Текст книги "М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников"

Автор книги: Сборник Сборник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 44 страниц)

одного из известнейших русских поэтов. Поэтому мне

остается упомянуть еще только о встрече его с Нико

лаем Соломоновичем Мартыновым перед самой Крым

ской кампанией в одном из московских клубов. Они

никогда не были особенно расположены друг к другу,

но тут встретились как истинные друзья, и много горь

ких и веселых воспоминаний пришло им на память.

Это была его последняя встреча с одним из знаемых

им людей в то далекое время, когда они жили под

гостеприимной кровлей семьи Верзилиных и состав

ляли обычный кружок вокруг Михаила Юрьевича

Лермонтова.

Э. А. ШАН-ГИРЕЙ

ВОСПОМИНАНИЕ О ЛЕРМОНТОВЕ

Часто слышу я рассказы и расспросы о дуэли

М. Ю. Лермонтова; не раз приходилось и мне самой

отвечать и словесно и письменно; даже печатно при

нуждена была опровергать ложное обвинение, будто

я была причиною дуэли. Но, несмотря на все мои заяв

ления, многие до сих пор признают во мне княжну

Мери.

Каково же было мое удивление, когда я прочла

в биографии Лермонтова в последнем издании его сочи

нений: 1 «Старшая дочь ген. Верзилина Эмилия кокет

ничала с Лермонтовым и Мартыновым, отдавая

преимущество последнему, чем и возбудила в них рев

ность, что и подало повод к дуэли».

В мае месяце 1841 года М. Ю. Лермонтов приехал

в Пятигорск и был представлен нам в числе прочей

молодежи. Он нисколько не ухаживал за мной, а нахо

дил особенное удовольствие me taquiner *. Я отделыва

лась, как могла, то шуткою, то молчанием, ему же

крепко хотелось меня рассердить; я долго не поддава

лась, наконец это мне надоело, и я однажды сказала

Лермонтову, что не буду с ним говорить и прошу его

оставить меня в покое. Но, по-видимому, игра эта его

забавляла просто от нечего делать, и он не переставал

меня злить. Однажды он довел меня почти до слез:

я вспылила и сказала, что, ежели бы я была мужчина,

я бы не вызвала его на дуэль, а убила бы его из-за угла

в упор. Он как будто остался доволен, что наконец

вывел меня из терпения, просил прощенья, и мы поми

рились, конечно, ненадолго. Как-то раз ездили верхом

* дразнить меня ( фр. ) .

430

большим обществом в колонку Каррас. Неугомонный

Лермонтов предложил мне пари à discrétion *, что на

обратном пути будет ехать рядом со мною, что ему

редко удавалось. Возвращались мы поздно, и я, садясь

на лошадь, шепнула старику Зельмицу и юнкеру Бен

кендорфу, чтобы они ехали подле меня и не отставали.

Лермонтов ехал сзади и все время зло шутил на мой

счет. Я сердилась, но молчала. На другой день, утром

рано, уезжая в Железноводск, он прислал мне огром

ный прелестный букет в знак проигранного пари.

В начале июля Лермонтов и компания устроили

пикник для своих знакомых дам в гроте Дианы, против

Николаевских ванн. Грот внутри премило был убран

шалями и персидскими шелковыми материями, в виде

персидской палатки, пол устлан коврами, а площадку

и весь бульвар осветили разноцветными фонарями.

Дамскую уборную устроили из зелени и цветов; укра

шенная дубовыми листьями и цветами люстра освещала

грот, придавая окружающему волшебно-фантастиче

ский характер. Танцевали по песку, не боясь испортить

ботинки, и разошлись по домам лишь с восходом солнца

в сопровождении музыки. И странное дело! Никому

это не мешало, и больные даже не жаловались на

беспокойство.

Лермонтов иногда бывал весел, болтлив до шалости;

бегали в горелки, играли в кошку-мышку, в серсо; потом

все это изображалось в карикатурах, что нас смешило.

Однажды сестра просила его написать что-нибудь ей

в альбом. Как ни отговаривался Лермонтов, его не слу

шали, окружили всей толпой, положили перед ним

альбом, дали перо в руки и говорят: «пишите!» И на

писал он шутку-экспромт:

Надежда Петровна,

Зачем так неровно

Разобран ваш ряд,

И локон небрежно

Над шейкою нежной...

