Текст книги "Кумир"

Автор книги: Стив Сомер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

Мартинес, конечно, был популярен. Саму память о нем следовало стереть с лица земли, чтобы никогда в будущем имя его не могло стать знаменем для врагов Соединенных Штатов, подобно тому как стало имя Аугусто Сесара Сандино, партизанского лидера никарагуанцев, убитого в 1934 году. Бендер тогда признал, что заражение СПИДом удачно, даже идеально решает проблему. СПИД не только физически устранит Мартинеса. Он навсегда обесчестит его имя.

Армия США изучала потенциальные возможности СПИДа как тактического биологического оружия с 1982 года. Вирус СПИДа, однако, пришлось испытать на живых организмах. И хотя его носителями были многие приматы, смертоносный иммунодефицит наблюдался только у человека и еще у представителей семейства кошачьих. И тогда армия вышла на тех, у кого имелись "возможности для испытаний за рубежом". Иными словами, на ЦРУ.

И Раух, и Пэт Фаулер, его заместитель по оперативным вопросам, только на словах не одобряли идею предварительного проведения таких "испытаний". Определенных людей надо было время oт времени убирать. И если новое оружие для этого подходит, они намерены были активно его использовать. Оно существенно пополняло арсенал ЦРУ – то была не игрушечная, а реальная возможность вернуться к старому принципу "око за око". Но уже на новом уровне.

Оперативники составили список предполагаемых жертв – в строгой очередности. Как только Октавио Мартинес принял приглашение президента приехать в Вашингтон, его сразу передвинули на самый верх списка. Именно Лу Бендер предложил тогда провести полное медицинское обследование в госпитале "Уолтер Рид" во время предстоящего визита. Да, именно Бендер поставил мяч возле лунки, так что ЦРУ оставалось только загнать его туда ударом клюшки.

Поэтому, когда рано утром раздался звонок Бендера и, включив ТВ, Раух увидел побоище на трибуне перед Капитолием – умирающего Мартинеса и рядом с ним раненого Фэллона,– он едва смог поверить своим глазам. Словно кто-то сыграл с ними страшную, смертельную шутку. Следом за первой последовала и вторая. Ни с того ни с сего ФБР обследовало труп Мартинеса на СПИД. Это в свою очередь повлекло за собой расправу над Бек-витом и его семьей. Одна нелепая случайность сменялась другой. Так, вмешательство Бендера привело к подделке заключения патологоанатома из соображений "гуманности". Но к этому времени двое идиотов, выделенных О'Брайеном для расследования дела об убийстве Мартинеса, уже сумели ознакомиться с оригиналом. А один из них даже проследил путь вируса от Форта Дитрих. Раух попытался нейтрализовать этого типа, но обнаружил, что тот находится под наблюдением ФБР. Это делало Росса практически неуязвимым для ЦРУ. И вот теперь кто-то подкинул координаты Петерсена. Бендер тем временем почему-то переменил свое отношение к плану убийства Петерсена. Теперь он настаивал на том, что его должно захватить ФБР.

За всеми "случайностями" явно просматривалась чья-то рука. Раух чувствовал это нутром. Ее просто не могло не быть. Вчера, во время игры в гольф, Рауха осенило. Пусть точных доказательств и нет, в каждой из сцен спектакля неизменно появляется один и тот же актер. Это вездесущий м-р Бендер.

Возможно ли, что именно он дергает за ниточки? Что именно он организатор всех "совпадений", тот злодей, кто говорит одно, а делает другое? А если так, какие цели он преследует?

Сидя в глубине своего "олдсмобиля", он поглядывал через пуленепробиваемое стекло на редких в этот час пешеходов и машины. Даже тихим воскресным утром на столичных улицах всегда можно увидеть работяг, спешащих куда-то к положенным восьми часам,– и упаси вас бог встать им поперек дороги. Стоит только посмотреть на лица водителей, изо всех сил нажимающих на клаксоны, если кто-то им помешал! А чего стоят плотно сжатые губы и желваки, перекатывающиеся на скулах пешеходов, вынужденных ждать на уличных перекрестках. Именно взглянув на этих пешеходов, Раух неожиданно понял, почему он так уверен, что именно Лу Бендер стоит за всем, что его, Рауха, тревожит.

