Текст книги "Боевая птица (СИ)"

Автор книги: Сия Кейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 43 страниц)

Глава 45. Айвен

Бешено метаясь глазами по огромному столу в своей комнате, Айвен хватала с него едва ли не каждую склянку, слишком долго и нервно разглядывая каждое название, подписанное ее же корявым почерком. Ее глаза будто бы разучились читать, а руки словно потеряли способность брать вещи, не тряся их при этом так, будто нужно взбить содержимое в пену.

Одну за другой она ставила бутылочки назад. Ничто из них не подходило, хоть Айвен и лелеяла надежду на это, пока неслась сюда от сарая на самом краю деревни, где был заперт Кайрин.

Она никогда не делала подобных зелий прежде. И у нее не было времени, чтобы приготовить их сейчас. Оставалось надеяться только на чудо, но и в чудеса она не верила.

Все было просто ужасно, и Айвен не могла позволить, чтобы ситуация стала еще хуже. Кайрин все еще был живым, а это значило, что он должен таковым и остаться, чтобы не пришлось вытаскивать его с того света.

Хотя Айвен бы, естественно, это сделала.

Но пока что в ее планы входило всего лишь навсего сорвать казнь, сотворив что-то странное и непредсказуемое своей магией. Хоть Айвен и побаивалась открывать свой дар нараспашку, да еще и с риском быть раскрытой, все же она призналась самой себе, что ей хочется это сделать.

Она всем сердцем желала показать отцу, что с ней тоже стоит считаться.

Айвен схватила книгу, лежащую на краю стола, и поспешно раскрыла ее, шурша старыми страницами. Луч солнца из окна упал на ровные убористые надписи.

«Зелья огня и пламени» – гласила темная надпись.

Может, поджечь эшафот и еще что-нибудь для правдоподобности не такая уж и плохая идея? Начнется всеобщий хаос, а они с Кайрином успеют где-нибудь спрятаться. А что потом? Она вернется в деревню одна и будет делать вид, что ничего не знает?

Подозрения отца сразу же падут на нее. И все же Айвен исступленно уставилась на рецепт зелья. Поняв, что у нее нет даже нужных трав, девушка разочарованно перевернула страницу.

«Зелье от бородавок».

«Тьфу!» – подумала Айвен, перелистывая страницу. У нее оставалось так мало времени, а она до сих пор даже не придумала, каким образом будет срывать казнь. Надо было спешить, от этого зависела жизнь Кайрина.

Поверил ли он ее клятве?

Айвен помнила его взгляд, когда она произнесла эти слова. Он промолчал лишь потому, что не хотел разочаровывать ее, а на самом деле парень был уверен в том, что уже ничего нельзя изменить.

Самое страшное в том, что какая-то подлая часть Айвен была солидарна с ним.

Листая книгу дрожащими от страха и нетерпения руками, девушка не сразу услышала шаги за шорохом бумаги. Судорожно захлопнув книгу, Айвен поняла, что выглядит как минимум подозрительно – нависшая над столом с книгой и своими зельями, куда-то спешащая и нервная.

Она развернулась и уперлась бедрами в стол, чтобы почувствовать себя чуть увереннее. На лицо девушки сразу же прилипла милая улыбка послушной дочери. Эта хитрость давно не работала, но почему-то Айвен все равно надеялась на нее.

– Эм… отец? – Заговорила она, стараясь не запинаться, – Тебе… чем-то помочь?

– Насколько я вижу, ты сама сейчас занята… – Ухмыльнулся отец, заглядывая Айвен за спину, где на столе неровно (чего у нее никогда не было) стояли склянки со снадобьями и лежала наспех закрытая книга.

– Да нет, что ты? – Улыбнулась Айвен, – Я абсолютно свободна. Насколько я знаю, все в деревне здоровы…

– Кроме него. – Исподлобья уставился на дочь Кирис.

Айвен нервно взглотнула, не зная, что и ответить. Любая ее ложь будет очевидна. Айвен сама загнала себя в эту ловушку и теперь она не имела никакого представления, как из нее вырваться.

– Ты до сих пор на стороне этого шпиона. – Сказал отец, своим осуждающим тоном заставив Айвен опустить глаза в пол, – Ты очень, очень разочаровываешь меня.

