Текст книги "Рыцари былого и грядущего. Том II(СИ)"
Автор книги: Сергей Катканов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 47 (всего у книги 49 страниц)
– Вполне возможно, – охотно согласился Зигфрид. – Я человек простой, некнижный, а Андрей… глубоко смотрит.
– Как бы мне хотелось, братья, хоть на денёк увидеть ваш «Секретум Темпли», – Серёга мечтательно улыбнулся. – Поговорить с отцом Августином, с сэром Эдвардом Лоуренсом. Они для меня теперь как ожившие герои артуровского эпоса, и даже более того. С Мерлином и Ланселотом я, наверное, не нашёл бы о чём говорить. Ерундой они занимались, а вы живёте с великим смыслом. Я всю жизнь хотел только одного – смысла. И Господь позволил нам с братьями возродить древнюю идею, которой сейчас, кажется, воздух пропитан, с воплощением только большая напряжёнка. Но Господь легко развеял тысячу причин, которые препятствовали воплощению нашей идеи. И всё-таки у меня никогда не было твёрдой уверенности в том, что мы избрали правильный путь.
– Но ведь ты сам говоришь – Господь благословил, – сказал Сиверцев.
– Я так считаю, но, если честно, я хочу так считать. При большом желании можно что угодно принять за Божию волю. Иное дело идёт как по маслу, не потому что Господь благословил, а совсем напротив – потому что бесы не мешают. Может быть, бесам это дело нравится, а Господь попускает по неизвестным причинам. Даже люди воистину богопросвящённые порою ошибались, пытаясь ответить на такие вопросы, а мы-то кто? И вот появляетесь вы. Вы – добрые христиане и отменные воины. Оказывается, наша идея никогда и не умирала, а если за 700 лет Господь не дал заглохнуть идее «воин-монах», значит, она реально жизненна, и тогда всё что мы делаем здесь и сейчас находится на очень твёрдом фундаменте. Нам уже не надо идти вперёд на ощупь, мы можем опираться на живые древние традиции.
– А ты думаешь, для нас менее значимо то, что в наше время посреди Москвы сам по себе возник Орден, подобный тамплиерскому?
– Сам по себе и чирей не вскочит, – заметил Серёга.
– Вот именно! Не случайно же появилось предприятие «Пересвет». Вы – реальное доказательство того, что Орден нужен в современном мире, что его рождает почва, а не выводят селекционеры, – сказал Андрей.
– Неужели ты в этом сомневался? – удивился Серёга.
– Посидел бы ты годик под землёй, тоже усомнился бы, что ты так уж нужен на её поверхности. Конечно, если бы я не отнёсся с доверием к тем людям, среди которых оказался, так я и не остался бы с ними. Но ведь всякое порою в голову лезет. Иногда мне начинало казаться, что мы – горстка международных авантюристов, забившихся в каменные щели африканской страны.
– «Авантюрист» – от французского слова «приключение». Ничего плохого.
– Да, наверное, ничего плохого. Вопрос только в том, нужны ли людям наши приключения? Но если сама почва рождает Орден, если Орден – реальное воплощение того, чем пронизан воздух, значит мы отнюдь не средневековый пережиток. И людям мы нужны, и Богу угодны, и есть кому традиции передать.
– А по России в Эфиопии не скучал?
– Все эти годы я старательно убеждал себя в том, что отнюдь не страдаю от ностальгии. Не помню, кто сказал: «Только идея может быть настоящей Родиной». К тому же подозреваю в себе южные, горские корни. Эфиопия – по мне. Я и сейчас не сомневаюсь в том, что религиозная идея выше национальной, а значит я сделал правильный выбор. Но вот вдохнул русский воздух и чуть не зарыдал. Не хватало мне Руси, смертельно не хватало.
– Надышался я пылью заморских дорог,
Где не пахли цветы, не светила луна, – процитировал Серёга.
– Вроде того, – согласился Сиверцев. – Горько всё же сознавать, что за верность идее приходится платить Родиной. А теперь, благодаря вам, Родина и Орден слились для меня воедино. Я бы, может быть, вообще у вас здесь остался. Ведь служение – тоже самое. Но это, как Орден решит. А тебе и другим вашим парням обязательно надо побывать в «Секретум темпли». Школа у нас блестящая и традиции богатейшие.
