Текст книги "Полосатый катафалк (сборник)"
Автор книги: Росс Макдональд
Жанр:
Крутой детектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 46 страниц)
Глава XXI
А я вернулся на площадку. Помощник шерифа по-прежнему стоял на подножке грузовика и шарил фонарем по воде. На поверхности моря опять возникла тюленья голова спасателя. Помощник шерифа посветил ему фонарем и стал делать какие-то знаки.
Мужчина в комбинезоне, надетом поверх красной рубахи, залез в кабину грузовика и завел мотор. Кабель стал медленно наматываться на лебедку, и вскоре, держась за стальную петлю, водолаз, словно космонавт в невесомости, поднялся по отвесной скале на площадку. Когда он ступил на землю, раздались аплодисменты.
Без маски ему было от силы лет восемнадцать-девятнадцать, и похож он был на Бобби Донкастера: такой же статный, с широкими плечами, казавшимися еще шире из-за плотного резинового костюма. На спине у него висел акваланг, а на поясе – холщовый мешок, длинный нож в ножнах и небольшой лом.
Мужчина в комбинезоне вылез из кабины и помог спасателю снять акваланг и все остальное.
– Ну что, наглотался воды? – весело спросил он парня.
– Да нет, отец, не сказал бы.
И действительно, дышал водолаз ровно и, судя по всему, не замерз. Он снял ласты и прошелся взад-вперед, разминая затекшие ступни.
– Ты багажник открыл, Сэм? – прервал его зарядку помощник шерифа.
– Ага. Но там были только инструменты. Я их и вытаскивать не стал.
– А регистрационный талон под стеклом видел?
– Нет, так и не смог найти. Впрочем, это ведь ничего не значит. Волной, видать, смыло. Под водой ведь волнение сильное.
– Зеленый «фольксваген»? – спросил я.
– Был когда-то. Я ж говорю, у подножья скалы волны сильные, вся краска сошла.
– Тело ты вытащил?
– Да, сэр. – Лицо Сэма сразу сделалось серьезным.
– Она сидела спереди или сзади?
– Сзади. Лежала на полу между передним и задним сиденьями. Пришлось ее из песка откапывать. Вся машина в песке.
– А во что она была одета, не заметил?
– Ни во что, – ответил за юношу помощник шерифа. – В одеяло завернута. А вам, собственно, какое дело, мистер?
– Я – частный сыщик и уже довольно давно ищу эту девушку. Приехал я сюда с ее дядей, Карлом Тревором. Можно тебе задать еще несколько вопросов, Сэм? – обратился я опять к водолазу.
Сэм не возражал, но тут вмешался его отец:
– Пусть хотя бы сначала переоденется.
Он помог сыну стянуть резиновый костюм, под которым было шерстяное белье, и принес ему из кабины грузовика джинсы и свитер, после чего Сэм из отважного спасателя сразу же превратился в обыкновенного парня. Собравшиеся стали расходиться по машинам. Я пошел за помощником шерифа.
– Свидетели этой аварии есть? – спросил я у него.
– Непосредственных нет, – ответил помощник шерифа и угрюмо добавил: – И никакая это не авария.
– Да, знаю. А косвенные?
– Джек Гейли и его сын говорят, что вроде бы в тот вечер по городу проезжал зеленый «фольксваген». Да что толку? Этих зеленых «фольксвагенов» полно.
– А где они его видели?
– Машина проехала по шоссе через Медсин-Стоун. Было это пару месяцев назад, где-то около полуночи. Отец с сыном как раз закрывали на ночь свой гараж, когда мимо в «фольксвагене» проехал этот парень. Самое интересное, что и отец и сын знают его в лицо. Сэм говорит, что он даже поприветствовал водителя, но тот проехал мимо – еще бы, стал бы он останавливаться, раз у него на заднем сиденье труп лежал.
– Кто он?
