Текст книги "Кумир"

Автор книги: Стив Сомер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

ВТОРНИК
16 августа, 1988
ДЕНЬ ВОСЬМОЙ

2.10.

Что-то вспугнуло Салли во сне. Она открыла глаза. Прислушалась. И тут поняла: ее разбудила тишина. Это было слишком непривычно.

Салли спала спокойно, даже когда мимо ее окон с воем сирены проносились машины. Во сне она, правда, слышала, как они приближались и вой нарастал, а потом еще продолжал отдаваться вдали, будто хныкал потерявшийся ребенок.

Она различила и звук вертолета и ясно представила себе, как его луч высвечивает сейчас улицы и дома Джорджтауна. Затем услышала шум моторов – это примчались машины репортеров. Но ко всему этому она уже давно привыкла. Отключив телефон, она свернулась в клубок, подушку под голову и – в сон. А сейчас ее разбудила именно тишина, и она лежала без сна и раздумывала, до чего же она изменилась.

Когда-то в Мемфисе ночные сирены заставляли бешено колотиться ее сердце. Но джунгли Гондураса отучили ее от этого навсегда. Вспомнила, как она рыдала вначале, когда помогала предать земле тело старца или новорожденного. Всякий раз, выполняя известный ритуал, она роняла горькие слезы. Но года не прошло – и она уже оставалась безучастной, когда умирали взрослые. Все равно, мужчина или женщина. А если погибал ребенок, ощущала лишь ярость – бессильную ярость.

Армия Гондураса однажды произвела налет на деревню и убила двоих. Мужчин. Вот когда начались в ней эти перемены. Их убивали варварским методом, а она наблюдала, и в ней жило лишь сдержанное любопытство. Мужчин "ласточкой" привязывали к дереву так, что лопались жилы и трещали позвоночники. Они рыдали, молились и просили пощады. А она – она наблюдала, как солдаты стреляли в них. Одному в ухо. Другому – он мог еще держать голову – в рот. А потом кромсали их тела. Но когда солдаты принялись за детей Лагримаса, тут она не выдержала. Она встала грудью против офицера, их командира. За что получила затрещину. Ее попросту отшвырнули на дорогу, чтоб не мешалась.

Четко встал в памяти тот день в 1976 году, когда Терри привез ее в особняк " La Reserva ", чтобы представить полковнику Хулио Рамиресу. Тому было тогда около шестидесяти. В белом костюме и темных очках, худой, благообразный. С нею он был вежлив и предупредителен, как обычно все латиноамериканцы по отношению к женщине другого мужчины.

Рамирес со страстью говорил о страданиях никарагуанцев из-за войны, которую, мол, развязали эти сандинисты. Он все пытался убедить ее, поскольку и сам, и Терри были твердо убеждены в этом: стоит сандинистам сесть за стол переговоров с сомосовцами и все здраво обсудить, столько человеческих жизней будет спасено! Да только к тому моменту уже не один десяток лет обе стороны раздирали лживые наветы и кровная месть. Возможность мирной договоренности давно исчезла. Так что никакого желания встречаться на самом деле не было. Война продолжалась, а значит, лилась кровь и старых, и малых.

В ту ночь, когда они с Терри остались в спальне одни, она прижалась к нему и прошептала:

– Я ему не верю. Давай вернемся в Хьюстон.

– Мы должны ему верить,– сказал Терри.– Это единственный шанс прекратить войну в Никарагуа.

– Не верю я в это.

– Он мне нужен,– сказал Терри.– Нужна его помощь, чтобы добиться того, чего мы хотим. Не бросай меня.

– Разве я тебя когда-нибудь брошу?

И на другое же утро она пустилась в путь. Самолетом из Майами в Тегусигальпу, оттуда на чихающем местном ДС-3 в Кабо-Грасиас-а-Диас, откуда она бежала пять лет назад. Мысленно она вернулась к душным ночам, снова увидела вьющихся над свечой насекомых, услышала кваканье лягушек и словно почуяла сырой зловонный дух болот, несомый западным береговым бризом. Она прожила там неделю в двухдолларовом номере над баром "Эль-Парадор". Ждала, когда наконец приедет он. Она обедала на ветхой веранде, когда увидела его внизу во дворике. В фетровом коричневом берете с темным пропотевшим кругом на макушке. Он отрастил бороду; от дорожной пыли она казалась пятнистой, крапчатой. Одет был в свободную белую ситцевую рубаху – латиноамериканцы любят такие. Она доходила ему почти до колен. Тоже белые хлопчатобумажные штаны сидели на нем мешковато; на ногах были мокасины. Талию перетягивал широкий кожаный пояс, с которого свисало мачете – нож, загнутый на конце, крестьяне обычно рубят таким сахарный тростник. Сперва она даже не узнала его, пока он не поднял голову. И тут увидела его глаза. Глаза Карлоса Фонсеки. Они выражали само терпение. В них читалась его судьба.

