Текст книги "Кумир"

Автор книги: Стив Сомер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)

– Не знаю,– пожал плечами Росс.– Но уж счастливчик-то он – это точно!

– Вы имеете в виду, что ему повезло тогда? Отделался легким испугом?

– Ну да.

– По-вашему, из него бы вышел хороший вице-президент?

– Как-то не думал над этим.– Росс поковырял песок босой ступней.– Слишком уж быстро он стал знаменитым. Хотя в нем и вправду что-то есть. Впрочем, все это вы же для него и сделали.

– Ну, не все, конечно.

– У вас это здорово получается, да?

– Наверное. Так говорят.

Салли пошла вперед, он следом.

– Как случилось, что вы в это влезли? – спросил он.– В политику и все такое прочее.

– То есть почему я не стала домашней хозяйкой? Не обзавелась детьми? Не готовлю мужу обед? Вас это интересует?

– Ну, если вам хочется, то можно поставить вопрос и так.

– Простите. Не знаю, что это на меня вдруг нашло.

Некоторое время они шли молча. Она не любила говорить о своем прошлом. Да и думала-то о нем не часто. И вот этот парень задает ей неуклюжие вопросы, на которые, странное дело, ей почему-то хочется отвечать. Что это со мной? Уже много лет Салли не испытывала подобного чувства незащищенности. На какой-то миг ей даже сделалось страшно.

– Большинство моих подруг повыходило замуж сразу после колледжа. Но это, наверное, не для меня.

– Почему?

– Хотелось повидать мир. А еще… мне казалось, что у меня… призвание.

– Призвание?

– Ну да, нечто вроде христианского долга. Какое-то обязательство… Но вы, кажется, не христианин?

– Вообще-то я еврей. Но разве это имеет значение? – удивился он.

– Что ж, Иисус тоже был евреем.– Салли сунула руки в карманы халатика.– Так вот, я получила диплом медсестры и не знала, к чему он мне. Хотелось сделать в жизни что-нибудь стоящее. И я записалась в Корпус мира.

– Шутите?

– Что тут смешного?

– Я не хотел вас обидеть, честное слово. Просто Корпус мира… это вроде как из другой эры…

– А тогда это было пристанище для всех, кто был искренен в своей вере. После чикагских беспорядков, событий в Кентском университете [90]90
  Автор имеет в виду подавление студенческих волнений в этом и других учебных заведениях США в начале 60-х годов.


[Закрыть]и всего прочего многие из нас больше не желали оставаться дома.– Она взглянула на него.– Сколько вам лет?

– Двадцать семь.

– Значит, тогда вам было…

– Восемь.

Салли с улыбкой покачала головой.

– Всего восемь. А я в это время спала в гамаке в джунглях Гондураса, старалась спасти человечество…

– "Но",– продолжил он за нее.– Я явно слышу здесь какое-то "но".

– Вы правы. Тогда как раз началась вся эта заваруха с партизанами. Я терпела целых два года. Потом вернулась домой, добилась места репортера в хьюстонской "Пост" и кондо [91]91
  Сокращенное от «кондоминиум» – квартира в кооперативном доме.


[Закрыть]в фешенебельном пригороде Оук-Крик.

– И там встретились с Фэллоном?

– Он был всего лишь школьным преподавателем и пытался пробиться в муниципалитет. Но у него уже были свои идеи.

Салли говорила почти автоматически: с такими речами она выступала, когда люди, в основном женщины, спрашивали ее, как она познакомилась с Терри.

– И вы, значит, в него влюбились?

Это было заявлено с такой обезоруживающей прямотой, что Салли даже остановилась. Взглянув на Росса в упор, она убедилась: в его глазах не было и тени насмешки. А еще она прочла в них, что он совсем молод, все у него впереди, он многого добьется, многое познает, но вот боль и страдание пока ему не знакомы.

В молчании они двинулись дальше по пляжу.

– Я слышал, у него жена… чокнутая.

– Да,– сказала Салли.– Шизофреничка. Лежит в больнице.

– А почему Фэллон с ней не разводится?

– Он католик.

– Но ведь он мог бы добиться, чтобы брак признали недействительным.

Салли не отвечала.

– Я задаю чересчур много вопросов? – спросил он.

– Нет. Но если бы вы знали Терри, то знали бы и ответ на свой вопрос.