– Ни старший Гейли, ни младший не знают его имени и откуда он взялся. Прошлым летом он разбил палатку возле Медсин-Стоуна, Сэм несколько раз видел его на пляже, а Джек, отец Сэма, утверждает, что он и в кафе заходил.
– Они описали вам его внешность?
– Да. Шериф Херман уже разослал его приметы: молодой, рыжеволосый, высокий, больше шести футов, правильные черты лица, хорошо сложен. – Он хмыкнул. – Красавчик, одно слово. В наше время такие и убивают. Обрюхатил, видать, девчонку и решил с ней разделаться.
– Похоже, – задумчиво сказал я. Судя по описанию, это мог быть Бобби Донкастер, ведь в прошлом августе он был в Медсин-Стоуне. Здесь он с Фебой познакомился, здесь с ней и расстался.
– Вы что, знаете, о ком идет речь? – заинтересовался помощник шерифа, покосившись на меня.
«Очень приблизительно», – подумал я, но вслух этого не сказал.
Я вернулся к Джеку Гейли и его сыну, когда те уже садились в свой грузовик. И отец и сын подтвердили, что месяца два назад какой-то рыжеволосый парень действительно проехал через их городок в зеленом «фольксвагене», а Сэм сказал:
– Несся он, как будто за ним черти гонятся.
– Не ругайся, Сэм, – сделал ему замечание отец.
– «Черт» – не ругательство.
– Поговори мне, я так тебя взгрею, что плавать разучишься.
Сэм виновато заулыбался.
– Вы оба хорошо запомнили его внешность? – спросил я.
– Очень хорошо, – ответил Сэм и, когда отец кивнул в знак согласия, добавил: – Когда он проезжал, мы еще не выключили свет при входе в гараж, и лампа светила водителю прямо в лицо. Я ему что-то крикнул, но он не остановился, даже не обернулся.
– Значит, это был твой знакомый?
– Знакомый – сильно сказано. Прошлым летом мы виделись с ним пару раз на пляже, только и всего. Здоровались, правда.
– В каком это было месяце?
– В августе, кажется.
– Да, – подтвердил Джек Гейли. – В августе, за пару недель до Дня труда[20]20
Официальный праздник, который отмечается почти во всех штатах США в первый понедельник сентября.
[Закрыть]. Он, помнится, и в кафе заходил.
– Хорошая у вас память.
– Будет хорошая, когда такое случается.
– А вы когда-нибудь видели его вместе с этой девушкой? – спросил я отца и сына одновременно.
– Да, один раз на пляже, – ответил Сэм. – Он учил ее кататься на серфинге. А у нее не получалось.
– А где здесь пляж?
– Примерно в миле отсюда. – Сэм показал на север. – Там рифы, потому и серфинг отличный. Неподалеку и палатка его находилась.
– А кто он такой и откуда, неизвестно?
Они оба отрицательно покачали головой.
– Может, кто-нибудь из вас вспомнит, когда именно он проезжал через ваш город?
Джек Гейли прислонился к кабине грузовика и некоторое время молча смотрел на залитый лунным светом океан.
– Нас об этом и помощник шерифа Карстерс спрашивал. Точную дату, боюсь, не назову, но было это месяца два назад, может, неделей раньше или неделей позже. А ты, Сэм, что скажешь?
– Да, два месяца назад.
– А что вы делали, когда его увидели?
– Собирались закрываться на ночь, – ответил Гейли-старший. – В тот вечер мы припозднились: у одного канадца на шоссе в Терранову покрышка лопнула, и пришлось часов в одиннадцать ехать ему колесо менять. У него в машине даже домкрата не оказалось.
– Какая разница, ты же продал ему новую покрышку, – уточнил Сэм.
– Скажите, мистер Гейли, – спохватился я, – вы где-нибудь фиксируете то, что продаете клиентам?
– Обязательно. У меня все записано.
– С датами?
– Конечно.
– Давайте тогда съездим к вам в гараж и проверим, какого числа была продана покрышка канадцу.
