Текст книги "Тайна личности Борна (др. перевод)"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

Борн перевел взгляд на толпу у входа в Лувр и тут же заметил элегантного д’Анжу. Он медленно ходил взад-вперед вдоль белой гранитной плиты сбоку от лестницы.

Пора. Настало время отправить дезинформацию.

– Выезжайте из очереди, – велел Джейсон.

– Что, мсье?

– Двести франков, если будете в точности исполнять все, что я говорю, выезжайте и подрулите к голове очереди, затем дважды поверните налево и вернитесь к следующему въезду.

– Я не понимаю, мсье!

– И не нужно. Триста франков.

Таксист вывернул направо, подъехал к началу очереди, выкрутил руль налево и направил машину к череде припаркованных автомобилей. Борн вытащил пистолет, проверил глушитель.

– Куда ехать, мсье? – растерянно спросил водитель, когда они перестроились в ряд, ведущий к входу.

– Притормозите. Большая серая машина впереди, повернутая в сторону выхода к Сене. Видите?

– Ну конечно.

– Медленно начинайте объезжать ее справа. – Борн передвинулся в левый угол и опустил стекло, пряча голову и пистолет. И то и другое он продемонстрирует через несколько секунд.

Такси поравнялось с серым «ситроеном», водитель снова вывернул руль. Теперь машины располагались параллельно. Джейсон высунул голову и пистолет. Прицелился в правое заднее окно и выстрелил пять раз подряд, стекло разлетелось, двое ошарашенно заорали друг на друга и бросились на пол. Но его они успели увидеть. Это и была дезинформация.

– Убирайтесь отсюда! – закричал Борн насмерть перепуганному водителю, бросил триста франков на сиденье и швырнул свою шляпу на подоконник сзади. Такси рванулось к каменным воротам Лувра.

Пора.

Джейсон соскользнул с сиденья, открыл дверь и выкатился из машины на мостовую, прокричав водителю последнее напутствие:

– Если хотите остаться в живых, не останавливайтесь!

Такси прибавило газу, мотор ревел, таксист кричал. Борн нырнул между двумя машинами, укрывшись от серого «ситроена», затем медленно поднялся. Люди Карлоса, не теряя ни секунды, бросились в погоню. Жалкое такси не чета мощному автомобилю, а в такси – их добыча. Человек за рулем жал на газ, а его напарник схватил микрофон – снова выдвинулась антенна – и прокричал указания людям в другой машине. Такси вывернуло на улицу, серый «ситроен» не отставал. Когда они промчались мимо Джейсона, тот увидел выражения их лиц. Они думали о Карлосе: ловушка захлопнулась, и через несколько минут они заработают свои деньги.

Ответная ловушка, всегда более сложная потому уже, что она ответная, должна сработать быстро и основываться на замысле совсем простом.

Через несколько минут… А у него лишь несколько секунд, если все так, как он думал. Д’Анжу! Связной сыграл свою роль – незначительную роль, – от него можно избавляться, как избавились от Жаклин Лавье.

Борн побежал к черному седану, до него было недалеко. Двое людей Карлоса вышли из машины и направлялись к Филиппу д’Анжу, который все еще вышагивал у подножия лестницы. Один точный выстрел, и д’Анжу будет мертв, унеся с собой тайну «Тредстоун-71». Джейсон побежал быстрее, держа руку с пистолетом под пальто.

Солдаты Карлоса вдруг тоже заторопились, казнь должна совершиться быстро, прежде чем приговоренный поймет, что происходит.

– «Медуза!» – заорал Борн, не зная, почему выкрикнул это слово, а не имя д’Анжу. – «Медуза», «Медуза»!

Д’Анжу вскинул голову, изумленно оглядываясь. Водитель черного седана развернулся, целясь в Джейсона, его напарник взял на мушку д’Анжу. Борн бросился наземь, прицелился и выстрелил; его пуля попала в цель, солдат Карлоса, целившийся в д’Анжу, выгнулся назад и рухнул на мостовую. Две пули просвистели над головой Джейсона, ударившись в металл. Он перекатился влево и снова прицелился. Дважды нажал на спуск, водитель вскрикнул и упал, кровь залила его лицо.

