Текст книги "Боевая птица (СИ)"

Автор книги: Сия Кейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 43 страниц)

Глава 2. Вайн

Шесть лет спустя

Вайн думал, что Рейва давно заснула.

Но когда он заходил в дом, то уже с порога заметил мерцающий свет свечи, льющийся с кухни.

Юноша повесил ножны с мечом на гвоздь, вбитый в дверной косяк, снял сапоги и крадучись стал продвигаться в сторону кухни. Он боялся сделать хоть один неверный шаг, опасаясь, что старые полы истошно заскрипят и потревожат Рейву.

Он ожидал, что Рейва не дождалась его и заснула, но едва Вайн заглянул в комнату, как в него впились два больших девичьих глаза.

– Пора бы уже научиться засыпать без меня, лисенок. – Мягко сказал он, заходя на кухню.

– Ты всегда волнуешься за меня, почему я не имею права делать тоже самое?

Рейва одарила брата недовольным взглядом, поудобнее уселась на старой скамейке и отвернулась от него, изображая обиду. Вайн закатил глаза и подошел к сестре. Присев на корточки, он заглянул ей в лицо:

– Ты еще слишком маленькая, чтобы не спать поздними ночами.

– Мне уже десять!

Вайн хмыкнул:

– Посмотрим, как ты заговоришь, когда я захочу выдать тебя замуж в четырнадцать.

Рейва испуганно вытаращила глаза. Естественно, Вайн не собирался этого делать. Он вообще старался ничего не планировать наперед – таким, как он, не дано знать даже живы ли они будут завтра. Да и счастье сестры для него было самым важным. Он щелкнул Рейву по носу:

– Поверила!? – Смеясь, прищурился он.

– Конечно, нет! – Ответила девочка. – Ты меня никуда от себя не отпустишь. Надо мной даже все подруги смеются: брат опекает сильнее, чем мать!

– А еще что они про меня говорят? – Ухмыльнувшись, Вайн стал шевелить бровями. – Можешь не говорить: я знаю, что они по уши влюблены в меня.

Рейва подозрительно прищурилась:

– Смотри-ка, какого ты о себе мнения!

– Служба в гвардии поднимает самооценку. – Поднявшись, ответил Вайн и подмигнул сестре.

На самом деле, он всего лишь изображал веселье, чтобы не расстраивать сестру. В гвардии Вайн был никем, ему постоянно напоминали, что он попал туда случайно, просто из-за недостатка солдат. Туда бы никто не взял восемнадцатилетнего мальчишку, если бы не «расточительство» королевы. Так гвардейцы в шутку называли ее безжалостность.

Когда-то Вайн думал, что с приходом новой королевы все изменится. Народ наконец-то перешагнет эту черту бедности, и их жизнь войдет в нормальное русло, как это было в других королевствах. Но он повзрослел, и пелена детской наивности стерлась с его глаз и разума, заставив увидеть Лоури королевы Данги таким, каким оно было. Королева ничего не изменила, кроме отношения других королевств к Лоури. Если раньше их практически не замечали – лишь вяло вели торговые связи и редко присылали послов – то теперь королевство ненавидели все, потому что Данга умудрилась развязать войну даже с теми, кто помогал Лоури и считал его союзником.

В солдаты набирали всех, кто мог держать в руках меч, и Вайну повезло, что он родился не на несколько лет раньше – иначе бы Рейва осталась абсолютно одна. Из боев на восточных и южных границах королевства не вернулся практически никто, за что королева даже не извинилась перед родными убитых. Она вообще избрала хитрую тактику – не появляться в столице. Ходили слухи, что Данга постоянно разъезжает от фронта к фронту, останавливаясь в маленьких городках, где ее никто не знает в лицо.

Все знали – стоит лишь Данге вернуться, как ей найдут замену.

Пытаясь отвлечься от своих мыслей, Вайн подошел к грубо сколоченному столу и вытащил из-за пазухи маленький сверток. Внимание Рейвы стразу же перекинулось на него, и нетерпение с каждой секундой все яснее читалось в ее глазах. Вскоре она уже истекала слюной, уставившись на едва теплую лепешку, которая вызвала бы отвращение одним своим видом, если бы не голод.

