Текст книги "Прозрачные Драконы"

Автор книги: Шон Макмуллен (Макмаллен)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА 4
СУЩНОСТЬ ДРАКОНОВ

Стаду коз потребовалось четыре дня, чтобы пройти десять миль и добраться до Харха, и даже это считалось очень быстро. Однако Уоллес только радовался, поскольку боль от спазмов, мозолей и падений уменьшилась. Единственной неприятностью было то, что однажды его боднул козел.

Трижды мимо них проскакали отряды всадников с перьями на шлемах, одетые в золотые плащи, и каждый раз они спрашивали, не попадался ли кто-нибудь незнакомый в пути. В частности, всадники интересовались женщиной, которая говорит по-диомедански. Пастухи все время отвечали, что нет, никого не встречали, и смотрели ничего не выражающими глазами.

Дуэт музыкантов, состоящий из Эндри и Уоллеса, стал превращаться, так сказать, в маленький оркестр. Они играли в каждой придорожной таверне, которая попадалась на пути, и иногда получали бесплатно выпивку. Уоллес купил несколько бурдюков, потому путешествие уже не было столь утомительным. Они прибыли в Харх вечером на восьмой день после ухода из Палиона. Это оказалась укрепленная деревушка, отдельно стоящие небольшие усадьбы, окруженные частоколом. Жители занимались разведением коз и производством молочных продуктов на продажу, а также выращивали овощи для близлежащих рынков. Небо над головой теперь отливало пурпурным цветом, изредка вспыхивали зеленые искры и широкие оранжевые лучи. На западе ровно поблескивала радуга и сверкал оранжевый вихрь – Стена Драконов.

– Они какие-то неестественные, эти огни, – сказал Раффин, идя за стадом.

– Да уж, – ответил Уоллес. – Надеюсь, что для нас это лишь к лучшему, вроде как заклинание против плохой погоды.

– Ты рассуждаешь о таких вещах?

– Да, я, – сказал Уоллес, указывая большим пальцем себе на грудь. – Научился этому в городе.

Где-то в отдалении раздался звон колокола, и жители Харха стали собираться, держа в руках факелы, чтобы поприветствовать пастухов и осмотреть новорожденных козлят. Все проходило мирно. Однако Уоллес был удивлен, когда полногрудая женщина с румяными щеками и рыжими волосами нервно поздоровалась с ним и назвала мужем.

– Да, Уоллес удачливый дьявол – отхватил такую жену как Желена, – сказал Раффин.

Было бы неверно сказать, что в честь возвращения пастухов в Харх устроили большой праздник. Они и отсутствовали-то всего две недели. Однако им радовались, ведь дорога не была безопасной. Порой даже доходили слухи о гражданской войне из-за убийства императора.

К козьему жаркому, жарившемуся на костре уже полдня, добавились еще три свежих тушки. Кроме местного пива, пастухов угостили особым алкогольным напитком и дождевой водой, смешанной с ягодным соком.

Эндри и Уоллес по возможности предпочитали играть музыку и уклоняться от разговоров: могли возникнуть вопросы, на которые Уоллес не мог дать ответов. Вскоре люди увлеклись едой и выпивкой и перестали чем-либо интересоваться, а Эндри и Уоллес уже строили планы, как бы ускользнуть в Глэсберри рано утром. Несколько девушек принесли Эндри множество кружек местного пива, но он вылил большую часть в траву.

«Почему я делаю это? – спрашивал сам себя Эндри, опрокидывая за собой уже шестую кружку. – Это хорошее пиво, а я люблю пиво».

Женщина по имени Желена, которая вышла замуж за человека – живого или мертвого – по имени Уоллес, подошла к Эндри вот уже в седьмой раз, держа в руках кружку пива. У него появилось ощущение, что что-то здесь, вероятно, не так. И вскоре пришлось в этом убедиться.

– Я слышала, как ты говорил по-диомедански, – сказала она, беря его пустую кружку и предлагая полную. – Значит, мы можем поговорить.

«Вот черт, она говорит по-диомедански», – подумал Эндри, который притворялся, что плохо говорит на всеобщем сарголанском, надеясь таким образом избежать неприятностей.

– Ну да, все мы, моряки, говорим на нем в Альберине.

– Моряк из Скалтикара? – спросила женщина, садясь рядом.

– Да, с «Буйной пташки». Это было мое первое путешествие.