– А что, это идея, – оживился Гейли-старший. – И дату таким образом установим. Какую же я ему покрышку продал?
Я сел в свою машину и следом за грузовиком вернулся в Медсин-Стоун, где выпил две чашки кофе, пока отец с сыном искали в журнале нужную запись. Зеленый «фольксваген», как выяснилось, проехал через город второго ноября.
– Эта дата вам что-нибудь говорит? – спросил меня Джек Гейли.
– Да, знать бы только что.
Странно, ведь, если верить таксисту Нику Галлорини, управляющему Алеку Гирстону и покойному Стэнли Квиллану, Феба жила в Сан-Матео еще целую неделю после своего убийства. Значит, кто-то из моих свидетелей врал; Джеку Гейли и его сыну я почему-то верил.
Больница находилась в одноэтажном здании с плоской крышей, на окраине Террановы. Входная дверь была незаперта, но в маленьком полутемном холле и в справочной никого не было. Только я двинулся по слабоосвещенному коридору, как дорогу мне преградила неизвестно откуда взявшаяся медсестра, женщина необъятных размеров:
– Куда это вы разбежались?
– Я – приятель Карла Тревора. Его привезли сюда сегодня ночью с сердечным приступом.
– К нему нельзя.
– Понимаю. Скажите, как он?
– Сейчас получше. Отдыхает.
– А с его доктором можно поговорить?
– Доктор Грандл уехал домой. Если больному станет хуже, его вызовут, будьте спокойны.
– Доктор Грандл кардиолог?
– Специализация врачей не в моей компетенции, – огрызнулась медсестра.
– Неужели вам трудно ответить «да» или «нет»?
– В таком случае нет. – Она нетерпеливо переступила с ноги на ногу. – У меня нет времени с вами разговаривать. Сегодня в реанимации я одна дежурю.
И с этими словами медсестра отчалила на всех парах, а я нашел в кармане монетку, в холле – телефонную будку и за счет абонента позвонил в Вудсайд. Элен Тревор тут же сняла трубку.
– Разумеется, я оплачу разговор, – сказала она телефонистке срывающимся от волнения голосом. – Что случилось, мистер Арчер?
– Именно то, чего вы боялись. Феба погибла, вашего мужа попросили опознать ее труп, и ему стало…
– У него второй инфаркт, – перебила она меня. – Он умер?!
– Нет, что вы. Сейчас он в Терранове, в больнице, и ему лучше. Может, вы хотите прислать сюда его лечащего врача?
– Да, конечно. Я сейчас же позвоню доктору Уоллесу.
После этого, чтобы прервать тягостную паузу, я сказал:
– В том, что произошло, виноват я, миссис Тревор.
– Вы, мистер Арчер, – сказала она и бросила трубку.
Глава XXII
Час от часу не легче. Было уже три часа утра, когда я увидел в темноте неоновые огни мотеля в Болдер-Бич и свернул с шоссе к кампусу. В поднимавшемся с моря густом тумане колледж казался городом мертвых. Над луной вырос нимб.
На втором этаже студенческого пансиона «Океанские пальмы» сквозь занавески квартиры, где раньше вместе с Долли Лэнг жила Феба Уичерли, пробивался свет. Но сейчас мне нужна была не Долли, а миссис Донкастер.
На мой стук она прореагировала почти мгновенно, словно давно ждала меня.
– Бобби, это ты, Бобби? – послышался за дверью ее голос. Я постучал еще раз, потише. Дверь приоткрылась, и в щелку, из-за цепочки, выглянула седая голова миссис Донкастер.
– Можно войти? – спросил я. – Мне необходимо кое-что сообщить вам.
– Про Бобби?
– Да, про вашего сына.
Она сняла с двери цепочку и отступила назад, растворившись во мраке.
– Постойте, я включу свет, я ведь всю ночь просидела в темноте.
Миссис Донкастер включила торшер. В выцветшем фланелевом халате, с заплетенными в косы жидкими, спадающими на плоскую грудь волосами она выглядела совсем старой и беззащитной.