Салли подошла к кромке прибоя. Босыми ногами она ощущала приятную прохладу крутившейся у ее лодыжек пены. Росс искоса взглянул на нее. Ветер развевал мягкие складки халатика, ерошил длинные золотистые волосы. Что-то подсказало ему: ей больно, она страдает.

– Я вижу, вы его действительно любите.

Салли попыталась ответить, но поняла, что это завело бы слишком далеко. Развязав поясок, она сбросила халатик и, оставшись в купальнике, обернулась к Россу.

– Плавать умеете?

– Я… да…

– Тогда поплыли! – И устремилась вперед.

– Погодите! – Росс принялся торопливо расстегивать свою рубашку.

Но она уже бежала через полосу прибоя туда, где прямо на глазах вырастала большая зеленая волна. Изгибаясь дугой, она готова была обрушиться на Салли, но та ловко поднырнула под самый гребень, пронзив водяную толщу, подобно гладкой желтой стреле. В ту же секунду волна, сломавшись, рухнула вниз, но Салли уже вынырнула с другой стороны. И махала ему рукой. Потом, развернувшись, уверенно поплыла вперед – сильными упругими толчками, выбрасывая над головой то одну, то другую руку.

Расстелив свою рубашку, Росс аккуратно сложил на нее халатик Салли. И побежал к воде. Но не рассчитал, и первая же большая волна опрокинула его навзничь. Так повторялось трижды, пока ему не удалось наконец выгрести на спокойное место, где Салли лежала на спине, едва пошевеливая в воде пальцами рук.

– Поздравляю, наконец-то и вы тут! – приветствовала она его.

– Чуть плавки не потерял.

– Вот было бы здорово. А лежать на спине можете?

– Попробую.

Но у него не вышло: ноги погружались и тянули вглубь.

– Смотрите, как я делаю: надо шевелить только руками, чуть-чуть.

Он попробовал еще раз, и у него получилось. Теперь оба отдыхали, лежа на спине.

– До чего хорошо! – произнесла она.– Будто в теплой ванне.

– Это Гольфстрим.

– Неужели?

– Конечно. Поэтому здесь такая голубая вода.

Действительно вода была голубой. И теплой. И это на самом деле был Гольфстрим.

Впрочем, она сама это знала: то же самое течение омывало и побережье Гондураса тогда, зимой 1970 года… И вот она лежит в той же воде, и Гольфстрим тихонько колышет ее тело, припекаемое сверху майамским солнцем. Морская рябь перекатывается через ее живот, во рту горьковатый вкус соли. Ей тридцать восемь – она в состоянии теперь ответить на вопрос: сумеет ли она найти свое место в жизни или нет. Да, она стала опытной, энергичной женщиной, которой восхищаются и которую уважают. Но женщина ли она в самом деле? Ведь у нее ни друзей, ни мужа, ни детей. Нет заветного ящичка в комоде, где хранились бы старые фото и любовные записочки, памятные меню из укромных ресторанчиков, корешки театральных билетов, засохшие цветы… Ничего, кроме ее работы, ее амбиций и Терри Фэллона. Не слишком ли мало?

Салли посмотрела на себя как бы со стороны: вот она лежит на теплой поверхности воды, раскинув руки, точно распятая. Кем же она в конце концов стала? В этот момент голубая рука Гольфстрима обвила ее, заставив вздрогнуть от этого прикосновения. Росс сразу же заметил ее состояние.

– Вам холодно?

– Нет.– И повторила: – Нет.

Она знала: холмы Гондураса, где прошла ее юность, были покрыты всего лишь тропическими лесами. Истинные джунгли были здесь, в Вашингтоне.

14.10.

По субботам после полудня Бендер играл в бридж в загородном клубе "Бернинг три". Отделанная дубовыми панелями карточная комната, душная и прокуренная, собирала немало известных стране людей. Партнерами Лу Бендера на сей раз были председатель Верховного суда Уильям Рэнквист, партийные боссы Дон Грэхем и Расселл Лонг. Их политические пристрастия были совершенно непримиримы, поэтому за игрой они никогда не касались политики. Сегодня, однако, даже они говорили о предстоящем съезде – ни о чем другом Вашингтон сейчас не говорил.

– Пики, четыре,– сказал Рэнквист, когда все трое партнеров пропустили свой ход.

Дон Грэхем пошел червовой королевой, а Бендер выложил на стол козыря.