– Он не шпион. – Слишком холодно для покорной безропотной дочери сказала она.

Отец пропустил эти слова мимо ушей. Айвен все так же смотрела в пол, пока ее сердце отбивало бешеный марш совсем не в такт шагам Кириса, который подошел к ней совсем близко.

– Погибли наши люди. – Сухо сказал он, – Погибли из-за того, которого ты спасла и вылечила. Ты, а не кто-то другой! Они погибли из-за тебя!

Айвен осмелилась поднять пылающий взгляд:

– Он не причастен к этому!

– Какая же ты наивная! Я давно порываюсь выдать тебя замуж, но, оказывается, ты еще настолько ребенок, что тебе может задурить мозги любой проходимец. Он отплатил тебе такой неблагодарностью, погубив твоих же людей, а ты все еще продолжаешь его защищать!

– Он. Здесь. Не. При. Чем. – Отчеканила девушка каждое слово, непреклонно глядя отцу в глаза.

Кирис тяжело вздохнул:

– Я не смогу переубедить тебя. Что бы сказала мать, если бы узнала все это? А она обязательно узнает – сплетники донесут! О чем ты думала, Айвен!?

– О том, что нельзя жить так, как живем мы! – Вскрикнула девушка. Несмотря на всю смелость, она вжалась в столешницу, вцепившись в нее пальцами, – Для всех мы лишь дикари и убийцы! Так нельзя, отец!

– То есть он, по-твоему, не дикарь? Он лучше, чем мы?

– Да. – Прошептала Айвен одними губами, прикрыв глаза от осознания того, что она творит. Но она уже не могла остановиться, – Потому что он показал мне всех нас со стороны. И я увидела не людей, а тупорылых животных, безграмотных, грязных свиней, убивающих всех, кто живет чуть иначе! Неужели так сложно жить чем-то, кроме войны?

Открыв глаза, Айвен увидела хохочущее лицо отца, и на мгновение ей показалось, что Кирис безумен.

– Нас бы давно разорвали такие стервятники, как он, если бы мы не жили войной! – Выговорил он, – Зачем ты полезла во все это, тупоголовая девка!? Твое дело дома сидеть, да детей рожать.

– Нет. – Отрезала Айвен, – Не забывай, кто я.

– Ты мерзкое ведьмино отродье, и чем скорее я выдам тебя замуж, тем быстрее забуду об этом!

Айвен ужаснулась, услышав эти слова. Они сочились ненавистью и презрением к ней, к самой ее сущности. Плечи девушки неосознанно опустились, она поникла, осознав, насколько глубока ненависть к ней.

– Когда-то я позволила себе думать, что ты не такой, как все. – Прошептала она, роняя из глаз редкие слезы, – Хоть ты и разозлился, когда узнал о моей силе, ты не выгнал меня, не убил и даже не опозорил. Ты придумал скрыть это ото всех и просто выдавать меня за хорошего врача. Тогда я думала, что никто на целом свете не любит меня так сильно, как ты. Меня такую, какая я есть, а не такую, какой я должна быть.

Она искоса взглянула на отца, потупившего голову, и продолжила:

– Оказывается, это была ложь.

Комната Айвен погрузилась в тишину, когда она замолчала. Почти усевшись на столешницу, девушка ждала ответа. Она высказала все, что думала, и этим добровольно повесила себе на грудь мишень.

– Я никогда тебе не лгал. – Ответил отец, – Потому что лгал всем остальным. Нельзя жить, не имея хоть одного человека, которому будешь всегда говорить правду. Я не стыдился врать своим соратникам и подчиненным, твоей матери, даже самому Харву, но не тебе. Ты мой единственный ребенок, и поэтому я отдал тебе все, что мог дать. А ты подвела меня.

Айвен хотелось разрыдаться, она не находила в себе сил посмотреть на отца. Как она могла разрушить доверие отца, которое завоевывала годами? Как она могла предать свой народ?

И все же в глубине души девушка считала себя правой.

– Но я никогда не отниму у тебя главное. – Заговорил Кирис снова, не дав Айвен до конца осознать предыдущие слова, – Я всегда буду говорить тебе только правду.

