Текст книги "Тайна личности Борна (др. перевод)"
Автор книги: Роберт Ладлэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)
– Не могу. Возможно, такой способ даже устранил бы некоторые сложности, о которых вы и не подозреваете, но я не вправе.
– Объясните почему.
– Если Дельта прав и Карлос последовал за ним и теперь стережет эту улицу, то риск слишком велик. Карлос знает вас по фотографиям. Он убьет вас.
– Я готова на этот риск.
– А я нет. Хочется думать, что я говорю это от лица своего правительства.
– Честно говоря, сомневаюсь.
– Предоставьте судить другим. Прошу вас, едем!
– Управление делами, – произнес бесстрастный голос дежурного.
– Пожалуйста, соедините меня с мистером Петрочелли. – Александр Конклин, стоя у окна с телефонной трубкой в руках, вытер пот со лба. – Побыстрее, если можно.
– Все спешат, все спешат… – Голос дежурного сменили гудки. Затем в трубке прозвучал новый голос:
– Служба рекламаций, Петрочелли у телефона.
– Вы что делаете, а? – взорвался Конклин в расчете, что неожиданное нападение сделает собеседника податливее.
– В данную секунду слушаю, как какой-то псих задает дурацкие вопросы, – без заминки парировали на том конце.
– Ладно, слушайте дальше: с вами говорит Конклин из Центрального разведывательного управления, допуск четыре-ноль. Вам известно, что это означает?
– Вот уже десять лет я не понимаю ничего, что вы нам говорите.
– На сей раз постарайтесь. Я потратил на это битый час, но дозвонился-таки до диспетчера в трансагентстве. Он сказал, что у него на руках подписанный вами заказ на вывоз всей обстановки из нью-йоркского особняка по адресу Семьдесят первая улица, 139.
– Да, помню. Ну так что?
– Кто вам приказал? Это наше владение! Мы демонтировали на прошлой неделе там свое оборудование, но не просили – повторяю, не просили – больше ничего предпринимать.
– Нет, погодите, – возразил чиновник из управления делами. – Я лично видел этот заказ. В смысле, прочел, перед тем как подписывать, я любопытный. Указание пришло прямиком из Лэнгли, на бланке «срочно».
– От кого из Лэнгли?
– Минутку, сейчас скажу. У меня подшита копия. Сейчас пороюсь… – В трубке зашуршала бумага, затем вновь возник невозмутимый Петрочелли. – Вот, пожалуйста. Можете выяснить отношения со своими собственными людьми из Административного контроля.
– Они не знали, что делают. Отмените заказ. Позвоните в трансагентство и велите им оставить все как есть и убираться! Немедленно!
– Много пыли, Конклин.
– Что?
– Положите мне на стол сегодня, до трех часов дня, срочную заявку, и завтра, быть может, она будет выполнена. Мы привезем все обратно.
– Привезете обратно?
– Конечно. Вы велите нам все вывезти – мы вывозим. Велите вернуть – возвращаем. У нас существуют свои методы и формальности, как и у вас.
– Это оборудование – вообще все – было взято напрокат. ЦРУ к этому отношения не имеет!
– Тогда почему вы мне звоните? Какое вы лично имеете к этому отношение?
– Мне некогда объяснять. Уберите оттуда этих людей. Позвоните в Нью-Йорк, в трансагентство, – и пусть они их уберут. Это приказ срочности четыре-ноль!
– Да хоть сто четыре. Нечего щеки надувать. Слушайте, Конклин, мы ведь оба понимаем, что вы можете получить то, о чем просите, если я получу то, что мне для этого необходимо. Сделайте все по форме. Официально.
– Я не могу впутывать в это дело ЦРУ!
– Ну, так и меня вам впутать не удастся.
– Эти люди должны оттуда убраться. Повторяю… – Конклин осекся и застыл, глядя на особняк из песчаника.
На крыльцо поднялся и остановился возле распахнутой входной двери высокий человек в черном пальто. Кроуфорд. Что он делает? Что он там делает? Он спятил! Совсем рехнулся! Он же представляет собой идеальную цель! Он может все испортить!
– Конклин! Конклин!.. – взывал в трубке голос из Вашингтона.