– Да, у президента слабая карта на руках,– произнес Рэнквист и покрыл королеву козырным королем.

– Ах вот вы как,– заметил Лонг и тоже козырнул.

– Играем без червей? – предложил Рэнквист.

– Без этих червиных сердечек! – согласились остальные.

– Похоже, у сенатора тоже нет сердца, Лу,– прокомментировал Рэнквист,– и кому-то следовало бы это учесть.

– Он тем и знаменит, что бессердечен,– ответил Бендер.

– Что ж, благодарю.– Лонг выкинул козырную.

– Лу,– промолвил Рэнквист,– мы проигрываем.

– Ну хорошо,– вступил в разговор Грэхем,– а каков будет его ход?

– Возьмет взятку,– ответил Лонг.

– Я имею в виду президента. Что он намерен делать, Лу?

– Пока он тасует колоду.

– Этот скандал с Истменом,– проговорил Грэхем,– чудовищен!

– Фэллон – его единственная карта,– резюмировал Лонг.– Но ему надо разыграть ее, пока его не опередили.

– Я сообщу президенту ваше мнение, Расс. Уверен, что он будет благодарен за столь дружеский совет.

Рэнквист выложил последние карты:

– Шестерка – к королю, туз бьет бубны, две козырных – и конец.

– И мои две.– Лонг выложил на стол свои карты.– Это последний роббер, джентльмены.

Л у положил на стол три доллара и встал:

– Благодарю за игру.

– Я умираю с голоду. Не перехватить ли чего-нибудь? – предложил Дон Грэхем.

– Я, пожалуй, пойду,– ответил Бендер.– Всего хорошего.

Он шагал по дорожке к восемнадцатой лунке, наблюдая за первой четверкой игроков в гольф, подгонявших мяч поближе к цели. За ними вступила в игру двойка. Эти-то и были ему нужны. Один из них, размахнувшись, послал мяч в самую середину лужайки. Тот подпрыгнул и, опустившись за счет обратного вращения, оказался в шести футах от лунки. Бендер вежливо захлопал. Игрок передал свою длинную клюшку подносчику, взял у него короткую и зашагал по лугу. Это был не кто иной, как адмирал Раух.

– Вот уж не знал, что ты такой ценитель гольфа,– промолвил Раух, протягивая руку.

Бендер тепло пожал ее. И только потом подкинул свою "бомбу":

– Ты слышал, наверное, что ФБР разнюхало, откуда появился вирус СПИДа? То есть им известно насчет Форта Дитрих.

Раух побледнел.

– Что?!

– Осторожней,– тихо бросил Бендер, и его рукопожатие стало тверже.– На нас смотрят.

С другого конца луга партнер Рауха махал им рукой:

– Привет, Лу!

– Привет, генерал!

Бендер выждал, пока тот взял у подносчика специальное приспособление для своего попавшего в песчаную ловушку мяча, и удалился в сторону песочницы, где тот уже наверняка ничего не мог слышать.

Раух заговорил шепотом:

– Но ты же уверил меня, что они никогда не сумеют…

– Я ошибся.

Бендер отпустил наконец его руку. Теперь от Рауха требовалось еще кое-что, но ни приказывать, ни просить было нельзя. Оставалось одно – припугнуть:

– Не паникуй. Улик, в сущности, нет. Заключение патологоанатома уже подделано. Разумеется, из соображений гуманности,– он ухмыльнулся.– Чтобы сохранить в чистоте память о павшем герое.

– Тогда как же они могли…

– К несчастью, эти двое придурков, которых О'Брайен бросил на расследование, увидали заключение еще до того.

– Черт подери! – прошипел Раух.

И тут Бендер решил навести его на след.

– Один из них, помоложе, зовут его Росс, оказался на удивление настырным. И просто повезло парню, если уж откровенно.

– Лично я в везение не верю,– мрачно заметил Раух.

– Что ж, назовем это чудом.

– Кто-то проболтался. Во всяком случае, не капитан Беквит. И не его семья.

Бендер видел, что Раух понимает, какая опасность ему грозит. И теперь не без удовольствия наблюдал за спектаклем.

– Но ты мне говорил, что эти двое агентов настолько тупы, что не отыскали бы и собственный член у себя в штанах.

– Говорил. Но ведь и слепая свинья иногда находит желудь,– философски заметил Бендер.

Раух был в отчаянии.

– Они уже рапортовали об этом?

