Текст книги "Тайна личности Борна (др. перевод)"
Автор книги: Роберт Ладлэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)
В тени навеса Борн посмотрел на часы, было два часа сорок девять минут. Мари, должно быть, вернулась к телефону-автомату в банке, ведя наблюдение изнутри. Через несколько минут они будут знать ответ. Возможно, она его уже знает.
Он прошел к левому краю витрины, продолжая наблюдать за входом в банк. Какой-то продавец улыбнулся ему через стекло и тем напомнил, что не следует привлекать к себе внимание. Борн вынул пачку сигарет, закурил и снова взглянул на часы. Без восьми три.
И тут он увидел их. Его. Трое хорошо одетых мужчин быстро шли по улице Мадлен, о чем-то разговаривая, хотя глаза у всех были устремлены вперед. Обходя медлительных пешеходов, они извинялись с вежливостью, не вполне парижской. Джейсон вгляделся в того, что шел посередине. Это был он. Человек по имени Йоханн.
Посигналь Йоханну, чтобы шел в дом. Мы за ними вернемся.
Эти слова сказал на Штепдекштрассе высокий сухопарый мужчина в очках с золоченой оправой. Йоханн. Они прислали его сюда из Цюриха, он видел Джейсона Борна. И это кое о чем говорило: у них не было фотографии.
Троица подошла к входу. Йоханн и человек, что был справа от него, вошли в здание, третий остался у дверей… Борн поспешил к телефонной будке. Выждав четыре минуты, он в последний раз позвонит Антуану д’Амакуру.
Он бросил сигарету около будки, придавил ее ногой и открыл дверь.
– Monsieur, – послышалось снаружи.
Джейсон быстро обернулся затаив дыхание. Невзрачный человек со щетинистой бородкой указывал ему на будку:
– Le téléphone – il ne marche pas. Regardez la corde. [44]44
Телефон – он не работает. Посмотрите на провод (фр.).
[Закрыть]
– Merci bien. Je vais essayer quand même. [45]45
Большое спасибо. Я все-таки попробую (фр.).
[Закрыть]
Человек пожал плечами и отошел. Борн вошел внутрь. Четыре минуты прошли. Он вынул из кармана монеты – на два звонка хватит – и набрал первый номер.
– Банк Валуа слушает. Добрый день.
Спустя десять секунд д’Амакур был у аппарата, в его голосе звучало напряжение.
– Это вы, мсье Борн? Кажется, вы сказали, что идете к нам.
– Планы изменились, к сожалению. Я позвоню вам завтра.
Вдруг Джейсон увидел через стекло будки, как через улицу на площадку перед банком завернул автомобиль. Третий мужчина, тот, что стоял у входа, кивнул водителю.
– …могу быть полезен? – спрашивал д’Амакур.
– Прошу прощения?
– Я хотел узнать, могу ли я быть чем-то полезен. Ваш счет у меня, для вас все приготовлено.
Еще бы, подумал Борн, игра стоила свеч.
– Послушайте. Сегодня после обеда мне надо лететь в Лондон. Я сяду на один из этих челночных рейсов, но завтра вернусь. Держите все при себе наготове, хорошо?
– В Лондон, мсье?
– Я позвоню вам завтра. Мне еще надо найти такси до Орли.
Он повесил трубку и посмотрел на вход в банк. Не прошло и полминуты, как Йоханн со своим коллегой выбежали оттуда, сказали что-то третьему, потом все трое сели в поджидавший их автомобиль.
Машина убийц продолжала охоту, направляясь теперь в аэропорт Орли. Джейсон запомнил ее номер, потом позвонил еще раз. Если платный телефон в банке теперь не занят, Мари поднимет трубку, как только он начнет звонить.
Она ответила:
– Да?
– Что-нибудь видела?
– И немало. Тебе придется заняться д’Амакуром.
Глава 12
Они ходили по магазину от прилавка к прилавку. Мари держалась, однако, вблизи большого окна с фасада, ни на минуту не спуская глаз с ворот банка на той стороне улицы Мадлен.
– Я выбрал для тебя два шарфа, – сказал Борн.
– Не стоило. Тут все слишком дорого.
– Теперь около четырех. Если он еще не ушел, то не уйдет до конца рабочего дня.
– Вероятно. Если ему надо было с кем-нибудь встретиться, он бы к этому времени уже это сделал. Но мы должны были в этом убедиться.