Если Сэма Бейкера не окажется в Белом доме в ближайшие четыре года, то Лу Бендеру некуда будет спешить к восьми утра! Его ждут жалкая отставка и горечь воспоминаний. У президента Бейкера – семья, деньги, положение в обществе, слава, солидная федеральная пенсия, сотрудники, друзья. Для него выход на пенсию будет достойным уходом с политической арены. Компенсацией для него могут стать мемуары, многочисленные интервью, заманчивые предложения возглавить ту или иную престижную компанию, стать почетным членом академии. Или возможность путешествовать по свету, бывать на самых интересных международных форумах. Для Бейкера уход был не страшен, так как его ждет другая жизнь. Жизнь государственного сановника, ставшего писателем, консультантом, советчиком для всех, не говоря уже о столь приятной роли отца и дедушки.

Что касается Лу Бендера, то свою одинокую жизнь он прожил в безвестности. И в будущем ему не светило ровным счетом ничего. Он не умел ни писать книг, ни управлять корпорациями. У него нет ни семьи, ни накоплений. Все, что его ждет, это скромная федеральная пенсия и – в перспективе – помощь из Фонда социального обеспечения. Он, правда, может получить директорство. Но никакой социальной значимости это ему не принесет. Бендер будет, по существу, обречен на самое жалкое существование – в лучшем случае аскетическое. Иными словами, ноябрь для Лу Бендера будет его "моментом истины". Между тем в годы царствования Бейкера влияние Бендера в Вашингтоне было не сравнимо ни с чьим другим – кроме самого президента. Когда падаешь с такой высоты…

Раух сидел и обдумывал все это. У него самого была мечта: как только закончится его пребывание на посту директора ЦРУ, он вернется на службу в военно-морских силах и уйдет с флотом в море. Но у Лу Бендера такой возможности не было. Так что если 20 января Сэм Бейкер не положит руку на Библию и не произнесет своей клятвы, дабы править страной еще четыре года, то судьба, которая ждет в таком случае Бендера, станет для него хуже смерти. Пока он не сойдет в могилу, ему суждено оставаться на обочине и смотреть, как мимо него катится мир – и прекрасно обходится без его советов. Ему доведется сполна изведать самую большую муку, какую только может испытывать влиятельный в прошлом человек,– чувство своей полнейшей ненужности, никчемности, бесполезности.

Все было столь очевидно, что Раух почти упустил это из виду. Но сейчас в кроссворде можно было заполнять последние остававшиеся белыми клеточки. Лу Бендер преспокойно переменил свое первоначальное решение, узнав, что приветствовать Мартинеса будет Фэллон, и рассчитав, что убийство никарагуанца в этом случае обеспечит Терри национальную известность, а новому списку Бейкер – Фэллон – победу на ноябрьских выборах. После этого намекнул ФБР насчет проверки убитого Мартинеса на СПИД, чтобы тем самым иметь против Рауха оружие. То, которое можно использовать в любой момент. Затем санкционировал ответное убийство, жертвой которого стала одиннадцатилетняя девочка. Для чего? А чтобы он, Раух, поверил, будто Бендер всерьез принимает его версию, связывавшую Ортегу и Петерсена.

Но Бендер зашел слишком далеко, подбросив координаты Петерсена. Этим он себя выдал. Ведь в мире контрразведки любой, кто знал, что в прошлом Петерсен был сотрудником ЦРУ, не сомневался: если Компания его засечет, то не остановится ни перед чем, чтобы уничтожить.

И только один Бендер был уверен: прежде чем что-либо предпринять, Раух непременно покажет листок ему. Потому что только он, кроме Рауха, знал, что Белый дом и ЦРУ вместе, как мухи, запутались в кровавой паутине. И когда Раух принес Бендеру конверт, тот выразил притворное удивление. Тут же сделал вид, что у него только что родилась идея передать Петерсена ФБР. Это могло означать лишь одно. Он заключил тайный союз с О'Брайеном насчет "опеки" над Россом и намерен теперь свалить все дело на Рауха и ЦРУ. Именно ему, Рауху, он поручил передать информацию в ФБР и тем самым навсегда исключить любую возможную связь между Петерсеном и Бендером.