– Мои родители продали меня Уоллесу, – сказала Желена. – Тогда у них был тяжелый год. Но у них тяжелый год закончился, а я уже три года как здесь.

Эндри выпил до дна то, что оставалось в кружке. Желена передвинулась ближе, и, улыбаясь, слегка толкнула его под ребро. «Интересно, зачем она это сделала», – подумал Эндри.

– Так ты, э-э, замужем за Уоллесом? – спросил он.

– А… Уоллес… ну да, мы женаты. Ты его хорошо знаешь?

– Да не очень. А ты?

Тут Эндри понял всю бессмысленность своего вопроса женщине, которая уже три года живет в браке. Эта мысль поразила его словно внезапный удар в солнечное сплетение, но Желена, кажется, восприняла его промах как тонкую игру слов.

– Думала, что хорошо. Уоллес-пьяница… Уоллес-прелюбодей… Уоллес-грубиян, бьющий жену… Уоллес-убийца тех, кто крадет коз. А сейчас он здесь, красиво говорит, вежливый, утонченный. Он даже говорит по-диомедански. Я просто не знаю…

– Ого, подожди-ка минутку, – попросил Эндри. – Расскажи мне побольше об этих разных Уоллесах.

– Об Уоллесе и всех его женщинах?

– Да нет, о козах.

– Я не думаю, что он… ну, ты понимаешь… что-то там было с теми, кто крадет коз. Да, он убил пятерых. Жестокая, грубая сила – вот кем был наш Уоллес. Теперь он изменился. Может, я и придумываю, но Уоллес стал выше, крупнее, ну и вообще. У него волосы были гуще и темнее, еще морщинки и веснушки. Где ты с ним познакомился?

– В таверне. Тогда я впервые проводил ночь на берегу. Мы стали петь, наигрывая на лире, потом выпили. Завязалась драка… да нет, ты не поверишь. Потом мы спустились… нет, тоже не поверишь.

– Уоллес не умеет петь, – сказала Желена.

– Ну да, теперь я согласен. Никогда не прошу его исполнить какую-нибудь балладу. Тогда из таверны люди разбегутся быстрее, чем если крикнуть «Пожар!»

– Ты не понимаешь. Уоллес никогда не поет.

«Она меня запутала, – подумал Эндри. – Не дай себя сбить с толку, парень».

– Ну да, люди меняются, когда отсутствуют в течение долгого времени, – ответил он невинно, словно проблема с Уоллесом совсем не являлась проблемой.

– Его не было всего три месяца, – не отступала Желена.

– Ох. А-а-а, ну да, может…

Эндри понимал, что не в силах сказать ничего толкового, но Желена снова начала говорить.

– Он никогда не менялся так за три месяца. Может, он и выучил пару – тройку вежливых фраз, дюжину слов по-диомедански, но внутри Уоллес должен был остаться прежним.

Тем Уоллесом, который всегда кричал: «Пива!», «Обед!», «В постель!». Он держал меня в страхе в течение трех лет, а я пыталась угодить ему, боясь побоев. Я думала, Уоллес не вернется, но сейчас он здесь. Ладно, хочешь еще пива?

Когда она ушла, Эндри неожиданно заметил, что кто-то стоит в тени возле двери за его спиной.

– Ты, из Скалтикара, – сказал по-диомедански резкий женский голос.

– Я? – спросил Эндри.

– Ты, друг Уоллеса. Уоллес в опасности.

– Что? Откуда ты знаешь? Кто ты?

– Я – деревенский травник. Желена взяла у меня чашку сока дьявольского цвета около часа назад. Она сказала, это для крысы. Теперь я знаю, что это за крыса.

Дьявольский цвет рос в Скалтикаре и в Акреме. Ярко-красные ягоды с черными прожилками. На фоне темно-зеленых листьев кустарника они выглядели словно красные глаза с узкими зрачками. Это было одно из самых известных ядовитых растений.

– Он… Я… Что же мне делать? – выдохнул Эндри. – Он мой друг.

«Друг? Я ж его знаю всего одиннадцать дней», – подумал Эндри. Хотя может и так. Они столько вместе пережили.

– Иди к ней в дом и выкради яд.

– А почему ты этого не сделаешь?

– У нее есть волкодав.

– Волкодав! Он меня тоже может укусить!

