355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роберт Стоун » Дамасские ворота » Текст книги (страница 35)
Дамасские ворота
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 17:05

Текст книги "Дамасские ворота"


Автор книги: Роберт Стоун



сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 37 страниц)

69

Пролежав неведомо сколько времени, Разиэль очнулся на диване Сонии. Он встал и на нетвердых ногах заковылял среди ее фотографий и килимов [458]458
  Безворсовый ковер ручной работы.


[Закрыть]
. Была еще ночь. Заглянув к Де Куффу, он увидел, что комната пуста.

Разиэля шатало. Временами все начинало кружиться на периферии зрения, и он был не совсем уверен, в какой комнате находится. Но в конце концов он достаточно пришел в себя, чтобы убедиться: старик действительно исчез, просто откинул одеяло и ушел. Наверное, направился в Старый город. К купальне Вифезда, истоку его пророчеств. Была ночь бомбы, когда рухнут все их планы.

Разиэль собрался с силами и кое-как добрался до телефонной будки на автобусной остановке близ железнодорожной станции. Достал из кармана жетон и позвонил в таксопарк. Диспетчеру не сказал, куда хочет ехать. Над горой Сион виднелись отсветы пламени, слышалось далекое завывание сирен и звуки выстрелов. Он стоял у будки и смотрел на всполохи. Водители, проезжая мимо, замедляли скорость и с подозрением и страхом оглядывались на него.

За рулем прибывшего такси сидел угрюмый парень лет двадцати, в рубашке из искусственного шелка с распахнутым воротом, демонстрирующим волосатую грудь и разнообразие золотистых цепочек. Он не требовал показать деньги, а когда Разиэль открыл дверцу, чтобы сесть рядом с ним, отпрянул, как от нападения.

Пока они ехали в центр, водитель испуганно смотрел на возбужденные толпы евреев на улицах. Было такое впечатление, что он заблудился в родном городе. Как выяснилось, город был парню неродной: он был из Румынии, причем не еврей.

– Отвезите меня к Львиным воротам, – попросил Разиэль.

Румын многословно отказался. Когда Разиэль понял, что водителя не уговорить, он вышел из такси и пошел в Старый город пешком.

У Яффских ворот обстановка была как будто менее напряженной. Здесь силы безопасности контролировали ситуацию, хотя в других частях Старого города слышались выстрелы, крики и стук падающих газовых гранат.

Идя вдоль армейского оцепления на улице Давида, Разиэль высматривал место, где будет легче пройти. Он интуитивно выбрал горстку неуверенного вида молодых солдат, стоящих возле Муристана [459]459
  Самая древняя часть Христианского квартала Старого города в Иерусалиме.


[Закрыть]
, показал им свой американский паспорт и позволил обыскать себя. Солдаты разрешили ему пройти в пустынный квартал рыночных кафе.

Он поспешил к купальне; время от времени его обгоняли машины армейских патрулей и джины. Солдаты кричали чтобы он посторонился, не ходил по улицам. Но их внимание было сосредоточено на яростном сражении, кипевшем где-то поблизости.

Он чувствовал присутствие обитателей Христианского квартала, сгрудившихся за крепкими дверями и темными забаррикадированными окнами. Люди были и на крышах. Некоторые кричали ему. Угрозы, предупреждения.

Пройдя до конца Виа Долороза, почти у самых Львиных ворот, он увидел шумно бурлящую толпу палестинцев. Между ней и воротами стояла цепь полицейских и солдат. Разиэль увидел, что оказался в тылу этой толпы.

Перекрывая людской шум, звучал знакомый голос. Это был Адам Де Куфф, обращавшийся к толпе из верхнего квадранта своей внутренней вселенной энергично, бесстрашно, радостно, полностью во власти своей мании. Разиэль, раздвигая плечом ряды изумленных палестинцев, пробрался вперед, пока не увидел самого оратора.

Ворота в купальню и во двор перед церковью Святой Анны были нараспашку. Де Куфф и окружающая его толпа находились внутри. Стоя на бетонной скамье посредине между церковью, построенной крестоносцами, и развалинами храма Сераписа, он обращался к разъяренным палестинцам.

На нем было нечто вроде армейской куртки не по размеру, рукава которой едва закрывали ему локти. Огромные мешковатые армейские же штаны и грязные башмаки с развязанными шнурками, на которые он постоянно наступал, в экстазе двигаясь по скамье, как танцующий медведь. На голове кипа, лоб повязан белым шарфом наподобие чалмы, и кричал он, не жалея горла.