На поясе нож,

C'est un vers qui cloche! **

Зато после нарисовал ей же в альбом акварелью

курда. Все это цело и теперь у дочери ее.

* по усмотрению выигравшего ( фр. ) .

** Вот стих, который хромает ( фр. ) .

431

Лермонтов жил больше в Железноводске, но часто

приезжал в Пятигорск. По воскресеньям бывали собра

ния в ресторации, и вот именно 13 июля собралось

к нам несколько девиц и мужчин, и порешили не ехать

в собрание, а провести вечер дома, находя это и прият

нее и веселее 2. Я не говорила и не танцевала с Лер

монтовым, потому что в этот вечер он продолжал свои

поддразнивания. Тогда, переменив тон насмешки, он

сказал мне: «М-lle Emilie, je vous en prie, un tour de valse

seulement, pour la dernière fois de ma vie» *. – «Ну уж

так и быть, в последний раз, пойдемте». Михаил Юрье

вич дал слово не сердить меня больше, и мы, проваль-

сировав, уселись мирно разговаривать. К нам присоеди

нился Л. С. Пушкин, который также отличался зло

язычием, и принялись они вдвоем острить свой язык

à qui mieux **. Несмотря на мои предостережения,

удержать их было трудно. Ничего злого особенно не го

ворили, но смешного много; но вот увидели Мартынова,

разговаривающего очень любезно с младшей сестрой

моей Надеждой, стоя у рояля, на котором играл князь

Трубецкой. Не выдержал Лермонтов и начал острить на

его счет, называя его «montagnard au grand poignard» *** (Мартынов носил черкеску и замечательной

величины кинжал). Надо же было так случиться, что,

когда Трубецкой ударил последний аккорд, слово

poignard раздалось по всей зале. Мартынов поблед

нел, закусил губы, глаза его сверкнули гневом; он подо

шел к нам и голосом весьма сдержанным сказал Лер

монтову: «Сколько раз просил я вас оставить свои

шутки при д а м а х » , – и так быстро отвернулся и отошел

прочь, что не дал и опомниться Лермонтову, а на мое

замечание: «Язык мой – враг м о й » , – Михаил Юрье

вич отвечал спокойно: «Ce n'est rien; demain nous serons

bons amis» ****. Танцы продолжались, и я думала, что

тем кончилась вся ссора. На другой день Лермонтов

и Столыпин должны были ехать в Железноводск.

После уж рассказывали мне, что когда выходили от нас,

то в передней же Мартынов повторил свою фразу, на

что Лермонтов спросил: «Что ж, на дуэль, что ли, вызо

вешь меня за это?» Мартынов ответил решительно «да»,

* Мадемуазель Эмилия, прошу Вас на один только тур валь

са, последний раз в моей жизни ( фр. ) .

** наперебой ( фр. ) .

*** горец с большим кинжалом ( фр. ) .

**** Это ничего, завтра мы будем добрыми друзьями ( фр. ) .

432

и тут же назначили день. Все старания товарищей

к их примирению оказались напрасными. Действи

тельно, Лермонтов надоедал Мартынову своими на

смешками; у него был альбом, где Мартынов изобра

жен был во всех видах и позах.

Пятнадцатого июля пришли к нам утром кн. Василь

чиков и еще кто-то, не помню, в самом пасмурном виде;

даже maman заметила и, не подозревая ничего, допра

шивала их, отчего они в таком дурном настроении, как

никогда она их не видала. Они тотчас замяли этот раз

говор вопросом о предстоящем князя Голицына бале,

а так как никто из них приглашен не был, то просили

нас прийти на горку смотреть фейерверк и позволить им

явиться туда инкогнито. Жаль было, что лучших тан

цоров и самых интересных кавалеров не будет на балу,

где предполагалось так много удовольствий. Соби

раться в сад должны были в шесть часов; но вот с четы

рех начинает накрапывать мелкий дождь; надеясь, что

он пройдет, мы принарядились, а дождь все сильнее да

сильнее и разразился ливнем с сильнейшей грозой: уда

ры грома повторялись один за одним, а раскаты в горах

не умолкали. Приходит Дмитревский и, видя нас в ве

черних туалетах, предлагает позвать этих господ всех

сюда и устроить свой бал; не успел он докончить, как

вбегает в залу полковник Зельмиц (он жил в одном

доме с Мартыновым и Глебовым) с растрепанными

длинными седыми волосами, с испуганным лицом, раз

махивает руками и кричит: «Один наповал, другой под

арестом!» Мы бросились к нему – что такое, кто на

повал, где? «Лермонтов убит!» Такое известие и столь

внезапное до того поразило матушку, что с ней сдела

лась истерика; едва могли ее успокоить. От Дмитрев

ского узнали мы подробнее, что случилось. Вот что он

нам сообщил.