– Ты не слушаешь меня. Соблазни ее. Она привяжет волкодава. Как только она заснет, выкради яд.

– Но Уоллес…

– Напои его вначале. Поспеши! Она идет!

Желена снова присела рядом с Эндри, и они выпили, произнеся тост за всех богов, покровительствующих козам. Где-то неподалеку Уоллес играл на своей лире вместе с несколькими жителями деревни, которые гудели на оловянных флейтах. Кто-то танцевал, остальные пили.

– Ну, я готов пуститься в пляс, – заявил Эндри, надеясь, что ему все-таки удастся найти возможность избежать неизбежного. – А ты?

– Я только этого и ждала, – ответила Желена.

У Эндри не было большого опыта в танцах, да и приглашали его не часто, поэтому ответ Желены стал для него неожиданностью. На самом деле он хотел подойти к музыкантам после того, как Желена отклонит приглашение, и как-нибудь предупредить Уоллеса. Танцы в Хархе почти не отличались от тех, которые Эндри выучил вместе со своими сестрами в Альберине. Они с Желеной немного покружились, пока не был объявлен перерыв. Желена решила помочь с едой, а Эндри отправился к Уоллесу.

– Эндри, как мне быть с той женщиной? – прошептал Уоллес прежде, чем Эндри успел открыть рот.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не ее муж! Ладно, я пока справлялся, я же сказал ей всего пару слов, но что же мне делать потом?

– Я думаю, это очевидно.

– Вовсе нет! Я вообще ничего о ней не знаю, ох… что же мне?..

– Хватит, перестань. Слушай, она рассказывала, ее муж любил выпить, так что давай, выпей большую кружку. Расслабься до беспамятства, тогда и говорить будет не надо. Завтра утром мы отправимся в Глэсберри, тебе лишь нужно сказать, что вернешься через месяц.

– Много выпить, да?

– Не помешает!

«То, чего он не знает, не повредит ему, – думал Эндри. – Однако как это обернется для меня, неизвестно».

Уоллес выпил пять пинт за пять минут, но Эндри решил, что ему самому нужно оставаться относительно трезвым и присматривать за другом. Танцы не возобновились, у огня остались те, кто пил и пел. Уоллес уже был не в состоянии идти, и, к ужасу Эндри, некоторые из мужчин предложили отнести его домой. Эндри отправился с ними и настоял на том, чтобы они оставили Уоллеса с ним у двери.

– Вскоре ему понадобится облегчиться на улице, он сейчас не в состоянии попасть в горшок, – объяснил он.

Как только мужчины скрылись из виду, Эндри отвел Уоллеса под навес для дров. Убедив его лечь, Эндри вернулся обратно. Желена по-прежнему была с другими женщинами, помогая убирать после праздника. Он открыл дверь ее дома. В камине тлели угли, их свет обрисовал огромную фигуру собаки. К удивлению Эндри, гигант лишь обнюхал его, помахал хвостом и лизнул руку.

– А да, я ведь танцевал с твоей хозяйкой! – тихо воскликнул Эндри, вздохнув с облегчением.

Он быстро осмотрел дом, состоящий лишь из одной комнаты, в которой было все, кроме дров. Яд должен храниться где-то в маленькой миске, а на сосудах с дьявольским цветом всегда нарисован большой глаз. Эндри зажег восковую свечу от камина, она дымила, но давала больше света, чем очаг. «Куда она могла его спрятать? – думал Эндри. – Где бы стал искать человек, похожий на Уоллеса? Там, где лежат травы!»

Миска с дьявольским цветом стояла за несколькими кувшинчиками сухих листьев на верхней полке. Эндри вылил ее в камин, промыл и наполнил дождевой водой, потом потушил свечу. Затем выпрямился и обернулся. И столкнулся лицом к лицу с Желеной. Она несла охапку дров и керамическую лампу.

– Эндри! – воскликнула она. – Что ты здесь делаешь?

«Тоже хотел бы это знать», – подумал он, но вслух сказал:

– Помогал привести Уоллеса домой.

– Я заметила. Он под навесом для дров, лежит на поленнице. Весь в блевотине.

– А, ну да… Я думал, там ему будет лучше. Ну, ночью.

– Ночью?

– Ну да.

– Так, а ты что здесь делаешь?