Раздались громкие шаги, и Айвен осмелилась поднять голову. Отец шагал к выходу из комнаты. Он не мог уйти так запросто, это Айвен чувствовала. На пороге Кирис обернулся, найдя взгляд дочери:

– Его публично казнят через час. Благодари меня за то, что не заставляю тебя присутствовать. Наоборот – я запру тебя здесь, чтобы ты не натворила глупостей, которых я уже и так натерпелся от тебя.

Его голос был настолько холоден, что Айвен боялась даже пикнуть, рискуя разворошить эти погасшие угли и разжечь пламя отцовского гнева. Можно сказать, за свои проступки девушка обошлась малой кровью, а Кайрин получил то, что неизбежно получает каждый чужак, приехавший в Алаг.

Покидая дом, отец даже не посмотрел на Айвен, а она держалась из последних сил, пока шаги Кириса не стихли вдалеке. Дождавшись, она разрыдалась так, словно не плакала никогда в жизни. Ее слезы после ссоры с Далли не шли ни в какое сравнение с тем, что было сейчас.

Сейчас Айвен теряла все – не только любовь и доверие отца, уважение своего народа, но и единственного человека, к которому ее сердце воспылало чем-то, кроме алчного желания выгоды для самой себя. Девушка призналась себе, что до Кайрина она общалась с людьми потому, что имела что-то с этого общения. Она считала Далли подругой, но приходила к ней в гости лишь затем, чтобы взять побольше никому не нужных книг из ее библиотеки.

Когда-то давно была еще Гаула, которая просто притягивала Айвен к себе, но с возрастом девушка поняла, чем был вызван этот интерес – магией.

С Кайрином все было как-то иначе. По большому счету, Айвен, впервые увидев его, не почувствовала ничего, кроме жалости. Но стоило ей с ним заговорить, как она поняла, что ей нравится…

Это невероятно затягивало.

«Зачем?» – спрашивала она себя. «Зачем ты снова исполняешь глупую прихоть своего сердца?» Но она снова и снова позволяла себе быть рядом с ним, и быть самой собой – ведьмой, дикаркой, лекарем и разрушительницей традиций. Айвен и раньше пробовала общаться с юношами, но каждый раз она понимала, что не может выдерживать этих «бесед» больше пяти минут. У нее давно сложилось впечатление, что все мужчины Алага не только грубы, но еще и пустоголовы. Они не умеют думать, не желают узнать что-то новое, не хотят что-то изменить к лучшему. Они знают лишь, как правильно подчиняться чужим приказам.

Девушка сразу же поняла, что никогда не сможет ничего почувствовать рядом с таким человеком. Все, что она испытывала к этим людям – презрение, хоть и знала, что так относиться к своему народу нельзя. Айвен ничего не могла с собой поделать, и никогда не сможет.

Так случилось, что все, что она искала, слилось в одном человеке, который, к огромному ее сожалению, никак не мог оказаться из ее народа. Всю свою жизнь Айвен мечтала о чужаке, и однажды он явился, чтобы перевернуть ее жизнь с ног на голову.

Девушка хотела хоть с кем-то об этом поговорить, но никто бы никогда ее не понял. Никто в Алаге не может понять ее любви к чужаку, поэтому Айвен и прокручивала эти слова у себя в голове, будто бы желая рассказать это самой себе из прошлого – той мечтательной ведьмочке, которая неустанно загадывала невыполнимые желания и слыла почти сумасшедшей.

Кайрин был далеко не идеален, и он, безусловно, во многом уступал здешним парням. Во-первых, ниже ростом, пусть и не так сильно, но все же. Айвен не привыкла смотреть мужчине в глаза, не поднимая голову вверх. Во-вторых, единственным оружием, которым он умел нормально пользоваться, были небольшие кинжалы. Парень неплохо их метал, но это бы точно не помогло ему выжить в поединке против кого-то из местных. А в-третьих, для мужчины Кайрин был слишком болтлив, хоть он и никогда не молол пустую чепуху. Здешние мужчины и вовсе предпочитали молчать рядом с женщинами, считая, что общих тем для разговоров у них быть просто не может.

