Текст книги "Прозрачные Драконы"

Автор книги: Шон Макмуллен (Макмаллен)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

– Клянусь лунными мирами, не думал, что люди могут умирать так быстро, – пробормотал про себя Уоллес, думая, сколько ему самому потребуется на это времени. Приближались все новые кавалеристы, и на мгновение Уоллес совсем пал духом.

– Мы обречены! – закричал он, отпуская вожжи.

– Гвардейцы Сопровождения Путешествий! – пронзительно взвизгнула Сентерри.

Уоллесу тут же опять захотелось исчезнуть, и он направил телегу к каменному зданию таможни, объятому огнем. Проезжая здание, Уоллес заметил тела гарнизонных караульных и служащих, но ворота на западную дорогу остались распахнутыми настежь, хотя от верхней деревянной арки валил дым. Оттуда прорывалось пламя и обгоревшие обломки время от времени падали вниз. Уоллес решил попытаться пройти. Оглянувшись на долину, он заметил улан, которые, казалось, появлялись отовсюду. Также от его внимания не ускользнуло, что их повозка оказалась в огне, а Сентерри и Риеллен старались сбить пламя пустыми мешками. Мимо проскакал Эссен, указывая топором на мост.

– Уоллес, остановись в середине моста! – закричал он и ринулся вперед.

Дорога сузилась, затем перешла в мост. Уоллес обнаружил, что стоит над бушующим, грохочущим потоком – такой была река Рейсвотер. Перед ним остановился Эссен, развернул свою лошадь и поднял топор. Этот жест, должно быть, означал: «Стой!». Однако он также мог означать: «Я убью тебя, если ты не остановишься!». Уоллес решил не двигаться дальше.

Повозка лишь наполовину заградила мост, но Уоллес понял, что овладеть мостом можно в считанные минуты, поэтому не пропускал никого, не давая пробиться в центр. Размахивая топором, он отпустил тормоза и приказал всем выйти.

– Что ты делаешь? – спросил Вильбар.

– Эссен хочет спасти нас! – закричал Уоллес. – Поворачивай повозку.

– Нет, давайте проголосуем! – ответил Вильбар.

– Предатель! – взвизгнула Сентерри. – Я приказываю тебе делать то, что скажет Эссен.

Несколькими взмахами топора освободили лошадь от упряжи, и Риеллен с Сентерри отпустили ее на запад. Эссен поднес ко рту свисток и три раза отрывисто свистнул. Уоллес попытался вспомнить, означало ли это «немедленно ко мне», «нападаем», «отступаем» или «остановимся перекусить», но рекконы и гвардейцы перестали сражаться с уланами и направились к мосту.

– Студенты, сражаться умеете? – спросил Эссен.

– Мы предпочитаем вести переговоры, – ответил Вильбар. – На самом деле, вероятно, еще не поздно устроить собрание и…

– Отправляйся к женщинам, и, если кто-нибудь будет им угрожать, постарайся с ним договориться.

Рекконы добрались до моста, и Эссен взмахом руки велел им пропустить повозку. За ними следовала Долвьенн, из бедра которой торчала стрела. Рядом сидел Гилврэй. Уоллес узнал капитана по плащу – его лицо было залито кровью. Последними подоспели гвардейцы, их осталось всего восемь человек. Как только они миновали повозку, Уоллес и Эссен освободили колеса и начали ее поворачивать. К тому времени рекконы слезли с лошадей и стреляли из арбалетов в улан поверх горящей повозки.

«Горит». Это слово вспыхнуло в мозгу Уоллеса словно яркий метеор на небе, на котором не было ни Мираля, ни лунных миров.

– Твой топор! – крикнул он, ринувшись с оружием Эссена к кувшинам с подсолнечным маслом и маслом для ламп.

– Не можешь же ты даже сейчас думать о спасении своего чертова масла… – начал Эссен, но Уоллес разбил один из кувшинов под повозкой. Затем достал следующий и сделал то же самое. Эссен понял, что тот задумал, и стал разбивать кувшины и выливать содержимое на доски с восточной стороны телеги. Уоллес слышал сигнал горна улан и заметил, как на востоке собирается несколько дюжин вражеских всадников.