Палестинцы пялились на выступление Де Куффа как на непостижимый балаган. Их было больше сотни, и все – взрослые мужчины. Одни смеялись. Другие порой вопили что-то злое. Некоторые застыли в холодной ярости.

Полицейский, стоящий в цепи солдат, что-то кричал по-арабски в мегафон. Над головой вращались огни вертолета. Угол стен примыкающего медресе и разбитые ворота церковного двора заслоняли от Де Куффа солдат и полицию, стоящую у городских ворот.

Разиэль не оставлял попыток пробиться поближе к старику. Он хотел увести его, пока тот окончательно не испортил все дело, пока чары не рассеялись и удача не отвернулась, пока хоть какая-то благодать, освещавшая их паломничество, не оставила их, а в людях не взыграла ярость и оскорбленное благочестие.

Собственно, благочестие уже готовилось к нападению. Человек в белой чалме хаджи, по сравнению с которой подобие чалмы на Де Куффе могло быть воспринято как насмешка, охваченный гневом, вышел вперед.

– Пусть пропадут обе руки Отца Огня, – завопил хаджи на языке, которого не поняли ни Де Куфф, ни Разиэль, – а сам он пропал! [460]460
  Отец Огня (или обитатель ада, no-араб.Абу Лахаб) – имя, данное мусульманами дяде пророка Мухаммеда, отличавшемуся крайней враждебностью к нему и ко всем мусульманам. Сама фраза представляет собой аят суры 111 «Пальмовые волокна»: «Пусть пропадут обе руки Абу Лахаба, а сам он пропал».


[Закрыть]

Де Куфф понимал только то, что находится в месте, которое лучше всего знал и любил, где он получил признание, где поклонялись древнему Серапису и располагался Пруд Израильский. Весь этот день он пытался общаться с душами, которые входили и выходили из его сознания. Начал думать, что все его былые представления о душе и разуме ошибочны. Что он ни над чем не властен.

Но там, у фонтана, души в нем были отчетливы и его сердце исполнено радости, и в полноте этой радости у него не было иного выбора, как объявить об этом. Было необходимо донести это до всех и каждого, как бы те ни были обеспокоены или одурачены политикой или иллюзиями отделенности или изгнания, которые отягощают каждого. Он чувствовал себя избранным и охраняемым Богом, готовым быть опорой ковчегу Завета в святейшем из мест. Он говорил метафорами, как говорили в этом городе, хотя, в известном смысле, так могли говорить где угодно.

– Зовите меня, как вам нравится, – объяснял он гневной толпе. – Я двенадцатый имам [461]461
  Двенадцатый имам – Махди, последний святой; шииты и сунниты верят, что Махди не умирал, но был сокрыт Богом, и находится в Тайне, и появится с Христом, чтобы спасти мир.


[Закрыть]
. Я Баб аль-Улема, Иисус, Иешуа, Иса. Я Махди. Я Машиах. Я пришел возродить мир. Я – все вы вместе и никто в отдельности.

Его слова были встречены воплями дикой ярости:

– Пусть пропадет он! Смерть! Itbah al-Yahud!

Несколько солдат увидели его; полицейский отряд двинулся ему на выручку, работая дубинками и прикладами. Полицейские достигли ворот на площадь, но завязли в толпе и отступили. Несколько зевак остались лежать на мостовой. Звучали возмущенные вопли, и люди в толпе, бывшие ближе к Де Куффу, похоже, винили в нападении полицейских его. Полетели первые камни.

– Смерть богохульнику!

Де Куфф раскрыл им объятия. На миг наседающая толпа остановилась. Разиэль, крича и толкаясь, пытался пробиться к нему.

– Не слушайте его, – уговаривал Разиэль окружающих, а Де Куффу кричал: – Все кончено, Преподобный! Все кончено! В другое время, приятель. Другая душа. Другая улица.

Люди, схватившие Де Куффа и тянувшие его вниз со скамьи, схватили и Разиэля.

– В другой день! – сказал он им. – На другой горе.

Солдаты у ворот предприняли новую попытку. Но как ни жестко они действовали, сыпля ударами направо и налево в попытке рассечь толпу и вытащить Де Куффа и Разиэля, им это не удавалось.