– Буду счастлив. А вот ещё о чём хотел спросить. Ты почему про нашего друга Милоша не написал?
– Да ну его. Ничего, говорит, нет интересного в моей истории, и вообще у меня, мол, нет никакой истории. Наверное что-то скрывает.
Милош тем временем лежал на кровати с закрытыми глазами.
– Милош, ленивец, проснись, – начал подтрунивать Сиверцев. – Про тебя говорим.
– А кто вам сказал, что я спал? – Милош открыл глаза, но не шевельнулся, продолжая, лёжа на спине, смотреть в потолок. – Мне было угодно внимательно слушать то, о чём говорят прекрасные русские братья. А что угодно братьям?
– Он ещё и подслушивал, – хохотнул Сиверцев. – Братьям угодно, чтобы ты рассказал о себя. Если меня не уважил, так уважь хотя бы нашего московского друга.
– Мне решительно нечего скрывать, но и рассказывать, действительно, нечего. Я вырос недалеко от Острожского монастыря. Это знаменитейший монастырь Черногории. Черногорцы очень ревностны к вере православной, и моя семья – не исключение. Мы всегда всей семьёй ходили на воскресные богослужения в дивный храм Острога. В православной Черногории есть традиция – после богослужения все прихожане собираются в трапезной, пьют чай, общаются. И вот однажды, когда мне исполнилось 25 лет, к нам на богослужение пришёл один загадочный русский гость. Священник, конечно, пригласил его после службы на трапезу. Русским у нас всегда очень рады, мы надеялись, что гость расскажет о России. Однако, наш любезный и обходительный гость сказал, что сам уже много лет не был в России и давно живёт в Африке, не сказав, впрочем, в какой стране. О себе гость сообщил только то, что он военный и православный и совершает паломничество к святыням Сербии и Черногории, так что просит нас побольше рассказать о местных святынях. Наши не мучили его вопросами и охотно выполнили его просьбу.
А меня поразило лицо этого человека. Оно было озарено верой мужественной и, пожалуй, даже воинственной, но при этом очень чистой и почти детской. В Черногории высоко чтут военные традиции православия. Все черногорцы – воины веры. Но в лице этого человека я увидел нечто такое, чего никогда не видел в лицах земляков. Это был рыцарь. Не поверите, но я сразу понял, что он – рыцарь. Я попросил гостя о том, чтобы поговорить с ним наедине. Он не отказал.
Таинственный незнакомец почти ничего о себе не рассказал, однако, признал, что, действительно, является рыцарем веры православной и объяснил, что это значит. Ведь в Черногории нет рыцарской традиции, и сам я скорее чувствовал, что есть рыцарство, но понимал недостаточно. Когда же понял, сердце моё загорелось желанием стать рыцарем православия, и я сказал об этом рыцарю, и попросил взять меня с собой. Рыцарь спросил: «Готов ли ты отправиться со мной, даже не зная куда? Готов ли ты навсегда оставить всех своих близких и уже никогда до последнего дыхания не принадлежать самому себе? Готов ли ты стать настоящим монахом и свято соблюдать все монашеские обеты, но при этом никогда не выпускать из рук оружия?». Он ещё много о чём спрашивал, и на все его вопросы я ответил утвердительно. И он взял меня с собой. Так я оказался в «Секретум Темпли», в «Убежище Храма». А недавно меня приняли в Орден, я стал сержантом тамплиеров. Вот и всё.
– А семья тебя отпустила? – Спросил Серёга.
– Я сказал отцу: «Только вера в Бога и оружие всегда хранили Черногорию. Я отправляюсь туда, где из меня сделают хорошего христианина и доброго воина, а настоящим черногорцем я останусь всегда». Отец не задавал вопросов, потому что он тоже видел лицо нашего гостя-рыцаря. Отец обнял меня и благословил. А тем рыцарем, как вы уже, конечно, догадались, был командор Дмитрий Князев.