Но у плана Бендера существовал один изъян: на данный момент цели Рауха и Бендера были совершенно различными. Для Рауха главное заключалось в том, чтобы заставить замолчать двух фэбээровцев, которые видели первоначальное заключение патологоанатома и могли проболтаться. А для Бендера главным был захват Рольфа Петерсена. Как директор ЦРУ Раух знал: напади ФБР на след вируса СПИДа, след этот неминуемо приведет их в Лэнгли, штат Виргиния. То есть прямо к нему. Между тем Лу Бендер выйдет сухим из воды. Ведь никаких улик против него в деле Октавио Мартинеса нет! Случись скандал, он тут ни при чем: виноватыми в любом случае окажутся Раух и ЦРУ. Для этого-то Бендер и распорядился об "опеке" над этими двумя придурками из ФБР. Тем самым он мог следить за всеми их передвижениями и обеспечивать их безопасность.

Раух поудобнее откинулся на спинку сиденья. Вот, значит, каков он, план Бендера! По-макиавеллиевски хитроумный и блестящий.

Что ж, если Бендер хочет, он, Раух, передаст Петерсена ФБР. Но сделает это по-своему, как им и не снилось. Подходящие люди для этого у него были.

8.10.

Телевизор в спальне был включен, и, бреясь в ванной, Манкузо мог слышать специальный воскресный выпуск программы Эн-Би-Си под названием "Новости на рассвете", его вела Конни Чанг.

– … и поскольку до съезда остается всего четыре дня,– вещала Конни,– хорошо осведомленные политические комментаторы не сомневаются, что президент откажется от вице-президента Дэниела Истмена и возьмет себе в напарники Терри Фэллона, молодого сенатора из Техаса. Сегодня утром в девять тридцать по восточному и в восемь тридцать по центральному времени Эн-Би-Си будет вести живую трансляцию с только что объявленной вице-президентом пресс-конференции. Учитывая ходящие в городе слухи относительно того…

В этот момент зазвонил телефон, Манкузо поспешил снять трубку. Она тут же оказалась перемазанной кремом: как раз эту сторону лица он не добрил.

– Дерьмо собачье,– тихо ругнулся он, вытирая трубку и перепачканные кремом руки о постельное покрывало. Затем поднес трубку к другому уху и сообщил Россу свое мнение о нем:

– Только ты один обладаешь способностью всегда звонить в самое неподходящее время.

– Узнал меня по голосу, да?

Теперь Манкузо действительно узнал: это был, увы, не Росс.

– Н-да.

– Твой дружок остановился в мотеле "Холидэй Инн", дорога номер два, южнее Балтимора. Сто восьмой номер. Усек?

– Заметано.

– Учти, Джо, это полнейшее дерьмо. С ним надо кончать.

– Н-да. Спасибо. Я твой должник.

– Хорошо.– И звонивший повесил трубку.

Манкузо вызвал телефонистку и попросил соединить его с Майами-Бич.

Звонок Манкузо поднял Росса с кровати.

– Ну, твою мать! – заорал он в трубку, поняв, кто его разбудил.

– Надевай штаны, понял?!

– Иди ты в задницу вместе со штанами!

– Я сказал, надевай свои вонючие штаны!

– А я сказал, иди в задницу! – В голосе Росса звучала холодная ярость, и Манкузо догадывался почему.– Сукин ты сын! Знал же, дерьмо паршивое, что они собирались…

– Заткнись, Дэйв! Черт бы тебя побрал!…

И Дэйв замолчал.

– А теперь пиши адрес.– Манкузо продиктовал адрес, который только что узнал.

– Что это?

– Пиши, кому говорят, хрен собачий!

– О'кэй. О'кэй.

– Я буду звонить из автомата у себя в отеле. Даю тебе пять минут. Позвони мне из своего. Давай не тяни время!

Росс быстро надел брюки, прямо на босу ногу натянул ботинки, накинул на плечи свитер, сгреб с тумбочки всю мелочь, какая была, и, захватив бумажник и ключ, выскочил из комнаты.