Тогда несколько солдат из резерва открыли огонь боевыми патронами. Поскольку площадь вокруг фонтана была христианской собственностью, силы безопасности первоначально держались от нее в стороне, и сейчас она оказалась во власти толпы.

– Говорю вам, – обращался к ним Де Куфф, растягивая слова в своей луизианской манере, – что когда-то все было, будет и всегда остается единым. Что Бог един. И вера в Него едина. И вся вера едина. И все верующие в Него, независимо от ереси, едины. Только сердце человеческое разделяет. Так написано… Видите? Вы видите? – говорил Де Куфф людям, стаскивавшим его со скамьи. – Всякий ждет. А разделение ошибочно.

Он продолжал ораторствовать, используя всем известные образы, отсылки, метафоры, давая высказаться душам в нем, возвышая их голоса, пока великая святость не обратилась в огонь и он не потерял сознание.

70

Циммер ехал дать подробный отчет в бывший кибуц в пустыне, скопление песочного цвета бетонных прямоугольников близ Центра ядерных исследований в Димоне. По дороге Фотерингил спросил его:

– Перед кем будешь отчитываться?

– Хороший вопрос, – сказал Циммер.

Кибуц был превращен в жилой городок авиабазы, поровну разделенный между гражданскими техниками с семьями и офицерским составом. Военные посты по периметру ограждения из колючей проволоки были проинструктированы и ждали их.

Фотерингил высадил Циммера у самого крупного здания, а сам поехал в Димону выпить приличного лагера. Циммер вышел на неистовое дневное солнце в бесформенном легком костюме, который носил еще в бытность репортером в Центральной Африке, в белой рубашке, мексиканской соломенной шляпе и в темных очках. Его ждал холл с кондиционером, где после зноя пустыни чувствовалась прохлада, нечто вроде комнаты отдыха, которую здешние работники задействовали по особым случаям вроде дня рождения или вечеринки по поводу продвижения по службе.

Охранник в коридоре попросил Циммера снять очки и бесцеремонно оглядел, прежде чем пропустить дальше. В пыльной, унылой комнате на выгоревшем диване сидели двое. Когда Циммер вошел, они встали и поздоровались с ним за руку.

– Что-нибудь выпьешь? – предложил один.

Это был крепкий лысый коротыш с суровым, изрытым оспой лицом. Одет в хаки: шорты и рубашка с коротким рукавом, сандалии с бежевыми носками.

– Воды, – сказал Циммер.

Лысый принес из маленького холодильника в комнате отдыха поднос, на котором стояла двухлитровая бутылка негазированной воды, пластмассовая тарелка с хумусом и такая же с нарезанным перцем, огурцами и арабским хлебом.

– Здесь воду нужно пить постоянно, – заметил он. – Четыре галлона в день, как говорит Шавив.

– Шесть галлонов, – поправил его второй, Шавив. – Даже если у тебя сидячая работа, как у меня.

Нафтали Шавив был высок и худ, светловолос, с высокими скулами и крупным носом, похожим на сломанный нос боксера. Коренастого звали Аврам Линд, в прошлом он был членом кабинета министров.

Януш Циммер взял предложенный ему стакан воды и сел.

– Итак, – спросил он, – успех?

Линд начал было отвечать, но Шавив перебил его:

– Можно так сказать. Йосси уходит в отставку. Услышим об этом в вечерних новостях.

– Премьер-министр, – добавил Линд, – был настолько любезен, что попросил меня занять прежний пост в кабинете. Рисковый парень, как говорят англичане. Ну да риск – благородное дело.

Они спокойно рассмеялись.

– Хочу вам сказать, старика аж в пот бросило, – заметил Нафтали Шавив. (Он был в рубашке с узким голубым галстуком, купленным в Стокгольме в начале шестидесятых. Циммер мог представить, что тот покупает полдюжины одинаковых галстуков и носит их до конца жизни.) – По телефону было слышно, как он потеет.

– Это вполне возможно, – сказал Циммер. – Иногда пота не видно, но зато слышно.

– Мне нравится слышать, как премьер-министр потеет, – хмыкнул Линд. – Я вот не такой рисковый парень.

– Я нахожу это тревожным, – сказал Шавив.

– Да ну тебя, ты бюрократ, – отозвался Линд. – И позволь тебе сказать, что Йосси Жидов тоже не больно-то рисковый. Он вне себя, этот paskudnyak.Бьет свою швейцарскую жену, бедняжку, жесток со своими арийскими детишками. Бешеный, да еще болван.

