Текст книги "Прозрачные Драконы"

Автор книги: Шон Макмуллен (Макмаллен)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

– Это невероятно! – простонала она. – Я в комнате отдыха, и между моих ног – герой из числа простолюдинов.

«Ну да, а еще там двадцать слоев ткани и кружев», – подумал Эндри.

– Но пойдут сплетни, – сказал он.

– О нет, ты останешься здесь ненадолго, мы не успеем воспылать друг к другу страстной любовью. Кроме того, моя мать посмотрела на тебя и ничего плохого не сказала, так что все в порядке. А если она ошиблась, то давай, снимай свои штаны, задери мои юбки и сделай мне ребеночка, но ты, конечно, благороден, хоть и из простых людей, ты не поступишь столь гадко.

– Да, конечно, – подтвердил Эндри, поворачиваясь и садясь на край кровати.

– Знаешь, если хочешь удовлетворить меня, не опозорив, делай так.

Муреллис взяла его руку и засунула себе под юбки между бедер. Эндри почувствовал, что вспотел и сильно дрожит. «Что бы подумала Веландер?» – вдруг захотелось узнать ему, однако потом другая мысль пришла в голову Эндри: «Какая разница, что думает Веландер?»

– И затем я могу честно сказать, что провела с тобой наедине время, и это правда. Ты был между моих ног, ты сделал это, но медикар моей матери поклянется в моей до сих пор сохранившейся девственности… но теперь иди, тебе нельзя слишком долго оставаться. Я задержусь здесь, и буду наслаждаться воспоминаниями.

Эндри встал, но Муреллис указала на маленькие старинные часы на стене. Стрелка сдвинулась на отметку пять минут. Значит, прошла всего одна минута.

– Стой, еще не пора, – прошептала Муреллис.

Пока Эндри стоял там, он заметил веревочку с колокольчиком и с кисточкой на конце, а также тарелку с надписью «кухня» на стене. Когда прошло две минуты, Муреллис прошептала: «Вперед». Эндри отпер дверь и вышел. Муреллис тут же закрыла за ним. На секунду Эндри прислонился к двери, думая: «По крайней мере, это были не только обещания, как у мадам Джилли». Вдруг дверь в конце коридора отворилась, и появилась девушка, с которой был Уоллес. Она взглянула на Эндри, посмотрела на ближайшую открытую дверь, кажется, немного смутилась. Затем девушка поспешила обратно.

Эндри мгновенно вынул кинжал мадам Джилли. Он осторожно пробрался к первой закрытой двери. Она была отделана деревянными панелями и с массивной рамой. В пространство между стеной и дверью Эндри засунул свой кинжал, немного надавил, вынул его и заглянул внутрь. В воздухе болталась две худые белые ноги и пара волосатых ягодиц. Эндри узнал спину: она принадлежала мужчине, который общался с той женщиной – а ей могла быть только графиня – и получил пять плетей. Эндри прошел обратно в зал и встретился с матерью Муреллис.

– Две с половиной минуты, молодой человек, – заявила она, широко улыбаясь и сжимая его руку. – Это было великолепно и очень мило с вашей стороны.

– Я… э-э-э… а сколько времени вы от меня ждали? – заикаясь, произнес Эндри.

– Вы не знаете? Ну, четверть минуты считается оскорблением. Одна минута – просто вежливость. Две минуты – достойно уважения, три – немного вульгарно, четыре – предел приличного поведения, а пять – скандал.

– Ох. Ах, ну… Муреллис – достойная, но соблазнительная девушка, – выдавил из себя Эндри, с трудом подыскивая нужные слова.

«Какой сюрприз, – подумал Эндри. – Вот так это делают знатные. Все совсем не так, как в альберинских тавернах, где девицы сидят на коленях у парней и пьют вместе пиво». В этот момент закончился последний танец. Эндри подошел к первому из рекконов, которого заметил. Это был Эссен. Вскоре собрались и остальные рекруты, крепко держа некоторых из своих друзей.

– Я хочу сделать кое-что с Уоллесом! – прошептал Эндри на ухо Эссену, но тот не расслышал.

– Господа, можно с вами поговорить? – спросил чей-то голос.

Ни Эндри, ни его рекруты не повернулись: ни к кому из них не обращались подобным образом. К Эндри подошел посыльный в форме с несколькими мотками веревки золотистого цвета, прикрепленной к плечу, и слегка поклонился.