Вокруг началась паника. Мужчины и женщины кричали, родители бросались закрывать собой детей, другие бежали по лестнице в здание Лувра, тогда как охранники пытались прорваться наружу. Борн поднялся, ища взглядом д’Анжу. Тот укрылся за белой гранитной плитой и теперь выбирался из убежища. Джейсон бросился к нему сквозь безумствующую толпу, сунув пистолет за пояс, расталкивая людей, которые отделяли его от человека, знавшего ответ. «Тредстоун», «Тредстоун»!

– Вставай! – крикнул он, добежав. – Нужно уносить ноги!

– Дельта… Это человек Карлоса! Я его знаю, я с ним работал! Он хотел убить меня!

– Знаю. Давай! Быстро! Другие вернутся, они будут нас искать. Давай!

Боковым зрением Джейсон увидел черное пятно. Резко развернулся, инстинктивно толкнув д’Анжу к земле, – человек в черном, стоявший возле цепочки такси, четырежды выстрелил в них. Прыснули осколки гранита и мрамора. Это был он! Широкие, массивные плечи, узкая талия, подчеркнутая ладно сидящим черным костюмом… смуглое лицо, оттененное белым шелковым шарфом под черной шляпой. Карлос!

Настигни Карлоса! Захвати Карлоса! Каин вместо Чарли, а Дельта вместо Каина.

Ложь!

Найди «Тредстоун»! Найди послание! Найди Джейсона Борна!

Он сходил с ума! Смутные картины прошлого мешались с чудовищным настоящим, доводя его до безумия. Двери его сознания то открывались, то закрывались, то распахивались, то захлопывались, – только что все было залито светом, и вот опять тьма. Боль снова застучала в висках, оглушая громовыми раскатами. Он бросился за человеком в черном костюме, с лицом, полускрытым белым шарфом. Увидел глаза и дуло пистолета, три черных зева, нацеленные на него, как черные лазерные лучи. Бержерон?.. Был ли это Бержерон? Был ли? Может, цюрихский… или… Некогда!

Он упал, перекатился, увернувшись от выстрела. Пули защелкали по камню, звук рикошета сопровождал каждый выстрел. Джейсон подкатился под стоящую машину, между колес он увидел, как убегает человек в черном. Борн вылез из-под машины, поднялся на ноги и побежал к ступеням Лувра.

Что он наделал! Д’Анжу не было! Как это случилось? Ответная ловушка не сработала. Против него использовали его же замысел, и единственный человек, знавший ответ, исчез. Он следил за людьми Карлоса, а Карлос следил за ним! С самой Сент-Оноре. Все пропало, его охватило отвратительное чувство пустоты.

И тут он услышал голос позади автомобиля. Филипп д’Анжу осторожно выбирался из-за укрытия.

– Кажется, Тамкуан все еще рядом. Куда пойдем, Дельта? Здесь нельзя оставаться.

Они сидели в кабинетике переполненного людьми кафе на улице Пилон, маленькой улочке рядом с Монмартром. Д’Анжу потягивал двойное бренди и задумчиво говорил:

– Вернусь в Азию. В Сингапур, или Гонконг, или, может, на Сейшелы. Во Франции мне никогда не было особенно хорошо, сейчас здесь смертельно опасно.

– Может, не понадобится, – сказал Борн, глотая виски и чувствуя, как тепло разливается по телу, принося краткий покой. – Я говорил серьезно. Ты расскажешь мне то, что я хочу знать. А я раскрою… – он остановился, сомнения одолевали его, нет, все-таки скажет, – раскрою личность Карлоса.

– Меня это не интересует ни в малейшей степени, – ответил бывший медузовец, пристально глядя на Джейсона. – Я скажу тебе все, что смогу. Зачем мне скрывать? Естественно, я не пойду в полицию, но если я знаю что-то, что поможет тебе захватить Карлоса, моя жизнь станет безопаснее, не так ли? Сам я, однако, не хочу быть в это замешан.

– Тебе даже не интересно?

– Чисто теоретически – пожалуй, потому что выражение твоего лица обещает: я буду поражен. Задавай же свои вопросы, а потом поражай.

– Ты действительно будешь поражен.

Неожиданно д’Анжу тихо сказал:

– Бержерон?