Манкузо, кое-как стерев остатки крема с лица, набросил банный халат, сунул ноги в шлепанцы и спустился на лифте в фойе. Тут было полно народу: люди выписывались из гостиницы, спеша в аэропорт. В своих синих шлепанцах и бело-синем, в полоску, халате, с наполовину выбритой недовольной физиономией, торчавший у автомата Манкузо сразу же бросался в глаза.

Наконец телефон зазвонил. Голос Росса в трубке звучал раздраженно: еще бы, ведь ему пришлось, небритому и непричесанному, тащиться на Коллинс-авеню в поисках ближайшей телефонной будки.

– Хрен моржовый! Ты же знал, что меня подслушивают, что за мной слежка!

Манкузо молчал.

– Говори, знал?!

– Н-да, ладно. Может, догадывался.

– Может! Знал, сука!

– Такое дело… – Росс услышал, как Джо переминается с ноги на ногу.– Н-да, я предполагал, что без говна не обойдется. Но дело не в этом.

– Иди ты ко всем матерям! "Не в этом"! Да я твою башку вонючую размозжу, когда…

– Это адрес Петерсена, понял?

– Что?! Как ты?!. – Голос Росса тут же осекся.

– Достал через друга. Не задавай вопросов!

– Значит, где, говоришь, его берлога?

– Около Балтимора. Так мне передали.

9.30.

– Леди и джентльмены, сейчас выступит вице-президент Соединенных Штатов!

Конференц-зал на четвертом этаже старого президентского особняка был забит репортерами и телеоператорами и гудел как пчелиный улей. Но едва на трибуну поднялся Дэн Истмен, как в зале наступила мертвая тишина.

– Я намерен сделать заявление,– начал Истмен.– Для вас и для всего американского народа. В связи с характером этого заявления я не смогу ответить ни на какие вопросы.

В зале раздалось несколько ворчливых возгласов. Но поскольку собравшиеся знали, что пресс-конференцию передают в эфир все три ведущие телекомпании, никто не хотел, чтобы у зрителей сложилось впечатление, будто "масс медиа" позволяют себе держаться непочтительно по отношению ко второму – после президента – человеку в стране.

Истмен говорил без бумажки:

– Как вы, несомненно, знаете, время от времени у меня возникали разногласия с президентом Бейкером по ряду вопросов. Я уверен, что вы разделяете мое мнение: у честных и независимых людей такого рода разногласия по проблемам, касающимся управления государством, вполне нормальная вещь.

– Однако вчерашние газеты,– продолжал он,– содержали совершенно недвусмысленное доказательство того, что мои нынешние разногласия с президентом достигли такого уровня, когда они больше уже не отражают просто различные точки зрения у единомышленников. Развитие событий таково, что дольше молчать я не могу. Вот почему я и решил сегодня утром апеллировать к американской нации…

На него в этот час смотрели все.

Истмен поднял над головой конверт:

– Я направляю сегодня это письмо члену палаты представителей – ее спикеру Чарлзу О'Доннеллу…

– Прощай, Дэн Истмен,– вполголоса отозвался Бендер в своем вашингтонском офисе.

Салли, сидя в номере майамской гостиницы, скрестила пальцы, чтобы не сглазить.

То же самое сделал Крис Ван Аллен.

Терри Фэллон, в гостиной своего особняка, оставался невозмутимым.

– …чтобы потребовать от него,– продолжал Дэн Истмен,– и лидера большинства в сенате Лютера Гаррисона образовать Совместный комитет по расследованию дела об убийстве полковника Октавио Мартинеса. Преступное, безнравственное затягивание в расследовании этого страшного преступления, по существу, является обструкцией со стороны нынешней администрации.

У Лу Бендера отвисла челюсть.

В штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли адмирал Уильям Раух, сидевший задрав ноги на стол, при этих словах откинул голову и громко расхохотался.

Находившийся в ванной у себя в Чеви-Чейз Чарли О'Доннелл открыл аптечку и потянулся за таблеткой аспирина.

Репортеры, собравшиеся в зале, беспокойно зашевелились.

Истмен помахал еще одним листком бумаги:

– В соответствии с циркуляром ФБР для расследования преступления назначено всего двое агентов. Причем ни тот, ни другой не являются опытными оперативниками. Это простые клерки из архивно-статистического управления.