– Пока нет.– И Бендер снова перевел разговор в прежнее русло.– На сегодня вся информация, я уже говорил, в башке у этого Росса…

– О'кэй, о'кэй! – быстро отреагировал Раух.– Так каков план действий?

– Мой план? Посадить его под колпак.

– Под колпак?

– Через пять дней президент отправляется на съезд в Сент-Луис. Моя первейшая задача – не открывать ящик Пандоры до тех пор, пока мы не уверены, что съезд у нас в кармане. А ваша задача – разыскать Петерсена. Ты представишь его как убийцу. ФБР тут же признает дело закрытым; эта пара кретинов спрячет в папочку свои домыслы и снова займется подсчетом канцелярских скрепок.

Бендер, конечно, понимал, что просит о невозможном и обещает невероятное. Раух все больше терял контроль над собой.

– Лу, но я же говорил! Мы не можем его разыскать. Разве что он сам выйдет из укрытия…

Бендер пожал плечами и улыбнулся:

– Тогда вам придется поискать в Вашингтоне еще одного пьяного аргентинского бизнесмена.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Раух. И тут до него наконец дошло.– Черт, да ты с ума сошел, Лу! Это безумие!

– Я хочу одного: переизбрать президента Соединенных Штатов,– невозмутимо возразил Бендер.

Но Раух уже не мог оставаться спокойным. Он взял Бендера – тот был значительно ниже ростом – под руку и повел подальше от здания клуба.

– Послушай меня, Лу! Мы же права не имеем убивать агентов ФБР.

Бендер постарался ответить как можно проще:

– Речь идет всего об одном: о молодом. Он сейчас в Майами вместе с этой девицей, помощницей Фэллона. А второй, этот старый пердун Манкузо, опасности не представляет. Он просто тянет время до пенсии.

– Говоришь, об одном? Но ведь оба они видели заключение патологоанатома…

– Билл, тут ты, пожалуй, прав. Может, лучше убрать обоих.

– Лу! Хватит. Ты уже говоришь не о национальной безопасности. Ты говоришь о самом настоящем умышленном убийстве!

Ну вот наконец-то Раух добрался до сути. Бендер похлопал его по плечу.

– Ну… подумай. Может, идея и правда не блестящая.– Он посмотрел на часы.– Ого, уже поздно. Мне пора.

– Лу, я не могу больше рисковать,– взмолился Раух.

– Рисковать нельзя,– согласился Бендер.– По городу уже ходят слухи, будто кому-то из секретной службы размозжили голову в отеле "Четыре времени года".

– Да, я что-то слышал.– Раух даже глазом не моргнул.

Они уставились друг на друга.

– Значит, не о чем волноваться? – с улыбкой заключил Бендер и зашагал прочь.

Он был уверен: Раух уже принял решение. К тому же в Майами у него множество своих людей.

16.20.

Прилетев в Кливленд, Манкузо с саквояжем в руках прошел через вестибюль аэропорта, поймал такси. Когда он дал водителю адрес, тот с усмешкой покосился на него:

– Вы, случайно, не Библиями торгуете?

– Я,– ответил Манкузо,– архиепископ Кентерберийский. А тебе-то что?

Таксист рассмеялся, включил счетчик, и машина нырнула в уличный поток.

– Знаете, что эти монахини никого к себе не пускают? Они даже не разговаривают.

– А ты откуда такой знаток?

– Я тут живу всю жизнь. И все тут знаю. Где тебе, к примеру, подадут настоящий бифштекс с кровью, где достать бутылочку, когда бары уже закрыты, а где сообразить насчет девочек – на любой вкус…

– А много там этих монашек? – прервал его Манкузо.

– Миллион! Одни целый день четки перебирают, другие в огородике копаются.

– А больница у них большая?

– Не очень. И не для всех. Тут, видишь, надо, чтобы карман был полон, а в голове, наоборот, недоставало. Это тебе не казенная психушка. Зятек мой, между прочим, в одну такую загремел. Сестренка довела…

Монашеская обитель находилась на далекой окраине. Ее окружала длинная серая стена, посыпанная гравием дорожка упиралась в массивные деревянные ворота. Подъехав, таксист заглушил мотор:

– Теперь валяйте трезвоньте в звонок, вон там наверху.

– Подождешь, ладно?

