Текст книги "Полосатый катафалк (сборник)"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 46 страниц)

– А что собой представляет Кэтрин? Многие о ней плохо отзываются.

– Неудивительно. – Его улыбка преобразилась в гримасу. – После развода, как это часто бывает с женщинами, Кэтрин пошла по рукам. Раньше же это была уверенная в себе, вполне красивая женщина – на любителя, конечно: пышная, довольно вульгарная блондинка. У меня с ней были неплохие отношения, ведь у нее, как и у меня, жизнь складывалась нелегко. Если, конечно, не считать того, что уже в восемнадцать лет она выскочила замуж за богатого человека.

– А что она делала до брака?

– Право, не знаю. Гомер познакомился с ней на юге и привез в Медоу-Фармс. Перед свадьбой она какое-то время жила у нас с Элен. Вести хозяйство Кэтрин абсолютно не умела, и Элен, хозяйка превосходная, многому ее научила. Мне кажется, что до брака Кэтрин работала секретаршей.

– Сколько ей сейчас лет?

– Думаю, около сорока. – Тревор помолчал и исподлобья внимательно посмотрел на меня: – Похоже, вас больше всего интересует Кэтрин Уичерли. Чем это объяснить?

– Последний раз Фебу видели вместе с матерью.

– Правда? Когда же?

– В день отъезда Уичерли. Мать и дочь сошли с корабля и куда-то уехали на такси. Сейчас я пытаюсь это такси разыскать.

– А не проще было бы напрямую связаться с Кэтрин?

– Конечно, но я не знаю, где она. Отчасти поэтому я к вам и приехал.

– Со второго ноября я ее не видел ни разу. В тот день, на борту парохода, она закатила такую истерику, что лучше не вспоминать. Сейчас Кэтрин, надо полагать, в Атертоне, у нее ведь там свой дом.

– Нет, оттуда она уехала, причем, насколько я могу судить, не меньше двух месяцев назад. Дом в Атертоне продается.

– Вот как? Я этого не знал. Вы уверены?

– Я был там всего час назад. Какой-то подозрительный тип увидел, что я забрался на стену, и угрожал мне пистолетом, – я описал Тревору субъекта в веселеньком галстуке. – Вы случайно не знаете, кто это? Мне он заявил, что его наняли сторожить дом.

– Тревор покачал головой:

– К сожалению, нет. И куда могла уехать Кэтрин, тоже понятия не имею.

– У вас с ней есть общие знакомые?

– Здесь, на Полуострове, – нет. Скажу вам откровенно, мистер Арчер: мы с Кэтрин Уичерли всегда были и останемся людьми совершенно разного круга. Мы с женой предпочитаем не общаться с такими, как она.

– А в какой среде вращается Кэтрин?

– Боюсь, что сейчас она не слишком разборчива в выборе знакомых. Впрочем, не хочу сплетничать.

– А жаль.

– Нет-нет, Кэтрин этого не заслужила. Да и мне самому было бы потом стыдно. – Его бледные щеки покрылись легким румянцем, глаза сверкнули. – Впрочем, мы с вами отвлеклись, – заметил он как бы невзначай. – Вернемся к моей племяннице, а то уже время позднее. Скажите, чем я могу вам помочь?

– Вы можете обратиться в полицию. Если пойду к ним я, они и пальцем не пошевелят. И потом, Уичерли как огня боится огласки. А вы могли бы конфиденциально навести справки о своей племяннице, и тогда дело, быть может, сдвинулось бы с мертвой точки.

– Обязательно заявлю в полицию. Завтра же.

– А еще лучше – сегодня вечером.

– Хорошо. – У этого человека сердце, возможно, было и слабое, зато характер очень сильный: он на мелочи не разменивался. – Как мне себя вести?

– Это дело ваше. Главное, чтобы власти как можно скорее приступили к розыску Фебы – и не только в Сан-Франциско, но и по всей округе. Кроме того, им следует осмотреть все неопознанные трупы, найденные с первых чисел ноября.

