Текст книги "Кумир"

Автор книги: Стив Сомер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)

Он с силой раздвинул ей колени и коснулся ее мокрыми пальцами. Салли показалось, будто ее тело пронзило электрическим током. Вторая рука между тем легла ей на грудь, властно толкнула ее вниз, и ей пришлось лечь на смятые простыни. Он подтянул к себе ее колени и рывком раздвинул ноги.

– Ты все поняла? – спросил он отчетливо.

– Да, да,– поспешно ответила Салли.– Но даже если Рамирес и согласится…

Терри расстегнул пижамные штаны и скинул их на пол.

– У него же все равно нет доступа к… ох… а-а…– Салли не смогла докончить фразы: Терри вошел в нее.

– Что ж, если Рамирес не захочет сотрудничать, тебе придется убедить его, что это необходимо!

Он все плотней прижимался к ней, частыми толчками продвигаясь глубже и глубже.

– И напомнить, что у нас общие цели, мы принадлежим к одному человеческому братству.

Она еще противилась, но он задрал ее колени, заставил обвить ногами свое тело. Теперь оба они бесшумно двигались в унисон.

– Договорились? Ты сделаешь это?

– Да, – выдохнула она.

– Позвони мне, дай знать, как идут дела.

– Обязательно.

– Хорошо. Очень хорошо.

Его тело напряглось, и Салли ощутила первые спазмы. Он притиснул ее губы своим ртом – мокрым, сосущим, искаженным. Она чуть не вскрикнула от боли, тогда он зажал ей рот рукой, прижимая ее голову к матрасу.

Когда его тело обмякло, Салли сквозь пальцы лежавшей на ее лице руки увидела его глаза, еще затуманенные страстью. Но вот он убрал руку и повторил, уже как ни в чем не бывало:

– Хорошо. Очень хорошо.

– Я люблю тебя. Я люблю тебя, Терри! – беззвучно прошептала Салли.

Он кивнул. И стал надевать пижаму.

– Желаю тебе счастливого пути,– произнес он.

Салли взяла из коробки на ночном столике несколько салфеток "клинекса" и, скомкав, положила себе между ног. Потом быстро натянула трусики, разгладила юбку. Терри распахнул перед ней дверь:

– Значит, сразу позвонишь мне. Из Майами.

И только когда дверь у нее за спиной захлопнулась, она смогла наконец перевести дыхание.

8.30.

Склад находился недалеко от военно-воздушной базы Эндрюс, к юго-востоку от федерального округа [85]85
  Имеется в виду округ Колумбия, где расположена столица США.


[Закрыть]. Стоянка была почти пустой, и Манкузо, свернув с дороги, припарковался в одном из прямоугольников, помеченных: «Для посетителей». Войдя через служебный вход, он нажал кнопку под телекамерой поста наблюдения.

– Допуск имеется? – спросил чей-то металлический голос в маленьком громкоговорителе.

– Какой еще допуск! Черт подери, Жирдяй, ты что, не знаешь, что я допущен по форме "С-2"?

– У нас тут свои инструкции, приятель. Дай-ка поглядеть твой жетон.

– Пошел ты знаешь куда!

– Сам пошел. Давай жетон, не то проторчишь тут до утра.– И громкоговоритель замолк.

Манкузо ругнулся по-итальянски, однако достал из кармана именной жетон и сунул в смотровую щель.

Стальная дверь заскрежетала и отворилась, над ней загорелся зеленый свет.

– Проходи и жди,– скомандовал голос.

Манкузо повиновался. Дверь за его спиной тут же закрылась, и он очутился в проволочной клетке перед покрытой пластиком конторкой.

– Привет, Джо! – произнес сидевший за конторкой человек, которого все звали не иначе как Жирдяй.

Это был внушительных размеров детина, фунтов триста живого веса. Складки жира проступали сквозь спортивный свитер с эмблемой вашингтонских "Краснокожих".

– Как жизнь, Жирдяй?

– О'кэй. А ты чем сейчас занят?

– Вее то же дерьмо. Архивы, статистика. Если хочешь, скажу, сколько было ограблений в прошлом году в Мичигане?

– Не надо.– Он протянул Манкузо регистрационную книгу, чтобы тот мог расписаться.– А сюда зачем?

– Нужно одно дело из "ABSCAM".

– Зря время тратил, Джо. Все эти дела давно загнали в общий компьютер, мог бы все получить по внутренней связи.