– Потрясающие вещи, – покачал головой Серёга. – Дух рыцарства не только не умирает, но и продолжает развиваться, захватывая славянство.
– Потому что рыцарство принадлежит не Западной Европе, да и вообще – не земле, а вечности, – заметил Андрей.
– Семена рыцарства всегда были в мужественных славянских душах, – добавил Милош. – Они до времени не прорастали, потому что так угодно Богу. Но время пришло, и теперь славяне – лучшие рыцари, потому что мы – самые молодые рыцари. Деус вульт.
Все, включая немногословного Зигфрида, повторили: «Деус вульт».
– Милош, ты сказал о воинских традициях черногорского православия, – продолжил Андрей. – Всем, наверное, интересно узнать об этом подробнее.
– В них-то, в наших традициях, и есть семена славянского рыцарства, – охотно начал Милош. – Всё началось в 1484 году, когда весь наш народ во главе с Иваном Черноевичем под натиском турок покинул поля и укрылся в горах. Это была горсть исключительно храбрых людей, которые создали братство, связав себя законом, гласившим: во время войны с турками никто из черногорцев не может сойти с поля боя без приказа. Центром этого братства стал построенный Иваном монастырь в Цетинье.
– Боевое братство? – изумился Андрей. – Дисциплина и требования, как у тамплиеров? Да ещё и центром братства является монастырь, то есть монашеский центр?
– Да, – кивнул Милош, – очень похоже на тамплиеров. Братство, конечно, не было ни рыцарским, ни монашеским, но оно было боевым и религиозным, потому что черногорцы отстаивали прежде всего религиозную свободу. Остаться православными и не превратиться в рабов – для нас эти два стремления всегда были неразделимы. А в 1516 году высшее управление страной было передано митрополиту. Государственная власть находилась в церковных руках 336 лет. За это время сменилось 20 владык.
– Обрати внимание, Андрей, – вклинился Серёга, всё это хорошо знавший. – Управление Черногорией митрополитом – единственный пример абсолютной теократии за всю историю Православной Церкви.
– Поразительно! – Сиверцев весь светился. – Хотя. Конечно, то, что черногорцы видели в своём митрополите государя, характеризует их религиозность в самом высоком смысле, но теократия вообще-то не свойственна православию. Как это оценить?
– Как особую меру, принятую в особых условиях, – спокойно заключил Серёга. – Черногорцы напоминали казачью вольницу. Хоронясь в горах, они могли вообще одичать, превратиться в шайку разбойников. И тогда высший церковный иерарх взял на себя управление всем народом, и тут уж черногорцы не могли забыть, что они – народ церковный в первую очередь.
– Каковы же были черногорские князья-митрополиты?
– Каковых во всём мире не было, – твёрдо сказал Милош. – В 1782 году на черногорский престол вступил митрополит Пётр I.
– У вас тоже был свой Пётр I?
– Да. Только российского императора прозвали Пётр Великий, а черногорского митрополита – Пётр Святой.
– Характерно, – кивнул Андрей. – Нашему-то русскому Петру I святости как раз не доставало.
– А черногорскому Петру I вполне доставало величия, – дружелюбно сказал Милош. – Он был и архиереем, и князем, и законодателем, и военачальником. Потом один черногорец писал про него: «50 лет он нами правил, бился за нас в бою и ходил перед нами в чистоте и простоте душевной каждый день Божий».
– «Ходил в чистоте». Так не про каждого правителя скажут, и если он прославился не только государственными успехами, но и святостью жизни, значит, черногорская теократия была вполне оправданной, – задумчиво сказал Андрей.
– Когда Петра I причислили к лику святых и вскрыли его могилу, мощи оказались нетленными.
– Тут уж нечего добавить.
– А наследовал Петру I его племянник Пётр II, вступивший на престол в 17 лет.
– И сразу же стал митрополитом?
– Епископскую хиротонию он получил, будучи не старше 20 лет.
– Это не слишком?
– Слишком, – вмешался Серёга. – Вся судьба Черногории – это «слишком». Во всяком случае, надо сказать, что хиротонию он получил в Петербурге. Достаточно зрелые русские иерархи сочли юношу достойным высокого сана. И не ошиблись.
