Текст книги "Прозрачные Драконы"

Автор книги: Шон Макмуллен (Макмаллен)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА 2
БИТВА ДРАКОНОВ

Уоллес разглядывал свое жалкое имущество: три медных монетки, кусок протухшей колбасы, корка черного хлеба и треснувший кувшинчик с дождевой водой. Он прятался от непогоды под телегой. Раньше ему бы не пришло в голову даже проехаться на ней, не то что сидеть под ней. Но теперь ему пришлось признать: она отлично защищала от ливня и была чище, чем ступеньки у дверей.

В тот день казнили двадцать городских бардов из опасения, что это может быть он. Других же, кто пришел, бросили в подземелье до окончания расследования. Уоллес находился в весьма приподнятом настроении. Несмотря на холод, страх, черствый хлеб и дешевую колбасу, он был жив и свободен. Кроме того, его лира наконец-то высохла. Уоллес понял, как настроить инструмент, и теперь мог сыграть пару моряцких джиг, которым научили его нищие.

Он знал: нужно бежать из Палиона. Но он не знал, куда. Требовалось лишь добраться до границы империи, но Уоллес не очень разбирался в географии. Ближайшая граница находилась в пяти милях отсюда. Западные горы были ближе, но они казались дикими и неприступными. С другой стороны, хотя дикие и неприступные горы не являлись любимой местностью Уоллеса, перспектива лишиться головы за цареубийство нравилась бывшему магистру музыки еще меньше.

Жизнь продолжалась, и нужны были деньги. Для этого требовалось найти работу. Хорошо зная, как произвести хорошее впечатление, Уоллес сознавал, что необходимо привести себя в порядок перед встречей с потенциальным нанимателем. Но тогда он мог стать похожим на Мильвариоса, а это означало: не сносить ему головы. С другой стороны, сейчас в городе осталось так мало бардов и менестрелей, что почти каждый был способен заработать деньги игрой. Уоллес сумел бы соединить свои шесть тонов в разные композиции и придумать танцевальные мелодии. Так представлялась ему работа уличного музыканта.

Уоллес дрожал от холода и обхватил себя руками как можно плотнее. Недостаток телеги состоял в том, что ее колеса со спицами никак не укрывали от ветра. Он вылез из своего укрытия, медленно выпрямился, потянулся и отправился к ближайшей таверне. Когда Уоллес вошел, отовсюду, как обычно, раздались приветственные возгласы:

– Эй, храбрец с лирой!

– Позовите стражников, здесь магистр музыки!

Уоллес сел на пол неподалеку от огня, взял лиру и начал наигрывать мелодии. Многих потянуло выпить. Хозяин таверны приносил ему кружку пива почти каждый час; постоянные клиенты кидали медные монеты и иногда даже серебро. Внезапно кто-то запел по-диомедански:

 
Сюда идите, моряки, послушайте рассказ,
Уйдите от причалов, из объятий шлюх,
Налейте эля им, пусть допьяна напьются,
И может быть, к утру останетесь с деньгами.
 

Судя по акценту, поющий был родом из Скалтикара и исполнял песню в три такта – так, как играл ее Уоллес. Уоллеса раздражало, что кто-то хочет превзойти его, однако начинать спор и, следовательно, обратить на себя внимание было не лучшим выходом. Бывший магистр музыки продолжал играть. Исполнив еще семь куплетов, певец остановился. Посетители таверны не скупились на плату. Уоллес забрал себе ровно половину.

– Эй, а ты знаешь «Красотки Диомеды»? – закричал певец, пододвигая к Уоллесу не меньше дюжины кружек пива.

– Э-э, нет, не знаю, – ответил он.

Рядом раздался смех.

– Он имеет в виду «Прыжок Мелиссен», – подсказал кто-то.

Уоллес знал только начало джиги, но певец заглушал своим голосом его игру. К концу песни Уоллес добавил еще один такт. Певец купил ему пива:

– Меня зовут Эндри, я только что переплыл пролив на «Буйной пташке».

– Я Уоллес, просто иногда играю здесь.

– В море был?

– Да, недавно с борта корабля, направлявшегося в Лейсер. Бури потопили мое последнее судно, но мы находились недалеко от побережья, вот так я попал сюда. Жив, но денег мало.

– Ну, если ты жив, давай-ка что-нибудь сыграем.