И Жирдяй постучал по экрану стоявшего рядом видеомонитора.

– Да тут потребовались кой-какие оригиналы, для сверки.

– Тоже мне олухи!

– Как всегда. Лишь бы загрузить работой.

Жирдяй развернул клавиатуру, так что теперь она упиралась ему прямо в живот.

– Кодовый номер дела знаешь? – спросил он

Манкузо стал рыться во всех карманах в поисках клочка желтой бумаги, пока наконец не вспомнил: он же в нагрудном!

– Какой ты был, Джо, таким и помрешь. Представляю, как ты ведешь там свою статистику. Наверно, собственный член потерял бы, если бы он не висел у тебя пришитый к мошонке.

Жирдяй между тем набирал код.

– О'кэй,– изрек он.– Восьмой этаж в самом конце. Секция 418, ряд 11, полки – со второй по шестую. Хочешь проведу?

– Да нет, я сам.

– Только не заблудись на обратном пути. По субботам мы закрываемся в два часа, запру тебя там случайно. Джо, только не устраивай кавардак, ладно?

– Да ты и не заметишь, что я там был.

– И ничего не выноси, пока не распишешься!

– Спи спокойно.

Лифт остановился на восьмом этаже. Бесконечные ярусы стеллажей с папками допросов и расследований. Справившись по своей бумажке с номером интересовавшего его раздела, Манкузо двинулся вдоль полок, пока не обнаружил картонные коробки с маркировкой: "Соединенные Штаты Америки против Калеба Коллина Везерби (сенатора)".

Манкузо вытащил одну из коробок и сел на нее, а другую, такую же, под номером 6248-05/LO, открыл.

Конечно, он имел какое-то представление, что сможет обнаружить: часть из тринадцати тысяч страниц судебных протоколов, сотни показаний под присягой, целую гору видеокассет. Материалы были все каталогизированы, пронумерованы и снабжены индексами, по которым их можно было извлечь из памяти огромного компьютера, обслуживавшего управление архивов и статистики. Однако сейчас Манкузо искал то, чего не было ни в компьютере, ни в репортажах журналистов, из зала суда. Он хотел найти то, о чем даже речь тогда не заходила, а именно: почему, с чего вдруг началось все это дело?

Когда в 1984 году оно закончилось и по нему вынесли обвинительный приговор, телезрителей угостили документальными кадрами, запечатлевшими получение взятки сенатором Везерби. Вроде все ясно, домыслов можно не строить. Но у Манкузо были тут основания для любопытства. Ведь сенаторы из "солнечных" [86]86
  Имеются в виду южные штаты США, в частности Техас.


[Закрыть]штатов были, как правило, завзятыми консерваторами. ФБР числило их среди самых верных своих друзей. А в Бюро бытовало выражение: «Сперва занимайся врагами», так что при любом расследовании все фэбээровцы знали, кого надо проверять, а кого не надо. И вот где-то в этих коробках – Манкузо знал это – должен быть ответ: почему именно техасского сенатора избрали в качестве жертвы. Манкузо снял пиджак, поглядел на надпись «Курить запрещено», закурил и принялся за работу.

8.45.

Сэм Бейкер мог припомнить другие заседания Совета национальной безопасности, которые проходили куда лучше этого.

– Я хотел бы задать только один вопрос,– начал государственный секретарь Артур Крэнстон – человек, своей прямолинейностью напоминавший градусник для измерения температуры прямой кишки.– Кто определяет внешнюю политику этой страны? Президент и госдеп или это чертово ЦРУ?

Министр обороны Зэк Литтмен откинулся на спинку стула и принялся покусывать собственный большой палец. Ему нравилось наблюдать за Крэнстоном, когда тот бывал разъярен. Адмирал Уильям Раух всячески старался сохранять спокойствие.

– Артур, вы преувеличиваете,– заметил он примирительно.

– Дерьмо все это! – огрызнулся Крэнстон.– Неужели вы думаете, что кто-то поверил, будто во всем виноват пьяный аргентинский бизнесмен? Ничего подобного, девушку убили вы! Все разведки мира это знают. И Ортега тоже. "Правда" посвятила убийству полполосы. Сегодня в моем офисе аргентинский посол полчаса разорялся, что мы ставим под угрозу их дипломатов.

