Текст книги "Прозрачные Драконы"

Автор книги: Шон Макмуллен (Макмаллен)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

Веландер парила, не думая о времени. Она чувствовала, как болит каждая клетка ее тела. Огненный шар был все еще там… но сейчас небо освещали, по крайней мере, тридцать других лучей, и их отсветы касались и того места, где находилась Веландер. Раздавался звон, когда они соприкоснулись с ней. Соприкоснулись с ней, соединяясь! От ее прежней жизни оставалось одиннадцать лучей. Теперь стало почти сорок.

– Где демон? – спросил голос поблизости. Это был Эссен, один из рекконов.

– Лежит в повозке, – ответил кто-то, вероятно, Уоллес. – Любит поспать, когда Мираль опускается.

– Когда Мираль поднимается, я начинаю беспокоиться. Я видел, что она сделала с тем драконом.

– Ну, тогда некоторое время она не будет голодна. Драконы очень питательны.

– Откуда ты знаешь? Пробовал когда-нибудь?

– Я повар. Мы знаем это. Ну а сейчас… я симпатичная молодая девушка из более низкого социального класса. Как ты пригласишь меня на танец?

– Э-э… эй, клянусь богиней Удачи, ты просто красотка. Пиво будешь?

Уоллес протяжно вздохнул.

– Прошу прощения, самая очаровательная и обаятельная леди, но не окажете ли вы мне честь?

– Какую честь?

– Не спорь! Думай об этом, как о беспорядочных приказах от руководства.

– Эй, знаешь, я не умею танцевать галоп.

– Ты знаешь мелодию, дурень! Я слышал, как ты играл ее на ребеке Эндри сегодня утром.

– Да, но я никогда не танцевал.

– Эх, да ведь это как «Волны Бантриока», только руки меняешь. Представь, что я девушка, возьми мою правую руку своей левой, и правую положи на спину. А-а-а, больно, мне же надавали плетей, ты, тупица!

– Я стесняюсь.

– Заткнись и сконцентрируйся. Дюжина шагов-прыжков сюда, поворот, поменяй руки… Р-р-р! Не забывай про мои плети! Потом вот так обратно, остановись, подними мою левую руку своей правой до головы и сделай шаг-прыжок вокруг стены. И по новой.

– Думаю, я понял. Но меня вот что удивляет, Уоллес. Где ты все это выучил?

– О, я готовил для некоторых важных людей, поэтому видел много танцев и балов.

Веландер слышала их голоса, которые постепенно затихали, поскольку говорящие уходили прочь. «Мне не следовало этого слышать, – подумала она. – Они говорили про убийство дракона». Она живо представила себе, как вцепилась в его шею, и как ее клыки исчезли в мягкой плоти, показавшейся из-под прозрачных доспехов – переплетений лучей эфирной энергии. Затем видение пропало. На нее обрушилась эфирная энергия, однако это была не та энергия, которая питала ее силы, не энергия жизни. Тогда что же это такое? Дракон, казалось, походил на огромную куклу с множеством лучей, исходящих их него. Она обнаружила это и убила мага прямо там, в глубине, когда дракон стал разрушаться… но все это происходило в воображении, поэтому не улетучивалось подобно жизненной силе ее обычных жертв.

Драконы. Кем они были? Прикрытием для ужасной тайны, эфирными крыльями с колоссальным количеством энергии, а что было в этой энергии, что? Веландер почти потеряла сознание, втягивая в себя громадное количество энергии прозрачного дракона. Эндри звал ее… но ее глаза не видели ничего. Она ослепла? Когда Мираль поднимется, она могла бы это понять. Нет! Она пришла в сознание, значит, Мираль уже стоял над линией горизонта. Следовательно, Веландер осталась слепой и недвижимой. Она не могла двигаться. Все вокруг нее… нет, словами это описать невозможно. Существо, личность, пустой дом, дерево, одежда, документы для выезда за пределы страны, прошедшие экзамены, любовные переживания, унижение, жадность, ненависть, сильные желания, любопытство, амбиции… Веландер была одинока в жизни мертвеца.

