Текст книги "Рыцари былого и грядущего. Том II(СИ)"
Автор книги: Сергей Катканов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 49 страниц)
– Она не узнала нас в своём новом перерождении.
– А если бы она всё-таки помнила нас и по-прежнему любила? Ты был бы рад?
Отец тяжело вздохнул:
– Я был бы рад сейчас подняться в воздух и улететь с Земли. Но разве это возможно?
– А если и это возможно?
– Ты стал христианином, сынок? – задумчиво и печально спросил отец.
– Пожалуй, нет. Но ты только на миг представь себе: если бы ты, мама и я всегда, и в другом мире тоже, помнили и любили друг друга. Разве такая уверенность не сделала бы тебя счастливым?
Отец долго и удручённо молчал. Потом в его глазах появился тихий свет, и он заговорил:
– Когда ты был ещё совсем маленьким, мы с мамой уже смогли рассмотреть в тебе большие таланты. Мы не сомневались, что ты станешь великим брахманом, станешь первым. Нас не пугало, что ты идёшь непривычным, особым путём, ведь только так и можно стать первым. И вот теперь ты поднялся на такие высоты мудрости, куда мне доступ закрыт. Мне страшно думать о том, о чём ты говоришь. Я тут плохой для тебя собеседник. Но я верю в твой путь. Ты постигаешь Непостижимое. Мне и правда кажется странным, что наша мама забыла о нас в новом перерождении. Мне трудно представить, что я могу забыть тебя. Ты думаешь, возможно вечно помнить и любить?
– Отец. Для Любви нет ничего невозможного.
* * *
Прошло много лет. Отец давно умер. Лалит стал наследником огромного состояния. Ещё он стал христианином. Потом – главой христиан Города.
Брахман-христианин, да ещё богатый, то есть обладающий широчайшими возможностями, был костью в горле у фанатиков-шиваистов. Они готовы были порвать его на части, но не решались тронуть – всё в Городе: и школа, и больница, да и само здание мэрии были построены на личные деньги Лалита.
Он решил не жениться и не иметь собственных детей, хотя детей очень любил. Всю свою душу Лалит отдавал детям христиан, в основном – из низших каст. Впрочем, он так же щедро благотворил детям традиционных индуистов, включая поклонников богини Кали. Эти, по его представлению, были самими несчастными и более других нуждались в любви.
Лалит хотел, чтобы весь Город жил так же, как и его родительская семья – в любви. Отчасти это удавалось, а в основном – нет. Лалит не отчаивался, он хорошо понимал, что большинству людей удобнее жить, как прежде. Он часто вспоминал свой юношеский поход в квартал далитов. Почему он тогда увидел вокруг себя только глаза, исполненные Истины? Далиты-христиане, так же как и все люди, были очень разными: порою озлобленными, иногда – равнодушно-тупыми, нередко – совершенно безразличными ко Христу, несмотря на то, что приняли крещение. Почему он не увидел этого тогда? Да ведь увидел, но не придал значения, как чему-то вполне обычному. Если хотя бы в одном далите из ста он чувствовал душу, совершенно преображённую Христом, он уже не вспоминал про его вполне заурядных братьев.
Лалит знал, что ему не суждено закончить дни в неге и довольстве, которые сопровождали его всю жизнь. Когда-нибудь пружина реакции традиционалистов со страшной силой разожмётся, и многие, в том числе и он, примут смерть за Христа. Лалит даже хотел этого. Слишком уж благополучным христианином он был. Разве так можно очистить душу и приблизиться ко Христу? Он надеялся на мученическую кончину, хотя и не был уверен, что достоин её. И вот он увидел долгожданную черту.
Незадолго до дня независимости в его дворец пожаловал мэр. Он долго униженно кланялся и раболепно улыбался, наконец, возвестив, что господин Лалит окажет Городу большую честь, если примет на себя председательство во время праздничных торжеств – кому же ещё возглавить церемониал выноса знамени, если не самому уважаемому гражданину Города?
– И вы позволите христианину возглавить вынос знамён? – грустно улыбнулся Лалит.