Тревор опять побледнел:

– Вы же сами говорите, что обычно беглянки остаются в живых.

– Обычно да. Но бывает всякое. У вас есть ее фотографии?

– Я фотографировал Фебу прошлым летом, когда она гостила у нас. Сейчас принесу.

Тревор встал, причем на удивление легко, без всякого усилия, его усталость выдавали одни глаза: на какое-то мгновение они погасли, словно фитиль от керосиновой лампы – на ветру.

Тревор вернулся через пять минут с пачкой цветных фотографий, сел и стал передавать их мне по одной. Вот Феба широко улыбается, стоя в белом летнем платье среди камелий; вот она в желтой майке с теннисной ракеткой в руке, а вот несколько пляжных кадров: девушка стоит, сидит, лежит на желтом песке, на фоне ярко-синего моря, на некоторых фотографиях на заднем плане виднеются скалы.

По-своему она была даже хорошенькой, хотя по-настоящему красивой Фебу, как, впрочем, и большинство ее сверстниц, назвать было трудно. В ее улыбке, особенно на пляжных карточках, сквозила застенчивость; ей ужасно хотелось хорошо получиться, и она пожирала глазами объектив фотоаппарата, выставив вперед свои маленькие острые груди.

Когда я встретился глазами с Тревором, то выяснилось, что все это время он внимательно меня изучал.

– Неординарная натура… – сказал он. – Тонкая, глубокая… Жаль, что детство у нее было тяжелым – Феба заслужила лучших родителей.

– Вы, я вижу, питаете к ней слабость.

– Я люблю ее как дочь. Своих детей у нас с Элен нет, и мне следовало бы больше заботиться о Фебе. Впрочем, сейчас об этом говорить уже поздно.

– Это прошлогодние фотографии?

– Да, у меня есть, разумеется, и более ранние карточки Фебы, даже детские сохранились. Но я решил показать вам только самые последние – тут она больше всего на себя похожа. В детстве Феба была полнее.

– Она проводила вместе с вами прошлое лето?

– Всего несколько дней, в августе. У нас с женой есть коттедж на океане, возле Медсин-Стоуна. Предполагалось, что Феба проживет у нас дольше, но они с Элен что-то не поделили, и девушка уехала раньше времени. Я в ее отношения с теткой не вникал.

– Вы не помните парня, с которым она познакомилась в Медсин-Стоуне? Красивый такой, рыжеволосый.

– Я издали видел, как он плавал на серфинге. Мне-то самому серфинг категорически противопоказан. Они с Фебой и еще несколько молодых людей барахтались в волнах. – Последнюю фразу Тревор произнес с нескрываемой завистью.

– Но сами вы с ним не знакомы?

– Нет, Феба почему-то решила нас не знакомить. Думаю, что из-за этого у нее и возникли трения с Элен – девушка явно предпочитала его общество нашему.

– Вы что-нибудь про него знаете?

– Нет. На вид здоровый, красивый самец. Надо сказать, что Феба очень им увлеклась. Но чести лично познакомиться с ним меня, увы, так и не удостоили. А вам что-нибудь про него известно?

– Сегодня утром я беседовал с ним в Болдер-Бич. Он там учится.

– И все еще за Фебой ухаживает?

– Ухаживал, пока она не исчезла.

– Вы подозреваете, что он в этом деле замешан?

– Нет.

– А по-моему, подозреваете. – Тревор поедал меня глазами.

– Я всех подозреваю – это у меня профессиональная болезнь. Что же касается этого парня, то у него нет никаких мотивов для преступления и есть алиби.

– Вы, я смотрю, с пристрастием его допросили. Как его зовут?

– Бобби Донкастер, – ответил я и сменил тему: – На какой фотографии Феба похожа на себя больше всего?

С ловкостью карточного шулера Тревор веером разбросал фотографии по столу и, выбрав ту, где Феба была в белом платье, заметил, что с теннисной ракеткой она вышла ничуть не хуже. Я попросил фотографию Фебы с теннисной ракеткой и тут же ее получил.

