Текст книги "Полосатый катафалк (сборник)"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 46 страниц)

Глава 29

Я вернулся к Изобел Блэквелл около полуночи. Все утро машины окружной полиции носились взад и вперед по гудронной дороге, а ее сотрудники бегали взад и вперед по деревянным мосткам к пляжному домику. Я столько раз повторял свою историю, что у меня распух язык. Я смертельно устал и больше всего мечтал, чтобы дело было закончено.

Тело Блэквелла увезли. Тело Харриет искали в доме и под полом, и по всему пляжу. Мы вернулись в Малибу и обследовали ее машину, но она нам ничего не рассказала.

– Приходится предположить, что тело Харриет в воде, – заявил я Изобел. – Он избавился от нее таким же способом, как и от своей куртки. И подобно куртке в один прекрасный день особенно большая волна выбросит тело на берег.

Мы сидели в гостиной Изобел. Шторы были опущены, света она не зажигала. Возможно, ей не хотелось, чтобы я видел ее лицо. Или же, наоборот, не хотела видеть мое. Она сидела в кресле и смотрела на меня. Ее покачивание головой грозило войти в привычку.

– Я очень сожалею, миссис Блэквелл. Я подумал, что вам будет легче все это выслушать от меня, чем узнать из газет или из уст полицейского.

– Это непременно попадет в газеты?

– Да. Вам не надо их читать. После того, как вы возьмете себя в руки, вы должны отправиться в длительное путешествие, оставив все позади.

– Сейчас мне не до этого… – Помолчав, она жалобно произнесла: – Я думала, что такие кошмары бывают только в греческих трагедиях.

– Кошмары пройдут. Трагедия подобна болезни, она проходит. Время все лечит.

– Сейчас это слабое для меня утешение.

– Но об этом стоит подумать.

– Мне вообще не хочется думать.

На самом деле ее больше всего мучила одна мысль: «Как он смог поднять руку на Харриет? Он так ее любил».

– Это была нездоровая любовь. Там, где дело касалось девочек, даже его собственной дочери, полковник оставался маменькиным сынком, привыкшим играть в кукол в своей детской. Подобная любовь легко перерождается в ненависть, если от нее начинает исходить угроза. Ты отрываешь голову кукле и…

– Он отрезал ей голову?

– Я выразился фигурально. Очевидно, он перерезал ей горло старой опасной бритвой. Этой же бритвой он искромсал картину Кэмпиона.

Изобел снова начала покачивать головой.

– Я могу понять, почему он решился убить Долли. Она угрожала не просто его благополучию, но самому существованию… Ральф Симпсон тоже представлял угрозу, даже Рональд в какой-то мере. Но ведь Харриет была его собственной дочерью.

– Я подозреваю, что и она являлась для него угрозой, самой интимной из всех. Знала ли она про его связь с Долли?

– Боюсь, что да. У Марка была ужасная привычка во всем сознаваться. Он наверняка исповедовался ей. Возможно, он считал, что рано или поздно эта история выплывет наружу, так что он обязан был ее подготовить. Это не произвело желаемого эффекта.

– Откуда вы знаете?

– Потому что Харриет пришла ко мне с этой историей. Она сказала, что ей было необходимо излить перед кем-то душу. Она была страшно расстроена, я никогда до этого не видела ее в таком состоянии. Так реагируют на обиды малые дети. Она уткнулась мне в колени и громко рыдала. Я решила, что мне не следует поощрять подобное безрассудство. И я сказала ей, что раз уж я отнеслась ко всему этому разумно, то она тоже должна быть снисходительна к слабости отца.

– Как она это восприняла?

– Вскочила и выбежала из комнаты. Больше мы к этому вопросу не возвращались. Я считала, что Марк допустил ошибку, разоткровенничавшись с нею. Во всяком случае, после этого атмосфера в доме не разрядилась.

– Когда это произошло?

– В марте или апреле. Полагаю, что Марка взволновало рождение ребенка, именно из-за этого он и заговорил с Харриет. Впрочем, это мое личное мнение, мне он ничего не сообщил. Оглядываясь назад, я начинаю понимать, что испытывала Харриет. Она вообразила, что Долли вытеснила ее из сердца отца, а через пару месяцев Харриет сама связалась с ее мужем. Точнее сказать, со вдовцом… Как вы считаете, она понимала, что делает?