– Ну, разве это имеет значение? – стушевался мэр.
– А разве не имеет? – Лалит продолжал улыбаться.
– Мы всё-таки просим нашего господина. – мэр как-то весь разом обмяк.
– Лалит оборвал его непринуждённым и доброжелательным жестом. Он уже понял, что это провокация. Увидев национальные знамёна в руках у христиан, фанатики-традиционалисты обязательно испытают острый приступ ненависти к христианам, особенно если их должным образом настроить, а это обязательно будет сделано.
– Эта идея принадлежит уважаемому господину Паранду? – Лалит испытующе и пристально посмотрел на мэра.
– Да нет, мы, конечно, ведь вы же всё-таки.
На мэра было жалко смотреть. Сомнения исчезали. Это провокация. Значит настал момент истины. Лалит улыбнулся широко, непринуждённо и очень доброжелательно сказал:
– Спасибо за оказанную честь, господин мэр. Я принимаю ваше предложение.
* * *
Паранд принадлежал к касте кшатриев. В его жизни всё было очень просто. Его семья была бедна. Он знал, что станет богат. Его родителей мало кто уважал. Он знал, что его будут уважать все. С детства мальчик отличался очень хлипким телосложением. Но он знал, что станет самым сильным. Он знал это так же спокойно и уверенно, как и то, что живёт в Индии. Думать было не о чем. Он вообще никогда не думал.
Отец-пьяница часто бил Паранда. Мальчик воспринимал это как нечто вполне естественное и никогда не пытался сопротивляться. Вовсе не из уважения к отцу, просто тот был сильнее. А сила имеет право. Паранд вырос и накачал мускулы. Когда однажды пьяный отец по своему обыкновению попытался поколотить сына, он врезал родителю в зубы с разворота. Он сделал это спокойно и без гнева, просто констатировал, что власть в доме поменялась.
Мать он почти не замечал. Маленькое, молчаливое, не поднимавшее глаз существо не вызывало у него никаких эмоций. Однажды, когда он был подростком, мать сказала ему, что он должен пойти с ней на церемонию поклонения богине Кали. Кажется, тогда он впервые увидел глаза матери – властные и жёсткие. Религия нисколько не привлекала Паранда, но под взглядом матери он понял, что возражать не стоит.
Церемония проходила не в храме, а в лесу, вдалеке от чужих глаз. В почти непроходимых дебрях стоял алтарь, никому не известный, кроме поклонников Кали. Они уселись в кружок, жрец подходил к каждому и говорил: «Отведай сладость Кали. Теперь ты – её, а она – твоя», давая при этом нечто похожее на кусочек сахара. Паранд поморщившись, положил это в рот и вскоре почувствовал дикое, бешенное возбуждение. Вместе со всеми он выкрикивал гимны Кали, прославляя её страшный облик. Он чувствовал себя как школьник, которого позвали учить уроки, а вместо этого предложили сыграть в захватывающую игру. Такая религия была ему по нраву. Он понял, что Кали – его богиня. Это вам не занудные проповеди брахманов.
Потом откуда-то привели связанного мальчишку-далита. Его положили на алтарь и перерезали горло ритуальным ножом. Жрец слил кровь жертвы в чашу и каждому дал от неё отхлебнуть. Началось настоящее веселье. Никто уже не помнил себя, все срывали с себя одежды, прыгали, что-то выкрикивали, потом катались по земле, лихорадочно совокупляясь. Паранд смутно помнил происходившее. Кажется, он переспал со своей матерью. Или это была Кали?
После церемонии Паранд несколько дней ходил сам не свой. Его терзала смутная, неосознанная неудовлетворённость, некая неутолённая жажда. Он понял, что хочет крови. К тому времени он уже сколотил небольшую банду юнцов, постепенно осуществляя свою мечту стать самым сильным и богатым. Все пацаны в округе платили им дань. Под холодным, тёмным взглядом Паранда кто угодно готов был расстаться со всеми деньгами, только бы этот жуткий тип отвязался.