В Гуверовском центре на Пенсильвания-авеню Генри О'Брайен положил локти на стол и обхватил голову руками.

– По имеющимся в моем распоряжении неоспоримым данным,– продолжал Истмен,– застрелен агент секретной службы Соединенных Штатов. Это было сделано для того, чтобы помешать ему в проведении расследования, результатом которого могло бы стать задержание убийцы полковника Мартинеса.

Истмен продемонстрировал увеличенную фотографию, взятую с удостоверения личности.

Когда на экране, заполнив его целиком, возникло изображение Стива Томаса, из рук Салли выпала чашечка с кофе.

– Дерьмо собачье! – прокомментировал Росс, смотревший передачу у себя в номере.

Манкузо закрыл глаза и что есть силы вдавил хрустнувшие костяшки пальцев в виски.

– Этот человек, Стивен Филип Томополус, был злодейски убит в то время, когда он напал на след убийцы Октавио Мартинеса. О его смерти ничего не сообщалось в прессе. Полиция округа Колумбия расследовала это дело как обычную попытку ограбления номера в гостинице.

Было слышно, как некоторые из репортеров ахнули при этих словах.

– Пожалуйста! Прошу вас! – Истмен поднял руку, требуя тишины.– Сегодня я обращаюсь к конгрессу с просьбой проявить решимость там, где ее не сумел проявить президент Бейкер. По моему мнению, эта страна и те, кто ею управляют, должны ставить на первое место закон, а не политику. Убийца полковника Октавио Мартинеса должен быть найден! Он должен предстать перед нашим судом! Что касается меня, то я сделаю все, что в моих силах, чтобы довести расследование этого дела до конца, даже если это потребует вторжения в святая святых государственной власти. Благодарю вас.

Репортеры вскочили со своих мест, обрушив на Истмена град вопросов. Но он, не оборачиваясь, быстро сошел со сцены.

На веранде за домом у себя в Дариен Стив Чэндлер захлопал в ладоши и, повернувшись на вращающемся кресле, крикнул жене через открытое окно кухни:

– Вот это шоу-бизнес так шоу-бизнес, ничего не скажешь!

Салли тут же простучала номер личного телефона Терри. Ей ответил Крис.

– Салли? Вот это да! – Это все, что он смог произнести, прежде чем передать трубку Терри.

– Вот тебе и все наши прогнозы.

– Кто бы мог подумать, Терри? Он же…

– Я не намерен сейчас обсуждать это по телефону,– оборвал ее Терри.– Когда встреча с Рамиресом?

Он говорил в таком раздраженном тоне, что она испугалась. Ей было стыдно, что она оказалась такой дурой.

– Я…я жду сейчас от него звонка. Терри, пожалуйста, не…

– Дай мне знать сразу же, как только вы установите контакт. И возвращайся не мешкая.

– Хорошо, хорошо! – заторопилась она.– А теперь соедини меня с Валери. Я продиктую ей твое заявление для прессы.

– Не беспокойся. Об этом позаботимся мы с Крисом,– ответил он резко.– А ты встречайся с Рамиресом и поскорей приезжай. И, черт подери, смотри не попади в новую передрягу!

Сигнал отбоя прозвучал, как выстрел: в животе у Салли, казалось, что-то ухнуло и провалилось.

Она набрала местный номер: ей ответил чей-то глубокий мужской голос.

– Алло! Говорит Салли. Я должна сегодня же утром повидаться с нашим другом.

– Невозможно! – ответили ей по-испански.

– Но это необходимо, поймите! Необходимо! – прибавила она также по-испански, понимая, что ее слова звучат как вопль отчаянья.

– Что имел в виду вице-президент?

– Это просто так. Политика. К нам это не имеет никакого отношения.

– Мы все рассмотрим. И позвоним.

– Пожалуйста! Это очень, очень срочно! Я должна повидаться с ним немедленно.

Но трубку на другом конце уже положили.

Она отставила телефон, но он тут же зазвонил. Это был Росс.

– Видели, конечно.

– Да.

– Нам надо переговорить.

Она снова отставила телефон, заметив при этом, что рука ее дрожит.

Сидя на краю кровати, Салли постаралась успокоиться, продумать все как следует.