Вайн разломил ее пополам и, усевшись рядом с сестрой, протянул ей половину.

– Эй! – Возмутилась Рейва. Она поспешно разломила свою часть еще надвое и протянула половину брату. – Это тоже бери себе.

Вайн проигнорировал ее:

– Я больше ничего тебе не принес. Ешь, это все тебе.

– Я не буду, потому что это твоя доля. Я сижу дома, а ты работаешь.

Вайн отвернулся:

– Нас там кормят.

Рейва схватила брата за подбородок своими маленькими пальчиками и заставила повернуться к ней лицом. Девочка заглянула ему в глаза и прищурилась:

– Врешь.

– Не-а.

– Да, врешь. Был бы ты такой тощий, если бы вас там кормили! Бери живо!

– С каких пор ты мне приказываешь!?

– Потому что я лучше знаю, что тебе нужно!

Вайн не выдержал и рассмеялся. Серьезное лицо Рейвы тоже мгновенно смягчилось, она положила голову брату на плечо:

– Знаешь, – Прошептала она. – у моей подруги есть осел. Она постоянно им хвастается. Надо мне будет тоже похвастаться тобой.

– Эй! – Возмутился Вайн. – Это кто еще осел!?

– По упрямству ты их даже превосходишь.

– Уж кто бы говорил, Рейва!

Улыбка сестры показалась Вайну грустной, он постарался приободрить ее, шутливо высунув язык, но Рейва никак не отреагировала. Она уставилась в одну точку – куда-то на старую стену, по которой плясали странные тени. Вайн обнял девочку за плечи:

– Что случилось?

Рейва долго молчала, и Вайн не собирался заставлять ее ответить. Юноша прижал сестру к груди, обнимая так крепко, как только мог. Дома было холодно, и ветхое платьице Рейвы не спасало ее от постоянных мурашек. Вайн надеялся, что она согрелась хотя бы от его тепла, и когда ее дыхание выровнялось, он уверился, что сестра уснула. Но голос девочки прозвучал в тишине даже слишком громко, хоть и был едва сильнее шепота:

– Я так скучаю по тебе, Вайн. Постоянно. Тебя нет целыми днями, ты приходишь только ночью, такой уставший, словно из тебя выжимают все соки. Я волнуюсь за тебя.

– Не о чем волноваться. Просто не высыпаюсь.

– Люблю тебя. – Прошептала девочка, по ее голосу было понятно, что она едва держалась на поверхности сознания, борясь с чудовищем, называемым сном.

– Я тебя тоже, лисенок. – Вайн чмокнул Рейву в щечку.

Вскоре девочка засопела, и юноша поднялся с ней на руках. Зайдя в маленькую комнатку, где стояла кровать Рейвы, Вайн аккуратно уложил ее в постель и накрыл старым тонким одеялом. Сам он дрожал от холода и усталости, но старался не придавать этому значения.

На скамейке, стоящей возле стены, лежало тонкое покрывало, которое сползло на пол и теперь свисало, словно какая-то штора. Вайн медленно и сгорбившись подошел к своему спальному месту, резким движением вернул покрывало на место и улегся сверху.

Он уснул за считанные мгновения, затерявшись в собственных мыслях, словно в лабиринте, возведенном его же собственным разумом, который он порой переставал узнавать.

– Ты вовремя, Элерти. – Грамт похлопал Вайна по плечу, но в его тоне не было и капли доброжелательности.

Вайн лишь кивнул ему вместо приветствия и пошел дальше, вглубь помещения для городских гвардейцев, больше походившего на конюшню или на что-то подобное, предназначенное для скота, но никак не для людей.

Настойчивый голос одного из гвардейцев разносился по всей довольно большой комнате, оседая в памяти его слушателей. Вайн мог поклясться, что в истории, которую он сейчас рассказывал, не было ни единого слова правды, но юноша не собирался заострять на этом внимания – его и так недолюбливают.