– Ручаюсь, что его друзья теперь в Орли, мечутся от секции к секции. Они не могут определить, каким рейсом я лечу, потому что не знают, каким именем я назвался.
– Они рассчитывают, что тебя опознает человек из Цюриха.
– Он высматривает темноволосого прихрамывающего мужчину, а не меня. Послушай, идем в банк, и ты мне покажешь д’Амакура.
– Нам туда нельзя, – сказала Мари, покачав головой. – У камер на потолках широкоугольные объективы. Если они посматривали пленки, то узнают тебя.
– Блондина в очках?
– Или меня. Я там была. Служащая в приемной или секретарша смогут меня опознать.
– Это если у них регулярно проверяют пленки, в чем я сомневаюсь.
– У них для этого может в любой момент появиться повод…
Мари вдруг замолчала и схватила Джейсона за руку, она смотрела в сторону банка.
– Вон он! Тот, что в пальто с черным бархатным воротником, – д’Амакур.
– Тот, что рукава поддергивает?
– Да.
– Я его засек. Увидимся в гостинице.
– Только осторожно. Очень осторожно.
– Заплати за шарфы, они там на прилавке.
Джейсон вышел из магазина, щурясь от яркого солнца, высматривая в потоке машин щель, чтобы перейти улицу. Щели не было. Д’Амакур повернул направо. Он шел неторопливо, так не ходит человек, спешащий на встречу. Он чем-то напоминал слегка помятого павлина.
Борн дошел до угла и, перейдя улицу на зеленый свет, догнал банкира. Д’Амакур остановился у газетного киоска, чтобы купить вечернюю газету. Джейсон встал напротив магазина спортивных товаров, а потом вновь последовал за банкиром.
Впереди было кафе: темные витрины, двери массивного дерева с тяжелыми ручками. Не требовалось большого воображения, чтобы представить себе, что там внутри. Это было питейное заведение для мужчин и для приходящих с мужчинами женщин, которых другие мужчины не станут обсуждать. Самое подходящее место для спокойного разговора с Антуаном д’Амакуром. Ускорив шаг, Джейсон поравнялся с банкиром. Он заговорил на неуклюжем, англизированном французском, на каком изъяснялся по телефону.
– Здравствуйте, мсье… Я думаю… что вы… мсье д’Амакур… Кажется, я не ошибаюсь?
Банкир остановился. В его холодных глазах появился испуг, он узнал этот голос. Павлин поежился в своем пальто и прошептал:
– Борн?
– Ваши друзья теперь, должно быть, очень озадачены. Я полагаю, они носятся по всему Орли, гадая, почему вы дали им ложную информацию. Быть может, преднамеренно?
– Что? – От испуга он вытаращил глаза.
– Давайте зайдем сюда, – сказал Джейсон, крепко взяв д’Амакура за руку. – Я думаю, нам надо поговорить.
– Я абсолютно ничего не знаю. Я только выполнял инструкции. Я тут ни при чем.
– Сожалею. Когда я разговаривал с вами в первый раз, вы сказали, что не можете подтвердить по телефону совершение трансакции. Что вы не хотели бы говорить о делах с незнакомым лицом. А уже через двадцать минут сообщили, что все для меня приготовлено. Разве это не подтверждение? Давайте войдем.
Кафе было в каком-то смысле миниатюрным подобием цюрихского ресторана «Три альпийские хижины». Глубокие кабины, высокие перегородки между ними, неяркий свет. На этом, однако, сходство кончалось: кафе на улице Мадлен было вполне французским, вместо пивных кружек тут стояли графины с вином. Борн попросил кабину в углу. Официант провел их.
– Выпейте чего-нибудь, – предложил Джейсон, – вам это понадобится.
– Вы полагаете? – холодно ответил банкир. – Я выпью виски.
Напитки не заставили себя ждать, тем временем д’Амакур нервно вытащил пачку сигарет из кармана своего ладного пальто. Борн зажег спичку и поднес ее к лицу банкира. К самому лицу.
– Merci. – Д’Амакур затянулся, отложил сигарету и проглотил половину стаканчика виски. – Я не тот, с кем вам надо говорить.
– А кто тот?
– Возможно, владелец банка. Не знаю, но наверняка не я.
– Объясните.