– Бобби попал в аварию? – театральным шепотом спросила она.
– Можете называть это аварией. Пожалуйста, сядьте, миссис Донкастер, нам надо поговорить.
Не выдержав моего взгляда, она попятилась назад и, тяжело вздохнув, опустилась на стул:
– Его убили.
– Убили, только не его.
– Говорите, что случилось, я должна знать.
– Думаю, о том, что случилось, вы знаете больше меня, – сказал я, садясь рядом с ней на табурет. – Сегодня ночью возле Медсин-Стоуна найдено тело Фебы Уичерли. Труп опознан, машину с ее телом сбросили со скалы в воду с сорокафутовой высоты.
Миссис Донкастер подняла глаза на фотографию усатого мужчины, улыбавшегося ей из висящей над торшером черной рамки, и заморгала, словно я влепил ей пощечину:
– А при чем тут мой сын?
– Жители Медсин-Стоуна видели, как второго ноября Бобби проехал по шоссе в машине Фебы Уичерли. А мне вы прошлый раз сказали, что субботу и воскресенье он пролежал в постели.
– Так и было.
– Так не было, и вы это прекрасно знаете.
– Я могла ошибиться, – сказала она, проглотив слюну. – Возможно, Бобби заболел гриппом неделей позже.
– Может быть, вы хотя бы сейчас расскажете, как в действительности обстояло дело?
Миссис Донкастер тупо кивнула, и лежавшие у нее на груди седые космы вздрогнули, словно умирающие серые змеи.
– В тот уик-энд, – начала она, накручивая одну из косичек себе на палец, – Бобби куда-то уезжал. Куда – говорить отказался. Утром он позвонил мне с автобусной станции и попросил, чтобы я его встретила. Вид у моего бедного мальчика был краше… – Тут она опять взглянула на свою икону в траурной рамке и поправилась: – …хуже некуда.
– И сколько же времени он отсутствовал?
– Всего одну ночь.
– И вы даже не поинтересовались, где он провел эту ночь?
– Ну конечно, интересовалась. Я неоднократно спрашивала его, был ли он с этой девицей, Фебой Уичерли, и он каждый раз отвечал, что не был. – Тут она внезапно осознала весь ужас создавшегося положения и, заломив руки, охрипшим от волнения голосом продолжала: – Я всегда делала для него все, что было в моих силах. Думаете, просто воспитывать сына одной, без мужа? Что ж делать, если тебе лгут в глаза?
– Не лгать самой.
– У меня не было другого выхода. Он – мой единственный сын, и я пыталась защитить его. А впрочем, у вас нет никаких доказательств, что Бобби виновен в смерти Фебы. И я никогда в это не поверю: он не мог ей сделать ничего дурного, ведь он был к ней очень привязан, может даже чересчур.
Она запнулась. Сморщенное старушечье личико, кутается в халат, глаза бегают.
– А где Бобби сейчас, миссис Донкастер?
– Не знаю. А и знала бы, все равно бы не сказала.
– Странную вы избрали линию поведения. А еще считаетесь уважаемой женщиной.
Она опустила глаза на свое бесформенное тело.
– Бобби – это все, что у меня есть.
Да, мальчишке не позавидуешь.
Она медленно подняла глаза.
– Мне пришлось очень нелегко. Сколько я ломала себе голову, как быть для него и отцом и матерью одновременно. Я знаю, он ненавидит меня, он всегда меня ненавидел. Еще бы, мужчину может воспитать лишь мужчина. Но мне все-таки казалось, что живем мы неплохо. – На глаза у нее навернулись слезы, и она прикрыла лицо руками. – Что мне делать?
– Сказать всю правду. Где сейчас ваш сын?
– Не знаю. Клянусь. – Она покачала головой, и слезы побежали по ее впалым щекам.
– Если бы сейчас я мог с ним встретиться и поговорить, возможно, удалось бы пролить свет на случившееся.