– Сир, вы – делегат Эндри Теннонер? – спросил он.

– Да, – сдержанно ответил Эндри, понимая, что не следует показывать своего немного пренебрежительного отношения к служащим определенного ранга.

– Ее Императорское Высочество принцесса Сентерри желает видеть Вас. Будьте добры, встаньте и постройте ваших рекконов.

Эндри тотчас приступил к исполнению приказа, и отовсюду послышалось шарканье сапог, когда рекруты переходили с места на место. Принцесса приближалась, идя под руку с виконтом Коссереном; от них не отступал ни на шаг капитан Гилврэй. Все повернулись, с нетерпением ожидая увидеть, что же произойдет. Разговоры утихли.

– Делегат Теннонер, также известный под прозвищем «животное», я очень ждала встречи с вами, – сказала принцесса, и внезапно она стала для Эндри единственной, кто существовал во всем мире, а время словно остановилось. Он лишь мог заметить, что у нее каштановые волосы, заплетенные в тугую косу. Принцесса казалась Эндри красивой, но не такой, как остальные: она была чувственной.

– Ваше Высочество, вы очень добры… э-э-э… великодушны, – ответил Эндри, вдруг испугавшись, что не сможет подобрать слов.

– Я читала ваш отчет о том, как вы защищали мой пустой экипаж и обманули прозрачного дракона, заставив его подумать, что я была там, внутри. Делегат Теннонер, вы – очень храброе животное. Я слышала, вы вспороли шкуру дракона. Об этом стоит рассказать. Лезвие вашего топора частично расплавилось, рукоять обуглилась. Можно увидеть ваше оружие?

Эндри вынул свой топор и, положив его на ладонь, протянул принцессе. Она взяла его за конец и неосознанно на миг приняла боевую позицию. «Знакома с приемами фехтования», – подумал Эндри.

– Отлично, – произнесла принцесса Сентерри. – Нужно повесить этот топор на стену в моем новом тронном зале в Логьяре. Можно взять его?

– Да, Ваше Величество, это большая честь для меня.

– Но вам понадобится новый топор, – сказала она, передавая оружие Эндри лакею. – Я не могу позволить, чтобы вы бились за меня, имея в руках лишь бутылку из-под пива. Капитан Гилврэй?

Гилврэй протянул ей свой собственный топор. На лезвии было выгравировано изображение герба Гвардии Сопровождения Путешествий.

– Осмелюсь напомнить, Ваше Величество, что только гвардейцы Сопровождения Путешествий могут носить оружие с подобным гербом, – произнес Гилврэй.

– Ах да, и только дворян можно зачислять в ряды Сопровождения Путешествий. Но разве делегат Теннонер не благороден, капитан Гилврэй?

– Он имеет полное право так называться, Ваше Высочество. Эндри может играть на музыкальных инструментах, петь, танцевать, читать, писать, обсуждать объективные и магические науки и вести себя так, как велят правила этикета и хорошего поведения. Он также говорит на трех языках.

– Качества, присущие благородному, и делают из человека благородного, капитан Гилврэй, если только люди не считают его животным. Делегат Теннонер, будьте добры, встаньте на колени.

Эндри встал на оба колена. Топор опустился, лезвием вверх. Он коснулся сначала правого плеча Эндри, потом левого.

– Делегат Теннонер, вы можете встать. Вы имеете право обладать гербом. Поднимитесь, реккон дворянского рода Эндри Теннонер, – с этими словами принцесса повернулась к Эссену. – Реккон Эссен Эссарен, встаньте на колени. Я заметила, что мои верные рекконы нуждаются в опытном командире, пусть и не слишком опытном, но отважном человеке, который объяснял бы приказы руководства. С сегодняшнего дня я назначаю вас верховным маршалом рекконов Сопровождения Путешествий. Поднимитесь, маршал Эссен Эссарен.

Когда Эссен поднимался на ноги, раздались аплодисменты. Рукоплескания для него и Эндри звучали долго. Принцесса повернулась в сторону, сделала пару шагов и вдруг снова обратила свой взгляд на Эндри.