Итак, Стив Томас на самом деле был Стивеном Томополусом. Агентом секретной службы. Был, потому что сейчас он мертв. И, сидя на краю кровати в номере отеля в Майами, она прекрасно отдавала себе отчет, что несет свою долю ответственности за его смерть. Ведь это она отвлекала его, пока Росс обыскивал гостиничный номер. Сперва он ничего не подозревал, но, когда Салли отвергла его домогательства, почуял неладное и бросился наверх в свой номер. Именно тогда Манкузо велел ей отправляться домой и постараться забыть, что она вообще была в этой гостинице. Что случилось, когда Стив поднялся к себе в номер? До сих пор она считала, что Манкузо успел предупредить Росса и тот сумел смыться.

Сейчас, однако, выходило, что Стив застал Росса у себя в номере и либо он, либо Манкузо застрелил его. До сего времени это убийство скрывали. Страшно было подумать, что может произойти теперь.

Случайно взгляд Салли упал на большое коричневое пятно – оставшийся на ковре след от пролитого кофе. Подобно разгуливающему во сне лунатику, она автоматически поднялась, прошла в ванную и, смочив холодной водой край полотенца, принялась на коленях изо всех сил оттирать злосчастное пятно.

Перед ней стояла дилемма. Конечно, можно было молчать, но в таком случае, стань обстоятельства смерти Стива Томаса известными, молчание сделает ее сообщницей. Хранить молчание грозило опасностью потерять свободу. Есть, правда, и другая возможность, но…

Да, она может явиться в полицию и рассказать, как ее втянул в это дело Манкузо. В своем воображении Салли уже видела броский заголовок в газете:

ПОМОЩНИЦА ПО ПЕЧАТИ ЗАМАНИЛА ТАЙНОГО АГЕНТА В СМЕРТЕЛЬНУЮ ЗАПАДНЮ

Сознайся она, и пресса тут же начнет строить вымыслы – один нелепее другого. Но все эти инсинуации она перенесет. Только речь идет не о ней одной. И в заголовках замелькает еще одно имя:

ПОМОЩНИЦА ФЭЛЛОНА ЗАМАНИЛА ТАЙНОГО АГЕНТА В СМЕРТЕЛЬНУЮ ЗАПАДНЮ

Да, заголовок будет именно таким, и именно так будет читаться вся эта история. Заяви она сейчас о своей роли – и карьере Фэллона конец. В лучшем случае ему пришлось бы откреститься от ее поступков. А в худшем… Она не могла заставить себя даже подумать о такой возможности. Терри вынужден будет уволить ее до окончания расследования. Оно наверняка продлится не один месяц. Перспектива быть надолго разлученной с ним вызывала у нее ноющую боль в животе. Идти на такой риск?…

А если продолжать молчать. Есть ли уверенность, что ее не разоблачат? Салли все терла и терла пятно на ковре, обдумывая возможные ходы.

Росс и Манкузо не проболтаются. Она не была юристом, но знала, что Стива убили во время несанкционированного обыска. Ордера на его проведение у них не было. Скорей всего, оба они замешаны в серьезном преступлении – убийстве. Она же только соучастница, но стреляла-то не она! И каков бы ни был ЕЕ приговор, ИХ будет куда суровее. Так что по одной этой причине их молчание гарантировано.

А Терри? Он не отвернется от нес НИКОГДА. Это она знала наверняка. Прекратив оттирать пятно на ковре, Салли присела на корточки и постаралась успокоиться. Конечно, опасность была, но, по крайней мере на данный момент, разоблачение ей не грозило. Она выпрямилась, скомкала грязное полотенце и прошла в ванную.

Крис!

Она подумала о нем – и, как пригвожденная, остановилась в дверях.

Ей разом припомнилось, каким довольным он выглядел вчера, разговаривая с прессой, как он буквально купался в лучах юпитеров, как будто это были лучи летнего солнца. И еще: он на редкость нагло разговаривал с ней утром по телефону. Терри считает это ревностью. Что ж, он прав. Если Салли выйдет из игры, Терри придется полагаться на одного Криса. И тот наконец станет его главным помощником и доверенным лицом.