«Опять тот же самый вопрос, за исключением слов „так, а“. Ответить уже сложнее». Почему он находится в доме у женщины ночью, когда ее муж спит где-то на улице? В голову пришло лишь одна разумная причина, если не считать выливания миски с ядом в камин. Эндри что-то забормотал беззвучно. «Давай, это же всяко не хуже, чем когда бьют в лицо или дают пинка – а к такому ты привычен, – говорил внутренний голос. – Давай, это же должно когда-нибудь случиться».

– Наверно, мне лучше объясниться, – начал Эндри, надеясь, что продолжать не придется.

Желена ничего не сказала, но опустила на пол дрова и зажгла лампу.

– Насчет мертвецки пьяного Уоллеса на улице и всего остального, – опять стал говорить Эндри и заметил, как смягчился ее напряженный взгляд. – Я здесь, чтобы рассказать о Уоллесе.

Эндри сделал ошибку, что не ушел, и более того, продолжил говорить.

– Я думал…

– Продолжай.

– Ну он был пьян, и ты сейчас знаешь и…

«И что?» Она стояла в дверях, уперев руки в бока. Проскочить мимо нее было невозможно. Через минуту она бы бросила его на кровать и…

– Госпожа Желена, это не Уоллес! – воскликнул Эндри.

Желена открыла рот, но тут же справилась со своими чувствами. Она медленно закивала головой, скрестив на груди руки.

– Я так и думала, – сказала она.

– Настоящий Уоллес… мертв.

Ничто не дрогнуло на лице Желены.

– Этот человек знатный и очень богатый, – придумывал Эндри. Уоллес и сам много врал о своем прошлом, почему же Эндри нельзя было добавить еще чуть-чуть? – Он женился на женщине, которая хотела получить его деньги. Она… вероятно, она встретила твоего Уоллеса на улице и решила, что он очень похож на ее мужа. Наверно, она привела его домой и переспала с ним, сейчас всей правды не узнаешь. А Уоллес, который сейчас спит на улице, вернулся домой и вошел в спальню, держа в руках лампу. Его жена откинула одеяло, желая показать своего любовника, и… насмерть… ножом в грудь. Собственные слуги схватили его, пока жена кричала, что он убил ее мужа и пытался выдать себя за него.

– Слишком странно, чтобы быть правдой, – прошептала Желена.

– Уоллес понял, что пахнет жареным, тем более что судьей был отец его жены… вряд ли бы ему удалось доказать свою невиновность. Он сумел сбежать. В течение нескольких дней повсюду искали Уоллеса, но он выдавал себя за убитого и смог остаться невредимым.

– А ты кто?

– Я близкий друг… человека, который сейчас называет себя Уоллесом. Я не могу назвать его настоящего имени, но я могу помочь ему исчезнуть.

– Ты тоже знатный?

– Не могу сказать, госпожа Желена. Он решил напиться, прежде чем прийти в постель и обесчестить тебя.

– Но он мог бы попробовать… – голос Желены становился все тише по мере того, как она осознавала сказанное Эндри. Она прижала руки к щекам. – Он испугался за мою честь?

– Ну да – в смысле, да! Да, так и было.

– Никто никогда не думал о моей чести! Знатный, и в моей хижине! Быстрей, помогите занести его сюда – если позволите, господин!

Уоллес оказался внутри прежде, чем Эндри успел помочь. Желена положила Уоллеса на кровать и попросила Эндри снять вместе с ней его ужасно пахнущую одежду. Уоллес проснулся и задрожал от холода.

– Все хорошо, мой господин, – шептал Эндри. – Госпожа Желена знает, что вы не ее муж, и очень беспокоится о вашем состоянии.

– Все сошли с ума, – бормотал Уоллес.

– Господин, вы так пьяны, и это ради меня! – заголосила Желена, ее голос срывался, когда она гладила Уоллеса по лбу. – Вы должны остаться в моей постели ночью. О, и господин Эндри! Прошу вас, не уходите из моего дома.

– Я? – Эндри открыл от удивления рот. – О, нет. Я обязан наблюдать и охранять дом на улице. Никогда не знаешь, когда нападут его враги.