Забери мои воспоминания, оставь меня в каком-нибудь городе на далеком континенте, и Веландер будет существовать дальше и, вероятно, даже оживет? Тогда бы Веландер стала совсем другой. Веландер-вампир понимала все, но не могла поддерживать свои жизненные силы. То было бессознательное стремление жить. То был ад из пустоты, который заполнила собой энергия жизни, достаточная для населения целого города, но не достаточная для того, чтобы насытить Веландер. Неужели она всего лишь… оболочка?

До нее донеслись какие-то звуки. Звон наковальни, крики продавцов у прилавков, выкрики командира на тренировке по фехтованию для рекрутов.

– Сегодня вы делаете успехи, Уоллес и Эндри! – послышался где-то далеко звонкий голос Ларона.

– Успехи, – повторил Уоллес.

– Как ваши дела в этот замечательный день?

– Все ужасно болит после плетей, – ответил Уоллес.

– От пяти-то плетей? Студентам академии приходится куда хуже, если они не выполняют домашнюю работу по прикладной магии.

«День, – подумала Веландер. – Мираль все еще низко. Почему же я не сплю и даже в сознании?» Веландер снова вернулась к окружающему ее светящемуся шару, немного поколебалась и осторожно прикоснулась к нему. Резкая боль пронзила все ее тело, она беззвучно вскрикнула. Постепенно Веландер вновь пришла в себя. Она сосчитала, сколько всего лучей находилось рядом с ней. Пятьдесят семь. В прошлый раз было меньше пятидесяти. Вдруг Веландер ощутила едва уловимый запах. «Вероятно, это я сама, – подумала она. – Сколько лучей в жизни? Десятки тысяч? Миллионы? Любой и каждый из них похож на огненную агонию. Ощущения такие, будто под ногти вгоняют раскаленные иглы». Веландер сжалась, желая спрятаться.

– Так Веландер все еще в повозке? – спросил Ларон.

– Да, – ответил Эндри. – Ей нездоровится.

– Мне очень жаль, – сказал Ларон. – Когда-то я думал, что могу убедить ее идти по той же дороге, по которой иду сам.

– Ты сам? Ты же жив, у тебя теплая кровь.

– Так было не всегда. Долгое время я жил вампиром, как и Веландер. Семьсот лет назад Метрологи проводили кое-какие эксперименты. Они смогли добраться до другого мира с помощью эфирного устройства и создали копию духа одного монстра из того мира. То был я. Они поместили копию в тело мертвеца. Я сбежал от них и с тех пор бродил, полуживой, по вашему миру в поисках крови и жизненной энергии. В течение семи веков мне было четырнадцать лет. Я не старел, не изменялся. Я дал имя каждому прыщику на лице: один на подбородке назывался Пустеллой, а другой на моей левой щеке – Пультиком.

Он дотронулся до воздуха перед своим лбом, и там, где, казалось, не было ничего, появился серебряный кружок, в котором вспыхивали и гасли лучи звездной пыли. Эндри вскрикнул от восторга. В самом центре был зеленый драгоценный камень сферической формы. В течение минуты Эндри разглядывал его, пытаясь понять, что это такое.

– Перед тем как ты задашь вопрос, хочу сказать: задняя часть этого зеленого самоцвета соединяется с моим сознанием, и поскольку она не вполне материальна, то не причиняет особого неудобства. Моя… моя душа, сущность, дух находится в неразрывной связи с драгоценным камнем. Забери его, и мое тело умрет. В прошлом году я попал… в одно очень сильное эфирное устройство. Невероятной мощности. Его мощности хватило бы, чтобы разрушить Торею…

– Кольца Мираля! – воскликнул Эндри.

– …и возродить мое тело к жизни. И вот я здесь, живой.

– Ты был таким, как Веландер, когда не был живым? Ну, я имею в виду, похожим на жалкое хищное создание, охотящееся за пьяными, как остальные из нас охотятся за пинтой?

– Не совсем, хотя и счастья я тоже не испытал. Во время смерти я придерживался рыцарских норм поведения, поэтому не стал демоном полностью. Соблазн обращаться с людьми как с животными был очень велик, но я справился. Веландер… не так сильна. Я пытался убедить ее охотиться на плохих людей, без которых было бы лучше большинству городов, но вскоре ее стали терзать сомнения. Она, как вампир, абсолютно несчастна. Эндри, несчастна более, чем был я.