И все это для Айвен не имело абсолютно никакого значения. Это все даже нравилось ей, но все же полюбила она Кайрина не за его недостатки. Больше всего ее привлекала его странная хитрость, которая всегда сверкала в этих светло-серых глазах. Он мог придумать все, что угодно, и превратить в осознанный план любую авантюру.

Айвен не верилось, что он опустил руки, согласившись на эту казнь. Настоящий Кайрин никогда бы так не поступил, он бы нашел выход вместе с ней.

Теперь же она, обливаясь слезами и сидя на полу своей комнаты, стояла перед выбором – попробовать найти выход в одиночку или все же сдаться, как это сделал Кайрин.

Естественно, Айвен выбрала первое. Если Кайрина казнят сегодня, она никогда себе этого не простит, мало того – будет винить себя в этом и всю жизнь ненавидеть свою бесхребетную душонку, которая позволила ей бездействовать. Силой воли Айвен заставила себя подняться на ноги и стереть с лица слезы. У нее оставалось меньше часа, она была заперта и не имела ничего, абсолютно ничего, что могло бы сорвать казнь.

Не успев даже полностью обдумать эту идею, девушка подошла к небольшому окну. Благодаря статусу отца их дом был оснащен более прочной несущей конструкцией, и это позволяло иметь обыкновенные оконные рамы и даже стекла. И все же, чтобы каким-то образом покинуть помещение через это окно, нужно было только его разбить. Шум от бьющегося стекла привлечет лишнее внимание и еще сильнее подведет Айвен, поэтому девушка отбросила эту мысль и снова прошла к столу.

Упершись в него руками, Айвен нависла над книгой, копаясь во всех знаниях, которые она успела получить с тех пор, как стала ведьмой. В голову так и не приходило никаких особых заклинаний и зелий, которые могли бы создать хаос и дать бы ей хоть немного времени. Мысли Айвен еще сильнее запутывали ее. Раздраженно отойдя от стола, девушка опустилась в кресло и забарабанила пальцами по подлокотнику.

Даже через запертую дверь и наглухо заколоченные окна она услышала этот проклятый голос, который когда-то любила, а потом возненавидела. Айвен закрыла глаза, устало потирая переносицу. Усталость навалилась на нее так неожиданно, что девушке начало казаться, что сейчас все силы окончательно покинут ее, и останется только этот голос, тихо напевающий свою мелодию. Она не услышит ничего, кроме него, перед смертью.

«Да что со мной такое!?» – дернулась Айвен, испугавшись внезапного приступа безумства на почве голоса Гаулы.

А он не желал стихать, даже наоборот, по мере того, как ведьма приближалась – а шла она, похоже, к дому Айвен – он становился все настойчивее и громче.

Затыкать уши было бы глупо. От голоса этой ведьмы не сбежать, он настигнет даже на том свете. По крайней мере, Айвен так казалось. Гаула была уникальна и безумна, и сопротивляться ее силе попросту глупо. Но какой бы сумасшедшей она не была, ведьма еще никогда не причинила никому вреда.

Кроме Айвен, конечно…

Девушка не хотела об этом вспоминать, но теперь она все же решилась на безумство. Странная мысль обрела в ее голове четкие очертания. Если отец решил, что сможет ее удержать, он ошибался. Кроме Кайрина и бывшей подруги Далли у Айвен был еще один человек. За эти годы она успела ее возненавидеть, но это не означало, что она перестала ей восхищаться.

Айвен поднялась на ноги и поплелась к окну, за которым доносился ее манящий голос. Гаула не стеснялась никого и ничего, она пела всегда, когда ей этого хотелось, и сейчас девушке даже хотелось казать ей «спасибо» за это. Она по голосу могла определить, насколько близко находится ведьма, чтобы вовремя ее позвать.

Она боялась делать это, и за столько лет даже успела подзабыть эти чувства. Никто и никогда не должен был об этом узнать, и Айвен скрыла эту подробность настолько хорошо, что даже сама начала о ней забывать. Но все же магия не могла исчезнуть просто так, а проклятье – тем более.

Впервые Айвен показалось, что это проклятье было подарком.

Вслушиваясь в этот невероятный голос, Айвен вспоминала все, вплоть до самой незначительной мелочи. На кону стояла жизнь Кайрина, и она готова была вернуть то, чего боялась больше всего на свете.