– Да, и Кэмпион знал, что он делает, но ни один из них не признался в этом другому. Я считаю, что Кэмпион познакомился с Харриет в Мексике как раз из-за того, что она была дочерью Блэквелла. Он подозревал полковника в том, что тот убил его жену. И затеял интригу с его дочерью, чтобы приблизиться к нему. Вне всякого сомнения, Кэмпион не стал бы возвращаться из Мексики с висящим на его шее обвинением в убийстве, если бы не рассчитывал полностью оправдаться.

– Почему же он молчал? Ничего не говорил?

– Говорил. Днем в прошлый вторник, когда ваш муж направил на него дробовик. Только я не сумел разобраться в смысле сказанного Кэмпионом. А после того он уже молчал, понимая, что ему не поверят. Кэмпион вообще не признает никакие авторитеты. Он гордец. Но теперь-то он заговорит, и мне хотелось бы присутствовать при этом. Если желаете, вы можете оплатить мое время и расходы.

– Буду только рада.

– Вы – щедрая женщина. После всего того, что я наговорил вам вчера…

Она прервала меня взмахом руки.

– Это мне помогло, мистер Арчер. Ваша резкость подготовила меня к этому…

– А ведь я рассматривал вас как возможного убийцу.

– Знаю. Важно то, что потом вы отказались от этого предположения. Теперь же все кончено.

– Почти кончено. Показания Кэмпиона помогут поставить точку.

– Как вы полагаете, что он скажет?

– Скорее всего он допустил ошибку, заговорив с Харриет в охотничьем домике и обвинив Марка в убийстве Долли. Она не могла этого принять, потому что это окончательно разрушило образ ее отца. Для нее, видимо, явилось шоком и то, что Кэмпион использовал ее в своих целях, никакого чувства у него к ней не было. Произошла дикая ссора. Она оцарапала ему физиономию, он ударил ее по голове. Или она сама обо что-то ударилась, а шляпка ее каким-то образом оказалась в воде. Она не могла сильно пострадать, во всяком случае, у нее хватило сил доехать на машине до Малибу. Но Кэмпион этого не знал. Судя по его поведению, он вообразил, что убил ее или сильно поранил.

– А она уехала из Тахое в Малибу?

– Очевидно. На это у нее ушли сутки. По дороге, возможно, она заезжала в какую-нибудь аптеку и перевязывала рану на голове. В пляжный домик она приехала вчера рано утром и позвонила отцу. Возможно, она обвинила его в убийстве или же потребовала, чтобы он рассеял ее подозрения. Полковник оставил вам записку, чтобы сбить вас со следа, сам же поехал туда и убил Харриет. Потом дотащил ее труп по песку до воды и проследил за тем, чтобы его подхватил прилив и унес в океан.

Но это убийство ему дорого стоило. Это уже не игра в куклы, та потеряла много крови. Увидев в ванной кровь собственной дочери, он был так потрясен, что не нашел в себе сил привести все в порядок. Он просидел в задней спальне весь день и ночь, собираясь с силами, чтобы покончить с собой. Возможно, ему было необходимо до этого с кем-то поговорить. Тут подвернулся я…

– Я рада, что это оказались вы, мистер Арчер. И рада, что он не убил вас. Искренне рада.

Изобел поднялась и протянула мне руку. Я сказал, что мы еще увидимся. Она не стала этого отрицать даже привычным покачиванием головы.

Глава 30

Кэмпиона перевели в тюрьму Сэм-Матео. Он все еще молчал. После кое-каких переговоров с капитаном и его шефом, которым я звонил по телефону, я получил разрешение допросить Кэмпиона без свидетелей. Ройал привел его в комнату для свиданий и оставил нас вдвоем, закрыв за собой стальную дверь.

Кэмпион стоял спиной к двери. Тяжелые ночи наложили отпечаток на его физиономию, но он все равно выглядел непримиримым. На меня он взглянул так, как будто я мог наброситься на него с дубинкой.

– Как дела, Брюс? Садитесь.

– Это приказ?

– Приглашение. Марк Блэквелл сознался в том, что убил вашу жену. Капитан сообщил вам?

– Да. Это известие пришло слишком поздно. Я намерен привлечь вас всех к ответственности за незаконный арест.

– Мне это не кажется очень умной идеей. Вы отнюдь не безгрешны.

– Когда же они намереваются меня выпустить? Мне нужно продолжать свою работу.

– Сначала вам нужно о многом рассказать… Если бы у нас не было распрей с полицией, вы бы не находились здесь.

– Нечего меня попрекать. Я знаю копов. У них козлами отпущения всегда бывают маленькие людишки, а важных господ они не трогают.

– Это ваша излюбленная песня. Но козлом отпущения вы сами себя сделали. Подумайте-ка хорошенько об этом.

Я стал прохаживаться по комнате. Глаза Кэмпиона устало следили за мной. Через некоторое время он сел у стола, опустив забинтованную голову на руку. Я приблизился к нему и дотронулся до плеча.

– Послушайте, Брюс…

Он поднял обе руки, защищая голову.

– Успокойтесь. Я вам не враг.

– Тогда не стойте надо мной. Я всегда ненавидел людей, возвышавшихся надо мной.

Я сел за стол напротив него.

– Полагаю, вы серьезный человек, несмотря на всю ненависть к копам. Вы прошли через многие тяжкие испытания, и я уважаю вас за это. Но вы могли бы многого избежать, доверяя другим людям.

– Кому бы я мог тут доверять?

– Мне, прежде всего. Ройалу тоже можно было рассказать правду, он неплохой человек. Почему вы позавчера ночью не сообщили нам все, как было? Вы позволили нам поверить, что Харриет мертва, что вы ее утопили.

– Вы все равно бы мне не поверили, что бы я ни утверждал.

– Вы же не дали нам никакого шанса… А ведь мы могли бы спасти ей жизнь!

Он ударил кулаком по столу.

– Я пытался. Пытался остановить ее, но я не очень-то хорошо плаваю. Она уплыла от меня в темноту.

– Похоже, что мы говорим о разных вещах. Когда она от вас уплыла?

– В ту ночь. По-моему, это был вторник. Она буквально осатанела, когда я сказал ей, что подозреваю ее отца в убийстве Долли. Она набросилась на меня с кулаками, иначе не скажешь. Мне пришлось ее даже стукнуть, чтобы оторвать от себя. Сцена была отвратительная, а потом стало еще хуже. Прежде чем я сообразил, что она надумала, она выскочила из коттеджа и побежала к воде. Я кинулся за нею, но не смог догнать. Я здорово запаниковал.

– Это правда?

Он посмотрел мне в глаза.

– Клянусь. Я не стал все это рассказывать ни вам, ни капитану, потому что вы посчитали бы это признанием вины.

Он взглянул на свой кулак и медленно разжал его.

– Я до сих пор не могу доказать, что не убил ее сначала, а потом уж утопил.

– Вам и не требуется этого делать. Она не утонула в Тахое. Если в ту ночь она и подумывала о самоубийстве, то потом изменила решение. Очевидно, после того как вы ушли, она вылезла из воды.

– Так она до сих пор жива?

– Она мертва, но вы ее не убивали. Это сделал ее отец. Он сознался в этом наряду с другими убийствами, прежде чем застрелиться.

– Почему он это сделал?

– Один Бог знает. Возможно, она обвинила его в убийстве Долли.

На физиономии Кэмпиона сменили друг друга самые разные чувства: недоверие и облегчение. Потом он вроде бы стал мысленно упрекать сам себя. Он попытался все это стереть с лица, проведя по нему рукой.

– Мне не следовало ничего говорить Харриет про ее отца. Теперь-то мне ясно, что я должен был вам откровенно все рассказать, но я воображал, что раз вы работаете на Блэквелла, вы сделаете все, чтобы вызволить его из беды.

– Мы оба ошибались друг в друге. Вы не хотите просветить меня в отношении некоторых других подробностей?

– Полагаю, что да. На меня напало желание говорить правду.

– У вас существовали серьезные неприятности во время корейской войны. Что это было?

– Да нет, это уже случилось после войны. Мы торчали в Японии в ожидании транспорта. Короче говоря, я ударил офицера, отвечающего за отправку солдат домой. Разбил ему нос. Он был полковником.

– Было ли у вас какое-либо основание ударить его помимо того, что вы не любите полковников?

– Мои «основания» могут вам показаться глупыми. Однажды он застал меня за рисованием и решил, что будет шикарно, если я напишу его портрет. Я ответил ему, что не пишу по приказу. Мы поспорили, он пригрозил задержать меня до тех пор, пока портрет не будет выполнен. Я расквасил ему нос. Если бы у него было звание пониже, да еще он был бы не из нашей части, все бы обошлось. А тут меня отправили на год в лагерь. Но я все же не стал рисовать его рожу! – добавил Кэмпион не без гордости.

– Да, ненавидеть вы умеете. А что же вы любите?

– Мир воображения. В этом я силен. Каждый раз, когда я пытаюсь что-то предпринять в действительной жизни, получается скверно. Например, я не должен был жениться на Долли.

– Почему же вы женились?

– Неприятный вопрос. Я думаю над ним с тех пор, как угодил в эту заваруху. Основным моментом были деньги, конечно. С моей стороны было бы лицемерием это отрицать. У нее имелась кое-какая сумма, я старался подготовить серию картин для выставки. Мне для этого требовались деньги. И тогда мы с ней заключили сделку.

– Вы знали о ее беременности?

– В известной степени это меня привлекало.

– Большинство мужчин думали бы иначе.

– Я не такой, как большинство. Мне нравилась мысль иметь ребенка, но я не хотел быть чьим-то отцом. Мне было безразлично, кто его отец, раз не я. Вам это кажется глупым? Возможно, это связано с тем, что мой старик исчез, когда мне было четыре года.

– У вашего отца были неприятности с законом?

Брюс насмешливо усмехнулся.

– Мой папенька был блюстителем закона. Самый обычный чикагский коп. Припоминаю, как я встретился с ним в последний раз. В то время мне было восемнадцать лет, я учился в художественной школе. Он почтительно подсаживал в «кадиллак» блондинку перед дорогим отелем в Голд Коусте. – Брюс откашлялся: – Следующий вопрос?

– Возвращаюсь к Долли, мне не совсем ясно, как вы к ней относились?

– Мне тоже. Сначала мне было жаль ее. Я думал, что это перерастет в нечто реальное. Моя старая мальчишеская мечта. Этого не случилось. Знаете ли вы, что жалость замораживает сердце? Весьма странно, но я никогда не был с ней в постели. Однако любил ее рисовать. Это моя манера любить людей, иначе у меня плохо получается.

– Я думал, что вы настоящий дьявол с дамочками.

Он покраснел:

– Я не монах, конечно… Многие из них воображают, что весьма артистично переспать с художником. Но в моей жизни была всего одна, которую я полюбил, но эта связь оборвалась по моей милости. Я повел нечестную игру.

– Как ее звали?

– Не все ли равно?

– Энни Касл?

Он удивленно посмотрел на меня.

– Кто рассказал вам о ней?

– Она сама. Два или три дня назад я был в Андиджике. Она говорила о вас с большой нежностью.

Брюс просиял.

– Наконец-то приятная новость. Энни в порядке?

– Возможно, так и было бы, если бы она не переживала из-за вас. Вы чуть не разбили ей сердце, когда скрылись с Харриет. Самое малое, что вам следует сделать, это написать ей письмо.

Какое-то время Кэмпион сидел совсем тихо. Я подумал, что он уже сочиняет покаянное послание. По его сосредоточенному виду можно было решить, что дается это ему нелегко.

– Если Энни была вам дорога, почему же вы связались с Харриет? – спросил я.

– Я уже дал обещание… – произнес он уныло.

– Не понимаю.

– Я познакомился с Харриет вовсе не в Мексике, как вы полагаете. Я встретился с ней в моем собственном доме в Луна Бэй за несколько недель до того, как отправиться в Мексику. Она пришла навестить Долли и малыша. Они с Долли были старыми приятельницами. Но в тот день Долли не оказалось дома, она повезла малыша на прививку. Харриет стояла и наблюдала, как я рисую. Она сама была художником-любителем, ну и пришла в страшное возбуждение по поводу того, что я делаю. Вообще она была восторженная девица.

– Ну и?

Кэмпион смущенно посмотрел на меня:

– Я не мог не думать о том, что она могла сделать для меня, если только ее немного… подогреть. Я был нищим, без денег, как обычно, у нее же их было много. И я размечтался о том, как было бы здорово иметь богатую патронессу. Тогда можно было бы перестать тревожиться о счетах за квартиру и целиком отдаться работе. Короче, я договорился о свидании с Харриет до того, как Долли с ребенком вернулись. Я встретился с ней в ту же ночь, а вскоре мы стали проводить все ночи вместе.

Я не представлял, на что я себя обрекаю. Харриет вела себя так, словно я был первым мужчиной в ее жизни. Она влюбилась в меня так сильно, что это меня пугало. Раза два в неделю она приезжала из Тахое, ну и мы устраивались в разных мотелях. Мне следовало бы призадуматься о сложившейся обстановке и бежать, пока не поздно, тем более, что я с самого начала чувствовал, что нас ждут неприятности.

Брюс глубоко вздохнул.

– Какого рода неприятности?

– Не знаю. Харриет была серьезной девушкой, слишком серьезной и невероятно страстной. Чувственной. Мне не следовало продолжать нашу связь.

– Вы подозревали, что Блэквелл был отцом ребенка?

Кэмпион заколебался.

– Возможно, более или менее подсознательно. Харриет однажды что-то сказала, когда держала малыша на руках. Назвала его маленьким братиком. Это засело у меня в голове, хотя в тот момент я не предполагал, что она так считает в действительности.

– А Долли вам ничего не рассказывала?

– Нет. Я и не настаивал, пока она была жива. Фактически мне не хотелось знать, кто был отцом малыша. Мне казалось, что я смогу любить его больше, если он будет анонимным. Но выяснилось, что я не слишком-то его и люблю. Ни его самого, ни его мать. А потом все вообще перемешалось и спуталось, когда я угодил в объятия Харриет… Мне следовало оставаться дома и заботиться о ребенке и Долли.

Он говорил негромко, но как-то необычайно проникновенно, как говорят, «от всего сердца». Поднявшись с места, Брюс изо всех сил ударил кулаком по ладони. Дав выход таким необычным способом своим эмоциям, он возвратился к окну.

– Я был с Харриет в ту ночь, когда была убита Долли! – сообщил он, повернувшись ко мне спиной.

– Значит, Харриет была той особой, с которой вы спали в мотеле?

– Правильно. Только «спал» не совсем точно. Мы поссорились, и она уехала в Тахое среди ночи. А я остался там и напился. Она привезла мне бутылку скотча из запасов своего отца.

Казалось, ему доставляло удовольствие заниматься самобичеванием, сообщая мне подробности своего унижения.

– Что послужило причиной ссоры?

– Вопрос о женитьбе. Она хотела устроить мой развод. Заплатить за него. Не стану отрицать, что мне это показалось соблазнительным, но когда дошло до дела, я понял, что не смогу пойти на это. Я не любил Харриет. Я не любил также и Долли, но я обещал дать ее сынишке свое имя. Я продолжал надеяться, что, оставшись с ними, полюблю малыша. Но было уже слишком поздно. Когда я, протрезвев, вернулся домой, Долли была мертва, ребенок исчез, а кругом сновали копы.

– Почему вы не сказали им сразу, где провели ночь? У вас имелось определенное алиби.

– Вначале вроде бы в этом не было необходимости. Они допросили меня и отпустили. Оказавшись на свободе, я связался с Харриет в Тахое. Она сообщила, что я ни за что не должен втягивать ее саму или ее семью в эту историю. Очевидно, она защищала своего отца, хотя она этого не сказала. Харриет и подкинула мне мысль о том, чтобы скрыться, после того как мне предъявили обвинение в убийстве, и я провел кошмарные две недели в домике на пляже. Мне хотелось уехать в Мексику, Ральф для этой цели одолжил мне свое свидетельство о рождении, но у меня не было денег.