– О, и еще кое-что, господин Теннонер: это ваше, – сказала она, бросая ему топор Гилврэя. Эндри поймал его на лету. – Теперь можете носить герб без страха, что вас кто-нибудь арестует.

Эссен поклонился Эндри, когда принцесса Сентерри ушла.

– Сир, спасибо вам, спасибо вам огромное, – прошептал он, ловя Эндри за руку. – Я постараюсь, чтобы у вас обо мне всегда было хорошее мнение.

– Мне? Я никому ничего не говорил, – тихо ответил Эндри, у которого все кружилось перед глазами. – Просто кто-то заметил ваши таланты и умения, вот и все. Подождите-ка! Вы же теперь мой командир.

– Сир, она сделала нас частью войска, – произнес Сандер. – Мы прикреплены к самой Гвардии Сопровождения Путешествий. Официально!

– Ух, это да, – хором сказали Эндри и Эссен.

– Сир, можно напиться? – спросил Дэнол Эссена.

– Да пожалуйста – но после бала, – ответил Эссен.

Остаток вечера прошел почти незаметно. Снова в бальном зале появился Уоллес, и Эндри заметил, что графиня также вернулась к своей компании и стала болтать с мужем. «Если бы только он знал, – подумал Эндри. – Если бы еще знала мать Муреллис».

– Эндри!

Ноги Эндри подкосились, когда он услышал сзади голос Муреллис. Он повернулся и одновременно поклонился.

– Я должна извиниться, я пропустила вручение тебе титула, – тихо произнесла она, беря его за руку.

– Да ничего, особо смотреть было нечего, – ответил Эндри.

– Мама сказала, если бы она знала, дала бы мне знак разрешить тебе остаться три с половиной минуты.

Эндри живо представил себе то, что можно было сделать за три с половиной минуты, но не сказал ни слова.

– Я должна отправиться в имение лорда Кориата завтра. Там состоится помолвка моей сестры. Но через три дня я вернусь. Мама приглашает тебя на послеобеденный чай, и мы будем двадцать минут совсем одни. Понимаешь, что это значит?

– Ну да, вполне, – сказал Эндри. – Но у нас приказ выйти отсюда через два дня.

– О да? Черт возьми! А когда ты приедешь обратно?

– Не могу сказать. Меня припишут к гарнизону Логьяр на пять лет.

– О дорогой мой, целых пять лет. К тому времени, вероятно, я выйду замуж за какого-нибудь старого богатого маразматика, а ты сможешь залезать через окно в мою спальню и дать мне ребеночка, на которого у мужа уже не останется сил, и мальчика воспитают настоящим лордом, и это будет твой сын, и он будет сильным и красивым, и очень, очень храбрым. О Эндри, мне уже не терпится, я так этого жду.

– О да, и я тоже.

Шел третий час ночи, когда Эндри с остальными рекконами наконец покинули дворец. Странно, но никто из них не был пьян. Рекконы так гордились зачислением в ряды Гвардии Сопровождения Путешествий, что хотели доказать: они настоящие рыцари, которые ведут себя прилично и достойно.

– Так этот щеголь подходит и говорит: «Пожалуйста, не бейте меня, но мне придется взять вас за руку», – смеялся Костигер, заходя со всеми в ворота. – А я ему: «Все в порядке, сир, я знаю, та леди хочет, чтобы я пригласил ее на танец, а сама не может сделать этого по причине классовых различий». Клянусь улыбкой Удачи, тебе надо было видеть его лицо!

– Очень хорошо, – прокомментировал Эндри.

– Так что такое классовые различия? – спросил Костигер.

– Та старая шлюха неплоха в постели, – сказал Хартман. – Лакомый кусочек.

– Чего? – спросил Эссен.

– Я сказал «та госпожа», что тебя заинтересовало?

– Та старая шлюха стоит три сотни золотых крон в год по сравнению с девицей, с которой я танцевал, – сказал Дэнол. – И вообще она не выглядит старше тебя.

– Три сотни золотых крон? – воскликнул Хартман.

– Ее последний муж был пивоваром, – добавил Дэнол.

– Тебе надо бы ее попробовать, – засмеялся Костигер. – Может, получишь приглашение в ее особняк.

– На чай, – улыбнулся Дэнол.

– В ее койке, – предположил Костигер.

– Она дала мне это на память, – сказал Хартман, размахивая какой-то карточкой.