Девушка все же не смогла перебороть нахлынувшие на нее воспоминания. Прижавшись к стеклу лбом, она закрыла глаза, и перед ее мысленным взором появилась давно забытая, как она думала, тесная комнатка в подвале какого-то богатого дома Дэума, куда Гаула притащила ее, чтобы успокоить. Огромными от испуга глазами Айвен таращилась на зажженную свечу, которую ведьма поставила прямо на пол.

– Перестань плакать. – Попросила ее Гаула, двигающая какой-то ящик, на который Айвен смогла бы сесть, что девочка и поспешила сделать, – Все уже закончилось. Ты в безопасности.

Айвен пыталась остановить льющиеся из глаз слезы, но они все текли и текли по ее щекам, а она всхлипывала и вздыхала.

Прислушавшись, никто ли за ними не следит, Гаула опустилась перед Айвен на корточки, беря ее холодные ладошки в свои.

– Послушай, – Обратилась ведьма к девочке, не сводя взгляда с нее глаз, – ты никому не должна говорить о том, что случилось.

Айвен судорожно кивнула.

– В этом нет ничьей вины, – Продолжила Гаула, – простая случайность.

– Но как же я? – Поинтересовалась Айвен, – Ведь это же я…

– Ш-ш-ш. – Ведьма приложила палец к губам, – Забудь об этом, ведь ты же забываешь страшные сны? И это все тоже сон.

Хоть Айвен и не поверила ни единому ее слову, она согласилась.

– Теперь мы просто связаны. Будто между нами есть нить, и мы в любой момент можем позвать друг друга, дернув за нее. Это даже хорошо.

– Наверное. – Согласилась девочка, потупив голову.

На самом же деле, ничего хорошего в этом не было. Только через несколько лет Айвен смогла найти выход из того, что сотворило с ней случайно вызванное древнее проклятье. Существовало зелье, приглушаещее подобные вещи, и Айвен все же смогла приготовить его с третьей попытки. Тогда-то безумные вопли Гаулы наконец-то заглохли у нее в голове, оставив разум девушки в покое. Но если она избавилась от отголосков мыслей Гаулы, это еще не значило, что она уничтожила проклятье, часть которого на себя самоотверженно взяла когда-то давно ведьма.

Сейчас Айвен надеялась на то, что проклятье еще осталось. Иначе ее план пойдет прахом.

Когда ей начало казаться, что ее слабенькой магии хватит, чтобы «дернуть за нить» с такого расстояния, Айвен прижала ладонь к стеклу. Похоже, Гаула шла по дороге рядом с домом девушки. У Айвен была только одна возможность позвать ведьму, не привлекая внимания посторонних.

«Гаула!» – мысленно позвала девушка, наблюдая за тем, как стекло вокруг ее пальцев запотевает от их тепла. «Гаула, услышь меня!»

Айвен придирчиво вслушивалась в окружающие ее звуки. Ее зов и миг, когда голос ведьмы настороженно стих, разделяло всего одно мгновение. Гаула услышала. Магия древнего проклятья, связавшая их, сработала.

«Айвен?» – спросил взволнованный голос ведьмы в голове у девушки.

«Ты не ошиблась. Это я.»

Айвен удивилась, когда у нее получилось ответить ведьме. Она всегда думала, что проклятье позволяет только слышать мысли и звать, но вот говорить…

И все же она не решилась так уж сильно надеяться на эту способность, поэтому приняла решение поторопиться:

«Помоги мне. Прошу. Открой дверь моего дома. Я заперта здесь.»

Долго-долго от Гаулы не было ответа, и Айвен уже начала думать, что ведьма ее не услышала. Наверное, проклятье все же не позволяло им переговариваться.

«Ты уверена, что сможешь его спасти?» – неожиданно спросил голос Гаулы у нее в голове.

«Конечно же, нет!» – поспешила ответить девушка.

Она отошла от окна и снова повалилась в кресло, чтобы осознать то, что сейчас совершила. Только что Айвен по доброй воле вернула себе ненавистное проклятье, на несколько лет превратившее ее в одно целое с ведьмой.