– Мне следует удивиться?

– В какой-то степени она, вероятно, лучше меня, но поэтому ей и труднее быть чудовищем. То устройство, которое вернуло меня к жизни, разрушено, такова его судьба. Теперь Веландер обнаружила, что кровь пьяных лишь ненадолго дает облегчение, смягчает остроту ее горечи и печали.

– Я заметил.

– Она запуталась, Эндри. Говорит, что выбирает в качестве своих жертв только преступников и сутенеров, но все не так. И я, и ты это знаем. Однажды я буду вынужден покончить с ее существованием.

– Когда?

– Когда исчезнет все от прежней Веландер и останется только вампир. Боюсь, это случится уже скоро.

– Господин, я пытаюсь помочь. Я поклялся не пить, пока она воздерживается от убийств людей.

– Ты? Заключил договор с Веландер? – Да.

– Ты перестал пить, чтобы оказать ей моральную поддержку?

– Да, и мне это невероятно трудно, вот что могу сказать. Я бы отдал все за кувшин вина. Но сир… может, прозвучит странно, но… я ее люблю.

Ларон сглотнул, затем широко улыбнулся.

– Великолепно. Эндри, ты был грязным пьяным моряком, когда я впервые увидел тебя, но сейчас! Сейчас ты не пьешь, получил воинское звание Сарголанской империи, командуешь пятью рекконами, ведешь себя так, как я бы никогда не подумал, и приглашен на сегодняшний бал у принцессы. Вот это перемена! И всего за восемнадцать дней!

– Ну да, – ответил застенчиво Эндри.

– Это невозможно.

– Возможно, господин Ларон. Сколько пьяных с перерезанным горлом перестали быть пить, если бы у них появился шанс? Вы дали мне шанс, теперь я пытаюсь дать его Веландер. Знаете, что остановило меня от того, чтобы бросить ее в огонь, когда Мираль был низко, и она спала?

– Скажи мне.

– То, что она была такой же, как и я, и, вероятно, еще сможет разобраться в себе и найти верный путь.

– Ей не так просто, как тебе, Эндри, клянусь.

– Да? Я не брал в рот вина с Кловессера, и когда я представлю себе выпивку, у меня начинает болеть голова и горит язык, перед глазами танцуют безумные человечки. Я могу понять…

Вдалеке кто-то позвал Эндри и попросил воска для удаления усов.

– Надо идти, – сказал Эндри.

– Твои люди воспринимают бал очень серьезно.

– Как и я. Вы будете там, господин?

– Нет. Нужно сопровождать Терикель в одно опасное место. Я не могу отказать ей, так что придется извиниться за свое отсутствие.

– А разве Веландер не сопровождает всегда Терикель?

– Как ты знаешь, ей нельзя доверять. Возвращение в Кловессер может стоить жизни какому-нибудь студенту.

– Если вспомнить, сколько там народу погибло, я удивлюсь, если кто-нибудь это заметит.

Эндри позвали более настойчиво. Кому-то из рекрутов не терпелось узнать, как пользоваться расческой.

– Мне пора идти, господин. Нужно сбрить бороду и усы для бала. Желаю вам удачи этой ночью.

Веландер больше не пыталась съежиться и спрятаться. Напротив, она прикоснулась к лучам своей жизненной энергии, и стремительно бросилась в пестроту вокруг. Все тело пронзила боль, словно его одновременно ударили тысячью плетей, затем боль от соли, посыпанной на тело после тысячи плетей; и, наконец, боль от новой тысячи плетей. Потребовалось немало времени, прежде чем Веландер снова пришла в себя. Она насчитала сотню новых лучей и снова бросилась в небесный круг.

К закату рекконы покончили с дырами, прорехами, лохмотьями и заплатами на своей униформе, которая стала чистой и сухой, но после чистки сапог обнаружилось, что нужно снова приводить в порядок ногти. Наконец, чистые, опрятные и нарядные, они шли по городу к дворцу, возбужденно обсуждая предстоящие события и строя предположения, захочет ли кто-нибудь с ними танцевать. Спустя четверть мили рекконы развернулись и помчались за приглашениями, оставленными в казармах.