Манкузо подошел к воротам, немного подумал и, выплюнув сигарету, затоптал ее. Потом поглядел на свои пыльные башмаки и обтер их о брюки. И лишь тогда дернул за шнур звонка. Вскоре приоткрылось небольшое зарешеченное оконце в дверях.

– Добрый день,– неуверенно начал Манкузо.– Я…

Оконце тут же захлопнулось, и шаркающие шаги стали медленно удаляться. Манкузо снова потянул за шнур и тут обратил внимание на маленькую пластиковую табличку: "Прием посетителей ТОЛЬКО с 10 до 11 утра".

– Вот дерьмо! – выругался он.

– Тут днем уже не принимают. А по воскресеньям у них вообще закрыто,– сообщил водитель.

– Раньше надо было говорить! – Манкузо с досадой плюхнулся на сиденье: сегодня суббота, и, значит, он не попадет сюда и завтра.

– Откуда я знал? Может, вы заранее договорились?

– Да ничего я не договаривался!

– Так, а куда едем теперь?

Манкузо вытащил свои бумажки из кармана, прочитал: "Отель "Шератон-Инн". Дорога номер 422".

– О, это место вам понравится,– уверенно заявил водитель, выезжая на автостраду.– У них там классный бар. "Трэппер" называется. Вечером такие стриптизы. Особенно по субботам.

Однако, добравшись до отеля, в бар Манкузо не пошел. Договорившись с водителем, что тот заедет за ним завтра утром, он отправился к себе в номер. Там достал телефонный справочник, нашел номер телефона женского монастыря. Автоответчик вновь сообщил ему час приема и передал благословение божье. Дождавшись конца текста, Манкузо быстро произнес в трубку:

– Говорит Джозеф Манкузо, агент ФБР. Я должен повидать настоятельницу. Завтра, в воскресенье. Буду у ворот в десять утра.

Он было повесил трубку, но потом снова поднес ее к губам:

– Я знаю, у вас завтра большая месса и всякое такое. Но я надеюсь, что вы меня примете. Это очень важно. Большое спасибо.

16.35.

Смыв под душем океанскую соль, Салли высушила феном волосы. Она накладывала косметику, когда позвонил Росс.

– Меня мучит жажда.

– Но я еще не готова.

– А когда?

– Через пять минут.

– Пять?

– Ну, не больше десяти.

– То есть пятнадцать?

– Может быть,– рассмеялась она.

– Постучите тогда ко мне в дверь, а я пока почитаю "Войну и мир".

Она опять рассмеялась и положила трубку. Поймала своим зеркальцем свет из окна – и вдруг совершенно неожиданно увидела в стекле не себя, сегодняшнюю, но ту молоденькую девушку, какой была когда-то. Нечто забытое шевелилось в ней, просилось наружу. Этот Дэйв Росс явно разбередил ей душу – то ли молодостью своей, то ли простодушной улыбкой. Она будто возвращалась в свое прошлое, к одному неотступному вопросу: что же все-таки случилось с той прежней славной девочкой, которой она когда-то была, и как могла она взять и превратиться в эту нынешнюю женщину?…

Что ж, так бывает: некий житейский опыт, от которого в шрамах все сердце – и ни малейшего следа на лице. Как удар, берегущий твою шкуру, но ломающий спину… Таким ударом стал для нее Гондурас.

После окончания колледжа, ей было тогда двадцать, отец за руку отвел ее в баптистскую церковь – ту самую, где ее крестили. Притом велел ей сменить мини-юбку на ситцевое, до пят, платье. В крестильный бассейн вода попадала из ручья, что протекал за зданием церкви, и отец заставил Салли войти – как она была – в ледяную купель, а преподобный Хэйли – уже старый, усохший, лицо в серебряной щетине – с неожиданной силой схватил ее голову и большими пальцами надавил на глаза, так что острая боль пронзила ее.

– Я крещу тебя заново! – крикнул он.– Во имя Отца, Сына и Святого Духа!

Он толкнул ее назад, она потеряла равновесие и упала, а он не давал ей подняться из студеной проточной воды. Такого она не ожидала. Она пришла сюда и согласилась на новое крещение лишь из дочернего долга: отцу хотелось, чтобы его дочь, выходя в большой мир, вновь уверовала в Христа, а Христос в нее. Сперва это казалось ей глупостью, но отец настаивал. Что ж, если для него это важно… Но когда ледяная вода ручья сомкнулась над ней, когда казалось, что сердце вот-вот остановится, а душа будто растворилась в водяных струях, она почувствовала: вода действительно очистила ее. И плоть и кровь. И в Гондурас она прибыла уже законопослушной дочерью своего праведного отца-почтальона. Идеалисткой, которая угодила в самое пекло "футбольной войны", что разразилась как раз в то время. И конечно, ей показалось, что весь мир сошел с ума.