– Да, не ошиблись, – подхватил Милош. – Пётр II правил 30 лет. Наизусть помню оценку, которую дали черногорцы этому удивительному владыке: «Он являлся то военачальником с мечём в руке, во главе своих дружин, подавая живой пример воинской доблести, то священником и проповедником с крестом в руке приводил к смягчению дикие нравы своих соотечественников, то в качестве неподкупного князя-правителя оберегал свою независимость от всяких льстивых внушений».
– Значит, черногорские митрополиты лично сражались?
– Ещё как сражались! Едва Пётр II взошёл на трон, как последовало турецкое нашествие. Турецкий авангард в несколько тысяч человек был разбит черногорским отрядом в 800 человек. Тем нашествие и закончилось.
– По-тамплиерски!
– Черногорцы всегда сражались по-тамплиерски. В 1835 году 10 черногорцев врасплох захватили старинную крепость Жабляк и держали её 3 дня против 3 тысяч турок. А война 1712 года. Турки двинули армию в 100 тысяч, а всех черногорцев вместе со стариками, женщинами и детьми было тогда 40 тысяч, армию смогли выставить в 12 тысяч. И что ты думаешь? Митрополит Данило первым напал на турецкий лагерь. Потеряв 318 человек, он перебил по крайней мере 20 тысяч турок.
– Ну вы даёте! Кажется, вся мировая история войн знает не много примеров таких несоразмерных потерь двух сторон.
– Это потому что сама по себе война черногорцев с турками была такой, каких не знала история. Это была растянувшаяся на много столетий постоянная война без перерыва. Война горстки христиан с несметными сарацинскими полчищами. На этой войне не было числа изумительным подвигам, именно потому, что это была война за веру. Войну вела Черногорская Церковь. Церковь и народ на этой войне стали одним понятием.
– А ведь черногорские митрополиты-воители были монахами.
– Разумеется, – вставил Серёга. – Епископскую хиротонию в Петербурге могли дать только монаху.
– И если сами монахи-архиереи бросались в бой, значит, в Черногории вообще существовало вооружённое монашество?
– Да как же иначе могло быть? Сражался весь народ, а монашество сидело бы по кельям? Не только монашество, но и священство было вооружённым. Вот любопытное описание столичного черногорского храма конца XIX века: «Икон в Церкви очень мало, но зато по стенам и на мощах владыки Петра I много ружей, револьверов и ятаганов. Митрополит в старенькой протёртой ризе стоял на войлочном коврике, священники служили в лаптях, и револьверы торчали у них из-под облачений».
– А как согласуется с канонами вооружённое священство?
– Никак не согласуется, – отрезал Серёга. – Если священник вооружён, участвует в боях и проливает кровь – это грубейшее нарушение чуть ли не половины корпуса канонического права. Но как было сказать это черногорцам? Для них мужчина, который не воюет – не мужчина. И кто бы у них согласился стать священником, если для этого пришлось бы перестать быть мужчиной? Каноны неумолимы, но Бог милостив, Он видит правду сердец.
– Особые условия церковной жизни диктуют особую церковную практику, – задумчиво протянул Андрей.
– Точно так же, как особые, исключительные условия крестовых походов породили особую форму церковной жизни – появилось вооружённое монашество, тамплиерство. И на примере Черногории мы убеждаемся, что это феномен отнюдь не исключительно католический. Православный мир знает примеры ещё куда более радикальных церковных практик. А у кого повернётся язык осудить черногорцев?
– Действительно, – улыбнулся Андрей, – давайте-ка спросим себя, симпатичен ли нам священник, у которого из-под фелони торчит револьвер? Ведь симпатичен же, хотя с канонами тут полные нелады. Но сегодняшние относительно мирные условия очень трудно объявить настолько особыми, чтобы они оправдывали появление вооружённого монашества.
– А разве условия царства Антихриста – не совершенно особые условия? – голос Серёги зазвенел металлом. – И разве не для грядущего противостояния Антихристу точат свои мечи доблестные заморские братья?