– Это же приглашение, – ответил Эндри.

– Что? Ну-ка, поближе к свету. Кто умеет читать?

– Дай сюда, – вздохнул Эндри. – Леди Полкингганс-Клунс из особняка «Глоток Эля»… просит почтить своим присутствием… реккона Хартмана из Сопровождения Путешествий… на чай… пирожные… в три часа после полудня… или это «на рассвете»?

– Полдень? Рассвет? Так когда, черт вас возьми… Сир!

– На рассвете, – сказал Дэнол, посмотрев Эндри через плечо.

– Найди мыло и наполни лохань для лошадей, – закричал Сандер.

Все мыло использовали перед балом, поэтому Хартман и несколько других рекконов решили совершить нападение на прачечную. Эндри пошел в конюшню с глиняной лампой и начал качать воду в лохань для лошадей, пробормотав: «Именно этой ночью барды могут написать замечательные песни».

– Эндри?

Он медленно повернулся, услышав голос Веландер. Она выглядела неважно. Стояла, прислонившись к повозке. На Веландер была тонкая накидка, туника и узкие штаны.

– Эндри, это ты?

– Да, я. Разве не видишь?

– Нет. Слепая.

Она открыла глаза, и оттуда заструился бело-голубой свет. Она снова закрыла их.

– Веландер, что с тобой случилось? – воскликнул Эндри.

– Дракон поразил меня. Не вижу теперь. Почти не двигаюсь. Встала, помылась, привела себя в порядок. Нашла одежду в повозке. Хотела опрятно выглядеть. О! От тебя пахнет… женщиной.

– А да, я танцевал с несколькими. На балу. Так что же с тобой?

– Да ничего. Забудь. И как танцы? Девушки милые?

– Милые, но… не интересные, – Эндри не был уверен, правильно ли подобрал слово, но все-таки оно показалось ему подходящим. – Вот еще что. Принцесса дала мне право на ношение герба и назначила Эссена маршалом. Рекконы… черт, как это… прикреплены. Прикреплены к Гвардии Сопровождения Путешествий. Великая победа.

– О, я очень рада. Прими мои поздравления.

– Спасибо.

– Я мылась. Почистила зубы, клыки, все. Волосы тоже привела в порядок.

– Ты могла бы пойти на бал, если бы сделала это пораньше, – засмеялся Эндри. – Ты могла бы стать моей спутницей: в приглашении было написано, что я вправе привести кого-нибудь.

– Я? – выдохнула Веландер, и ее мерцающие глаза широко открылись, но затем поспешно закрылись вновь.

– Почему нет? Там никто не выглядел лучше, чем ты.

Проблема Эндри заключалась не столько в том, что у него не было большого опыта общения с девушками, сколько в другом: Эндри даже не знал, как следует разговаривать, точнее, не представлял себе, как себя вести во время беседы. Веландер молчала, стоя в темноте возле повозки. Она выглядела больной и сердитой одновременно.

– Эндри, договор. Да? Помнишь?

– Ну да, на балу я пил только воду, смешанную с соком лайма.

– Ты почти не пьешь, я больше не охочусь… на людей.

– Тут кости. Почему?

– Ты… достоин уважения. Во всем.

– Я тоже тебя уважаю за попытку. Я знаю, как это, должно быть, сложно… говорю от имени всех людей.

– Ты храбр. Знаю это. Если ты будешь что-то делать, много мне понадобится? Много нужно знать?

– Если смогу…

– Подойди ближе.

Хотя на лице Эндри не отражалось ничего, кроме ужаса, он сделал несколько шагов вперед. Веландер медленно подняла руки и заключила Эндри в объятия. Через мгновение она еще сильнее обняла его. Эндри заставил себя ответить, хотя Веландер была холодной и твердой. Она дрожала: в ней боролись сила воли и желание немедленно накинуться на свою добычу. Веландер еще сильнее сжала руки. В спине у Эндри что-то щелкнуло и хрустнуло. Она прислонилась своей щекой к щеке Эндри, и это прикосновение было таким же холодным и твердым, как грязь зимней ночь на альберинских улицах… хотя от Веландер пахло мылом, и каждый раз, когда она делала выдох, в воздухе чувствовался аромат листьев мяты.

Но прежде чем Эндри смог это ощутить, Веландер уже отступила назад и ослабила свои тиски.