Еще лет за десять до того, как Корпус мира направил ее и Томми Картера в этот холмистый район Западного Гондураса, туда через границу перебирались из соседнего Сальвадора безземельные крестьяне. Постепенно весь район превратился в вооруженный лагерь, живший в состоянии постоянной напряженности. Достаточно было лишь малой искры…

Такой искрой послужил футбольный матч между гондурасской и сальвадорской сборными. Судьи отдали победу гондурасской команде. Сальвадор расценил это как "оскорбление" его национальной чести и воспылал негодованием. К ночи была проведена мобилизация, сальвадорская армия вторглась в Гондурас. И прежде чем Организации американских государств удалось – на это ушло две недели – восстановить мир, погибло более двух тысяч человек.

Поначалу " La Guerra del Futbol" [92]92
  «Футбольная война» ( исп.).


[Закрыть]не затронула Лагримас, деревушку, где жила Салли. Война покатилась вдоль шоссе, охватив малые города, расположенные в долине. А до Лагримаса сперва долетали только глухие слухи и дальние раскаты артиллерийской канонады.

Но вот под покровом темноты в деревушке стали появляться группы вооруженных людей. Салли и Томми с ужасом наблюдали за их бесчинствами. Грабили продовольственные лавки, отбирали деньги – любые. Насиловали девушек – или, еще хуже, уводили их с собой. Жители не сопротивлялись. У них не было оружия, само насилие было им внове. Они только молились: да минует их безумие войны! Увы, молитвы эти не были услышаны.

Зимой из штаб-квартиры Корпуса мира за ними прислали джип и отправили в Тегусигальпу на инструктаж. Дюжина добровольцев со всего Гондураса собралась в американской школе возле посольства. Директор местного отделения Корпуса представил им майора спецвойск США, тот продемонстрировал им карту района, указал пути, которыми, по его словам, в страну просачиваются коммунисты, чтобы разжечь здесь пламя гражданской войны. Еще он нарисовал им красочную картину контрнаступления, которое гондурасская армия вместе со своими американскими советниками развернет на следующий год.

Салли огляделась: в дальнем конце комнаты сидела группа американцев – все в белых рубашках с закатанными рукавами, сплошь в темных очках. В облике этих мужчин виделось что-то невыразимо зловещее. Ей было уже ясно, что вскоре добровольцы и сотрудники Корпуса должны будут покинуть страну, Красный Крест свернет свою деятельность, миссионерам предложат возвращаться домой. И тогда эти советники в белых рубашках, темных очках и брюках цвета хаки останутся единственными здесь американцами. Уровень насилия еще больше возрастет, и местным придется волей-неволей выбирать, куда идти: то ли в армию, то ли в партизаны. Похоже, тут готовился новый Вьетнам. Шел 1970 год, Салли было всего двадцать, но она уже догадывалась, как это бывает…

Телефон в номере снова зазвонил, Салли приготовилась извиниться, но это был не Росс, а Томми Картер. И он сразу взял быка за рога.

– Давай обсудим,– начал он,– вопрос об интервьюерах.

Она тут же поняла, что победа за ней. Итак, телекомпания предоставляет Терри Фэллону лучший час вечернего времени. Такого ни один из кандидатов – даже сам президент Бейкер – еще не удостаивался. Да еще в самый канун съезда!… Салли едва слышала, что говорил Картер, перечислявший имена трех предполагавшихся интервьюеров. Когда он кончил, Салли, собрав все свое мужество, произнесла:

– Не пройдет.

– Что?!

– Не тот букет. Я чувствую, вам там хотелось бы превратить это в шоу типа Роджер Мадд против Терри Харта или Разера [93]93
  Имена ведущих телекомментаторов, беседовавших с тогдашними кандидатами на президентских выборах.


[Закрыть]против Никсона. Нас это не устраивает.

Конечно, она ожидала, что боссы из отдела новостей постараются подсунуть ей своих самых понаторевших в телесхватках интервьюеров. Так оно и случилось. И сейчас нельзя без борьбы соглашаться ни на одного из них. Она, однако, прекрасно знала, что главное сделано: оставалось утрясти кое-какие детали.