– Были даны распоряжения. У частного банка более гибкие правила, чем у акционерного учреждения.
– В чем?
– Более широкий, скажем так, маневр в отношении запросов некоторых клиентов и родственных банков. Менее строгий контроль, чем тот, что применяется в отношении банков, зарегистрированных на бирже. «Гемайншафтбанк» в Цюрихе – тоже частное учреждение.
– Требования исходили от «Гемайншафтбанка»?
– Запросы… требования… да.
– Кто владеет банком Валуа?
– Кто? Многие – консорциум. Десять – двенадцать человек и их семьи.
– Тогда мне надо поговорить с вами. Согласитесь, глупо было бы бегать по всему Парижу, разыскивая владельцев.
– Я только служащий. Чиновник. – Д’Амакур проглотил оставшееся виски, смял сигарету, достал другую и спички.
– Какие были распоряжения?
– Мсье, я могу лишиться места!
– Вы можете лишиться жизни, – сказал Джейсон и тут же испугался того, что эти слова так легко пришли ему на ум.
– Я не так информирован, как вы думаете.
– Но и не так несведущи, как хотели бы представиться, – сказал Борн, внимательно разглядывая банкира через стол. – Я вижу вас насквозь, д’Амакур. По вашей одежде, по прическе, даже по походке. Вы слишком пыжитесь. Человек вроде вас не становится вице-президентом банка Валуа, не задавая вопросов. Вы себя прикрываете. Вы не сделаете ни одного сомнительного шага, если не придется спасать свою шкуру. А теперь говорите, какие были распоряжения. Вы сами меня не интересуете, я ясно выразился?
Д’Амакур зажег спичку и поднес ее к сигарете, не сводя глаз с Джейсона.
– Не стоит запугивать меня, мсье. Вы очень богатый человек. Почему бы не заплатить мне? – Банкир нервно улыбнулся. – Случайно вы оказались правы. Я задал один-два вопроса. Париж не Цюрих. Человек моего положения должен услышать если не ответы, то хоть намеки.
Борн откинулся на спинку кресла, вертя в руках стакан. Постукивание кубиков льда явно раздражало д’Амакура. Наконец он сказал:
– Назовите разумную цену, и мы ее обсудим.
– Я человек разумный. Пусть решение будет основано на ценности информации, и примете его вы. Банкиры по всему миру получают от благодарных клиентов вознаграждение за свои советы. Мне бы хотелось думать о вас как о клиенте.
– Не сомневаюсь, – улыбнулся Борн, – так мы переходим от подкупа к благодарности. Вознаграждение за совет и услуги.
– Я принимаю ваше определение, – сказал д’Амакур, пожав плечами, – итак, повторите, что бы вы хотели знать.
– Распоряжения.
– Перевод фондов из Цюриха сопровождался une fiche confidentielle. [46]46
Секретная карточка (фр.).
[Закрыть]
– Une fiche? – перебил его Джейсон, вспомнив разговор Апфеля и Кёнига в «Гемайншафтбанке». – Где-то слышал это прежде. Что это такое?
– Вообще говоря, отмеченный срок. Практикуется с середины прошлого века. Тогда это использовали все крупные банкирские дома, прежде всего Ротшильды, чтобы можно было следить за движением денег между странами.
– Благодарю. А что это значит в данном случае?
– Отдельно запечатанные инструкции, которые надлежит вскрыть и выполнить, когда данный счет будет востребован.
– Востребован?
– Фонды сняты или переведены.
– А если я просто подойду к кассиру, предъявлю свою банковскую книжку и запрошу деньги?
– На банковском компьютере появятся две звездочки. Вас направят ко мне.
– Меня и так к вам направили. Оператор соединил меня с вашим кабинетом.
– Чистая случайность. В отделе иностранных служб еще двое служащих. Если бы вас соединили с одним из них, согласно карточке, вас все равно направили бы ко мне. Я старший служащий.
– Ясно. – Но Борн не был уверен, что ему ясно. Тут оставался какой-то пробел, его надлежало заполнить. – Минутку. Вы ничего не знали об этой карточке, когда счет принесли к вам в кабинет.
– Почему я его запросил? – перебил его д’Амакур, предупреждая вопрос. – Мсье, рассудите сами. Поставьте себя на мое место. Человек звонит и называется, потом говорит, что дело касается четырех с лишним миллионов франков. Четыре миллиона. Как тут не озаботиться, чтобы оказать услугу? Слегка обойти правила?