Сначала они занимались любовью, потом он принял ванну. Когда стемнело и немного спала дневная жара, они пошли пройтись по набережной, вдыхая прогорклые запахи порта, прислушиваясь к грустной перекличке охрипших старых судов и жалобным стонам стальных тросов. Шли и тихо переговаривались по-испански.

– Как ты узнал, что я вернулась? – спросила она.

– Мне сказали.

– Кто?

– Многие. Они хорошо тебя помнят… Ла Путита – Малышка.

Она улыбнулась и поглядела на свои босые ноги, ступавшие по бетонному молу.

– Все идет хорошо?

– Да нет, не очень. Слишком много убитых.

– А что сомосовцы?

– С каждым днем набирают силу. У них уже есть вертолеты. Они добираются до любой точки мгновенно.

– Почему бы вам не договориться? – спросила она.– Может, начать переговоры?

– Им нельзя доверять.

– Тогда что же делать?

– Ничего. Продолжать борьбу, и все.

– Продолжать? Зачем?

– Как зачем?

На ночь он остался в ее номере. Она вышла на улицу, чтобы купить цветы и бутылку тростниковой водки – "Флер де Канья". Старуха из "Эль-Парадора" приготовила им блюдо с бобами.

Когда раздался выстрел, они сидели в углу комнаты за столом. Лишь дрожащая свеча разделяла их. Стреляли без предупреждения. Этот миг она помнит хорошо.

Стреляли из-за спины, словно кто-то на веранде позади нее откупорил бутылку с шампанским. Ее левого уха коснулся легкий шепот, как будто хотели привлечь ее внимание. Фонсека сидел напротив нее. Вдруг он подскочил на месте, опустился и замер. А на правом виске его медленно расплывалось темное пятно. Потом плечо его дернулось, он упал лицом прямо на блюдо, забрызгав ее своей кровью, вином и остатками еды.

Кто-то распахнул дверь ногой. В комнату ворвались солдаты в незнакомой для нее военной форме. Они сбросили тело Фонсеки на пол и принялись топтать его. И топтали, пока не переломали ему все кости. Но он был уже мертв и не чувствовал боли. Затем они кинулись срывать с него одежду. Один солдат подскочил к ней и приставил дуло револьвера к ее виску.

Она не двигалась. Она даже не взглянула на солдата, продолжая все так же сидеть за столом, пока они терзали тело убитого Карлоса Фонсеки. По лицу ее и рукам были размазаны кровь, вино, еда. Она продолжала сидеть не двигаясь и тогда, когда солдат с револьвером запустил руку в разрез ее рубашки и стал грубо тискать ее грудь. Остальные орали, гоготали, рвали на ней рубашку. Затем солдат схватил ее за локоть и силой заставил встать. Он потащил ее к кровати, и она лежала там не двигаясь, пока он возился с пуговицами на своей ширинке. Справившись, он повалился на нее. Но она была бесчувственна, и у него ничего не получилось. Он давил на нее всей своей тяжестью и так ткнул дулом револьвера в лоб, что голова ее вжалась в матрас.

– Помянешь меня, когда встретишься в раю с Иисусом. Аминь.– Он убрал револьвер.

Салли смотрела в пустые глаза садиста. У всех насильников одинаковые лица: потные, с густыми бровями, расплющенным носом и тонкими усами. Потемневшая ноздреватая кожа и скотские глаза-щелочки. Сколько уж она видела таких лиц. Лицо без имени, вернее, с сотней тысяч имен.

– Заткнись,– сказала она и плюнула в его рожу. Потом закрыла глаза, приготовившись умереть.

Вдруг кто-то крикнул:

– Хватит! Эй вы, хватит!

Солдаты перестали громить комнату. Настала тишина. Солдат, насиловавший Салли, подтянул штаны. Кто-то одернул подол ее рубашки и помог ей сесть. Зажмуренными глазами она ощутила яркий свет. Когда открыла их, увидела на голом полу тело Карлоса Фонсеки и какого-то человека с фотокамерой, склонившегося над ним. Он делал снимки со вспышкой.