– Чем еще могу быть вам – вернее, Фебе – полезен?

– Размножьте, пожалуйста, ее фотографии. Пусть у нас будет пятьдесят или даже сто штук – на тот случай, если Гомер Уичерли по-настоящему возьмется за дело.

– То есть?

– То есть воспользуется услугами сыскных агентств, средств массовой информации, объявит общегосударственный розыск – возможно даже, с привлечением агентов ФБР. Уичерли богатый человек, он может многое.

Тревор захлопал в ладоши:

– Прекрасно. Если возникнет необходимость, я все это ему организую. Так вы считаете, что следует объявить розыск?

– Подождем до завтра. Если бы мне удалось связаться с Кэтрин Уичерли, возможно, что-то бы прояснилось. Кстати, имя Бена Мерримена, агента по продаже недвижимости, вам что-нибудь говорит?

– Боюсь, что нет. – Тревор в задумчивости сдвинул брови. – Мне кажется, я видел рекламный щит с его именем на Камино-Реал. А зачем он вам?

– Это он занимается продажей дома миссис Уичерли, Может быть, Мерримен даст мне ее новый адрес. Завтра я сам с вами свяжусь, а сегодня вечером вы пойдете в местное отделение полиции, как договорились.

– Сразу же после вашего ухода.

Я понял намек и встал. Когда я шел через библиотеку, мне под ноги попалась жемчужина.

Глава VIII

На карнизе каменного дома светились неоновые буквы «Бен Мерримен». Находился дом в одном из заброшенных районов города, среди покосившихся зданий, пустырей и дешевых лавчонок. Рядом располагалась ветеринарная лечебница, а на противоположной стороне улицы, по диагонали, – автостоянка с рестораном, забитая уцененными автомобилями и их владельцами.

Машину я решил запереть: на заднем сиденье в портфеле лежал пистолет, который обошелся мне в семьдесят пять долларов, а в перчаточном отделении – портативный магнитофон. Лаяли собаки. Пахло какой-то химией.

Сквозь запертую стеклянную дверь в тамбур виднелась еще одна – входная. Я постучал по стеклу ключами от машины, и вскоре внутренняя дверь открылась. При свете фонаря видно было, как в тамбуре выроста женская фигура и неуверенным шагом двинулась в мою сторону. Щелкнул замок, и стеклянная дверь распахнулась.

– Мне нужен мистер Мерримен.

– Нет его, – буркнула женщина.

– Вы не скажете, где он?

– Спросите меня что-нибудь полегче. Я сама уже битый час его жду. – Голос злой. – Вы клиент мистера Мерримена? – спросила она, смягчившись.

– Потенциальный. Меня интересует дом, продажей которого он занимается.

– А… понятно.

Она широко раскрыла дверь и включила свет. Это была блондинка лет тридцати в жакете из искусственной норки, такой же траченой, как и ее обладательница. Такие блондинки в чем-то сродни калифорнийским фруктам: они рано созревают, некоторое время – довольно, впрочем, недолгое – выглядят очень аппетитно, а затем падают в первую же подставленную руку. Память о былой красоте они бережно хранят всю жизнь.

Закрыв дверь, она задела меня плечом – то ли заигрывая, то ли просто потому, что выпила лишнего. Скорее второе: вместо духов блондинка обдала меня терпким запахом джина. Затем она расстегнула свою траченую норку и обольстительно улыбнулась. «Возьми меня, если ты мужчина, – говорила эта улыбка. – Все от тебя зависит». Так всю жизнь они и не могут избавиться от мучительного желания упасть в те самые руки, что когда-то раз и навсегда отучили их от трогательного и по-детски беспечного самолюбования.

– Теперь я на мужа больше не работаю, – сказала она, – но, раз его нет, справимся и без него. Сейчас у нас продается много прекрасных домов.