– Хватит, уходим! – закричал Эссен, кидая кусок горящего брезента в разлитое масло. Пламя тут же охватило повозку и перекинулось на мост. Возле Уоллеса появился Эндри и стал пробираться к телеге. Эссен попытался остановить его, но тот ударил его по лицу и продолжил осуществлять задуманное. Бросившись в повозку, объятую огнем, он вытащил из-под кучи одежды и еды тело. Уоллес понял, что они с Эссеном забыли про Веландер. Эндри, шатаясь и сбивая на себе пламя, нес горящую Веландер. Вокруг них вскоре собрались другие рекконы, которые потушили на них огонь.

Они отступили от повозки на западное крыло моста. В центре несколько горных улан слезли с лошадей. Двое разбивали перила, пока остальные боролись с пламенем или толкали телегу копьями. Один накрыл руки плащом и освободил тормоза повозки.

– Мы должны остановить их! – закричал Ларон, слезая с коня. – За ними два отряда! Все спускайтесь на землю, и по моей команде…

Раздался взрыв: в горящей повозке разорвался большой кувшин с маслом для ламп, который Уоллес не заметил. Уланы посыпались в разные стороны с моста, повсюду полетели щепки от перил. Мост продолжал полыхать.

– Вы можете произнести огненные заклинания, сир? – спросил Эссен, подойдя к Ларону.

– Да, но только одно, но после него у меня почти не останется сил, – ответил Ларон.

– Посмотрите под мост! – закричал Эндри, обращаясь ко всем, кто его услышит.

На призыв откликнулись все, кроме Гилврэя, который потерял сознание и упал с лошади Долвьенн, и Веландер, лежавшей без чувств на протяжении всей битвы. Подпорки моста были объяты неистовым ярким пламенем.

– Смола горит. Все может развалиться, – сказал Эссен. – Наверно, капли горящего масла попали туда.

– Все, у кого есть арбалет, готовься и – стреляй! – закричал Ларон. – Не дайте им переправиться через мост до тех пор, пока не прогорит дерево.

Рекконы и гвардейцы начали обстреливать мост, выхватывая одну стрелу за другой. Не отставал даже горнист Кальяр, вытащивший арбалет из седельной сумки Долвьенн. Неприятель поспешил ответить тем же, но действовал не очень уверенно из-за беспорядка в рядах лучников и уланов. Прибыло командование, а с ней и знаменосец, который начал раздавать приказы и строить всадников. Через две минуты запас стрел для арбалетов стал иссякать. Враги перешли в наступление.

Около двух десятков лет назад были наняты рабочие для замены старых трухлявых балок моста на новые, прочные, из ясеня. Однако они использовали более дешевую древесину и покрыли поверхность смолой, чтобы скрыть подлог, затем пропитали все особым водонепроницаемым составом. К тому времени как враги оказались на мосту, сосна если не полностью прогорела, то стала слишком тонка и не могла выдержать вес шестидесяти лошадей и всадников в доспехах. В середине мост треснул и обрушился, а остальной настил лопнул в нескольких местах. Везде было полно людей. Рекконы и гвардейцы радостно засвистели и стали обстреливать из своих арбалетов командира отряда улан, его знаменосца и остальных военачальников, оказавшихся на западной стороне моста. Те смотрели на огромную пропасть, где когда-то была центр моста, а сейчас кружились в водовороте их подчиненные и лошади, обреченные встретить здесь свою смерть.

– Командир, прикажите своим людям сложить оружие и слезать с коней, а потом отдайте мне свой топор! – крикнул Ларон, говоря на придворном сарголанском.

– Кому я имею честь отдать свой топор? – спросил военачальник улан.

– Капитану Алиасару, подданному принцессы Сентерри, нового регента Логьяра и всего Кейпфанга.

– Вы дворянин, сир?

– Если нет, разве я был бы капитаном, сир?

Военачальник отдал приказ, затем слез с лошади и сдался Ларону. Когда тот забрал знамя отряда, с другой стороны моста полетели стрелы, пущенные разъяренными уланами.

– Все назад к изгибу дороги, – велел Ларон, и они, сев верхом на лошадей, тронулись с места.