С членами банды он был так же жесток, но они терпели и покорялись, понимая, что жестокость главаря по отношению к чужим куда страшнее. Теперь у Паранда всегда были деньги, он без труда платил учителю фехтования, купил неплохое оружие. Учеником он оказался весьма способным – чутким, переимчивым, внимательным. К тому же Паранд был фактически равнодушен к физической боли, в любой схватке проявляя ошеломляющую противника готовность идти до конца. Это был прирождённый воин, настоящий кшатрий.
И вот теперь, поняв, что не сможет жить, если не будет пить кровь, он, как всегда, не нашёл о чём тут думать. Они ловили одиноких бродяг и тащили их в лес. Постепенно все в его банде «подсели» на человеческую кровь. Двое отказались пить и сами были «выпиты». Они были сыновьями кшатриев, их долго искали, но так и не нашли. На Паранда не думали, ведь он был их другом, к тому же нечеловеческое хладнокровие этого пацана могло ввести в заблуждение даже весьма опытного дознавателя.
Паранд понял: «пьющие кровь» должны стать внутренним кругом его банды, своего рода гвардией, новых членов не торопились к этому привлекать. Сначала шли многочисленные проверки и многие их не проходили.
Полноценных ритуалов наклонения Кали сами не проводили, участвовали во «взрослых».
Шли годы. Люди Паранда были теперь уже не бандой, а организацией. Все, кто входил во внутренний круг и участвовал в человеческих жертвоприношениях, стали респектабельными гражданами. Среди них были офицеры, бизнесмены, политики, жрецы. Да, жрецы у них теперь были свои и ритуалы свои.
Паранд стал богатым и весьма влиятельным человеком. В своём штате влияние этого сильного, хладнокровного и уверенного в себе лидера было безусловным. Его уважали уже и на самом верху. Паранд всегда знал, что надо делать и говорить на публику, он выказывал почтение всем богам Индии, но поклонялся только Кали. Именно она принесла успех ему и всем его сторонникам. Они продолжали пить кровь, но это не сделало их безумными, все люди Паранда, напротив, становились идеально расчётливы и хладнокровны, «выпуская пар» только на тайных сборищах. Паранд всегда очень точно рассчитывал, сколько радикализма он может позволить себе в настоящий момент. Он приобрёл известность последовательного патриота, для которого нет ничего дороже Индии.
Паранд не знал, что такое ненависть. Он совершенно равнодушно отдавал самые изуверские распоряжения. Всё чаще его одолевала скука, путь его был слишком прямым и гладким, ни разу не довелось столкнуться со сколько-нибудь существенным препятствием. Это была его страна. Он чувствовал Индию всеми фибрами души. Здесь он не мог проигрывать.
И всё-таки ему довелось узнать, что такое ненависть. Даже более того – он познал страх – чувство до этого ему совершенно неведомое. Часть Индии, всё более и более заметная часть, буквально на глазах становилась миром чужим и непонятным, живущим по другим, невообразимым правилам. Далиты тысячами, десятками тысяч принимали христианство и, что самое немыслимое, к ним присоединялись некоторые кшатрии и даже брахманы. В Индии появилась и всё более крепла реальность без каст. В христианском мире все были братьями. Если брахман прилюдно обнимает неприкасаемого – это уже не Индия. И в эту чёрную воронку может засосать полстраны.
Паранд заметил, что из глаз далитов, принявших христианство, исчезает страх. И тогда он сам познал страх. И познал ненависть. Рядом с христианами он превращался в ничто. И было непонятно, что с этим делать. Конечно, люди Паранда постоянно третировали христиан, натравливали на них всех, кого могли, нередко они убивали этих отщепенцев. Но это не только не останавливало обращение в христианство, но, казалось, даже подхлёстывало его. Впервые в жизни Паранд видел перед собой людей, которые не испытывают перед ним страха и даже смерть встречают спокойно. Теперь боялся он. Но Паранда, который боится, не может быть. Он выжгет эту язву калёным железом.