Вайн отличался замкнутостью и прямолинейностью, и иногда это раздражало его в самом себе. Его никчемный язык зачастую опережал мысли, высказывая людям все, что он о них думал. Поэтому сейчас Вайн даже не стал подходить к компашке, окружившей рассказчика со всех сторон. До начала его сегодняшней службы оставалось около получаса, и юноша, заняв место где-то в стороне, принялся проверять вид своей гвардейской формы.

– О, ты еще жив? – Съязвил один из гвардейцев, увидев Вайна. – Я-то думал, побережешь себя, не явишься сегодня. После твоих-то обмороков!

Компания засмеялась, заставив Вайна молча прожигать их взглядом.

– Понаберут всяких тощих дворняг, они не то, что меч держать – на ногах стоять не могут!

Гвардейцы снова заливисто рассмеялись, и Вайн поспешил направиться к выходу, ощущая, как эти полудурки тычут ему в спину пальцем. И что такого он им всем сделал?

За ту пару недель, что Вайн служил в гвардии, ему не заплатили ни гроша. Капитан обещал зарплату только через месяц, а пока что Вайн едва сводил концы с концами и забавлял остальных своими мучениями. Он никогда еще не испытывал такого унижения, как в тот момент, когда потерял сознание от голода прямо на посту. Разумеется, его напарник Хав растрепал об этом всем, и вместо хотя бы капли сочувствия (что уж там говорить о помощи) Вайн получил целый океан злорадства и цинизма. Эти люди считали, что так и должно быть – Вайну, родившемуся и выросшему в самом бедном районе Грери предстояло всю жизнь прожить в голоде и бедности, будто он это заслужил. Южные кварталы города считались самым неприглядным, грязным и гнилым местом в столице. Его жителей никто не хотел видеть среди своих работников, словно они были помечены каким-то клеймом, и только благодаря нехватке гвардейцев Вайн смог устроиться на эту с позволения сказать «работу».

Предзимнее рассветное небо окрасилось такими цветами, которые выглядели так, будто грустный художник, создающий серую, почти бесцветную картину, решил добавить туда немного цвета – синего или фиолетового, а потом стал размазывать эту краску по белому-белому холсту, и на фоне неровного серого цвета стали проглядывать белые полосы от кисти. В холодном, почти ночном воздухе дыхание вырывалось облачками пара, а подоконники, крыши и рамы окон приземистых домишек, будто тоже укутывающихся на зиму, покрылись инеем, словно пирожное сахаром, медленно тающим с наступлением утра.

– Заканчивал бы небо разглядывать. – Донесся откуда-то из-за спины хриплый голос.

Хав, напарник Вайна, наконец-то снизошел до того, чтобы покинуть остальных и отправиться на пост. Юноша одарил его беглым взглядом, стараясь не показывать своего презрения, чтобы его вдобавок ко всему не сочли еще и высокомерным, а потом направился в сторону главной площади и северных ворот замка.

Вайн ловил на себе многие взгляды прохожих, пропитанные ненавистью. Разумеется, не к нему, а к королеве, но все же Вайн чувствовал себя не в своей тарелке. Ему казалось, что эти взгляды готовы разорвать его на клочки, уничтожить, испепелить дотла и вывернуть душу, и все потому, что на его форме был этот проклятый королевский герб!

Он старался побыстрее пройти к посту, чтобы не смотреть на прохожих, проносящихся мимо, но на площади – той самой, где Данга когда-то убила прежнего короля – собрались люди. Они будто окружили кого-то и не собирались расходиться. Конечно, на заговор это не слишком-то походило, но в обязанности гвардейцев входило пресекать всякие подобные «собрания».

– А ну-ка, пошли глянем, что там такое. – Рявкнул Хав, и Вайн, положив руку на рукоять меча, двинулся за ним в сторону галдящей толпы.

Какая-то женщина со звучным, но истошным скандальным голосом, активно жестикулируя, что-то кричала, но ее слова, проигнорированные остальными, затерялись в общем гуле, будто бы их и не было. Хав, в своей привычной манере грубо и безосновательно дернул ее за руку, отрывая от толпы. Женщина чуть не упала, и Вайн приготовился ловить ее, но она все же устояла на ногах.