Сначала предполагалось осмотреть раненых, но ранены оказались почти все. В наборе для шитья, который когда-то дала Эндри Желена, оказалась иголка, единственная пригодная для зашивания ран. Но пострадавших в бою оказалось слишком много. В качестве средства дезинфекции использовали крепленое вино, найденное в седельной сумке у Костигера, на бинты пошла рваная одежда.

Уоллес обнаружил неглубокое ранение на ноге и, хотя не мог вспомнить, когда его получил, тут же упал в обморок. У Эндри было сломано два ребра, а также резаная рана от правого глаза до челюстной кости. Но сначала решено было зашить голову Гилврэя, а затем вытащить стрелу из бедра Долвьенн. Ларон обладал познаниями в медицине, а Эссен был знаком с народными средствами и лечением спиртом, и им пришлось применить свои навыки в полной мере. Сентерри сидела на земле вместе с Эндри и время от времени прикладывала к его ране смоченную в вине тряпку, пока он ожидал своей очереди. Долвьенн устроилась по другую сторону от Эндри и крепко сжимала свое бедро, стараясь не смотреть на стрелу.

– Мне сказали, что выжило только несколько гвардейцев из Сопровождения Путешествий, – растерянно произнесла Сентерри, словно не вполне понимая, что говорит.

– Не знаю, Ваше Высочество, – ответил Эндри. – Может, одних взяли в плен, а другие ранены и не могут двигаться.

– Кто-нибудь видел виконта Коссерена? – спросила Сентерри.

– Я, – отозвалась Долвьенн. – Казалось, он был мертв.

– Мертв! – воскликнула Сентерри, прижимая тряпку к глазу Эндри вместо раны. – Ты уверена?

– У него из глаза торчала стрела, и он не шевелился.

Сентерри закрыла руками лицо, размазывая по нему кровь Эндри. Подошел Эссен, оставивший Гилврэя.

– Ваше Высочество, не могли бы вы помочь позаботиться о капитане? – кланяясь, спросил он.

– Позаботиться о нем? Как?

– Вымыть ему лицо, отгонять мух, давать ему воды… ну просто быть рядом.

Она направилась к Гилврэю, и Эссен стал осматривать стрелу в бедре Долвьенн.

– Да… стрела. Воткнулась в бедро и застряла там. Капитан Ларон, сир?

Ларон схватил Долвьенн за руки, а Эндри лег ей на ноги, прижав их к земле, пока Эссен разрывал одежду вокруг раны. Затем он стал извлекать зазубренную стрелу. Это была очень долгая, трудная и болезненная для Долвьенн процедура. Эндри казалось, что она длится уже целую вечность, и, представив ощущения девушки, он сам едва не потерял сознание. Наконец Эссен передал ему стрелу, полил рану вином и зашил ее.

– Сохрани наконечник, – прошептала Долвьенн, когда Ларон промокнул пот у нее на лбу.

Эндри вложил ей в руку наконечник стрелы. Теперь настал его черед. В какой-то момент он потерял сознание, и очнулся уже лежащим возле Долвьенн и Гилврэя.

– Рана на лице болит? – спросила Долвьенн. Гилврэй по-прежнему был без сознания.

– Когда зашивали, было хуже, – ответил Эндри.

– Я думала, раны от стрел такие маленькие и аккуратные, – сказала Долвьенн, все еще мучаясь от сильной боли. – Но сейчас я убедилась совсем в другом.

– Вам что-нибудь нужно, госпожа? – спросил Эндри, с усилием поднимаясь. – Скажите.

– Реккон, вы не можете встать, отдыхайте.

– Я отлично могу встать, – возразил Эндри.

– А что с рядовым Уоллесом?

– Он только придет в себя, увидит раненых и снова падает в обморок, госпожа.

После того как была обработана последняя дюжина раненых, Эндри предоставил Ларону отчет. Оставалось двадцать три человека и восемнадцать лошадей. Восемь гвардейцев и четверо рекконов должны были выполнить возложенную на них задачу – прикрыть тех, кто отвез бы подальше тяжелораненых. Запас постельных принадлежностей, денег и продовольствия подходил к концу. Ларон доложил об этом Сентерри, а она, в свою очередь, созвала совет. Созывать, впрочем, никого не пришлось – все уже были на месте, лежа на земле и приходя в себя от ранений.