– Пусть он лучше поищет убийц у себя на родине! У них там каждый день кто-то пропадает без вести, – бросил Раух.– И нечего совать свой вонючий паяльник в никарагуанские дела!

– Так мы убили эту девушку? – спросил президент.– Да или нет?

Раух долго смотрел на президента, прежде чем ответить:

– Нет.

– Лжец! – воскликнул Крэнстон.

– Артур,– мягко заметил Раух,– ваша обычная мягкость сегодня вам несколько изменяет.

Крэнстон встал, прошел к дальнему углу стола и чуть ли не ткнул пальцем в лицо Рауху.

– Послушайте меня, адмирал! Если вы продолжите эти ваши провокации в Центральной Америке, взрыв неизбежен. Неужели кому-то еще не ясно, что лучшая наша стратегия – спускать все на тормозах? Истощать их экономику, разорять их валютные ресурсы, поддерживать оппозиционные группы, чтобы армия была при деле, и главное – выдаивать их казну. Но стоит нам пережать, то есть создать в Никарагуа или в любом регионе Центральной Америки критическую ситуацию, и мы неизбежно получаем резкую реакцию со стороны ОАГ [87]87
  Организация американских государств.


[Закрыть], вмешательство кубинцев, а следом эти бесконечные дебаты в ООН и апелляции в Международный суд. И вот уже русские грузовые суда выгружают оружие в доках Коринто…

Раух сложил руки на столе:

– Мне хотелось бы выразить благодарность госсекретарю за тот урок политической экономии, который он нам всем преподал. Но идиллическая картина деятельности нынешней администрации, нарисованная им, отнюдь не меняет существа дела. Я имею в виду тот факт, что Центральное разведуправление не имеет, повторяю это, абсолютно никакого отношения…– его голос звучал теперь на повышенных нотах,– никакого отношения к гибели Консуэлы Ортеги.

– Господи,– Крэнстон беспомощно развел руками,– может, вы еще станете нас уверять, что не минировали их гавани?

Это замечание не на шутку взбесило Рауха.

– Да, мы заминировали гавани, мать вашу, потому что все согласились – в этой комнате, между прочим,– что тем самым сможем выкинуть Ортегу из седла. Но мы все ошиблись – он удержался.

Теперь Раух говорил сущую правду. И все, кто сидел сейчас за столом, знали это, а потому хмуро молчали.

– Так!…– нарушил молчание министр обороны Зэк Литтмен.– Кажется, в нашем шоу небольшой антракт. Но в следующем действии мне бы хотелось получить ответ на вопрос: кто же все-таки убил Октавио Мартинеса?

Никто ему не ответил.

– Видите ли, мой подход к этому делу, которое, похоже, кажется моим коллегам таким запутанным, весьма прост. Всякий раз, когда я имею дело с преступлением, то спрашиваю себя: "Cui bono?" [88]88
  Кому на пользу? ( лат.).


[Закрыть]. Иными словами, кому это убийство на пользу? Потом я набрасываю небольшой списочек тех, кому было бы легче дышать без Мартинеса, и среди них начинаю искать виновного.

– Куда вы клоните, Зэк? – спросил президент.

– А вот куда. Мы ведь исходим из того, что убийство Мартинеса – дело рук Ортеги. Поэтому наш доблестный директор ЦРУ и решил его предупредить: мы, дескать, не потерпим, чтобы вот так, на глазах телезрителей, убивали наших союзников. А как сделать подобное внушение недвусмысленным и доходчивым? Взять и ухлопать дочку Ортеги.

– Ну и что? – в нетерпении спросил Крэнстон.

– Да ведь тут нет никакой логики,– продолжал Литтмен.– Нет, потому что Ортега не имеет отношения к этому убийству.

Все головы разом повернулись к нему.

– Почему вы так думаете? – спросил президент.

– Очень просто. Мартинес фактически проигрывал войну с сандинистами,– невозмутимо возразил Литтмен, выкладывая на стол кипу бумаг.– Прочтите хотя бы эти сводки. О потерях контрас. Об отсутствии пополнений. И сколько дивизий сумел за это же время выставить Ортега. А теперь спросите себя сами: нужно ли Ортеге, чтобы у контрас появился новый лидер, когда старого он мог употреблять в любом виде?

Литтмен подтолкнул копии документов к президенту. Крэнстон, склонившись над плечом Бейкера, также принялся их изучать.