«Не говоря уж о его обожателях», – добавил про себя Эндри и поспешил выйти. Он нашел свою сумку и устроился поудобнее в дровяном навесе Желены. Наслушавшись в течение получаса смешков, вздохов и скрипов, доносящихся из комнаты Желены, он пододвинулся к догоравшему костру и наконец-то заснул – по крайней мере, на час. Начинался дождь. У Эндри была крыша над головой, и он провел ночь в сухости и даже, можно сказать, с комфортом. «Вот что мы делаем для наших друзей, – подумал Эндри, проваливаясь в сон. – Но распутный клоун даже не мой друг».

– Ты глупец, – сказал громко Эндри, уже почти заснув, и сам удивился, почему он это сказал.

Жители деревни разбудили Эндри на рассвете, когда на рынке только начиналась торговля. Небо расчистилось, хотя земля и была влажной от прошедшего ночью дождя. Эндри решил остаться там, где был, и поскольку плохо выспался, вскоре снова заснул, несмотря на суету вокруг. Уже совсем рассвело, когда Эндри разбудили второй раз.

На рынке собралось множество пастухов и крестьян из близлежащих сел и ферм, которые были вооружены копьями и одеты в чистые богато расшитые рубахи и блестящие кольчуги. Сейчас вооруженные люди, стоящие поблизости, не пугали так Эндри. Никто не преследовал его и не пытался убить, вероятно, потому, что тот Эндри, которого хотели убить на Палионе, был мертв.

Эндри очень хотелось помыть волосы, побриться и привести себя в порядок. Это стало для него привычным, и если он не сделает этого сегодня утром, то останется ощущение неудовлетворенности. Это было немного странно, ведь количество раз, когда Эндри занимался своей внешностью, можно было бы сосчитать по пальцам на одной руке. Он мыл лицо в поилке для лошадей, когда из домика Желены появился Уоллес и стал покупать яйца, копченое мясо и травы, Эндри накинул на плечо свою сумку и присоединился к нему.

– Собираешься позавтракать? – спросил он Уоллеса, который расплачивался за крынку масла.

– Да нет, я поел уже давно, мы с Желеной позавтракали еще в постели. Это на обед – приходи к нам.

– Ну если он состоится не в постели.

– О нет, за столом, будет накрыто как во дворце, – засмеялся Уоллес. – Желена думает, ты такой же знатный, как и я, поэтому очень хочет видеть тебя в качестве гостя.

– Но Уоллес, никто же из нас не дворянского происхождения.

– Она думает, мы – придворные, выдающие себя за простых людей. Просто веди себя как обычно, но постарайся выглядеть немного нервным. А, и побрейся. Старайся выглядеть опрятно, как знатный человек, одетый как простой человек.

– Уоллес, я простой человек, одетый как простой человек.

– Эндри, наверно, тебе стоит выучить пару вежливых выражений. Тогда ты мог бы быть простым человеком, выглядящим как знатный. Никто бы не заподозрил тебя во лжи.

Хотя Уоллес хотел съязвить, Эндри увидел в насмешке некий смысл. Он вернулся к лошадиной поилке, вынул нож и начал бриться. Эндри посмотрел на свое отражение в воде и помыл волосы. Расчесывание и массаж головы, который когда-то делала ему Эллизен, пошли на пользу: теперь Эндри выглядел гораздо лучше. Он убирал волосы назад, когда раздался гневный возглас, а затем пронзительный вопль. Обернувшись, Эндри увидел Уоллеса, схватившего нож и связывавшего какому-то мужчине руки за спиной. Он поспешил туда и неожиданно понял, что мужчиной была Терикель.

– Держи того парня, я поймал жрицу, это наше отмщение! – кричал Уоллес.

Они упали в грязь, Уоллес прижал старейшину из Метрологов к земле. Блеснул нож.

– Ларон, на помощь! – взмолилась Терикель.

Ларон хотел нанести удар Уоллесу в плечо, но Эндри опередил его. Ларон отступил назад, когда Эндри напал слева, и в его руках откуда-то взялась секира, которую Эндри успел перехватить за рукоять. Он толкнул Ларона, а тот схватил Эндри за ногу и со всей силы дернул. Однако Эндри не потерял самообладания, лишь упал на землю и покатился, попытавшись зацепиться за колено Ларона. Что-то блеснуло, и Ларон нагнулся. Эндри хотел ударить его по голове, но Ларон резко поднялся, метя секирой по рукам противника. Он сбил Эндри с ног, но моряк мертвой хваткой вцепился в своего врага, схватил оружие и вырвал его у него из рук. Затем, действуя секирой словно рычагом, нажал на челюсть Ларона. Тот обмяк. Эндри осмотрелся. Уоллеса держали двое других всадников, а третий помогал Терикель развязать ноги. Около двух дюжин вооруженных людей окружили Эндри, держа наготове секиру или копье.

