Текст книги "Кумир"

Автор книги: Стив Сомер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

– Боже! Дело Мартинеса!

– Чему ты радуешься? Тут все расписано наперед!

– Как это?

Манкузо только махнул рукой и вышел, не прибавив ни слова.

10.10

Толстенький, полный энергии Кристофер Ван Аллен, пятясь, втиснулся в дверь больничной палаты Терри. Когда он повернулся, Салли увидела, что руки его заняты целой кипой газет.

Она попросила у заведующего отделением его деловой блокнот для записи всех телеграмм, цветов и корзин с фруктами, которые начали прибывать часов с девяти. Через час комната была вся в розах, хризантемах, ананасах и шоколадных конфетах. Терри полулежал в кровати, потягивая через соломинку апельсиновый сок: он был еще слаб, но с каждой минутой чувствовал себя все лучше.

Крис был в восторге.

– Значит, так. Три специальных телевыпуска новостей! Все газеты!

Он плюхнул всю кипу на кровать к ногам Терри и взахлеб продолжал перечислять:

– Нью-Йорк, Чикаго, Л.А. [12]12
  Сокращенно от Лос-Лнджелеса ( разг.).


[Закрыть], Детройт… Да, я говорил, что сама Барбара Уолтере просила об интервью?…– Крис раскинул веером принесенную им кипу газет в изножье кровати, вытащил из нагрудного кармана носовой платок и утер одутловатое лоснящееся лицо.– Господи! Ваше имя, Терри, на устах у всех!

Еле живая от усталости, Салли взяла номер "Детройт фри пресс" и механически пробежала глазами заголовок и фотографии Терри и Мартинеса. Терри с полнейшим безразличием уставился в пространство.

Похоже было, Крис вот-вот лопнет от распиравшей его радости.

– Господи, вы что, улыбнуться не можете?!

– И забыть, что Октавио Мартинес жил, а теперь его нет?

Устыженный, Крис так и остался стоять, с открытым ртом.

Зазвонил телефон, Салли сняла трубку.

– Да? – Ее лицо неожиданно вытянулось. Она прикрыла трубку ладонью.– Это президент!

Она передала телефон Терри и, поднявшись, отошла от кровати.

Терри прокашлялся, затем взял трубку.

– Да, мистер президент? – Он подождал, выслушивая собеседника.– Значительно лучше, благодарю вас. Да. Да, сэр. Как только смогу.

Он протянул трубку Салли и откинулся на подушку, уставясь в потолок. Салли и Крис стояли молча.

Но Крис вскоре не выдержал и стал тихо поскуливать:

– Терри, ну расскажите же нам.

Но Терри даже не посмотрел в их сторону. Голос его звучал механически:

– Он сказал, что должен поговорить со мной, как только я поправлюсь.

Крису некоторое время удавалось сохранить на лице невозмутимое выражение. Но вскоре он не выдержал и звонко хлопнул в ладоши.

– Да мы их всех к такой-то матери! – заорал он, не соображая, кто может его услышать…

11. 55

Доктор Пол Саммерс в своем безупречно белом халате и толстых круглых очках без оправы напомнил Россу их профессора зоологии в Йельском университете. И вообще всякий раз, когда ему доводилось бывать в фэбээровской лаборатории судебной медицины, Росс неизменно вспоминал свою студенческую жизнь. Сейчас, сидя рядом с Джо Манкузо (тот, преспокойно положив ступни ног на спинку стула, ковырял пальцем в ухе), он подробно записывал все разъяснения.

– В общем, перед нами работа высочайшего класса,– заключил д-р Саммерс.

– А что такое? – поинтересовался Манкузо.

Саммерс поднял фотографию гильзы, сделанную в необычном ракурсе, позволявшем видеть даже мельчайшие детали.

– Вот видите? – Он использовал карандаш вместо указки. – Эти отметины свидетельствуют о том, что стреляли из винтовки системы "Хеклер энд Кох ХК-91". А горизонтальные полосы…

– Ясно,– прервал его Манкузо.– А что это за пушка?

Саммерс сделал паузу и поверх очков поглядел, на Манкузо. Потом спокойно положил фотографию и взял со стола винтовку. Он потянул на себя затвор: раздалось резкое металлическое клацанье.

– Автоматическая,– пояснил он.– Пятизарядная – или с обоймой на двадцать патронов. По десять в секунду.