Блондинка подставила мне стоявший у письменного стола стул, при этом сама качнулась в одну сторону, а ее норковый жакет – почему-то в другую. Я сел. На пластиковой крышке стола лежали густой слой пыли и прошлогодний отрывной календарь.

Рядом с календарем было сложено несколько небольших блокнотов с фотографией плотоядно улыбающегося курносого человека в веселеньком галстуке. «Бен Мерримен, агент по продаже недвижимости. Выгодно и надежно», – значилось под фотографией.

– Много прекрасных домов, – повторила жена Мерримена, садясь напротив меня. Вид у нее был очень деловой, а вот поза довольно легкомысленная. – Какая именно недвижимость вас интересует, мистер…

Я достал бумажник и извлек оттуда визитную карточку, которую, не подозревая о моей профессии, вручил мне в Санта-Монике один страховой агент. На визитной карточке стояло: Уильям С. Уилинг-младший.

– Уилинг, – представился я. – Мне нужен большой, солидный дом, что-то вроде белого особняка в колониальном стиле, который сегодня попался мне на глаза в Атертоне. Судя по объявлению, занимается продажей этого дома ваш муж.

– Вы, наверно, имеете в виду дом Мандевилла на Уайтокс. За высокой каменной стеной.

– Совершенно верно.

– Мне очень жаль, – судя по выражению ее личика, ей и в самом деле было очень жаль, – но этот дом продан. Увы. Вы могли бы сделать ужасно выгодную покупку: владелец уступил несколько тысяч.

– А кто был владельцем этого дома?

– Некая миссис Уичерли. Роскошная дама, с деньгами. Бену она сказала, что отправляется путешествовать.

– Куда?

– Понятия не имею. – Миссис Мерримен смотрела на меня своими широко раскрытыми невинными глазами цвета спелой сливы. – Но вы ее даже не ищите – только время зря потеряете. Дело сделано, даже бумаги, кажется, подписаны. Новые владельцы не сегодня завтра из Окленд-Хайтс переедут. Прекрасные люди. Бен говорит, они без звука всю сумму наличными выложили. Ну да ничего, на этом доме свет клином не сошелся – есть и другие, ничуть не хуже.

– Но меня интересует именно этот дом. Ведь табличка «Продается» все еще висит.

– Мало ли. Бену давно надо было ее снять. Если б он побольше делом занимался…

Тут открылась входная дверь, и вместе со сквозняком в комнату влетел какой-то человек. Сначала я решил, что это Мерримен, и встал, повернувшись к нему лицом. Но вместо Мерримена я увидел мужчину помоложе, в синем, под цвет глаз, мохеровом свитере, со светлыми волосами и маленькой, точно приклеенной, бороденкой.

– Где Бен? – спросил он у блондинки. – Говори как есть, кукла.

– Откуда я знаю. Он уже два часа назад должен был прийти. Сказал, что у него встреча.

– С Джесси?

Блондинка поднесла руку ко рту. Сквозь прозрачную кожу видны были разбегающиеся веером, словно побеги плюща, вены. Она сунула в рот кончик среднего пальца и крепко его прикусила.

– Джесси? А при чем тут Джесси?

– А при том, что он сегодня приставал к ней, когда я был в магазине. Мне это не нравится.

– С ума сойти можно. – Миссис Мерримен вынула палец изо рта. – А ты уверен, что Джесси не сочиняет?

– Уверен на все сто.

Бородатый поднял сжатую в кулак руку и красноречиво потряс ею. На костяшках пальцев видны были следы, скорее всего, от зубов. В его синих глазах притаилась злоба. Он провел кулаком по своей жидкой бородке и сказал:

– Бен уже не первый раз к ней лезет. Просто я раньше тебе не говорил. А сейчас предупреждаю: не уймешь его сама – уйму я. Так и знай. Я же в любой момент могу на него…

– Отстань от Бена.

– Пускай он сначала отстанет от Джесси. Что это с ним? Тебя, видать, разлюбил?

– Ты что, спятил? У нас все в ажуре. – В ее голосе прозвучала ирония. – А теперь уходи. Не видишь, у меня клиент?