– О, спасибо большое, – прошептала она.

Когда все закончилось, Эндри испытал огромное облегчение. Такого не было даже после того, как он получил право на ношение герба от принцессы и не сделал ни одной глупости. И вот это случилось. Он никогда не смог бы решиться сам обнять Веландер за шею.

– В Кловессере, когда ты была в повозке и ела… Я ударил тебя, и ты… подняла голову.

– Да.

– Выражение твоего лица… оно было таким злым.

– Помешал мне поесть. Опасно.

– Но ты все-таки напала не на меня, а на прозрачного дракона. Почему?

Веландер напряглась, сжала губы, затем так внезапно обмякла, что Эндри подумал: «Она сейчас упадет». Она задержала дыхание, словно пыталась набраться храбрости.

– Потому что я люблю тебя, – наконец прошептала она.

Эндри показалось, что внезапно открылась дверь, послышался топот чьих-то бегущих ног, и вдруг все стихло. «При всех или нет, этого не избежать», – подумал он, стараясь привлечь Веландер к себе. Появилось ощущение, что он пытается сдвинуть с места бронзовую статую, которая намертво прикреплена к полу. Его пальцы ласкали ее волосы, влажные и холодные.

– Слышу других рекконов, – прошептала она.

– И что они? – прошептал в ответ Эндри.

«Нет ужасного запаха, – подумал он. – Аромат мыла и свежих листьев мяты в ее дыхании…». Его губы встретились с ее губами, и они не были больше холодными, они словно ожили. Он ощущал где-то в глубине твердые клыки; крошечные частички его жизненной силы по губам переходили в ее тело. Он осторожно сделал шаг назад, медленно, не желая оскорбить Веландер перед остальными рекконами. Лучи жизненной силы, связавшие их, вспыхнули, заискрились, затем исчезли. Его губы пронзила резкая боль, и внезапно они онемели.

Веландер повернулась в сторону остолбеневших рекконов.

– Вам никогда не узнать, насколько храбр и отважен ваш делегат, – тихо сказала она.

– Прошу прощения, госпожа, но я думаю, мы знаем, – сказал Эссен.

– Особенно теперь, – добавил Костигер.

Веландер снова повернулась к Эндри и так близко прижалась к нему, что ее клыки коснулись его уха, и прошептала:

– Я ухожу. Пойду к адскому пламени. Думай обо мне.

– Я люблю тебя, – услышал свой голос Эндри.

Она повернулась, стала искать на ощупь повозку и попыталась залезть в нее, но упала.

– Эндри, помоги мне, пожалуйста, – тихо попросила она.

Эндри сцепил руки под ее ногами, и она смогла на них встать, словно на ступеньку. Веландер залезла в повозку и устроилась под брезентом без единого звука. Эндри упал. Его рекконы бросились вперед.

– Эндри, сир, вы живы? – закричал Дэнол.

– Да, но сил нет, – только и смог ответить Эндри.

– Ну, девушки еще не такое способны с парнями сделать, – сказал Костигер.

– Нужно выспаться, – произнес Эндри и тут же провалился в сон прямо у колеса повозки. Рекконами пришлось перенести его на кровать.

Спустя полчаса как все ушли из тени рядом с повозкой вышла Терикель и беззвучно покинула конюшню. Она не давала воли чувствам, пока не ушла на достаточное расстояние, но потом по ее щекам покатились слезы.

Ларон вошел в таверну «Радость короля» и заказал вина. Он выпил лишь треть кружки и бросил деньги официантке. Девушка вскрикнула от удивления, сделала шаг назад и остановилась. Ларон был капитаном Императорской Армии Основных Путей Сообщения и выглядел очень молодо. Официантка знала, что той ночью состоялся бал, и думала, что у него, вероятно, возникли проблемы.

– Разочарование в любви, господин? – спросила она, пододвигаясь к столу.

– Вовсе нет, – ответил Ларон и залпом выпил еще треть кружки.

– Почему же тогда вы так печальны?

– Печален? – засмеялся Ларон, поставив пустую кружку на голову. – Просто потерял своего лучшего и единственного друга.

– Он умер?

– О да.

– Ох, мне очень жаль. Погиб в сражении?

– Можно и так сказать.