Однажды он присутствовал на конференции, где дали слово христианскому священнику. Когда эта свинья заговорила, Паранд, до этого внимательно слушавший всех ораторов, совершенно утратил способность воспринимать содержание речи. Его гнуло, ломало, корёжило. Он видел христиан и раньше, но говорящих – никогда. Это было совершенно невыносимо. Может быть, именно так он чувствовал бы себя, если бы ему очень долго не давали выпить человеческой крови. Когда священник, наконец, смолк, Паранда ещё долго колотило, от хладнокровия и самообладания не осталось и следа. С того дня Паранд, всегда такой прагматичный и расчётливый, начал постепенно терять чувство реальности.
Того священника выследили, похитили и принесли в жертву Кали в их тайном капище. Паранду стало очень хорошо, когда он отведал его крови. Кровь христиан намного слаще обычной, это он знал и раньше, а кровь священника оказалось ещё слаще.
Но полегчало Паранду ненадолго. Теперь его гнуло и корёжило от одной только мысли о том, что где-то рядом ходят христиане и священники, кровь которых не выпита. При этом, он чувствовал, что становится смешон, вот так по одному воруя священников и нападая на небольшие группы христиан. Ситуацию надо было переломить кардинально. Однажды, во время жертвоприношения, он понял, чего хочет от него Кали. Большой резни! Утопить целый город в крови христиан! Это будет грандиозное, дотоле ещё невиданное жертвоприношение. А потом тоже самое произойдёт во всех городах Индии, где есть христиане.
С этого момента прагматичным и расчётливый политик исчез. Родился новый Паранд – одержимый, всё содержание личности которого составляла единственная мания – уничтожить всех христиан в Индии. Он больше не считался с реальностью, он не думал о своём будущем, он сорвал маску, уже не пытаясь изображать респектабельного гражданина. Он почти перестал спать и ел очень мало, но зато ритуалы поклонения Кали совершались теперь не раз в месяц, а ежедневно.
Паранд развил бурную деятельность по организации резни христиан. В этом деле он по-прежнему проявлял изощрённую расчётливость и способность одновременно учитывать огромное количество факторов. Основу подготовки составляло формирование общественного мнения. К тому моменту, когда он даст отмашку, христиан должны ненавидеть все. Не просто не любить, это и всегда было так, а пылать к ним лютой ненавистью вплоть до готовности рвать их на части зубами. Не разделяющие этих чувств должны забиться в норы и не высовываться. Пока они разогревались мелкими акциями – разоряли монастыри, жгли храмы, убивали священников. Старались уничтожить христианских священников, чтобы в момент большого выступления некому было сплотить христиан, одновременно приучая простых индусов к крови. Шторм должен нарастать постепенно.
Паранд похудел так, что стал похож на мумию. Глаза его полыхали чёрным ледяным пламенем. На улице люди шарахались от него. Впрочем, говорил он по-прежнему очень мало и никогда не повышал голоса.
Когда Паранд пришёл к мэру Города, последний вжался в кресло и старался смотреть в стол. Развалившись перед ним, Паранд, выдержав паузу, начал ронять слова:
– Близится день независимости. Все мы, конечно, ходим, чтобы торжества прошли на должном уровне. Их должны возглавить лучшие люди Города. Председательство, думаю, лучше всего поручить господину Лалиту.
Мэр ожидал чего угодно, только не этого:
– Но… это не всем понравится.
– Да неужели? – усмехнулся Паранд. – А как ты думаешь, мне это понравится?
Мэр молчал, превратившись в сгусток ужаса. Он начал понимать, что стоит за этим приказом – именно приказом. Паранд почувствовал себя хорошо, ощутив, что его власть над земляками по-прежнему беспредельна. Тратить слова не имело смысла:
– Ты сделаешь так, как я сказал.
* * *
Все, кто видел Лалита, руководившего церемонией выноса знамён, обратили внимание – у него сегодня необычное лицо, и весь он какой-то нездешний. Лалит был, как всегда доброжелателен и внимателен к каждому, распоряжения отдавал с улыбкой. Ни одна мелочь, касавшаяся организации торжеств, не ускользала от внимания председателя. И всё-таки казалось, что он распоряжается так, словно его самого всё это не очень-то и касается, как будто он готов вскочить в поезд, который унесёт его туда, где уже сейчас находятся все его мысли.