В двери что-то заскреблось, и Айвен поспешно вскочила с места. Она не ожидала, что Гаула выполнит ее просьбу так быстро. Обрадовавшись, девушка было бросилась к выходу, но вовремя опомнилась.

Вдруг это отец? Нужно оставаться невозмутимой, пока не будет ясно, кто скрывается за дверью. Поэтому Айвен застыла в проходе, придавая лицу выражение крайней тоски, граничащей со скорбью, ведь именно такой ее ожидает увидеть отец.

Дверь распахнулась, и когда на пороге показался силуэт Гаулы, Айвен бросилась к ней. В руке у ведьмы был ключ от двери. Каким образом ей удалось им завладеть, девушка даже не догадывалась, но знала, что эта женщина способна на все.

Увидев, что Айвен таращится на ключ, зажатый в руке, Гаула пояснила:

– Твой отец готовит его к казни. Бросил связку прямо на траву рядом с хлевом, где держат парня. Сама понимаешь – я сразу же решилась стащить.

– Спасибо. – Коротко выдохнула Айвен, неожиданно решившись обнять ведьму.

– Так и знала, что ты до сих пор меня любишь! – Улыбнулась Гаула, обнимая девушку в ответ.

– Мне больше не на кого надеяться.

– Айвен, я не всемогуща. – Отстранившись, чтобы заглянуть девушке в глаза, сказала Гаула, – Как ты собираешься его вызволять?

Айвен поспешно отвела взгляд:

– Пока не знаю. Главное – я выбралась из своей тюрьмы. Что-нибудь придумаю.

– Я попробую тебе помочь, но ничего не обещаю…

– Нет, я не хочу подставлять еще и тебя. – Покачала головой Айвен, – Тем более, что ты и так уже мне помогла.

– Не забывай, кто втянул тебя во все это! – Гаула заговорчески ухмыльнулась, положив руку Айвен на плечо.

Девушка ответила ей улыбкой благословляемого перед боем воина:

– Обещаю, что на этот раз я не выдам тебя.

Гаула кивнула девушке на прощание, после чего Айвен рванула за дом, туда, где вниз спускалась протоптанная ее ногами тропинка, ведущая к реке. Девушка старалась бежать как можно тише, чтобы не выдать себя, но что-то подсказывало ей, что Гаула в любом случае прикроет ее.

Утреннее солнце уже высоко сияло в небе, когда запыхавшаяся Айвен добралась до зарослей высокой речной травы, в которой даже ей не составило большого труда спрятаться от посторонних или случайных глаз из деревни. Обрывая сочные зеленые листья и напихивая их в карманы, Айвен думала лишь о том, хватит ли у нее времени на зелье пламени.

Да, все же она вернулась к варианту пожара в деревне.

Нужно было успеть вернуться и приготовить зелье, привнести в него каплю магии, и все это за каких-то полчаса! С каждой секундой девушка все яснее осознавала, что из этого ничего не выйдет. Надо было остаться в деревне и придумать что-то более умное!

Разве у нее было время на гениальные планы?

С немалым запасом листьев в глубоких карманах просторного платья Айвен побежала в сторону деревни, которая отсюда выглядела, словно игрушечные домики для муравьев – настолько она была далеко.

Девушка нервно хватала ртом воздух и спотыкалась едва ли не на каждом камне, скрывающемся в высокой траве, но все же она бежала со всех ног, потому что времени у нее оставалось все меньше, а глупая надежда на удачу никак не собиралась покидать ее сердце. Вскоре Айвен миновала небольшой пригорок и оказалась на знакомой тропинке. Прижавшись к стене дома, чтобы ее никто не заметил, девушка осмелилась выглянуть на улицу, где люди уже стекались к наспех сколоченному эшафоту. Их шумные голоса не давали проследить за единой нитью разговора, но даже по обрывкам фраз Айвен поняла, что обсуждают не только Кайрина, но и ее саму.

– Казнь начнется совсем скоро. – Послышался голос откуда-то сзади.

Айвен испуганно повернулась и уставилась на Гаулу:

– Хочешь сказать, я не успею?

– Я почти уверена в этом. Твой отец не будет тянуть. Они даже приговор-то зачитывать вряд ли будут.

Айвен прекрасно понимала, что ведьма права. Девушка исступленно уставилась в землю, пытаясь хоть немного собраться с силами:

– И что же мне делать?