– Бедный юный воин, – сказала она, пропуская прядь его волос сквозь пальцы.

Капитан Гилврэй не мог уйти к себе в комнату до тех пор, пока не убедился, что все, с кем он пришел, не только покинули бал, но и вернулись в свои казармы и бараки, находящиеся на другой стороне дворцового комплекса. В «Перечне передвижений» была записана полная история, и потребовалось около четверти часа, чтобы прочесть ее. Имя Ларона упоминалось в главе «Спутники. Женщина. Слуга. Обстоятельства». Гилврэй мрачно ухмыльнулся. «По крайней мере, кто-то смог забыть Сентерри», – подумал он. Наконец Гилврэй открыл дверь в свою комнату, осторожно вошел, держа свечу, огляделся в поисках незваных гостей, захлопнул дверь и запер ее на засов. Он обернулся и увидел перед собой Терикель.

– Как вы сюда попали? – воскликнул Гилврэй. – Где вы были?

– Я сведуща в магии крови, – сказала Терикель, как будто это все объясняло.

– Если принцесса узнает, я потеряю уважение в ее глазах.

– Не узнает. Коридор заколдован. Вам можно пройти, больше никому.

Наступило молчание, никто не двигался с места.

– Ну? – спросила Терикель.

– Ну? – повторил Гилврэй.

– Почему вы не спрашиваете, почему я здесь?

– Хорошо, почему вы здесь?

– Мне нужен безопасный проход на Альпенфаст. Безопасный проход в место, куда в последнее время было сложно попасть, а тем более мне.

Гилврэй подошел к кровати, поставил свечу и стал снимать сапоги.

– Почему вы пришли ко мне? Мне было сложно даже принцессе Сентерри обеспечить безопасный проход, пришлось привлечь всю Гвардию Сопровождения Путешествий.

– Вы родом из Альпенниен, а Альпенфаст находится как раз на границе с Альпенниен, возле Карунзеля. Сентерри проведет три дня в Карунзеле – он станет первым большим городом, который она посетит в своих новых владениях. Три дня, капитан Гилврэй. Можете поехать в Альпенфаст со мной, убедитесь, что я безопасности за его стенами, и вернетесь вовремя в Карунзель, чтобы вывести Сентерри и Гвардию Сопровождения Путешествий.

– Ехать день и ночь, не спать, менять лошадей в каждом городе… это можно сделать. Но почему я?

– Не стройте из себя непонимающего, капитан. Я проверяю всех, с кем имею дело, и я проверила вас особенно внимательно. Я же жрица Метрологов, помните? Мы хотим знать все. Вы родились в знатной семье в Альпенниен, порабощенной три поколения назад. Вас привезли в Палион, но ни разу не назначали выкуп. Другая часть вашей семьи присвоила ваши имения и замки, но вы и ваши родственники смогли сохранить имя. Сарголанская империя признает вас, но те, кто присвоили себе землю, поклялись в верности империи, поэтому государство их не трогает.

– Правда, – сказал Гилврэй, откинувшись на кровать. – Если один перестает придерживаться традиций, то другой получает помощь со стороны империи. Я разорвал замкнутый круг, я сделаю себе имя и получу землю в собственность в Кейпфанге. В прошлом месяце я официально отказался от наследных угодий.

– Что и стало причиной благосклонного к вам отношения во всех замках Альпенниен. Вас приглашают всюду, где бы вам ни захотелось побывать, и мы могли бы отправиться вместе. Вы сыграли бы роль моего возлюбленного и объяснили, что показываете свои прежние наследные угодья.

– Ну в это было бы трудно поверить, госпожа. В жизни Сопровождения Путешествий происходит не так много событий, и всем так и хочется посплетничать. Если бы мы были вместе, это бы сразу заметили.

Терикель села на другой конец кровати, подняла ногу и положила ее на ноги Гилврэя. Его глаза широко открылись, но он не двинулся ни с места.

– Не так сложно дать повод для сплетен, капитан. Причем это ведь произойдет по нашему обоюдному согласию.

– О-о-о… ты соблазнительна и очень красива, но мои сердца не с тобой…

– И принцесса знает это! – твердым голосом заявила Терикель. – И виконт Коссерен, и капитан Ларон. Я разговаривала с ней, и она согласна подарить вам маленький замок возле Логьяра, если вы перестанете любить ее, и люди это увидят. У вас есть имя, и вскоре будут новые земли. Все, что вам нужно, – возлюбленная.