В голосе Томми прозвучала горечь:

– Послушай, Салли. Может, продашь свое интервью Дэвиду Фросту. Подзаработаешь на этом деле…

Салли, однако, знала, кого и почему ей хотелось бы заполучить. Она не колеблясь назвала его имя.

– А как насчет Уолтера Кронкайта [94]94
  Ведущий телешоу, в котором обычно появлялись самые популярные в стране люди. У.Кронкайт импонировал своими взглядами и манерами широким кругам американцев.


[Закрыть]?

– Сперва подрасти немного, девочка! Это же тебе не какое-то там интеллектуальное шоу, а специальная программа новостей. И никакие кронкайты на это не пойдут.

– Но ты предложишь?

– Да нет, черт побери. Не могу я снова морочить голову своим боссам этой твоей вонючей идеей. Давай по-серьезному.

– Я и так серьезна. Уолтер привлекает публику. Терри тоже. В общем, получается фифти-фифти. Заинтересованы и вы, и мы.

– Послушай, Салли,– его тон теперь изменился.– Если ты воображаешь, будто я не секу, куда ты клонишь, то глубоко ошибаешься. Во-первых, Уолтер все еще, в глазах большинства, Мистер Средний Американец. И ты рассчитываешь, что своим появлением он поможет вам собрать на выборах голоса. Этим людям наверняка пришлись бы не по душе взгляды твоего Терри насчет испаноговорящих иммигрантов, а Уолтер это сгладит. К тому же он теперь не в штате. И, понятно, ему незачем задавать заковыристые вопросы. Из тех, на какие кандидаты больше всего не любят отвечать. Вот и выходит, что вся выгода на вашей стороне! С помощью Кронкайта вы получаете дополнительные голоса, а твой Терри – возможность легко парировать все удары, которые Уолтер будет ему наносить в течение этого часа. И если уж я своим умишком до этого допер, то неужели ты думаешь, что другие не смогут? Да это будут не дебаты, а сплошная реклама!

– Томми, я вижу, ты подозреваешь нас в мошенничестве и совсем не веришь в американского избирателя.

– Да ты что, считаешь нас за простаков? Хочешь, чтоб над нами смеялись?

– Что же, стороны, как говорится, не пришли к соглашению.

– Мать твою! – выругался Томми.– Я перезвоню.

– Вот и умничка! – прощебетала она, но на другом конце трубку уже повесили.

В дверь постучали. Это был Росс.

– Я уже дошел до того места, где Смердяков покончил с собой!

– Тогда это, извините, "Братья Карамазовы",– рассмеялась Салли.– А я-то думала, что вы читаете "Войну и мир"!

– А я – что вы заняты косметикой, а не расписываете Сикстинскую капеллу!

– Ну еще минутку!

Когда она в конце концов вышла из номера, он не мог отвести от нее глаз.

– В чем дело? – Салли придирчиво оглядела свой пляжный костюм.– Что-нибудь не так?

– Нет,– замотал головой Росс.– Просто не могу привыкнуть к тому, какая вы красивая.

Салли закрыла лицо рукой. Не сделай она этого, она бы, наверное, расплакалась. Или рассмеялась.

Вдвоем они шли пляжем по направлению к «Грасс-шэк» – так назывался бар с каменным полом и стенами из бамбука. В этот час там никого не было. Только бармен да еще один посетитель, вошедший следом за ними и усевшийся у стойки. Они заказали по коктейлю, который подали в высоких запотевших бокалах, прикрытых изящными розовыми бумажными зонтиками.

– Зачем это? – Салли скатала свой зонтик в шарик.– Может, думают, что так коктейль будет экзотичней?

– Да он и без того экзотичный. Сок – из Окалы, ром – из Пуэрто-Рико.

– О, да вы романтик.

– Иногда на меня находит.– Росс поднял бокал.– За удачу!

Они выпили.

– Вы женаты? – поинтересовалась Салли.

– Нет. Был, правда, помолвлен, но сорвалось.

– Почему?

– Да так. Не понравилось, что я буду работать в ФБР.

– А что, собственно, ей не понравилось?

– Ну, она считала, что нечего мне работать на зарплату, когда я могу получать большие гонорары, стать со временем совладельцем какой-нибудь юридической конторы на Уолл-стрите.