Джейсон, не шевелясь, молча глядел на старого медузовца. Д’Анжу продолжал:

– Я много думал об этом. Когда мы с ним говорили, я смотрел и гадал. Однако всякий раз я отвечал себе: нет.

– Почему? – перебил Борн.

– Заметь, я не уверен, я просто чувствую: это не так. Возможно, потому, что я узнал о Карлосе от Рене Бержерона больше, чем от кого-либо. Он одержим Карлосом, он работает на него много лет, невероятно гордится его доверием. Но, пожалуй, он слишком много о нем говорит.

– Эго, прорывающееся сквозь другую личину?

– Может быть и так, наверное, но это не вяжется с колоссальными мерами предосторожности, которые принимает Карлос, с буквально непроницаемой стеной секретности, которой он себя окружил. Я не уверен, конечно, но сомневаюсь, что это Бержерон.

– Ты назвал имя, не я.

Д’Анжу улыбнулся.

– Тебе не о чем беспокоиться. Задавай свои вопросы.

– Я думал, это Бержерон. Жаль.

– Не жалей, потому что это все-таки может быть он. Я сказал: мне безразлично. Через несколько дней я буду в Азии зарабатывать франки, или доллары, или иены. Мы, медузовцы, всегда были изобретательны.

Непонятно почему, Джейсону представилось измученное лицо Андре Вийера. Он обещал старому солдату узнать все, что возможно. Другой возможности не представится.

– А какова роль жены Вийера?

Д’Анжу вскинул брови:

– Анжелика? Ах, ну да, ты же упоминал Парк Монсо. Как…

– Подробности сейчас не важны.

– Особенно для меня.

– Так что же? – настаивал Борн.

– Ты видел ее вблизи? Цвет кожи?

– Достаточно близко. Она загорелая. Очень высокая и очень загорелая.

– Она всегда такая. Ривьера, греческие острова, Коста-дел-Сол, Гштад, она всегда загорает.

– Ей очень идет.

– И очень удачно придумано. Скрывает, кто она на самом деле. Потому что у нее не бывает зимней или осенней бледности, потому что лицо, руки, длиннющие ноги ее никогда не блекнут. Чудесный цвет кожи всегда такой, потому что он вообще такой. С поездками в Сен-Тропез, Коста-Браво, на Альпы или без.

– Что ты хочешь сказать?

– Хотя потрясающая Анжелика Вийер считается парижанкой, это неверно. Она латиноамериканка, точнее, венесуэлка.

– Санчес, – прошептал Борн. – Ильич Рамирес Санчес.

– Да. Те очень немногие, кто говорит о таких вещах, утверждают, что она двоюродная сестра Карлоса и его любовница с четырнадцати лет. Ходят слухи – среди этих очень немногих, – что, кроме себя самого, она – единственный человек на земле, который ему не безразличен.

– А Вийер – пешка?

– Слово из «Медузы», Дельта? – Д’Анжу кивнул. – Да, Вийер – пешка. Блестящая идея, благодаря которой Карлос получил доступ в самые секретные подразделения французского правительства, включая досье на самого себя.

– Блестящая идея, – сказал Джейсон. – Потому что такое никому и в голову не придет.

– Совершенно верно.

Борн подался вперед, внезапно сменив тему.

– «Тредстоун», – сказал он, сжимая бокал обеими руками. – Расскажи мне о «Тредстоун-71».

– Что я могу рассказать тебе?

– Все, что им известно. Все, что Карлосу известно.

– Не думаю, что сумею. Я что-то слышу, соединяю воедино, но кроме того, что связано с «Медузой», я не гожусь в консультанты, тем более в доверенные.

Джейсон делал все, что мог, чтобы держать себя в руках, чтобы не спросить о «Медузе», о Дельте и Тамкуане, о вихрях в ночном небе, тьме и вспышках света, ослеплявших его всякий раз, когда он слышал эти слова. Нельзя; что-то придется принимать на веру. Главное – «Тредстоун». «Тредстоун-71».

– Что ты слышал? Что соединил воедино?

– То, что я слышал, и то, что соединял, не всегда совмещалось. Однако есть очевидные вещи.

– Например?

– Когда я увидел тебя, понял: Дельта заключил прибыльный контракт с американцами. Еще один прибыльный контракт, хотя иного рода.

– Поясни, пожалуйста.