– Она – принцесса – хочет, чтобы мои сердца принадлежали другой? – прошептал он.

– Не хочет – ей так нужно.

Гилврэй протянул руку, поднял ногу Терикель, поколебался немного в нерешительности и снова положил на свои ноги. Терикель улыбнулась мягкой, широкой и невероятно соблазнительной улыбкой. Она щелкнула пальцами, и свеча погасла.

– Твои заклинания не позволят слугам, сплетникам и другим незваным гостям найти нас, – произнес Гилврэй, когда их руки ласкали друг друга в темноте.

В ответ Терикель сделала выдох, и на ее ладони появились завихрения эфирной энергии, которые стали приобретать некую форму. Через некоторое время они превратились в маленького светящегося дракона. Он имел голубой цвет, из-за чего лицо Терикель, произнесшей пару слов на торейском языке, тоже приобрело голубоватый оттенок. Услышав слово, которое означало «вперед!», дракон захлопал крыльями на ее ладонях, полетел к двери, соприкоснулся с деревом и исчез, растворившись в нем. Комната снова погрузилась в непроглядную темноту. Гилврэй стал снимать обувь с ног Терикель.

– Я чувствую себя предателем, – сказал он, лениво касаясь своими пальцами ее ног. – Сентерри – это центр и смысл моей жизни.

– Но ваша связь со мной делает ее жизнь легче, капитан. Так вы поступаете только из-за нее.

– Но я все равно чувствую себя предателем. Я никогда, никогда не изменял принцессе.

– Хорошо, чуть-чуть вины не повредит, появятся новые сплетни, мой лихой капитан. Поверьте мне на слово.

На следующее утро Эссен подписал увольнительную для Хартмана. Эндри сообщил об этом оружейнику, и Хартману выдали кольчугу, зеленые брюки, жакет, зеленый плащ с императорским гербом, поножи и шлем с огромным забралом. Он оделся, и оружейник подогнал доспехи. Хартман вздохнул с облегчением, когда узнал, что ему можно будет ехать на мерине, а не на боевом жеребце.

Тем временем Эссен нашил три красных звезды маршала на плечи куртки.

– Это неправильно, должна быть только одна звезда, сир, – сказал Эндри Эссену, поднимая его кольчугу. – У всех рекконов по одной.

– Да ладно тебе, Эндри. Глядишь, лезвие топора или стрела от них отскочит. Кольчуга-то защищает лишь от случайных попаданий.

– Все равно неправильно, сир.

– Нам нужно быстро ехать. В тяжелом доспехе умереть можно.

Эндри надел кольчугу, взял топор и сделал несколько выпадов в сторону.

– Тяжеловато на плечах, но идти можно.

– Тяжеловато, как и все заботы этого мира, Эндри. А как, кстати, твоя девушка?

– Не очень, сир.

– Любите друг друга?

– Да.

– Тогда ей повезло, да и тебе тоже. Вот принцесса Сентерри и виконт Коссерен. Нет между ними никакой любви. Мне говорили, она заставляет его заниматься с ней любовью шесть раз за ночь, затем выгоняет его из комнаты и велит спать на полу.

– Конечно, нет любви, сир.

– Иногда он спит на земле возле ее шатра.

– На земле, где сплю я, нет никакого шатра.

– На балу, Эндри. Такая кудрявая… Ты с ней не?..

– Нет, сир. У меня есть возлюбленная, которой я верен.

– Так вот ты какой. Она же холодная как лед, пьет кровь и притом мертва.

– Но она нуждается во мне. Она не видит, больна и должна спать весь день и всю ночь в пустой повозке. Говорят, любовь слепа, маршал Эссен.

– Тогда графине тоже нужны очки, Эндри. Уоллес хвастается всем, кто его слушает, что он переспал с кухаркой в одной комнате отдыха, желая попасть в другую, где его ждала графиня.

– Единственная причина, почему еще никто не вырвал его сердца, состоит в том, что их сложно найти из-за маленького размера, сир, – пробормотал Эндри. – Так как же быть, если всякая любовь столь безнадежна?

– О, не любая. Капитан Гилврэй и старейшина, очевидно, спали вместе прошлой ночью.