– Но, положим, мне бы сказали, что убийство Мартинеса организовало наше ЦРУ, чтобы заменить его этим фанатиком… я имею в виду отца Карлоса…

– Ложь! Наглая ложь! – вспыхнул Раух.

Литтмен, однако, остался невозмутимым.

– … того самого Карлоса, который позволил бы нам выступать в Никарагуа единым фронтом с католической церковью. В таком случае все сразу становится по своим местам.

Раух вскочил.

– Зэк, это самая отъявленная…

– Сядьте, Билл! – резко оборвал его президент.– И побыстрее!

Раух нехотя подчинился.

– Продолжайте, Зэк, мы слушаем,– обратился к нему Бейкер.

– Итак, что мы имели? Мартинеса, который проигрывал войну. И которому следовало уйти. Я не исключаю, что он с этим не соглашался. Может быть, он приехал в Соединенные Штаты, чтобы уговорить вас и дальше оказывать ему поддержку.

Президент в упор посмотрел на Рауха:

– Билл, это правда?

– У меня нет информации на сей счет. И нет оснований верить сказанному.

– А что, Мартинес выигрывал войну? Или проигрывал? – спросил президент.

– Об этом рано судить.

– Черт подери, отвечайте на вопрос, Билл! Выигрывал или нет?

– Нет,– наконец выдавил из себя Раух.– Не выигрывал. Но и не проигрывал.

– Продолжайте, Зэк,– президент снова обернулся к Литтмену.

– Может быть, у генерала Гэбриела есть что добавить к сказанному? – заметил Литтмен.

Четырехзвездный генерал ВВС Гэбриел был председателем Объединенного комитета начальников штабов.

– По нашей оценке,– начал он,– Мартинес проигрывал. Он не принимал ни стратегические, ни тактические предложения наших специальных советников, которых мы к нему направили. Потери, которые он наносил войскам сандинистов, были незначительны, Ортега же перемалывал его армию. По нашему мнению, Мартинеса следовало срочно заменить.

– Спасибо, генерал,– поблагодарил его Литтмен.– Ясно, что Мартинес должен был уйти, это не вызывает сомнений. Но сомнительными кажутся средства, к которым мы прибегли, чтобы его убрать. Прямо скажем, они несколько…– он запнулся, подыскивая нужное слово,– примитивны…

Отвечая, Раух едва мог совладать с охватившим его гневом.

– Я категорически заявляю, что ЦРУ не отдавало такого приказа – я подчеркиваю это еще раз! – уничтожить Октавио Мартинеса.

– Но вы были намерены от него избавиться? – не отступал президент.

Раух заколебался.

– Да,– промолвил он после паузы.– Но не убивая его на ступенях Капитолия!

– А как тогда? – спросил президент.

Раух потупился.

– Так как же, адмирал?

– С помощью… отравления.

В комнате повисло тягостное молчание.

– Адмирал Раух,– уточнил президент,– вы имеете в виду, что, если бы Мартинес не был застрелен, ЦРУ было готово умертвить его с помощью яда?!

– Господи Иисусе! – воскликнул Крэнстон.– Меня сейчас вырвет.

Тут Раух окончательно вышел из себя:

– И вы, вы осмеливаетесь говорить со мной в таком тоне? – он резко обернулся к Крэнстону.– Человек, который распорядился послать морских пехотинцев в Ливан! И вы тоже! – Теперь он повернулся к Литтмену.– Ухитрились разместить их в казарме, так что один-единственный сумасшедший мусульманин с грузовиком, набитым динамитом, сумел отправить их всех на тот свет.

Крэнстон в ярости сжал кулаки. Но тут президент, повысив голос, стукнул ладонью по столу:

– Хватит! Сейчас же прекратите! Все замерли.

– Адмирал Раух! – произнес президент.– Вам известен правительственный приказ за номером 11905? Который запрещает государственным служащим принимать участие в политических убийствах или замышлять таковые?

– Да, сэр, известен,– кивнул Раух.

– Тогда ответьте мне: как вы могли замышлять отравление Октавио Мартинеса?

Раух тяжело вздохнул.

– Отвечайте, адмирал. Я жду.

Раух развел руками:

– Но он проиграл войну, мистер президент. Господи ты боже мой, мы ведь все знаем, что наша страна не может позволить себе проиграть эту войну! Если мы проиграем сейчас Никарагуа, то нашим детям придется сражаться потом в Гватемале. А внукам – в Мексике. И если кто-то из сидящих за этим столом считает, что я не прав, пусть скажет открыто или помалкивает!