– Давай бросай свою секиру, парень, повторять не буду! – приказал кто-то на всеобщем сарголанском.

Эндри подчинился.

– Госпожа, вы в порядке? – поинтересовался один из воинов у Терикель.

Говоря по-диомедански, он подошел к Терикель и опустился перед ней на колено.

– Со мной ничего не случилось, я лишь хочу уйти, – сказала она быстро тихим голосом.

На воине был капитанский шлем и темно-синее одеяние поверх кольчуги. Его плащ, также синего цвета, был украшен алой тесьмой по краю. На плаще был вышит императорский герб, но герб на шлеме был другим.

В это время из деревни подошел отряд ополченцев, желающих узнать, что происходит.

– Я – капитан Гилврэй из Императорской Гвардии Сопровождения Путешествий, – представился капитан, вновь говоря на сарголанском. – И я здесь главный.

Никто не пытался спорить. Эндри схватили двое воинов, а их командир ударил его в живот. Эндри, удерживаемый копьеносцами, сумел ударить противника ногами по лицу. Командир упал без чувств. Вокруг Эндри столпилось около дюжины воинов, но Терикель закричала, чтобы они остановились. Эндри ударил по голове одного из них, вырвал из рук секиру и напал слева на другого. Но его быстро окружила группа воинов, поднявших секиры и копья.

– Остановитесь, освободите этих людей, я знаю их, – воскликнула Терикель, вытирая грязь с лица.

– Но ведь они напали, на тебя, – возразил капитан Гилврэй.

– Произошла ошибка.

– Ошибка! – вскрикнул Эндри. – Она пыталась убить нас, она потопила мой корабль.

– Эндри, не надо! – взмолилась Терикель. – Мы можем поговорить об этом позже с глазу на глаз.

– Почему? Боишься правды?

Терикель подошла к Эндри. Вспомнив, как она сожгла заживо Стража Трона, Эндри уже приготовился уворачиваться от всего, что бы ни полетело в него. Однако Терикель опустилась на колени и склонила голову. Среди всадников пробежал удивленный ропот.

– Эндри Теннонер, я прошу прощения за страдания, причиненные тебе и Уоллесу, – сказала она на чистом диомеданском. – Но я не топила «Буйную пташку». Я была так же удивлена и испугана, как все остальные, когда эти чудища напали ни нее.

– Говоришь, ты не знала? – спросил Уоллес.

– Понятия не имела. Не хотите ли вы уйти с рынка и выслушать меня?

Эндри покачал головой:

– Ты просто хочешь завести нас куда-нибудь и там убить по-тихому.

– Еще раз, – добавил Уоллес.

– Так вы мне не верите? – спросила Терикель.

Ларон тем временем очнулся и поднялся на ноги.

– Я ручаюсь за старейшину своей жизнью, – сказал он, шатаясь, но глаза его не отрываясь смотрели на Эндри.

– Ага, но меня волнует моя собственная жизнь, – ответил Эндри.

В этот момент Терикель сделала то, на что Эндри не мог не обратить внимания.

– Капитан Гилврэй, я больше не нуждаюсь в вашей защите, – заявила она.

Лицо Гилврэя вытянулось от удивления.

– Вы хотите остаться в деревне? – спросил он.

– Нет, я отправляюсь в Глэсберри, одна. Если бы эти два господина, Эндри и Уоллес, соблаговолили поехать со мной, то мои шансы на выживание, несомненно, возросли бы.

– О, госпожа, вы не можете так поступить! – воскликнул Гилврэй. – Это безумие.

– Я решила, капитан Гилврэй. О моей безопасности вам не стоит беспокоиться. Спасибо за помощь. Передайте наилучшие пожелания вашей госпоже.

Спорить с Терикель было бесполезно, и вскоре всадники покинули Харх, чтобы присоединиться к остальным войскам. Вместе с отрядом ушли фургоны с продовольствием и карета. Однако Ларон вернулся.

– Надо же, ты распоряжаешься свитой императора, – сказал Уоллес, когда он сам, Терикель, Эндри и Ларон сидели в домике Желены. – Это же была Гвардия Сопровождения Путешествий.