– Что здесь происходит!? – Заорал Хав, заставляя всех обратить на себя внимание.

Люди замолчали не сразу, словно обсуждали что-то слишком важное, чтобы отвлекаться. Вайн пытался разобрать хотя бы отрывки их фраз, но у него быстро сложилось впечатление, что каждый, кто был среди собравшихся, решил высказать свое мнение, перебивая другого, и никто не желал уступать. Вскоре гвардейцев все же заметили, и одна из старух, неведомым образом оказавшихся в самой гуще толпы, выкрикнула:

– Ваша дорогая королева скоро соизволит приехать. Недолго ей осталось.

Вайн переглянулся с Хавом, будто мысли этих двух непохожих мужчин совпали, чего еще никогда не было раньше. Недоумение в голове Вайна сменилось радостным, но в то же время тревожным предвкушением.

Грядут перемены.

Но к добру ли они?

Глава 3. Эралайн

Сегодня, кажется, каждый хотел прикоснуться к Эралайн – дотронуться до ее плеча или головы, да даже слегка коснуться ее оружия было бы уже достаточно. Девушка шла сквозь толпу своих соплеменников, они гордились ею, готовы были носить на руках и петь в ее честь песни, но она ничего не чувствовала.

На горизонте брезжил рассвет, забирая с собой остатки ночи, снимая звездное покрывало с купола неба, но лунный диск все еще висел над головами людей, а в деревне Многоликих никто не спал. Даже самые маленькие дети прижимались к матерям, пытаясь спастись от холода поздней осени, а те, кто еще не мог даже стоять, кутались в свои потертые одеяльца, покоясь на родительских руках.

За долгие годы тренировок Эралайн привыкла к постоянной металлической тяжести доспехов, заковывающих ее плечи, грудь и спину, но сейчас ей казалось, будто вместо железа она была одета в камни, они тянули ее к земле, вниз, на самое дно, подальше от глаз всех этих людей, ждущих от нее чего-то невыполнимого.

Она шла вперед, людские руки тянулись к ней, словно плети, цепляющиеся за старую, всеми забытую каменную статую. Крики сопровождали Эралайн на всем ее пути. Впереди, поднятый над землей, сколоченный из досок, словно эшафот, на деревянном возвышении стоял трон – старый и где-то проржавевший.

Говорят, все вожди Многоликих что-то добавляли к этому трону, знаменуя этим свое правление. Изначально этот символ власти был выкован из железа – грубо, наспех и неизящно – обыкновенный железный стул с высокой спинкой и подлокотниками. Но с каждым новым вождем этот стул обрастал новыми и новыми символами – перьями, костями, даже драгоценными камнями. Были те, кто заливал его кровью своих побежденных врагов, и бордовые пятна оставались навсегда. Отец Эралайн добавил к этому трону обивку из шкуры Саува – легендарного чудовища, непобедимого и устрашающего. Все, кто видел его, умирали от его же лап, и никто даже и представить себе не мог облик жуткого Саува.

Он оказался тигром. Огромным, как крупная лошадь, шкура была от и до покрыта шрамами – доказательствами величия, а клыки, острые, как кинжалы, были длиной с указательный палец, но Сайлон выжил в поединке с ним, и вскоре шкура тигра стала украшать не только трон, но и накидку вождя, в которой он сейчас ждал дочь возле трона. Рядом с ним, прямая и гордая, словно изваяние, стояла Тарварра. Эралайн могла поклясться, что сестра сегодня надела лучшее свое платье, желая выглядеть лучше нее. Хотя сегодняшний день безусловно принадлежал именно Эралайн, хоть она и была в сотню раз менее эффектна, чем Тарварра.

Девушка стала медленно подниматься по ступенькам на возвышение. Даже среди радостных криков людей она слышала, как скрипят старые ступени – или это мерещилось ей от страха?

Едва она взошла, как отец оказался рядом. Разумеется, любовью к дочери здесь и не пахло – лишь показуха для публики, в этом Сайлон был мастером. Толпа начала медленно стихать, сотни пар взволнованных глаз уставились на Эралайн и вождя. Девушка чувствовала, как глаза Тарварры прожигали ей спину, завидуя. Если бы Эралайн могла, она бы с радостью отдала сестре ту участь, что была уготована ей.