Но, в сущности, и Крис не должен проболтаться. Поступи он так, Терри отвернется от него – навсегда. На такой риск Крис не решится. Бросив грязное полотенце на пол, Салли подошла к туалетному столику и выдвинула ящик, где лежало нижнее белье.

А что, если, вдруг подумала она, Крис поймет, что ему не надо открыто ее разоблачать? Можно ведь просто организовать "утечку информации". Скажем, намекнуть кое-кому из ее недругов. Или написать анонимное письмо на радио. Да мало ли какой способ можно выбрать в Вашингтоне, чтобы, нанеся смертельную рану, не обагрить свои руки в крови!

Салли прислонилась к столу. Ее снова тошнило. Она с трудом дышала, лицо покраснело.

Крис – это серьезная угроза. За ним надо будет следить в оба.

В дверь постучали. Она услышала голос Росса:

– Вы же дали слово!

– Сейчас иду! – крикнула Салли.

Она быстро прошла в ванную и, смочив холодной водой новое полотенце, приложила его к лицу. Откинула со лба волосы, поправила платье и пошла открывать дверь.

Росс, босой, стоял перед дверью в синем купальном костюме с ключом от своего номера в руках. Некоторое время оба молчали.

– Это вы убили его! – произнесла она наконец.

Росс беспомощно развел руками:

– Так получилось. Несчастный случай. Он вытащил пистолет – и тот сам выстрелил. Истинная правда.

– Какой оно тяжести, это преступление?

Он не отвечал.

– Так какой, Дэйви?

– Убийство, но без отягчающих обстоятельств.

Она закрыла лицо руками.

– Все уладится, поверьте,– успокаивающе заметил Росс.

– Я так боюсь, так… – выдохнула она, не отнимая ладоней от лица.

– Салли, послушайте меня. Ну, пожалуйста. Все будет в порядке!

– Но как? Каким образом? – проговорила она еле слышно.

Ответа на этот вопрос у него не было.

– Не знаю. Но я сделаю все, чтобы так оно и было. Сделаю!

Салли прижалась к нему, он крепко ее обнял. Слеза скатилась с ее щеки, горячей каплей побежала по его голой груди.

9.40.

Что бы ни говорили про Лу Бендера в Вашингтоне, но надо отдать ему должное: никто не умел действовать решительнее, чем он. Даже сам президент. Через пять минут после окончания пресс-конференции Истмена докладные записки из полицейского управления округа Колумбия находились уже на пути в Белый дом. Министра финансов Ричарда Брукса, по-распоряжению Бендера, срочно разыскали за завтраком в мужском гриль-баре загородного клуба для конгрессменов: с военно-воздушной базы Эндрюс в воздух поднялся личный вертолет президента, а директору загородного клуба было приказано срочно освободить от машин место стоянки. Через десять минут министр уже летел по направлению к южному газону Белого дома. А еще через десять минут, когда Бендер читал полицейский отчет об убийстве Стивена Томополуса, м-р Брукс уже поднимался по ступеням лестницы, ведущей в Овальный кабинет,– в шиповках, клетчатых, зеленых с розовым, штанах и шапочке с помпончиком. И вне себя от ярости.

– Мистер президент, чем могу служить? – спросил он с порога.

Но прежде чем президент ответил, вопрос задал Лу Бендер:

– Какого дьявола секретная служба полезла расследовать дело Мартинеса?

– Не знаю. Мы этим не занимались.

Ответ был настолько категоричным, что разговор на какое-то время прервался. Сэм Бейкер знал Ричарда Брукса целую вечность. Член попечительского совета Гарвардской школы бизнеса, старейшина пресвитерианской церкви и один из лучших теннисистов-любителей старшей возрастной группы, он был человек прямой, честный и решительный.

– Но ведь убит один из твоих людей! – нашелся наконец президент.– Я же сам подписывал письмо с соболезнованиями его родителям.

– Эта формальность не имеет никакого отношения к делу. Он был в отпуске. Подал заявление на следующий день после убийства Мартинеса.

– Тогда какого черта понадобилось соваться в "Четыре времени года", чтобы ему размозжили там голову? – Бендер открыл папку с докладной из полицейского управления округа.