– Можете привести себя в порядок? – спросил он.

– Сейчас, подождите.

– Вы мне нужны.

Но она тупо уставилась на тело, распростертое на полу.

– К вам лично это отношения не имеет. Просто нужно для дела, понимаете?

– Понимаю.

– Я работаю на любого, кто платит.

– Это я запомню.

Он попытался ее поцеловать, но она отвернулась. Он заорал на солдат, чтоб те забрали что хотят и убирались. Они повиновались. Старуха из бара вызвала полицию. Полицейские унесли тело и задали Салли несколько вопросов, но было ясно, что она ничего не знает. Они под охраной доставили ее в аэропорт, провели через таможню и уехали. Телеграммой она сообщила номер своего рейса Терри и вылетела домой.

Однако на аэродроме в Хьюстоне ее никто не встречал. Когда она добралась до квартиры на Фэкелти-Роу, оказалось, он ушел на баскетбольный матч. Было уже очень поздно, она успела проспать несколько часов, только тогда он нырнул к ней в постель.

– Терри…

– Я рад, что ты уже дома,– сказал он, привлекая ее к себе.– Ты проявила чудеса храбрости.

Она прижалась щекой к его густо заросшей груди.

– Скажи скорей, что ты меня любишь,– прошептала она.

– Ты с ним спала?

Она не ответила, и он стал настаивать.

– Расскажи мне все.

– Терри, они же убили его.

– Ну как, языком поработала?

– Терри, прошу тебя. Они ведь…

– Ну, как у тебя с ним было?

– Пожалуйста, не надо, Терри,– попросила она.– Не сегодня.

– Ну, так как?

– И так, и эдак.

– Расскажи…

Она не хотела себе признаться, но он занимал важное место в ее жизни – Фонсека. Наивный был. И мечтатель. Но для нее он не пустое место. Она по-своему любила его.

Что ж, возможно, к ней лично это тогда отношения и не имело. Но она двенадцать лет ждала, чтобы отправить ту свою записку Рауху и отомстить Рольфу Петерсену.

Ради этого стоило ждать так долго.

6.00

В кампании Лу Бендера настала третья фаза. Зазвонивший около полуночи красный телефон соединил его с президентом.

– Ты смотришь передачу?

– Да.

– Ну, и?…

– Раух есть Раух,– ответил Бендер.– Он… как бы это сказать, переметнулся в чужой лагерь.

– Это я вижу. И насколько это серьезно?

– У них на руках ничего нет.

– Совсем ничего?

– Тела нет. И заключения вскрытия тоже. Доктор из "Уолтер Рид" убит, слышал об этом?

– Да, слышал.

– Я бы сказал, у нас отличные позиции, а вот Истмен совершил последнюю грубую ошибку.

– Что ты собираешься предпринять?

– Мне тут надо кое-что уладить.– Бендер не уточнил, что именно.– Тебе предстоит сказать Истмену, чтобы он подал в отставку, ты знаешь?

Президент явно заколебался. Но, помедлив, все-таки ответил:

– Да, знаю.

– Я считаю, это даже важнее, чем внести имя Фэллона… в список кандидатов.

– Но это и вовсе невозможно.

– Это неизбежно, Сэм,– сказал Бендер.– Или ты выставляешься с ним в паре, или твоя кандидатура летит вовсе.

– Это твое мнение?

– Это непременное условие.

Президент вздохнул:

– Понял,– и повесил трубку.

Следующий шаг, намеченный Бендером, был – отрезать Рауху путь к отступлению. Почти час он потратил, чтобы найти главнокомандующего военно-морским флотом адмирала Джеймса Оттиса. Оказывается, тот остановился в Кларидж-отеле.

– Что случилось? – спросил Оттис, когда жена, разбудив, протянула ему телефонную трубку.

– У меня к тебе вопрос: у адмирала Уильяма Рауха много друзей во флоте?

– И только из-за этого ты звонишь мне в Лондон в пять утра?

– Другого повода я не смог придумать,– ответил Бендер.– Так каков же ответ?

– Не так уж много с недавних пор.

– Джим, как ты полагаешь, смог бы Раух вернуться во флот?

– А сам ты как думаешь?

– Не уверен.

– Я тоже,– сказал Оттис.