– Сегодня мы собрались, чтобы славить мою дочь, которой предстоит свершить великое – вернуть уважение к нашему клану. – Начал отец, и Эралайн подметила, как благоговейно застыли все лица в толпе. – К этой великой миссии она готовилась с детства, пришло время ей отправиться в столицу.

Вздох, еще один. Так Эралайн пыталась собраться с силами. Если она так волновалась перед парой ничего не значащих слов, то что уж говорить о поединке?

– Поклянись же, Эралайн Риндер, что не подведешь свой народ! – Потребовал отец, и девушка напряглась, словно ей предстояло совершить что-то невероятно сложное.

– Поклянись! – Подхватила толпа, – Поклянись!

Расправив плечи, Эралайн окинула собравшихся взглядом. Многоликие хотели вернуться, хотели, чтобы о них помнили и чтили, как живых легенд. Но смогут ли простые люди принять их – этих варваров, одетых в шкуры животных, выкрикивающих свои лозунги и верящих в своих богов? Сейчас Эралайн будто бы увидела своих людей другими глазами, не чувствуя себя их частью, не относя себя к ним.

В пестрой от лоскутов шкур разных животных толпе, мелькнуло что-то необычное. Эралайн пригляделась – может ей показалось? Радостные возгласы сотрясали воздух, сжатые кулаки людей взлетали вверх, а там, на самом краю деревни и толпы, стоял всадник. Даже с такого расстояния Эралайн видела – а может, чувствовала – что его глаза прикованы к ней. Он вернулся сюда из-за нее.

– Клянусь. – Выпалила она, вытащив меч из ножен и подняв его над головой. – Клянусь, что верну клану Многоликих уважение, возложу на свои плечи бремя власти, осквернив и закалив свое сердце кровью! Клянусь, что… стану… новой королевой Лоури!

Толпа разразилась радостными возгласами, от которых у Эралайн по коже поползли мурашки. Она не верила ни единому слову из тех, что сейчас сказала. Она обманула саму себя.

Эралайн уставилась вдаль, к фигуре далекого всадника. Ей казалось, что она видела, будто он легонько покачивал головой. В этом жесте было и разочарование и, возможно, какая-то надежда. Или зависть. Воспоминания проносились в голове Эралайн, и сквозь корку радости оттого, что она никогда больше его не увидит, настойчиво пробивалась эта мерзкая, когтистая тоска по этому человеку, который сейчас горделиво сидел в седле, а вместо грубой накидки из шкуры убитого хищника, его плечи сковывал изящный серый камзол. К сожалению, больше она ничего не могла разглядеть.

Всадник развернулся и поскакал прочь, когда на голову Эралайн опустилась тяжелая корона. Железный обруч, впившийся в череп девушки, чувствовался как оковы. Корона тяготила Эралайн, а ведь ей еще предстояло сесть на трон.

Она сделала шаг назад, как велел ей отец, сиденье трона уперлось Эралайн в бедра. Девушка медленно согнула колени и опустилась на шкуру Саува, руки властно легли на подлокотники. Эралайн следила за каждым жестом – после клятвы на ее лице не должно было проскользнуть и тени сомнения. Она уставилась в толпу – эти люди принадлежали ей. Эта страна скоро будет принадлежать ей.

Эралайн сидела на троне – идеально прямая спина, холодный взгляд, отчужденные чувства. Она чувствовала, как Тарварра усмехалась за ее спиной. Но это было за спиной, а значит – Эралайн впереди. Девушка хотела, чтобы ее сердце превратилось в камень. Только так можно править.

Надо привыкать.

Столица – Грери – поразила Эралайн, хотя девушка думала, что ее уже ничем не удивить. Город расстелился перед ней, словно огромное полотно из камней, домов и людей. Деревня Многоликих и в подметки не годилась этому городу, она была в сотни раз больше, это как сравнивать ручей с морем, и Эралайн решила больше не вспоминать о родных местах.