– Может, я не очень вам полезна, но как ваш монарх пока еще могу кое-что сделать, – произнесла Сентерри. – С этого момента я объявляю формирование Регентской Гвардии Кейпфанга. Она будет состоять из Гвардии Сопровождения Путешествий из Палиона, Дворцовой Гвардии Логьяра и рекконов, защищавших меня. Все три подразделения сохранят свою независимость и названия в Регентской Гвардии.

– Так значит, на самом деле мы не просто гвардейцы, мы на службе Ее Величества Королевы, – прошептал Эссен Эндри.

Эндри пожал плечами, и этот жест, казалось, говорил сам за себя.

– Гвардейцы, я знаю, вы не в восторге оттого, что простые люди занимают ваше привилегированное положение. Но без них я бы давно уже стала трофеем улан. Теперь, вероятно, вы хотите знать, каковы наши следующие действия. Капитан Ларон?

Все взглянули друг на друга. До этого никто как-то не задумывался об этом, но теперь всем захотелось знать ответ на вопрос «Что дальше?».

– Враг соорудит подвесной мост через поток еще до конца дня, – предупредил Ларон.

– Но сир, чтобы построить мост, способный выдержать лошадь, потребуется несколько дней, – возразил кто-то из гвардейцев.

– Значит, его пересекут сильные, крепкие, здоровые и вооруженные мужчины. Большая же часть нашего оружия повреждена, у нас осталось всего около двух дюжин стрел для арбалетов. Запасов совсем мало, и еще меньше денег, чтобы мы могли их пополнить. Чем дольше будем идти до Логьяра, тем вероятнее, что нас поймают, и тем больше погибнет раненых.

– Когда мы сможем выступить, капитан Ларон? – спросила Сентерри.

– Через полчаса. Все должны успеть собраться. Что-нибудь еще?

Что-нибудь еще было. В душе Сентерри страх уступал место гневу.

– Самое главное – мы должны говорить на всеобщем сарголанском, – сказала она, кивнув на трех пленников. – Некоторые из нас – простые люди, и я хочу, чтобы все понимали разговоры друг друга. А сейчас такой вопрос: почему вы нарушили договор, заключенный много лет назад, и подняли восстание?

Принцесса была в ужасном настроении, и на лезвии топора в ее руках блестела кровь. В нескольких местах виднелись синяки, а предплечье кровоточило.

– Я заявляю о своем праве на наследство, плодородные долины украдены у меня…

– Не очень хорошее начало, попробуйте снова, – крикнула Сентерри.

Командир уланов прищурился:

– Моим людям было недостаточно скудных пастбищ, нам пришлось…

– Капитан Алиасар, что вы думаете о шансах выжить для облаченного в доспехи человека со связанными руками, который должен пройти до конца моста и упасть в бурный поток?

– Они невероятно малы, Ваше Высочество. Он, наверно, сразу же утонул бы.

– Мне бы хотелось провести эксперимент.

– Правда, Ваше Высочество?

– Да. Думаю, он, скорее всего, нашел бы смерть среди скал или замерз до смерти в холодной воде, не успев утонуть. Мы можем проверить это на их командире.

– Вероятно, мы нарушим какой-то договор, касающийся обращения с пленными, – сказал Ларон.

– О, думаете, он может пожаловаться регенту Логьяра? – спросила Сентерри.

– Подозреваю, регент не захочет обращать на это внимания, – произнес Ларон.

Командир вздрогнул и, казалось, принял решение.

– Я не давал клятвы верности никому из противников Палиона, – сказал он как можно тверже.

– Тогда мне понравится правда, даже если и не вся, – сказала Сентерри. – И помните: я кое-что знаю об интригах, я же принцесса и выросла в императорском дворце. Если я пойму, что вы дали нам ложные сведения, тогда…

– Задавайте свои вопросы, – произнес командир, которому, казалось, уже не терпелось быть подвергнутым допросу.

– Кто вы?

– Карасерн, кастелян Маунтфорта.

– С кем вы планировали свое восстание?

– С императорским посланником из Палиона. Мне обещали титул барона нижних равнин, если я захвачу вас. Мне также было поручено убить волшебницу с черными волнистыми волосами и странным акцентом. Ей приблизительно тридцать лет. Терикель Эример.