– С каких это пор ты стала по вечерам работать на Бена?

– Неужели непонятно? Мы с ним договорились у него в конторе встретиться. Думали ради разнообразия вечер в городе провести.

– А когда он придет, как ты думаешь?

– Теперь уж не знаю. Решил небось, что без меня ему веселей будет.

– Не иначе. Значит, передашь ему, чтоб мою телку не трогал.

– А ты передай своей телке, чтобы она поменьше задом крутила.

Они обменялись злобными улыбками старых врагов, и бородатый ушел, грохнув дверью. А блондинка вновь опустилась на стул и уставилась в пустоту.

– Сукин сын, – процедила она. – Лезет не в свое дело. – Тут она вспомнила про меня и сказала более миролюбиво: – Не обращайте на меня внимания. Я сейчас приду в себя. Дайте мне всего одну минуту, хорошо?

Чего-чего, а одной минуты мне было не жалко. Она зашла за перегородку и закрыла за собой тонкую дверь. Послышалось бульканье. Все алкоголики почему-то считают, что спиртное льется из бутылки в стакан совершенно бесшумно.

В комнату блондинка вернулась с накрашенными губами и абсолютно пьяной улыбкой.

– Я тут посмотрела, сколько стоил дом Мандевилла. Если он вас действительно интересует, мы могли бы попробовать договориться с его новыми владельцами. Дом обошелся им так дешево, что, даже если они перепродадут его вам с выгодой для себя, вы все равно в накладе не останетесь. Даже если они захотят за него шестьдесят тысяч – это гроши, ведь первоначально он стоил восемьдесят, а строительство нового дома по нынешним ценам обошлось бы в целых сто двадцать тысяч.

– Вы, я вижу, неплохо во всем этом поднаторели, – сделал я ей комплимент, сопроводив его дежурной улыбкой.

– Спасибо, сэр. В свое время я Бену много помогала. – И блондинка, облокотившись на стол, продемонстрировала мне в ответ на похвалу свое весьма аппетитное декольте. – Нет, серьезно, вас этот дом действительно интересует?

– Очень интересует. Может, покажете мне его, а там и о цене сговоримся?

– Прямо сейчас?

– А почему бы и нет?

Ее взгляд скользнул мимо меня на окно, за которым шумел уличный транспорт:

– Нет, знаете, лучше бы мне сейчас не отлучаться. А вдруг Бен все-таки придет? Бывают ведь в жизни чудеса. Если вы не можете подождать до завтра, я дам вам ключи. Вроде бы электричество в доме не отключили.

Она опять зашла за перегородку и опять вернулась с хмельной улыбочкой:

– Простите, но Бен, должно быть, забрал ключи.

– Не беспокойтесь, я зайду завтра.

От Камино-Реал до Уайтокс-драйв оказалось меньше мили. На этот раз железные ворота были широко распахнуты, а с цепи уныло свисал раскрытый висячий замок. Я подобрал несколько валявшихся на дорожке газет: самая свежая была от семнадцатого ноября, а самая старая – от третьего; Феба же исчезла днем раньше.

Над деревьями сквозь нависшие серые тучи пробивалась луна. Я плелся по аллее к дому, и мне казалось, что с каждым шагом дом становится все больше и больше. При свете фонаря его фасад был похож на огромный белый склеп.

Входная, с орнаментом дверь была закрыта, но не заперта. Я вошел и нащупал на стене выключатель. На паркетном полу лежали комья грязи и визитные карточки агентов по продаже недвижимости. В конце коридора, изящно загибаясь, вела наверх, в темноту, витая лестница с белыми перилами.

Я вошел в большую комнату и повернул выключатель. Под потолком тусклым желтым светом как-то нехотя зажглась старинная хрустальная люстра. Обстановка комнаты вполне этой люстре соответствовала: из разных углов угрюмо смотрели друг на друга старые полосатые английские диваны, а над белым мраморным камином с газовым обогревателем висел портрет маслом какого-то тучного джентльмена в двубортном пиджаке.