Она въехала в город через огромные кованные ворота, и не могла успокоиться, пока не разглядела каждую деталь изящной решетки. Это был настоящий шедевр кузнечного искусства – розы и птицы, мечи, луки, стрелы, короны, принцы и прекрасные дамы – все это сплелось в единый рисунок, такой органичный и такой живой. Ему бы быть картиной, а не воротами.

Пасмурное небо висело над городом, словно туго натянутое полотно поблекшей ткани – Эралайн казалось, что вот-вот начнется снег, хотя в столице явно было теплее, чем в ее родных краях. Осень подходила к своему концу, и Эралайн понадеялась, что ей не дадут какое-нибудь прозвище, связанное с холодом, когда она станет королевой.

Толпа, настолько огромная, будто все люди сегодня собрались в одном месте, двигалась в одном направлении. Эралайн знала, что так будет, а еще она была уверена, что все эти люди приведут ее к нужному месту.

Насколько она знала, сегодня у них не было претендента. Сегодняшний поединок и вовсе был актом паники – королева наконец явилась, а значит, надо кого-то ей противопоставить. Идеально. Эралайн на это и рассчитывала – по-другому ей к престолу не пробиться.

Каменные стены богатых домов означали, что совсем скоро она достигнет нужной площади. За то время, что Эралайн ехала по городу, она успела окрестить Грери лабиринтом за обилие боковых улочек и неожиданных поворотов. Ко всему этому ей придется привыкнуть. Главное – что она готова сражаться.

Когда площадь уже показалась в поле зрения, Эралайн поспешила спешиться, потому что уже получила несколько недовольных возгласов в свой адрес. Девушка не хотела, чтобы на нее злились еще до коронации.

Эралайн следила, чтобы ее жеребец присоединился к остальным лошадям, а потом пошла к замку вместе с толпой, делаясь ее незаметной частью. Рановато лезть на рожон.

Гвардейцы в яркой бордовой форме оттесняли людей по периметру площади, освобождая центр от неразумного людского стада. Кто-то кричал на них, кто-то даже попытался избить, но похоже, солдатам было приказано никак не реагировать на агрессию. Эралайн пыталась протиснуться вперед, чтобы в нужный момент оказаться близко к краю толпы и выйти на площадь как можно быстрее.

Да уж, гвардейцев королева сегодня не пожалела – их бордовые одеяния мелькали в толпе повсеместно, а уж у края, граничащего с площадью, выстроилась целая линия. Хотя, при желании, солдат можно одолеть – оружия у них было не много, да и подготовка, скорее всего, у этих ребят так себе.

Эралайн сгорала от нетерпения, ее нервы натянулись, как струны. Все жители этого города ждали королеву, наверное, чтобы заглянуть ей в глаза, понять, почему она развязала войну со всеми окружающими королевствами. Девушка задумалась: а как она начнет свое правление, чем ознаменует начало ее эры?

Тяжелые двери замка открылись с характерным скрежетом дерева о камень, и из темноты коридоров показались солдаты в полном боевом облачении – охрана королевы. Они кого-то окружили, и Эралайн сразу поняла, что за спинами высоких мужчин скрывалась сама королева Данга. Охранники чуть расступились, и маленькая фигурка женщины показалась на ступенях замка.

Глашатай расположился рядом с ней, почти закрывая Дангу собой – неприметный, с некрасивым, невыразительным лицом и бесцветными волосами. Но едва его голос зазвучал, разрезая гул людских голосов, Эралайн опешила. Этот голос мог приковать к месту, заставить следовать за ним или сброситься со скалы. Он гипнотизировал.

– Королева Данга приветствует свой народ. – Произнес глашатай.

Смех разнесся по толпе, а за ним последовал и крик истошного женского голоса:

– Она-то приветствует, а мы с ней прощаемся!

Новая волна смеха заставила брови королевы сдвинуться к переносице. Оттолкнув глашатая, она вышла вперед. Лицо Данги, молодое, но вряд ли какое-то особенное, выражало ту надменность, которая была присуща всем предыдущим королям. Может, это приходит со временем? Эралайн надеялась этого избежать.