– Убить волшебницу? Почему?

– Мне говорили, что ее будут использовать для захвата Стены Драконов, а она бы стала с помощью заклинаний сжигать наши замки и города. Стена Драконов проходит как раз над моими землями.

Сентерри и Ларон обменялись многозначительными взглядами.

– Этот посланник, – сказал Ларон. – Опишите мне его.

– Я видел его только при плохом освещении.

– Опишите его, – настойчиво повторил Гилврэй.

– Э… он… высокий… у него животик… но широкие плечи.

– Как он был одет? – спросила Сентерри.

– Плащ красновато-коричневого цвета, коричневые сапоги для верховой езды. На нем был капюшон. Я видел лишь мельком его лицо.

– Подумайте-ка хорошенько, – предупредила Сентерри, махнув рукой на разрушенный мост.

– Его подбородок! Я видел его подбородок! Он был чисто выбрит.

– Опишите его манеру приветствия, – приказала Сентерри.

– Приветствия? Э-э-э…

– Напрягитесь. Постарайтесь вспомнить, – добавил Ларон.

– Э-э-э, немного франтовато. Он подносил обе руки к лицу, тыльной стороной друг к другу, протягивал как можно дальше левую, а затем проделывал то же самое правой. Лишь тогда кланялся.

Сентерри немного подумала и коснулась плеча Ларона.

– Такое приветствие подойдет для посланника принца, но это еще ничего не значит, – сказала она, отведя капитана в сторону.

– Вполне вероятно, что это значит все, – ответил Ларон. – Две широко разведенные руки – так приветствует кого-либо посланник императора или наследного принца. Или кто-то из четырех принцев, или принцесса. Но кто посланник? Непонятно. Дворец полон высоких, чисто выбритых вельмож средних лет с брюшком.

– Вероятно, именно поэтому его выбрали посланником, – сказала Сентерри. – С другой стороны, может существовать некто, пытающийся убедить всех, что как раз принц и является организатором.

– Сомневаюсь, – произнес Ларон. – Кастелян был в Палионе четыре месяца назад, и он посетил королевский дворец. Думаю, посланника он знал. Хотя их могли и познакомить уже там. Вспомни, у Карасерна, очевидно, была очень веская причина послать два отряда против Гвардии Сопровождения Путешествий. Мы все-таки одержали победу, и те, кто оказался тогда в городе, все видели. На самом-то деле произошел вооруженный мятеж. Кастеляну не нужна была война со всей Сарголанской империей.

– Пока он был уверен, что империя заставит его за это отвечать! – заключила Сентерри.

– Да. Так вы думаете, Ваше Высочество, за всем этим стоят ваши люди?

Сентерри взяла капитана за руку и повела обратно к командиру горных улан.

– Спасибо, ваша информация оказалась чрезвычайно полезной, – произнесла она любезно. – Теперь вы мой пленник, и, когда я приеду в Логьяр, предоставлю вам возможность выбирать: присягнуть на верность мне или ждать выкупа. Капитан Ларон, мне бы хотелось, чтобы Регентская Гвардия отправлялась в путь.

Хартман наблюдал за длинной вереницей воинов, ожидающих прибытия белой лодки. «Даже во время путешествия в Мрачные Земли знать идет вперед», – подумал он.

– Реккон Хартман здесь? – спросила женщина в красной одежде, правившая лодкой.

– Это я, – произнес дух Хартмана, поднимая руку.

– Ты встречался с моим возлюбленным, Эндри Теннонером?

– Я – что? – воскликнул Хартман, с трудом делая несколько шагов мимо удивленных духов мертвых дворян. – Но ведь вы – Смерть.

– Как он? – спросила мадам Джилли, помогая Хартману забраться в лодку. – У него уже появилась любимая?

– Вроде как да. Она обладает сверхъестественными возможностями, и в ее жилах течет холодная кровь. Но она перестала разрывать у людей горло и пить их кровь из-за любви к нему.

– Да? – пронзительно вскрикнула мадам Джилли, отталкиваясь от берега. – Чудесно! Кстати, не называйте меня Смертью, это совсем не так.