Гаула долго молчала, но все же произнесла:

– Я могла бы отвлечь их какой-нибудь сумасшедшей выходкой, но вряд ли это сработает. Они уже привыкли.

– Тогда отвлеку их я… – Прошипела Айвен.

– Ты чего удумала!? – Спохватилась Гаула, – Уже не поколдовать-то на глазах у всех?

– У меня нет другого выхода.

– Нет, слышишь, нет! – Возразила ведьма, хватая Айвен за плечи, – Чего ты этим добьешься? Изгнания!?

– Я не позволю им его убить! – Попыталась вырваться девушка.

– Этим-то как раз и позволишь! А еще и себя вместе с ним! – Кричала на нее Гаула, – Влюбленная дура!

Эти слова заставили взбешенную Айвен застыть. Она посмотрела в безумные глаза ведьмы, заметив в них свое отражение.

– Что тогда делать? – Выдохнула девушка.

Она не стала отрицать то, что было и так очевидно. Тем более Гауле, которая неизменно читала Айвен, словно открытую книгу.

Руки ведьмы наконец-то отпустили ее плечи, а глаза опустились куда-то в землю:

– Есть ситуации, которые мы не в силах изменить.

– Что!? – Ошарашенно прошептала Айвен, – И это говоришь ты?

Подняв глаза, Гаула кивнула. И с этим кивком что-то внутри у Айвен дало трещину. Девушка готова была разрыдаться, и слезы уже едва держались в ее глазах.

Внезапно народ, уже обступивший эшафот со всех сторон, взревел, и Айвен бросилась посмотреть, что же происходит. Выглянув из-за угла дома, она увидела, как люди чуть расступились, создавая проход для отца и двоих его приближенных. Один из них шел сзади, другой – спереди, а между ними, едва переставляя ноги, шел ссутулившийся Кайрин.

Наверное, каждый в деревне жаждал увидеть его именно таким – сломленным, грязным, с распухшим от побоев лицом и в рваной одежде столичного аристократа. Солдат отца подталкивал Кайрина в спину, чтобы он шел быстрее, но парень лишь спотыкался и даже не поднимал глаз, устремленных в землю. Его освистывали и выкрикивали самые грязные оскорбления, смешанные с ликованием от предвкушения его смерти.

Айвен не заметила, как рука Гаулы вцепилась в ее запястье и грубо, с силой, невозможной для женщины, затащила ее назад, за угол, прижав к разогретой солнцем стене.

– Ты в своем уме!? Куда ты выперлась!? Кирис мог тебя заметить!

Айвен отбивалась от нее, даже не осознавая того, что и в самом деле рисковала. Ее сердце колотилось в груди, как в клетке.

– Плевать! – Выпалила она неестественным голосом, – Они убьют его! Убьют!

– И ты только этому поспособствуешь, если выдашь себя.

Заметив, что пальцы Гаулы перестали стискивать ее запястье, Айвен рванулась к толпе, но ведьма снова успела поймать ее:

– Дура!

Девушка даже не смотрела на Гаулу, осыпающую ее всевозможными проклятьями. Скрывшись за углом, она украдкой разглядывала происходящее, пока из глаз медленно катились чуть теплые слезы.

Кайрина вели на эшафот, и только поднявшись на возвышение, он позволил себе осмотреть толпу, которая жаждала его смерти. Взгляд юноши оказался невозмутим – Айвен не помнила, чтобы его глаза хоть раз излучали такой холод – и все же на осунувшемся лице не было отчужденности. Лишь смертная тоска.

Как же Айвен хотелось выбежать из укрытия, показаться ему на глаза, и плевать ей было на то, что это увидят все! Но рука Гаулы не пускала ее к нему, не позволяла потерять все из-за одной глупой выходки.

А разве после со смертью Кайрина Айвен не потеряет все?

В том-то и проблема – он был для нее всем. Именно Кайрин заставлял Айвен бороться за себя и свою свободу, перечить отцу и сопротивляться до последнего. С тех пор, как он приехал, девушка стала ненавидеть в себе лишь одно – любовь к нему. Потому что нельзя любить того, кто не любит тебя. Это неправильно и нелогично, но в чувствах редко встречается логика.