Глядя на элегантного банкира, Джейсон понял, что тот сказал ему нечто вполне само собой разумеющееся.
– Инструкции. В чем они состоят?
– Начнем с номера телефона, в справочнике, разумеется, не записанного. Надо было позвонить и передать всю информацию.
– Вы помните этот номер?
– Я поставил себе за правило запоминать такие вещи.
– Не сомневаюсь. Так что это за номер?
– Я должен подстраховаться, мсье. Где еще могли бы вы его узнать? Я ставлю такой вопрос… как бы это сказать… риторически.
– Из чего следует, что у вас есть ответ. Так где я его узнал? Если до этого когда-нибудь дойдет дело.
– В Цюрихе. Вы заплатили очень высокую цену кому-то, чтобы он нарушил не только строжайшие правила, действующие на Банхофштрассе, но и законы Швейцарии.
– У меня есть подходящий человек, – сказал Борн, вспомнив лицо Кёнига, – он уже совершил это преступление.
– В «Гемайншафтбанке»? Вы шутите?
– Нисколько. Его зовут Кёниг, он сидит на третьем этаже.
– Я это запомню.
– Не сомневаюсь. Номер.
Д’Амакур назвал номер, и Джейсон записал его на салфетке.
– Как я могу быть уверенным, что тут нет ошибки?
– У вас есть неплохая гарантия. Мне пока что не заплачено.
– Этого достаточно.
– А поскольку существо нашего разговора имеет свою цену, я должен сказать вам, что это второй телефонный номер. Первый был отменен.
– Объясните.
Д’Амакур наклонился вперед:
– Фотостат оригинала карточки прибыл вместе с курьерским переводом. Он был запечатан в черный кейс, зарегистрирован и подписан старшим регистратором. Карта была завизирована одним из партнеров «Гемайншафтбанка» и заверена у обычного швейцарского нотариуса. Инструкция проста и совершенно ясна. По любому вопросу, касающемуся счета Джейсона Борна, следовало немедленно позвонить в Соединенные Штаты и сообщить все подробности… Здесь карта была изменена, номер в Нью-Йорке устранен, а вместо него вписан парижский.
– Нью-Йорк? – перебил его Борн. – Откуда вы знаете, что это Нью-Йорк?
– Телефонный код был помещен в скобках перед номером, он остался нетронутым. Код 212. Как вице-президент, ведающий иностранными службами, я набираю его каждый день.
– Довольно небрежно поработали.
– Возможно. Замену могли сделать в спешке или недостаточно внимательно. С другой стороны, невозможно изъять что-либо из инструкций без повторного обращения к нотариусу. Принимая во внимание число телефонов в Нью-Йорке, рисковали не сильно. Во всяком случае, я получил возможность задать один-два вопроса. Всякое изменение для банкира – проклятье. – Д’Амакур допил свой стакан.
– Хотите повторить? – спросил Джейсон.
– Нет, спасибо. Это затянуло бы наш разговор.
– Но вы замолчали.
– Я думаю, мсье. Быть может, прежде чем я продолжу, вам следует вообразить некую приблизительную цифру.
Борн посмотрел на него изучающе.
– Допустим, пять, – сказал он.
– Пять чего?
– Пятизначное число.
– Продолжаю. Я разговаривал с женщиной…
– С женщиной? С чего вы начали?
– С правды. Я вице-президент банка Валуа и следую инструкциям, полученным из банка «Гемайншафт» в Цюрихе. Что еще тут было говорить?
– Продолжайте.
– Я сказал, что у меня был разговор с человеком, назвавшимся Джейсоном Борном. Она спросила меня, как давно это было, и я ответил, что несколько минут тому назад. Тогда ей очень захотелось узнать о сути нашего разговора. Именно по этому поводу я высказал свои сомнения. Карта прямо указывала, что звонить надо было в Нью-Йорк, а не в Париж. Естественно, она сказала, что это не моя забота и что замена подтверждена подписью и не хочу ли я, чтобы в Цюрихе узнали, что служащий банка Валуа отказывается следовать инструкциям банка «Гемайншафт».
– Ладно, – перебил его Джейсон, – кто она такая?
– Не имею понятия.
– Вы хотите сказать, что вы с ней разговаривали и она вам этого не сказала? И вы не спросили?