Уоллесу пришлось ехать верхом, и от седла у него все болело. Раненые стонали от быстрого темпа, которого придерживался Ларон, но выбора не было. Эссен прикинул, что, вероятно, горным уланам хватит трех дней на восстановление моста, и всадники на лошадях пересекут реку. Если только враг их настигнет, все закончится очень быстро: сейчас Гвардия Сопровождения Путешествий не представляла собой реальной силы, они были истощены. Однако Эссен не учел тот факт, что конница из соседнего города может прийти им на помощь и напасть на неприятеля. В действительности так и произошло, и если бы Сентерри и ее свита остались возле моста, то были бы спасены, как только появился бы временный веревочный мост, сооруженный ее верными подданными.

Когда Стена Драконов осветила сумерки, они остановились и отпустили лошадей пастись. Поблизости находилась маленькая укрепленная таверна, но внутри устроились сторонники вражеских улан, которые вряд ли были бы рады их видеть. Повозку и стреноженных лошадей пришлось оставить в поле. Эндри заметил, что у колеса телеги сломалась ось. При свете костра он пытался ее починить.

Ларон отдал приказ спать только до рассвета: тогда следовало продолжить путь. Трактирщик мог оказаться не лучше кастеляна и рассказать преследователям о них. Спустя несколько часов Эндри, несмотря на слабость и усталость, поправил ось. По отблеску за горами стало понятно: поднимается Мираль. Значит, уже наступила полночь.

– Тебе надо поспать, потом не будет возможности, – услышал Эндри голос Гилврэя рядом.

– Слишком много разных мыслей, сир, – ответил он, ища в темноте командира.

– У тебя первая битва? – спросил Гилврэй, осторожно вставая и очень медленно пододвигаясь к нему.

– Битва… а-а-а… да, первая, сир.

– Ты отлично сражался. Гвардеец Палвер сказал, ты расправился с двумя уланами, атаковавшими его. Да и я сам видел, как ты храбро бился.

– А, я неплохо дрался раньше.

– Мне довелось поучаствовать в двенадцати настоящих сражениях. Они были немного масштабнее вчерашнего, но не столь кровопролитными.

Эндри не ответил. Молчание затягивалось.

– Я ушел из Палиона с почти сотней гвардейцев. Нас осталось лишь девять.

– Еще пять рекконов, сир, капитан Ларон – и рядовой Уоллес.

– Тогда шестнадцать, но всего девять из них – гвардейцы. Мы вчера потеряли девять или десять убитыми, Эндри. Даже один павший считался бы катастрофой в других битвах. Я могу назвать имя каждого убитого. Все они были храбрыми, и не важно, живы они еще или уже нет.

– Должно быть, вам очень важно защитить принцессу, сир.

– О да, и не только мне, но и всем гвардейцам, мертвым и живым. Это дело чести. В прошлом году принцессу Сентерри похитили, и мы оказались бессильны. Стражники охраняли пустые комнаты, а мы, Гвардия Сопровождения Путешествий, прочесали даже пустыни и не нашли ничего, кроме слухов. А в то время принцесса находилась в руках работорговцев. А потом один из ее братьев, а может, кто-то из слуг выяснил, что она жива. Вскоре принцесса была спасена. Без нашей помощи. И решила не возвращаться во дворец, а остаться в другой стране, помогая беглым рабам и всем страждущим. Потом она приехала обратно. На этот раз мы смогли защитить ее честь. Она станет хорошим регентом, когда мы вернемся в Логьяр. Хотя со смертью Коссерена Сентерри перестала быть королевой…

– А кто такой регент, сир?

– Регенты правят, когда нет подходящего монарха: он слишком юн или слишком глуп, или слишком ленив. В Кейпфанге семья, обладающая властью, объединилась с местными вождями около восьмидесяти лет назад. Восстание было подавлено, монарха лишили наследства, но появился претендент на трон. Им стал виконт Коссерен. Когда Сентерри вышла за него замуж, по сарголанскому закону ее объявили королевой Кейпфанга.

– Он, казалось, был добрым человеком, сир, и умело обращался с лошадью и топором.