Когда назначили день, то условились так: Лермон

тов и Столыпин выедут верхом из Железноводска; а Ва

сильчиков, Глебов, Мартынов и Трубецкой к ним на

встречу из Пятигорска. В колонке Каррас Лермонтов

и Столыпин нашли m-lle Быховец и ее больную тетку,

ехавших в Железноводск лечиться; вместе обедали,

и Лермонтов выпросил у Быховец bandeau * золотое,

которое у нее было на голове, с тем что на другой же

день оно будет возвращено ей, ежели не им самим, то

* обруч, который носили на голове ( фр. ) .

433

кем-нибудь из его товарищей. Не придавая большого

значения этим словам, она дала ему bandeau, которое

и нашли у него в кармане, что подало повод думать,

не была ли причиною дуэли m-lle Быховец; конечно,

скоро в этом разуверились, a bandeau было возвращено

ей 3. Выехав из колонки, Лермонтов, Столыпин и про

чие свернули с дороги в лес, недалеко от кладбища,

и остановились на первой полянке, показавшейся им

удобной: выбирать было и трудно под проливным дож

дем. Первый стрелял Мартынов, а Лермонтов будто бы

прежде сказал секунданту, что стрелять не будет, и был

убит наповал, как рассказывал нам Глебов.

Когда мы несколько пришли в себя от такого тре

волнения, переоделись и, сидя у открытого окна, смот

рели на проходящих, то видели, как проскакал Василь

чиков к коменданту и за доктором; позднее провели

Глебова под караул на гауптвахту. Мартынова же, как

отставного, посадили в тюрьму, где он провел ужасных

три ночи, в сообществе двух арестантов, из которых

один все читал псалтырь, а другой произносил страш

ные ругательства. Это говорил нам сам Мартынов впо

следствии 4. К девяти часам все утихло. Вечер был

чудный, тишина в воздухе необыкновенная, луна све

тила как день. Роковая весть быстро разнеслась по го

роду. Дуэль – неслыханная вещь в Пятигорске! Многие

ходили смотреть на убитого поэта из любопытства;

знакомые же его из участия и желания узнать о при

чине дуэли спрашивали нас, но мы и сами ничего

не знали тогда верного. Это хождение туда-сюда про

должалось до полуночи. Все говорили шепотом, точно

боялись, чтобы их слова не раздались в воздухе и не раз

будили бы поэта, спавшего уже непробудным сном.

На бульваре и музыка два дня не играла.

На другой день, когда собрались все к панихиде,

долго ждали священника, который с большим трудом

согласился хоронить Лермонтова, уступив убедитель

ным и неотступным просьбам кн. Васильчикова и дру

гих, но с условием, чтобы не было музыки и никакого

параду. Наконец приехал отец Павел, но, увидев на

дворе оркестр, тотчас повернул назад; музыку мгновен

но отправили, но зато много усилий употреблено было,

чтобы вернуть отца Павла. Наконец все уладилось, от

служили панихиду и проводили на кладбище; гроб нес

ли товарищи; народу было много, и все шли за гробом

в каком-то благоговейном молчании. Это меня пора-

434

жало: ведь не все же его знали и не все его любили! Так

было тихо, что только слышен был шорох сухой травы

под ногами.

Похоронили и положили небольшой камень с над

писью: Михаил, как временный знак его могилы

(потому что весной 1842 года его увезли; мы были,

когда вынули его гроб, поставили в свинцовый, помоли

лись и отправили его в путь). Во время панихиды мы

стояли в другой комнате, где лежал его окровавленный

сюртук, и никому тогда не пришло в голову сохранить

его. Несколько лет спустя мне случилось быть в Тарха

нах и удалось поклониться праху незабвенного поэта;

над могилою его выстроена маленькая часовня, в ней

стоит один большой образ (какого святого, не помню)

и ветка Палестины, — подаренная ему А. Н. Муравьевым,

в ящике под стеклом. Рядом с Михаилом Юрьевичем

похоронена и бабушка его Арсеньева. Тарханы опусте

ли, и что сталось теперь с часовней!