Вее примолкли, словно выслушали приговор самой Истории. Первым нарушил это молчание Литтмен.

– Итак, джентльмены, как я и предполагал, у нас нет ни малейшего представления о том, кто же распорядился убить Октавио Мартинеса.

11.10.

– Черт подери! – воскликнул Жирдяй.– Что тут, мать твою, происходит?! – Он топал по проходу, стараясь не наступать на разбросанные бумаги, хотя это ему плохо удавалось.– Чего ты тут натворил? Пораскидал все, понимаешь… С ума сошел, что ли, Джо? Да как ты все это рассуешь обратно?!

– Да это ж дело Везерби,– спокойно отвечал Манкузо.– Не все ли равно, куда я потом распихаю бумажки?

– Не все ли равно?! Он еще спрашивает, мать твою! – заорал Жирдяй.– Да это же хро-но-ло-ги-чес-кие папки!

– Н-да? Хронологические?

– Вот гляди.– И Жирдяй хлопнул рукой по маркировочному номеру на коробке.– "F" – значит шестая! "Е" – пятая!

– А это, выходит, первая? Вон та…

– Конечно: "А" – начало нумерации.

– Слушай, Жирдяй. Знаешь, кто ты? Гений! Вот кто.

Манкузо потянулся к тяжелой коробке на верхней полке и попытался ее оттуда стащить.

– Эй ты, сосунок, не торопись! – Жирдяй преградил Манкузо дорогу и, навалившись на коробку всем своим весом, затолкал ее обратно.– Сперва собери все это дерьмо, а потом доставай новое.

– Иди ты знаешь куда!…– И Манкузо сделал выразительный жест рукой.

Жирдяй тут же принял боксерскую стойку и начал прыгать вокруг Манкузо: складки жира при этом тряслись на нем из стороны в сторону.

– А ну давай! Только попробуй сунься, я те покажу. Я тебе воткну перо в задницу!

Манкузо уставился на этот спектакль. Не выдержав, расхохотался, поднял руки:

– Твоя взяла! Сдаюсь…

– То-то! – Жирдяй прекратил свое кружение, подтянул сползшие брюки.– Я заказываю на ланч пиццу. Тебе брать?

– Давай. С колбасой и грибами. А я пока уберу все эти бумажки.

– Спасибо, Джо, ты парень что надо.

Манкузо обождал, пока кабина лифта скрылась, стащил с полки коробку, помеченную буквой "А", отодрал верх. Ему потребовалось меньше пяти минут, чтобы найти то, что он искал: папку с надписью "ФБР, секретная переписка". А в папке – фирменный бланк директора ФБР от 21 декабря 1983 года с пометой "Сов. секретно, без копий". На бланке значилась фамилия сенатора Калеба Везерби в связи с его предполагаемым участием в сомнительных нефтяных сделках. Бумагу подписал сам шеф ФБР Генри О'Брайен. К этому листку прилагалось расписание деловых встреч директора О'Брайена на 21 декабря. Манкузо пробежал список посетителей – и, сразу найдя искомую фамилию, рассмеялся, удовлетворенный. Он лишний раз удостоверился: ничто из происходящего в Вашингтоне не способно его больше удивить.

– Сукин сын! – пробурчал он, засовывая оба документа себе в карман.– Подонок, едрит твою мать…

Запихнув коробку подальше, так что из нее посыпались бумаги и кассеты, он принялся расшвыривать их и делал это до тех пор, пока весь не взмок. И пока его злость наконец не улеглась.

Только тогда он нажал на кнопку лифта…

12.35.

Они выглядели вполне типичной парочкой, прилетевшей в Майами на отдых и сейчас ожидавшей своего багажа в Международном аэропорту. Сразу же бросалось в глаза, что она старше своего спутника лет на десять, а может, и больше. Но Салли (это была она!), в своем белом батистовом платье, белых лакированных туфлях и с белой сумочкой в руке, казалась Россу прекрасной феей, порождением сверкающего майамского солнца.

Во время полета Салли почти не обращала на него внимания. Сперва она внимательно изучала "Уолл-стрит джорнэл", потом уснула. Но когда до Майами оставалось около часа, она, извинившись, вышла в туалет и вернулась оттуда посвежевшей, благоухающей. Проходя на свое место, она слегка коснулась его, и это прикосновение взволновало его.