Терикель и Ларону не очень везло. Академией Наук и Эфирных Искусств города Глэсберри управлял младший префект девятого уровня посвящения, старшие студенты и преподаватели отправились несколько месяцев назад на собрание магов каменной кладки Альпин. Большинство из первокурсников разослали по домам, не было даже уборщиков и поваров.

– Меня очень беспокоит, что организация, существующая семьсот лет, вдруг отказывается принимать участие в этом, – сказал Ларон, когда они с Терикель возвращались в гостевое крыло дворца Глэсберри. – Семь веков все работало, прямо как я, но сейчас это напоминает мне тяжело больного старика.

– Согласна, – ответила Терикель. – Кажется, это конец света.

– Высокоученая Терикель?

– Да?

– Ты и правда думаешь, это конец света? Стена Драконов и все остальное?

– У людей так мало опыта, а мир так велик. Потребуется много времени, чтобы все разрушить.

– Хотя эфирный механизм, созданный учеными и магами много лет назад, расплавил Торею совсем недавно.

– Да, легендарная Серебряная Смерть. Благодаря тебе и Уэнсомер ее больше нет.

– Но сейчас наши маги построили другой, не менее опасный небесный механизм. Может, он не столь могущественен, как Серебряная Смерть, но обладает гораздо большей зоной действия. Как ты думаешь, стали маги сильнее настолько, чтобы спасти наш бедный маленький мир?

– Да, Ларон, например, я и некоторые другие.

– Так что мы сделаем?

– Начнем решительно действовать.

– Как?

– Я говорю не про себя. Кое у кого есть план, как установить контроль над Стеной Драконов. Теоретически им можно доверять. Есть те, кто хочет видеть Стену Драконов разрушенной.

– Кто они?

– Понятия не имею. Я играю свою роль и надеюсь: те, кто выше меня, знают, что делают.

В таверне звучит музыка, и несколько посетителей пускаются танцевать джигу или рил с проститутками или официантками, а владелец трактира потирает от удовольствия руки, поскольку народу много, и вскоре все захотят пить. На ярмарках обычно происходит так: кто-то один угощает других, ставит на стол бочку и приглашает трех-четырех музыкантов, с этого все и начинается. Танцы в пивных и подобных им заведениях такие же, как на ярмарках, только у дверей стоит охрана и собирает деньги за вход. Музыканты играют, получают бесплатно выпивку, а иногда еще и несколько монет. Пары танцуют, одинокие повсюду расхаживают и бросают друг на друга таинственные и многозначительные взгляды, загадочно улыбаются, подмигивают и делают красивые жесты. Например, кланяются или протягивают руку заинтересовавшему их человеку, случайно проливают на него вино, чтобы, наконец, завязать разговор. Каждый знает свою роль, а правила совсем просты. Балы – совсем другое дело, и новичков они зачастую пугают.

Эндри и других рекконов провели по ряду величественных анфилад и коридоров несколько облаченных в роскошную одежду лакеев и слуг. Они почти постоянно переспрашивали их имена и снова проверяли свои списки. Повсюду стояли вооруженные часовые в позолоченных доспехах и с богато украшенным оружием.

– Я думаю, они хотят удостовериться, что мы не попытаемся стянуть что-нибудь и сбежать, – обратился Эндри к Эссену, но того уже увел к какой-то двери человек в одежде, словно сшитой из золотых нитей. Потом он вернулся за Эндри.

– Стой здесь и жди, пока не назовут твое имя, потом тебя заберут, – сказал он, ведя Эндри к двери, в которой исчез и не вернулся Эссен.

– А кто ты? – спросил Эндри.

– Пропускающий герольд, конечно! – воскликнул мужчина, крайне удивленный вопросом.

Они остановились у огромной арки с двойными дверями, по обеим сторонам которой стояли самые роскошно одетые часовые, каких Эндри когда-либо видел в своей жизни. За ними была комната, где собралось столько знатных людей, что Эндри удивился, сколько их все-таки существует в мире. Пропускающий герольд трижды ударил в гонг, и шум в толпе поутих.

– Король с удовольствием представляет вам… делегата рекконов Эндри Теннонера, воина запаса из Императорской Армии Основных Путей Сообщения, подчиненного наследного принца Альберинского, в настоящее время присягнувшего регенту.