– Это была свита его дочери, – ответила Терикель.

– Принцессы Сентерри? – воскликнул Уоллес.

– Да. Ей случилось держать путь в порт Логьяр со своим мужем, виконтом Коссереном. Ей предстояло стать регентом по приказу и королевой по праву. Мне разрешили ехать с принцессой. Все устроил некий высокопоставленный друг, после того как я якобы погибла на борту «Буйной пташки».

– Почему ты послала нас туда? – спросил Эндри, в душе которого вновь поднималась волна гнева из-за несправедливой судьбы корабля.

– Вы хотели уехать из Палиона. А я хотела, чтобы все думали, что я отправилась в Диомеду. Я не знала о планах моих врагов разгромить «Буйную пташку» и уничтожить всю команду.

– Что происходит во дворце? – спросил Уоллес, по невнимательности произнеся слова с особым сарголанским акцентом, свойственным только образованным людям. – Сначала Стражи Трона и весь город пытаются убить тебя, а затем Гвардия Сопровождения Путешествий прибывает в качестве твоей свиты.

– Сейчас каждый сам по себе, – объяснил Ларон. – Со смертью императора началась борьба за власть между его сыновьями. Чему удивляться?

– Кто тот высокопоставленный друг, который оказывает такое сильное влияние на принцессу? – спросил Эндри.

– Я, – сказал Ларон.

– Что? Да ты еще молод.

– Мне уже пятнадцать! – возмущенно воскликнул Ларон.

– О да, как много! – засмеялся Эндри.

– Я – наперсник принцессы. Кроме того, в случае необходимости я ее телохранитель. Можно сказать, я – не прикрепленный к отряду воин в ранге капитана Императорской Армии Основных Путей Сообщения. Я подчиняюсь только принцессе.

– И тебе разрешили покинуть ее, чтобы охранять Терикель?

– Это, мой самый недоверчивый из всех простолюдинов, лишь подчеркивает величие старейшины.

Терикель сжала кулаки и опустила голову:

– Ларон и я здесь, поскольку меня мучают угрызения совести из-за того, что едва не случилось с вами. Я относилась к вам с глубоким уважением, это дело чести.

– Уважение, честь – все это для напыщенной богатой знати! – воскликнул Эндри, который не видел в этих словах большого смысла. – Что ты можешь дать нам, кроме слов?

– Сколько можно сомневаться! – крикнул рассерженный Ларон. – Посмотри на это с другой стороны, парень. Старейшина должна была быть на борту «Буйной пташки» с вами. Вы исчезаете оттуда. Почему? Потому что вы знали, что на корабль нападут морские драконы?

– Нет, мы знали, что старейшины не было на борту! – закричал в ответ Эндри. – Женщина под вуалью, которая взошла на корабль одетая как Терикель, была лишь приманкой. Она погибла.

– А почему вас не оказалось на борту? – не отставал Ларон.

Эндри взволнованно взглянул на Уоллеса. Тот поежился.

– Я… Я думаю, что меня ударили по голове и выкинули с корабля во время плавания, – сказал Эндри. – На моем затылке есть глубокий порез и еще можно нащупать шишку.

– Правда? И почему так случилось?

Уоллес прокашлялся:

– Ну… из-за приманки.

– А поясней можно?

– Потому что мы были охранниками той женщины-приманки, – ответил Эндри.

– Я все еще не понимаю, – сказал Ларон.

– Ну… та женщина, которую старейшина выбрала… притворяться ей на «Буйной пташке», положила на меня глаз, – заявил Уоллес. – Капитан обиделся, поэтому нас с Эндри вышвырнули за борт.

– Ты задрал ей юбку, как только вы оказались в каюте, а сейчас даже не помнишь ее имени! – воскликнул Эндри.

– Розелль, ее звали Розелль.

– Нет, ты залез на Розелль спустя четыре часа в конюшнях «Капризного странника», ты, мерзкое гадкое отродье. К тому времени бедняжка уже была в животе одного из морских драконов.

– Ну скажи тогда, как ее звали! – крикнул Уоллес.

– Мелье, – ответил Эндри.