Конклин бросил трубку и обернулся к коренастому мужчине, стоявшему у соседнего окна. В руках у того было ружье с оптическим прицелом. Имени его Конклин не знал, да и не хотел знать: он заплатил достаточно, чтобы не обременять себя ничем подобным.
– Видишь там внизу, у входа, человека в черном пальто?
– Вижу. Но это не тот, кто вам нужен. Слишком старый.
– Иди к нему и скажи, что отведешь его к одному калеке, который хочет с ним поговорить.
Борн вышел из магазина подержанной одежды на Третьей авеню и остановился перед заляпанной витриной, чтобы оценить свой вид. Годится. Черная вязаная шапка, натянутая до середины лба. Мятая, заплатанная ветровка армейского образца, которая велика на несколько размеров. Фланелевая рубашка в красную клетку и мешковатые штаны цвета хаки. И в довершение – тяжелые рабочие ботинки с закругленными носами на толстой резиновой подошве. Все сочетается как нельзя лучше. Оставалось лишь найти подходящую к этому одеянию походку. Походку сильного физически, но не слишком сообразительного человека, на чьем теле стали сказываться долгие годы физических перегрузок и чей ум смирился с неизбежностью тяжелого труда, находя вознаграждение в полудюжине пива после ломовой работы.
Он знал, что найдет нужную походку. Ему уже приходилось ее применять. Когда-то. Но прежде необходимо позвонить. В конце квартала он увидел телефонную будку с распухшим справочником, болтающимся на цепи под полочкой, и направился к ней. Ноги его сами собой одеревенели, поступь стала тяжелее, руки набрякли, пальцы чуть растопырились и полусогнулись, как от многих лет тяжких усилий. Позже станет неподвижным, тупым лицо.
– Трансагентство «Белкинс», – ответил дежурный, судя по номеру, откуда-то из Бронкса.
– Моя фамилия Джонсон, – сказал Джейсон, нетерпеливо, но любезно. – У меня возникли затруднения, и я надеюсь, вы мне поможете.
– Постараюсь, сэр. В чем дело?
– Я шел на Семьдесят первую улицу, в дом своего друга, который… недавно умер. Чтобы забрать кое-что из своих вещей, которые когда-то ему одалживал. Но оказалось, что возле дома стоит ваш фургон. Я понимаю, что беспокою вас, может быть, по пустякам, – но опасаюсь, что ваши грузчики могут вывезти вместе с мебелью и мои вещи. С кем я могу переговорить по этому поводу?
– Наверное, с диспетчером, сэр.
– Как его зовут, скажите, пожалуйста?
– Что?
– Его имя.
– Ах да… Марри. Марри Шумах. Сейчас я вас соединю. – В трубке раздалось два щелчка и гудение.
– Шумах слушает.
– Мистер Шумах?
– Да, это я.
Борн повторил свою историю.
– Разумеется, мне ничего не стоит заручиться письмом от моего адвоката, но вещь, о которой идет речь, представляет столь незначительную ценность…
– Что за вещь?
– Удочка… спиннинг. Недорогой, но со старомодной катушкой. Из тех, что не запутывают леску каждые пять минут.
– Ага, я вас понимаю. Сам рыбачу в бухте Шипсхед. Теперь таких катушек, как прежде, не делают. Видно, все дело в сплаве…
– Думаю, вы правы, мистер Шумах. Я точно знаю, в каком ящике он там лежит.
– Черт с вами. Затевать суету из-за какого-то спиннинга… Ступайте туда и разыщите парня по фамилии Дуган. Он там руководит работами. Скажите ему, я разрешил вам забрать свой спиннинг, но только под расписку. Если он начнет пылить – пусть выйдет и позвонит мне. В самом доме телефон отключен.
– Значит, спросить мистера Дугана. Большое вам спасибо, мистер Шумах.
– Господи, дался всем этот дом!
– Простите?
– Да нет, это я так… Какой-то хмырь уже звонил нам и требовал, чтобы мы оттуда выметались. А работа верная, оплата наличными. Представляете?
Джейсон представлял. Это Карлос.
– С трудом, мистер Шумах.
– Хорошего вам клева, – отозвался диспетчер.
Борн пошел по Семидесятой улице в сторону Лексингтон-авеню, и через три квартала нашел то, что искал: магазин списанного военного обмундирования и экипировки.