– Одиннадцать лет назад поговаривали, что хладнокровному Дельте платили больше всех в «Медузе». Ты, безусловно, был самым способным из всех, кого я знал, и я заключил, что ты много запросил. За то, что ты делаешь сейчас, ты должен был запросить еще больше.

– И что я делаю? Как ты слышал.

– Как нам известно. Это подтвердилось в Нью-Йорке. Монах подтвердил перед смертью, так мне сказали. Все сходится.

Борн поднял стакан, пряча глаза. Монах. Монах. Не спрашивай. Монах мертв, кем бы он ни был. Сейчас он ни при чем.

– Повторяю, – сказал Джейсон. – Чем, по их мнению, я занимаюсь?

– Брось, Дельта. Я же выхожу из игры. Бессмысленно…

– Пожалуйста, – перебил Борн.

– Хорошо. Ты согласился стать Каином. Мифическим убийцей с бесконечным списком контрактов, которых никогда не существовало, чистейшей воды выдумка, обретшая плоть благодаря всевозможным надежным источникам. Цель: оспорить превосходство Карлоса – «подорвать его репутацию», – как говорил Бержерон, – чтобы сбить ему цену, распустить слух о его несовершенстве и твоем превосходстве. В конечном итоге – выманить его и схватить. Таков был твой контракт с американцами.

Темные закоулки памяти Джейсона залило светом. Где-то вдали открывались двери, но они были еще очень далеко, они раскрылись не полностью. Но там, где раньше царила тьма, появился свет.

– Значит, американцы и есть… – Борн не договорил, мучительно надеясь, что д’Анжу закончит за него.

– Да, – сказал медузовец, – «Тредстоун-71». Наиболее секретное подразделение американской разведки после консульских операций государственного департамента. Созданное тем же человеком, кто придумал «Медузу». Дэвидом Эбботом.

– Монахом, – тихо, по наитию сказал Джейсон; вдали приоткрылась еще одна дверь.

– Конечно. Кому еще он мог предложить сыграть роль Каина, как не человеку из «Медузы», Дельте? Повторюсь, я понял это, едва увидев тебя.

– Роль… – Джейсон замолчал; свет становился ярче, грел, но не ослеплял.

Д’Анжу наклонился вперед:

– И вот здесь не совмещается то, что я слышал, и то, что собрал воедино. Говорили, что Джейсон Борн взялся за работу по причинам, которые, я знал, не могут быть правдой. Я был там, они – нет, они не могли знать.

– А что они говорили? Что ты слышал?

– Что ты офицер американской разведки, военный. Представляешь? Ты. Дельта! Человек, исполненный презрения ко всему американскому. Я сказал Бержерону, что это невозможно, но, по-моему, он мне не поверил.

– Что ты ему сказал?

– Что думал. Что и теперь думаю. Дело не в деньгах – никакими деньгами невозможно было бы уговорить тебя на это, – дело в чем-то другом. Думаю, ты согласился по той же причине, по какой многие соглашались работать в «Медузе» одиннадцать лет назад. Чтобы покончить с прошлым, вернуться к чему-то, к чему был прегражден путь. Не знаю, конечно, и не жду, что ты это подтвердишь, но так мне кажется.

– Возможно, ты прав, – сказал Джейсон; свежий ветер разгонял клочья тумана. Это было похоже на правду. Ему было отправлено послание. Может, это оно и есть. Найди послание. Найди отправителя.«Тредстоун»!

– И тут мы возвращаемся, – продолжал д’Анжу, – к историям о Дельте. Кто он? Что он? Этот образованный, удивительной выдержки человек, который превратился в смертоносное оружие в джунглях. Который изнурял себя и других неизвестно зачем. Мы так и не поняли.

– Этого и не требовалось. Ты можешь рассказать мне еще что-нибудь? Они знают, где располагается «Тредстоун»?

– Конечно. Я выяснил это у Бержерона. Резиденция находится в Нью-Йорке, на Восточной Семьдесят первой улице. Дом 139. Правильно?

– Возможно… Что-нибудь еще?

– Только то, что ты наверняка знаешь, подоплека чего, признаюсь, от меня ускользает.

– Что именно?

– То, что американцы считают: ты перевербовался. Точнее, они хотят, чтобы Карлос так думал.

– Почему?