Эндри вынул маленькую флейту из-за пояса и начал играть джигу. Уоллес не знал этой мелодии, но понимал, что надо делать. Подыгрывать было несложно. Уоллес остался доволен собой. Он чувствовал: все идет как надо. Он выглядел заправским уличным музыкантом.

В течение трех часов Эндри и Уоллеса выкинули из пяти таверн. Во второй Эндри ухитрился украсть кувшин, но в нем оказалось лечебное чесночное вино «Крем Матери Антвурцель». Эндри почти полностью выпил его по пути к третьей таверне. Перед тем как войти, Уоллес сделал последний глоток. Трактирщик не упустил случая пошутить насчет запаха изо рта у Эндри, и охранники с дубинками вытолкали их вон.

Этим вечером дела шли плохо. Эндри потерял два украденных покрывала, продал третье за две пинты сэнди и одолжил два серебряных нобля Уоллесу, который, в свою очередь, дал их проститутке. Она же вылезла из окна комнаты и исчезла в ночи быстрее, чем Уоллес и его друг успели что-либо сообразить. Со временем их единственным желанием стала хоть какая-то крыша над головой, где можно было бы зарыться в кучу старых тряпок. Эндри учил Уоллеса своей любимой песне об Альберине, когда они бродяжничали, поддерживая друг друга:

 
О как бы мне хотелось быть в городке Альберин,
Пусть даже сейчас не везет.
Юношей всегда так ждут в городке Альберин,
А юноши не хотят…
 

Черная тень, внезапно возникшая из темноты, сбила Эндри с ног. Ее колено оказалось на животе Эндри, а нечеловечески сильные холодные руки сжали мертвой хваткой. В воздухе разнесся запах крови, гниения, плесени и резкий запах пота. Но все, что могли слышать жители соседних домов – это отзвуки последнего куплета какой-то песенки, исполняемой на альберинском диалекте. Уоллес прижался к стене, оцепенев от страха.

Вдруг Эндри вырвался. Тень отшатнулась от него.

– Эй! Я не могу есть это! – прошипел женский голос по-диомедански, но с абсолютно незнакомым акцентом.

– Почему же? – спросил кто-то поблизости молодым голосом безо всякого акцента.

– Грязный, скользкий, волосатый, вонючий!

– Я тоже такой, – с надеждой произнес Уоллес.

– Уступаю его тебе, – заявил жуткий призрак своему спутнику.

– Может быть, поешь, если я вытру ему шею? – предложил второй.

– Нет! Он пахнет дерьмом фермера, наевшегося чеснока, и… как называется это, которое вымачивают в вине, а потом готовят?

– Маринад, – ляпнул Уоллес, прежде чем успел подумать.

– Он замаринован!

– Что за чушь, – прохрипел Эндри.

– Ты, заткнись! – крикнул призрак, хватая его за грудки.

– А как насчет того, что пожирнее? – поинтересовался второй.

Женщина-призрак повернулась к Уоллесу, уперев руки в бока. Ее глаза и клыки мерцали голубоватым светом. Но вдруг она покачала головой:

– Э! Если это его дружок, он такой же грязный!

– Ты отпустишь их обоих? – воскликнул юноша, очевидно, удивленный.

– Ну, пить его кровь… противно.

Она отвернулась от Уоллеса и снова взглянула на Эндри.

– Ну так, э-э, уважаемый… уважаемая… можно нам, э-э, идти? – спросил Уоллес, не зная, что говорить. – Кажется, вас не мучает жажда.

Мерцающие глаза перевели взгляд на него. Уоллес прикрыл руками горло, но женщина снова покачала головой: – Аппетит пропал после такого запаха!

К тому времени как Эндри отдышался и смог сесть, призрак и его спутник беззвучно растворились в темноте плохо освещенных улиц. У Уоллеса было ощущение, похожее на то, когда над твоей головой пролетает арбалетный болт, срезав несколько волосков.

– Эндри, ты… живой? – прошептал Уоллес, подползая к нему.

– Ну да, наверно.

– Что это было?

– А какие есть предположения?

Цепляясь на стену, они поднялись, прошли, шатаясь, несколько сотен ярдов и оказались на аллее. Она закончилась тупиком. Они снова прошли немного, затем Эндри повернулся, сделал пару шагов назад и упал на колени.