Раздались вежливые, но несколько натянутые аплодисменты, и Эндри увидел, как к нему подходит, чтобы отвести его в зал, женщина, чьи сильные рыки свидетельствовали: она не станет терпеть никакого вздора от мужчин, будь то воин, маг или сам король. Также от внимания Эндри не ускользнуло, как смотрят на него собравшиеся женщины и девушки. Теперь Эндри даже пожалел, что не стал еще раз причесывать волосы утром и, пожалуй, стоило собрать их в хвост новым кожаным ремешком.

Рекконы сильно нервничали из-за предписаний и правил поведения на пышных балах, однако вскоре обнаружили интересный факт: уделив столько времени тщательной подготовке, они стали обращать куда больше внимания на мелочи чем обычно. Проверив приглашения на входе, их отвели к начальнику караула, который пригласил рекконов пройти к столу и угоститься вином и другими спиртными напитками. Эндри попросил пустой кубок, и вскоре служанка принесла его на подносе. Через некоторое время рекрутов направили к группе военных, где стоял и Уоллес. Их представили друг другу, хотя все уже и так были знакомы, и предоставили самим себе. Спустя пару минут к ним подошли посредники и принесли приглашения на беседы с различными мужчинами и женщинами, принадлежащими к среднему и высшему классу города Глэсберри, большинство из которых никогда не общались с военными, имеющими звание ниже лейтенантского. Посредники великолепно поддерживали разговор, не допуская в нем затянувшихся пауз, поэтому у всех создавалось впечатление, что они находятся в теплой и дружественной обстановке.

Начались танцы. Женщины, у которых общение с военными ограничивалось перешагиванием через пьяных на улице, теперь рассылали своих слуг с приглашениями на танец, и ночь, обещавшая стать абсолютной и полной катастрофой для рекконов, пролетала незаметно. Женщины поняли, что обычные солдаты были сильными, крепкими и на удивление робкими мужчинами с очаровательным и немного старомодным произношением, а рекруты и военные почувствовали, насколько опытными были дворянки в искусстве соблазнения.

– Ларон говорит мне, они больше ничем не занимаются, кроме этого, но как же хорошо у них получается! – делился Эндри своими мыслями с Костигером во время перерыва среди танцев.

– А как насчет стирки и остального? – скептически спросил Костигер. – Кто готовит, драит полы, ходит на рынок и ведет хозяйство?

– Слуги, Кости.

– Какие слуги? – спросил Костигер, который хоть и слышал такое слово, но никогда не задумывался о его значении.

Герольд у двери трижды ударил в гонг, и шум в толпе утих.

– Король с удовольствием представляет вам… капитана Ларона Алиасара, воина запаса Императорской Армии Основных Путей Сообщения, героя отступления из Кловессера. Капитан Алиасар приносит свои извинения за опоздание: ему пришлось сопровождать одну леди, направляющуюся с деловым визитом в интересах империи.

Среди девушек и женщин пронесся шепот, по обрывкам которого стало понятно, что Ларон занимал важное положение, отличался храбростью, обладал романтической внешностью, происходил из хорошей семьи и был очень, очень молодым. По крайней мере, к нему подошло около дюжины посланников от разных женщин. Но вскоре один из посредников увел Ларона к столу с напитками.

– Эндри, как отдыхается? – раздался поблизости очень знакомый голос, и Эндри, еще не обернувшись, поприветствовал капитана Гилврэя.

– Восхитительный вечер, сир! – ответил он бодро.

– Расслабься, Эндри, как только мы проходим через эти двери, мы все превращаемся в пэров.

– Ох. Слушаюсь, сир.

– Молодой Ларон только что появился здесь, как всегда эффектно. Все дочери и матери-аристократки бегают за ним, как собаки за лисой.

– Удача на его стороне, сир.

– Да, но мы мало о нем знаем. Я проверил списки и нашел лишь одно упоминание о Лароне Алиасаре. Это было сделано в прошлом месяце. Там говорится, что он собирается уйти со службы императору Северного Скалтикара. Странно. Ведь раньше же тоже существовали Алиасары. Приблизительно каждые пятьдесят лет из Северного Скалтикара прибывает Алиасар, проводит год или два занимаясь разнообразной деятельностью, затем едет дальше, и всегда «на север».