Впрочем, все это получилось у нее помимо воли. Ей было не до него. Всю первую половину пути она заново переживала случившееся с нею утром. Ее тело еще ныло от боли – там, где Терри, прижавшись к ней бедрами, силой заставил ее раздвинуть ноги, боль была особенно острой. Все произошло так внезапно, так неожиданно. Она едва могла подавить в себе чувство стыда. Уже давно Терри не позволял себе такой грубости по отношению к ней.

С самого начала, еще с хьюстонских времен, она приучилась прятать свою любовь к нему. Тогда она работала репортером в местной "Пост". Он же был ярым противником муниципальных властей, а потом – кандидатом на выборную муниципальную должность. И любой намек на то, что их отношения выходят за рамки чисто профессиональных, был бы неприемлем для редактора "Пост" Арлена Эшли. Любое свидетельство возможной утраты его сотрудницей чувства объективности означало бы, что ее тут же перевели бы в другой отдел. Поэтому-то Салли ни разу не позволила себе на людях никаких эмоций.

И лишь когда было объявлено о его помолвке с Харриет Кимберли, Салли осознала, чего стоит ей эта выдержка.

После ее репортажей Терри сделался интересен для хьюстонских богатеев. Молодой, энергичный, воспитанный… Словом, украшение любого званого обеда, на которых она, разумеется, не присутствовала. Об этой стороне жизни она мало что знала.

И вот однажды Терри попросил Салли заглянуть к нему в дом для преподавателей, где он тогда жил.

– Мне нужно кое-что сообщить тебе,– начал он сразу.– Это может тебя задеть, но… Я собираюсь жениться.

– О?! – удивилась она.– И на ком?

Вопрос прозвучал настолько бесстрастно, что он сразу же понял, как глубока нанесенная им рана.

– Харриет Кимберли.

– О! Наследница!… Что ж, прими мои поздравления.

После этого разговора она отправилась в кино, хотя шел фильм, который она уже видела. Потом снесла белье в прачечную самообслуживания. А часов в одиннадцать вечера Салли села в машину и вернулась к дому Терри. Позвонила: он вышел к ней в желтом домашнем халате.

– Я хочу провести у тебя ночь,– сказала она.– Пожалуйста, не гони меня.

Утром он ей сказал:

– Учти, это ничего не меняет.

– А я и не хочу ничего менять,– ответила она.

И действительно, все между ними осталось по-прежнему.

С тех пор утекло много воды, бывали времена, когда она до боли в сердце жалела, что не обзавелась семьей. Впрочем, чаще она задавала себе вопрос: что за жена из нее бы получилась? Но все те долгие месяцы без него, в Вашингтоне, она просто ждала, считая дни, когда он приедет. И все свершилось, все было именно так, как она себе представляла,– словно катание с американских горок, которому нет конца, и теперь уж до вице-президентства рукой подать. Сон наяву, да и только!

Но по временам, как и в это утро, что-то грызло ее, не давало покоя: она чувствовала себя обманутой, растоптанной.

Когда до Майами оставалось не больше часа, Салли извинилась и прошла мимо сидевшего у прохода Росса в туалет. Здесь она выбросила "клинекс", теплой водой смочила носовой платок и подмылась. Одернула платье и, немного постояв перед зеркалом, поправила прическу и макияж. Надушила "Шалимаром" запястья и немного за ушами. Перед возвращением в салон Салли выбросила платок в унитаз.

Когда такси подвезло их к отелю «Мирамар», рубашка Росса взмокла от пота и прилипла к спине, а брюки к ногам. Салли же выглядела на удивление свежей и подтянутой. Стремительно и легко она двигалась следом за портье, который поднимался по лестнице с их багажом к конторке администратора в обшарпанном фойе.

– Не слишком-то элегантно, вы не находите? – вполголоса обратилась она к Россу, осматривая потрескавшийся мраморный пол, просевшие потолки. Да, она понапрасну теряет здесь, в Майами, свое время – да еще в этом третьеразрядном отеле.

– Налогоплательщики не склонны раскошеливаться.– Росс протянул долларовую бумажку портье.

Администратор дал им два бланка и пошел за ключами.

Салли стала заполнять бланк. Росс, стоя рядом, спросил ее:

– Кажется, Джо вам не по душе?