Минут через десять он вышел, неся четыре подбитых армейских одеяла и шесть широких брезентовых ремней с металлическими скобами. В кармане куртки лежали две сигнальные шашки. Они были выставлены на прилавке, похожие на нечто другое, вызывая в сознании картины, которые не хранила память, из тех времен, когда для него существовали в жизни смысл и цель. И гнев. Он перекинул одеяла и ремни через левое плечо и грузной поступью зашагал на Семьдесят первую улицу. Хамелеон держал путь в джунгли, столь же непроходимые, как стершийся из его памяти сектор Тамкуан.
В 10.48 он достиг перекрестка, за которым начинался квартал, хранивший тайну «Тредстоун-71». Он возвращался к самому началу – своему началу, – и страх, который он ощущал, не был страхом физической боли. К этому он был готов: каждое сухожилие натянуто как тетива, каждый мускул напряжен, колени, ступни, ладони, локти – оружие, а глаза – фотоэлементы, по сигналу которых будет пущено в ход это оружие. Нет, страх его был глубже. Ему предстояло проникнуть туда, где его сотворили, и он испытывал ужас перед тем, что может там обнаружить. Вспомнить.
Прекрати! Думай только о западне. Каин вместо Чарли, а Дельта вместо Каина!
Поток транспорта на улице несколько иссяк, час пик закончился, и воцарился покой позднего утра. Пешеходы фланировали, а не мчались сломя голову, автомобили неспешно объезжали припаркованный у тротуара фургон, встречая препятствие не разъяренными гудками, а недовольными гримасами. Джейсон дождался зеленого света и перешел на ту сторону, где стояло здание «Тредстоун»: высокое, с узким фронтоном, из шероховатого песчаника и толстого лиловато-голубого стекла. Теперь до него оставалось метров пятьдесят. Работяга с одеялами и брезентовыми ремнями на плече устало брел вверх по улице вслед за элегантной парой.
Когда он подошел к крыльцу, двое грузчиков, белый и негр, выносили на улицу арфу в футляре. Борн остановился и заговорил громко, чуть хрипловатым голосом:
– Эй!.. Где тут Дуган?
– Где же, блин, еще, как не в своем поганом кресле! – ответил белый грузчик, оборачиваясь в его сторону.
– Он не станет тебе подымать ничего тяжелее своей папочки, – добавил негр. – Он же у нас руководитель, верно я сказал, Джоуи?
– Сукин сын – вот кто он такой, – отозвался напарник. – А тебе зачем?
– Шумах меня прислал, – сказал Борн. – Он решил добавить тут одного человека и заодно подумал, что вот это добро тоже пригодится. Велел, чтобы я прихватил.
– Марри-гроза! – хохотнул негр. – А ты новенький, да? Я что-то тебя не встречал. По переквалификации?
– Ага.
– Неси это дерьмо к начальнику, – проворчал с крыльца белый грузчик. – Он его разместит. Как тебе словцо, а, Пит? Разместит. Нравится?
– Я тащусь, Джоуи! Ты прямо ходячий словарь!
Борн прошел по красновато-коричневым ступенькам мимо спускающихся рабочих. Ступив через порог, он увидел справа винтовую лестницу, а прямо перед собой – узкий коридор, заканчивающийся метрах в десяти впереди еще одной дверью. Ему приходилось подниматься по этой лестнице и ходить по этому коридору тысячи раз. И вот теперь он вернулся – и его пронзил всепоглощающий ужас. Он двинулся вдоль по темному коридору. Сквозь створчатые двери в глубине падала полоса света. Он приближался к комнате, где родился Каин. К той самой комнате. Он вцепился рукой в ремни на плече и постарался унять дрожь.
Мари подалась вперед на сиденье бронированного правительственного седана, не отрывая глаз от бинокля. Что-то случилось; она не знала наверняка, но догадывалась. Невысокий, коренастый человек несколько минут назад поравнялся с генералом, замедлил шаг, видимо, что-то сказал и пошел дальше. Через несколько секунд Кроуфорд последовал за незнакомцем.
Конклин нашелся.