– Может, это семейная традиция, сир?

– Может. Понимаешь, мне нравится знать, кому я служу. Взять, к примеру, тебя, Эндри. Я не знаю, сколько тебе лет, но думаю, всего семнадцать.

– Девятнадцать, сир. Думаю.

– А, и в какой же день ты родился?

– Не знаю, сир, но пять лет назад один старик хотел извиниться за то, что выпил в последний день Третьего месяца, и назвал его днем моего рождения, а в семье устроили небольшой праздник.

– Вот как, – сказал Гилврэй, неожиданно легко принимая подобную историю. – Ты первый раз далеко от дома?

– О, нет. Я часто ездил на сухогрузах вверх по реке из Альберина.

– На сухогрузах?

– Когда баржи с древесиной идут вверх по реке, бывает необходимо отремонтировать их – ну, всякое случается. Тогда пригоняют два дополнительных судна, которые тянут баржу. И капитан баржи и его команда едет на них, ремонтируя неполадки во время пути. Поэтому судно не встает в док. Ведь это невыгодно. Так говорит купец Экономика, кем бы он ни был. Я плаваю на таких сухогрузах с девяти лет. Три дня вверх по реке, спишь на борту, устраняешь поломки, день в Ахраге, помогаешь загружать древесину, потом два дня обратно, обтесываешь древесину и делаешь заготовки.

– Понятно, помощник плотника.

– Да, если бы не было бурь, и все большие корабли не утонули бы, то я, вероятно, и стал бы им. Потом я попал в одну компанию, и… ну да, я служил помощником плотника.

– Ты верхом хорошо ездишь?

– Ну да, ездил на портовых лошадях в течение девяти лет, так сказать. Объезжал коней и до самого конца упражнялся.

– Ты замечательно владеешь топором.

– Вроде да. Еще лучше я владею рулеткой. Я использовал ее, чтобы отмерить такую длину топорища, при котором баланс будет самый лучший, сир.

– Очевидно, да. Я видел, как ты держался против Ларона и двух дюжин гвардейцев на сельском рынке, и тот старенький топор у тебя за поясом свидетельствует о том, что ты пошел бы даже против прозрачного дракона. Военной сноровке можно научиться, Эндри. Смелости – нет.

– Спасибо, сир.

– Скольких человек ты убил?

– Ни одного, сир.

– Ни одного? – воскликнул Гилврэй, крайне удивившись. Его глаза горели.

– Ни одного, сир. Ни одного мужчины, ни одной женщины.

– Но если ты оказываешься с кем-то, кто должен умереть, что тогда?

– Пока я не встречал человека, который должен был умереть, но если бы мне пришлось убить, то я бы сделал это.

– Поразительно. Большинство воинов хвастается, сколько людей они уложили. Ты сражаешься гораздо лучше многих и гордо заявляешь, что никого не убивал. Кажется, ты нравишься своим рекконам.

– Если вы так считаете, то да, сир.

– Ты не согласен? – спросил Гилврэй, уловив в голосе Эндри сомнение.

– Нет, сир, но… ничего.

– Скажи мне.

– Сир, я был в течение семи дней на службе, среди рек-конов же еще меньше. Другие здесь уже почти год. У меня мало опыта, поэтому я погублю нас всех, если останусь делегатом.

– Но многие, поступившие на военную службу, имеют звание офицеров, когда их родители уплачивают нужную сумму.

– Я просто выражаю свое мнение, сир.

– Да? Я нечасто такое слышу. Да и подобных проблем пока не возникало. Высокопоставленные люди редко понимают точку зрения честных, но простых людей, не ищущих продвижения. Твои рекконы очень хорошо ведут себя на сегодняшнем вечере.

– Они все по-своему благородны, сир.

– Правда? Кто, как ты думаешь, мог бы стать тебе заменой?

– Реккон Эссен, сир. Его уважают, у него достаточно опыта, он всем нравится. Эссен принимает правильные решения, и он чертовски хороший музыкант.

– Но делегат – это не командирский чин, он просто передает приказы от капитана Гвардии Сопровождения Путешествий.