Уже совсем близко. Вот-вот прозвучит ответ.

– Говорят, дело в долгом молчании, которое совпало с бездействием Каина. К тому же исчезли деньги, но главное – молчание.

Вот оно. Послание. Молчание. Месяцы на Пор-Нуаре. Цюрихское безумие, парижский бред. Никто не знал, что случилось. Ему велели появиться. Всплыть на поверхность. Ты была права, Мари, любимая, моя безмерно любимая. Ты с самого начала была права.

– Значит, больше ничего? – спросил Борн, пытаясь не выдать нетерпения, стремясь, как никогда раньше, поскорее вернуться к Мари.

– Это все, что я знаю, – но, пожалуйста, пойми, мне не рассказывали всего этого. Меня взяли, потому что я знаю «Медузу», – а было установлено, что Каин из «Медузы», – но я никогда не принадлежал к доверенным Карлоса.

– Однако и не был на отшибе. Спасибо. – Джейсон положил несколько купюр н астол и поднялся.

– Есть еще одно, – сказал д’Анжу. – Не уверен, что сейчас это кстати, но они знают, что тебя зовут не Джейсон Борн.

– Что?

– 25 марта. Ты забыл, Дельта? Это всего через два дня, дата очень важна для Карлоса. Разошелся слух, что он хочет убить тебя 25-го. Хочет передать твой труп американцам в этот день.

– Что это значит?

– 25 марта 1968 года Джейсон Борн был казнен в Тамкуане. Ты его казнил.

Глава 31

Она открыла дверь, и несколько мгновений он стоял, глядя на нее, видя, как большие карие глаза всматривались в его лицо, в них был страх, но и желание знать. Она догадалась. Не каков ответ, но что ответ найден и он пришел ей сказать. Он вошел, она закрыла дверь.

– Это случилось, – сказала она.

– Это случилось. – Борн повернулся и протянул к ней руки. Она подошла, и они обнялись, и молчание было красноречивее слов. – Ты была права, – наконец прошептал он, касаясь губами ее мягких волос. – Я очень многого не знаю – быть может, никогда не узнаю, но ты была права. Я не Каин, потому что Каина не существует и никогда не существовало. Во всяком случае, того, о котором говорят. Это миф, созданный, чтобы выманить Карлоса. Этот персонаж – я. Человек из «Медузы» по кличке Дельта согласился стать легендой по имени Каин. Этот человек – я.

Она слегка отстранилась, продолжая его обнимать.

– Каин вместо Чарли… – тихо произнесла она.

– А Дельта вместо Каина, – закончил Джейсон. – Я это уже говорил?

Мари кивнула.

– Да. Однажды ночью в Швейцарии ты выкрикнул это во сне. Ты никогда не упоминал Карлоса, только Каина… Дельту. Я спросила тебя утром об этом, но ты не ответил. Только отвернулся к окну.

– Потому что я не понимал. И теперь не понимаю, просто принимаю как данность. Это так многое объясняет.

Она снова кивнула.

– Провокатор. Слова-шифры, которые ты произносишь, странные фразы, ощущения. Но почему? Почему ты?

– «Чтобы покончить с прошлым». Так он сказал.

– Кто?

– Д’Анжу.

– Человек, которого ты видел на Парк Монсо? Телефонный оператор?

– Он из «Медузы». Я знал его по «Медузе».

– Что он говорил?

Борн рассказал. И, рассказывая, видел, что она испытывает то же облегчение, что и он. Ее глаза засияли, из груди рвались сдавленные возгласы радости. Она словно не могла дождаться, когда он закончит, чтобы снова обнять.

– Джейсон! – воскликнула она, взяв его лицо в свои ладони. – Родной мой, родной! Мой друг вернулся ко мне! Мы это все знали, мы это все чувствовали!

– Не все, – ответил он, касаясь ее щеки. – Я Джейсон для тебя, Борн для себя, потому что это имя мне дали и другого у меня нет. Но это не мое имя.

– Выдумка?

– Нет, такой человек был. Говорят, я убил его в месте под названием Тамкуан.

Ладони ее соскользнули с его щек и легли на плечи.

– Должна же быть какая-то причина…

– Не знаю… Надеюсь. Может быть, это и впрямь прошлое, с которым я пытался покончить.