– Чего же вы хотите? – Громогласно произнесла она.

– Твоей смерти! – Прокричал кто-то в толпе.

– Поединка!

– Битвы!

Это слово подхватил каждый, скандируя его во всю мощь голоса. Эралайн тоже кричала, разглядывая людей вокруг. Ей оставалось совсем немного стоять здесь, скоро придет ее час. А пока она кричала вместе со всеми. Битвы требовали даже гвардейцы.

Данга рассмеялась, оглядываясь на всех собравшихся. Ее взгляд остановился на гвардейцах:

– Даже мои люди восстали против меня. Интересно, что же такого я сделала тем, кто живет на мои деньги?

– Это не твои деньги! – Закричал кто-то.

Своими движениями и поведением Данга напоминала злобную гарпию. Она буквально спрыгнула со ступеней, жестом приказав своей охране остаться на месте. Гвардейцы, все еще держащие строй, выпрямились по стойке «смирно» перед своей королевой, хотя еще несколько мгновений назад требовали ее смерти.

– Значит, вы хотите моей смерти? – Задумчиво протянула Данга, вальяжно прохаживаясь вдоль строя гвардейцев, и ее голос повис в абсолютной тишине. Каждый затаил дыхание.

– Вы, те кто смеете служить мне!? – Закричала Данга. Надо было признать, актриса из нее вышла бы неплохая.

Она прожигала своим взглядом насквозь, и Эралайн казалось, что в гвардейцах она видела нечто безвольное и бездушное, принадлежащее только ей. Данга разглядывала их так пристально, словно искала в каждом из солдат какой-то недочет.

– Вы хотите поединка. – Она смотрела в землю, словно была подавлена. А потом подняла голову и, оглядев толпу, громогласно объявила, – Будет вам поединок. С одним из этих никчемных предателей!

По толпе, словно огромная волна, пронеслись шепотки. Сердце Эралайн пропустило удар. Противником королевы будет гвардеец, а не она. Никого не будут выбирать из толпы горожан. Ее план рушился, как карточный домик.

Эралайн выдела панику в глазах гвардейцев. Она так походила на ее собственную, хоть и была вызвана абсолютно противоположным. Данга все так же прогуливалась мимо гвардейцев, выбирая жертву, будто украшение, которое она наденет на бал.

– Ты. – Она ткнула пальцем в какого-то мужчину. – Ты сразишься со мной. Ты же хотел моей крови, не так ли? Так пролей ее своими руками!

Эралайн тяжело взглотнула, ее ладони вспотели от волнения. Все это зашло слишком далеко, а она ничего не могла поделать – лишь стояла в толпе, одна ничем не примечательная девчонка в доспехах.

Люди загудели, видя, как в строю гвардейцев началась возня. Солдаты выталкивали избранного сослуживца, опасаясь, что Данга выберет кого-нибудь другого. Вскоре несчастный оказался напротив королевы.

А королева знала, что делает. Эралайн и подумать не могла, что в гвардейцы брали таких, как этот. Мало того, что несчастный оказался совсем юнцом, едва старше Эралайн, он еще и был худым, как щепка. Такому даже меч-то поднять не под силу! Глаза парня бешено оглядывали толпу, метались по лицам людей, будто ища кого-то знакомого. Он выглядел настолько нелепо, что Эралайн приговорила его к смерти спустя минуту после начала поединка. Гвардейская форма была на несколько размеров больше, чем нужно, и сидела на парне, как на корове седло, высокий рост не придавал ему важности и значимости, а нестриженые темные волосы торчали в разные стороны.

Дрожащей рукой он вытащил из ножен меч, его пальцы едва сжимали рукоять, и оружие могло в любой момент попросту выпасть из руки. Так выглядел страх – чистый, абсолютно искренний, точно такой же, что сейчас поработил Эралайн. Нужно закричать, заявить о себе, тем самым достигнув своей цели. Она еще и парня спасет, если решится!

И все же Эралайн стояла и молчала, словно превратилась в статую. Воздух вокруг нее стал таким густым и плотным, все эти люди, они будто зажали ее собой, не давая прохода. Ноги девушки приросли к земле, а губы склеились, не давая произнести и слова. Эралайн уставилась на площадь, где вместо нее сейчас шел на верную гибель какой-то парень, все еще шарящий глазами по толпе.