– А здесь и сейчас, посреди мирной Москвы? – не унимался невыносимый Сиверцев.
– Особых условий нет, но есть особые задачи. Нет Антихриста, но есть Антихристовы предтечи, которые сражаются за будущее царство своего мерзкого господина. Это уникальные нелюди. Их остановит только меч. Так пусть это будет меч освящённый и благословенный. С ними невозможен никакой диалог, им нельзя давать ни капли религиозной свободы. Их можно только уничтожать. Но их нельзя уничтожать без молитвы. Иначе отравишь своё оружие в их ядовитой крови и, победив, проиграешь, уподобившись побеждённым. Задача встаёт не просто особая – уникальная. И решать эту задачу могут только люди особого служения, которое не вписывается ни в какие привычные церковные рамки. Эти особые люди – вооружённые православные монахи.
– Деус вульт, – хором сказали братья.
* * *
Пока братья миролюбиво предавались воинственным историко-церковным изысканиям, их руководители занимались обычными для тамплиеров грязными делами.
Князев, Ставров и Кирилл притащили в арендованный ими гараж помятого пленника. Молодой мужчина лет 30-и, весь в чёрном, отнюдь не выглядел зловеще, поскольку являл собой живое (точнее – полумёртвое) олицетворение страха.
– Рассказывай, почему за тобой охотятся сатанисты? – жёстко и хладнокровно спросил Кирилл.
– Кто вы такие?
– Мы – люди, которые только что спасли тебя от смерти. Говори, что за дела у тебя с сатанистами? Ты ведь – один из них?
– Я ничего не буду вам рассказывать.
– Ну и ладно. Сейчас мы тебе вколем скополамин – «сыворотку правды». Ты нам расскажешь всё, что нас интересует, под скополамином и покрепче тебя мужики становятся откровенными. А потом мы тебя отпустим на все четыре стороны, после чего ты проживёшь максимум час. Киллеры, которых послал Рома, до сих пор крутятся где-то тут неподалёку. Думаешь, ты сможешь от них уйти?
Пленник тяжело засопел, потом весь затрясся и наконец зарыдал.
– Успокойся, парень, и постарайся правильно оценить ситуацию, – вошёл в разговор Князев. – Мы – враги Ромы. Значит мы – единственные, кто может защитить тебя от него. А ты с нами говорить не хочешь. Тогда зачем нам тебя защищать?
– Мне всё равно не жить.
– Да, парень, шансы выжить у тебя небольшие. Но они есть. Воспользуйся ими.
– Что вы хотите знать?
– Первое – за что Рома приговорил тебя к смерти?
– Я уже несколько лет работаю на «Северную пентаграмму». Я знал, на кого работаю. Хотел стать одним из них. Нравилась чёрная мистика, зловещая романтика. Год назад меня посвятили в первую ступень. И тут началось такое. Вам это не понять. Короче, мне становилось всё хуже и хуже. Казалось, душа умирает. А это страшно, это и есть ад. Я решил соскочить, надеялся, что смогу выкарабкаться, вернуться к нормальной жизни. И вот меня решили посвятить в следующую ступень. Когда-то я очень этого хотел, а тут испугался, ведь потом точно не соскочить будет. Но моего желания никто уже не спрашивал, только приказывали. Вломились ночью ко мне домой, велели выпить водки. Я не хотел, водку просто влили мне в рот. Потом куда-то тащили, я оказался в какой-то квартире. Кажется, там никто не жил. Какой-то толстый мужик подал мне чистый листок бумаги и сказал, чтобы я расписался внизу. Потом провели в другую комнату, там сидел привязанный к стулу человек. Мне положили в руку пистолет с глушителем, и сказали, чтобы я стрелял в него. Я отказался, бросил пистолет на пол. Тогда кто-то сзади вложил в мои руки пистолет, прицелился, я закрыл глаза, услышал хлопок выстрела. Когда открыл глаза, увидел красное пятно на рубашке привязанного к стулу человека. На моих глазах пистолет положили в полиэтиленовый пакет. Меня вывезли оттуда и отпустили.
– Когда это было?
– Три дня назад.