Всё шло хорошо, всё было по плану, однако у многих было ощущение, что добром этот праздник не закончится. Последнее время в Городе нарастала антихристианская истерия, а сегодня в выносе знамён вместе с Лалитом участвовали ещё три христианина. Когда знамёна проносили через площадь, из толпы стали раздаваться оскорбления в адрес христиан. Последние вели себя спокойно, словно ничего не слышали. И вдруг толпа забурлила. Боевики Паранда выхватили тяжёлые палки и стали пробиваться к христианам, несшим знамёна. Это породило всеобщую суматоху. Далеко не все в Городе так уж сильно ненавидели христиан, но людей Паранда боялись все до единого, им никто не препятствовал.
Фанатики пробились к христианам и выхватили у них знамёна, началось безобразное избиение. Христиане не сопротивлялись, да и что они могли против десятков озверевших боевиков. Люди в толпе заметались, женщины визжали, казалось, каждый чувствовал себя в опасности, хотя все знали, что гнев фанатиков направлен только против христиан, но близость концентрированной ненависти порождает панику. Полицейские, кажется, только делали вид, что пытаются пробиться через толпу к месту избиения.
Толпа постепенно редела, люди разбегались и вот уже на площади остались только четыре распростёртых тела, тяжело дышащие фанатики и суетливо спешащие к ним полицейские. Сам Паранд в сегодняшнем избиении не участвовал, его подручный, руководивший акцией, презрительно глянул на полицейских, в растерянности остановившихся неподалёку. Некоторое время он рассматривал полицейских в упор, чтобы те не подумали, что люди Паранда могут бежать от стражей порядка. Потом спокойно сказал своим:
– Идём за город. Там собираются все наши.
* * *
Толпа на площади не очень-то поддержала фанатиков, потому что население, наиболее злобно настроенное к христианам, понемногу собиралось тем временем за городом.
– Христиане мертвы? – спросил Паранд своего подручного.
– Мои парни били так, что не выжили бы и слоны.
– Ты убедился в том, что они мертвы?
– Зачем?
– Болван. Возьми двух бойцов и идём в больницу.
* * *
– К тебе привезли христиан? – очень спокойно спросил Паранд главного врача. Самообладание и хладнокровие понемногу вернулись к нему, когда он перешёл к фазе активных действий. Теперь он опять чувствовал свою силу и свою власть, с презрением глядя на трепещущего врача, который еле смог выдавить из себя:
– Да.
– Не заставляй тянуть тебя за язык.
– Трое мертвы, один чуть жив.
– Лалит?
– Да.
– К нему.
В шикарной палате Паранд увидел Лалита, от тела которого тянулись какие-то провода и трубки к неведомым приборам.
– И ты смеешь лечить этого подлого предателя? – Паранд продолжал говорить очень спокойно, несколько даже иронично.
– Наша больница построена на деньги господина Лалита. – сказав это, врач сам ужаснулся своей смелости.
– Вот как? – усмехнулся Паранд. – Я не знал. Иначе давно бы уже сжёг вашу больницу, построенную не нечистые христианские деньги. Но, думаю, ещё не поздно.
– Смилуйтесь, господин, – врач упал на колени.
– А ты сам, случайно, не христианин?
– Нет, нет, что вы!..
– Ну так убей христианина, убей предателя Родины, – Паранд с улыбкой протянул врачу кинжал.
Врач взял кинжал на удивление спокойно, его лицо вдруг совершенно изменилось, он встал с коленей, как-то странно без страха посмотрел на Паранда и вдруг неожиданно резким движением вонзил кинжал себе в сердце.
Ироничная улыбка исчезла с губ Паранда. На несколько секунд он растерялся и даже почувствовал что-то похожее на страх, но самообладание быстро вернулось к нему. Пнув труп врача ногой, он перевернул его на спину, вытащил из груди кинжал и вонзил его в грудь Лалита, который так и не пришёл в сознание.