Где-то впереди людского моря началось шевеление. Кто-то сердито оговаривал кого-то, а потом Эралайн увидела, как невысокая светловолосая фигурка пробивается в первый ряд. Ее не хотели пропускать, но девочка, наплевав на мнение всех остальных, настойчиво двигалась вперед, пока не подошла так близко, чтобы ее невысокую фигуру стало видно с площади.

Взгляд парня остановился на ней. Его лицо стало еще бледнее, таким неестественно белым, словно в нем не было крови. Эралайн не видела лица девочки, но могла предположить, что оно было таким же. А потом раздался крик:

– Дерись!

Эта девочка была слишком маленькой для такого голоса, Эралайн показалось, что она вложила в одно слово все свои силы. Скорее всего, так и было, потому что взгляд парня изменился. Он повернулся и посмотрел на Дангу. Ее поза, выражение лица, да все поведение – выражали скуку. Парень медленно, с опущенными плечами и потупленной головой двинулся к ней. Выглядел он неуверенно, но Эралайн заметила, что меч зажат в руке так, что костяшки пальцев побелели.

Повисла такая тишина, что был слышен, наверное, каждый вздох.

– Я готов. – Хрипло сказал парень, глядя на королеву.

Глашатай, судя по его лицу, тоже не ожидавший такого поворота событий, вышел чуть вперед.

– Да начнется бой! – Впервые, наверное, за его жизнь, он сказал это с такой интонацией, за которую могли казнить, если бы кто-то стал придираться. В голосе глашатая была неуверенность.

Она едва доставала ему до плеча, и все же атаковала первой. Про Дангу говорили, что в бою она превращается в злое чудовище, так и было. Парень криво и неуверенно отбил атаку, хотя Эралайн сомневалась, что он и на это способен.

Данга осыпала его ударами – резкими, уверенными, внезапными. Парень успевал уворачиваться в последний момент – везучий. Эралайн ставила себя на его место, продумывала, как бы она поступила сейчас, как бы атаковала. Данга не всегда помнила об обороне, ее можно было подловить в удобный момент, но парень об этом не знал.

Видно было, что оружие в руках он держал и раньше, даже знал пару приемов, но недочеты были в каждом движении, да что уж там – в самом этом парне. Ему не хватало сил для нормальных атак, обыкновенных физических сил. В этом не было вины парня – он, похоже, жил впроголодь, но если он хотел выжить, ему нужно было стараться.

Данга кружила вокруг гвардейца, ее руки были напряжены, но на лице не было и тени неуверенности. Эралайн запоздало осознала, что такой и должна быть королева – непоколебимой, будто каменной. А она побоялась даже заявить о себе, хотя поклялась своему народу!

Она предала их. Оставила все в том же забвении, в той же яме, из которой Многоликие пытались выбраться на протяжении стольких лет!

Эралайн возненавидела себя в это же мгновение, когда собственный разум заставил ее все осознать, что она натворила. Ей захотелось вернуть тот миг, когда Данга ткнула пальцем в гвардейца, но это было невозможно. Девушке захотелось спрятаться ото всех, зарыться под землю, исчезнуть с этой земли, и она, нечаянно толкнув какого-то человека, стоящего рядом, развернулась и стала выбираться из толпы.

Она находилась спиной к площади, когда толпа разразилась криком. Эралайн повернулась, но из-за голов и спин людей ей было плохо видно, что случилось. Девушка все же смогла разглядеть происходящее: гвардеец лежал на земле. Данга нависла над ним, подняв меч, чтобы нанести последний удар. Эралайн решила отвернуться и продолжить путь прочь отсюда – почему-то ей не хотелось видеть, как кровь парня хлынет на брусчатку и все это закончится, почти не начавшись.

До ее ушей донесся скрежет металла по камню. Эралайн обернулась, настойчиво высматривая гвардейца – он уже был на ногах, в руке меч, на лице ни капли той растерянности, что была вначале.