– Всё ясно. Они думали, может быть оставить тебя. Ты у них теперь на крючке и не рыпнешься. Потом решили, что ты хлюпик, человек ненадёжный, и лучше тебя убрать. Какую работу ты для них делал?
– Шофёр. Работал в транспортном предприятии «Северной пентаграммы».
– Что возил?
– Что прикажут. Обычно, я не знал, что вожу.
– В храме бывал?
– Много раз привозил туда продукты на кухню. Других помещений не знаю.
– Давай-ка, расскажи подробно, какова система доступа на кухню, охрана, какие помещения.
Сатанист в деталях выложил всё, что знал о внутренних помещениях храма.
– Значит, так, – резюмировал Князев. – Мы запрём тебя здесь, оставим продуктов. Через три дня выпустим. Или, может быть, тебя сразу отпустить?
– Нет, нет, я здесь отсижусь. А что будет через три дня?
– Это от многого зависит. В том числе и от того, точно ли ты всё рассказал. Если напутал что-нибудь в деталях, эту дверь ещё месяц никто не откроет.
– Нет, мужики, мне больше нечего скрывать. Не знаю, кто вы, но очень вас прошу избавить землю от этой мрази.
* * *
Перед операцией собрались все вместе: Князев, Сиверцев, Зигфрид, Милош, Ставров, Шерхан, Серёга, Кирилл и два самых надёжных послушника «Пересвета» – 10 человек.
– На штурм пойдём днём, – начал Князев. – Огнестрельное оружие у вас должно быть с глушителями. Разумеется, никаких гранат. Не забывайте, что мы действует посреди европейской столицы. Впервые, пожалуй.
– Ментуры в радиусе километра не будет, – добавил Кирилл, – Как говорится: «Таможня даёт добро». Контора на подступах подстрахует. И всё-таки шума должно быть как можно меньше.
– Хорошо всё-таки действовать в православной стране, – улыбнулся Сиверцев. – Не то что в Индии.
– Православность нашей страны преувеличивать не следует, а то бы мы и не потребовались для такого дела. Если нашумим, нас никто не прикроет. Контора спиной повернётся, а ментура, напротив, появится. И тогда нам конец. Не бойтесь погибнуть внутри здания. Бойтесь перемещения боевых действий на улицу.
– Что нас ждёт внутри здания? Велики ли силы противника? – спросил Сиверцев.
– Надеюсь, что они будут нас превосходить не более, чем втрое, – ответил Кирилл. – Но ничего обещать не могу. Оперативная информация скудна на редкость. Нам так и не удалось никого внедрить в «Северную пентаграмму». Своего туда не затолкать – расколют сразу, а вербовке эти зомби фактически не поддаются. Так что трудно сказать, что нас ждёт. Будем действовать по обстановке.
– Установка – на тотальное уничтожение противника? – уточнил Сиверцев.
– Не задача, – ответил Князев. – Но боюсь, что иначе не выйдет.
* * *
К чёрному входу кубического храма сатанистов подкатили два фургона с маркировкой «Северной пентаграммы». Из них спокойно вышли мужики в рабочих комбинезонах и стали выгружать картонные коробки. Тем временем, сидевший за рулём одной из машин, похоже что – главный, нажал на кнопку звонка условным сигналом.
– Жрачка, – сообщил главный открывшему двери охраннику.
Охранник окинул прибывших тяжёлым мрачным взглядом. Что-то было не так. Ещё секунда, и он мог подать сигнал тревоги. Но у охранника не оказалось этой секунды – он влетел обратно, сокрушённый страшным ударом кулака. Парни в комбинезонах, словно ничего не произошло, взяли коробки и без суеты вошли в здание. Главный, войдя первым, в узком коридоре положил ещё двух – мгновенными ударами кинжала. Тут же, в коридоре, тамплиеры разобрали оружие из коробок. Князев тихо скомандовал: «За мной».
Когда на кухню ворвалась ватага до зубов вооружённых тамплиеров, там вертелись у котлов три повара-мужчины. Двое мгновенно получили жёсткие удары по голове от Зигфрида, которые орудовал кастетом. Третий повар успел схватить огромный кухонный нож, но тут же упал с кинжалом в горле – Сиверцев не забыл ассасинских уроков. Пока всё шло тихо и на удивление гладко.