– Кому эта игрушка положена?

– Никому. Специалистам.

– Угу…

– Снайперам из НАТО.

Росс оторвал взгляд от бумаги.

Саммерс положил оружие и взял еще один фотопринт – на сей раз это была сама пуля.

– Скорострельная, калибр 7,62. Опытный стрелок может спустить курок – и загнать всю очередь в десятку,

– А пули?

– Какие душе угодно! С мягким наконечником, пустотелые, тупоносые. Тефлон и стальной корпус. На выбор, в зависимости от того, чем ваша "мишень" защищена. И еще – какую смерть вы ей предназначили.

– А какой смертью умер Мартинес? Тяжелой? – спросил Росс.

– Первая же пуля оказалась смертельной. Остальные девятнадцать,– он пожал плечами,– так, на всякий случай.

Саммерс сложил фотопринт с изображением первой пули. За ним оказался другой фотопринт, запечатлевший вторую, идеально поразившую цель. Конец пули был деформирован, оплыл, металл сплющился: с дюжину острых как бритва краев зловеще поблескивали.

– Начинка – торид. Выпускается в Довилле компанией "Армс Ариадна". При столкновении пули с объектом происходит грибовидное растекание металла. Входное отверстие небольшое, но пуля рвет внутренности на куски. Если встречает кость, дробится. И кость тоже. Фэллон еще не знает, как ему повезло.– Саммерс отложил изображение пули в сторону.– А вот тут медяшки.– Доктор кинул полиэтиленовый пакет Россу.– Эти гильзы ребята из разведгруппы нашли на крыше Расселовского центра.

Росс поднял пакет и поднес его ближе к свету. Пустые медные гильзы зазвенели. Он расстегнул пакет и высыпал его содержимое на ладонь: гильзы от этих смертоносных патронов были почти невесомы. И почему-то в царапинах.

– Их что, уже раньше использовали?

– Профессионалы сами набивают гильзы. Тут все по второму разу.

Шесть гильз были одинаковые – медные. Седьмая – черная.

– В чем дело? – заинтересовался Росс.

– Калибр тот же самый, это не чистая медь, а сплав,– пояснил Саммерс.– При стрельбе самодельными патронами это встречается довольно часто.

– А что же вы нам скажете? – нетерпеливо спросил Манкузо.

Саммерс взял свою записную книжку и, присев на край стола, начал ее листать.

– Я производил вскрытие трупа Мартинеса. Вас это интересует?

– Да пошел он к едреной матери,– буркнул Манкузо.– Ну тюкнули парня, ну умер. Подумаешь тоже…

– Но он бы и так умер.

– То есть как это? – изумился Росс.

– У полковника Мартинеса был СПИД!

Росс перестал писать.

Прямо над его ухом Манкузо брякнул:

– Значит, он педик. Там у них таких полно.

– Но он был женат. У него трое…– Саммерс полистал книжку, вздохнул и, покачав головой, уточнил:– Нет, четверо детишек.

– Ну и что, значит, он работал и задом и передом.

– Но он был набожным католиком. Каждый день молился.

Манкузо поднялся со стула.

– Послушайте, док [13]13
  Сокращенно от «доктор» – фамильярная форма обращения.


[Закрыть], все эти херувимчики только тем и занимаются…

Саммерс положил записную книжку на стол.

– Вы, Манкузо, просто подонок! Подозреваете человека, который…

Манкузо пожал плечами, поправил галстук.

– Куда это вы клоните, док? – Росс насторожился.

– Два дня назад этот полковник был в госпитале "Уолтер Рид" на обследовании. Полном обследовании. Как положено военнослужащим. Сердце, кровь – словом, все… И вот вчера его душа отлетает на небо.

– Ну и?…

Саммерс снял очки.

– В понедельник анализ показал, что СПИДа у него нет. А во вторник – что есть. Тут может быть только одно объяснение.

– Ну и?…

– Кто-то там в госпитале впрыснул ему зараженную кровь.

Наступило продолжительное молчание.

– Ловко сработано,– буркнул Манкузо.

12.10

Терри чувствовал себя уже лучше. Руки перестали дрожать, зрение прояснилось. Он сидел на кровати, подложив под голову подушки, и, водрузив очки на кончик носа, перебирал груду лежавших перед ним на одеяле телеграмм. Рядом с ним сидела Салли, положив свой желтый блокнот на край кровати. Она пыталась разобрать сделанные сю же самой стенографические записи, но не могла.