Вместе с тем современные вкусы хозяйки – или хозяев – тоже давали о себе знать: со старой мебелью никак не вязались разноцветные занавесочки на окнах, возле камина стоял новенький проигрыватель красного дерева с пластинкой «В Китай по волнам», а на белой двери висела пробковая доска для метания стрел.

Я закрыл исколотую стрелами дверь, выдернул одну стрелу из пробковой доски, отошел к камину и метнул стрелу в мишень. Попал. Затем я стал бродить из комнаты в комнату, мурлыкая себе под нос «В Китай по волнам» и вспоминая историю, которую читал еще в школе и которая произвела на меня большое впечатление. Называлась она «Видение мирзы».

Мирзе привиделся мост, по которому шли пешком люди, много людей, все население земли. Время от времени кто-то один случайно наступал на потайной люк и куда-то проваливался, однако исчезновение его оставалось незамеченным – люди продолжали идти через мост, пока не попадали ногой в потайной люк и не скрывались из виду.

На свой люк я наступил, поднявшись наверх по витой лестнице. Правда, то, на что наступил я, никак нельзя было назвать люком, тем более моим. Это было человеческое тело, которое при соприкосновении с моей ногой издало какой-то глухой жалобный вздох, как будто и в самом деле провалилось через люк в глубокую яму.

Я осветил лежавшего, но фонарь мне не помог: вместо лица у него была застывшая кровавая маска. Веселенький галстук и строгий темный костюм в сочетании с изувеченным мертвым лицом имели какой-то жалкий и даже трогательный вид.

Пиджак был пуст. Чтобы залезть в задний карман брюк, тело пришлось перевернуть. Покойник был ужасно тяжелый – не человек, а чугунная плита. В бумажнике я нашел четыре доллара и водительские права на имя Бена Мерримена. Маленький пистолет отсутствовал.

Чтобы не переворачивать тело снова, я засунул бумажник не в задний, а в нагрудный карман, затем опять вытащил его, протер носовым платком и положил обратно. Лежавший на полу фонарь сверлил меня своим круглым желтым глазом. Я подобрал его и вышел на улицу.

На обратном пути в контору Мерримена я остановился на заправочной станции «Сазерн-пасифик». Время было позднее, и сама станция была уже закрыта, но телефон-автомат, по счастью, находился не внутри, а снаружи. Я снял трубку и позвонил в полицию.

Миссис Мерримен я застал в той же позе, за письменным столом. Когда я вошел, она подняла на меня свои пьяные глаза и с застывшей улыбочкой проговорила:

– К сожалению, Бен еще не вернулся. Вот сижу тут одна, скучаю. Хотите, поскучаем вместе. – Она обратила внимание на выражение моего лица и скорчила гримасу: – Что случилось?

– Мне нужен адрес миссис Уичерли.

– У меня его нет.

– Должен быть, раз вы продавали ее дом.

– Продавал Бен, а не я. Говорю же, я на него больше не работаю. Пусть сам свои делишки обделывает.

– Тогда дайте мне посмотреть документы на продажу дома.

– Зачем они вам? Хотите, что ли, без нашего посредства сделку заключить?

– С чего вы взяли? Я хочу знать, где находится миссис Уичерли, только и всего.

– В документах на продажу ее нового адреса нет. Пойдемте, я вам покажу одну бумажку.

Блондинка с трудом поднялась на ноги и, покачиваясь, направилась за перегородку. Я последовал за ней. На заваленном бумагами письменном столе стояла недопитая бутылка джина «Гордон». Порывшись в бумагах, она извлекла какой-то размноженный на ротаторе документ и, тупо уставившись в него, уже собралась было начать читать вслух, как зазвонил телефон.

Миссис Мерримен подняла трубку, сказала «да» и стала слушать. Ее помятое лицо молодело на глазах, потухшие глаза расширились. Поблагодарив абонента, она положила трубку.

– Бен умер. Его убили, а я-то думала, он меня за нос водит.