– Не имеет значения, – возразила она, отпуская его. – Все уже далеко. Минуло больше десяти лет. Единственное, что сейчас важно, – связаться с человеком из «Тредстоун». Поскольку они разыскивали тебя.

– Д’Анжу сказал: американцы считают, что я перевербовался. Полгода от меня ни слуху ни духу, а в Цюрихе со счета сняты миллионы. Они, должно быть, считают меня самым дорогостоящим своим просчетом.

– Ты можешь объяснить, что произошло. Ты ведь не сознательно нарушил договоренность. С другой стороны, так больше продолжаться не может. Это просто невозможно. Вся твоя подготовка пошла прахом. От нее остались какие-то клочья – образы и фразы, которые ты не можешь свести воедино. Людей, которых тебе полагалось бы знать, ты не узнаешь. Для тебя это просто лица, без имен, которые непонятно почему находятся там, где находятся, и занимаются тем, чем занимаются.

Борн снял пальто, вынул из-за пояса пистолет и взглянул на прикрученный к стволу цилиндр – уродливый дырявый нарост, гарантирующий, что звук выстрела прозвучит не громче плевка. Отвратительно. Он подошел к бюро, выдвинул ящик, положил туда оружие и снова задвинул. Постоял, не убирая рук и глядя в зеркало на лицо человека без имени.

– Что мне им сказать?.. Звонит Джейсон Борн. Нет, конечно, я знаю, что это не мое имя, потому что сам убил человека по имени Джейсон Борн, – но это то имя, которое вы мне дали… Извините, господа, но по пути в Марсель со мной что-то приключилось. Так, потерял кое-что… нечто, чему трудно подыскать цену в деньгах: всего-навсего память. Так вот: мне сдается, у нас с вами была какая-то договоренность, но я совершенно не помню, в чем она состоит, – разве что безумные фразы типа «Найди Карлоса!» и «Поймай Карлоса!» и еще что-то о том, будто Дельта вместо Каина, а Каин должен подменить Чарли, а Чарли на самом деле Карлос… Всякая такая всячина, из-за которой у вас может создаться впечатление, будто я все помню. Вы, не исключено, даже подумаете: «Ну и пройдоха! Давайте-ка запрем его на пару десятков лет в надежное место. Он, мерзавец, провел нас, но от него и потом хлопот не оберешься»… – Борн оторвался от зеркала и оглянулся на Мари. – Я не шучу. Что мне им сказать?

– Правду, – ответила она. – Они поверят. Они пытались связаться с тобой, разыскать тебя. Что касается этих шести месяцев – дай телеграмму Уошберну на Пор-Нуар. Он вел записи – подробные, полные записи.

– Он может не ответить. У нас с ним был свой уговор. За то, что он поставил меня на ноги, я переправил ему – так, чтобы нельзя было проследить, – пятую часть суммы, хранившейся в Цюрихе. Миллион долларов.

– Ты думаешь, поэтому он откажется тебе помочь?

– Возможно, он сейчас не в состоянии помочь самому себе, – помолчав, произнес Джейсон. – У него беда: он пьяница. Не любитель выпить, а по-настоящему запойный. Худшего пошиба: сам про себя все знает, и ему это нравится. Сколько он протянет, имея миллион? Или, вернее, сколько он проживет после того, как эти прибрежные пираты пронюхают про его деньги?

– И все-таки ты можешь доказать, что пробыл там. Больной, в полной изоляции, ни с кем не общался.

– Откуда им, в «Тредстоун», знать, правда ли это? С их точки зрения, я – ходячая энциклопедия государственных тайн. Я обязан был являться ею, чтобы исполнить то, что мне было поручено. А вдруг я проболтался посторонним?

– Скажи, пусть они пошлют с тобой людей на Пор-Нуар.

– Меня встретят непонимающими взглядами и молчанием. Я бежал с острова посреди ночи, преследуемый половиной местных ловцов удачи. Если кто-нибудь там поживился за счет Уошберна, то сообразит и уйдет на дно.

– Джейсон, я не понимаю, к чему ты клонишь. Ты узнал ответ – тот самый, которого добивался с того утра, как очнулся на Пор-Нуаре. Чего тебе еще нужно?