– Некоторые из наших агентов подрабатывают в свободное время. Частный сыск. Компромат на мужей для бракоразводных дел и кое-что в том же духе.

– И закон позволяет? – поинтересовался Бендер.

– Нет. Но такие вещи практикуются,– ответил Брукс.

– На кого он работал?

– Точно не знаем. У нас есть только одна маленькая зацепка.

– Какая?

– Дома у него обнаружен использованный авиабилет. В Кливленд.

– Кливленд? Вы сказали – Кливленд? – оживился Бендер.

– А как он умер? – спросил президент.

– Скорей всего, сам выстрелил себе под подбородок из своего же револьвера. Следов борьбы не обнаружено.

– Самоубийство?

– Нет. Дверь номера была взломана.

– Он думал, что в его комнате кто-то есть, и вышиб дверь ногой, чтобы застать этого человека врасплох? – предположил Бендер.

– Нет,– ответил Брукс.– На его теле обнаружили щепки. Дверь взломали уже после того, как он застрелился.

– Никаких других зацепок?

– Незадолго до убийства его видели в баре гостиницы с какой-то блондинкой. Вероятно, проституткой.

– Или чьей-нибудь женой,– добавил Бендер.

– Может, и так.

– Значит, вы полагаете, что это было ограбление? – спросил президент.– Или убийство из ревности?

– Лично я в этом убежден. Убийство с целью грабежа или дешевая мелодрама на почве ревности. Что касается вашего вице-президента, то он всегда отличается своим крайним невежеством.– Брукс посмотрел на часы.– Ну что, будем продолжать обсуждать то, что и так ясно? С вашего позволения я бы предпочел поскорей присоединиться к своей четверке партнеров по гольфу, пока они не начали играть по новой.

– Последний вопрос,– обратился к министру Бендер.– Какого рода дела он вел в вашем казначействе?

– Никаких. Он был из СПО.

– СПО?

– Служба президентской охраны.

– Кого же он охранял?

– О, я думал, вы знаете,– заметил Брукс.– Вице-президента!

10.05.

Когда Манкузо вышел из дверей отеля с саквояжем в руках, знакомый таксист уже поджидал его.

– Извини, друг, я немного припозднился. Телевизор смотрел.

– Нет проблем,– успокоил его водитель и швырнул окурок.– Все равно я включил счетчик ровно в половине десятого.

Взяв у Манкузо саквояж, он кинул его в багажник. Садясь в машину, Манкузо краем глаза увидел, что на счетчике набежало восемь долларов девяносто центов.

– Откуда ты знал, что я приду? – поинтересовался он.– Может, я уехал с другим таксистом, да мало ли что.

– Не. Ты ведь итальянец, правильно я грю? – И он ловко вырулил со стоянки в самую гущу машин.

– Н-да. И что?

– А то, что я знал: ты меня не наколешь. Ворон – ворону… правильно я грю? – Водитель натянул белую шапочку.– Гляди, чего написано.

Над самым козырьком было оттиснуто: "Если ты не итальяшка, ты не дерьмо".

– Здорово?

– Класс! Ты что, в этой шапочке и в монастырь собираешься? – полюбопытствовал Манкузо.

– Да нет. Монашки эти юмора не секут, правильно я грю?

Когда они приехали, Манкузо снова попросил таксиста ждать и, подойдя к воротам, дернул за шнурок. Он услышал, как где-то в отдалении зазвенел звонок и за стеной раздался, как и прежде, звук медленных, шаркающих, постепенно приближавшихся шагов. Потом маленькое окошко в двери приоткрылось.

– Доброе утро. Я Джо Манкузо. Тот самый, который…

Решетчатое окошко захлопнулось.

– Да погодите вы, черт подери!

Одна половина массивной дубовой двери начала медленно открываться. В глубине, сверкая на него глазами, стояла пожилая монахиня.

– Господи Иисусе! Да я… – Он спохватился, но тут же снова влип.– Вот дерьмо-то… Ой, сестра, извините! Я…– И он сорвал с головы шляпу.

За спиной он услышал смех таксиста. Манкузо обернулся и погрозил ему кулаком. Затем двинулся по дорожке следом за пожилой монахиней. Ему было так стыдно, как бывало только в далеком детстве.