– Прошу прощения. Этот сенатор… Фултон или Фулам?

Терри снял с носа очки.

– Ты устала,– произнес он с нежностью.

С утра на них обрушился прямо-таки поток телефонных звонков. В конце концов Салли договорилась с телефонисткой на коммутаторе, чтобы та больше не соединяла их с городом, а лишь записывала, кто звонит. В палату без конца входили сестры, неся корзины с цветами, шоколад и фрукты. Тогда Салли попросила начальство, чтобы им доставляли только визитки, а приношения распределяли между другими пациентами.

То и дело забегал Крис Ван Аллен с очередной телеграммой от какого-нибудь сенатора, от главы правительства одной из зарубежных стран, от губернатора штата, от избирателей, от друзей. У Салли просто голова шла кругом.

– Я не устала,– ответила она.– Совсем нет.

Терри улыбнулся и, накрыв ее ладонь своей, чтобы Салли перестала наконец записывать в блокноте, спросил:

– А не сбегать ли тебе за парой порций сливочного мороженого?

В ответ Салли тоже улыбнулась.

– Я-то сбегаю. Но там же у двери стража…

Терри откинул голову на подушки.

– Знаешь, чего мне хочется больше всего на свете?

– Чего?

Он поглядел на нее. В ее глазах светилось столько заботы и нежности, что он понял: она принесет ему все, о чем он ни попросит.

Он почесал успевшую отрасти за это время щетину:

– Побриться!

Она улыбнулась и провела кончиками пальцев по его щеке.

– Вид у тебя вполне подходящий.

В дверях послышались звуки – и они с Терри тут же отстранились друг от друга.

– Господи! – воскликнул, вбегая с горящими глазами, Крис Ван Аллсн.– Там в холле сам спикер О'Доннелл!

Крис широко распахнул дверь, и в нес вплыл спикер палаты представителей Чарли О'Доннелл. Седой крупный мужчина, он был крупен во всем – в размере ботинок, улыбке, скулах,– кроме глаз, сероватых, со стальным отливом, и маленьких.

– Терри! Терри, мальчик мой! Как вы?

– Поправляюсь, сэр,– ответил Терри.– Извините, что не встаю. Салли, дай спикеру стул.– И Терри постарался повыше приподняться на подушках. От его ерзанья воткнутая в вену игла шевельнулась, и он невольно поморщился.

– Больно?

– Да нет,– махнул рукой Терри.– В меня столько понатыкали этих иголок, что стоит только почесаться, как что-нибудь обязательно отлетит.

Салли уступила свой стул О'Доннслу.

– Спасибо, дорогая,– поблагодарил тот и плюхнулся на сиденье.– Страшная трагедия! Просто ужас! Можем мы побеседовать наедине? – Это было произнесено без всякого перехода. Голос звучал резко, даже агрессивно.

– Конечно! – Салли тут же повернулась и вышла.

В коридоре ее поджидал Крис Ван Аллен.

– Вот это да! О'Доннелл собственной персоной! – Крис поглядел на Салли.– Да на тебе лица нет. Я сейчас раздобуду кофе! – И он нежно прикоснулся к ее руке.

Если что-то и нравилось ему в Вашингтоне, так это две вещи: политика и Салли Крэйн. В день окончания колледжа в Дартмуте он отправился поездом в Нью-Йорк, пересел на "Метролайнер" [14]14
  Пригородная электричка.


[Закрыть]и прибыл в Вашингтон к сенатору от Техаса Калебу Везерби, в аппарате которого стал работать.

Везерби рад был заполучить Криса Ван Аллена к себе. Он тем самым упрочивал свою связь с "Ван Аллен, Берне и К°", чья банкирская контора располагалась в доме номер 30 на Уолл-стрит. Своим друзьям Везерби признавался, что он бы и пальцем не прикоснулся к этому педику, если бы это не было единственным способом пустить в оборот 160 миллионов долларов. Большинство сотрудников сенатора от Техаса думало точно так же. Все это были выходцы из семей нуворишей, носивших кованые ковбойские башмаки, чтобы все видели, с кем они имеют дело. Крис же был на их фоне белой вороной – настоящий аристократ с Восточного побережья, с соответствующей фамилией, соответствующей семьей, связями, но соответственно извращенными половыми влечениями.