– Прошу прощения, сир, но часто вас нет поблизости, а рекконы спрашивают делегата, что значит тот или иной приказ.

– Ах да, объяснение, возможно, ты и прав. Так ты альберинец. Вероятно, трудно было принести присягу?

– Северный Скалтикар и Сарголанская империя не находятся в состоянии войны, сир, но если бы такое произошло, думаю, я бы ушел со службы в сарголанской армии.

Гилврэй кивнул, затем улыбнулся и огляделся.

– Мне очень приятно разговаривать с тобой, Эндри, но сейчас мне пора. Желаю хорошо провести остаток вечера.

Когда Эндри остался один в окружении множества делегатов, между которыми сновали служанки, Ларон подошел к нему.

– Прошу вас, господа, разойдитесь немного. Мне нужно поговорить с делегатом Теннонером по вопросу защиты принцессы, – произнес Ларон, жестом прося их посторониться. Затем он повернулся к Эндри и стал как-то странно подмигивать. – На самом деле мне не нужно ничего обсуждать с тобой, Эндри, просто хочу немного больше свободного места.

– Вам везет, меня только старушки приглашают на танец, – признался Эндри.

– Это потому, что тебя не считают знатным. Они смотрят, как ты ведешь себя, прежде чем разрешить своим дочерям отправить к тебе посыльных. Никто не добивается звания капитана, если он не родился в дворянской семье, поэтому меня преследовали с самого начала. Дай мне еще полчаса, и у тебя отбоя не будет. Как рекконы?

Эндри осмотрелся. О некоторых из них уже пошли сплетни, их с интересом обсуждали женщины. Но все рекконы выглядели такими же напуганными, как и Эндри: им было непривычно отказаться среди роскоши и блеска.

– Они… то, что надо… отлично держатся во всей этой неразберихе, – выдавил из себя Эндри. – По крайней мере, кажется, капитан Гилврэй думает именно так.

– Хороший человек, этот капитан Гилврэй, – согласился Ларон. – Его отец был начальником Императорского Сыскного Подразделения. Подумай, Гилврэй не из знати, но настоящий благородный человек с Альпенниен, с великолепным чувством вкуса и утонченными манерами. Он может даже герольда заставить устыдиться своих манер. Запомни мои слова, принцесса благоволит ему. Подождем десяток лет, и он станет кастеляном.

– Кажется, Гилврэй заслуживает удачи больше, чем многие другие, сир, – сказал Эндри.

– Оставь «сира» в покое, Эндри. Это всего-навсего я. Вернемся к Гилврэю. Он уже капитан, и как только он получит землю, он станет знатным человеком. Для знатных же самое главное – проверка на «вшивость».

– Вы имеете в виду, что они принимают ванны, ну… даже когда не нужно? – спросил Эндри, не уверенный, правильно ли все расслышал.

– И это тоже, но еще прогулку в купальню в одном полотенце. А люди, похожие на Гилврэя, производят впечатление и действуют как знатные. Поставь рядом с ними стражников, и станет невозможно различить, кто тут дворянин, а кто – простой крестьянин.

– Уоллес должен был стать придворным, и, вероятно, он даже является человеком дворянского круга… – начал Эндри.

– Исключения, всегда есть исключения. Терикель говорила мне, что узнала от образованных людей – не буду называть имен – что Уоллес раньше служил магистром музыки.

– Забавно, сир… э-э-э… просто Ларон.

– Если это правда, обдумай тогда эти слова. Родителями магистра были кондитеры, которые нажили целое состояние, много и упорно работая. Они потратили некоторую сумму на образование сына, но Уоллес наградил их усилия, протоптав дорожку к императорскому двору. Там он добился того, что отец получил фамильный герб, и лично представил его императору… Однако ему все-таки не хватило проверки на «вшивость». А кстати, где он?

– Там, с… богатенькой на вид леди.

– Графиня Белльсарион! – воскликнул Ларон.

– Вы знаете ее?

– Она – сторонница принца Валиоса, третьего по счету наследника императорского трона.

– Правда? Вы имеете в виду, открыто, при дворе Палиона? – удивился Эндри.

– Нет, она держит ушки на макушке. И потом пишет длинные и содержательные письма принцу.