– Кто?

– Джо Манкузо. Мой партнер.

Салли глянула ему прямо в глаза.

– Вульгарный, фанатичный, примитивный – настоящая скотина.

Ее злобность застигла его врасплох:

– Жаль, если он обидел вас чем-то.

– О, плохой "фараон", хороший "фараон". Не о чем говорить.

– Простите, я просто думал… раз уж мы будем тут вместе пару дней, так почему бы нам в самом деле не быть друзьями.

– Совсем необязательно.

Администратор подал ключи.

– У меня для вас несколько писем, миссис Крэйн.

– Мисс Крэйн.– Салли взяла свой ключ. И, указав портье на свои вещи, прошла вперед.

Средних лет мужчина в шортах, сидевший в фойе, оторвался на мгновение от своей газеты "Майами геральд" и поглядел ей вслед. Встретившись глазами с Россом, он пожал плечами.

Росс распаковывал чемодан, когда раздался телефонный звонок. Голос Манкузо звучал так, словно он находился в соседнем кегельбане.

– Ну, как там в Майами?

– Жарища! Где ты сейчас, черт подери?

– В телефонной будке. Только что съездил в один склад, где хранят всякую мертвечину.

– И что же там?

Манкузо, зажав трубку между плечом и подбородком, порылся в кармане пиджака и извлек оттуда украденные бумажки.

– Я тут решал одно домашнее задание, которое задал нам твой Фэллон.

– Господи, Джо, да оставь ты его в покое.

– Вот послушай. Это запись нашего шефа О'Брайена от 21 декабря 1983 года: "Беседа с членом конгресса относительно сенатора Калеба Везерби. Похоже, он замешан в афере с нефтяными участками…" После этого, сам понимаешь, судьба сенатора Везерби была решена.

– Джо, я прямо в восторге, что эта мертвечина на складе, оказывается, не такая уж мертвая…

– Послушай, ты, вонючка,– продолжал Манкузо,– там же я нашел имя конгрессмена, который навел О'Брайена, то есть продал Везерби.– Манкузо пощелкал ногтем по листку из календаря О'Брайена.– Это был Терри Фэллон.

Росс удивился, но продолжал по инерции:

– Ну и что?

– Ну и что?! Фэллон доносит на Везерби, загоняет его в ловушку, а губернатор Техаса в награду дает ему освободившееся место в сенате на весь оставшийся срок.

– Не вижу тут ничего особенного.

– Пораскинь мозгами! Фэллон же мог послать анонимный донос на Везерби, расследование-то все равно бы начали. Но он предпочел лично явиться к директору ФБР. Лично! При том, что у него тогда на руках не было никаких доказательств! То есть, в сущности, он выступил с клеветническим утверждением.

– Может, он считал, что это его патриотический долг?

– Забудь все это дерьмо. Неужели он стал бы рисковать, если бы не был уверен, что Везерби по уши замаран?

– Нет, не стал бы,– подумав, согласился Росс.

– А как он мог быть в этом уверен? Только если у него был внутренний источник информации – какое-то доверенное лицо Везсрби. Которое знало, кто, как и когда давал Везсрби взятки…

Сквозь нейлоновую занавеску Россу был виден балкон по соседству с его номером – там в желтом купальнике, растянувшись на шезлонге, загорала Салли. Ее тело, покрытое жидким кремом, жарко блестело на солнце.

– Ты слушаешь меня? – спросил Манкузо.

– Да, слушаю.

– Между прочим, эта дамочка, Салли Крэйн, тогда как раз работала на Везерби. Была у него в штате.

– Джо, ты фантазируешь.

– Мой тебе совет: приглядывай за этой фифой. Не такая она простушка, как кажется.

– Да, да, конечно. Слушай, Джо, ты слыхал когда-нибудь про Форт Дитрих? В Мэриленде?

– Ну и что?

– Там армия разрабатывает биологическое оружие. Может, как раз там и взяли вирус СПИДа? Который потом впрыснули Мартинесу. Алло! Алло! Джо? Ты меня слышишь?

Но Манкузо уже бросил трубку. О такого рода вещах он слышать не желал – особенно по телефону.

…Войдя к себе в номер, Салли заперла за собою дверь и принялась за бумаги, врученные ей администратором. Послания от Криса, запросы от АП и ЮПИ [89]89
  Ведущие американские телеграфные агентства Ассошиэйтед Пресс и Юнайтед Пресс Интернешнл.