Салли понимала, что Крис Ван Аллен обеспечивал сенатору Везерби доступ в высшее общество (это была все та же рейгановская элита). За Крисом стояли "старые" деньги – таких было накоплено немало в его семье. Ее генеалогия и влияние простирались к социальному и политическому Олимпу – и на Восток, и далеко на Юг, и на Запад. Многие из тех, кто не удостоил бы беседой даже самого Ханта [15]15
  Известный американский богач.


[Закрыть], не мог не снять трубку, чтобы ответить на звонок одного из Ван Алленов. Словом, для Калеба Крис был той самой визитной карточкой, которая необходима любому, мечтающему о вице-президентстве, как мечтал Везерби.

Крис и Салли много времени проводили вместе. Она немало знала про него, а он знал, что она знает. Они частенько засиживались допоздна в ее джорджтаунской квартире: сидя у камина, они попивали божоле, закусывая деликатесами, заказанными в китайском ресторанчике, и предавались мечтам. Салли была доброй по натуре, и Крис привязался к ней, как ни к одной женщине. Но с арестом Калеба все рассыпалось.

Везсрби до своего избрания в сенат был нефтяным дельцом, его состояние оценивалось в 40 миллионов долларов – грязь из-под ногтей он так и не успел отмыть. И когда прикинувшийся нефтепромышленником агент предложил ему взятку – 150 тысяч долларов наличными, чтобы он, используя свой политический все, надавил на Агентство по охране окружающей среды и оно посмотрело сквозь пальцы на аренду нефтяного участка под номером WT 11915, его сфотографировали в момент, когда он давал согласие на эту сделку. И еще раз после вручения портфеля с деньгами. "Нефтепромышленник" и его напарник тут же предъявили удостоверения сотрудников ФБР, на Везсрби надели наручники, а его карьера оказалась похороненной на участке под номером WT 11915.

Через год фото Везсрби с двумя поднятыми в виде буквы "V" [16]16
  Начальная буква английского слова «victory» («победа»).


[Закрыть]пальцами появилось на четырнадцатой полосе «Нью-Йорк таймс» со следующей подписью: «Экс-сенатор Калеб Везерби вступает в федеральную тюрьму с льготными условиями содержания в Льюисбергс для отбытия семилетнего срока наказания за взяточничество и согласие на преступную сделку». К этому времени губернатор

Техаса уже назначил Терри Фэллона на место Калеба в сенате.

Фэллон нагрянул в штаб-квартиру Везерби, словно тайфун. Семейственность и блат, с которыми он повел решительную борьбу, исчезли. В первый же месяц одиннадцать из двадцати трех сотрудников получили уведомление об увольнении. Остальных вытеснили опытные профессионалы – впрочем, многие ушли сами, не выдержав долгих часов работы и нагрузок. Хорошие работники, однако, оценили эти перемены – и Крис Ван Аллен оказался одним из них.

Терри Фэллону, казалось, не мешало, что Крис гомосексуалист. Он даже проявил почти отцовский интерес к молодому человеку, которого вскоре сделал своим связным для политических контактов с партийными функционерами. Это позволило Крису проникнуть за кулисы политического театра Вашингтона. Вместе с тем перед ним открылись и новые возможности в чисто сексуальном плане, которыми Крис не преминул воспользоваться. Изрядную часть той информации, которую он раздобывал, составляли откровения его партнеров. В результате офис Фэллона считался одним из самых информированных на Холме [17]17
  Имеется в виду Капитолийский холм, где расположен конгресс США.


[Закрыть].

Единственным разочарованием для Криса было то, что ему пришлось разделить с сенатором своего единственного друга Салли. И Салли и Терри были из Хьюстона и, главное, успели где-то когда-то познакомиться. Теперь они проводили все больше времени вместе – беседовали, работали, строили планы. Жена Фэллона находилась в психиатрической лечебнице в Кливленде. Салли со своей стороны идеально замещала ее – на званых обедах и концертах – привлекательная, с хорошо подвешенным языком, снискавшая известность и уважение в столице своей репортерской работой в "Пост" и службой у Везерби в качестве его секретаря по связям с прессой. На эту тему почти не сплетничали: все знали, что раз в месяц Фэллон навещает жену в кливлендской лечебнице для умалишенных. Великосветские сплетники, наоборот, даже хотели бы, чтобы Терри развелся с женой и сделал Салли миссис Фэллон. Но понимали: он на это никогда не пойдет – не тот человек.