Однако, если верить генералу, они не слишком продвинулись к цели. Наемные убийцы, неизвестные в лицо нанимателю и не знающие его. Нанятые, чтобы отнять жизнь у человека… по ошибке! Господи, как же они ей отвратительны! Безмозглые, тупые люди. Играющие чужими жизнями. Знающие так мало, полагая, будто знают все! Они не желают никого слушать! И не слушают, покуда не становится слишком поздно, да и то лишь с суровой снисходительностью и постоянными напоминаниями о том, что могло случиться, – если бы дела обстояли так, как им привиделось, а они обстоят иначе. Развращенность их происходит от слепоты, ложь порождается упрямством и неловкостью. Не ставьте в неловкое положение сильных мира сего; напалм – достаточно веский довод.
Мари подкрутила бинокль. К крыльцу дома вслед за элегантной парой, – очевидно жившей по соседству и вышедшей прогуляться, – приближался рабочий с одеялами и ремнями на плече. На нем была армейского типа куртка и черная вязаная шапка. Возле крыльца он остановился и заговорил с двумя другими рабочими, выносившими из дверей дома треугольный предмет.
Что это?.. Странно. Она не видела лица рабочего, но его шея, посадка головы… что же? Рабочий начал подниматься по ступеням: простой работяга, заранее уставший, на всю жизнь вперед, неопрятный… Мари отняла от глаз бинокль. От волнения ей мерещились вещи, которых не могло быть.
Господи! Любимый мой, мой Джейсон! Где же ты? Появись. Дай отыскать тебя. Не бросай меня из-за этих слепых, безмозглых людишек. Не позволяй им отнять тебя у меня.
Где же Кроуфорд? Он обещал сообщать о каждом своем шаге. Она сделала глупость. Им нельзя доверять, ни одному из них. Он ведь обещал!.. Где же он?
– Будьте добры, вы не опустите стекло? – обратилась она к водителю. – Здесь задохнуться можно.
– Простите, мисс, – отозвался офицер в гражданском. – Я включу для вас кондиционер.
Окна и двери машины управлялись кнопками, доступными лишь водителю. Она была в склепе из стекла и металла – посреди залитой солнцем и обсаженной деревьями улицы.
– Не верю ни единому слову! – бросил Конклин; проковыляв к окну, он уставился на улицу, закусив указательный палец левой руки.
– Ты просто не хочешь верить, Алекс, – возразил Кроуфорд. – А все обстоит гораздо проще. Все сходится, и все намного проще.
– Ты не слышал запись! Не слышал Вийера!
– Я слышал рассказ этой женщины, большего не требуется. Она говорит, мы не пожелали ничего слушать… Ты не пожелал.
– Тогда она лжет! – Конклин неловко повернулся к генералу. – Господи, ну конечно, она лжет! Да и как ей не врать? Она ведь его женщина. И сделает все, чтобы избавить его от расправы.
– Ты не прав и знаешь это. То, что он здесь, доказывает твою ошибку. Равно как и мою: я принял твои слова на веру.
Конклин тяжело дышал, дрожащей рукой он стиснул набалдашник трости.
– Может быть… может, лучше… – Он не договорил, беспомощно глядя на Кроуфорда.
– …пусть все идет, как задумано? – тихо спросил генерал. – Ты устал, Алекс. Ты не спал несколько суток, ты на пределе истощения. Я ничего от тебя не слышал.
– Не слышал. – Разведчик помотал головой, закрыв глаза, лицо его выражало отвращение. – И я ничего такого не говорил. Я только хочу знать, с чего же теперь начать.
– Я знаю, – отозвался Кроуфорд и, подойдя к двери в соседнюю комнату, открыл ее и позвал: – Войдите, пожалуйста.
Коренастый стрелок вошел, бросил взгляд на прислоненное к стене ружье, затем посмотрел на двух государственных чинов.
– В чем дело?
– Стрельбы сворачиваются, – произнес Кроуфорд. – Думаю, вы уже догадались.
– Какие стрельбы? Меня наняли охранять вот его. – Стрелок кивнул в сторону Конклина. – Вы хотите сказать, сэр, вам больше охрана не нужна?
– Вы прекрасно знаете, что мы имеем в виду, – резко ответил разведчик. – Все – объект, указания – отменяются.
– Какие указания? Знать ничего не знаю. Условия, на которых я был нанят, вполне ясны: охранять вас.
– Хорошо, замечательно, – кивнул Кроуфорд. – Осталось только выяснить, кто еще охраняет этого господина?
– То есть как «кто еще»?