– Так позаботься об этом,– сказал Бендер.

– Сделаю утром несколько звонков.

– До утра ждать нельзя.

– Понял.– Оттис громко вздохнул, и Бендер услышал, как он вылезает из постели.– Считай, дело сделано.

Третья фаза его кампании требовала встречи за ланчем в Нью-Йорке. К 6.00 утра Бендер успел пригласить четырех гостей и назначить место встречи. Только после этого он позвонил на военно-воздушную базу в Эндрюсе и заказал себе президентский Джи-3 на 11.15. Если все пройдет гладко, он вылетит из Нью-Йорка в 14.15. и уже к 15.30. будет обратно в Белом доме.

Было всего 6.10, когда в банном халате и шлепанцах он прошел со второй чашкой кофе и утренним выпуском "Вашингтон пост" к себе в малый кабинет. При холодном свете, сером от нависших дождевых облаков, он прочитал набранный крупным шрифтом заголовок.

Лу Бендер вздохнул и покачал головой. Все получилось не так ловко, как он докладывал президенту по телефону. Доктор из ФБР, писавший заключение о вскрытии трупа Мартинеса, снял свой намек на СПИД. После того, как он подписал фальшивое медицинское заключение, он был полностью выведен из игры. Но два агента ФБР видели оригинал заключения. Тем или иным способом Бендеру предстояло сделать все, чтобы они помалкивали. Неудобство, однако, заключалось в том, что для этого ему мог понадобиться Раух. Бендер перелистал газету. И тут на глаза ему попалась строчка, которая заставила его громко рассмеяться.

6.15.

Едва Салли успела вынуть из полиэтиленового пакета "Вашингтон пост", как раздался телефонный звонок.

Звонил Стив Чэндлер.

– Что скажешь? – спросил он.

Салли пробежала глазами заголовок:

ИСТМЕН ЗАЯВЛЯЕТ, ЧТО МАРТИНЕСА ЗАРАЗИЛИ СПИДОМ

– Ты слушаешь? Салли!

Она быстро взяла себя в руки.

– Да,– ответила она,– но комментариев не будет.

– Между нами.

– Сказала, не будет.

– Но подоплека-то есть?

– Не думаю.

– А если покопаться?

– Все, проехали, Стив.

– Мисс Крэйн,– в голосе Чэндлера зазвучало ехидство,– это правда, что сенатор Фэллон дал тебе пинком под твой очаровательный зад?

– Знаешь, Стив, а ты мне одно время нравился.

– Знаешь, Салли, я просто делаю свое дело. А ты все осложняешь. Это ты мне ничего не сообщила о том, что Фэллон выступит в восемь в четверг!

– Нет, прессу обзванивала не я.

– А кто?

– Крис Ван Аллен.

– Этот педик? Выходит, тебе и впрямь дали отставку?

– Лишь временную, милый Стив. Так что не спеши сбрасывать меня со счетов.

– Значит, увидимся на съезде?

Вопрос бил в больное место, и жестоко. Но Салли не выдала себя.

– Само собой.

– Считают, если в разговорах насчет СПИДа нет дыма без огня, то твой мальчик получает шансы выйти в дамки.

– Вполне возможно.

– Ну хорошо.

По голосу Чэндлера Салли поняла, что тот уже вытащил закинутые сети и теперь начнет переваривать улов.

– Тогда займемся делом,– сказал он.

– Я слушаю.– Она взбила подушку и села повыше, прислонившись к изголовью кровати.

Но Чэндлер заколебался.

– Я перезвоню тебе с другого аппарата. Подожди.

– Давай.– Салли повесила трубку и стала проглядывать шестую колонку первой страницы "Вашингтон пост".

Пока она спала, разыгрались невероятные события. Оказывается, Истмен позвонил Сэнди Роджерсу, продюсеру программы "Найтлайн", и спросил, согласен ли тот отменить указанное в программе шоу и вставить интервью с ним, Истменом, по поводу новых данных о смерти Мартинеса. Роджерс ухватился за счастливый случай, а Эй-Би-Си получила эксклюзивный материал насчет заражения.

Салли представила себе взрыв телефонных звонков в ночи, когда руководители программы Эн-Би-Си и Си-Би-Эс накинулись на своих сотрудников, упустивших такую сенсацию. Частично это и объясняло утренний звонок Чэндлера. Однако, когда Салли пробежала глазами перевернутую страницу, она даже задрожала от возбуждения. Она поняла, почему Стив решил, что Терри может претендовать на выдвижение кандидатом на пост президента.