Правда, сам Крис вначале так не думал. Судьба Салли немало его беспокоила. Терри Фэллон был мягок и при влекателен. Салли же думала только о работе, и у нее почти не оставалось времени на самое себя. И если бы кто-либо с наружностью Терри проявил к ней интерес, это наверняка вскружило бы ей голову. Терри, однако, неизменно соблюдал приличествующую его положению дистанцию. И чем больше Крис за ними наблюдал, тем больше приходил к выводу, что Салли вполне может оставаться другом и для него, и для Терри. И это было превосходно. Пока такое равновесие сохранялось, Крис был намерен делать все от него зависящее для продвижения карьеры сенатора. Но если бы он понял, что Терри уводит от него Салли… О, тогда бы в нем вспыхнула настоящая ревность. А в таком случае никто не мог бы сказать, на что Крис решится.

Сейчас он сопроводил Салли в больничный кафетерий. Взяв поднос, она, ссутулясь, опустила на него руки.

– Ты измотана,– сказал Крис участливо.

– Нет, все о'кэй.

– Возьми номер в "Мейфлауэр" [18]18
  Название судна, на котором прибыли в Америку и 1620 году первые переселенцы из Европы. Здесь – одна из вашингтонских гостиниц.


[Закрыть]– хоть выспишься!

Она зевнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони.

– Когда все уляжется, не раньше.

Нажав на кнопку автомата, Крис наполнил две чашечки черным кофе.

– Салли, это не уляжется еще пять лет…

– Думаешь, он его получит?

– Вполне вероятно.

Крис поставил кофе на поднос, протянув кассиру долларовую бумажку, и они направились к свободному столику. Когда они сели, Салли обхватила горячую чашку ладонями, словно у нее не было сил ее поднять.

– В городах у президента положение аховое,– продолжал Крис.– Программа помощи бедным – это же его пропал. Пресса пишет о нем, как о старом пердуне, ты сама знаешь. Похоже, так оно и есть. А Терри молод. И уже ветеран. В глазах женщин и всех черных он Рэмбо. Словом, для Бейкера это идеальный партнер.

Салли положила локоть на пластиковый столик, опустив подбородок на ладонь. Она терпеливо слушала, но трепет ресниц выдавал ее возбуждение.

– Вее это говорит о том,– заключил он,– что мы с тобой на пути к четырем самым головокружительным годам в нашей жизни.– Крис остановился и посмотрел на Салли.– Да пойми же ты, черт подери, что я тебе втолковываю: наш Терри станет вице-президентом! А ты спишь…

12.20

Где рассчитанными намеками, а где прямым текстом спикер Чарли О'Доннелл подытожил сказанное:

– В общем, Терри, дела обстоят именно так. Это точка зрения руководства партии. Президент еще не принял никакого решения. Но партии надо знать: примете ли вы в принципе подобное предложение.

Терри поудобнее откинулся на подушку.

– А как думаете вы, Чарли?

– Я думаю, что человек, которого призывает страна, должен ответить на ее призыв. Разве что его жизнь будет подвергаться опасности…

– А вы полагаете, что дело зашло так далеко?

Умудренный опытом спикер сцепил ладони:

– Мы все, кто занимает высшие посты, на мушке. Один раз Бог вас миловал. И никто не осудил бы вас, если бы вы не захотели снова искушать судьбу.

Терри знал, что его собеседник следит за каждым его словом. После долгой паузы он наконец промолвил:

– Передайте руководству партии, что я все обдумаю.

Глаза О'Доннелла засверкали от восхищения.

– Да благословит вас Господь, сын мой! – воскликнул он, тяжело поднимаясь со стула.– И вот еще что, Терри.– Он склонился над кроватью.– Нам надо знать, нет ли… не было ли в вашей прошлой жизни каких-то вещей, которые следовало бы сейчас обговорить? Чего-нибудь такого, что могло бы потом всплыть?

Терри смотрел на него с убийственной серьезностью.

– Ну вот я, знаете, никогда не пропускал программ Донахью.

Пожилой спикер рассмеялся, а следом за ним и сам Терри. Потом он переменил тон:

– Харриет… Вы ведь знаете про мою жену. А больше мне абсолютно нечего сказать.

О'Доннелл протянул ему руку. Терри посмотрел на нее и, поудобнее повернувшись, пожал. Похоже, что в этот миг было принято историческое решение.

