, проявленную в сегодняшней беседе с директором О'Брайеном. Вы понимаете, конечно, о чем я? Это было очень полезно.

– Мне это ничего не стоило.– Манкузо глянул на президента, и оба посмотрели друг на друга. Друг другу в глаза. Манкузо подумалось: может, и в самом деле президент ни в чем не замешан. Он удивился. Похоже, это люди из его окружения играют в свои грязные игры, чтобы замести следы.

– Я уверен, что ваша семья гордится вами.

– У меня нет семьи.

– Значит, ваши друзья.

– Да, конечно.

Сотрудник секретной службы придержал для них дверь лифта. Когда дверь закрылась, президент спросил:

– Что вы собираетесь со всем этим делать, Джо?

– С чем – этим?

– Со всем, что произошло.

Бендер совсем приблизился, чтоб не пропустить ни слова. Но Манкузо только пожал плечами и почесал за ухом.

– Разве важно, что я об этом думаю?

Такое признание заставило президента улыбнуться.

– Может быть, не важно. Может быть, просто мне любопытно. Если вы занимаете пост, какой занимаю я, иные вещи порой представляются вам в искаженном свете.

– На моем посту то же самое.

Они улыбнулись оба. Вместе.

– Полагаю, подобной работенки у вас хватает,– сказал президент,– и через некоторое время это становится просто работой.

– Для вас – так?

Президент задумался.

– Случаются дни, когда я мечтаю, чтобы это была просто работа.

– И со мной то же самое,– сказал Манкузо.

Они опять обменялись улыбками. И покивали друг другу. И самим себе.

Дверь лифта открылась. В коридоре было полно людей. Все они торопились, молча шныряли туда-сюда. Маленький бородатый человечек в рубашке и при галстуке ждал снаружи. Он был в наушниках, над которыми возвышалась маленькая антенна.

– Добрый вечер, мистер президент,– сказал он и вручил ему кожаную папку. Затем скосил глаза на Манкузо, схватил его за руку и закричал в сторону: – Долорес, быстро сюда!

– Увидимся позже, Джо,– сказал президент и ушел с Бендером и режиссером программы.

Женщина в рабочем халате притащила гримерный ящик. Взялась пальцами за подбородок Манкузо и направила его лицо на свет. Потом подхватила его за локоть и направила прямо к ярко освещеному режиссерскому стулу.

– Садитесь сюда, дорогуша,– сказала она.

Он повиновался. Она выдавила на губку какой-то дряни и размазала ему по носу.

– Эй, что это вы делаете? – отшатнулся Манкузо и так далеко откинулся на стуле, что едва не перевернулся.

– Детка, тебя собираются снимать для телевидения. Вот и надо положить немного грима. Не то будешь выглядеть хуже дохлой кошки.

Она сделала свое дело, и человек с наушниками провел Манкузо по коридору, потом через щель в занавесе прямо на сцену.

До того Манкузо не доводилось бывать на пресс-конференциях президента. Для начала в глаза ему ударил свет. По верху всей сцены шла целая батарея телеламп, а слева и справа от трибуны располагались еще два комлекта на алюминиевых штативах, чтобы вся сценическая площадка была освещена ярко и ровно. В аудитории находилось двадцать рядов стульев. Они поднимались наклонно вплоть до противоположного конца зала, где на полу разместилась операторская команда. Занято было каждое место. Прямо перед собой Манкузо узрел целую компанию знаменитостей. Там были Сэм Доналдсон, Боб Шейфер, Андрэа Митчелл и даже Дэн Шорр.

Бородатый с наушниками взял Манкузо за руку и отвел его к стулу в дальнем конце сцены. Там уже сидели двое мужчин. В одном из них Манкузо узнал спикера палаты представителей, в другом – руководителя большинства в сенате. Когда он сел, они молча ему кивнули.

Затем голос из громкоговорителя произнес:

– Леди и джентльмены, президент Соединенных Штатов.

Манкузо удивило, что все встали. Он не знал, что ему полагалось подняться. Посему и проделал это последним. А потом он не знал, когда можно сесть, – оттого сел последним. Ему казалось, что все в зале смотрят на него и видят, что он не из их компании.

Но репортеры сразу угомонились, как только президент поднялся на подиум, надел очки и открыл кожаную папку. Манкузо мог разглядеть отпечатанные листы бумаги в ней.

– Друзья мои,– начал президент,– неделю назад американскую нацию и цивилизованные народы во всем мире потрясло и возмутило убийство полковника Октавио Мартинеса, главы борцов за свободу Никарагуа. Этот акт малодушия и жестокости, это дикое и злонамеренное преступление…

Пока президент говорил, Манкузо смотрел вниз на журналистов. Некоторые держали портативные магнитофоны. Другие просто слушали. Манкузо наблюдал за их лицами. Казалось, они чувствовали: нечто значительное витает в воздухе.

Президент продолжал:

– Вчера вице-президент Дэниэл Истмен написал письмо лидерам обеих палат, в котором просил их назначить Совместный комитет для проведения расследования по делу об убийстве полковника Мартинеса. В своих замечаниях вице-президент выразил тревогу, что проведенное ФБР расследование провалилось, то есть не дало должных результатов.

Манкузо наблюдал за президентом. Его речь, написанная, лежала перед ним, но он едва поглядывал вниз. Казалось, он знает ее наизусть. Потом Манкузо взялся снова наблюдать за журналистами. Он видел, что все они сидят, устремленные вперед, как дети в свой первый учебный день, словно хотят произвести хорошее впечатление на учителя и все время напряжены, дабы не пропустить ни слова.

– То, что вице-президент Истмен говорил вам, по большей части правда. На расследование этого дела и в самом деле были назначены только два агента ФБР.

Теперь журналисты явно зашевелились. Возбуждение волной прокатилось по их лицам.

– Вице-президент искренне верил, что это дело требует широкого расследования. И я, должен признаться вам, был с ним согласен.

Некоторые журналисты засуетились. Происходило нечто, чего Манкузо не был в состоянии уразуметь. Он поглядел на подиум. Чего это президент крутит? Почему не скажет прямо им всем – что именно случилось, как был убит Петерсен и почему стала неопровержимой истина, что именно он застрелил Мартинеса.

– Как и вы, я был глубоко опечален зверским убийством этого смелого мечтателя, совсем, в сущности, молодого человека,– продолжал президент.– Октавио Мартинес был героем для свободолюбивых людей у себя на родине. Как и вы, я с нетерпением ждал, когда его убийцы будут опознаны, схвачены и наказаны по всей строгости закона.

Наконец-то, когда президент сказал это, Манкузо понял: Сэм Бейкер просто играл с журналистами, как рыбак играет с форелью. Манкузо вновь посмотрел на них: они заглотнули наживку и крючок, а заодно и грузило – словом, попались на удочку.

Они смотрели во все глаза. Сидели с озадаченными лицами. Человек, стоявший на трибуне, держал их всех в кулаке. Манкузо пришло в голову: тот, кто способен управлять этим залом, может управлять прессой. А управляя прессой, вполне можно управлять и нацией.

Президент сделал паузу и перевернул страницу, лежащую перед ним на подиуме. И тут отражение страницы вспыхнуло на наклонной плоскости стекла, закрепленного перед подиумом. Манкузо глянул на них и заморгал. На стекле он мог видеть все ремарки в тексте речи президента, спроецированные телемониторами, стоящими на полу.