– Такова особенность карты. Если имя называется – отлично. Если нет, его не спрашивают.
– Но про номер телефона вы спросили.
– Это просто уловка: мне нужна была информация. Вы перевели четыре с половиной миллиона, сумма значительная, и, стало быть, вы влиятельный клиент, за которым, возможно, стоят еще более мощные силы… Тут артачишься, потом соглашаешься, потом опять артачишься, чтобы опять согласиться. Так кое-что и узнаешь. Особенно если в разговоре с тобой проявляют беспокойство. А она проявляла, я вас уверяю.
– Что вы узнали?
– Что вас считают человеком опасным.
– В каком смысле?
– Никаких уточнений не последовало. Но то, что был использован такой термин, побудило меня спросить, отчего этим не занялась Сюрте. [47]47
Сюрте – французская служба безопасности.
[Закрыть]Ответ был чрезвычайно интересным: «Он вне пределов компетенции Сюрте и Интерпола».
– Что вы из этого заключили?
– Что это крайне сложное дело, где открывается масса возможностей. Однако после начала нашего с вами разговора я пришел к другому заключению.
– К какому же?
– Что вам следует хорошо заплатить мне, поскольку я должен быть крайне осторожен. Те, что вас ищут, тоже могут оказаться вне пределов компетенции Сюрте и Интерпола.
– Об этом мы еще поговорим. Вы сказали той женщине, что я собираюсь к вам?
– Сказал, что вы будете через четверть часа. Она попросила меня немного подождать у аппарата, сказав, что скоро вернется к телефону. Она явно звонила куда-то еще. Вернулась она с окончательными инструкциями. Вас следовало задержать в моем кабинете, пока к моему секретарю не подойдет человек, который спросит о цюрихском деле. А когда вы выйдете, на вас надо будет указать кивком или жестом. Ошибки быть не должно. Конечно, тот человек явился, а вы, конечно, не пришли, и он вместе с помощником ждал вас около кассовых кабин. Когда вы позвонили и сказали, что летите в Лондон, я вышел из кабинета, чтобы найти этого человека. Моя секретарша указала мне на него, и я ему все про вас сказал. Остальное вы знаете.
– Вам не показалось странным, что меня нужно было опознать?
– Не столько странным, сколько чрезмерным. Карта – это одно дело, телефонные звонки, заочные разговоры, но чтобы так прямо и открыто ввязываться – это уже совсем другое. Я так и сказал той женщине.
– Что она вам на это ответила?
Д’ Амакур прокашлялся:
– Она дала понять, что сторона, которую она представляет, – а ее возможности по сути подтверждались самой картой, – не забудет моей помощи. Видите, я ничего не утаиваю от вас… Похоже, что они не знают, как вы выглядите.
– В банке был человек, который меня видел в Цюрихе.
– Тогда его компаньоны не доверяют тому, что он видел. Или, возможно, тому, что он думает, что видел.
– Почему вы это говорите?
– Одно простое наблюдение, мсье. Женщина настаивала. Поймите, я усиленно возражал против открытого участия. Это не предусматривается картой. Она сказала, что у них нет вашей фотографии. Конечно, очевидная ложь.
– Вы полагаете?
– Разумеется. На всех паспортах есть фотографии. Где это вы видели такого иммиграционного служащего, которого нельзя было бы подкупить или одурачить? Десять секунд в помещении паспортного контроля, снимок с фотографии – все это можно устроить. Нет, они допустили серьезный промах.
– Думаю, да.
– А вы, – продолжал д’Амакур, – только что сказали мне еще кое-что. Да, вы действительно должны мне очень хорошо заплатить.
– Что я вам сказал только что?
– Что у вас паспорт не на имя Джейсона Борна. Кто вы, мсье?
Сначала Джейсон ничего не ответил, вновь повертев стакан, он сказал:
– Тот, кто может вам немало заплатить.
– Вполне достаточно. Вы просто клиент по имени Борн. А мне надо быть осторожным.
– Мне нужен номер телефона в Нью-Йорке. Вы можете его для меня раздобыть? Тут можно рассчитывать на крупную премию.
– Я бы с радостью. Но не представляю, как это сделать.
– Это можно выудить из карты. С помощью мощной лупы.
– Когда я сказал, что номер был устранен, я не имел в виду – зачеркнут. Он был вырезан.