– Я имею в виду, за пределами этого помещения. В других помещениях, на улице, в машинах или еще где-нибудь. Нам необходимо это знать.
– Боюсь, джентльмены, вы меня неправильно поняли. – Стрелок пересек комнату и взял стоящее у стены ружье. – Я был нанят на индивидуальной основе. Если наняли кого-то еще – я не в курсе.
– Ты знаешь их! – не выдержал Конклин. – Кто они? Где находятся?
– Не имею ни малейшего представления… сэр. – Вежливый стрелок еле заметно, сантиметров на пять, приподнял над полом дуло своего ружья. – Если вы в моих услугах больше не нуждаетесь, я пошел.
– Вы можете с ними связаться? – остановил его Кроуфорд. – Мы вам щедро заплатим.
– Мне уже и без того щедро заплатили, сэр. Было бы нехорошо с моей стороны брать деньги за услугу, которую я не в состоянии оказать. И потому продолжать этот разговор бессмысленно.
– На карту поставлена жизнь человека! – закричал Конклин.
– И моя тоже. Прощайте, джентльмены. – С этими словами крепыш, повыше приподняв дуло, вышел.
– Господи! – Конклин стремительно повернулся к окну, задев тростью батарею отопления. – Что нам теперь делать?
– Для начала избавиться от этих грузчиков из трансагентства, – ответил Кроуфорд. – Уж не знаю, какая роль им отводилась в твоем плане, но теперь это только помеха.
– Не могу. Я пытался. Я тут ни при чем. После того, как мы демонтировали свое оборудование, наш отчет попался на глаза Административному контролю. Они увидели, что лавочка прикрыта, – и поспешили дать указание Управлению делами вывозить оттуда все к чертовой матери.
– И сработали на редкость скоро, – кивнул генерал. – Монах брал оборудование под свою подпись. Его ручательство освобождает агентство от ответственности. Документ должен быть где-то подшит.
– Он бы пригодился в самый раз, будь в нашем распоряжении двадцать четыре часа. Но мы не знаем даже, есть ли у нас двадцать четыре минуты.
– Все равно эта бумага нам понадобится. Будет произведено сенатское расследование. Закрытое, я надеюсь… Оцепи улицу!
– Что?
– Ты слышал, что я сказал: надо оцепить улицу! Вызови полицию – и пусть они все перегородят!
– От имени ЦРУ? Это наше внутреннее дело.
– Тогда я это сделаю! Через Пентагон, через Комитет начальников штабов, если потребуется! Мы тут топчемся вокруг да около, ищем подходящий предлог – когда все у нас перед глазами. Очисти улицу, оцепи ее с двух сторон, подгони полицейский фургон со звуковым оборудованием, посади туда девушку и дай ей микрофон! Пусть говорит все, что ей взбредет в голову, пусть кричит. Она была права: он придет к ней.
– Ты хоть соображаешь, что говоришь? – спросил Конклин. – Возникнут вопросы. Нагрянут газетчики, радио, телевидение. Все будет предано огласке.
– Я вполне отдаю себе в этом отчет, – произнес генерал. – Как и в том, что она согласна будет нам помочь. Она, быть может, сделает это в любом случае, но я бы попытался спасти человека, который мне никогда не нравился и которого я не одобрял. Но когда-то уважал и, кажется, теперь уважаю еще больше.
– А как насчет еще одного человека? Если Карлос там, то мы сами откроем ему путь к бегству.
– Карлос не наше творение. Каина же мы сами создали и сами искалечили. Отняли у него разум и память. Мы перед ним в долгу. Спустись вниз и приведи эту женщину. Я пока позвоню.
Борн вошел в просторную библиотеку с изящными двустворчатыми дверями, откуда струился солнечный свет. За стеклянными панелями различались высокие стены сада… На все это было больно смотреть: он знал тут каждую мелочь – и одновременно не знал ничего. Это были осколки его видений, снов – но осколки, которые можно было потрогать, пощупать, не эфемерные. Длинный стол, за которым потягивали виски. Кожаные кресла, в которых рассаживались беседующие. Ряды полок, где хранились книги – и не только книги, но и другие, секретные материалы, выдвигавшиеся нажатием кнопки. Именно в этой комнате родился миф, который затем пронесся по Юго-Восточной Азии, чтобы в конце концов лопнуть в Европе.