[Закрыть], от знакомых из «Ньюсуика» и «Тайм» – все они считали себя ее друзьями. Сейчас, однако, у нес не было ни малейшего желания общаться с кем бы то ни было. Оставив весь этот ворох на тумбочке, она сбросила одежду, надела купальник, натерла тело кремом для загара и, выйдя на террасу, легла в шезлонге, прикрыв глаза. Но ощущение раздражения, брезгливости не проходило. Неожиданно рядом с ней прозвучал голос Росса: он стоял, облокотясь на разделявшую их балкон решетку, и явно пытался наладить дружеские связи.

– Надеюсь, вы не спите?

Меньше всего в этот момент ей хотелось вести светские разговоры.

– Нет, не сплю. Просто ленюсь немного.

– А как наши дела?

– Пока никак. Надо ждать, пока нам позвонят.

– А потом?

– Потом мы с ними встретимся…

А ведь он молод и недурен, подумалось ей. Открытый вопрошающий взгляд и глаза голубые. Ей стало неловко за то, как она вела себя с ним в фойе.

– Пойду газету почитаю.– Он уже направился к себе, когда она остановила его:

– Дэйвид! Извините меня. Я была в дурном настроении.

– Забудьте! – махнул он рукой.

– Только если вы меня извините.

– А вы меня,– добавил он, вернувшись к решетке.– И Джо тоже. Просто он слишком долго проработал в Конторе.

– О'кэй. Мы квиты.

– А у вас веснушки.

Она смутилась.

– Ну… веснушки. И что теперь?

– Просто я люблю веснушки. Может быть, пойдем на пляж?

13.15.

– У меня что, бюро путешествий, что ли? – Барни Скотт помахал перед носом Манкузо неподписанным командировочным удостоверением.

– А я, по-твоему, виноват, если эта женщина действительно сидит в Кливленде? Притом в психушке. Может, мне надо было просто поговорить с ней по телефону?

– Черт подери, чего это тебе приспичило ехать?

– Сам не знаю. Пересказал бы в своем отчете парочку каких-нибудь старых анекдотов про психов – и все дела,– съязвил Манкузо.

– Ладно, значит, ты будешь…– Скотт поглядел на удостоверение,– в "Шератон-мотеле" на 422-й дороге?

– Ну да,– кивнул Манкузо.– Можно позвонить, если вы тут без меня соскучитесь.

Вернувшись в свою комнату, Манкузо вызвал Джин и подробно рассказал ей, куда и зачем едет. Пусть вся контора знает, что он явно на ложном пути, что поиски убийцы Мартинеса зашли в тупик и следить за его передвижениями ни для кого не имеет смысла.

– Если кто спросит, давай мои координаты,– распорядился Манкузо.

– Да кому ты там нужен.

– Тебе, милашка. Ты просто боишься в этом признаться…

13.55.

Тот же самый мужчина в шортах сидел в фойе и читал тот же номер "Геральд", когда Росс и Салли спускались по лестнице. Росс успел перехватить его взгляд и слегка пожать плечами, как бы говоря: "Такие-то, брат дела. Конечно, трудно нам приходится с этими женщинами, но и без них не легче".

Салли, однако, ничего не замечала. Ей просто было приятно выбраться наконец из этой дурацкой гостиницы на пляж, где не трезвонил надоедливый телефон. Впервые весь день она, похоже, дышала полной грудью. И, шагая, старалась отводить руки подальше, чтобы ветерок свободно обдувал ее тело.

Выйдя к морю, они двинулись вдоль спускавшейся к воде песчаной гряды. Справа тянулась череда прибрежных отелей, слева – полоса прибоя. Внутри у Салли все ныло, но она теперь отдавала себе отчет: дело не в том, что ею грубо овладел мужчина. Нет, ей почему-то казалось, что трещит и рвется вся столь надежно сотканная ткань ее жизни…

– Для вас, конечно, сейчас наступил самый захватывающий момент? – спросил Росс.

Вопрос вернул ее на землю.

– Простите, что вы сказали?

– Я говорю, через несколько дней съезд и все такое. Для вас это, должно быть, момент особый?

– О, да,– поспешно согласилась она,– разумеется!

– А какой он?

– Кто?

– Ваш босс. Терри Фэллон.

– А по-вашему? Каким он должен быть?