– А почему вы тогда пошли в ФБР?

– Сам не знаю. В кэмпусе объявился вербовщик. Ну и уговорил – такую картину нарисовал! Сплошная экзотика. Можешь послужить своей стране, притом необязательно в военной форме.

Салли улыбнулась:

– Чудесная мы с вами парочка! Оба идеалисты: я – в Корпусе мира, вы – в ФБР.

Салли поглядела на него почти с нежностью: раньше он такого взгляда у нее не замечал.

– Можно, чтобы за наш обед платила я?

Росс рассмеялся и покачал головой.,

– А что такое?

– Вы человек, находящийся при исполнении служебных обязанностей,– ответил он то ли в шутку, то ли всерьез.– Давайте так: я плачу за обед, вы – за выпивку.

Солнце уже садилось, когда они возвращались в гостиницу. Салли чувствовала себя отдохнувшей, грудь и руки ее порозовели от солнца. Вся она будто очистилась наконец от скверны. И еще: ей не давало покоя непреодолимое желание взять Росса под руку.

Едва они вышли, человек, сидевший у стойки, тоже расплатился и последовал за ними.

17.45.

Когда Сэм Бейкер возвратился к себе в Овальный кабинет, он застал там спикера О'Доннелла и Лу Бендера, сидевших на низких диванчиках перед камином. Наклонясь друг к другу, они о чем-то перешептывались. А в дальнем углу стоял Пэт Флаэрти, начальник социологической службы Белого дома.

При появлении президента О'Доннелл и Бендер сразу замолчали и поднялись.

– Ну,– обратился к ним Бейкер,– что тут у вас?

– Посмотри у себя на столе,– ответил Бендер.

Бейкер подошел к столу и сел. Надев очки, он взял зеленоватый листок телекса. Проглядев колонку цифр, снял очки.

– Так плохо? – обратился он к Флаэрти. Но тот не отвечал.

– Джентльмены…– президент прочистил горло.– Я просил бы вас оставить меня одного.

Кивнув, все трос вышли. О'Доннелл последовал за Бендером в его офис. Попрощавшись с Флаэрти, они заперли дверь.

– Тысяча чертей! – прорычал О'Доннелл.– Вы же мне обещали, что к этому времени решение уже будет принято. Эта история с Истменом у него как камень на шее. Или он его скинет – или пойдет на дно вместе с ним.

– А я тут при чем? – Бендер махнул рукой в сторону Овального кабинета.– Уперся – и все.

– Значит, ему конец? Так?

Бендер откусил кончик сигары:

– Надо связаться с Фэллоном. Срочно.

– Уговорите Сэма, а Фэллона я беру на себя.

– Нельзя ждать, пока Бейкер согласится.

– То есть как? – растерянно спросил О'Доннелл.

– А так. Фэллон, вероятно, проводит те же опросы, что и мы. И ответы получает те же самые.

– Ну и?…

– Вчера они были многообещающие. Сегодня решающие…– Бендер закурил сигару.– Завтра он может начать действовать сам. Уже в обход Бейкера. Как вам подобная перспектива?

О'Доннелл помрачнел, начал теребить пальцами подтяжки:

– По-вашему, мы вправе предлагать Фэллону пост вице-президента, не имея согласия самого президента?!

– У вас есть иное предложение? – Бендер перекатил сигару в другой угол рта.

– Лу! – О'Доннелл взял со стола медный, с эмблемой Белого дома, пресс для бумаг.– Я занимаюсь политикой всю свою жизнь. И это предложение либо самое умное из всех, либо самое идиотское!

Он с силой прижал грузом лежавшие на столе бумаги.

18.10.

К шести вечера об этом говорил уже весь Вашингтон. Салли как раз принимала ванну, когда позвонил Крис:

– Ты не поверишь!

– Выкладывай.

– У Бейкера – Истмена сорок один процент. Всего!

– Господи! За три дня потеряли шесть пунктов.

– А Бейкер в паре с Фэллоном – пятьдесят три! Ровно столько было у Бейкера с Истменом, когда они начинали.

Салли выскочила из ванной вся в мыльной пене, вода выплеснулась на кафельный пол.

– Да ты понимаешь, что это значит?! Терри теперь всех сильней! У Бейкера уже нет другого выбора, он просто обязан дать Терри вице-президентское кресло.

– Послушай, Салли, а ведь ты сейчас голая!…