Ее любовь была дымом. Горьким, вредным, разъедающим остальные чувства, но она продолжала его любить. Ведь курильщики тоже не могут остановиться. Так и Айвен – она не могла позволить себе такой роскоши, как безразличие к Кайрину.

Взгляд девушки некстати уперся в плаху с пятнами крови и несчетным количеством следов от ударов меча. Уже через несколько мгновений там будет лежать голова Кайрина. Совсем скоро его кровь зальет деревянный помост и испачкает сверкающее лезвие меча, вонзенного прямо в доски рядом. Так скоро Айвен лишится его, лишится навсегда, и всю жизнь будет беречь его образ в памяти.

Один из солдат грубо опустил руку Кайрину на плечо, заставляя юношу опуститься на колени перед плахой. Парень подчинился, но его ледяной взгляд неустанно скользил по толпе зевак, словно ища кого-то.

Неужели он все же надеялся на Айвен?

Осознание этого придало девушке сил. Ее дрожащая рука скользила по стене дома, будто прося поддержки у толстой деревянной балки.

Толпа перестала гудеть, когда тяжелыми шагами отец прошел на эшафот и встал у Кайрина за спиной. Меч был прямо возле его руки, нужно было всего одно движение, чтобы выдернуть его из дерева.

Айвен задрожала, ее воображение начало рисовать жуткие картины того, что произойдет всего лишь через несколько мгновений. Девушка закрыла глаза и глубоко вздохнула, пока ее пальцы неустанно бродили по стене, будто бы переплетая какие-то невидимые нити.

Внезапный всплеск криков и толпы заставил Айвен распахнуть глаза. Не могло же все случиться так быстро? И правда – Кайрин все еще стоял на коленях, а отец – возле него, но все до единого взгляды были прикованы не к Кирису и не к предателю.

Все смотрели на меч, с помощь которого отцу предстояло обезглавить врага. Айвен сбивчиво дышала, а ее лоб на глазах покрывался капельками пота. Только пальцы не переставали прочерчивать в воздухе невидимые дуги и углы.

Это было просто невозможно, поэтому все и замели, словно вкопанные или мертвые, поразившись такому зрелищу. Айвен и сама не верила в такое. Никакому растению не под силу пробиться сквозь древесину за считанные мгновения. Это еще не говоря о том, что цветы не растут так быстро.

Вонзенный в эшафот клинок, словно змея, обвила кроваво-красная роза с длинными, неестественно длинными, шипами. Она выросла так, словно собиралась завладеть мечом, не позволяя вытащить его. И по мере того, как Айвен раскрывала свои дрожащие от страха и магии пальцы, у нее становилось все больше листьев, а бутон распускался и начинал источать сладко-горький запах.

Даже Кайрин позволил себе ахнуть от увиденного. Пока толпа гудела в недоумении, в его лице что-то прояснилось, хоть брови и нахмурились чуть сильнее. Он понял, чьих рук это дело.

Правда, понял не он один. Удивляясь своим неизведанным прежде способностям, Айвен даже не заметила, что все это время с нее не сводила глаз одна из сварливых и невыносимых старух, которые раздражали всех и прекрасно знали это, но все равно продолжали учить жизни. Она стояла в самом заднем ряду, и ничто не мешало ей обернуться на Айвен, которая слишком сильно высунулась даже несмотря на то, что Гаула все еще держала ее за руку.

– Она ведьма! – Прокричала старуха в гробовой тишине, и все взгляды одновременно повернулись к Айвен, не успевшей за считанные мгновения спрятаться или хотя бы убрать руку с растопыренными в разные стороны пальцами.

– Так вот кто это сделал! – Донеслось из толпы, – Ведьма!

А дальше Айвен не смогла разобрать ни единого слова, потому что кричал практически каждый, и все до единого, кто только что был заинтересован в казни предателя, стали более заинтересованы в самосуде над ведьмой, раскрывшей свою сущность.

Рассерженные люди рванули к ней, в то время как рука Гаулы потащила ничего не понимающую Айвен за собой.

– Что ты натворила, чертова идиотка!? – Прокричала ведьма, пока они бежали куда-то. Айвен не могла даже понять, куда именно.