Наконец Харриет дала мне денег на самолет, сказав, что присоединится ко мне в Мексике позднее, мы притворимся незнакомыми и «познакомимся» только там. Далее мы сможем либо остаться в этой стране, либо проберемся в Южную Америку.

Брюс повернулся и уже глядел на меня;

– Очевидно, она усмотрела шанс связать меня по рукам и ногам на всю жизнь. И я снова соблазнился. Как видите, я страшно непостоянен в своих чувствах…

– Я сейчас думаю о мотивах Харриет. Вот вы предполагаете, что она защищала отца. В то же время она уже знала, что он убил Долли?

– Не представляю, как она могла узнать…

Он пощупал царапины на своем лице.

– Посмотрите, как она реагировала, когда я только заикнулся о своих подозрениях.

– Когда у вас оформились эти подозрения?

– Постепенно. Началось с сообщения Ральфа Симпсона, прежде чем я уехал из Луна Бэй. Прошлым летом он видел Долли с Блэквеллом. Ральф воображал себя детективом, его крайне заинтересовала какая-то кожаная пуговица, которая была найдена на месте преступления. Полиция тоже ее упоминала. Вы что-нибудь знаете о ней?

– Очень много.

Я быстро рассказал ему все.

– Так что Ральфа убил Блэквелл. Он признался в этом убийстве наряду с другими.

– Бедняга Ральф! – Кэмпион опустился на стул и довольно долго молчал. – Ральфу не следовало заниматься моими делами. Я какой-то носитель заразной моральной инфекции.

– Вот это мысль! Но вы говорили мне о своих подозрениях по поводу Блэквелла.

– Как я уже сказал, Ральф заронил в меня эту мысль. Сначала начали собираться отдельные кусочки и ассоциации, а потом я получил подобие доказательства. Хотя бы интерес, проявляемый Харриет к ребенку. И то, как она назвала его «маленьким братиком». Затем Долли начала откуда-то получать деньги. Примерно в то время как Харриет появилась в нашем доме. Я не понимал связи между Долли и Харриет. Внешне все было очень мило, но в действительности между ними была вражда.

– Вполне естественно, если Долли знала, что вы – любовник Харриет.

– Она не знала. Да и потом их отношения не изменились после первого визига Харриет в наш дом. Они приветствовали друг друга, как две сестры, которые втайне ненавидят друг друга, но отказываются это признавать. Теперь-то я знаю, что могло быть причиной: Харриет знала о связи Долли с ее отцом, а Долли знала, что той все известно.

– Вы так и не сказали мне, когда же вы все узнали.

– Однажды вечером в Мексике, уже после приезда Харриет. Мы разговаривали в моей студии. Каким-то образом возник вопрос об охотничьем домике ее отца в Тахое. Уже не помню в связи с чем…

Он наклонил голову, как будто прислушивался к далекому голосу.

– Да, да, вспомнил. Харриет снова толковала на свою излюбленную тему о женитьбе, несмотря на то что меня разыскивала полиция за убийство. Она фантазировала о том, что нам надо поселиться в охотничьем домике и жить счастливо и беззаботно. Она впала в лирику, описывая коттедж. Как ни странно, я все это уже слышал до этого.

– От Харриет?

– От Долли. Долли частенько рассказывала мне сказки о милой старой даме, с которой она подружилась в Стейт Лайн прошлым летом. Она подробно описала мне коттедж старой дамы: бревенчатый потолок, великолепный вид из окна на озеро, расположение комнат и меблировку. Неожиданно до меня дошло, что «милой старой дамой» и, возможно, отцом моего… – Брюс проглотил слово. – Отцом ребенка Долли был Блэквелл, в доме которого она так весело проводила время. Я в тот момент ничего не сообщил Харриет, но решил возвратиться в Штаты вместе с ней. Мне хотелось узнать побольше о «милой старой даме». И я узнал…

Неподдельное горе исказило черты его красивого лица.