Когда Мартынова перевели на гауптвахту, которая

была тогда у бульвара, то ему позволено было выходить

вечером в сопровождении солдата подышать чистым

воздухом, и вот мы однажды, гуляя на бульваре, встре

тили нечаянно Мартынова. Это было уже осенью; его

белая черкеска, черный бархатный бешмет с малиновой

подкладкой произвели на нас неприятное впечатление.

Я не скоро могла заговорить с ним, а сестра Надя по

ложительно не могла преодолеть своего страха (ей то

гда было всего шестнадцать лет). Васильчикову и Гле¬

бову заменили гауптвахту домашним арестом, а потом

и совсем всех троих освободили; тогда они бывали у нас

каждый день до окончания следствия и выезда из Пяти

горска. Старательно мы все избегали произнести имя

Лермонтова, чтобы не возбудить в Мартынове неприят

ного воспоминания о горестном событии.

Глебов предложил мне карандашик в камышинке,

который Лермонтов постоянно имел при себе, запи

сывал и рисовал им что приходилось, и я храню его

в память о поэте, творениями которого я всегда вос

торгалась!

Глебов рассказывал мне, какие мучительные часы

провел он, оставшись один в лесу, сидя на траве под

проливным дождем. Голова убитого поэта покоилась

у него на к о л е н я х , – темно, кони привязанные ржут,

рвутся, бьют копытами о землю, молния и гром бес

прерывно; необъяснимо страшно стало! И Глебов хо-

435

тел осторожно спустить голову на шинель, но при этом

движении Лермонтов судорожно зевнул. Глебов остался

недвижим, и так пробыл, пока приехали дрожки, на

которых и привезли бедного Лермонтова на его квар

тиру.

Не знаю, насколько займет читающую публику мое

воспоминание давно минувшего, но я сказала все, что

было в продолжение двухмесячного моего знакомства

с Лермонтовым. Надеюсь, что наконец перестанут

видеть во мне княжну Мери и, главное, опровергнут

несправедливое обвинение за дуэль.

ВОСПОМИНАНИЯ

(В пересказе В. Д. Корганова)

Воображение рисует нам великих людей либо кра

савцами, либо уродами. Лермонтов не был красив, но

и не так безобразен, каким рисуют его и каков он на

памятнике; скулы там слишком уж велики, нос слиш

ком неправилен; волосы он носил здесь летом коротко

остриженными, роста был среднего, говорил приятным

грудным голосом, но самым привлекательным в нем

были глаза – большие, прекрасные, выразительные.

Характера он был неровного, капризного: то услужлив

и любезен, то рассеян и невнимателен. Он любил пове

селиться, потанцевать, посмеяться, позлословить; часто

затевал пикники и кавалькады, причем брал на себя

нелегкую обязанность распорядителя. Бывало, велит

настлать досок над Провалом, призовет полковую му

зыку, и мы беззаботно танцуем над бездною, точно

в этой комнате 1. Сначала многие из нас, барышень,

боялись ступить на этот помост, но, глядя на Лермон

това, с увлечением носившегося в мазурке, и мы наби

рались смелости, потом привыкли, танцевали, и —

ничего... В гроте он бывал, но редко. Фантазия публики

приписывает этому гроту такое значение в жизни поэта,

какого в действительности не было. Некоторые дей

ствующие лица в «Герое нашего времени» взяты авто

ром, так сказать, с натуры; по крайней мере, в Груш

ницком многое напоминает Кулебякина-Немирного: 2

в княжне Мери можно найти сходство с m-lle Кинья-

ковой 3, Вера списана с личности, в которую Лермонтов

был влюблен и которая не жила в Пятигорске 4. Печо

рин – тип тогдашних молодых людей... В течение по-

436

следнего месяца он бывал у нас ежедневно; здесь, в этой

самой комнате, он охотно проводил вечера в беседе,

играх и танцах. Бывало, сестра заиграет на пианино,

а он подсядет, свесит голову на грудь и сидит так

неподвижно час и два. Никому он не мешает, никто его

и не тревожит.