О'Доннелл крепко встряхнул руку Терри и разжал пальцы. Терри, однако, не выпускал его руки.

– А что с вице-президентом Истменом?

– Да,– ответил О'Доннелл,– тут…– Он закивал головой.– Дэн Истмен служил партии пятнадцать лет. И если надо, он послужит ей тем, что уйдет со своего поста.

Терри с новой силой сжал руку своему пожилому собеседнику.

– А он? Как он это воспримет? – В голоее Терри звучала подлинная озабоченность.

– Ну, особой радости он не испытает.– О'Доннелл был краток.

14.40

Дэн Истмен знал: за его спиной что-то происходит. Прошло уже пять часов, как он звонил президенту – тот не откликнулся.

Он стоял, уперев кулаки в стол, а Тед Уикофф, его политический советник, докладывал ему новости, поступившие на их компьютер.

– Вот неплохое известие: ваши шансы держатся стабильно.– Уикофф указал на колонки цифр, помеченные галочкой.– Большинство помнит: вице-президент страны – Дэн Истмен. И это большинство оценивает вашу деятельность как хорошую или отличную. Но проблема в другом.

Уикофф обратился к следующей колонке, напечатанной жирным, бросавшимся в глаза шрифтом':

– Список Бейкера – Истмена – 47 процентов. Проигрыш. Список Бейкера – Фэллона – 53. Выигрыш!

Резким движением руки Истмен смел со стола все, что там было. Оглянулся на висевшее за спиной фото президента. Сэм Бейкер ему нравился и в то же время вызывал недоверие. Потому, что был сыном богача, виргинским джентльменом, выпускником Гарварда, юристом с Уолл-стрит – словом, всем, чем сам Истмен никогда не был, чему он с детства завидовал и что презирал. С самого начала их политический союз складывался нелегко. Вскоре после победы на выборах они крупно поссорились. Он вообще держался подчеркнуто независимо. К примеру, обозвал экс-президента Картера клопом, а Генри Киссинджеру заявил прямо в лицо, что тот "самолично проиграл войну во Вьетнаме". Когда вновь подскочили банковские учетные ставки, он сказал репортеру "Вашингтон пост", что финансовое ведомство ползает перед банками на брюхе, а расплачиваются за это американские налогоплательщики.

Телефонная трубка президента, казалось, вот-вот разлетится на куски от бесконечных жалоб на выходки Истмена. Жаловались все: политики, лидеры конгресса, члены кабинета, сотрудники Пентагона, представители общественности. В конце концов Бейкер решил устроить Истмену хорошую выволочку.

– Вы ставите меня в неудобное положение,– начал он.

– Я говорю то, что думаю.

– Из-за вас мы теряем поддержку на Холме. Если мы всех против себя восстановим, то попросту не сумеем добиться принятия тех законов, которые необходимы стране.

– Я не люблю мошенников,– отвечал Истмен.– Махинаторов. Лжецов.

– Пусть так,– увещевал Бейкер.– Но нельзя же лезть на рожон.

– Что ж. Вы и не лезьте. А я знаю разницу между добром и злом!

Сэм Бейкер долго смотрел на своего вице-президента.

– Хотел бы я, чтобы все было так однозначно…

И вот теперь в руках президента новая козырная карта – Терри Фэллон. И уж конечно, безжалостные в подобных делах советники заставят президента разыграть эту карту.

Подобрав с полу бумаги, Тед Уикофф положил их Истмену на стол.

– Он посылал к Фэллону спикера О'Доннелла. Не о погоде же они разговаривали! Надо остановить Фэллона! Пусть Найлс проверит, как его избрали в конгресс. Скажи Дэйвису, чтоб он перевернул все архивы…

– На это у нас нет времени. Через неделю съезд.

– Значит, ты говоришь, что Бейкер и я не сможем выиграть?

– Вы не сможете! Ваша задача – доказать, что Бейкер и Фэллон тоже не победят.

– Умник нашелся. Может, скажешь еще, как это сделать?

– Раздобыть компрометирующий его материал. Что-нибудь грязное. И подсунуть газетам. И рыться надо не в его послужном списке, а в списке его блядей!

Обойдя стол, Истмен вплотную придвинулся к Уикоффу, покрутил пальцем перед его носом:

– Слушай, что я тебе скажу, недоносок. Мы в эти грязные игры не играем!