В своем интервью для "Найтлайн" Истмен ссылался, не называя имен, на "компетентные источники", утверждавшие, что армейский врач ввел Мартинесу вирус СПИДа, получив его из военно-медицинского исследовательского центра в Форте Дитрих, Мэриленд. Представитель Пентагона признал, что армия, наряду с гражданскими исследовательскими институтами, также работает над вакциной СПИДа. Он, правда, отрицал, что вирус кому-то передавали или что его могли выкрасть. Хотя Истмен прямого обвинения в заражении не выдвинул, зато явно намекнул, что пора навести порядок в Белом доме президента Бейкера.

Если в этом заявлении Истмена была хоть доля правды и если об этом начнут говорить, а впрочем, даже если все это окажется уткой, его история вполне может вызвать на съезде панику. Может заставить делегатов броситься на поиски незапятнанной кандидатуры, этакого рыцаря без страха и упрека – Мистера Чистенького. Вот тогда и может всплыть кандидатура Терри Фэллона.

Салли не сводила глаз с телефона. Ей очень хотелось позвонить Терри, чтобы высказать ему все это. Но она боялась пропустить звонок Стива Чэндлера. Как только телефон зазвонил, она схватила трубку.

– Да, Стив!

– Какой Стив?

Звонил Терри.

– А я как раз собиралась набрать твой номер,– сказала она.

– Что за Стив?

– Стив Чэндлер. Из программы "Тудей". Я ждала, что он мне позвонит.

– Видела материал?

– Да.

– Что думаешь?

– Такой случай выпадает раз в жизни.

– О чем ты? – В голосе Терри звучало удивление.

– Про заявление Истмена.

– А пятую полосу ты видела?

– Пятую?

– Справа внизу.

Она нашла страницу. И сразу увидела, о чем он говорит.

ГРЯЗНОЕ УБИЙСТВО АГЕНТА ФБР

Всего два коротких абзаца в нижнем правом углу страницы. Черно-белые. Они казались такими маленькими и равнодушными. Словно могильный памятник на крохотном бумажном пространстве. Всего-то было истрачено несколько капель типографской краски и клочок бумаги. А перечеркнута целая жизнь. Салли живо представила его себе: потупленный взгляд, застенчивая улыбка. Его руки дрожали, когда он в первый раз овладел ее. Она еще раз проглядела заметку. Такой короткий реквием по ушедшей жизни, которая обещала ей так много. Вот так же вспыхнула и угасла, вспомнила она, и та, другая жизнь. Карлоса Фонсеки. Ее она уже оплакивала. Теперь очередь за Россом. Но главное – ничем не выдать себя в разговоре с Терри Фэллоном.

– О-о,– выдохнула она.– А я и не видела. Господи, до чего ужасно.– Она приложила руку к низу живота, как будто и сейчас еще чувствовала его присутствие там, в глубине ее плоти.

– Конечно, ужасно,– сказал Терри.– Именно ужасно.

– Мы когда увидимся?

– Сегодня я очень занят. Потом позвоню.

– Когда?

– Когда освобожусь.

– Терри…

– Да?

– Скажи, что ты меня любишь.

– Я тебе позвоню позднее.– Он повесил трубку.

Телефон снова зазвонил. На сей раз это был Чэндлер.

– Извини,– сказал он.– Я искал пустой кабинет. Ты одна?

– Да.

– Никто не возьмет параллельную трубку?

– Стив, ты что, поступил на секретную службу?

– Послушай, Салли, новости сногсшибательные. Знаешь нашего Майкла Маршалла из уголовной хроники? Того самого, который разоблачил местную мафию с помощью скрытой камеры.

– Встречались как-то.

– Считаешь, можно ему доверять?

– Когда он трезв – да.

– Так вот, последние три месяца он провел в Гондурасе. И у него документы, которые доказывают, что Рольф Петерсен, ну тот, что застрелил Мартинеса, помнишь?…

– Да.

– … что Рольф Петерсен работал на контрас. И именно на, как его, Рамиреса. Старикана, их представителя.

Салли затаила дыхание.

– Ну и?…

– Ты же знаешь всех участников игры. Как думаешь, мог этот Рамирес приказать Петерсену убить Мартинеса?

– Ни в коем случае.– Салли постаралась, чтобы ее ответ прозвучал как можно небрежней.