Зато как разойдется да пустится играть в кошки-

мышки, так удержу нет! Бывало, поймает меня во дворе,

за кучей камней (они и сейчас лежат там) и ведет тор

жественно сюда... Сестре моей он вписал в альбом

несколько стихотворений... С будущим мужем моим

был в родстве и дружеских отношениях... Не знаю,

правда ли, что Лермонтов прочел письмо к Мартынову,

но только они постоянно пикировались, хотя были

между собою на «ты»: Лермонтов называл его обыкно

венно «Мартышкой» и иными кличками. Мартынов был

глуповат, но – красавец и любимец барышень, что часто

раздражало поэта. Тут же, у нас, 13 июля они немного

повздорили, потом ушли вместе с Л. С. Пушкиным

и кн. Трубецким. Впоследствии я узнала, что Мартынов,

выйдя на улицу, погрозил ему отучить от затрагивания

в обществе, на что получил в ответ:

– Вместо угроз лучше делать дело... Меня не запу

гаешь, я не боюсь дуэли.

На следующий день Мартынов, принявший эти

слова за вызов, послал к нему секундантов, которые

приложили немало усилий, чтоб расстроить дуэль, но

старания их были напрасны; пришлось обсудить усло

вия и наметить место встречи противников. Лермонтов

заявил, что намерен поехать 15 июля в немецкую коло

нию Каррас, куда он часто ездил верхом один или в об

ществе приятелей и дам, он предложил противнику

и всем секундантам встретить его на обратном пути,

что произошло около 7 часов вечера на склоне Машука.

Все сошли с коней, секунданты зарядили револьверы,

расставили дуэлянтов и дали знак стрелять. Лермонтов

подошел к барьеру и стоял спокойно, подняв пистолет

вверх, а Мартынов стал долго прицеливаться, чем вы

звал упрек секундантов, намеривавшихся уже развести

их, но раздался выстрел, и пуля была в груди поэта,

сраженного наповал. В это время мы сидели у окна,

не зная ничего о дуэли. Разразилась гроза, дождь уси

ливался. Мимо окна проскакал Мартынов, спешивший

явиться к коменданту и доложить о дуэли; один из

секундантов поехал за доктором, другой – за дро-

437

гами... После дуэли Мартынов был арестован, но не на

долго, помню его спустя недели две разгуливающим

по бульвару в белой черкеске, в черном бархатном

бешмете на красной подкладке: он, видимо, бравировал

своим поступком; это был фат, довольно глупый и льсти

вый в разговоре, но очень красивый...

В кармане жилета Лермонтов носил всегда каран

даш, который я храню уже 48 лет, но никогда еще им

не писала 5.

H. Ф. ТУРОВСКИЙ

ИЗ «ДНЕВНИКА ПОЕЗДКИ ПО РОССИИ

В 1841 ГОДУ»

Между пяти гор – Бештау, Машука, Змеиной, Лы

сой и Железной – лежит небольшой, красивенький

городок Пятигорск. <...>

Съезд-нынешнего курса невелик и очень незамечате

лен. Дам мало, да и те... Только в последний месяц

явление хорошенькой генеральши Ор<ло>вой с хоро

шенькими сестрами М. П. 1 наделало шуму; в честь их

кавалеры дали роскошный bal champêtre * в боковой

аллее бульвара. В тридцать девятом году съезд дам был

тоже невелик и мало интересен; но тогда блистала гра

финя Ростопчина, которая везде – и в скромной

беседе, и в шумном собрании, и в поэтических мечта

н и я х , – везде мила, везде завлекательна.

Мужчины – большею частью пехотные жалкие

армейцы, которых сперва выставляют черкесам, как

мишень, а потом калеками присылают лечить на воды.

Есть и гвардейцы: им или вреден север 2, или нужен

крестик; также встретите интересных петербуржцев,

искателей новых сил для новых соблазнов столичной

жизни: один из них В. В. Дж. остался мне постоянно

приятным знакомым. Но самые занимательные из по

сетителей – это помещики в венгерках, с усами и без

причесок; они пожаловали так, от нечего делать: по

играть в карты и отведать кахетинского.