Из кухни ворвались в просторный вестибюль, где дежурили четверо охранников с помповыми ружьями. Тут уже пришлось стрелять, но по-прежнему удалось не нашуметь – ни один охранник не успел даже вскинуть ружьё. Князев, оставив с собой Сиверцева и разделив остальных на две группы, послал их зачищать левое и правое крыло первого этажа. Минут через 10 ему доложили: «Первый этаж чист, мессир».
– Одеть плащи, – сухо без пафоса скомандовал Князев.
Из сумки быстро извлекли белые плащи с красными крестами на левом плече, одев их поверх уже забрызганных кровью комбинезонов. Не облачились только Зигфрид и один послушник «Пересвета», которых оставили контролировать вход. Все остальные устремились на второй этаж.
Здесь были офисы различных предприятий «Северной пентаграммы». Клерки сопротивления не оказывали и вообще не успевали ничего понять, падая под тяжёлыми вырубающими ударами кастетов, рукояток кинжалов и пистолетов. Один только успел выхватить пистолет из ящика письменного стола, но выстрелить не успел. Пока это было избиение жалких, беспомощных клерков – дело гадкое и отвратительное, но совершенно необходимое – народу тут было много, у себя за спиной нельзя было оставлять никого, кто мог бы стоять на ногах.
Так добрались до кабинета Ромы. Навстречу им поднялась красавица-секретарша, первая женщина, встреченная ими в здании. Она почему-то нисколько не удивилась их белым плащам и с презрительным высокомерием спросила:
– Что вам угодно, господа?
– Угодно видеть твоего шефа.
– Его нет. И я не уверена, что он вам нужен.
Сиверцев вполсилы ударил секретаршу ребром ладони по шее. Она упала, как подкошенная. Впрочем, удар был всего лишь отключающим.
Князев шагнул в кабинет Ромы. Мебель обычная, офисная, самая дорогая. Ужасны были только стены – абсолютно чёрные, какой-то пластик. Они были расписаны белыми надписями – цитатами из «Чёрной библии». Над креслом шефа видела картина: викинг-берсеркер. Неизвестному художнику очень хорошо удалось передать безумие берсеркера. Так хорошо, что нормальный человек не захотел бы смотреть на эту картину дольше нескольких секунд.
Князев вернулся в приёмную и спокойно спросил секретаршу, которая уже успела очухаться:
– Шеф в здании?
– Много хочешь знать, придурок, – довольно смело прошипела фурия.
– Андрей, допроси, – так же спокойно сказал Князев.
Сиверцев взял женщину за волосы и приложил кинжал к её щеке:
– Испорчу внешность. Вся рожа лоскутами обвиснет. Отвечай на вопросы.
Прочитав в глазах лютый животный страх, Сиверцев спросил:
– Шеф в здании?
– Я никогда этого не знаю и не могу знать. Я вообще почти ничего не знаю, я для него – никто, – её голос стал лебезящим, – Только не надо. Я бы сказала, но я не знаю.
– У тебя скотч есть?
– Да, конечно, вот.
Сиверцев плотно заклеил ей рот, приказал лечь на пол, замотав скотчем руки и ноги. Князев этого не приказывал, но одобрил действия Андрея молчаливым кивком.
Бой ожидал их там, где не ждали. Тут же на втором этаже, они обнаружили небольшой тренировочный зал – оттуда доносился звон железа. Ввалившись в зал всей ватагой, тамплиеры увидели, как инструктор обучает бою на мечах шестерых крепких парней. Инструктор, худощавый мужчина лет сорока, увидев гостей в белых рыцарских плащах, гадко расхохотался:
– Гости? Из Европы?
– Мы и сейчас в Европе, – сухо ответил Князев.
– Не соглашусь, но об этом потом. Орден восточных тамплиеров?
– Мы не имеем никакого отношения к подонкам-кроулианцам.
– Ты прав, все они подонки и придурки. Так кто же вы?
– Скоро узнаешь. Предлагаю поединок. На смерть.