– Почему ты так уверена в этом?

– Потому что Мартинес был у них единственным лидером, который не гнул спину перед ЦРУ и помогал контрас сохранять хотя бы видимость независимости.

– Тогда кто, по-твоему, дал этот приказ?

– Не знаю. Впрочем, Ортега тут замешан. Но мог быть кто угодно. Все они дерьмо,– сказала она.– Не забывай, я ведь жила там. Я знаю, чем от них смердит.

– Спасибо, крошка,– в голосе Чэндлера ясно прозвучала благодарность.– Я учту это.

– Не стоит благодарности,– ответила она по-испански.

– За мной стаканчик на встрече в Сент-Луисе.

– А может, и два,– сказала она. И оба повесили трубки.

Салли отбросила газету и снова легла. Нелегко будет запутать репортеров сразу из трех телекомпаний. Раз уж они взяли след и готовы по нему идти, вряд ли ей удастся долго прикрывать Рамиреса. Вот если ей задержать их еще хоть на несколько дней… Сладкий тон Стива Чэндлера, его слова благодарности – все это не без легкой иронии. Ни один репортер не может избежать искушения завязать дружбу с кем-то из правительственных кругов, сойтись поближе, стать своим. Любой репортер видит в этом кратчайший путь для того, чтобы раздобыть сенсацию, самый верный шанс поймать удачу за хвост. Но вот тут-то и таилась ловушка. Ибо любого, кто связан тесными узами с кем-либо из правительства, могли использовать в своих интересах. Рано или поздно это случалось с каждым репортером.

Салли сняла трубку и набрала местный номер.

– Картер слушает.

– Это Крэйн.

– О… привет! – Его голос завибрировал от волнения.– Очень рад, что ты позвонила.

– Ты следишь за новостями?

– Как раз спешу в свой офис.

– Ты собираешься заглянуть ко мне сегодня? – промурлыкала она.

– Ну-ка… дай подумать… А что, если… если, например, в полдень?

– В полдень? Прекрасно,– сказала она.– Припаркуйся с обратной стороны дома. И не опаздывай! Я тебе приготовила сюрприз.

– Хороший?

– Увидишь. Кое-что давно забытое.

– Горю нетерпением,– сказал он, и по его голосу она поняла, что уже завела его.

Положив трубку, она прихватила крем для бритья и бритву и пошла принимать горячую ванну.

7.55.

Мозговой трест партии пригласил Чарли О'Доннелла на завтрак в "Космос-клуб". Вернее, это было не приглашение, а вызов.

Когда он прибыл, за длинным столом красного дерева уже сидело шесть человек, включая Билла Уикерта. Верхушка партии. Ее цвет.

Вошли официанты, обнесли всех оранжадом и приняли заказ. Когда они вышли, Уикерт спросил:

– Чарли, вы ведь понимаете, чего мы хотим?

– Нет, Билл.– О'Доннелл заправил за воротник салфетку.– Объясните мне.

Де-Франс перегнулся через стол и накрыл своей рукой руку О'Доннелла. В этом господине было столько манерности, что лучше было держать с ним ухо востро.

– Прежде всего, мы не хотим ссориться. Во всяком случае, не сегодня утром. И не на съезде партии. Вы понимаете?

– Конечно.

– Тогда, Чарли,– вставил свое слово Лонгворт,– расскажите нам, как обстоят дела с внесением Терри Фэллона в список для голосования?

– Да, да, выкладывайте,– подхватил Уикерт.

– Спокойней, Билл,– сказал Де-Франс.

Уикерт насупился.

– Выкладывать мне нечего,– сказал О'Доннелл.

– Нечего? – переспросил Хью Браун.

Это был янки из Коннектикута, потомок одного из создателей Конституции. Он носил пенсне и в нагрудном кармане часы на золотой цепочке.

– Но ведь после вчерашней ночи,– сказал он,– всем стало ясно, что следующий срок президент с Истменом сотрудничать не сможет.

– Президент взвешивает ситуацию,– заметил О'Доннелл.

– Естественно,– подтвердил Браун.– А Истмену предстоит подать в отставку.

– И он подаст?

Собравшиеся за столом переглянулись. За всех ответил Лонгворт:

– Разумеется. В воскресенье Истмен сообщил стране: возможно, президент причастен к вмешательству в дела правосудия. В свою очередь ФБР утверждает: Истмен либо лжец, либо дурак. Вот теперь он придумал сказку про то, как Мартинес был заражен. Лично я склоняюсь к мысли, что он просто чокнутый.