* * *
Богиня мести Кали в представлении её поклонников – обнажённая женщина с длинным, красным языком. Над толпою неслись дикие выкрики: «Женщины, подражайте великой богине Кали!». Многие женщины, уже накачанные наркотиками, стали срывать с себя одежду и начали трястись в диких экстатических танцах. Безумие понемногу охватывало толпу. Все скакали, дёргались, кричали, никто уже не помнил себя.
Паранд, стоявший в некотором отдалении со своим помощником, наблюдал эту картину без радости.
– Почему так мало людей? – проворчал он.
– Уже больше тысячи, – еле выдавил из себя помощник, хорошо знавший, чем заканчивается неудовольствие вождя.
– Мало, очень мало. – Паранд прошептал это уже без гнева и раздражения, о чём-то думая.
– Наши люди из окрестных деревень не успели подтянуться.
– Знаешь, что бывает с теми, кто опаздывает?
Помощник почувствовал, что всё его нутро наполнилось липким холодным ужасом, но вождь продолжал по-деловому:
– Сколько людей прибудет из деревень?
– До трёх тысяч, если не больше.
– Хорошо. Но если их будет меньше, ты пожалеешь, что родился. Когда самое позднее прибудут?
– Сегодня вечером, в крайнем случае – ночью.
– Хорошо. Да ведь и местные не все здесь. Город может дать ещё не меньше тысячи человек.
– Многие наши пошли на праздник, а оттуда разбрелись по домам, бараны.
– Ладно. Пусть веселятся. Сегодня на христиан не идём. Ты понял? Никто из наших сегодня не должен идти в квартал далитов. Когда подтянется деревенщина, эти уже перегорят. Толку не будет. Христиан мы сегодня не перебьем, а спугнуть можем. Всё начнём завтра утром. Сейчас этим выдай побольше сладости Кали, чтобы их никуда не тянуло. Пусть наши люди сегодня ещё поработают в городе, всех оповестят, что завтра утром каждый должен быть здесь. Дескать, намечается небывалое жертвоприношение. Когда прибудет деревенщина – накорми, размести, проследи, чтобы не разбредались.
Помощник не успел сказать, что всё будет в точности исполнено, как до них через рупор донеслись голоса полицейских: «Всем немедленно расходиться… немедленно расходиться…».
– Ещё эти идиоты, – злобно прошипел Паранд, и бросил помощнику: – Проследи, чтобы сегодня (на этом слове он сделал акцент) ни один полицейский не пострадал, а то как бы завтра сюда войска не стянули.
Не торопясь, вразвалочку приблизившись к группе полицейских, Паранд отозвал офицера в сторону и, зловеще улыбнувшись, спросил:
– Вам что-то не нравится, господин офицер?
– У нас приказ: предотвращать массовые беспорядки.
– Ну так предотвращайте, – усмехнулся Паранд.
– Господин Паранд, вы имеете большое влияние на этих людей. Вы, конечно, не откажетесь помочь силам правопорядка?
– Эти люди – настоящие патриоты Индии. Сейчас они славят великую богиню. Я повторяю свой вопрос, офицер. Что вам не нравится?
Офицер побледнел. Он понял, что его жизнь висит на волоске. Да и с какой стати он должен отдавать свою жизнь ради спасения ничтожных христиан? Начальнику полиции легко отдавать приказы, а дальше что? Полицию и так не любят, осталось только весь народ против себя восстановить. Он заискивающе обратился к Паранду:
– Мои парни, конечно, не хотят идти против народа. Мне кажется, господин Паранд, мы должны действовать согласованно, на благо всех граждан.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Паранд. – Теперь слушай меня внимательно, офицер. Сегодня люди повеселятся и разойдутся. Только отошли бы твои парни подальше, а то, сам слышишь, уже раздаются угрозы в ваш адрес. Я сдерживаю людей, но не могу это делать до бесконечности. Сами не подставляйтесь. Где-то ближе к полуночи ты уже сможешь отрапортовать своему начальнику, что героически предотвратил беспорядки. А вот завтра с утра. Лучше бы тебе очень сильно заболеть, так же как и всем полицейским. Завтра я не смогу гарантировать вашу безопасность. Лично мне наплевать, будет ли здесь завтра полиция. Это ничего не изменит. Но если хотите жить, у вас два варианта: либо вы с нами, либо вы тихо сидите по домам. Мы не хотим конфликта с государством, но не остановимся ни перед чем. Твой начальник – старый дурак. Он не любит Индию. А патриоты не любят таких, как он. Если ты сегодня ночью передашь ему мои слова – вы оба не жильцы. А с утра говори, что хочешь.
– Спасибо, господин Паранд, – дрожащим голосом начал рассыпаться офицер. – Мы не против патриотов… мы с вами.
– Вот и хорошо, – усмехнулся Паранд.
* * *
В квартале далитов-христиан на улицах не было ни души. Все сидели под домам, а точнее – по подвалам. В одном из подвалов, который был просторнее других, командор Дмитрий Князев попросил собрать старейшин. Собралось полсотни человек. Князев начал просто:
– Мы – рыцари Христа. Мы пришли для того, чтобы защищать вас.
В подвале повисла гробовая тишина. Аплодисментов и радостных возгласов не последовало. Во взглядах старейшин чувствовалась настороженность. Наконец, один из них, сухонький старичок с редкой чёрной бородой, спросил:
– Откуда вы?
– А разве это имеет значение?
– Это верно, – с философическим спокойствием согласился старичок. – Теперь уже ничто не имеет значения, и ваше появление – тоже. Вас – несколько человек, а их будет несколько тысяч. Как вы сможете нас защитить?
– Мы сделаем всё возможное и, либо спасём вас, либо умрём вместе с вами.
– Ну, если вы хотите умереть, и то выбрали место очень удачно. Вскоре в этом квартале не останется живых.
Тут вскочил холёный мужчина лет сорока и истерично закричал:
– Хватит ломать комедию! Незнакомцы должны немедленно убраться от нас. С людьми Паранда ещё можно обо всём договориться, но если они узнают, что в нашем квартале прячутся вооружённые люди, тогда точно всех перережут.
– Вы не сможете ни о чём договориться с бесноватыми изуверами. Им нужна ваша кровь, вся до капли, – в голосе Князева зазвучали металлические нотки. – Вспомните сикхов. Пять тысяч убитых за три дня. Отчего же они не договорись с фанатиками?
– Незнакомец прав, – с места поднялся согбенный старец с длинной серой бородой. Кажется, его здесь считали за патриарха, все взгляды сразу же устремились на него. – появление этих людей никак не может нам навредить. С Парандом говорить не о чем, да и кто бы за это взялся? Но мы готовы принять смерть за Христа. Что может быть лучше мученической кончины? Я хочу спросить человека, именующего себя рыцарем Христа: почему он хочет лишить нас мученических венцов?
– Сколько у вас людей? – с болью в голосе спросил Князев.
– Около семи тысяч человек.
– И все до единого готовы умереть за Христа? И не найдётся слабых, которые перед смертью будут в отчаянии богохульствовать, готовые отречься от всего на свете, только бы выжить? Сколько христиан во время резни не спасут, а погубят свои души? Или вы не знаете, что мученическая смерть дана только святым? У вас – семь тысяч святых? Никто из них не станет перед смертью целовать ноги убийц, умоляя о пощаде, вместо того, чтобы славить Христа? А ваши жёны и дочери? Они готовы быть изнасилованными? И вы к этому готовы?
С мест понеслись возмущённые возгласы: «Да как ты смеешь?», «Кто дал тебе право?», «Кто ты такой?». Патриарх, не повышая голоса, спросил:
– Ты пришёл сюда для того, чтобы оскорблять нас?
– Я лишь хочу, чтобы вы посмотрели правде в глаза. Даже очень хорошие христиане не всегда готовы умереть за Христа. Даже первоверховный апостол трижды отрёкся. Тогда он не был готов умереть за любимого Учителя, а ведь как перед этим хвалился: «Если и все отрекутся, я не отрекусь». Не время ли нам сейчас вспомнить об этом?
– Незнакомец опять прав, – патриарх склонил седую голову. – Как тебя зовут, храбрый человек?
– Дмитрий.
– Сколько вас, Дмитрий?
– Шестеро. Должны пойти ещё две группы по пять человек, но не подошли и теперь уже не успеют. Не знаю, что с ними случилось. Мы всё равно примем бой. Шанс на победу есть. Каждый мой воин может стоить нескольких сотен, но дело даже не в этом. Мы со Христом! Победа приходит с Неба! Если Господь захочет, чтобы мы победили – так и будет.
Лицо патриарха озарила грустная светлая улыбка. Он подошёл к Дмитрию и обнял его. Все поняли, что с этого момента обсуждение прекратилось. Старец сказал, обращаясь к своим:
– Идите к своим людям и скажите, чтобы они неустанно молились за наших защитников. Эти рыцари – настоящие христиане, они готовы отдать за нас жизнь. Так и скажите.
Когда они остались вдвоём, патриарх сказал командору:
– Никто из наших не сможет сражаться вместе с вами. Ты должен это понять правильно. Никто из далитов ни разу в жизни даже не дотрагивался до оружия, и в бою толку от них не будет.
– Я понимаю. Только одна просьба: послать лазутчика к месту основного беснования. Мы должны владеть информацией.
– Лазутчик уже вернулся как раз перед нашим собранием. Сегодня нападения не будет. Что-то там у них не заладилось.
– Вы не могли бы отдать лазутчика в моё подчинение?
– Хорошо.
– И ещё. Погромщики, судя по всему, могут войти в ваш квартал только с юга. Очень просил бы ваших уплотниться и перейти в северную часть квартала, при этом не покидать подвалов.
– Сделаем. Дмитрий, неужели шанс на спасение действительно есть?
– Да, если погромщиков будет тысячи полторы, максимум – две.
* * *
Ожидания Паранда оправдались в полной мере. К ночи подтянулось более трёх тысяч поклонников Кали из ближайших сёл. Горожан к утру на поле собралось две тысячи с лишним. Такой силы они никогда ещё не собирали. Ни один христианин в Городе не увидит заката солнца.
Его людей достаточно, чтобы перебить всех до единого. Они тут же пойдут на другие города, чёрное пламя Кали охватит всю Индию. Родится новый мир, в котором Паранд станет пророком.
Жрецы уже начали понемногу разогревать толпу. Отовсюду звучали слова священных гимнов, прославляющих великую богиню:
– Она украшена ожерельем из человеческих голов, у неё длинные зубы!
– В нижней левой руке она держит отрубленную человеческую голову, в верхней левой руке она держит меч!
– На ней пояс из рук мёртвых тел!
– Её местопребывание – место сожжения трупов. Её окружают шакалы!
– Её лицо ужасающе, кровь стекает с уголков её губ! [8]8
Здесь и далее – фразы из подлинных гимнов богине Кали.
[Закрыть]
Жрецы выкрикивали отдельные фразы гимнов, как призывы. Толпа понемногу приходила в экстаз. Здесь не только жрецы, но и все собравшиеся хорошо знали гимны Кали. И вот уже отовсюду неслось:
– Гирлянды из человеческих голов украшают её голову и шею!
– Ожерелья змей на её груди!
– Своей левой ногой она стоит на груди трупа, своей правой ногой – на спине льва, облизывающего труп!
Жрецы во всю бесновались, потому что уже приняли «сладости Кали». Всем остальным наркотика пока не давали, Паранд распорядился, чтобы «сладость» выдали непосредственно перед тем, как они выступят. А ещё надо совершить жертвоприношение Кали. Сегодня он всё рассчитал до мелочей – толпа не должна перегореть раньше времени. Пока ещё продолжалась «идеологическая подготовка»:
– Она черна, как грозовая туча!
– У неё высунутый, свисающий язык!
– Пучок её спутанных волос касается неба!
– Она пьёт вино из черепа!
– Мёртвые тела служат украшением для её ушей!
– Её громкий хохот наводит ужас!