– Это парусина, – объявил он. – Гнилая парусина.

– Корабля-то нет, – ответил Уоллес.

– Я имею в виду, спать-то хорошо.

– А если дождь?

– Взгляни на небо. Звезды.

Уоллес посмотрел наверх, потерял равновесие и упал. Тогда он решил немного отдохнуть, а потом подползти к парусине. Вместо этого к нему подполз Эндри:

– Проснись, простудишься.

– Отвали, – пробормотал Уоллес.

Эндри попытался затащить друга на кучу парусины, но Уоллес оказался слишком тяжелым. Тогда Эндри взял лиру и пополз обратно.

– Эй, у меня твоя лира, – позвал он. – Давай сюда.

– Присмотри за ней, – ответил Уоллес, не просыпаясь до конца.

Сыграв несколько нот, Эндри начал было песню «Город Альберин», но потом решил не делать этого: последний раз, когда он исполнял ее, появились некие существа, пившие кровь. Эндри потрогал ребра, и снова уселся на парусину.

– Знаешь, Уоллес, тебе как моряку цена две пинты, – произнес он.

– Присмотри за моей лирой, – ответил Уоллес.

– Слушай. У тебя есть дом?

– Присмотри за моей лирой, – снова пробормотал Уоллес.

– Я имею в виду, мы могли бы пойти к тебе домой и поспать под крышей.

– Присмотри за моей лирой, – пробурчал Уоллес, не желая об этом говорить.

– Знаешь, Уоллес, ты хреновый бард, ты можешь сыграть лишь пару мелодий на своей штуковине.

«Девяносто серебряных монет за один урок игры на сладкоголосой лире, и вот так, значит», – подумал он, но ответил:

– Присмотри за моей лирой.

Внезапно где-то рядом раздался крик, послышался топот убегающего человека. Кто бы это ни был, он приближался.

– Женщина, – пренебрежительно сказал Эндри.

– Присмотри за моей лирой, – сказал Уоллес, засыпая.

Кто-то промчался мимо их аллеи, затем вернулся и забежал на нее, споткнувшись об Уоллеса, Эндри и кучу парусины. Эндри ощутил едва уловимый запах ароматного мыла и услышал неровное, сбившееся дыхание женщины, силы которой были на исходе.

Увы, ее преследователи почти настигли ее. Они видели, как женщина свернула в аллею. Ее шансы ускользнуть таяли на глазах. Она перелезла через Уоллеса, протиснулась мимо Эндри, и обнаружила, что оказалась в тупике. Женщина замерла в нерешительности. Но она не собиралась сдаваться без боя, и прошептала заклинание огня, сложив руки. Но она ошиблась. Ее магия подействовала лишь на кучу парусины.

Эндри вскочил, главным образом, из-за того, что парусина вокруг него заполыхала пламенем. Огонь осветил пятерых крепких мужчин, окруживших женщину и прижавших ее к земле. Уоллес встал на колени. Эндри услышал треск разрываемой одежды и увидел мелькнувшие бледные ноги и яркий блеск ножей.

– Эй, что за рыцари тут собрались? – громко спросил Эндри по-диомедански. На него никто не обратил внимания.

Он махнул Уоллесу лирой. На этот раз пятеро удивленно посмотрели на них. Их жертва тоже. Повисла тишина.

– Присмотри за моей лирой, – дрожащим голосом произнес Уоллес за спиной у Эндри.

– Знаете, все это не очень-то хорошо, – продолжал Эндри. – Если вы обидите женщину, будете иметь дело с нами.

– Заберите их, – прогремело из конца аллеи. Откуда-то выскочили две огромных тени.

Недолго раздумывая, Эндри выхватил из-под кучи горящей парусины топор и завертел им в воздухе. К несчастью, рукоять оказалась под воздействием заклинания женщины: именно она загорелась первой, а оттуда пламя перекинулось на парусину. Топор пролетел мимо главаря, но воткнулся в его сообщника, при этом рукоять отвалилась. Эндри ударил по голове ближайшего мужчину, затем ударил другого лирой, сломав ее о голову противника.

– Ну, давай, давай же! – орал Эндри. – Что, уже в штаны наделали, мать вашу!