– Так сразу – на смерть?
– А ты предпочитаешь гимнастику? Успокойся, у нас мечи только у троих. Нас трое против вас семерых.
Инструктор с перекошенным лицом мгновенно набросился на Князева, тот едва успел выхватить меч. Андрей и Милош, так же обнажив клинки, успели первыми наброситься на шестерых сатанистов. Закипел бой, впрочем, довольно скоротечный. Сатанисты, включая инструктора, оказались фехтовальщиками весьма посредственными. Со всей дурью набросившись на тамплиеров, они мешали друг другу, делая широкие бессмысленные взмахи. Их техника явно была рассчитана на произведение эффекта, а не на победу. Тамплиеры изящно и без большого труда уклонялись от ударов, время от времени делая лёгкие, но неотразимые выпады. Вскоре на полу корчились в лужах крови все семеро. Ни один из них не был убит, но все были покалечены – стоять на ногах никто не мог.
Князев подошёл к инструктору с перебитым коленом и отрубленной правой кистью руки.
– Ты спрашивал, кто мы. Отвечаю: мы – настоящие тамплиеры, а не какие-то там «восточные». Рыцари Христа и Храма. Люди, которым известно, что меч – не игрушка.
Командор так же спокойно, как и говорил, проткнул мечём горло сатанинского главаря.
– А остальные? – спросил Сиверцев.
– Оставьте, – ответил Князев. – Пусть поживут, а там видно будет. Не люблю убивать. Противно.
Зачистив второй этаж, поднялись на третий. Здесь были в основном культовые помещения, днём пустовавшие. Только в главном храме они нашли помощника жреца, чистившего ритуальные принадлежности. Склонившийся над столом сатанист при их появлении даже не выпрямился и не проронил ни звука. Он молча смотрел на гостей своими пустыми гляделками и, кажется, всё понимал. Какие между ними могут быть слова? Между ними не было ничего, только полная взаимная непереносимость. Князев посмотрел на Милоша и, сморщившись, как от боли, глухо сказал: «Прикончи». Черногорец взмахнул мечём, на раз разрубив сатаниста. Всем стало невыносимо мерзко. С полчаса они рубили мечами всё, что видели перед собой, уничтожая принадлежности сатанинских ритуалов. Ставров подошёл к Князеву и показал обнаруженный им напрестольный православный крест. «Пленный крест, – прошептал Князев. – Они использовали его для осквернения. Возьми с собой, потом переосвятим».
Врываясь в другие помещения третьего этажа, они крушили всё на своём пути, но людей больше не встретили. Вышли на крышу, там было пусто.
– Должны быть ещё какие-то секретные помещения, – сказал Князев. – Мы ещё многого не нашли. И Рома тоже должен быть в здании. Куда только спрятался, зараза?
– Подвал? – предположил Серёга.
– Понятно, что подвал, – раздражённо отозвался Князев. – Но мы вроде качественно первый этаж прошерстили, нет там спуска в подвал.
Только сейчас, прочесав всё здание и остановившись в вынужденном бездействии, тамплиеры почувствовали, насколько им плохо. Лица у всех были искажены страданием, души охватил липкий ужас. Жуткая, чёрная энергетика дьявольского здания выкручивала и выворачивала их наизнанку, парализуя волю и сознание. До этого держались только на непрерывном движении. Чувство риска, нацеленность на выполнение задания, позволяли не обращать внимания на состояние души. А сейчас всех охватило одно непреодолимое желание – как можно быстрее покинуть здание. Никто не чувствовал себя в силах дальше выносить эту инфернальную жуть.
– Молитесь, братья, непрерывно молитесь, – прошептал Князев. – Мы не можем просто так уйти. Задача не выполнена. Надо во что бы то ни стало найти вход в подземное помещение. Пошли на первый этаж.
– Всё спокойно? – спросил Князев Зигфрида, который дежурил внизу.
– Двое сунулись. В углу лежат.
– Запирай вход. Ресторан закрыт на спецобслуживание. Всем искать вход в подвал. Не прекращайте молитву ни на секунду, иначе все тут и останемся.