– Постойте, постойте,– снова вмешался Уикерт,– вы что же, хотите сказать, Бейкер не собирается предлагать Истмену подать в отставку?

– Я не знаю,– сказал О'Доннелл.– Примите мою благодарность, Билл. Сок на редкость свежий.

– Ответьте прямо на вопрос, черт возьми!

Де-Франс вздохнул.

– Билл, вы грубите,– заметил он устало.

– Я хочу услышать ответ,– невозмутимо настаивал Уикерт.– Наша партия хочет услышать ответ.

О'Доннелл окинул взглядом всех сидящих за столом. Пускай Уикерт вел себя неучтиво, но вопрос он задал нормальный.

– Прошу прощения,– сказал О'Доннелл,– но на сегодняшнее утро у меня нет для вас ответа.

– Почему, черт побери?

– Потому что я не знаю его, Билл.

– Дерьмо! – взорвался Уикерт.– Администрация сошла с ума, что ли?

Вмешался Де-Франс:

– Спокойней, Билл.

– Христа ради,– не выдержал Уикерт,– за этим столом я что, единственный, кто понимает, что Истмен предъявил обвинение в убийстве президенту Соединенных Штатов?

На миг воцарилась тишина. Затем раздался стук в дверь: официанты внесли завтрак.

Когда они вышли, Браун спросил, откашлявшись:

– Разве есть очевидные доказательства обвинения, что полковник Мартинес был заражен?

– Насколько мне известно, нет,– ответил О'Доннелл.

– А кто-нибудь предлагал произвести эксгумацию и проверить наличие вируса?

– Это невозможно,– сказал О'Доннелл.– Полковника Мартинеса кремировали. Самолет контрас уже развеял его прах над Никарагуа. Джо, передай мне, пожалуйста, масло.

Кое-кто уже принялся за еду.

– Ну, а что показало вскрытие? – спросил Уикерт.– Кто-нибудь видел копию заключения?

– Да, было бы неплохо ее увидеть.

– Господа, мне кажется, мы упускаем главное,– заговорил Шворц. Зря он никогда не говорил, это всем было известно.– Заразили полковника Мартинеса или не заразили? Конечно, это играет какую-то роль в нашей дискуссии, однако не главную.

Большинство за столом продолжало завтракать. Только О'Доннелл перестал есть. Он внимательно слушал и наблюдал.

– Суть в том, что Сэм Бейкер сам по себе не может быть снова избран,– сказал Шворц.– Без Терри Фэллона в списке кандидатов он на выборах не победит.

Сидевший в дальнем конце стола Билл Уикерт вскинул голову. Наконец-то он обрел союзника. И внушительного.

– Наивно думать, что Истмен легко перешагнет через свое публичное унижение. Его отставка еще под вопросом,– продолжал Шворц.– Но он все равно должен уйти, а Сэм Бейкер должен вставить в список Фэллона.

– Слышишь, Чарли? Или пусть сам уходит! – заявил Уикерт.

Чарли О'Доннелл окинул быстрым взглядом всех сидящих за столом по обе его стороны. Уикерт верно сказал. Если он не сможет обеспечить кандидатский список Бейкер – Фэллон, его особая роль в деятельности партийной верхушки сведется к нулю. Тогда спикером ему уже не быть. И останутся на выбор два выхода: либо вернуться рядовым в палату представителей, либо уйти в отставку.

– Хорошо, я прозондирую почву,– сказал О'Доннелл.

Слова его повисли в воздухе. Кто уставился в стол, кто позвякивал серебряными приборами. Самые отважные поглядели ему прямо в глаза.

– Идет, Чарли,– сказал Уикерт.– Если тебя это устраивает…– Он сел прямо.– Значит, решено: спикер посоветует президенту либо принять кандидатуру Терри Фэллона в вице-президенты, либо… либо не выставлять себя на переизбрание.

Хью Браун сказал:

– Я – за!

Головы присутствующих повернулись к нему.

– В это я верю. За это готов голосовать,– ответил им Браун.

Уикерт спросил:

– А ты, Роланд?

Де-Франс опустил на стол свою чашку с кофе.

– Прошу меня извинить, но, по моему разумению, так поступать преждевременно.

Джонсон согласился:

– Я тоже так думаю.

– Итак, дебаты за столом продолжаются,– заметил Уикерт.– Так что же, Роланд, да или нет?