– Тогда кто-то в Цюрихе им владеет.
– Или он был уничтожен.
– Последний вопрос, – сказал Джейсон, теперь он хотел поскорее закончить разговор, – он, кстати, касается вас. Только так вам может быть заплачено.
– Вопрос, разумеется, будет принят во внимание. В чем дело?
– Если я покажусь в банке Валуа, не позвонив вам, не предупредив вас, должны ли вы снова позвонить по тому телефону?
– Да. С картой не считаться нельзя, она исходит из мощных учреждений. Может последовать увольнение.
– Тогда как же мы получим наши деньги?
Д’Амакур поджал губы.
– Есть один способ. Снятие со счета in absentia. [48]48
Заочно (лат.).
[Закрыть]Заполненные бланки, инструкции в письме, личность удостоверяется и заверяется официально зарегистрированной юридической фирмой. Я буду не в силах вмешаться.
– Но все равно должны будете позвонить.
– Тут все зависит от времени. Скажем, юрист, с которым банк Валуа имел многочисленные сделки, звонит мне с просьбой приготовить, например, какое-то количество чеков, выписанных на основании иностранных переводов, которые были им заверены. Я это для него сделаю. Он может сообщить, что высылает заполненные бланки, чеки, выписанные «на предъявителя», – практика, нередкая в наше время чрезмерных налогов. Курьер от него может прибыть с письмом в часы самой лихорадочной работы, и моя секретарша – уважаемый, пользующийся многолетним доверием сотрудник – может просто принести бланки мне на подпись и письмо для пометки.
– Без сомнения, – перебил его Борн, – вместе со многими другими бумагами, которые вы должны подписать.
– Совершенно верно. Потом я позвоню, вероятно, проследив, как курьер ушел со своим портфелем.
– Не придет ли вам, случайно, на память название какой-нибудь юридической фирмы в Париже? Или же имя какого-нибудь известного вам юриста?
– Признаюсь, одного я как раз припоминаю.
– Сколько он будет стоить?
– Десять тысяч франков.
– Это дорого.
– Отнюдь нет. Он был судьей, уважаемый человек.
– А как насчет вас? Давайте уточним.
– Как я сказал, я человек разумный, и решать вам. Поскольку вы упомянули пятизначное число, давайте основываться на ваших словах. Пятизначная цифра, начинающаяся с пятерки. Пятьдесят тысяч франков.
– Это неслыханно!
– Равно как и то, что вы сделали, мсье Борн.
– Une fiche confidentielle, – произнесла Мари, сидя в кресле у окна, за которым предвечернее солнце отражалось от вычурных домов бульвара Монпарнас. – Значит, вот какой прием они использовали.
– Я могу произвести на тебя впечатление: я знаю, с каких времен им пользуются. – Джейсон налил воды и подошел со стаканом к постели. Он сел напротив нее. – Хочешь послушать?
– Да нет, – ответила она, озабоченно глядя за окно. – Я прекрасно знаю, с каких времен и что это значит. Это настоящий удар.
– Почему? Я думал, ты ожидала чего-то в этом роде.
– В результатах – да, но не в механике. Карта – это архаическое нарушение закона, к которому прибегают лишь частные банки на континенте. Американские, канадские и английские законы ее запрещают.
Борн вспомнил слова д’Амакура и повторил их:
– Это исходит из мощных учреждений – так он сказал.
– Он был прав. – Мари посмотрела на него. – Разве ты не видишь? Я знала, что твой счет как-то отмечен. Я полагала, что кого-то подкупили, чтобы он поставлял информацию. Тут нет ничего необычного: банкиры не числятся в первых рядах кандидатов в святые. Но здесь другое. Этот счет в Цюрихе был заведен – с самого начала – с картой как частью всей операции. Предположительно, с твоего ведома.
– «Тредстоун-71», – сказал Джейсон.
– Да. Владельцы банка должны были действовать заодно с «Тредстоун». А принимая во внимание широту твоих полномочий, возможно, что ты был осведомлен об их действиях.
– Но кто-то был подкуплен. Кёниг. Он заменил один телефонный номер на другой.
– Ему хорошо заплатили, можешь мне поверить. Он мог бы получить десять лет отсидки в швейцарской тюрьме.
– Десять лет? Не слабо.
– Таковы швейцарские законы. Ему, должно быть, заплатили небольшое состояние.