– Таким он и должен был быть. Большую часть своих двадцати четырех лет Коссерен потратил на верховую езду и фехтование, его учителями являлись величайшие люди империи. В Гвардии Сопровождения Путешествий он считался лучшим фехтовальщиком – гораздо лучше меня. Из шестидесяти дуэлей ни в одной он не потерпел поражения. Две были против Ларона, одна – против меня.

– Простите меня за дерзость, но кто бросил вызов, сир?

– О, Коссерен, всегда Коссерен. Если бы у тебя была репутация человека, умеющего обращаться с топором, ты бы не упустил возможности вызвать кого-то на дуэль и лишний раз отстоять свою честь.

– Он никогда не бросал мне вызов, сир, а господина Ларона я побеждал.

– Но ты – наемник из чужой страны, причем очень сомнительного происхождения… Ты даже, можно сказать… – Гилврэй поднес палец к губам и подмигнул: – из низшего класса. Вот если бы ты рассек ему лицо надвое и таким образом одержал победу, то всю оставшуюся жизнь ему пришлось бы объяснять, как какой-то грязный ублюдок из Альберина смог взять над ним верх. Шрам, оставленный мной, считался бы ранением, полученным в результате сражения с капитаном Гвардии Сопровождения Путешествий. И этим он бы не преминул похвастаться.

– Так он и правда был отличным воином, сир?

– Храбрости ему было не занимать, не спорю. Но Коссерен был слишком глуп. Пьяница, лежащий в грязи во время сильного дождя, – и то лучше, чем Коссерен.

– О нет, сир. Принцессе Сентерри он нравился.

– Принцессе он не нравился, она лишь подписала некие свитки, дала клятву и лежала в его кровати, пока он… На самом деле, он что-то делал в спальне такое, что очень раздражало принцессу! Хотя, возможно, Фортуна не всегда посылает страдания тем, кто влюблен.

Эндри почти мгновенно уловил скрытый намек в словах Гилврэя. Он немного поколебался и решил, что обычные формальности капитан на время решил забыть и, возможно, проверяет, задаст ли он вполне очевидный вопрос.

– Разрешите спросить, сир. Вы любите принцессу? – произнес Эндри.

– О да. Я обожаю ее, и уже два года состою у нее на службе. Но я понимаю причины, по которым она вышла замуж за виконта Коссерена. Сентерри получила королевство в составе империи. Некоторые посылают на смерть тысячи людей для того, чтобы покорить меньшие по размерам территории. Теперь он мертв… Но у меня нет королевства, которое я бы мог ей предложить.

– Уоллес! – прошептал Эндри.

Уоллес заворчал, но перевернулся.

– Уоллес, ты спишь? – спросил Эндри, стаскивая с него одеяло.

– Почему из всех вопросов, которые можно задать, я слышу именно этот…

– Понимаю это как «нет». Ты должен помочь мне приладить колеса к новой оси телеги.

– Черт бы тебя побрал вместе с твоей телегой!

– На ней ты завтра поедешь, если колеса будут на месте. Со мной сейчас разговаривал капитан Гилврэй. Он сказал, что если повозку не починят к рассвету, то мы оставим ее здесь.

– О, черт с тобой, Эндри. Ладно.

Несмотря на свои недовольства и жалобы, Уоллес был физически крепок и, в отличие от других, практически не ранен. Вскоре они прикрепили правое колесо. С левым все оказалось гораздо проще, и через двадцать минут – в течение этого времени Уоллес не переставал злиться – телега стояла на колесах.

– Вся эта изнуряющая езда верхом, и вот теперь у нас снова есть повозка, – вздохнул Уоллес, садясь на траву и рассматривая телегу в зеленом свете Мираля.

– Неважно, хорошие новости или не очень, у тебя всегда найдется, на что жаловаться, Уоллес, – сказал Эндри, устраиваясь рядом с ним. – Что ты знаешь о капитане Гилврэе?

– Ты имеешь в виду капитана Гвардии Сопровождения Путешествий?

– О боги лунных миров! Уоллес, здесь есть всего один Гилврэй! Он – единственный, у кого дырка в голове больше, чем у меня.

– А, он – праправнук одного лорда с Альпенниен, которого насильно привезли в Палион восемьдесят лет назад и заковали в кандалы после великого восстания 3061 года. Его семья в течение трех поколений находится на службе у императора.