Де-Франс облизал губы.

– Да,– сказал он.

– Гидеон?

Но Лонгворт не успел ответить, так как конгрессмен Джонсон бросил свою салфетку на стол, отставил стул и поднялся:

– Господа, такое решение я считаю неэтичным. Поэтому я говорю НЕТ. И… всего хорошего.– Он кивнул О'Доннеллу, направился к двери и вышел.

Сенатор Лонгворт прокашлялся:

– Я – за.

– Эйбрам? – спросил Уикерт.

Шворц пристально посмотрел на О'Доннелла.

– Эйбрам? – снова спросил Уикерт.

– За! – ответил Шворц.– Да простит меня бог. За!

Чарли О'Доннелл вздохнул, вытянул из-за ворота салфетку и положил ее перед собой на стол. "Ах, людишки, людишки",– пробормотал он.

– Значит, все у нас решено,– сказал Уикерт.– Спикер сообщит президенту пожелание партии, чтобы он…

– Предположим, Истмен подаст в отставку, а Сэм Бейкер откажется выполнить наш ультиматум, – не без горечи заметил О'Доннелл.– Что тогда?

– Тогда,– и губы Уикерта скривились в лукавой улыбке,– Фэллон.

8.30.

Они встретились, как было заведено, в комнате позади Овального кабинета. Овальный кабинет был слишком торжествен, каждое звучавшее в его стенах слово приобретало зловещий оттенок, так что с первых же дней нынешней администрации, когда предстоял приватный разговор, они уходили оттуда в свою комнату. И даже несмотря на то, что теперь предмет разговора не сулил ничего приятного, президент не счел возможным менять обычай. И ждал Дэна Истмена именно там.

Прибывший вице-президент выглядел отдохнувшим, расслабившимся, как подобает человеку, сбросившему с себя тяжелую ношу.

– Кофе? – предложил президент.

– Нет, спасибо,– сказал Истмен.– Я не настроен на долгую беседу.

– Ну что ж…

Оба опустились в кресла, стоявшие в углу комнаты.

– Немало волнений вы всколыхнули на этой неделе, Дэн,– начал президент.– Сначала история с ФБР. А теперь дело Мартинеса и роль армии в нем.

– Всегда считал нужным называть вещи своими именами, вы же знаете, Сэм.

Президент улыбнулся:

– Да, я высоко ценил это ваше качество. Но в данном случае вы зашли слишком далеко.

– А разве у вас есть основания отрицать, что армия заразила Мартинеса вирусом СПИДа?

– Нет, ни отрицать, ни утверждать я не могу, Дэн. Но я и не могу позволить, чтобы именно эта тема стала главной в нашем разговоре.

– Но именно это сейчас главное. И, если окажется, что я прав, я построю на этом свою предвыборную кампанию.

– Ну, если сумеете найти доказательства, тогда, конечно, действуйте.

– Сумею. Не беспокойтесь.

– Вы вообще можете строить свою кампанию на чем угодно. Только вы не можете выступать при этом в качестве вице-президента Соединенных Штатов, понимаете?

Истмен наклонился вперед, выставив подбородок:

– Кто так говорит?

Сэм Бейкер откинулся на спинку кресла и скрестил ноги.

– Дэн, обстоятельства и так сложились крайне неблагоприятно. И как друг и коллега я прошу вас не усугублять их.

– Хватит, Сэм.– Истмен встал.– Неужели вы рассчитываете, что я подам в отставку, чтобы только соблюсти видимость благополучия?

– Нет. И все-таки я прошу вас написать прошение об отставке, без даты, и оставить его здесь на моем столе.

– Без даты? '

– Я сам решу, когда вам пора будет выйти из игры.

Дэн Истмен рассмеялся:

– Да вы мечтатель, Сэм! Вы вступили в смертельную схватку со мной, чтобы удержать в своих руках ход предстоящего съезда и политику Белого дома. Так неужели вы рассчитываете победить с помощью упреждающего удара? Без борьбы?

В ответ президент спокойно произнес:

– Я так надеялся, Дэн, что мне не придется говорить вам, что…

– Что говорить?

– Я долго размышлял, почему вы все-таки выступили по поводу этого агента секретной службы. Мне кажется, теперь я понял.

– Поняли? Что именно?

– Вы решили сыграть в открытую: мол, у меня нет секретов от народа. И вам поверили.

– Чему это поверили?