Волосы, борода и одежда мужчины, схватившего женщину, теперь горели, и он упал на землю с пронзительным криком. Другой попытался наброситься на Эндри. На самом деле, он просто хотел скрыться и спасти свою жизнь, но Эндри этого не знал. Он треснул бандита сломанной лирой, затем вскочил на кучу шевелящихся тел и со всей силы ударил по тому, кто, как он надеялся, не был Уоллесом. И тут же получил в ответ. Левый глаз Эндри расплылся, в голове зашумело. Через несколько минут он очутился на земле и увидел, что Уоллес, крепко уцепившись за руку главаря и доставая нож, поднимается в воздух. Эндри попробовал пустить в ход ноги, но попал лишь в чье-то колено. В этот момент Уоллес и его соперник свалились на Эндри.

Внезапно все кончилось. Никто больше не нападал на Эндри, но его придавило чье-то тело. Эндри с усилием высвободился. Бандит скатился вниз. Рука Уоллеса по-прежнему сжимала рукоятку ножа, торчавшего из груди соперника.

Эндри встал. Женщина уже тоже была на ногах. Она была очень слаба, и прислонилась к стене, ища опоры. Кругом была разбросана ее порванная одежда. Парусина все еще горела. Один из бандитов тоже, но он не двигался.

Рядом с Эндри лежал еще один, его голова была расколота случайным попаданием топора. На лице мертвеца застыла ухмылка. Один из тех, кто остался в живых, был без сознания и стонал. Эндри ударил его по голове.

– Присмотри за моей лирой, – пробормотал Уоллес.

– Он мертв, – сказал Эндри. – Наверно, ты попал в сердце.

Они повернулись к женщине и к костру из человеческих тел.

– Горит, – произнес Эндри.

– Это я подожгла, – прохрипела женщина.

– Было бы очень неплохо сейчас убраться отсюда, – проговорил Эндри, собирая остатки лиры и передавая их Уоллесу.

– Моя лира сломана, – сказал Уоллес. Женщина потеряла сознание.

Эндри ломился в дверь Дома Отдохновения мадам Джилли до тех пор, пока не вылетела дверная скоба, и дверь не распахнулась. За ней стояли три женщины. Их одежда казалась дорогой, хотя ее и было немного. А еще они держали в руках миниатюрные арбалеты, и каждый был направлен в грудь Эндри. Оружие казалось игрушечным, но Эндри знал: альберинские куртизанки прячут такие в складках своих юбок, и стрелы наверняка отравлены. Через минуту кто-то, кого скрывал сумрак комнаты, заметил ношу Эндри – на плече он держал потерявшую сознание женщину.

Услышав слова «Впустить их», куртизанки опустили оружие и отступили в сторону. Эндри вошел, придерживая спасенную женщину. За ним следовал Уоллес с лезвием топора, обгоревшими обломками рукояти, окровавленным кинжалом, четырьмя кошельками и с разбитой лирой. Его левый рукав потемнел от крови.

– Мы тут вроде как спасли эту проститутку от бандитов, – объяснил Эндри.

– Ужасных бандитов, – уточнил Уоллес.

– Они вроде хотели воспользоваться ее услугами бесплатно, но мы помешали, – продолжал Эндри.

– Я заколол одного, – подтвердил Уоллес. – Его же ножом.

– Это сути не меняет, – заявила мадам Джилли.

– Ну это же не вина Уоллеса, – сказал Эндри. Уоллес был не из тех, кто охотно согласится с мнением других. Он поднял вверх обуглившиеся остатки топора:

– Ну, допустим, это и не вина Эндри.

Эндри положил женщину, до сих пор находящуюся без сознания, на кушетку:

– Там еще трое. Ну, по крайней мене, я насчитал столько.

– Эндри бил их по голове, – объяснял Уоллес. – Он бил их очень сильно, и они были просто не в состоянии быстро встать.

– Ну а женщина подожгла еще одного, – добавил Эндри.

– Но мы не знали, была ли она виновата, – согласился Уоллес.

Мадам Джилли стояла, скрестив на груди руки. Она выглядела спокойной, но мозг ее напряженно работал, сопоставляя факты. Ей нужны были подробности и разъяснения.

– Она подожгла кого-то?

– Да, – подтвердил Эндри.

– Только посвященная одиннадцатого уровня, обладающая огромной силой, может заставить воспламениться человека, – сказала мадам Джилли, посмотрев на женщину. – Вы уверены, что это проститутка?

– Ну да, потому что я… он… ну, Уоллес, скажи.

– Она… бродила одна ночью.

– Ах да, другие женщины не гуляют ночью в одиночестве. Может быть, ее сопровождающих убили, – заметила мадам Джилли, будучи в замешательстве, но стараясь не показать этого.

– Почему вы принесли ее сюда? – спросила она, вытаскивая что-то из кошелька женщины.

– Мы увидели ваш знак и подумали… ну… проститутки помогают же друг другу.

– Это жрица Ордена Метрологов! – воскликнула мадам Джилли, разглядывая какую-то печать.

– Да? – удивленно спросил Эндри.

– Это ученый орден, занимающийся измерениями, – объяснил Уоллес. – У них есть министерство по делам шлюх, сирот и инвалидов в тех городах, где построены их храмы.

Мадам Джилли посмотрела пристально на Эндри:

– Она никакая не проститутка, она из Метрологов. Почему ты спас ее?

– Ну потому что, – начал Эндри. – Ну когда эти ублюдки повалили ее на землю, чтобы овладеть ею… это было ужасно.

– Да, – согласился Уоллес. – Путь грязных мужиков, а она кричала таким тонким голосом. Такой голос мог принадлежать только образованной женщине. Мы, как отзывчивые люди, естественно, должны были помочь. Вот так все и началось.

– Минутку. Ты спас ее, думая, что эта женщина – шлюха, от пяти Стражей Трона, поскольку решил, что это будет благородно?

– Что? – засмеялся Эндри. – Стражи Трона? О нет, это были просто крепкие малые.

Мадам Джилли взяла двумя пальцами витиеватый кинжал у Уоллеса:

– Герб на нем свидетельствует о принадлежности хозяина к числу Стражей Императорского Трона. Только Стражи Трона могут носить такой. Наказание для всех прочих, использующих герб Стражей Трона на своем оружии – смерть.

– Я убил Стража Императорского Трона? – едва слышно произнес Уоллес, выронив все, что держал в руках, и упал в обморок. Его грузное тело обмякло.

– Несчастный, – посочувствовала мадам Джилли. – Такой храбрый, только что так красиво говорил. Да, Эндри?

– Да.

– Иди с Эллизен, она поможет. Розелль, Мелье, помогите мне с Уоллесом и жрицей.

Эллизен не позволила Эндри лечь спать до тех пор, пока он не снял свою одежду, не принял ванну и не вымыл волосы в растворе колючего кустарника, чтобы убить вшей. Она была выше его, шире в плечах и, очевидно, не привыкла выслушивать всякую чепуху. Эллизен напомнила Эндри его мать. И внезапно он понял, что ему очень легко с ней. Вскоре Эллизен уже терла Эндри спину жесткой щеткой и песчаным мылом, и между ними шел оживленный разговор о потасовках в тавернах, которым они были свидетелями.

Эндри наслаждался запахом свежего постельного белья в кровати – о, он так давно не спал в кровати. Он лежал, прислушиваясь к шуму в соседней комнате, и не заметил, как наступило утро. Его одежда была аккуратно сложена на комоде около стены. Она больше не воняла и, казалось, изменила цвет. Некоторое время Эндри озадаченно разглядывал ее. Потом он понял, что одежду выстирали. Эндри быстро оделся и натянул свои сапоги, которые были начищены до блеска. Все казалось непривычным. Эндри заметил зеркало. Его установили так, что смотреться можно было только лежа в кровати.

– Никакой пользы, – пробормотал озадаченный певец, сняв его со стены, повертев в руках и поставив его на пол. Тот, кто отразился в зеркале, выглядел более прилично, чем ожидал Эндри. «Ну если я действительно так хорошо выгляжу, почему у меня нет девушки?» – с сомнением подумал он.

– Может быть, ты одно из тех волшебных зеркал, которые показывают то, что хочется видеть? – спросил Эндри у зеркала. Оно не ответило.

Он открыл дверь и увидел Эллизен, свернувшеюся под одеялом у стены. Ее арбалет лежал рядом. Не зная точно, для чего она здесь – чтобы не выпускать его или не впускать других, Эндри походил немного по комнате, чтобы ее разбудить. Эллизен встала, потянулась и повела его к мадам Джилли, которая завтракала с Уоллесом в комнате, казавшейся слишком маленькой для гостиной и слишком большой для будуара. Уоллес выглядел очень довольным собой.