– Что ж, – сказал Шавив, – смелость города берет. Ты отлично сработал, пан Циммер. Снимаю перед тобой шляпу.

– Правильно! Правильно! – поддержал его Аврам Линд.

Аврам Линд и Нафтали Шавив оба были летчиками-истребителями, прежде чем перейти в МОССАД. Враги Линда в кабинете и в его собственном министерстве вынудили его уйти в отставку предыдущей весной, но оказались не в силах справиться с Шавивом, постоянным заместителем министра и однополчанином Аврама Линда, с которым они вместе сражались на Войне Судного дня. Так что Линд мог использовать людей из отдела связи воздушной разведки в своем бывшем министерстве, чтобы провести операцию.

Таким образом, они заручились услугами Януша Циммера. Сторонники Йосси Жидова, который на удивительно короткое время пришел на место Линда, предупреждали его о существовании в министерстве моссадовско-авиационной мафии. Но он ничего не мог с этим поделать.

– Премьер-министр намерен предпринять антикризисные меры, – сказал Шавив. – Так что мы знаем, как вся эта история будет представлена прессе.

Шавив, в обычной своей манере недоговаривать, умолчал о том, что сам же и управляет службой связи с общественностью при премьер-министре и может проконтролировать, что будет или не будет публично заявлено об организации Линдом теракта и о роли Циммера в нем и во всем остальном.

– В любом случае никто нам не поверит, – сказал Линд. – Все они – циничные ублюдки.

– Да, – согласился Шавив, – поэтому они не заслуживают того, чтобы много знать. Осведомленность развращает.

– Вот, кстати, – предложил Циммер. – У меня есть друг-американец, который пишет книгу. Это книга о религиозной мании в стране, культах и так далее, но он был очень близок к тем, кого мы… – Он сделал паузу, подыскивая нейтральное определение для манипулирования людьми.

– Использовали, – подсказал Шавив.

– Он был близок к некоторым из тех, кого мы использовали. Нет сомнения, что в его книге пойдет речь и об этих событиях. Можно через него запустить кое-какую правдивую информацию. В будущем.

– Ты же не хочешь отбить у него охоту писать книгу?

– Позволю себе заверить, – сказал Циммер, – что таким способом мы можем осторожно намекнуть на наши, так сказать, достижения. Чтобы друзья знали. Вы мне скажете, какие именно достижения, а я шепну ему на ушко.

– Наши достижения, – задумчиво повторил Линд. – Хавер Шавив, каковы, на твой взгляд, наши достижения?

– Ну, – ответил Шавив, – давай посмотрим.

Он встал, подошел к окну и принялся загибать пальцы. В его светлых глазах отражался цвета меди пейзаж за дымчатым стеклом.

– Достижение первое: ты, хавер Линд, вернулся на службу государству.

Линд поклонился и прервал его, сказав с шуточной скромностью:

– Это не столь важно.

– Достижение второе: мы обезвредили еврейское террористическое подполье, желающее взорвать Храм, и подполью теперь не восстановиться лет пять. – Подумал секунду и поправился: – Три года.

– Два, – сказал Циммер.

Шавив продолжил перечислять достижения:

– Мы выбили самых агрессивных из мусульманского братства и ХАМАСа, заставили их выступить раньше времени. Предоставили основание для запрещения в законодательном порядке культов и деятельности христианских миссионеров. Что понравится определенным раввинам, чья поддержка нам однажды понадобится… Мы нанесли удар тем элементам здесь, которые сотрудничали с американскими религиозными правыми. Продемонстрировали, я думаю, что подобная политика порочна. Мы выследили посредника колумбийской наркомафии и четко поняли, как Йосси использовал контрабандистов. Таковы приобретения.

– А обратная сторона медали? – спросил Линд. – Потери?

– Приемлемые, – сказал Циммер. – Мы не в ответе за смерть того паренька в секторе Газа. Это не издержки операции. Террористы получили по заслугам… Что до коммунистов – ну, они поймут. Мы дали им понять, что их участие не понадобится, что их время прошло и что жизнь наших людей для нас крайне важна. Поскольку я уверен, что они сознают… как это говорится в кино? В этом безумном мире проблемы двух маленьких людей никого не волнуют. Они погибли на своем посту. Исполняя долг. Ну и так далее. И та женщина не имела права вмешиваться в наши дела.

– Как всегда, – сказал Шавив, – американцы очень чувствительны.