Подняв глаза, он увидел на потолке трубчатую выпуклость – и в глазах у него потемнело. Темнота сменилась вспышками света, мельканием картинок на экране и криками: «Кто это? Быстро! Слишком поздно – тебе конец! Где эта улица? Что она для тебя значит? С кем ты там встречался?.. Методы убийства – какие из них твои? Нет!.. Ты не Дельта, ты не ты!.. Ты только тот, кем стал здесь!»
– Эй! Кто вы такой? – прокричал плотный краснолицый мужчина с каким-то инструментом в руках, сидевший в кресле у самой двери. Входя, Борн его не заметил.
– Вы будете Дуган? – спросил Джейсон.
– Ну…
– Я от Шумаха. Он сказал, вам нужен еще человек.
– На кой черт? У меня и без того уже пятеро есть. А в этом чертовом доме проходы такие узкие, что не пропрешься!
– Не знаю. Шумах меня послал. И велел прихватить вот это. – Борн сбросил принесенные одеяла и ремни на пол.
– Марри прислал нового дерьма? Похоже, все новенькое…
– Почем я…
– Я знаю, я! Тебя прислал Шумах – его и спроси…
– Его нельзя спросить. Он велел вам передать, что уехал в Шипсхед. Будет после обеда.
– Просто отпад! Он, значит, отправляется на рыбалочку и оставляет меня копаться в этом дерьме!.. Ты новичок. Тоже по переподготовке?
– Ага.
– Этот Шумах умник, нечего сказать. Мне только не хватало получить себе на шею еще одного новичка! Два бездельника – и к ним в придачу теперь четверо ни хрена не умеющих…
– Мне где начинать? Прямо здесь?
– Нет, кретин! Новички таскают с самого верха, понял? Поднимайся до самого конца, capisce? [82]82
Понятно? (ит.)
[Закрыть]
– Ага, capisce. – Борн нагнулся, чтобы снова взять одеяла и ремни.
– Брось этот мусор тут – он тебе не пригодится. Ступай наверх, на последний этаж, и начинай таскать отдельные деревянные предметы. Потяжелее выбирай и не вздумай мне вякнуть о профсоюзных нормах.
Борн вышел на площадку второго этажа и поднялся на третий – его словно магнитом тянуло вверх. Неудержимо влекло к одной комнате – под самой крышей особняка, – комнате, соединявшей покой уединения с отчаянием одиночества. На верхней площадке было темно – ни лампочки, ни солнечного луча, проникающего с улицы. Он поднялся и мгновение постоял там в полной тишине. С площадки внутрь вели три двери: две слева по коридору, одна с правой стороны. Которая из них? Он медленно направился ко второй двери слева, едва различимой во мраке. Это здесь, здесь на него из темноты набрасывались воспоминания – неотвязные, мучительные. Солнце, вонючая река, джунгли… скрежет техники, самолеты в небе, пикирующие вниз… Господи, как больно!
Он взялся за ручку, повернул и открыл дверь. Тьма, но не совсем непроглядная. Штора на маленьком окошке была задернута не полностью. Над самым подоконником светилась узенькая, едва различимая полоска света. Он пошел туда, к этому тонкому, хрупкому лучу.
Шорох!
Шорох из темноты! Он обернулся, испугавшись шуток, которые играет с ним воображение. Но то был не обман слуха. В воздухе что-то сверкнуло: свет отразился от гладкой стали.
Снизу ему в лицо летел нож!
– Я бы с радостью увидела, как вы умрете, за все, что вы сделали, – сказала Мари, глядя в упор на Конклина. – И от сознания этого меня мутит.
– Тогда мне нечего вам сказать, – ответил разведчик и, хромая, подошел к генералу. – И вы и он могли действовать иначе.
– Неужели? И с чего же ему нужно было начать? Скажем, когда тот человек хотел его убить в Марселе, на улице Сарразен? Или когда за ним охотились в Цюрихе? Или пытались застрелить в Париже? И все это время он даже не знал за что! Что бы вы посоветовали ему сделать?
– Объявиться! Черт возьми, явиться открыто!
– Именно это он и сделал. И тогда вы лично попытались убить его!
– Вы тоже были там! С ним. У вас-то память не отшибло.