Старуха оживилась:
– Значит, вы тоже не верите, что это его рук дело?
– Не хочу верить. Хуже всего то, что он от меня прячется.
– Бобби не прячется, ведь уехал он только вечером. Уходя, он сказал, что у него важное дело.
– Где?
– На этот вопрос он отвечать отказался, хотя в принципе это на него не похоже: от меня у него никогда не было секретов. Но в этот раз, когда я стала его расспрашивать, он молча вышел, сел в машину и уехал, даже не посмотрев в мою сторону.
– Какая у него машина?
– Все та же колымага, «форд» первой модели.
– Бобби был встревожен?
– Скорее, возбужден. Мне даже стало как-то не по себе.
– Почему, миссис Донкастер?
– Сказать по правде, последние месяцы у меня из-за него все время душа не на месте. А тут еще этот телефонный звонок: после него он забегал, заметался – точно кошка по раскаленной крыше. Даже ужинать не стал.
– Про телефонный звонок я слышу от вас впервые.
– Правда? Странно, что я вам ничего про него не рассказывала. Ведь из-за этого звонка он и уехал.
– Кто ему звонил?
– Он не сказал. Вообще на эту тему говорить отказался.
– Звонили из Болдер-Бич или из другого города?
– Понятия не имею. Дело в том, что ему – то ли по ошибке, – то ли специально – позвонили не по моему телефону, а по телефону Долли Лэнг.
– Значит, трубку взяла Долли Лэнг?
– Именно. Когда Бобби уже уехал, я попыталась выяснить у нее, кто звонил, но эта лиса сделала вид, что ничего не знает. – В глазах старухи вспыхнул злобный огонек, слезы высохли – все душевные раны мгновенно затянулись. – Может, вам она скажет правду. Вы ведь мужчина.
По внешней лестнице я поднялся на второй этаж. Мысли лезли в голову такие же расплывчатые, как моя собственная тень на стене здания в этот ранний час. У Долли еще горел свет. Вероятно, она слышала мои шаги по коридору, ибо не успел я постучать, как она с готовностью высунула за дверь свою птичью голову.
Но ее ожидало разочарование.
– А, это вы…
– А вы кого ждали?
– Никого, – с напускным легкомыслием ответила Долли. – В такое время суток я обычно гостей не жду.
Те же свитер и джинсы. Бледная, грязная – такое впечатление, что за то время, что мы не виделись, она ни разу не помылась и не причесалась.
– Простите, мисс Лэнг, что пришел в столь поздний час, но, к сожалению, время выбирать не приходится. Впрочем, вы, я вижу, еще не ложились.
– Я на Великий пост никогда не сплю. Пост, правда, еще не наступил, но я уже к нему готовлюсь.
Девушка была явно возбуждена и говорила без умолку. Глаза – как блюдца. В комнате, у нее за спиной, что-то отчетливо и громко пробормотал спросонья женский голос.
Долли тихонько прикрыла за собой дверь и вышла в коридор.
– Соседка по комнате спит, – пояснила она. – Ей что пост, что не пост… Ну-с, чем порадуете? – с вызовом спросила девушка. За это время она стала как-то старше, агрессивнее и в то же время менее уверенной в себе.
– А вы меня чем порадуете, Долли?
– Нечем вроде бы. Можем, если хотите, о погоде поговорить.
И она, наподобие механической птицы, стала водить головой во все стороны. На городок с океана надвигалась пелена предутреннего тумана. Казалось, вместе с улицей, домами в нем растворяется и сама ночь.
– Какой сильный туман, – проговорила она.
– Да, и пора бы его развеять.
– Хорошо бы. Ненавижу туман. Почему-то он ассоциируется у меня с завернутыми в саван покойниками. – К горлу подкатил комок, она вздрогнула. – Не обращайте внимания, это я кофе перепила. Чтоб не заснуть.
– Мы не могли бы пойти куда-нибудь поговорить?
– Не хочу никуда ходить, – заявила Долли плаксивым, как у маленькой капризной девочки, голоском. – Можно поговорить и здесь, если надо.
– Надо, и даже очень. Сегодня вечером Бобби Донкастеру звонили по вашему телефону.
– По моему телефону?
– Только не прикидывайтесь дурочкой, Долли. Для него этот телефонный звонок – вопрос жизни и смерти.
Ее серое взволнованное личико ткнулось мне в плечо.
– Странно, мне он сказал то же самое. Я пообещала ему никому об этом звонке не рассказывать.
– А мне расскажите.
– А в чем дело? Этот звонок имеет отношение к Фебе?
– Почему вы так решили?
– По его реакции. Понимаете, он просиял, когда… – Девушка осеклась. – Я обещала никому не рассказывать, даже его матери, она за это ужасно на меня разозлилась.
– Я же не его мать.
– Вижу. Зато вы сыщик, а это еще хуже. Я не хочу, чтобы у Бобби были из-за меня неприятности.
– Неприятностей у него и без вас хватает. Поймите, я хочу найти его раньше, чем это сделает полиция.
– Полиция?! Его ищет полиция?
– Сейчас нет, а завтра уже будет.
– Что же он такого сделал?
– На этот вопрос я вам, к сожалению, ответить не могу. Впрочем, мой ответ вам вряд ли придется по душе. Если хотите оказать ему – да и мне – реальную помощь, расскажите об этом телефонном звонке со всеми подробностями.
– Но я не знаю никаких подробностей. Бобби попросил меня выйти из комнаты.
– А с кем он разговаривал?
– Говорю же, не знаю.
– А я решил, что трубку взяли вы.
– Да, но говорила я с телефонисткой. Она сказала, что к телефону вызывается мистер Роберт Донкастер, Я спустилась и его позвала.
– В котором это было часу?
– Кажется, без четверти шесть, – неуверенно ответила Долли.
– А телефонистка сказала, из какого города звонит абонент?
– Да, из Пало-Альто. Там ведь находится Стэнфордский колледж, и я сдуру решила, что это Феба звонит. Я и сейчас никак заснуть не могу, всякие мысли в голову лезут. А вдруг, думаю, Феба памяти лишилась, запомнила только имя Бобби и свой собственный номер телефона…
– Можете не волноваться, Долли, – отрезал я, обращаясь не столько к ней, сколько к самому себе. – Звонила не Феба.
– Да, я знаю. Бобби сказал, что это не она, а уж мне бы он врать не стал, тем более раз речь о Фебе идет.
– А он не намекнул, кто звонил?
– Нет, сказал – по делу.
– А что он еще сказал?
– Больше ничего, только ужасно благодарил за то, что я его позвала. А уже через пять минут Бобби вскочил в машину и помчался в сторону шоссе. Я сама из окна видела.
– Говорите, он был возбужден?
– Очень возбужден.
– В каком смысле? Находился в приподнятом настроении или был навеселе?
– Даже не знаю, – ответила она после паузы. – Всю зиму он проходил как в воду опущенный, а тут вдруг весь напрягся. Но чувствовалось, что вместе с тем он ужасно счастлив. И счастье это было какое-то… понимаете… неземное, как будто он на поиски Святого Грааля отправляется[21]21
Святой Грааль – чаша, из которой, согласно средневековой легенде, пили Христос и апостолы во время Тайной вечери.
[Закрыть]. – Долли посмотрела на луну, от которой теперь осталось едва заметное тусклое пятно, и зябко поежилась. – Меня пробирает дрожь, мистер Арчер. Ума не приложу, что все это значит.
– Я тоже, Долли. И все-таки вы не могли бы уделить мне еще пару минут?
– Конечно, если только вам от меня будет прок.
– Уже есть, и немалый. Скажите, вы ведь психолог: Бобби, на ваш взгляд, человек неуравновешенный?
– И даже очень. Впрочем, все мы невротики. Мы с Фебой часто говорили, что он находится под сильным влиянием матери, однако он с этим влиянием борется.
– Каким образом?
– Взрослея, Бобби постепенно освобождается от ее воздействия, вырывается на свободу. В этом году они с матерью несколько раз ужасно ссорились. Такой крик стоял, что на втором этаже слышно было.
– Дело доходило до драки?
– Нет, конечно, драться они не дрались, но скандалили крупно.
– Он ей угрожал?
– Нет, не думаю. Бобби хотел бросить учиться и начать самостоятельную жизнь, а мамаша была против.
– И вы полагаете, он мог уйти из колледжа и устроиться на работу?
– С него станется.
– А он угрожал кому-нибудь физической расправой? Вам или, скажем, Фебе?
Долли невесело рассмеялась:
– Вы тоже скажете. Нет, конечно. Бобби за всю свою жизнь мухи не обидел. Это, кстати, Фебе в нем и не нравилось. Она даже называла его «христианским рабом». Помните:
– А в принципе на насилие он способен, как вам кажется?
– На насилие по отношению к Фебе? – уточнила она, прижав к груди руки. – Вы к этому клоните?
– Да.
Долли покачала головой резкими судорожными движениями.
– Фебе он никогда не причинит вреда, в этом сомневаться не приходится. Я ни разу не видела, чтобы парень был так влюблен в девушку, как Бобби. Честное слово. А что, с Фебой что-то случилось? – спросила она, схватив меня за локоть.
– К сожалению, да, Долли.
– Она умерла?
– Увы.
Словно обжегшись, Долли отдернула руку и в тот же миг упала на меня, буквально упала. В следующий момент я сжимал ее в своих объятиях и гладил ее взъерошенные волосы. На любовную пару мы, впрочем, были мало похожи.
– Черт побери! – сказала она неожиданно звонким голосом. – Я перестала молиться, когда была еще ребенком. А снова начала в ноябре. Два месяца я молилась каждый вечер. А Феба все равно умерла. Значит, бога нет.
Я стал объяснять ей, что она не права, что бог, если он есть, ведет себя непредсказуемо, как, впрочем, и простые смертные. Однако Долли скоро надоело слушать банальности, она отвернулась и, прижавшись лбом к дверному косяку, стала вертеть ручку двери. Казалось, она не решается – или не в силах – открыть ее.
– Мне очень не хотелось, чтобы вы узнали о смерти подруги от меня, – сказал я, – но, согласитесь, это все же лучше, чем прочесть некролог в газете.
– Да, благодарю вас. Как она умерла?
– Этого мы пока не знаем. Но ее нет в живых уже два месяца. – Я коснулся ее плеча. – Могу я обратиться к вам с еще одной просьбой?
– Да, пожалуйста, только сейчас мне очень не по себе.
– Позвольте мне позвонить из вашей комнаты.
– Боюсь, это невозможно, соседка ведь спит, а она терпеть не может, когда ее будят.
– Я буду говорить шепотом.
– Хорошо, звоните.
Я вошел. На диване, завернувшись в одеяло, спала девушка с волосами цвета сливочной тянучки. Телефон стоял на письменном столе рядом с громоздкой, допотопной пишущей машинкой, в которую был вставлен все тот же, напечатанный лишь наполовину лист бумаги. Я присел к столу и еще раз перечитал недописанное предложение:
«Многие специалисты считают, что в антиобщественном поведении преобладают социоэкономические факторы; существует, однако, иная точка зрения, согласно которой отсутствие любви…»
Буква «е» выпадала из строки. Старый «Ройал», «е» выпадает из строки… Я достал анонимные письма, которые дал мне Вилли Мэки, и быстро сравнил шрифт писем и научной статьи – совпадает! Стало быть, письмо Гомера Уичерли, угрожающие подметные письма и курсовая Долли напечатаны на одной и той же пишущей машинке. На этой.
– Что вы делаете? – шепнула она мне на ухо.