– Очень надеюсь, никто не обвиняет меня в смерти никаких американцев, – отозвался Циммер. – Полиция предпринимала неоднократные попытки выручить этого Де Куффа. Мы до сих пор не знаем, как он туда попал. Мы старались приглядывать за ним.

– Что с молодым Мелькером? – поинтересовался Шавив.

– Все еще в коме, – ответил Циммер. – Но в тот день он употреблял героин. Так что мы пришли к заключению, что его кома… – Он пожал плечами.

– Это результат передозировки? – спросил Шавив.

– Точно, – сказал Циммер. – Мы поддерживаем связь с американским посольством. Возможно, прилетят его родители.

– Печально, – вздохнул Линд.

– Как он выглядит? – спросил Шавив.

– Словно его избили. Как часто выглядят наркоманы в конце.

Шавив тоже вздохнул:

– Очень печально. Такова жизнь.

Циммер промолчал. К Разиэлю он не испытывал симпатии.

– Полагаю, – после паузы сказал ему Линд, – ты захочешь вернуться в город.

– Да, – ответил Януш Циммер.

Они попросили охранника позвонить в кафе в Димоне, куда отправился Фотерингил, и на пост, договориться, чтобы его снова пропустили на территорию кибуца. В конце концов они увидели шотландца и его джип.

– И где ты откопал этого немыслимого типа? – спросил Шавив, глядя в окно.

– Мистера Фотерингила? – чуть заметно улыбнулся Циммер. – Мистер Фотерингил и я познакомились в Африке. Мы всегда работаем вместе. Особенно когда задание… неофициальное. Англичанин – ну, этот, Лестрейд, момзер, – был уверен, что Фотерингил собирается его убить.

– И я его понимаю, – сказал Шавив.

Дорога обратно через пустыню пролегала между двумя голыми отрогами гор. Циммер переводил взгляд с гранитного массива на западной стороне на пологие горы из песчаника на восточной. Бескрайний зловещий пейзаж, который он прежде видел только раз или два, пробудил в нем воспоминания.

Шестнадцатилетним – может, даже пятнадцатилетним, – он состоял в разведке польских коммунистических нерегулярных формирований во времена хаоса, последовавшего за окончанием войны. Он помнил, как сразу после погромов 1947 года они прибыли в Кельце [462]462
  Если точнее, то этот самый крупный в Польше послевоенный еврейский погром в г. Кельце произошел 4 июля 1946 г.


[Закрыть]
вместе с бывшими партизанами из «Брихи» [463]463
  «Бриха» (Брикха; «побег», ивр.) – подпольная организация, созданная в 1944–1945 гг. для нелегальной переправки выживших в холокост евреев из Восточной Европы в подмандатную Палестину.


[Закрыть]
, сионистской группы, которая организовывала отправку беженцев в Палестину. В те дни Объединенный комитет по распределению, люди из «Брихи» и коммунисты были близки. Социалисты Бен-Гуриона тогда еще не вычистили коммунистов из еврейских спецслужб.

Зимой 1947 года он охранял мост через Одер, построенный «Брихой» для переправки беженцев в Чехословакию, оттуда в Австрию, а дальше – в будущий Израиль. Но сам он остался. Стоя с красно-белой партизанской повязкой на рукаве, он провожал глазами колонны измученных выживших людей. А они, торопясь отряхнуть пыль Центральной Европы со своих башмаков, косились на него, который для них был просто еще одним поляком.

Он остался и, видя, как его соратники топят свое отступничество в водке, старался переделать мир. В итоге бесконечно мотался по континентам с заданиями коммунистов своим жестоким, продажным ставленникам в странах третьего мира, которым они пытались помочь одержать верх над продажными, жестокими ставленниками американцев.

Если бы он тогда уехал в Израиль, жизнь его, конечно, сложилась бы иначе. Он отказался бы от идеологии раньше. Мог бы занять достойное место в той области, где сейчас преуспевают Линд и Шавив. А не быть тем, кем был всегда, – тайным агентом, действующим за кулисами, представителем того Израиля, о котором в самой стране предпочитают, чтобы мир поменьше знал. Знал ровно столько, сколько нужно, чтобы вселить осторожность в антисемитское сердце.

В недалеком будущем, думал он, несмотря на все его усилия, подполью удастся разрушить мечети, начать войну, чтобы изгнать арабов. В результате появится новый Израиль. Менее американизированный. И может, способный осуществить изначальный замысел во всей его чистоте, которая была утрачена.