Смотря в пустоту и покачиваясь, словно лунатик, она двинулась к перегородке, налетела на дверь и привалилась к стене, скомкав в руке листок бумаги, а затем, уронив бумагу на пол, потянулась к бутылке.

Я поднял бумагу и изучил ее. Дом на Уайтокс-драйв был оценен в восемьдесят тысяч, однако эта цифра была перечеркнута, а сверху карандашом надписано «шестьдесят тысяч». Были на бумаге еще какие-то полустертые надписи, разобрать которые я не смог. Внизу стоял адрес миссис Уичерли: 507, Уайтокс-драйв.

Глотнув джину и облокотившись на письменный стол, блондинка опустилась на вращающийся стул и взъерошила волосы. Корни волос оказались черными – под стать мыслям.

– Старый ублюдок, – проговорила она. – Псих. Наверняка это он Бена убил. Еще на прошлой неделе заявился к нам домой и заявил, что прикончит Бена, если тот с ним не расплатится.

– О ком вы?

– О Мандевилле. Капитане Мандевилле. Подошел прямо к нашей двери, а в руках у него пистолет сорок пятого калибра. Бен-то через черный ход смылся, а я с ним разбирайся. Старый хрен абсолютно из ума выжил.

– А что этому Мандевиллу нужно было?

– То же, что и всем, – деньги. – Блондинка вдруг в упор посмотрела на меня. Вероятно, новая порция джина еще не успела подействовать, да и горе ее несколько отрезвило. – Он сказал, что Бен недодал ему денег за его проклятый дом.

– Это правда?

– А я почем знаю. Я с Беном пять лет прожила, ни больше ни меньше, и за это время так и не смогла узнать, что у него на уме, куда все деньги уходят. У меня своего дома до сих пор нет, а ведь он не первый год агентом по продаже недвижимости подвизается. Тоже мне, агент…

– Если не агент, то кто же?

– А черт его знает. Денежки из людей вытягивать он мастак, этого у него не отнимешь… – Она еще раз взглянула на меня, раскрыв рот. Все зубы в помаде. – И что это вас Бен так заинтересовал? Вы ведь даже его не знаете.

– К сожалению, нет.

– Чего вы пришли? Что вам от меня надо?

– От вас, миссис Мерримен, ничего. Я очень вам сочувствую. Кстати, кто этот блондин с бородкой?

Джин начинал действовать, ее глаза погасли и опять остекленели, чем она и воспользовалась, сделав вид, что не понимает, о ком идет речь.

– Какой еще блондин?

– Забыли? Он приходил сюда сегодня вечером к вашему мужу.

– А… этот… – вдруг спохватилась она. – Первый раз его вижу.

– Лжете.

– Не лгу. И вообще, кто вам дал право обзывать меня лгуньей? Сами вы лгун – сказали, что дом ищете. Ничего вы не ищете.

– Ищу – это моя профессия. Так кто же этот человек, миссис Мерримен?

– Понятия не имею. Какой-то парень, с которым Бен дружбу водит, верней, водил… – Тут, ошибившись во времени, она сорвалась: из-под ее накрашенных ресниц градом покатились то ли слезы, то ли капли джина. – Уходите, оставьте меня в покое. Вы такой вначале вежливый были, а теперь грубите. Сразу видно – легавый, – добавила она, тем самым как бы заканчивая свою мысль.

– Нет, вы ошибаетесь.

И тут, впервые в жизни, я пожалел, что не служу в полиции. Ведь «легавые», как она выражалась, могли приехать с минуты на минуту и обвинить меня в убийстве. Поэтому я попрощался с блондинкой и поспешно ретировался, прихватив с собой лежавший на столе блокнот с фотографией Мерримена.

Не успел я отъехать, как невдалеке завыла сирена, и на мое место встала полицейская машина. Молодые люди на автостоянке забеспокоились – уж не за ними ли приехали? – а из ветеринарной лечебницы послышался жалобный собачий вой.