В ответ Уикофф только ухмыльнулся:

– Ни в коем случае, сэр!…

18.30

Вечерняя тень от обелиска Линкольна, все удлиняясь, доползла по ступеням до самого пруда. Манкузо шел по кромке берега, глядя на спокойную гладь воды. На нем был неряшливый, в пятнах, галстук, съехавшие синтетические носки и дешевый костюм от Сирса [19]19
  Сеть недорогих магазинов-универмагов, принадлежащих компании Сирса.


[Закрыть]. Словом, ординарный обыватель, старая калоша: сморщенное лицо, задубевшая кожа, небритый. Рядом с ним элегантный, в твидовом пиджаке, Росс напоминал молодого адвоката.

– Ну, так что ты об этом думаешь? – Росс прервал тягостное молчание.

– Думаю, дело вшивенькое.

Росс не разделял такого мнения.

– А по-моему, потрясающее задание. Только подумай! Кто-то заражает парня СПИДом. Потом Петерсен его приканчивает. Один труп на два убийства! Первый класс.

– Н-да,– промямлил Манкузо.– Да еще большие люди замешаны. Этот тип у О'Брайена в офисе. Это же Бендер. Из Белого дома. Эх, малыш, тут большая игра.

– Что ж, я к ней готов.– Росс от удовольствия потер руки.– Куда двигаем?

Манкузо подошел еще ближе к воде и поглядел на свое отражение.

– Может, сюда. Может, туда. А может, ни туда ни сюда.

– Что ты предлагаешь? – встревожился Росс.

– Заняться бумажками. Побольше видимости. И главное – не тать волну. Вот чего они от нас хотят.

Росс отказывался этому поверить.

– Но Джо…

– Старый инвалид и зеленый юнец – чтобы расследовать такое дело? Пораскинь мозгами. Если бы они всерьез хотели его размотать, да они бы дивизию на это бросили!

– А мне плевать. Я хочу найти убийцу.

– Хотеть-то хоти.– Манкузо пошел вокруг пруда.– Только понимай: тут сразу два спектакля. Один наш, а другой… И нашего выхода там уже ждут…

Он окинул взглядом восточный берег пруда: там, вдали, памятник Вашингтону золотился на фоне уходящего летнего дня. Сколько он себя помнил, сколько гулял тут, вид этого монумента всегда волновал сердце Манкузо. Вот и теперь…

Он поднял воротник. Скоро ночь, и, похоже, будет дождь. Он знал: тайну этого убийства им все равно не раскрыть. А если они будут очень уж стараться, то… сохранить бы свою шкуру.

Манкузо посмотрел на устремленный ввысь обелиск:

– Если бы правительство работало, как надо, здесь можно было бы жить…– И он зашаркал дальше, не оглядываясь.

18.40

В Балтиморе уже пошел дождь. Грязные дождевые капли заляпали оконное стекло мотеля. Да, здесь и дождь не такой, как в тропиках. Он жесткий, даже жестокий, от него стынет кровь, немеют душа и тело.

Рольф Петерсен, голый, лежал на скомканных простынях. В свои сорок два года это был не тронутый сединой блондин, мускулы так и бугрились под гладкой кожей. "Смит и Вессон" калибра 44, снятый с предохранителя, валялся у него под рукой. В этот момент Рольф думал о дожде там, в джунглях, к северу от Манагуа: как легко барабанили по крыше дождевые капли, как пахло туманной сыростью и теплой землей из-под дощатого пола. Эти запахи смешивались в его памяти со сладострастным запахом, который источало в ночи тело его любовницы. Оно извивалось и выгибалось, подбрасывая его с койки. При мысли-об этом его охватывали яростное желание.

После того как они сражались и убивали, они предавались любви. С такой же жестокостью. Словно оргазм подтверждал: да, они выжили! Только что они шагали по окровавленным лицам своих врагов – и вот уже катались по полу, шипя и пыхтя. А потом размазывали по телу белую липкую жидкость, словно втирая в себя семя жизни.

Мотель, в одной из комнат которого он лежал, находился чуть южнее Балтимора, а он вспоминал сейчас джунгли – за две тысячи миль отсюда. В мире был только один человек, знавший, где его можно разыскать. Он дотронулся до холодящей ручки револьвера: да поможет Господь тому, кто также захотел бы узнать это…