– Предположительно, отряд наемных убийц и пятеро иноземных магов убили двух Стражей Императорского Трона прошлой ночью, – сообщила мадам Джилли.

– Это о нас? – спросил Эндри.

– О нет, – засмеялась мадам Джилли. – Нет, это не могли быть вы. Идите сюда, вы, беспокойная компания. Я уже давно жду вас.

Эндри завтракал по большей части молча. В гостиной было уже мало людей: девушки, которые работали ночью, сейчас отсыпались. У соседней скамьи стояла служанка, сворачивая салфетки, а мадам Джилли пила чай и читала свитки из тростниковой бумаги.

– Я никогда не убивал, – признался Эндри, прожевывая кусок копченой свинины.

– Конечно, убивал, – сказал Уоллес. – Прошлой ночью. Как и я.

– Нет, я имею в виду, до этого никогда не убивал. Несколько раз треснул по голове – и все. Но никогда не убивал.

– Но ты и не убил никого.

– О, и правда.

– Замечательно бросил топор, – заметил Уоллес, мимолетно взглянув на мадам Джилли. – Я бы метнул свой нож, но, кажется, ты овладел ситуацией.

– Чистая случайность, – сказал Эндри, пожав плечами. – Мне надо было сделать это, чтобы спасти свою жизнь.

– Ну это спасло и жизнь женщины из Метрологов.

– Ты убил, Уоллес. Как ощущения? Виноват же. Каково это – знать, что ты вот сидишь тут и ешь свой завтрак, а он больше не будет завтракать. Никогда.

– Не знаю. Да, ощущения ужасные. До прошлой ночи я никогда не убивал.

– Правда? – спросила мадам Джилли.

Внезапно Уоллес вспомнил, как он хвастался, лежа у нее в постели минувшей ночью.

– Ну если ты неплохой боец, как я, то иногда можно и проявить милосердие.

– Значит, ты впервые вонзил нож человеку в правое сердце и перерезал поперечную артерию? – спросил Эндри.

– А ты знаешь, что такое поперечная артерия? – задал вопрос Уоллес, внезапно меняя тему разговора.

– Конечно. Она большая и соединяет наши два сердца. Это часть обменной системы.

– Откуда ты знаешь?

– Когда-то я похищал трупы с кладбищ для Гильдии Медикаров… ну… в свободное время. Они разрезали их, чтобы студенты увидели внутренности своими глазами. Я бродил поблизости, и затем помогал прибраться за двадцать медных монет. Понимаешь, я никогда не думал о мертвецах, как о некогда живых людях, но прошлой ночью были живы пятеро, а теперь двое из них мертвы. Ушли в Мрачные Земли.

– Тебе знакомо чувство вины, о котором ты говорил? – спросил шепотом Уоллес.

– Что? – спросил Эндри.

– Что мне с этим теперь делать?

Эндри закрыл рукой лицо, не зная, как ответить, и пожал плечами. В течение нескольких минут они ели молча.

– Я впервые спал в публичном доме, – сказал Эндри.

– Доме Отдохновения, – поправила Эллизен, которая стояла у двери, скрестив руки.

– Мужчины приходят сюда не спать, – вежливо заметил Уоллес.

– Я, должно быть, слышал их. Казалось, что они беспрестанно возят кровать по комнате.

Служанка захихикала. Мадам Джилли прикрыла рот руками, и даже Эллизен улыбнулась.

– Это была комната мадам Джилли, – с презрительной усмешкой пояснил Уоллес, внутренне гордый, что этот шум были его рук делом. Хотя сравнение с «возить кровать по комнате» ему не понравилось. – А что ты делал?

– Пытался заснуть!

– В смысле, ты был один? – спросил Уоллес, лукаво взглянув на Эллизен.

– Ну да.

– Наверное, первый раз мужчина спал в кровати без женщины здесь.

– Да, никто бы не стал здесь обслуживать себя сам. Лицо мадам Джилли приобрело пурпурный цвет, хотя она и пыталась это скрыть. Служанка утирала слезы на глазах, а Эллизен рассматривала что-то внимательно на потолке.

– Ну так что теперь? – спросил Уоллес.

– Найдем таверну, выпьем по пинте, – ответил Эндри.

– Эндри, нас разыскивают. Мы убили двух важных стражников императора.