И хотя работой Циммера было подавлять этот процесс, он не мог не думать о том, какую надежду принесет подобный очистительный ветер, превращая эту землю в единственное, особое место, каким ей было предназначено быть. И как он не мог не симпатизировать коммунистам, точно так же не мог не ощущать что-то отчасти подобное по отношению к рабби Миллеру, футбольному тренеру и остальным которые были готовы жизнь посвятить Делу.

Линд, Шавив и другие политики, каждый день фигурирующие в газетах, – премьер-министр, Шарон, Нетаньяху множество их, походили на тех, кто правил в Восточной и Центральной Европе в промежутке между двумя мировыми войнами. На людей, окружавших полковника Бека [464]464
  Юзеф Бек (1894–1944) – министр иностранных дел Польши; в 1932–1939 гг., проводил политику сотрудничества с фашистской Германией.


[Закрыть]
, короля Кароля [465]465
  Кароль II (1893–1953) – король Румынии, правил с 1930 по 1940 г.


[Закрыть]
и адмирала Хорти [466]466
  Миклош Хорти (1868–1957) – регент Венгерского королевства без короля в 1920–1944 гг., адмирал без флота, поскольку в 1920 г. по Трианонскому договору Венгрия лишилась выхода к морю; был инициатором участия Венгрии во Второй мировой войне и союзником Гитлера.


[Закрыть]
– посредственных оппортунистов, живущих в соответствии со своей «лисьей» [467]467
  По теории политических элит Вильфредо Парето (1848–1923) последние делятся на два типа: «лисы» и «львы»; «лисы» – это гибкие руководители, использующие мягкие методы руководства – переговоры, лесть, убеждение и т. п., в отличие от «львов» – жестких и решительных правителей, опирающихся на силу.


[Закрыть]
природой. Как трудно было не требовать большего. Но поздно об этом, он уже стареет.

– Все в порядке, шеф? – спросил Фотерингил. – По-вашему, они оценили, как мы все проделали?

– Вряд ли, Иэн. Но уверен, нам заплатят.

Им заплатят. Фотерингилу в швейцарских франках, ему – тут он ловко придумал кое-что получше, чем просто деньги. Он себя достаточно обеспечил.

Он спрятал руку Сабазия – номинально отдал на хранение в музей, руководству, чья судьба была в его руках. Более того, это произведение древнего искусства было в полном его распоряжении.

Циммер рассчитывал, что, как часть национального достояния, оно может послужить на пользу как ему, так и государству. Для него в этом не было конфликта интересов.

Для большей безопасности, рассудил он, надо покрыть оригинал гипсом и раскрасить так, чтобы напоминал гипсовый слепок. Затем можно сделать несколько чистых слепков. Выравнять по весу, и с виду они не будут отличаться от оригинала. Такие вещи будут бесконечно полезны как объект торговли и желания. Рука и ее имитации вызовут ажиотаж среди коллекционеров от Каира до Калифорнии.

Солнце пустыни слало лучи уже не отвесно, а по касательной к отдаленным горам. Самая страшная дневная жара постепенно спадала, свет слепил меньше. Так же как подполье, вероятно, однажды разрушит Харам, размышлял Циммер, так однажды и мусульмане соберут атомную бомбу в Америке. И вот такой аист вернется домой, чтобы вывести птенцов. Кто знает, чем это обернется? Нет сомнения, что в конце концов у мусульман может родиться собственное чувство уверенности, целеустремленности, патриотизма.

На ближайшее время можно об этом забыть. Уехать, например, жить в Африку. Вон, в Эфиопии продаются виллы бывших итальянских фашистов. Прогуливаться себе в утренней прохладе. Отдыхать, прячась в тени акаций от полуденного зноя, любоваться закатами, слушать львиный рык.

– В аэропорт, шеф? – спросил Фотерингил. Единственный чемодан Циммера был втиснут на заднее сиденье джипа. Он поднял с полу полиэтиленовый пакет, перебрал дюжину паспортов и взял один, канадский, в котором местом его рождения указывался Вильнюс и стояла дата натурализации. Несколько человек ждали на разных КПП, чтобы позаботиться о джипе.

– Мост Алленби [468]468
  Мост Алленби, или мост Короля Хусейна, является одним из наиболее оживленных переходов границы между Израилем и Иорданией.


[Закрыть]
, – сказал Циммер. – Через Иордан.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю