Текст книги "Горячее сердце"

Автор книги: Сергей Бетев

Соавторы: Лев Сорокин,Г. Наумов,Владимир Турунтаев,Анатолий Трофимов,Юрий Корнилов,Сергей Михалёв
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 51 страниц)

– Опять в Увальск?

Алексей Игнатьевич поднял на него сумрачный взгляд, покивал:

– Ага, – и тяжело уронил: – Макаров пытался бежать…

Агеев. Уже на другой день после той встречи с Леонидом он оказался в Увальске. Прибежав в заводскую бухгалтерию и, уперев яростный взгляд в Макарова, задыхаясь, зашамкал беззубым ртом:

– Выходит, не забрали тебя? Все тут сидишь?.. Что, поди, не узнал? Ну-ка, ну-ка, не отводи шары-то! С того света я, Макаров. Ты меня похоронил, а я воскрес! Во плоти стою перед тобой. Не чаял свидеться? Да, погонялся я за тобой по матушке Расее. А теперя все, Макаров, нашел я тебя!..

Крепко ухватив Агеева за руки, сотрудницы бухгалтерии кое-как усадили его на стул. Он отбивался, продолжал что-то выкрикивать в сторону Макарова, но смысл того, что он выкрикивал, походил на бред сумасшедшего и был понятен одному лишь Макарову. Как потом рассказывали, Макаров страшно побледнел, и на лбу у него выступили крупные, как градины, капли пота. Он поднялся из-за стола и, приложив руку к груди, направился к двери…

– Держите белую сволочь!.. – исступленно взывал Агеев, вырываясь из рук обступивших его женщин. – Держите его!..

Но никто и не подумал останавливать Макарова. Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы проходивший по коридору заводоуправления секретарь парткома, удивленный необычным гвалтом в бухгалтерии, не заглянул туда. Он был еще раньше предупрежден Белобородовым и сейчас сразу сообразил, что к чему.

Макаров уже миновал проходную, однако сотрудник заводской охраны, принявший по телефону сигнал тревоги, успел увидеть его спину, мелькнувшую у дорожного поворота. Прихватив с собой двоих рабочих, рывших канаву недалеко от проходной, охранник и нагнал Макарова возле песчаного карьера. При задержании Макаров сопротивления не оказал.

9

Постановление об избрании меры пресечения:

«Я, начальник отделения ОГПУ Белобородов А. И., рассмотрев поступившие материалы о преступной деятельности Макарова Сергея Константиновича, нашел: Макаров Сергей Константинович подозревается в совершении тяжких преступлений перед Советским государством. Уличенный свидетелем Агеевым К. Ф., пытался скрыться, однако был задержан при содействии граждан сотрудником заводской охраны.

Принимая во внимание тяжесть совершенного Макаровым преступления и что, находясь на свободе, он может скрыться от суда и следствия, постановил: мерой пресечения гражданину Макарову Сергею Константиновичу избрать содержание под стражей в камере одиночного заключения.

Копию постановления препроводить областному прокурору».

Оренбургский госархив сообщил, что материалы о деятельности Макарова Сергея Константиновича не найдены.

Омский госархив сообщил, что, согласно имеющимся документам (список представленных к награждению орденами белогвардейских офицеров), Макаров Сергей Константинович в августе 1919 г. являлся капитаном колчаковской армии.

Иркутский, Новосибирский, Читинский, Хабаровский и Владивостокский госархивы сообщили, что материалы о деятельности Макарова Сергея Константиновича не найдены.

Из показаний гражданки Воиновой Лукерьи Петровны, 1897 г. р., секретаря-машинистки:

«Я была дружна с женой Василия Макарова Марией. Помню, однажды пришла к ней домой и увидела ее в постели среди дня. Лицо ее мне показалось необычно бледным. Я спросила, не больна ли она. Мария заплакала и рассказала, как ее арестовали среди ночи, привели в комендатуру и там допрашивали. Допрос вел Сергей Макаров. Он требовал, чтобы Мария указала место, где скрывается ее муж Василий. По ее словам, она сама ничего не знала. Однако Сергей Макаров приказал двум солдатам «помочь ей вспомнить». Она показывала мне на своей груди и на плечах кровоточащие следы уколов штыками. Через несколько дней Марию снова арестовали вместе с Василием, который пришел ночью домой повидать жену. Вскоре их обоих расстреляли.

О дальнейшей судьбе Макарова Сергея Константиновича мне ничего не известно. Его младший брат Петр был бойцом буденновской Первой конной армии и геройски погиб в 1920 г., о чем сообщила недавно наша областная газета».

Из показаний гражданки Онуфриевой Таисии Константиновны, 1898 г. р., учительницы:

«В июле 1918 г. я находилась на учительских курсах в Торске. Узнав об аресте брата Василия белой контрразведкой, я пришла в Казаринку, чтобы узнать обстоятельства, а также получить свидание. В свидании мне было отказано комендантом Казаринки, к которому я непосредственно обращалась.

Тогда я попросила своего брата Сергея посодействовать мне в этом ходатайстве. Он ответил, что не имеет к контрразведке никакого отношения, а потому ничем не сможет мне помочь. В то время я считала его просто белым офицером, и только сегодня мне сказали, что он служил карателем. Тогда мне непонятно, почему же он не сумел освободить Василия и даже не помог мне с ним увидеться.

О дальнейшей судьбе Сергея мне ничего до сих пор не было известно, так как за все время не получила от него ни одного письма. Я считала его погибшим на гражданской войне».

Из показаний гражданки Савельевой Анны Власьевны, 1901 г. р., бывшей подпольщицы, инвалида гражданской войны:

«В июле 1918 г. я пришла в Казаринку для установления связи с большевистским подпольем и сразу была арестована. Меня посадили в одиночную камеру. Вскоре, среди ночи, пришли конвойные и вывели меня в дежурное помещение.

Я видела, как навстречу мне прошел в сопровождении конвойных Василий Макаров со связанными руками. Через некоторое время до меня донеслись звуки ударов, крики и сдавленные стоны. Это продолжалось долго. Я знала, что меня ожидает то же.

На рассвете мимо дежурного помещения с тяжелым топотом прошло несколько человек. После этого меня сразу водворили в прежнюю одиночную камеру. Стены и пол ее были забрызганы кровью, а на нарах остались кровавые отпечатки пальцев.

Не успела я прийти в себя от первого потрясения, как в мою камеру ворвался Сергей Макаров и с ним двое солдат…

…Месяца за два до прихода белогвардейских войск я видела Сергея Макарова в Торске. Он был в офицерской шинели, но без погон…»

10

Макарова била дрожь. Усевшись на табурет, он съежился и, обняв себя за плечи, принялся поглаживать их ладонями.

– Вам что, нездоровится? – спросил, приглядываясь к нему, Белобородов.

– С утра что-то познабливает, – Макаров бросил тоскующий взгляд на пустой стакан из-под чая, который стоял на Краю стола. – То ли простыл, то ли просто похолодало – не могу понять…

За окном моросил дождь. Временами под порывами ветра дождевые капли с царапающим звуком бились в стекла. Белобородов снял телефонную трубку:

– Танюша, будь другом, кипяточку организуй! Да побольше.

Таня была секретарем-машинисткой отдела и «начальником по чайникам». В ее распоряжении находился примус, который почти непрерывно жужжал в маленькой комнатке напротив приемной. Когда бы кто ни попросил у Тани кипятку, чайник всегда был горячий. И когда успевала следить: как ни посмотришь – все за машинкой сидит постукивает.

– Заварки надо, Алексей Игнатьич?

– Заварка есть, спасибо, – Белобородов достал из левой тумбы стола маленький фарфоровый чайник и алюминиевую кружку. – Ну, а пока продолжим разговор, – сказал он Макарову. – Итак, демобилизовавшись в апреле восемнадцатого года, вы вернулись домой?

– Так точно.

Белобородов поднял на подследственного внимательный, острый взгляд:

– По дороге в Казаринку нигде не останавливались?

– Кажется, нет…

– Подумайте хорошенько.

Макаров свел брови к переносице, изобразив на лице напряжение мысли. После долгой паузы не слишком уверенно проговорил:

– Не припоминаю…

– Придется вам напомнить, – неодобрительно качнул головой Белобородов. – Следствию известно, что весной восемнадцатого года вы некоторое время проживали в Торске.

– Ах да, и верно! – виновато улыбнулся Макаров. – Видите ли, Казаринка – это почти Торск, вот я и не подумал о нем. Совершенно верно: в Торске я встретил на вокзале однокашника, мы вместе учились с торговой школе, и он тоже демобилизовался из армии. Ну, как водится, пошли расспросы, воспоминания о детстве…

– Назовите фамилию этого вашего однокашника.

– Лавров. Николай… Кажется, Петрович…

Белобородов нахмурился, жестко глянул на Макарова исподлобья:

– Должен предупредить вас, что в распоряжении следствия имеются материалы суда над участниками контрреволюционного заговора в Торске. В частности, показания вашего однокашника Бутырина.

Ни один мускул не дрогнул на лице Макарова.

– Совершенно верно, – сказал он. – Фамилия моего однокашника Бутырин. Николай Константинович Бутырин. Теперь я вспомнил.

– Тот самый, который впоследствии служил вместе с вами в Казаринке командиром другого карательного взвода?

– Совершенно верно.

Большеглазая худенькая девушка в белой кофточке с кружевным воротничком и длинной черной юбке принесла медный закопченный чайник. Пока она ставила его на проволочную подставку возле стола, в кабинет вошел Леонид. Увидев его, Таня опустила глаза и как-то бочком вынырнула из кабинета, бесшумно притворив за собою дверь.

Плеснув из фарфорового чайника заварки, себе – в стакан, Макарову – в алюминиевую кружку, Белобородов долил кипятку и кивком разрешил Макарову взять свою порцию. Макаров отхлебывал понемногу, с видимым наслаждением, обняв кружку свободной ладонью, чтобы тепло не уходило зря.

– Сколько дней вы пробыли в Торске? – спросил Белобородов.

– Около двух недель.

– Где остановились?

– У Бутырина. Он был холост и предоставил мне в своем доме одну из комнат.

– Вы были дружны с Бутыриным, когда учились в торговой школе?

Макаров качнул головой:

– Нет, он принадлежал к другому кругу. Его отец был крупным торговцем. В то время Бутырин не приглашал меня ни к себе домой, ни в свою компанию.

– Что же сблизило вас теперь?

– Полагаю, что изменить ко мне отношение его заставил мой офицерский чин. Теперь он разговаривал со мной как с равным.

Звякнула ложечка о стекло – Белобородов отставил свой стакан.

– Расскажите все по порядку: какой характер носили ваши беседы с Бутыриным, с кем еще из бывших царских офицеров вы встречались у него на квартире?

Макаров кивнул в знак согласия и протянул Белобородову кружку:

– Если можно, – еще, пожалуйста…

Белобородов молча налил ему чаю и обернулся к Леониду:

– Попиши протокол, а мы так поговорим.

Леонид сходил к себе в кабинет за стулом и пристроился сбоку от Белобородова.

11

– Когда мы с Бутыриным оказались у него на квартире, – начал рассказывать Макаров, – он сразу повел разговор о готовящемся в Торске восстании и предложил мне принять в нем участие. Он сообщил также, что в Екатеринбурге идет подготовка к операции по освобождению царской семьи. Восстания в Торске и других городах Урала и Сибири были приурочены к моменту проведения этой операции и, в сущности, призваны были ознаменовать возрождение монархии в России. После недолгих размышлений я решил примкнуть к восстанию и сказал об этом Бутырину. В тот же вечер у него на квартире я встретился и с другими участниками заговора…

– Это были военные или гражданские лица?

– Все они пришли в гражданской одежде, но каждый, пожимая мне при знакомстве руку, называл свой воинский чин. Осведомившись о том, согласен ли я участвовать в святом деле освобождения России, и получив утвердительный ответ, они вскоре ушли. В подробности подготовки к восстанию они меня не посвятили, и больше я ни с кем из них не встречался. На протяжении всего времени, что я прожил у Бутырина, его посещали незнакомые мне лица, которых он мне рекомендовал как своих друзей, в большинстве своем это были торговцы или мелкие предприниматели. Пили вино, играли в карты…

– Ругали Советскую власть? – с улыбкой подсказал Белобородов.

– Ну разумеется, – не стал отрицать Макаров. – Но никаких разговоров о предстоящем восстании я не слышал. Не обсуждали мы этот вопрос и когда оставались с Бутыриным вдвоем, каждый раз он уходил от разговора, советовал мне набраться терпения и ждать, покуда не пробьет наш час. Однажды, придя домой поздним вечером, он велел мне быстро одеваться: «Идем получать оружие». Мы тотчас вышли из дому. Дорогою Бутырин сообщил, что восстание назначено на полночь. В нашем распоряжении оставалось всего полчаса. Когда прибыли на место, оружие еще не было подвезено. В темноте я не увидел ни одного знакомого лица. Помню, многие выражали недовольство тем, что среди собравшихся нет руководителей. Так, в полной неясности, прошло около часа. Вдруг кто-то крикнул, что нас окружают красногвардейцы. Бутырин шепнул мне: «Давай быстро сматываться!» Мы благополучно добрались до его дома, а утром я ушел в Казаринку, прожил там месяца полтора, затем вернулся в Торск.

– С какой целью? – спросил Белобородов. Макаров пожал плечами:

– В Казаринке мне просто нечего было делать. В Торске я рассчитывал при содействии Бутырина подыскать подходящую работу.

– Вам это удалось?

– Нет, поскольку город вскоре был захвачен белыми войсками.

– А не потому ли вы поспешили в Торск, что белогвардейские войска находились уже на подступах к городу?

– Это лишь ускорило мое возвращение, – сказал Макаров.

– Были и другие мотивы?

Макаров словно не слышал вопроса, молча уставился взглядом в пол, о чем-то задумался. Наконец коротко обронил, не поднимая глаз:

– Были…

Подождав немного, Белобородов высказал догадку:

– С Василием не поладили?

Макаров махнул рукой:

– Если б один Василий. Петька, младший, еще почище был…

– Ссорились?

– До ссор не доходило. Но говорить нам было не о чем.

– В Торске вы и на этот раз воспользовались гостеприимством Бутырина? – спросил Белобородов.

– Разумеется.

– До захвата города белыми вами лично предпринимались какие-либо активные действия против Советской власти?

– Нет. Но при подходе к городу белых войск, буквально за несколько часов до их вступления в Торск, к нам на квартиру явился один из бывших царских офицеров и объявил, что в городе произошел переворот, что Советская власть свергнута и что нам с Бутыриным надлежит немедленно явиться по указанному адресу для получения оружия. Мы поспешили на сборный пункт. Там нам сказали, что мы поступаем в распоряжение капитана Шмакина. В тот же день мы приступили к формированию роты особого назначения…

– Вы были поставлены в известность о том, какие функции должна выполнять ваша рота?

– В общих словах. Капитан Шмакин сказал нам, что командование придает особое значение таким подразделениям, как наше, в искоренении большевизма.

– Вы знали, что ваш старший брат Василий – большевик?

– Да, знал.

– И не попытались отказаться от назначения вас командиром карательного взвода?

– Когда поступил приказ о размещении нашей роты в Казаринке, я уже был командиром взвода и мне оставалось только выполнить этот приказ, – ответил Макаров.

12

Из протокола допроса:

«В о п р о с: Будучи командиром карательного взвода, какое личное участие вы принимали в выявлении и аресте среди населения Казаринки коммунистов и лиц, которые им сочувствовали?

О т в е т: Мне приходилось этим заниматься по долгу службы.

В о п р о с: Каким образом это делалось?

О т в е т: Припоминаю такой случай. Вместе с прапорщиком Фарафонтовым и группой солдат я был послан командиром особой (карательной) команды, в составе которой находился мой взвод, капитаном Шмакиным на поиск и арест балтийского матроса-большевика, фамилии которого не помню. Был донос о том, что этот матрос, прибывший в Казаринку для связи с большевистским подпольем, скрывается в одном доме по улице Нагорной.

Мы произвели обыск и обнаружили матроса в погребе. При этом он оказал сопротивление – бросил гранату и отстреливался из маузера. Нам не удалось взять его живым: по моему приказу в погреб были брошены гранаты. Хозяин дома, его жена и старший сын были расстреляны.

В о п р о с: Сколько человек было расстреляно в Казаринке летом 1918 г. при вашем непосредственном участии?

О т в е т: При моем непосредственном участии летом 1918 г. было расстреляно в Казаринке около ста человек».

– Во время допросов применялись пытки?

– Насколько помнится – нет.

– Следствие располагает на этот счет достоверными фактами.

– Я хотел бы уточнить: арестованных били плетьми или шомполами, но такие меры телесного воздействия не считались пытками.

– Избиение арестованных производилось по вашим личным приказаниям?

– В некоторых случаях. В те дни, когда я был дежурным офицером.

– При каких обстоятельствах была арестована Мария Макарова?

До сих пор Макаров – кто знает, каких усилий ему это стоило, – старался сохранять внешнее спокойствие и достоинство. Лишь в самой глубине серо-голубых холодных глаз таилась смертная тоска и чувствовалась напряженная работа мысли. Подходил к концу второй допрос, и хотя к делу не добавилось, можно сказать, ни одного существенного факта, которым не располагало бы следствие, однако и ничего из того, что было известно по рассказам свидетелей, Макаров в общем-то не отрицал. Он знал, какой приговор его ждет, и, похоже, не рассчитывал на снисхождение.

Однако мысль его работала, и какой-то план у него был – в этом Белобородов не сомневался. На что-то Макаров определенно рассчитывал. Или это с годами выработанное убеждение, что из любого, даже совершенно безнадежного положения в конце концов можно найти какой-то выход? Убеждение человека, которому уже не раз доводилось уходить от неминуемой, казалось бы, гибели?

Впрочем, один чрезвычайно заинтересовавший Белобородова факт своей биографии Макаров все же сообщил. Он назвал номер полка, в котором служил после окончания школы прапорщиков и в котором получил второй офицерский чин, а затем и третий.

151-й полк… Возможно, что Белобородов, записав этот номер в протокол, тут же бы и забыл о нем, если бы не одно обстоятельство, касавшееся собственной его биографии.

Дело в том, что полк, в котором он сам служил последние два года империалистической, одно время дислоцировался по соседству со 151-м полком. Белобородову приходилось бывать в том полку с партийными поручениями, и он был наслышан о тамошних офицерах, представлявших собой замкнутую, сплоченную группу единомышленников-монархистов. Душой этой группы и хранителем ее традиций был подполковник Орлов, считавший себя прямым потомком знаменитого екатерининского временщика.

Белобородов считал, что все офицеры 151-го полка были из дворян. Выходит, не все. Чем-то, видно, поглянулся Макаров Орлову. Как бы там ни было, а за какой-нибудь год прапорщик стал поручиком.

– При каких обстоятельствах была арестована Мария Макарова?

Что-то дрогнуло внутри у подследственного: лицо помертвело, плечи поникли, в глазах мелькнуло выражение покорности судьбе.

Но это продолжалось недолго. Макаров снова взял себя в руки. Глаза лихорадочно заблестели. Мысль заработала.

– Макарова Мария Николаевна – жена моего брата Василия. Была арестована по указанию капитана Шмакина. Да, мною. Я же и допрашивал ее… Вам интересно знать, как я на это пошел, как согласился? Мерзко, не правда ли? Вести допрос близкого тебе человека… женщины… И применять в отношении ее те самые меры телесного воздействия… – Макаров провел по лицу ладонью.

– Не скрою, – сказал Белобородов, – мотивы ваших действий не совсем понятны. Или вами руководило чувство личной мести?

– Нет, ни с нею, ни с братом никаких личных счетов у меня не было. Хотя и каких-то родственных чувств, пожалуй, тоже. А что касается наших классовых позиций, в этом отношении, полагаю, вам ясно, что примирения быть не могло.

– Да, – кивнул Белобородов, – здесь все ясно. Но все-таки почему вы не отказались вести допрос Макаровой? Хотели выслужиться? Или чувствовали недоверие к себе со стороны сослуживцев из-за того, что ваш брат Василий оказался большевиком? Однако всему есть мера. Где-то есть граница, отделяющая человеческое от животного. Вы могли отказаться вести допрос Марии?

Чуть заметная саркастическая усмешка скользнула по тонким, слегка выпяченным губам Макарова.

– Да, мог. Когда привели Марию, капитан Шмакин спросил: «Кто займется?» – и посмотрел на подпоручика Бутырина, командира третьего взвода. Стоило мне промедлить с ответом, и вопрос решился бы сам собой. Но я опередил Бутырина, сказав, что мне, как родственнику, легче будет получить от Марии нужные сведения, не прибегая к крайним мерам. Я знал, что Бутырин, если возьмется за дело, ни перед чем не остановится…

– Однако ж и вы не остановились! – воскликнул Белобородов.

– Да. Но лишь потому, что она вообще отказалась со мной разговаривать. Более того, она в присутствии солдат плюнула мне в лицо. Я даже это мог ей простить, если бы это касалось меня одного. Но ведь другие офицеры… Они меня осудили бы.

– И вы?..

– Да, я приказал солдатам…

– …помочь вспомнить, где скрывается ее муж?

– Кажется, именно так я и выразился тогда. Однако при этом я незаметно для Марии дал солдатам знак, чтоб не усердствовали.

– Допустим, вы дали знак, – кивнул Белобородов. – Однако, «не усердствуя», солдаты кололи ее штыками до крови, и вы…

– Я стоял, отвернувшись к окну. Когда Мария закричала так, что ее мог слышать из своего кабинета Шмакин, я остановил эту пытку…

– Вы сами сейчас назвали примененную вами к Марии «меру телесного воздействия» пыткой! – быстро проговорил Белобородов.

– Я имел в виду себя, – скорбно ответил Макаров. – И себя…

– Итак, вы остановили пытку?..

– И пошел к капитану. Предложил отпустить Марию и установить за нею слежку. Шмакин согласился с моими доводами.

– Еще бы! – усмехнулся Белобородов. – Отличный ход: даже если Мария не знала местопребывания мужа, до него непременно должен был дойти слух о том, что жена побывала на допросе…

– Я не думал, что он тут же примчится как мальчишка! – зло перебил Белобородова Макаров. – Я рассчитывал на его выдержку. И кто-то же был рядом с ним – могли его удержать…

– Как бы там ни было, – подвел итог Белобородов, – но Мария с Василием оказались в руках белогвардейской контрразведки с вашей помощью, при вашем личном участии.

– Получается так, – понуро кивнул Макаров. – Но я их не арестовывал. И допрашивал их на этот раз не я!

Белобородов с сомнением покачал головой и усмехнулся.

– Повторяю: я их не допрашивал! – лицо Макарова побагровело. – Я не могу доказать своей непричастности к этому допросу, однако прошу записать в протокол следующие слова: я не проводил допроса своего брата Василия и его жены Марии после ее повторного ареста. Не проводил!

– В таком случае припомните, кто их допрашивал.

– Их вскоре увезли в Торск, в контрразведку…

– Однако нам известно другое: перед тем, как их увезли…

Макаров сделал останавливающий жест:

– Я не договорил. Перед тем как их увезли, Бутырин успел допросить брата. Допрашивал ли он Марию, я не знаю.

– Вы видели Василия после того, как он побывал на допросе?

– Да.

– При каких обстоятельствах?

– Я пришел в арестное помещение, а в это время брата выводили из камеры, где происходил допрос.

– С какой целью вы пришли в арестное помещение?

– Мне нужно было поработать с… С одним человеком…

– С кем именно, не помните?

– С молодой женщиной, которую прислали в Казаринку большевики.

– В какое время суток вы пришли в арестное помещение?

Макаров прикрыл глаза рукой, вспоминая.

– Утром… Рано утром. Помню, едва только занималась заря…

– И вы сразу направились в камеру, где допрашивали Василия?

– Нет, не сразу… – Макаров покусал нижнюю, губу. – Увидев брата… Он весь был перепачкан кровью… Одним словом, у меня не хватило решимости встретиться с ним. Я повернулся и выбежал во двор. Некоторое время стоял как оглушенный. Не хотелось верить… С тех пор я больше никогда не видел ни Василия, ни Марии…

– Затем вы снова направились в камеру для проведения допроса?

– Да, в нее уже привели ту женщину.

Леонид с полчаса как зашел в кабинет к Белобородову. Став спиною к окну, он молча следил за ходом допроса.

Все в нем восставало против тона, которым велся допрос. Уж слишком свободно держался Макаров, а Белобородов позволял…

И вообще непонятно было Леониду, для чего столько времени толочь воду в ступе. Как каратель Макаров уже вполне ясен. Известно, где он воевал после Казаринки, – с армией Колчака дошел до Омска. А вот дальше – сплошное белое пятно.

Никто из лиц, проживавших за границей, не опознал Макарова на фотокарточке, которую показывал им Леонид. И это тоже было одной из причин его скверного настроения.

Ах, Агеев, Агеев, что ты наделал! Какую щуку спугнул!..

После того как Макарова увели, Белобородов поднялся из-за стола, прошелся взад-вперед по кабинету, прихлопнул в ладоши и, быстро взглянув на Леонида, что-то хотел сказать, но не сказал, а, улыбнувшись какой-то своей мысли, уселся на прибитый к полу табурет, на котором только что сидел Макаров. Крепко ухватившись обеими руками за сиденье, несколько раз качнулся туловищем.

– Сегодня утречком забежал домой к Агееву, – сообщил он Леониду новость. – Познакомились наконец… – И Белобородов опять чему-то улыбнулся. – Видел бы ты, как он меня встретил! «Сам пришел?» – и смотрит этак подозрительно-подозрительно. Словно знает и не узнает меня, но вот-вот вспомнит и тогда… И рука, смотрю, к заднему карману у него тянется… Ну, тут я назвался по фамилии, он и вспомнил: «Прапорщик Белобородов?! То-то среди красных не встречал тебя!» А это я после февральской революции у них в полку на митинге выступал. В погонах, ясное дело. И вдруг – командирские петлицы! Да, бывает… А приходил я к нему вот зачем. Он же в двадцать втором партизанил на Дальнем Востоке. Собственно говоря, я ни на что особенно не рассчитывал – так, общую обстановку хотя бы узнать. И ты понимаешь, след-то Орлова, похоже, отыскался! Погляди-ка! – Белобородов подошел к столу и достал из ящика пожелтевший листок газетной вырезки. – Агеев сберег…

Один абзац был отчеркнут простым карандашом:

«Ночью партизаны скрытно подобрались к позициям белых и ударили с флангов. Завязался жестокий бой. Белые упорно сопротивлялись, но на рассвете подошли части Народно-революционной армии, и вскоре отборный полк генерала Орлова дрогнул…»

– Двадцать второй год! – сказал Белобородов. – Если это тот самый Орлов – не исключено, что их дорожки с Макаровым где-нибудь опять сошлись. Где-нибудь между Казаринкой и Волочаевкой. Опять Волочаевка – чувствуешь!.. Попытаемся завтра что-нибудь выяснить у Макарова. По-моему, он держит в запасе какой-то далеко рассчитанный ход и пока что не очень запирается. Видимо, полагает, что нам многое известно о его службе в колчаковской армии. И нам важно поддерживать его в этом убеждении, хотя, как ты сам понимаешь, чем дальше от Казаринки, тем чаще приходится идти впотьмах…

13

– Как долго вы служили командиром карательного взвода?

Макаров, сидевший до этого с понурым видом, вскинул голову:

– В конце августа восемнадцатого года меня перевели в 3-й Сибирский полк начальником пулеметной команды.

– Каким образом это вам удалось?

– Случайно встретил в Торске своего бывшего однополчанина.

– Из 151-го?

– Да, – Макаров с некоторым удивлением вскинул брови.

– И этот однополчанин отрекомендовал вас своему командиру?

– Так точно.

– Фамилия командира 3-го Сибирского полка?

– Иванов. Полковник Иванов.

– А Орлова вы встретили… – полувопрос-полуутверждение.

– Это уже потом… – в глазах Макарова отразилось легкое замешательство, но он тут же взял себя в руки.

– Так, минутку… – Белобородов записал в протокол допроса: «Моя встреча с генералом Орловым произошла…»

– С полковником, – поправил Макаров. – Тогда он еще не был генералом.

Белобородов зачеркнул слово «генералом» и сверху надписал: «полковником». Затем внизу страницы провел линию и под нею сделал примечание: «Исправленному «полковником» верить».

– Где вы с ним встретились?

Макаров несколько помедлил с ответом, словно раздумывая, говорить или не говорить. Затем коротко обронил:

– В Омске.

…151-й полк Орлова был расформирован по причине отказа его офицеров сражаться за Советскую власть.

В середине ноября семнадцатого года, после того как командир этого полка отдал приказ о передислокации, по требованию низших чинов все офицеры были арестованы. За исключением поручика Кондрашова, который и принял на себя командование полком.

Орлов и другие главари заговора были тотчас изолированы от остального офицерского состава. Однако Орлову удалось бежать. Через некоторое время находившимся в заключении офицерам каким-то образом стало известно о том, что их бывший командир полка добрался до территории, захваченной калединскими войсками. Макаров и его сообщники стали спешно готовиться к побегу. Однако осуществить свой замысел они не успели. Одного за другим их стали куда-то уводить, и больше никто из них в камеру не возвращался.

Однажды – это было уже в марте восемнадцатого года – пришли конвойные и выкликнули фамилию Макарова. Его провели в служебный кабинет. Сидевший за столом незнакомый человек в гимнастерке задал несколько вопросов относительно дальнейших намерений арестованного в случае его освобождения из-под ареста.

Макаров ответил, что ему необходимо некоторое время на размышления, но что воевать он в любом случае больше не намерен. После этого ему было разрешено вернуться в Казаринку, где к тому времени установилась Советская власть.

– Выходит, вы не по демобилизации вернулись домой, как показывали ранее, а были освобождены из-под ареста? – спросил Белобородов, заканчивая очередной допрос.

– Да, так будет точнее, – согласился Макаров.

Был второй час ночи. Белобородов расхаживал по кабинету, предавшись воспоминаниям, которые причудливым образом переплетались с показаниями Макарова.

Петя Кондрашов… Блестящий поручик, душа офицерского общества 151-го полка. Это он по решению ревкома принял на себя командование полком после ареста мятежных офицеров. Недолго командовал. Погиб через месяц от руки подосланного Орловым фанатика-монархиста.

Знал Белобородов и военного коменданта города Вербинска – предателя Новосильцева, устроившего побег Орлову и другим главарям заговора, а затем отпустившего «под честное слово» и всех остальных офицеров полка. Впоследствии, уже по другому делу, Новосильцев был предан суду ревтрибунала и приговорен к расстрелу.

Читинский госархив сообщил, что, согласно имеющимся в его распоряжении материалам, белогвардейский полковник Орлов Павел Степанович после разгрома колчаковских войск примкнул с остатками своего полка к бандам атамана Семенова.

14

Из протокола допроса:

«В о п р о с: Расскажите о вашей службе в белогвардейских армиях начиная с августа 1918 г.

О т в е т: С августа 1918 г. я продолжал служить в белогвардейских войсках. Участвовал в боях под Уфой, у станции Иглино, под Бугурусланом и Самарой. В марте 1919 г. был ранен под Алюнакской. В июле вернулся в полк. В ноябре дезертировал и вплоть до недавнего ареста скрывался под чужой фамилией».

– А с марта по июль девятнадцатого вы находились в госпитале?