– А да, Мелье. Я знал это, – воскликнул Уоллес. – Ну да, я понравился Мелье, и мы… ну… решили узнать друг друга получше в ее каюте. Приблизительно через полчаса в дверь постучал капитан и сказал, что я должен немедленно выйти на палубу. Нужно было что-то уладить с сарголанским ведомством «Таможня, акцизы и передвижения чужеземцев». Естественно, я натянул тунику, штаны, сапоги и поспешил туда, но как только показался на палубе, меня схватили, связали и выкинули за борт так быстро, что я не успел и закричать. Лишь коснувшись воды, я стал звать на помощь, но никто не обращал внимания на мои вопли.

– Так значит, тебя спасла ревность капитана, – сказал Ларон.

– И меня, – произнес Эндри. – Этот клоун не умел плавать, и мне пришлось вытащить его на берег.

– Затем морские драконы напали на корабль, – завершил свой рассказ Уоллес, быстро взглянув на Эндри.

– А почему капитан так неожиданно воспылал к ней страстью? – спросил Ларон.

Повисло молчание. Все смотрели друг на друга. Терикель закрыла глаза и ссутулилась.

– Потому что я была любовницей капитана во время путешествия в Палион! – быстро произнесла она. – Тогда я не была против. Как ты думаешь, почему он поддался на уговоры рискнуть своим кораблем и отправиться в такое опасное плавание? Мои действия одобрил наследный принц Альберина, однако ордену Метрологов пришлось оплачивать почти все. Как-то раз в море капитан сказал, что он возьмет мои деньги, направится в Цурлан, бросит меня там и… Я не испытываю чувства гордости, когда вспоминаю, как мне удалось его убедить поплыть туда – но с этим покончено.

Никто не мог вымолвить ни слова.

На лице Ларона не отразилось никаких эмоций, Эндри был в шоке, а Уоллес бросил на Терикель хитрый оценивающий взгляд. Словно судья, собирающийся вынести свой приговор, Ларон встал и развел руки.

– Старейшина Терикель, Эндри, Уоллес, кто расскажет самую невероятную историю? – спросил он.

Эндри пробормотал, что, наверное, он. Старейшина признала, что ее действия, вероятно, не вызвали одобрения со стороны Эндри и Уоллеса. Уоллес сказал, что если бы он поведал всю историю полностью, вряд ли бы кто-то поверил.

– Ну так что ты хочешь делать? – спросил Ларон, глядя Эндри прямо в лицо.

– А тебе не все равно, что я хочу делать? – дерзко ответил Эндри.

– Ты победил меня в честном бою, когда я пытался убить тебя. Но ты сохранил мне жизнь, так что я у тебя в долгу. Скажи мне, что ты хочешь делать, и я позабочусь о том, чтобы это было сделано.

– Я хочу, чтобы ты присматривал за госпожой, понял? Она обязала тебя меня защищать, но я отказываюсь. Теперь уходи, забирай ее с собой и догони Гвардию Сопровождения Путешествий.

– Но что ты хочешь делать?

– Я? Какая разница?

– Скажи мне.

– Я хочу пойти в Логьяр. Теперь ты знаешь.

– Старейшина, а каково твое желание?

– Оно не изменилось. Отправиться в горы Кейпфанга, в место под названием «Небесное зеркало», возле порта Логьяр.

– А Уоллес?

– Ну, я собираюсь в Глэсберри, – начал он, подмигнув Терикель. – Но порт Логьяр, конечно, тоже звучит заманчиво.

– Прямо как долгая дорога от Палиона, – добавил Эндри.

– Ага. Если туда не нужно идти, то я за.

– И я так же, – сказал Ларон, сложив руки на груди. – Я живу для других людей, поэтому мне не важно, что я делаю. Я должен проследить, чтобы вы все в целости и сохранности добрались до Логьяра.

– Позаботься о других, – угрюмо пробурчал Эндри. – Я пойду туда, куда хочу.

– У меня есть лошадь, но все вместе мы оказались бы тяжеловаты для нее. Кажется, нам потребуется повозка. Я поищу ее. Старейшина, будь так добра, запасись едой для нас на деревенском рынке.

– А я? – спросил Уоллес.

– Займись чем хочешь, Уоллес, главное подготовься к выходу завтра утром. А тебе, Эндри, придется до этого времени поменять свое решение. В повозке для тебя найдется место.

– Я уже уйду к этому времени, – ответил Эндри.

– Как хочешь. А, Уоллес. Мне нужно кое-что сказать тебе, – сказал Ларон, поворачиваясь к Уоллесу.