– Но Уоллес, без сомнения, беспрестанно рассказывает ей всякую ерунду, например, как он был императорским агентом или что-нибудь подобное.

– О, сейчас это может быть серьезно. Графиня Белльсарион знает о любом придворном шпионе в империи, а также о некоторых доносчиках из числа купцов и простых людей. Если она подумает, что Уоллес – новый агент принцессы Сентерри, то завтра в Палион отправится длинное и подробное письмо. Или его, вероятно, пошлют птичьей почтой, если Уоллес ее особенно сильно впечатлит.

– Черт, проклятие, Уоллес! – пробормотал Эндри, заметив, как расширились глаза графини Белльсарион, пока Уоллес ей что-то рассказывал с серьезным видом.

– Это, вероятно, означало: «О Уоллес, ты так глуп!» – предположил Ларон.

Вдруг Уоллес поклонился и пошел прочь. Графиня повернулась к хорошо одетому старику, немного помолчала, затем помахала рукой в том направлении, где за занавесом находилась дверь. Старик довел ее до этой двери, исчез на минуту и появился вновь. На другом конце комнаты Уоллес остановился и завел разговор со служанкой. Затем они вместе зашли в служебный вход.

– С этой комнатой много связано – и таинственного, и смешного, – сказал Ларон, тоже не спускающий глаз. – Кстати, это был граф Игон Белльсарион. Очень ревнивый тип. Поэтому после любого разговора с незнакомцем графиня идет к нему и успокаивает. Сомневаюсь, что в регистрах упоминается девица, с которой Уоллес…

– Уоллес, твоим телом управляют не мозги, а похоть! – тихо прорычал Эндри.

Ларон засмеялся. Герольд объявил следующий танец.

– Держись, к нам приближаются посыльные от молодых леди.

Эндри вскоре обнаружил, что рядом с ним стоит девушка и объясняет, что ее мать рассматривала его во время предыдущего танца. Ее звали Муреллис, у нее было миловидное лицо, на котором выделялся вздернутый нос. Золотистые локоны удерживали в прическе серебряные украшения.

– Я почти не знаю сарголанского! – хихикнула девушка. – Это так замечательно – танцевать с прославленным героем. Как будто отважный разбойник похищает тебя из экипажа.

– Моя обязанность – ловить разбойников, – ответил Эндри, стараясь не повышать голоса.

– О да, потом бы вы пришли и спасли меня, запустив в него топор, как вы сделали с драконом, посадили бы меня на свою лошадь и, крепко держа в объятьях, унесли далеко-далеко, в безопасное место.

– У вас… э-э-э… очень живое воображение, госпожа, – натянуто произнес Эндри.

Внезапно он понял, что графиня не вернулась обратно. Не было ни Уоллеса, ни его служанки. Прошло уже два танца, медленных и долгих.

– А что там за дверь, за красным занавесом? – спросил Эндри человека, стоящего рядом.

– О, как вы смелы, – хихикнула снова Муреллис.

– Что вы имеете в виду?

– А вы не знаете?

– Я никогда прежде не был во дворце, – признался Эндри.

– Там комнаты отдыха. Туда идут женщины, когда чувствуют усталость, хотят отдохнуть, скрыться от шума и духоты бального зала. Очень модно сейчас ощущать переутомление уже в самом начале.

– Там отдыхают? – выдохнул Эндри, и подозрение, возникшее в его голове прежде, укрепилось.

– Ну, не всегда. Пойдем, давайте я покажу вам. Это делается вот так: «О, мне дурно, не отведете ли вы меня в комнату отдыха, реккон Эндри?»

Эндри прошел по бальному залу с Муреллис и оказался прямо возле красного занавеса и находящейся за ним двери. За дверью открывался широкий коридор, в котором находилась дюжина одинаковых дверей. Все, кроме одной, были не заперты. Муреллис провела Эндри к ближайшей, захлопнула ее и закрыла на засов. Сначала Эндри заметил только то, что в комнате из мебели была одна кровать. Тем временем Муреллис завела маленькие часы, обвила руками его за шею и прижала губы к его губам. Затем очень ловким движением, несомненно, повторявшимся бессчетное количество раз, она повалила Эндри на кровать, снова целуя его и извиваясь всем телом.