– Мне нужно действовать осторожно, вот и все, – взорвался Борн. – «Семь раз подумать, прежде чем отрезать», заботиться о том, чтобы «конюшня была заперта», и помнить, что «хоть ты прыток, хоть шустер – прыгая через костер, гляди не упади»!.. Ну, как тебе моя память? – Джейсон осекся, заметив, что уже перешел на крик.

Мари подошла к нему:

– Это все замечательно. Но ведь дело в другом, правда? Я имею в виду – не в необходимости соблюдать осторожность.

– В другом, – печально кивнул Джейсон. – С каждым шагом я все больше пугался того, что узнавал. И теперь, в конце пути, я испытываю такой страх, какого не знал никогда. Если я не Джейсон Борн – то кто же? Что у меня в прошлом? Ты об этом не задумывалась?

– И обо всех последствиях, мой родной. В некотором отношении мне еще страшнее, чем тебе. Но вряд ли это может нас остановить. Я молю Бога, чтобы остановило, но знаю, что это невозможно.

В американском посольстве на авеню Габриэль атташе вошел в кабинет первого секретаря и прикрыл за собой дверь. Хозяин кабинета, сидевший за столом, поднял на него глаза:

– Вы уверены, что это он?

– Я уверен в одном: он произнес ключевые слова. – Атташе подошел к столу и протянул первому секретарю карточку с красным обрезом. – Вот флажок. Я вычеркнул слова, которые он назвал, и, если только флажок не врет, этот человек не подослан.

– Когда он произнес название «Тредстоун»? – спросил сидящий за столом, изучив карточку.

– Только после того, как я объяснил ему, что он не сможет переговорить ни с кем из американской разведки, покуда не приведет убедительных аргументов. Похоже, он решил, что стоит ему назваться Джейсоном Борном, как у меня крыша поедет. Когда же я вместо этого просто спросил, чем могу помочь, он вроде опешил, словно бы даже собрался повесить трубку.

– Он не говорил, что для него должен быть оставлен флажок?

– Я все время этого ждал, но не тут-то было. Судя по краткой аттестации («Опытный боевой офицер. Возможно, имело место дезертирство или пленение»), ему достаточно было произнести слово «флажок», – и мы запели бы в унисон. Но он этого не сделал.

– Тогда, может быть, он подослан.

– Но все остальное совпадает. Он сказал, что Центр разыскивает его уже более полугода. Тогда-то он и упомянул «Тредстоун». Он из «Тредстоун» – предполагалось, что тут я должен был упасть. Он также велел, чтобы я передал названные им кодовые слова: «Дельта», «Каин» и «Медуза». Первые два я вычеркнул на флажке. А что означает «Медуза», представления не имею.

– А я представления не имею, что означают все три, – пожал плечами первый секретарь. – Кроме того, что обязан немедленно запустить шифровку в Лэнгли и поговорить по специальной связи с одним шпиком по фамилии Конклин. О нем я наслышан: злющий сукин сын, лет десять – двенадцать назад потерявший ногу во Вьетнаме. Он заправляет там, в фирме, какими-то странными делами. И благополучно пережил все чистки – напрашивается вывод: наверху не хотят, чтобы он слонялся по улицам в поисках работы. Или подходящего издателя.

– Как по-вашему, кто такой этот Борн? – спросил атташе. – За все восемь лет, что я провел за пределами Штатов, мне ни разу не доводилось видеть такой массированной и при этом беспорядочной охоты за одним человеком.

– Кто-то, кто им нужен до зарезу. – Первый секретарь поднялся из-за стола. – Спасибо. Я передам в Центр, как успешно вы со всем справились. Как вы договорились о дальнейшем? Вряд ли он оставил вам свой телефон?

– Само собою. Он хотел перезвонить через пятнадцать минут, но я разыграл перед ним отъявленного бюрократа и велел звонить не раньше чем через час. То есть после пяти – выиграем еще час-два под предлогом обеденного перерыва.

– Не знаю, не знаю… Мы не имеем права его упустить. Пусть правила игра установит Конклин. Он руководит всем этим. Никто без его ведома и пальцем не шевельнет, если это связано с Борном.

Александр Конклин сидел за столом в белостенном кабинете в Лэнгли, слушая, что ему говорит по телефону сотрудник американского посольства в Париже. Он все больше убеждался: это действительно Дельта. Упоминание «Медузы» служило тому доказательством. Так как название это могло быть известно только Дельте. Подонок! Разыгрывает агента, потерявшего связь. Его связные на телефоне в «Тредстоун» не отвечают – потому что мертвые не умеют говорить. Пытается сорваться с крючка! Хладнокровие и дерзость этого подонка были поразительны. Ублюдок, ублюдок!

Убрать связных – и использовать это убийство, чтобы сорвать охоту. Пресечь в корне. Сколькие уже использовали этот прием… В том числе и сам Конклин. Тогда, в горах Хуонг-Ке, на командном пункте засел маньяк, отдававший безумные приказы, грозившие гибелью доброму десятку спецподразделений «Медузы», которых он отправил на безумную охоту. Конклин, тогда еще молодой офицер разведслужбы, тайком пробрался в этот командный пункт, на военную базу Кило, и всадил пару пуль в голову маньяка из выданного ему для этой операции русского автомата. Был устроен траур и приняты более жесткие меры безопасности – но безумную охоту отменили.

При этом никаких улик – например, осколков стекла с отпечатками пальцев – на базе Кило обнаружено не было. Улик, по которым следствие установило бы, что стрелял американец, боец той же самой «Медузы». На Семьдесят первой же улице – чего убийца, Дельта, не знал – такие осколки были найдены.

– В какой-то момент мы серьезно усомнились в том, что этот человек тот, за кого себя выдает, – тараторил первый секретарь посольства, словно стараясь заполнить вакуум, который создавало гробовое молчание на том конце провода, в Вашингтоне. – Опытный боевой офицер попросил бы атташе проверить, имеется ли для него флажок, а наш объект этого не сделал…

– Оплошность, – ответил Конклин, возвращаясь мыслями к загадке Дельты-Каина. – Как вы с ним договорились?

– Сначала Борн настаивал, что позвонит через пятнадцать минут, но я дал подчиненным распоряжение тянуть время. Например, у нас в запасе обеденный перерыв…

Этот посольский чиновник старается убедить его в неоценимости своего вклада в их операцию. Это не меньше чем на минуту. Конклину не раз приходилось прежде выслушивать подобное.

Дельта. Почему он решил перевербоваться? Не иначе как сумасшествие напрочь разъело ему мозги, оставив лишь инстинкт самосохранения. Он слишком долго варился в этом деле и знает, что рано или поздно его найдут и уберут. Альтернативы нет. Он переметнулся или, если угодно, раскололся и понял это. Прятаться больше стало негде: он под прицелом, в какой бы части света ни находился. Он не знает, откуда принесется пуля, которая оборвет его жизнь. Они все ходят под этим, и это самый убедительный довод против перевербовки. Следовательно, нужно было найти иной выход: уцелеть. Библейский Каин первым среди людей убил своего брата. Неужели это мифологическое имя – Каин – подсказало столь позорное решение? Неужели все так просто? Хотя, видит Бог, это идеальный выход. Убей их всех – убей своего брата.

Уэбб мертв, Монах мертв, Яхтсмен и его жена… Кто может оспаривать содержание полученных Дельтой инструкций, если инструкции передавались ему через этих четверых? Он снял со счета миллионы долларов и распределил их согласно приказу. «Слепые» получатели, по всей вероятности, являлись частью замысла Монаха. Кто такой Дельта, чтобы сомневаться в Монахе – творце «Медузы», гении, который завербовал и создал его самого? Каин.

Идеальный выход. Все, что было необходимо для пущей убедительности, – смерть брата и искренняя скорбь о ней. Затем выносится официальное заключение. Карлос просочился в агентурную сеть и раскрыл «Тредстоун». Убийца одержал верх, «Тредстоун» отменяется. Подонок!.

– …и я решил, что план игры должен исходить от вас, – завершил свою тираду первый секретарь. Осел. Но Конклину он был еще нужен. Про себя думалось одно – вслух же должно было звучать совсем иное.

– Вы поступили совершенно правильно, – произнес вежливый чиновник. – Я доложу руководству, как успешно вы со всем управились. Вы правы: нам нужно время, но Борн этого не знает. И что еще хуже, мы не можем ему этого сказать. Линия не прослушивается, так что позвольте быть с вами откровенным…