20 июня. Несносна жизнь в Пятигорске. Отдавши

долг удивления колоссальной природе, остается только

скучать однообразием; один воздух удушливый, серный

отвратит всякого. Вот утренняя картина: в пять часов

* сельский бал ( фр. ) .

439

мы видим – по разным направлениям в экипажах, вер

хом, пешком тянутся к источникам. Эти часы самые

тяжелые; каждый обязан проглотить по нескольку боль

ших стаканов гадкой теплой воды до десяти и более:

такова непременная метода здешних медиков. Около

полудня все расходятся: кто в ванны, кто домой, где

каждого ожидает стакан маренкового кофе и булка;

обед должен следовать скоро и состоять из тарелки

Wassersuppe и deux oeufs à la coque * со шпинатом.

В пять часов вечера опять все по своим местам – у ко

лодцев с стаканами в руках. С семи до девяти часов

чопорно прохаживаются по бульвару под звук музыки

полковой; тем должен заключиться день для больных.

Но не всегда тем кончается, и как часто многие напро

лет просиживают ночи за картами и прямо от столов

как тени побредут к водам; и потом они же бессовестно

толкуют о бесполезности здешнего лечения.

По праздникам бывают собрания в зале гостиницы,

и тутошние очень веселятся.

21 июня. Нынешняя почта насмешила меня; петер

бургские знакомцы завидуют мне, проказники. Они там

слушают Олебуля и на огне 3 разъезжают по узорчатым

дачам, а я здесь, от нечего делать, карабкаюсь по горам.

Не дальше как вчера чуть было головы не сломил,

въезжая верхом на Машук; и для чего же? Чтобы взгля

нуть на свое имя и возле 1839 г. поставить 1841. Вид

отсюда в ясную погоду очаровательный, единственный

в природе. У самой подошвы горы белеются Пятигорск

и Горячеводск; между ними узкой лентой вьется Подку-

мок; влево (в 40 в.) Георгиевск как на ладони; по сто

ронам в разных расстояниях клумбами разбросаны

станицы и аулы; далее донебесные великаны, прости

раясь амфитеатром, оканчиваются снежною цепью гор,

между которыми Эльбрус, как бы в серебряных волнах,

сливается с Казбеком.

На самой вершине Машука, на небольшой площадке,

возвышается столб; на нем множество имен, надписей,

стихов; тут же простодушная надпись Хозрев-Мирзы:

«Добрая слава, оставленная по себе человеком, лучше

золотых палат» и пр. Как нежно рассуждают эти звери,

а спросить бы у правоверных братий: не болят ли у них

пятки.

* каши на воде и двух яиц всмятку ( нем. и фр. ) .

440

Лучшая, приятная для меня прогулка была за восем

надцать верст в Железноводск; самое название говорит,

что там железные ключи; их много, но самый сильный

и употребительный № 8, который вместе с другими

бьет в диком лесу; между ними идет длинная, проруб

ленная аллея. Здесь-то в знойный день – истинное на

слаждение: чистый ароматический воздух, и ни луча сол

нечного. Есть несколько источников и на открытом

месте, где выстроены казенные домики и вольные для

приезжающих. Виды здешние не отдалены и граничат

взор соседними горами; но зато сколько жизни и све

жести в природе. Как нежна, усладительна для глаз эта

густая зелень, которою, как зеленым бархатом, покры

ты горы.

На половине пути лежит немецкая колония, назы

ваемая Шотландкой; она крестообразно пересечена

двумя улицами; на самой середине, под навесом, стоит

пушка и боевой ящик, так что если бы вздумалось за

глянуть сюда черкесам, как то и было, то одной пушкой

по всем направлениям можно их засыпать картечью.

В колонии вы найдете дешевый и вкусный обед.

Армяне господствуют в Пятигорске; вся внутренняя

торговля в их руках: армянин и в лавках, и в гостинице,

и в мастерских. Но главное их занятие – серебряные

изделия с чернью, как-то: обделка седел, палок, тру

бок, колец, наперстков и пр.; все это чрезвычайно

дорого и вовсе не изящно; но раскупается с большой

жадностью; каждый посетитель как бы обязан вы

везти что-нибудь на память с надписью: «Кавказ,

такого-то года».