– Да, и спасли ту женщину.

– Эндри, другие Стражи остались в живых. Что бы там ни говорилось в том свитке, они начнут искать парня в одежде моряка с топором столяра, говорящего по-диомедански с сильным альберинским акцентом.

– Ну да, и его толстого друга с лирой.

– Мы должны покинуть Палион. Немедленно! – заключил Уоллес.

Когда Эндри и Уоллес собрались, в их внешности произошли некоторые изменения. Эндри побрил щеки и убрал назад волосы. Теперь его голова стала похожа на нечто взлохмаченное и перетянутое ремешком. Уоллес приклеил часть бороды Эндри себе над верхней губой, и еще на подбородке небольшую родинку. Остатки лиры он сжег.

Мадам Джилли выкинула нож Стража Трона в реку. Вскоре она вернулась в Дом Отдохновения, откуда незваные гости уже собирались уходить.

Эндри и Уоллес хотели прежде взглянуть на женщину, которую спасли. На вид ей было около тридцати лет, она казалась хрупкой и изнуренной.

– Господа, позвольте еще раз вас поблагодарить, – сказала Терикель по-диомедански, но со странным, незнакомым акцентом.

– Ладно, не бери в голову, – ответил Эндри.

– Но если ты знаешь дешевый и безопасный способ исчезнуть из города, мы будем очень признательны, – добавил Уоллес.

– Зачем вам? – спросила она прямо.

– Нас здесь не очень-то хотят видеть, – пояснил Уоллес.

– Ну, вернее, нас хочет видеть каждый стражник города, – сказал Эндри. – Вот это-то и проблема.

Наступило короткое молчание. Эндри чесал голову.

– Почему вы помогли мне? – задала вопрос Терикель, как будто считала, что от незнакомцев помощи не дождешься.

– Ну тебе вроде бы нужна была помощь, – сказал Эндри.

– И все? Просто потому, что мне требовалась помощь? – Да.

– А еще почему?

– Да не было других причин. Вот ты, жрица Метрологов, помогаешь больным и покалеченным, проституткам. Они тебя спрашивают, почему ты занялась этим?

Жрица нахмурилась, размышляя. Только сейчас Эндри заметил, что на ней одежда из общего гардероба девочек мадам Джилли. Однако ее лицо не было лицом проститутки. Она больше была похожа на ястреба, у которого болит голова, чем на женщину, работающую по ночам на улицах.

– Я тоже должна покинуть Палион, – заявила она. – Но сначала мне нужно увидеть некоторых людей и кое-что уладить. Понимаете, я торговый агент.

– Мадам Джилли сказала, ты жрица, – выпалил Эндри.

– Каждый стражник и наемник в городе ищет жрицу, – заметила она. – Для меня лучше быть торговым агентом.

– Ну ладно, ты – торговый агент, – согласился Эндри.

– Очень хорошо. Теперь послушайте-ка внимательно. Противники моего нанимателя хотят сорвать очень важное дело, которым я занималась. Понятно?

– Ага, – хором ответили Уоллес и Эндри.

– Если вы желаете покинуть город, то можете присоединиться ко мне в качестве охранников. Что скажете?

– Он согласен! – крикнул Уоллес, исподлобья взглянув на Эндри. – Мы согласны!

Каменной кладке Центрас предстояло первой пройти испытания.

Астеншаль изучил ее со всех сторон и удостоверился, что все шестнадцать магов находятся на своих местах и готовы к ритуалу. Его собственный мегалит находился в центре, в круглой впадине.

«Это как-то неправильно, – думал Астеншаль, спускаясь в воронку из расплавленного песка. – Все шестнадцать внешних мегалитов гордо возвышаются над местностью, и лишь мой камень спрятан в воронке».

Вскоре Астеншаль залез на свой мегалит и сел, не желая тратить время на пустые разговоры и театральные паузы. Ведь это всего-навсего проверка.

– Высокоученые коллеги, произнесите ваши заклинания, – призвал Астеншаль, и шестнадцать магов, сложив ладони, зашептали могущественные, хотя и не проверенные как следует магические формулы.

– Разделяй! – крикнул Астеншаль. Шестнадцать магов разделили мерцающие, пульсирующие клубки неукротимой эфирной энергии на две части и подняли их до уровня подлокотников мегалитов.