Эндри вытаращил глаза, сглотнул и стиснул зубы. Заговорить он смог не сразу.

– О да? – ответил он. – Ну, теперь есть настоящая любящая пара. У обоих не было возлюбленных, а ведь они замечательные и обаятельные люди. Да не оставит их Удача.

– Сыграем что-нибудь, парень?

– Конечно. Может, ты на волынке? Я возьму ребек. «Зеленый маршал Молния», сир?

– Не-е, парень. Давай-ка что-нибудь новое в честь капитана и его женщины.

– О да, придумаем мелодию и назовем ее «Радость капитана Гилврэя».

Когда на следующий день рекконы отправились в путь, тело Веландер осторожно уложили в повозку, которой правил Уоллес. Было еще пять других запасных телег, управляемых гвардейцами Сопровождения Путешествий, и Сентерри сидела в новом экипаже, предоставленном местным королем. Уоллес начал пользоваться популярностью среди рекрутов, поскольку он использовал минимальное количество ингредиентов и посуды и готовил мясо вкуснее, чем любой другой повар императора. А теперь, после порки, о нем стали говорить еще чаще.

Во время каждой остановки, пока лошади отдыхали, Эндри совершенствовал свои навыки владения топором и копьем, и, когда он уставал, маршал и Ларон продолжали обучать его этикету и различным правилам поведения. Уоллес также принимал непосредственное участие в образовании Эндри, а тот, в свою очередь, стал помогать Уоллесу в овладении искусством верховой езды. Однако Уоллес не переставал жаловаться, что мешало проведению занятий.

– Я получил пять плетей, представь себе, – говорил Уоллес, когда Эндри вел его лошадь по кругу. Они остановились, чтобы Сентерри могла поговорить со служащим из провинции, принесшим петицию.

– Если бы ты получал по пять плетей каждый раз, когда ты об этом говоришь, сейчас у тебя было бы уже пять тысяч плетей, – сказал Эндри.

– Я и чувствую это как пять тысяч плетей.

– Уоллес, может, хватит уже? Я получил пятьдесят плетей, но я не скулю.

– Да, но у меня это было в первый раз!

– Так от этого больнее, что ли?

– Да!

– Давай держись веселей, женщины будут восхищаться твоей выдержкой.

– Выдержкой? После пяти жалких ударов плетью?

– Я могу устроить…

– Нет!

– Уоллес, что ты рассказал о нас графине?

– А, графиня, я думал, ты уже и не спросишь. Под ее юбками открылись врата рая, на ней вообще не было нижнего белья – так сейчас модно в Глэсберри.

«Мне тоже предоставлялась возможность это узнать», – подумал Эндри, но просто улыбнулся и кивнул.

– О Эндри, муж совсем не обращает на нее внимания, а мысль о том, что она лежит с героем битвы у Кловессера, пробуждала в ней такую страсть…

– Я спросил, что ты ей рассказал, а не о том, какая она в постели!

– О, пустяки, я лишь приукрасил самую малость, и то, что я рассказал, было не так уж далеко от правды.

– Вероятно, только то, что ты – переодетый придворный, и поездка наша – совсем не то, что кажется, и касается Стены Драконов и каменных кладок, а ты желаешь отомстить за смерть императора, а Сентерри хочет сделать гораздо больше, нежели просто временно управлять Логьяром, а империю ждут великие потрясения, так как она стремится превратить Логьяр в средоточие своей силы на юге, и…

– Ты подслушивал!

– Я бы не стал, но ты предсказуем, как восход солнца, но едва ли столь же красив. Уоллес, ты понимаешь, если она поверит даже в десятую часть всей той ерунды, которую ты наговорил, может начаться ни много, ни мало – война!

– Что? Никогда! Кто воспримет ее серьезно!

– Принц Валиос, третий из наследников императорского трона Саргола, для начала! Графиня – одна из его самых доверенных и надежных шпионок.

Уоллес открыл рот, желая ответить, но тут же закрыл его: в голове стали возникать разные мысли о возможных последствиях его трепа две ночи назад. Лошадь, которую вел Эндри, еле передвигала ноги. Уоллес практически отпустил поводья. Он так и ехал с открытым ртом. Туда залетела муха. Уоллес закрыл рот, фыркнул и выплюнул ее.