– Даже если бы я, предположим, знала, к кому обратиться, вы бы выслушали меня?
– Не знаю, – ответил Конклин, выдержав ее взгляд, и, давая понять, что разговор между ними окончен, обратился к генералу: – Что происходит?
– Мне должны перезвонить из Вашингтона через десять минут.
– И все-таки: что стряслось?
– Вряд ли тебе будет приятно слышать. Это может быть квалифицировано как посягательство на государственные и муниципальные законы о прокурорском надзоре. Необходимо специальное разрешение.
– О Господи!
– Смотрите! – воскликнул вдруг Кроуфорд, приникнув к окну. – Фургон уезжает!
– Кто-то сумел-таки на них надавить, – предположил Конклин.
– Кто?
– Сейчас выясню. – Разведчик проковылял к телефону, отыскал нацарапанный на листке бумаги номер и набрал его. – Алло? Соедините меня с Шумахом… Да, пожалуйста… Шумах? Говорит Конклин, ЦРУ. Кто дал вам распоряжение?
Даже на другом конце комнаты было слышно, как заорал диспетчер трансагентства:
– Какое, к черту, распоряжение? Хватит капать мне на мозги! Мы получили заказ и выполним его! Лично мне кажется, что вы там все сдурели…
Конклин швырнул трубку на рычаги.
– Господи! – Руки его дрожали. Он нашел другой номер и набрал его. – Петрочелли из отдела рекламаций… Петрочелли? Снова Конклин.
– Вы куда-то исчезли. Что случилось?
– Некогда объяснять. Слушайте: кем подписан этот срочный заказ из Административного контроля нашего управления?
– Как это кем? Вашей главной шишкой, который всегда их подписывает. Макгиверном.
Лицо Конклина стало белее снега.
– Этого я и боялся, – прошептал он, опуская трубку, и обернулся к Кроуфорду. – Заказ, поданный в Управление делами, подписан человеком, который две недели назад ушел в отставку. – Голос его дрожал.
– Это Карлос…
– Боже! – вдруг вскрикнула Мари. – Тот рабочий, который нес на плече одеяла… Он еще так держал голову – чуть на правую сторону. Когда у него болит голова, он всегда ее так наклоняет. Это был Джейсон! Он там, внутри!
Конклин резко обернулся к окну, ища глазами черную дверь особняка. Она была закрыта.
Рука! Эта кожа… Темные глаза, блеснувшие в слабом луче света из-под шторы… Карлос!
Борн отдернул голову – нож полоснул по шее, обагрив кровью руку нападавшего. Джейсон ударил правой ногой, угодив противнику в коленную чашечку, попытался попасть каблуком левой ноги в пах. Карлос увернулся и опять сделал выпад, на сей раз метя ножом в живот. Джейсон отпрыгнул, скрестил запястья и блокировал удар, затем отработанным движением отбросил руку нападающего в сторону, так что лезвие лишь царапнуло его сквозь куртку. Крепко сжимая ладонь с ножом, Борн с размаху ударил Карлоса плечом в корпус, одновременно что есть силы рванув захваченную руку убийцы. Тот потерял равновесие.
Джейсон услышал, как нож, выпав, ударился об пол, – и кинулся на звук, пытаясь извлечь из-за пояса свой пистолет, который запутался в складках одежды, прокатился по полу – но недостаточно быстро. Стальной носок ботинка угодил ему в висок, почти оглушив. Он покатился быстрее, что было сил, пока не врезался в стену, вскочил на одно колено, пытаясь различить что-нибудь в почти полном мраке комнаты. В полоску света, цедящегося из-под шторы, попала рука. Джейсон бросился вперед, схватил Карлоса за запястье и рванул назад. Раздался хруст кости и крик боли.
Крик – и гулкий, смертельный звук выстрела. Грудь Борна, прямо над сердцем, пронзило чем-то ледяным. Пуля застряла где-то возле лопатки. Джейсон согнулся от боли, затем вновь ринулся на врага, впечатав его в стену, – но тот вывернулся и снова выстрелил, два раза подряд. Мимо. Джейсон успел нырнуть влево, высвободить наконец свой пистолет – и прицелился на слух. Оглушительно громыхнул бесполезный выстрел. Хлопнула дверь: Карлос выскочил в коридор.
Стараясь наполнить легкие воздухом, Борн подполз к двери. Повинуясь наитию, он не открыл ее, а лежа сбоку, за стеной, ударил кулаком. Разразилось светопреставление. Из коридора ударил автомат, дверь заходила ходуном, щепки разлетелись по всей комнате. Когда длинная очередь смолкла, Джейсон поднял свой пистолет и выстрелил. Новая очередь. Борн прижался к стене и, дождавшись очередного затишья, выстрелил вновь.
Два человека, разделенные расстоянием в несколько пядей, выжидали, желая лишь одного: убить друг друга. Каин вместо Чарли, а Дельта вместо Каина. Найди Карлоса. Поймай Карлоса. Убей Карлоса!
А через несколько мгновений их разделяло уже не несколько пядей. Джейсон услышал шаги, которые бегом удалялись в сторону лестницы, а затем вниз по ступенькам. Убийце нужна подмога, он ранен. Борн отер кровь с лица, шеи и, выбравшись сквозь то, что осталось от двери, с пистолетом на изготовку, пошел по коридору к лестнице. Каждое движение отзывалось болью.
Внезапно впереди раздался крик:
– Эй, что это ты удумал, а?.. Пит! Пит!
Два металлических хлопка оборвали крик.
– Джоуи, ты где? Джоуи!
Еще один хлопок – и звук падающего тела. Где-то внизу.
– Господи! Матерь Бо…
Еще два хлопка – и хрип. Трое рабочих убиты.
Что там говорил этот третий, их начальник? Два бездельника и к ним в придачу четверо ни хрена не умеющих… Фургон из трансагентства – это затея Карлоса! Убийца привел с собой двух подручных: это те самые ни хрена не умеющие, направленные якобы по программе переподготовки. Трое вооруженных головорезов – и он один против них. В ловушке на верхнем этаже особняка. И все же Карлос здесь, в особняке. Внутри. Если бы выбраться наружу, в ловушке оказался бы Карлос! Только бы выбраться. Выбраться!
В дальнем конце коридора было окно, занавешенное черной шторой. Джейсон, спотыкаясь, побрел туда, поддерживая голову и сгруппировавшись так, чтобы меньше болело плечо. Сорвал занавеску – и обнаружил за ней узкое оконце, преломляющее свет в голубые и лиловые пятна. Непробиваемое стекло, плотно пригнанная рама из свинца. Такое ему не разбить. И тут взгляд его упал на улицу перед домом. Фургона не было! Кто-то его отогнал. Наверняка один из подручных Карлоса! Значит, их осталось двое. Не трое, а двое. К тому же он занимает более высокую позицию. А это всегда дает преимущества.
Морщась от боли, скорчившись, Борн вернулся к ближней двери. Отворил ее и вошел в комнату. По виду это оказалась обычная спальня: светильники, массивная мебель, картины на стенах. Он схватил попавшуюся под руку лампу, вырвал вилку из розетки, подошел к лестнице и с силой швырнул вниз, отступив назад. Раздался грохот и звон стекла, а следом – снова длинная автоматная очередь. Пули вспороли пластик на потолке верхнего этажа. Джейсон закричал, затем застонал и, наконец, издал протяжный предсмертный вой. Затем бесшумно отошел в сторону и спрятался за выступом стены, сбоку от ограждавших площадку перил. Тишина. Он терпеливо ждал.
Наконец до слуха его донеслись медленные, осторожные шаги. Убийца находился на площадке третьего этажа. Шаги приблизились, зазвучали громче. На стене мелькнула тень. Пора. Борн выскочил из своего укрытия и четыре раза выстрелил в смутно чернеющую фигуру. Убийца взревел от ярости и боли, рухнул вниз по ступеням и затих. Рука его сжимала страшное оружие – даже не автомат, а ручной пулемет.
Пора. Джейсон шагнул к лестнице и, держась за перила, чтобы хоть как-то сохранять равновесие, побежал вниз. Нельзя было терять ни мгновения: другой возможности могло не представиться. Спуститься с верхнего этажа можно было только сейчас, когда враг, преграждавший ему путь к отступлению, пал. Перешагивая через распростертое тело, Борн увидел, что это подручный, не Карлос. Убитый был высоким, светлокожим, с чертами лица скорее нордическими, никак не латиноамериканскими.