Есть несколько хороших лавок персидских с ковра

ми и азиатскими материями.

Жизненные припасы дешевы до крайности; их по

ставляют колонисты и мирные черкесы из соседних

аулов.

75 июля. Лермонтова уже нет, вчера оплакивали мы

смерть его. Грустно было видеть печальную церемонию,

еще грустней вспомнить: какой ничтожный случай от

нял у друзей веселого друга, у нас – лучшего поэта. Вот

подробности несчастного происшествия.

«Язык наш – враг наш». Лермонтов был остер,

и остер иногда до едкости; насмешки, колкости, эпи

граммы не щадили никого, ни даже самых близких ему;

увлеченный игрою слов или сатирическою мыслию, он

не рассуждал о последствиях: так было и теперь.

441

Пятнадцатого числа утро провел он в небольшом

дамском обществе (у Верзилиных) вместе с приятелем

своим и товарищем по гвардии Мартыновым, который

только что окончил службу в одном из линейных полков

и, уже получивши отставку, не оставлял ни костюма

черкесского, присвоенного линейцам, ни духа лихого

джигита и тем казался действительно смешным. Лер

монтов любил его, как доброго малого, но часто забав

лялся его странностью; теперь же больше, нежели

когда. Дамам это нравилось, все смеялись, и никто

подозревать не мог таких ужасных последствий. Один

Мартынов молчал, казался равнодушным, но затаил

в душе тяжелую обиду.

«Оставь свои шутки – или я заставлю тебя мол

ч а т ь » , – были слова его, когда они возвращались домой.

Готовность всегда и на все – был ответ Лермонтова,

и через час-два новые враги стояли уже на склоне Ма-

шука с пистолетами в руках 4.

Первый выстрел принадлежал Лермонтову, как

вызванному; но он опустил пистолет и сказал против

нику: «Рука моя не поднимается, стреляй ты, если хо

чешь...»

Ожесточение не понимает великодушия: курок взве

ден – паф, и пал поэт бездыханен.

Секунданты не хотели или не сумели затушить

вражды (кн. Васильчиков и конногв. офицер Глебов);

но как бы то ни было, а Лермонтова уже нет, и новый

глубокий траур накинут на литературу русскую, если

не европейскую.

В продолжение двух дней теснились усердные по

клонники в комнате, где стоял гроб.

Семнадцатого числа, на закате солнца, совершено

погребение. Офицеры несли прах любимого ими това

рища до могилы, а слезы множества сопровождавших

выразили потерю общую, незаменимую.

Как недавно, увлеченные живою беседой, мы пере

носились в студенческие годы; вспоминали прошедшее,

разгадывали будущее... Он высказывал мне свои на

дежды скоро покинуть скучный юг и возвратиться

к удовольствиям севера; я не утаил надежд наших – ли

тературных, и прочитал на память одно из лучших его

произведений. Черные большие глаза его горели; он,

казалось, утешен был моим восторгом и в благодар

ность продекламировал несколько стихов, которые

и теперь еще звучат в памяти моей.

442

Вот они:

И скучно и грустно, и некому руку подать

В минуту душевной невзгоды...

Желанья!.. что пользы напрасно и вечно желать?..

А годы проходят – все лучшие годы!

Любить... но кого же?.. на время – не стоит труда,

А вечно любить невозможно.

В себя ли заглянешь? – там прошлого нет и следа:

И радость, и муки, и все там ничтожно...

Что страсти? – ведь рано иль поздно их сладкий недуг

Исчезнет при слове рассудка;

И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, —

Такая пустая и глупая шутка...

Так провел я в последний раз незабвенные два часа

с незабвенным Лермонтовым.

А. С. ТРАСКИН

ИЗ ПИСЬМА К П. X. ГРАББЕ 1

Пятигорск, 17 июля 1841

<...> Из прилагаемого при сем рапорта коменданта

Пятигорска вы узнаете о несчастной и неприятной

истории, происшедшей позавчера. Лермонтов убит на

дуэли с Мартыновым, бывшим казаком Гребенского

войска. Секундантами были Глебов из кавалергардов 2

и князь Васильчиков, один из новых законодателей

Грузии 3. Причину их ссоры узнали только после дуэли;

за несколько часов их видели вместе, и никто не подо

зревал, что они собираются драться. Лермонтов уже

давно смеялся над Мартыновым и пускал по рукам

карикатуры, наподобие карикатур на г-на Майе, на

смешной костюм Мартынова, который одевался по-чер

кесски, с длинным к и н ж а л о м , – и называл его «Г-н Пу-

аньяр с Диких гор». Однажды на вечере у Верзилиных он

смеялся над Мартыновым в присутствии дам. Выходя,

Мартынов сказал ему, что заставит его замолчать; Лер

монтов ему ответил, что не боится его угроз и готов дать

ему удовлетворение, если он считает себя оскорблен

ным. Отсюда вызов со стороны Мартынова, и секундан

ты, которых они избрали, не смогли уладить дело,

несмотря на все предпринятые ими усилия; они соби

рались драться без секундантов 4. Их раздражение

заставляет думать, что у них были и другие взаимные

обиды. Они дрались на расстоянии, которое секун

данты с 15 условленных шагов увеличили до 20-ти. Лер

монтов сказал, что он не будет стрелять и станет ждать

выстрела Мартынова. Они подошли к барьеру одновре

менно; Мартынов выстрелил первым, и Лермонтов упал.

Пуля пробила тело справа налево и прошла через серд-

444

це. Он жил только 5 минут – и не успел произнести

ни одного слова 5.

Пятигорск наполовину заполнен офицерами, поки

нувшими свои части без всякого законного и письмен

ного разрешения, приезжающими не для того, чтобы

лечиться, а чтобы развлекаться и ничего не делать;

среди других сюда прибыл г-н Дорохов, который,

конечно уж, не болен. Сами командиры полков позво

ляют являться сюда кому заблагорассудится, и даже

юнкерам. Было бы необходимо запретить это. Старик

Ильяшенков, доблестный и достойный человек, не на

делен способностью сдерживать столь беспокойных

молодых людей, и они ходят на голове. Я положил

конец этому и выслал кое-кого из тех, кто проживал

без законного разрешения, и среди прочих князя Тру

бецкого 6, но не могу привести все в порядок, так как

здесь множество таких, которые не подчинены мне

и даже не состоят на военной службе.

E. Г. БЫХОВЕЦ

ИЗ ПИСЬМА

Пятигорск, 1841 г. августа 5-го, понедельник

Как же я весело провела время. Этот день молодые

люди делали нам пикник в гроте, который был весь

убран шалями; колонны обвиты цветами, и люстры все

из цветов: танцевали мы на площадке около грота; ла

вочки были обиты прелестными коврами; освещено

было чудесно; вечер очаровательный, небо было так

чисто; деревья от освещения необыкновенно хороши

были, аллея также освещена, и в конце аллеи была

уборная прехорошенькая; два хора музыки. Конфет,

фрукт, мороженого беспрестанно подавали; танцевали

до упада; молодежь была так любезна, занимала своих

гостей; ужинали; после ужина опять танцевали; даже

Лермонтов, который не любил танцевать, и тот был так

весел; оттуда мы шли пешком. Все молодые люди нас

провожали с фонарями; один из них начал немного

шалить. Лермонтов, как cousin, предложил сейчас мне

руку; мы пошли скорей, и он до дому меня проводил.

Мы с ним так дружны были – он мне правнучатый

брат – и всегда называл cousine, а я его cousin и лю

била как родного брата. Так меня здесь и знали под

именем charmante cousine * Лермонтова. Кто из моло

дежи приезжал сюда, то сейчас его просили, чтобы он

их познакомил со мной.

Этот пикник последний был; ровно через неделю

мой добрый друг убит, а давно ли он мне этого изверга,

его убийцу, рекомендовал как товарища, друга!

Этот Мартынов глуп ужасно, все над ним смея

лись; он ужасно самолюбив; карикатуры <на него> его

* очаровательной кузины ( фр. ) .

446

беспрестанно прибавлялись; Лермонтов имел дурную

привычку острить. Мартынов всегда ходил в черкеске

и с кинжалом; он его назвал при дамах m-r le poignard

и Sauvage'ом *. Он <Мартынов> тут ему сказал, что при

дамах этого не смеет говорить, тем и кончилось. Лер

монтов совсем не хотел его обидеть, а так посмеяться

хотел, бывши так хорош с ним.