– Карлос, – произнес Борн, – Карлос… Почему? Какое я имею к нему отношение? Вот что я хотел бы знать. Я все время повторяю это имя! И ничего не понимаю, ничего. Просто… не знаю. Ничего.
– Но ты что-то хотел сказать. Что, Джейсон? О чем ты думаешь?
– Я не думаю… Я не знаю.
– Значит, что-то чувствуешь. Что?
– Не знаю. Может быть, страх… Злость, раздражение. Не знаю.
– Сосредоточься.
– Проклятье, думаешь, я не делаю этого? Не делал раньше? Ты хоть представляешь себе, что это такое? – Борн остановился, досадуя на себя за вспышку. – Прости.
– Не за что. Тут есть какие-то намеки, улики, которые ты должен отыскать – мы должны. Твой друг доктор на Пор-Нуаре был прав: у тебя в памяти одни образы вызываются другими. Ты сам говорил: упаковка спичек, какое-нибудь лицо, фасад ресторана. Так было. А теперь это имя, имя, которого ты избегал, пока рассказывал мне все, что с тобой приключилось за последние пять месяцев, все до мельчайших деталей. Но Карлоса ты ни разу не упомянул. Должен был бы, но не упомянул. Это имя что-то для тебя значит, понимаешь? Оно что-то будит в тебе, и это что-то рвется наружу.
– Я знаю. – Джейсон отхлебнул из стакана.
– Дорогой, на бульваре Сен-Жермен есть знаменитый книжный магазин, его владелец помешан на журналах. У него целый этаж завален старыми изданиями, их там груды. Он даже завел каталог, систематизирует статьи по темам, как в библиотеке. Я хочу выяснить, значится ли Карлос в его картотеке. А ты?
У Борна закололо в груди. Боль не имела никакого отношения к ранам. Это был страх. Она это увидела и поняла, он же чувствовал и не мог понять.
– Есть подшивки старых газет в Сорбонне, – сказал он, – одна из них на какое-то время вознесла меня на седьмое небо. Пока я не подумал как следует.
– Была обнаружена ложь. Это очень важно.
– Но теперь-то мы не ложь ищем?
– Нет, мы ищем правду. И ты ее не бойся, родной. Я не боюсь.
Джейсон поднялся.
– Ладно. На очереди – бульвар Сен-Жермен. А пока позвони этому приятелю в посольство. – Борн вынул из кармана клочок бумаги с номером телефона, там же был записан номер машины, отъехавшей от банка на улице Мадлен. – Поглядим, что с этим можно сделать.
– Отлично. – Мари взяла клочок и подошла к телефону, рядом с которым лежал небольшой блокнот. Она перелистала его. – Вот. Его зовут Денни Корбелье. Питер сказал, что позвонит ему сегодня в середине дня по парижскому времени. На него я могу положиться, он один из атташе посольства и очень хорошо осведомлен.
– Питер с ним знаком? Знает его не по списку служащих?
– Они вместе учились в университете Торонто. Я позвоню ему отсюда, можно?
– Конечно. Только не говори, где ты.
– Я скажу ему то же, что сказала Питеру. Что переезжаю из одной гостиницы в другую и пока не знаю, где остановлюсь. – Она набрала код города, потом номер канадского посольства на авеню Монтеня. Через пятнадцать секунд она разговаривала с атташе Денни Корбелье.
Мари почти сразу же перешла к делу:
– Я полагаю, Питер сказал вам, что мне может понадобиться помощь.
– Больше того, – ответил Корбелье, – он объяснил, что вы в Цюрихе. Не скажу, что понял все из того, что он говорил, но общую идею ухватил. Похоже, в наше время в мире больших финансов много манипулируют.
– Больше обычного. Беда в том, что никто не хочет сказать, кто кем манипулирует. Вот что я хотела бы узнать.
– Как я могу помочь?
– У меня есть номер автомобиля и один телефон, оба здешние, парижские. Телефон в справочнике не значится. Мне было бы неловко по нему позвонить.
– Продиктуйте мне его.
Мари продиктовала.
– «А mari usque ad mari», [49]49
«От моря и до моря» (лат.). – девиз на гербе Канады.