– Я тут кое-что обнаружил… Скажите, откуда у вас эта машинка?
– Вообще-то она принадлежит Фебе. А теперь я ей пользуюсь. А что, нельзя?
– Боюсь, мне придется забрать машинку с собой.
– Зачем?
– Для дела, – уклончиво ответил я. – Вам случайно не известно, где Феба взяла ее?
– Нет, но машинка старая, ей, должно быть, лет двадцать. Вероятно, Феба купила ее в комиссионном магазине. Впрочем, на нее это не похоже. Она любила новые вещи.
Тут соседка Долли перевернулась на другой бок и сонным голосом проговорила:
– Что ты там делаешь, Долли? Ложись спать.
– Спи.
Девушка послушалась – повернулась к стенке и уснула, а Долли спросила:
– Зачем вам эта машинка?
– Сам пока не знаю, – ответил я, всматриваясь в напряженное маленькое личико – загнанный заяц, иначе не скажешь. – Почему бы вам не послушаться совета соседки и не лечь спать? Согрейте себе молока и ложитесь, а я позвоню и уйду. Вам надо выспаться.
– А что, это идея, – сказала она с некоторым сомнением в голосе, пошла на кухню и загремела там кастрюлями.
А я тем временем позвонил в справочную:
– Говорит Роберт Донкастер. Вчера вечером, около шести часов, мне звонили из Пало-Альто. Не скажете, с какого номера?
– Простите, сэр, – ответила телефонистка, – но мы фиксируем только номера заказа.
– Значит, нет возможности выяснить, кто мне звонил?
– Не знаю, сэр. Сейчас соединю вас со старшим оператором.
В трубке сначала раздался щелчок, потом «ждите ответа», а через мгновение громкий голос женщины постарше:
– Говорит старший оператор. Что вы хотели?
– Меня зовут Роберт Донкастер. Вчера около шести вечера мне позвонили из Пало-Альто. Я хочу выяснить номер моего абонента.
– Если вам звонили «автоматом», то узнать номер вашего абонента мы не можем.
– Нет, разговор заказывался.
– Тогда номер абонента вам дадут в Пало-Альто.
– А по какому номеру мне позвонить?
– Такого рода услуги мы оказываем только в случае крайней необходимости.
– Это как раз тот случай.
Старший оператор поверила мне на слово:
– Хорошо, сейчас попробую вас соединить. Ваше имя, сэр?
– Роберт Донкастер.
– Номер телефона?
Я продиктовал ей номер, считав его с телефонного аппарата.
– Вам перезвонить или подождете?
– Подожду, спасибо.
Я сел и стал слушать обрывки голосов, беспорядочных разговоров, названия городов: Портленд, Солт-Лейк-Сити… Наконец, заглушая все эти таинственные и далекие звуки, в трубку ворвался громкий голос старшего оператора:
– Записывайте номер, мистер Донкастер. Дейвенпорт 93489, Пало-Альто.
– А чей это номер?
– Этой информации мы не даем даже в случае крайней необходимости. Фамилию абонента вы можете узнать, если сами явитесь на телефонную станцию в Пало-Альто. А можете позвонить по этому номеру, – добавила она.
– Да, конечно. Соедините меня, пожалуйста.
Было еще рано, линия связи не загружена, и вскоре я услышал на противоположном конце провода длинные гудки. Шестнадцать гудков.
– Простите, сэр. Ваш номер не отвечает. Соединить вас попозже?
– Нет, спасибо, я позвоню вам сам.
Я записал номер телефона и уже собирался уходить, но тут из кухни вышла Долли с дымящейся чашкой молока в руке и белыми молочными усами над верхней губой.
– Спокойной ночи, – сказал я. – Спите спокойно. И молитесь.
Она рухнула на стул и закрыла лицо руками – чем не обиженный слабоумный ребенок?
– Какой в моих молитвах смысл?
– Молитесь, а вдруг на том конце провода все-таки кто-то есть?