– Бросай! – и вверх взвились тридцать два спиралевидных огненных столба голубого цвета: по два от каждого мага, что сидели с разведенными руками вдоль края каменной кладки. Теперь настала очередь Астеншаля произнести завершающее заклинание. Он превратил пульсирующий шар в два сгустка энергии, а затем стремительно направил пару огненных столбов в небо.

От Астеншаля осталась лишь треть, которую впоследствии и похоронили. Остальное разлетелось на кусочки. На расстоянии в четверть мили не было ни одного человека или животного, на кого бы ни попала хоть малая часть.

– Этот центральный мегалит, – сказал Лафонтен, который вместе с Тальбераном осматривал камень спустя некоторое время. – Наверно, он был такой же высоты, как и крайний мегалит, иначе бы возник резонанс. А мы все знаем, к чему это может привести, – добавил он, разводя руками.

– Сейчас знаем, – ответил Тальберан. – Зачем было строить в форме воронки?

– Да это не было частью первоначального замысла! Что-то очень горячее взорвалось здесь тысяч пять лет назад, и остался кратер с расплавленным стеклом. Чтобы воссоздать прежнюю конструкцию кладки, мы должны сложить каменное основание и поднять центральный мегалит на уровень крайних.

– Чем меньше времени, тем больше случается задержек, – вздохнул Тальберан.

– Лучше задержка, чем катастрофа, – сказал Лафонтен, отбрасывая носком сапога ухо.

Терикель, Уоллес и Эндри появились на многолюдных улицах Палиона ранним утром. Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что старейшину – она выглядела как жена богатого мужа – сопровождают домой два наемных телохранителя. Терикель пошла прямо на рыночную улицу, где вместо прилавков было множество магазинов. Эндри за всю свою жизнь никогда не был в магазине и очень нервничал, поскольку думал, что продавцы подозрительно на него смотрят. Терикель выбрала длинное, доходящее до лодыжек теплое одеяние темно-серого цвета. Пока она торговалась, Эндри и Уоллес прогуливались по улице от одного сложенного из камня магазина к другому.

– Эта мадам Джилли, никогда не подумаешь про нее такого! – произнес Уоллес, вспоминая прошедшую ночь.

– Ей бы захотелось, чтобы ты рассказал мне в подробностях? – спросил Эндри, чувствуя неловкость.

– Она нежная, очаровательная и не знает усталости! Ну, конечно, не вначале, потому что я…

– Я не хочу это слушать, Уоллес! – прошипел Эндри, прижав палец к губам. Затем он резко повернулся к двери ближайшего магазина. Уоллес пошел за ним.

Друзья очутились в музыкальной лавке. Эндри положил на плечо бамбуковую флейту.

– У тебя уже есть флейта, – заметил Уоллес.

– Ну да, – согласился Эндри, сыграв несколько нот. – Но эта для тебя.

– Для меня? Но я же не умею играть. Это… – Уоллес поймал себя на мысли, что чуть было не сказал «для низшего класса». – Ах да, с более низким звучанием, чем я люблю…

– О нет, она способна на многое, – возразил Эндри, наигрывая какую-то мелодию на нижних октавах.

– Мне спеть?

– Уоллес, ты поешь ужасно, особенно когда выпьешь. Окажи милость, научись играть на флейте.

У Уоллеса от гнева и потрясения пропал дар речи. Бывший магистр музыки мог выслушивать критику только от покойного императора. А покойный император не различал высоты звука, соответственно и замечаний не делал.

Подошел продавец, улыбаясь и потирая руки:

– О, это замечательный инструмент, господин, но играете ли вы на лире? У нас сейчас особые скидки, продаем за четверть цены.

– Ну, вообще-то мне нужна лира, – признался Уоллес.

Эндри внимательно смотрел на улицу сквозь стеклянное окошко в двери. Он заметил, что снаружи за магазином наблюдают. Двое стояли неподалеку, изображая случайных прохожих. Он повернул и увидел Уоллеса, играющего на лире.

– О нет, это инструмент для барда, а ты не бард, – отчетливо произнес Эндри, подмигивая и показывая взглядом на улицу.

Продавец потер макушку. Люди, делающие вид, что они просто проходили мимо и что их совсем не интересует музыкальный магазин, обменялись парой фраз друг с другом. Терикель вошла в магазин, закутавшись в свою новую одежду.