[Закрыть]– сказал Корбелье, процитировав национальный девиз их страны. – У нас есть несколько друзей в нужных местах. Мы часто торгуем благосклонностью, обычно в том, что касается наркотиков, зато мы гибкие политики. А что, если нам завтра вдвоем пообедать? Я принесу что смогу.
– Я бы с удовольствием, но завтра не получится. Провожу день со старым приятелем. Может быть, в другой раз.
– Питер сказал, что я буду идиотом, если не стану настаивать. Он говорит, что вы потрясающая женщина.
– Он очень мил, и вы тоже. Позвоню вам завтра днем.
– Хорошо. Пойду поработаю над этим.
– До завтра и еще раз спасибо. – Мари положила трубку и посмотрела на часы. – Мне надо позвонить Питеру через три часа. Напомни мне.
– Ты и в самом деле думаешь, что у него так скоро уже что-нибудь будет?
– Уже есть. Прошлой ночью он начал с того, что позвонил в Вашингтон. Как сказал Корбелье: мы все чем-нибудь торгуем. Какая-нибудь информация здесь, информация там. Какое-нибудь имя с нашей стороны против имени с вашей.
– Отдаленно напоминает измену.
– Как раз наоборот. Мы имеем дело с деньгами, а не ракетами. Деньгами, которые нелегально обращаются, обходя законы, оберегающие наши интересы. Ты же не захочешь, чтобы арабские шейхи завладели корпорацией «Грумман эйркрафт». Вот тогда пришлось бы говорить о ракетах… Но уже после того, как они вылетят из пусковых шахт.
– Снимаю свое возражение.
– Утром первым делом надо встретиться с человеком д’Амакура. Прикинь, сколько ты хочешь снять.
– Все.
– Все?
– Именно. На месте управляющих «Тредстоун» что бы ты сделала, узнав, что на счету корпорации не хватает шести миллионов франков?
– Понятно.
– Д’Амакур предложил серию банковских чеков на предъявителя.
– Он так сказал? Чеков?
– Да. Что-нибудь не так?
– Разумеется. Номера этих чеков могут быть зарегистрированы и разосланы во все банки. Чтобы получить по ним, надо обращаться в банк, а выплата может быть приостановлена.
– Ловкач. Собирает и с тех и с других. Что будем делать?
– Примем половину из того, что он предлагает: «на предъявителя». Но не чеки. Боны на предъявителя разного достоинства. Они гораздо труднее учитываются.
– Ты только что заслужила свой обед, – сказал Джейсон, коснувшись ее лица.
– Я стараюсь зарабатывать себе на хлеб, сэр, – ответила она, удержав его ладонь на щеке, – сначала обед, потом Питер… потом книжный магазин на бульваре Сен-Жермен.
– Книжный магазин на бульваре Сен-Жермен, – повторил Борн, снова почувствовав боль в груди.
Что это? Почему он так боится?
Они вышли из ресторана на бульваре Распай и направились к переговорному пункту на улице Вожирар. Вдоль стен стояли телефонные будки, а в центре зала располагалась большая круглая стойка, за которой служащие направляли клиентов в будки.
– Нагрузка сейчас совсем небольшая, мадам, – сказал Мари один из клерков, – вы сможете позвонить через несколько минут. Номер двенадцатый, пожалуйста.
– Спасибо. Двенадцатая кабина?
– Да, мадам. Вон туда, прямо.
Когда они шли через толпу в зале, Джейсон держал Мари под руку.
– Я знаю, почему люди пользуются такими станциями, – сказал он, – это в сто раз быстрее, чем из гостиничного номера.
– Это только одна из причин.
Едва они подошли к будке и зажгли по сигарете, как услышали два коротких звонка внутри. Мари открыла дверь и вошла со своим блокнотом. Сняла трубку.
Несколько мгновений спустя Борн с изумлением увидел, как кровь отлила у нее от лица, и оно стало белым как мел.
Она закричала и выронила сумочку, ее содержимое рассыпалось по полу будки. Блокнот упал на полочку, карандаш переломился, с такой силой она его стиснула. Борн кинулся в кабинку; Мари почти теряла сознание.
– Лиза, это говорит Мари Сен-Жак из Парижа. Питер ждет моего звонка.
– Мари? О Господи… – Голос секретарши пропал, сменившись другими голосами в помещении. Возбужденные голоса, приглушенные ладонью, которая прикрыла микрофон. Послышался какой-то шелест, трубка перешла в другие руки.