– Я заметил натянутые отношения между ним и Коссереном, – начал Эндри.

– Ну не будем об этом, если, конечно, ты не хочешь этими словами стереть все различия между тридцатью разными социальными категориями и классами.

– Эти различия уже не важны, – сказал Эндри. – Теперь натянутые отношения возникли между ним и Лароном.

– Ах да, Ларон. Довольно милый молодой человек, который сражается подобно пантере, но обладает мудростью и манерами древнего старика. С ним не все так просто. Он сыграл свою роль в бегстве принцессы от работорговцев, затем был ее спутником, поскольку Сентерри некоторое время жила как простая женщина, пытаясь понять саму себя. Некоторые считают Ларона возлюбленным принцессы.

– Думаешь, это правда?

– Вероятно, нет. Хотя виконт Коссерен был бы слишком глуп, чтобы жаловаться на свою невесту, потерявшую невинность до свадьбы – ведь она дочь императора.

– Она вышла за Коссерена по любви? Не могу в это поверить! – сказал Эндри, качая головой.

– Ха! По сравнению с ним даже ты кажешься разумней. Все было делом рук императора. Сентерри хотела стать независимой, а отец направил ее желание в нужное русло. Правление Логьяром и титул королевы обеспечивали относительную свободу, и соблазн оказался слишком велик. Она вернулась к светской жизни в Палионе: Сентерри провозгласили королевой и регентом при самом императоре после свадьбы с виконтом Коссереном, который являлся претендентом на трон Кейпфанга и…

– Я знаю все это.

– Час спустя император был убит, и я…

– И это я тоже знаю. Так кем теперь, после смерти Коссерена, является принцесса Сентерри? И капитан Ларон?

– Ларон – ее личный маг, даже несмотря на то, что у него всего лишь девятый уровень. У капитана есть свиток посвященного из одной диомеданской академии, но ничего более. Ни важного общественного положения, ни прошлого, ни семьи. По его словам, он потерял все, когда сгорела Торея. Очень удобно: сгорела Торея. Все исчезло, и все исчезли. Вероятно, большая часть из них даже не была в то время на Торее. Но судя по его манерам, речи и поведению, Ларон – знатного происхождения.

«Судя по его манерам, речи и поведению, – подумал Эндри. – А я кто, если судить по моим манерам, речи и поведению?»

– Что с нами будет, как ты думаешь, Уоллес? – спросил Эндри, внезапно почувствовав себя очень усталым.

– Ну, на самом деле, перспективы у нас хорошие. Если ты уйдешь в отставку без тысячи акров и маленького замка, я буду очень удивлен.

– А ты, Уоллес?

– О, мне бы хотелось следить за твоим хозяйством. Ведь моя биография не из самых лучших, да? Мы бы могли стать мощной силой при дворе Логьяра, с твоей-то храбростью и моим пониманием тайн, страсти и политики. Я…

– Тайны, страсть и политика! – шепотом воскликнул Эндри.

– Все это очень важно. Я узнал, что простые люди тоже делают то, что им нравится. Придворные просто не сплетничают о них, а барды не сочиняют о них песен.

Эндри ничего не сказал. Сначала Уоллес подумал, что он придумывает подходящий ответ, но потом понял: Эндри заснул.

– Как обычно, – пробормотал Уоллес. – Будит меня, а сам засыпает. А мне теперь не уснуть. Но сейчас хоть есть повозка.

На следующее утро они свернули лагерь, когда солнце еще не поднялось выше линии горизонта. Перед отбытием Гилврэй созвал всех. Капитан выглядел очень слабым: Костигеру пришлось поддерживать его. Но Гилврэй хотел удостовериться, что все знают о передаче полномочий.

– Я хочу объявить о следующем: сегодня рано утром Ее Императорское Высочество назначила капитана Ларона главнокомандующим Регентской Гвардии до тех пор, пока мы не доберемся до Логьяра, – начал он. – Поскольку предстоит очень опасное путешествие, нужен крепкий и физически выносливый человек. Капитан Ларон сейчас обратится к вам.

Ларон поднялся со своего места. Он стал говорить быстро, словно боясь навлечь на себя недовольство: