Текст книги "Тайна личности Борна (др. перевод)"
Автор книги: Роберт Ладлэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)
– Я в этом не сомневалась, – поддержала его Лавье с выражением почтения к столь торным финансовым дорогам. – Я скоро вернусь, мсье.
Надо полагать, подумал Борн, когда администратор «Классиков» выскользнула из кабинета. Лавье не была расположена оставлять усталой и богатой добыче слишком много времени на размышление. Она вернется с самыми дорогими моделями, какие только сможет набрать в самое короткое время. Следовательно, если в кабинете есть хоть что-нибудь, способное пролить свет на роль посредницы Карлоса или на детали его смертоносной операции, то найти это надо быстро. И если это что-нибудь есть, то скорее всего на столе или где-нибудь поблизости.
Джейсон кружил около царственного кресла у стены, изображая живой интерес к фотографиям, но сосредоточившись на столе. Там лежали квитанции, накладные, просроченные счета вместе с письмами, содержащими настойчивые напоминания об уплате долгов и представленные на подпись Лавье. На раскрытой странице адресной книги значилось четыре имени. Он подошел поближе, чтобы разглядеть их яснее. Все четыре были именами компаний с упоминанием личных контактов и обозначением положения каждого лица. Он подумал, не следует ли запомнить каждую компанию и каждое имя. Он уже собирался это сделать, когда взгляд его упал на край списка телефонных номеров. Почти весь лист со списком был закрыт телефонным аппаратом. И было еще кое-что, одна еле различимая деталь. По краю листа шла прозрачная полоса клейкой ленты, удерживающей его на месте. Сама лента была относительно новой, недавно наложенной на плотную бумагу и поблескивающее дерево. Она была чистой, без пятен, или загнувшихся краев, или других признаков долгого использования.
Инстинкт.
Борн поднял аппарат, чтобы отставить его в сторону. И тут он зазвонил. Вибрация звонка ощущалась рукой, пронзительный звук действовал на нервы. Он поставил телефон на место и отошел, и тут из коридора через распахнутую дверь в кабинет вбежал мужчина в рубашке без пиджака. Он остановился, уставившись на Борна, встревоженно, но не настойчиво. Телефон зазвонил снова. Мужчина быстро подошел к столу и снял трубку.
– Алло?
Затем стал молча и внимательно слушать. То был загорелый мускулистый человек неопределенного возраста: прокаленная солнцем кожа скрадывала годы. Лицо было сухое, губы тонкие; густые, темные, коротко подстриженные волосы аккуратно причесаны. Мышцы на его оголенных по локоть руках заиграли, когда он перекладывал телефонную трубку из одной руки в другую. Он резко сказал:
– Pas ici. Sais pas. Téléphonez plus tard… [62]62
Здесь ее нет. Не знаю. Позвоните позже (фр.).
[Закрыть]
Повесил трубку и посмотрел на Джейсона:
– Où est Jaqueline? [63]63
Где Жаклин? (фр.)
[Закрыть]
– Пожалуйста, помедленнее, – сказал Борн по-английски, – я не силен во французском.
– Прошу прощения, – ответил загорелый, – я искал мадам Лавье.
– Хозяйку?
– Можно сказать и так. Где она?
– Истощает мои средства, – улыбнулся Джейсон, поднося стакан ко рту.
– О? А кто вы, мсье?
– А кто вы?
Тот внимательно посмотрел на Борна.
– Рене Бержерон.
– Господи! – воскликнул Джейсон. – Она ищет вас. Очень хорошая работа, мсье Бержерон. Она сказала, чтобы я смотрел на ваши модели как на произведения перспективного мастера. – Борн снова улыбнулся. – Из-за вас мне, быть может, придется телеграфировать на Багамы, чтобы выслали изрядную сумму денег.
– Вы очень любезны, мсье. Прошу простить меня за вторжение.
– Хорошо, что вы ответили на этот звонок, а не я.
– Покупатели, поставщики, все крикливые идиоты. С кем, мсье, имею честь разговаривать?
– Бригс, – назвался Джейсон, не представляя, откуда взялось это имя, ошеломленный тем, как быстро и естественно это произошло. – Чарльз Бригс.
– Приятно познакомиться. – Бержерон протянул руку, пожатие было крепким. – Вы говорите, Жаклин ищет меня?
– Боюсь, что по моему поручению.
– Я сам ее найду. – И модельер быстро удалился.
Борн шагнул к столу и, не спуская глаз с двери, отодвинул телефон, открыв лист с номерами. Их было два: в первом он узнал номер цюрихского коммутатора, второй был, очевидно, парижским.
Инстинкт.Он был прав. Кусок прозрачной клейкой ленты – единственная примета, которая была ему нужна. Он вгляделся в номера, чтоб запомнить их, потом передвинул аппарат на прежнее место и отошел от стола.
Едва он успел это сделать, как вернулась мадам Лавье с полудюжиной платьев, переброшенных через руку.
– Я встретила Рене на лестнице. Он горячо одобряет мой выбор. Он также сказал, мсье, что вас зовут Бригс.
– Я и сам бы вам это сказал, – улыбнулся в ответ Борн, заметив в голосе Лавье обиду, – но, по-моему, вы не спрашивали.
– Следы зверя в лесу. Мсье, я принесла вам праздник! – Она бережно развесила платья по креслам. – Я убеждена, что это несколько из самых прекрасных творений, которые нам принес Рене.
– Принес? Значит, он работает не здесь?
– Фигура речи. Его студия в конце коридора, но это как священная ризница. Даже я при входе в нее трепещу.
– Они великолепны, – одобрил увиденное Борн, переходя от одного платья к другому. – Но я не хочу ее поразить, всего лишь умиротворить, – добавил он, указав на три модели. – Я возьму эти.
– Прекрасный выбор, мсье Бригс.
– Упакуйте их вместе с теми.
– Разумеется. Воистину, она счастливая леди.
– Хорошая подруга, но ребенок. Балованный ребенок, увы. Однако я долго отсутствовал и не уделял ей достаточно внимания, поэтому думаю, что надо мириться. Это одна из причин, почему я послал ее в Кап-Феррат. – Он улыбнулся, вынув свой бумажник от Луи Виттона: – La facture, s’il vous plaot. [64]64
Будьте любезны, счет (фр.).
[Закрыть]
– Сейчас одна из девушек все доставит. – Мадам Лавье нажала кнопку стоящего рядом с телефоном селектора.
Джейсон внимательно наблюдал, готовый сказать про звонок, на который ответил Бержерон, – в том случае, если бы хозяйка заметила, что аппарат слегка сдвинут с прежнего места.
– Пришли Жанин – с платьями. И со счетом. – Она встала. – Еще коньяку, мсье Бригс?
– Спасибо. – Борн протянул стакан, она взяла его и подошла к бару. Джейсон знал, что еще не наступило время для того, что он задумал. Но скоро наступит – как только он расстанется с деньгами. Пока же можно продолжать закладывать фундамент отношений с управляющей «Классиками».
– Этот парень, Бержерон, вы говорите, у него с вами особый контракт?
Мадам Лавье повернулась, протягивая ему стакан.
– О да, мы здесь как одна семья.
Борн принял коньяк, поблагодарил кивком и сел в кресло напротив стола.
– Порядок конструктивный, – заметил он как бы между прочим.
В кабинет вошла высокая подтянутая продавщица, та, что заговорила с ним в зале. В руках она держала книжку квитанций. Тотчас же были даны указания, подсчитаны цифры, платья собраны. Расчетная книжка передана хозяйке. Лавье протянула ее Джейсону.
– Вот счет, мсье.
Борн кивнул, отказываясь от проверки:
– Сколько?
– Двадцать тысяч шестьдесят франков, мсье, – ответила совладелица «Классиков», наблюдая за реакцией, как огромная настороженная птица.
Реакции не последовало. Джейсон просто вынул пять купюр по пять тысяч франков и протянул ей. Лавье кивнула и передала их стройной продавщице, которая вышла с платьями из кабинета чуть живая.
– Все будет упаковано и доставлено сюда вместе со сдачей. – Лавье села за свой стол. – Итак, вы направляетесь в Феррат. Там должно быть теперь прелестно.
Он заплатил, время пришло.
– Последняя ночь в Париже перед возвращением в детский сад, – сказал Джейсон, поднимая стакан в шутливом тосте.
– Да, вы упомянули, что ваша подруга совсем юна.
– Я сказал, что она ребенок, и она действительно ребенок. С ней хорошо, но, кажется, я предпочитаю более зрелых женщин.
– Вы, должно быть, к ней очень привязаны, – возразила Лавье, коснувшись своей безупречной прически в знак того, что лестный намек понят, – вы покупаете ей такие прелестные и, прямо скажем, дорогие вещи.
– Если бы она выбирала сама, это обошлось бы еще дороже.
– В самом деле?
– Это моя жена, моя третья жена, если быть точным, а на Багамах требуется соблюдать известные приличия. Но тут нет проблемы, у меня пока все в порядке.
– Я в этом не сомневаюсь, мсье.
– Когда мы упомянули о Багамах, у меня мелькнула одна мысль. Поэтому я и спросил у вас про Бержерона.
– А в чем дело?
– Вам может показаться, что я слишком импульсивен. Уверяю вас, это не так. Но когда что-нибудь останавливает мое внимание, я стараюсь выяснить, какие тут возможности. Исходя из того, что Бержерон работает исключительно на вас, не было ли у вас мысли открыть отделение на островах?
– На Багамах?
– И южнее. Скажем, в Карибском районе.
– Мсье, мы не всегда управляемся с тем, что у нас здесь, на Сент-Оноре. Как говорится, невозделанная земля зарастает сорняком.
– Ничего возделывать и не придется, это не то, что вы думаете. Концессия здесь, другая там, авторские права на модели, совладение на паях с правом голоса. Просто один-два магазинчика, расширение, разумеется, осторожное.
– Это требует значительного капитала, мсье Бригс.
– Поначалу это можно назвать вступительными взносами. Они высоки, но не запредельны. В лучших отелях и клубах их размер обычно зависит от того, насколько хорошо вы знакомы с администрацией.
– А вы знакомы?
– И превосходно. Как я уже сказал, это только предположение, но мысль, кажется, неплоха. Ваши ярлыки приобретут дополнительную известность: «Классики». Париж, Большие Багамы, Канил-Бей, что-нибудь в этом роде. – Борн проглотил остатки коньяка. – Но вы, вероятно, думаете, что я несу вздор. Считайте, что мы просто так поговорили… Хотя мне доводилось выигрывать доллар-другой, рискуя просто под настроением момента.
– Рискуя? – Жаклин Лавье вновь коснулась своей прически.
– Мадам, я не разбрасываюсь идеями, я обычно их субсидирую.
– Да, понимаю. Как вы выразились, идея неплоха.
– Я думаю. Конечно, мне бы хотелось посмотреть, какого рода контракт у вас с Бержероном.
– Это можно сделать.
– Вот что я вам скажу. Если вы сегодня не заняты, давайте потолкуем об этом за ужином с напитками. У меня осталась всего одна ночь в Париже.
– И вы предпочитаете компанию более зрелых женщин, – заключила Жаклин Лавье, маска вновь прорезалась улыбкой, которой на сей раз больше соответствовал треснувший под глазами белый лед.
– Верно, мадам.
– Это можно устроить, – сказала она, потянувшись к телефону.
Телефон. Карлос.
Он расколет ее,подумал Борн. Убьет ее, если потребуется. Он узнает правду.
Мари шла сквозь толпу к будке на телефонной станции на улице Вожирар. Она сняла номер в «Мерисе», оставила чемоданчик у администратора и просидела одна в номере ровно двадцать две минуты. Больше не смогла выдержать. Она сидела в кресле и смотрела на пустую стену, думая о Джейсоне, о сумасшествии последней недели, которая втянула ее в какой-то не поддающийся осмыслению бред. Джейсон. Уравновешенный, пугающий, сбитый с толку Джейсон Борн. Человек, в котором так много жестокости и, странным образом, так много сострадания. И слишком явное умение существовать в мире, о котором обычные мужчины ничего не знают. Откуда он взялся, ее возлюбленный? Кто научил его так ориентироваться в темных закоулках Парижа, Марселя, Цюриха… возможно, и Востока? Какое отношение имеет он к Дальнему Востоку? Как он выучил языки? Какие это языки? Или язык?
Тао.
Че-сай.
Там-куан.
Другой мир, о котором она ничего не знает. Но она знает Джейсона Борна, или человека, которого зовут Джейсоном Борном, и верит в его порядочность. О Боже, как она его любит!
Ильич Рамирес Санчес. Карлос. Как он связан с Джейсоном Борном?
Прекрати! – крикнула она себе, сидя в пустой комнате. А потом сделала то, что так часто делал Джейсон: резко поднялась, как если бы это физическое движение могло разогнать туман или позволить ей вырваться из него.
Канада. Ей надо связаться с Оттавой и узнать, почему смерть Питера, его убийство так возмутительно замалчивается. Она не понимала, она противилась этому всем сердцем. Ведь Питер тоже был порядочным человеком, и убили его люди бесчестные. Пусть ей скажут почему, – или она сама обнародует факт этой смерти, этого убийства. Она громко крикнет миру, что знает о нем, и скажет: «Сделайте же что-нибудь!»
И вот она вышла из «Мериса», взяла такси до улицы Вожирар и заказала разговор с Оттавой. Теперь она ждала его рядом с будкой. Гнев ее усиливался, незажженная сигарета разломилась между пальцами. Когда раздался звонок, она не стала терять время на то, чтобы ее выбросить.
Распахнула стеклянную дверь, сняла трубку.
– Это ты, Элан?
– Да, – последовал краткий ответ.
– Элан, что происходит? Питера убили, и ни единого слова об этом ни в одной газете или радиопередаче! Я даже не уверена, что в посольстве об этом знают! Как будто всем все равно. Что вы там делаете?
– То, что нам велели. Это относится и к тебе.
– Что? Это же Питер! Он был твоим другом! Послушай меня, Элан…
– Нет! – резко оборвал он. – Это ты послушай. Уезжай из Парижа. Сейчас же! Лети первым рейсом. Если у тебя какие-нибудь проблемы, их уладит посольство, но говорить тебе надо только с послом. Понятно?
– Нет! – закричала Мари. – Я не понимаю! Питера убили и всем наплевать! А ты несешь какую-то бюрократическую чушь! Не ввязывайся, ради Бога, только не ввязывайся в это!
– Мари, держись от этого подальше!
– Подальше от чего? Этого ты мне и не говоришь! Тебе бы лучше…
– Я не могу! – Элан понизил голос. – Я не знаю. Я говорю тебе только то, что мне велели сказать.
– Кто велел?
– Об этом ты не должна спрашивать.
– А я спрашиваю.
– Послушай, Мари. Я уже двадцать четыре часа как не был дома. Последние двенадцать я ждал твоего звонка. Постарайся меня понять – это не я советую тебе вернуться. Это распоряжение правительства.
– Распоряжение? Без всяких объяснений?
– Так обстоят дела. Я тебе могу сказать только одно. Они хотят, чтобы ты оттуда уехала. Они хотят его изолировать… Вот как обстоят дела.
– Прости, Элан, дела обстоят не так. Прощай.
Она резко повесила трубку и стиснула руки, стараясь унять дрожь… О Боже, она так его любит, а они хотят его убить. Джейсон, мой Джейсон. Они все хотят тебя убить. Почему?
Сидящий за пультом человек в строгом костюме нажал на красную кнопку, блокирующую линии, и перевел все поступающие звонки на сигнал «занято». Он это делал один-два раза в час хотя бы только для того, чтобы проветрить голову от того вздора, что приходилось произносить. Потребность прервать все разговоры появлялась обычно после какого-нибудь особенно утомительного, как это было теперь. Жена одного депутата старалась скрыть от мужа скандальную цену какой-то покупки, разбив ее на несколько. Хватит! Надо передохнуть.
Он вдруг подумал об иронии судьбы. Не так много лет тому назад другие сидели за пультом, работая на него. В его компаниях в Сайгоне и в пункте связи его обширной плантации в дельте Меконга. А теперь он жмет на кнопки чужого пульта среди надушенной публики бульвара Сент-Оноре. Об этом хорошо сказал один английский поэт: «В жизни больше нелепых превратностей, чем может придумать любая философия».
Он услышал смех на лестнице и посмотрел туда. Жаклин уходила рано, наверняка с одним из своих знаменитых и денежных знакомых. Спору нет, у нее талант уносить золото с хорошо охраняемых приисков, даже алмазы у «Де Бирса». [65]65
«Де Бирс» – крупнейший в мире концерн по скупке, обработке и сбыту алмазов.
[Закрыть]Мужчину, который был с ней, он видеть не мог, тот шел с другой стороны от Жаклин, странно отвернувшись.
Потом на какое-то мгновение он его увидел, их глаза встретились. Седеющий оператор почувствовал, как у него, словно от удара, перехватило дыхание. Он не мог поверить своим глазам, всматриваясь в лицо, в голову, которую видел в последний раз много лет тому назад. Да и тогда только в темноте, потому что они работали ночью… погибли ночью.
О Боже, это был он! Из претворившихся в жизнь – смерть – кошмаров за тысячи миль отсюда. Это был он!
Оператор поднялся из-за пульта словно в трансе. Снял свой наушник-микрофон и уронил. Едва наушник стукнулся об пол, пульт зажегся сигналами вызовов, ответом на которые был лишь неразборчивый гул. Оператор сошел с площадки пульта и заторопился по проходу, чтобы получше рассмотреть Жаклин Лавье и сопровождавшего ее человека-призрака. Призрак этот был убийцей – страшнейшим из всех, кого ему довелось знать, – и вот он появился. Ему говорили, что это может произойти, но он не верил. Теперь пришлось поверить. Это был тот самый человек.
Он отчетливо видел обоих. Видел его. Они дошли до середины прохода, направляясь к выходу. Он должен остановить их. Остановить ее! Но выскочить и закричать означало бы смерть. Мгновенную, с пулей в голове.
Они подошли к дверям. Тот раскрыл их и вывел ее на мостовую. Седовласый выбежал из своего укрытия и через поперечный проход добежал до витрины. На улице тот остановил такси, открыл дверцу и пригласил Жаклин в машину. О Боже, она уехала!
Оператор повернулся и со всех ног бросился к лестнице. Он столкнулся с двумя удивленными клиентами и продавцом, взбежал по лестнице, кинулся через антресоли в коридор к открытой двери студии.
– Рене, Рене! – закричал он, врываясь туда.
Бержерон с удивлением выглянул из-за мольберта:
– Что такое?
– Этот человек с Жаклин! Кто он? Сколько он здесь пробыл?
– А? Вероятно, американец. Его зовут Бригс. Жирный телок, сегодня он неплохо поработал на ваш валовой доход.
– Куда они направились?
– Я не знал, что они куда-то пошли.
– Она ушла с ним.
– Наша Жаклин сохранила хватку, не так ли? И здравый смысл.
– Найди их! Уведи ее!
– Зачем?
– Он знает! Он убьет ее!
– Что?
– Это он! Могу поклясться! Этот человек – Каин!
Глава 15
– Этот человек – Каин, – решительно заявил полковник Джек Маннинг, словно ожидая, что по меньшей мере трое из четырех сидящих за столом заседаний в Пентагоне штатских будут ему возражать.
Каждый из них был старше его по возрасту, и каждый считал себя более опытным. Ни один не был готов признать, что армия раздобыла информацию там, где их собственная организация потерпела неудачу. Был и четвертый штатский, но его мнение в расчет не бралось. Он был членом Комитета конгресса по надзору, его привечали, но всерьёз не принимали.
– Если мы теперь не начнем действовать, – продолжал Маннинг, – даже с риском раскрыть все, что узнали, он снова выскользнет из сети. Одиннадцать дней тому назад он был в Цюрихе. Мы убеждены, что он и теперь там. И это Каин, джентльмены.
– Сильно сказано, – заметил лысеющий, похожий на птицу специалист из Совета национальной безопасности, прочитав справку об операциях в Цюрихе, которая была роздана всем сидящим за столом. Его звали Альфред Джиллет, это был эксперт по проверке и оценке кадров. Он считался в Пентагоне человеком способным, мстительным и со связями.
– Я нахожу это странным, – добавил Питер Ноултон, один из заместителей директора Центрального разведывательного управления, мужчина на середине шестого десятка, сохранивший стиль, внешность и манеры члена «Лиги плюща» [66]66
«Лига плюща» – клубная ассоциация в США, объединяющая университетских интеллектуалов.
[Закрыть]тридцатилетней давности. – По нашим источникам, в это самое время – одиннадцать дней тому назад – Каин находился в Брюсселе, а не в Цюрихе. Наши источники ошибаются редко.
– Вот что сильно сказано, – вмешался третий штатский, единственный из сидящих за столом, кого Маннинг действительно уважал. Он был старше всех, бывший олимпийский чемпион по плаванию Дэвид Эббот, чей интеллект равнялся его физическим достоинствам. Он приближался к семидесяти, но по-прежнему сохранял прямую осанку, остроту ума, хотя лицо, изборожденное жизненными превратностями, которых он никогда бы не открыл другим, это лицо выдавало его возраст. Он знает, о чем говорит, подумал полковник. Хотя теперь он был членом всесильного Комитета сорока, в ЦРУ он работал со времени его возникновения. Его коллеги по разведывательной работе дали ему кличку «Молчаливый Монах тайных операций».
– В мое время в Управлении, – продолжал Эббот, усмехнувшись, – источники чаще подтверждали друг друга, нежели вступали в противоречие.
– У нас разные методы проверки, – настаивал заместитель директора. – Простите, мистер Эббот, но наша система передачи информации действует практически мгновенно.
– Это передача, а не проверка. Но я не буду спорить, похоже, что у нас расхождения налицо. Брюссель или Цюрих.
– Данные насчет Брюсселя бесспорны, – настаивал Ноултон.
– Давайте послушаем, – сказал Джиллет, поправляя очки. – Мы можем вернуться к цюрихскому заключению, оно перед нами. Наши источники также имеют что предложить, хотя их сведения не опровергают сообщения о Брюсселе и Цюрихе. Это случилось около полугода тому назад.
Седовласый Эббот посмотрел на Джиллета:
– Полгода тому назад? Я не помню, чтобы СНБ сообщал что-либо о Каине полгода тому назад.
– Это не получило полного подтверждения, – отвечал Джиллет. – Мы стараемся не обременять Комитет непроверенными данными.
– Снова сильно сказано, – вставил Эббот.
– Конгрессмен Уолтерс, – обратился полковник к человеку из Надзора, – есть у вас какие-нибудь вопросы, прежде чем мы пойдем дальше?
– Да, черт возьми, – протянул сторожевой пес конгресса от штата Теннесси, переводя умный взгляд с одного присутствующего на другого, – но поскольку я тут новичок, продолжайте беседу, а я решу, когда мне вступить.
– Отлично, сэр, – сказал Маннинг, кивнув представителю ЦРУ Ноултону. – Так что там насчет Брюсселя одиннадцать дней тому назад?
– На площади Фонтанов был убит человек, тайный посредник в торговле бриллиантами между Москвой и Западом. Он действовал через одно из отделений «Русалмаза», советской фирмы в Женеве, осуществляющей все подобные сделки. Мы знаем, что это один из способов, каким Каин переводил свои фонды.
– Что связывает это убийство с Каином? – с сомнением спросил Джиллет.
– Первое: способ. Орудием послужила длинная игла, с хирургической точностью всаженная в жертву на многолюдной площади. Каин применял это орудие раньше.
– Это верно, – согласился Эббот. – Примерно год тому назад один румын в Лондоне и еще один всего за неделю до него. В обоих случаях подозрения сходились на Каине.
– Подозрения, но не доказательства, – возразил полковник Маннинг. – То были высокопоставленные политики-невозвращенцы. Ими мог заняться КГБ.
– Или Каин с гораздо меньшим для Советов риском, – возразил человек из ЦРУ.
– Или Карлос, – повысил голос Джиллет, – ни Карлос, ни Каин политикой не занимаются. Оба работают по найму. Почему всякий раз, когда совершается убийство с заметными последствиями, мы приписываем его Каину?
– Потому что всякий раз, – отвечал Ноултон, не скрывая снисходительности, – информированные источники независимо друг от друга сообщали одну и ту же информацию. Поскольку информаторы между собой не знакомы, вряд ли тут может быть совпадение.
– Все это слишком ладно сходится, – упорствовал Джиллет.
– Вернемся к Брюсселю, – вмешался полковник. – Если это был Каин, то зачем ему убивать брокера из «Русалмаза»? Он же его использовал?
– Тайного брокера, – поправил начальник из ЦРУ. – По разным причинам, согласно нашим информаторам. Он был вор, а почему бы и нет? Большинство его клиентов воры, они не очень исправно платят налоги. Он мог в чем-то обмануть Каина, и если так, то это стало последней его операцией. Или он мог оказаться настолько глупым, чтобы спекулировать тем, что знает, кто такой Каин. Одного подобного намека было бы достаточно, чтобы схлопотать иглу. Или же, возможно, Каин просто хотел замести следы. Как бы там ни было, но обстоятельства плюс источники оставляют мало сомнений в том, что это был Каин.
– Их будет куда больше, когда я поясню насчет Цюриха, – сказал Маннинг. – Можно приступать к отчету?
– Минутку, пожалуйста, – бросил Дэвид Эббот, разжигая трубку. – Кажется, наш коллега из Совета безопасности упомянул о происшествии, связанном с Каином, которое имело место шесть месяцев тому назад. Может быть, нам стоит послушать про это?
– Зачем? – спросил Джиллет, поводя совиными глазами в очках без оправы. – Фактор времени исключает всякую связь этого случая с Брюсселем или Цюрихом. Об этом я тоже упоминал.
– Да, упоминали, – согласился некогда великолепный Монах тайных операций. – Я полагал, что любые дополнительные сведения могли быть полезны. Как вы сказали, мы всегда можем вернуться к отчету, он здесь, перед нами. Однако если вы считаете это неуместным, продолжим с Цюрихом.
– Благодарю, мистер Эббот, – сказал полковник. – Как видите, одиннадцать дней тому назад в Цюрихе были убиты четыре человека. Один из них – сторож при автостоянке у реки Лиммат. Можно предположить, что он не замешан в делах Каина, а оказался там случайно. Двое других были найдены на одной из аллей на левом берегу. На первый взгляд, ничем не связанные между собой убийства, если не считать четвертой жертвы. Она имеет отношение к двум убитым в аллее – все трое были из городских низов Цюриха и Мюнхена – и, без всякого сомнения, к Каину.
– Это Черняк, – сказал Джиллет, глядя в отчет. – По крайней мере, я полагаю, что это Черняк. Мне это имя знакомо и ассоциируется с одним из досье на Каина.
– И не случайно, – ответил Маннинг, – впервые оно появилось в докладе Джи-два восемнадцать месяцев тому назад и вновь всплыло год спустя.
– Иначе говоря, шесть месяцев тому назад, – мягко вставил Эббот.
– Да, сэр, – продолжал полковник, – если кого и можно назвать настоящим отребьем, так это Черняка. Во время войны он был завербован в Чехословакии, работал в Дахау как специалист по допросам со знанием трех языков и проявил там крайнюю жестокость. Он посылал поляков, словаков и евреев на расстрел, вырвав у них путем пыток и подлогов признания во всевозможных преступлениях, как требовало командование лагеря. Он шел на все, чтобы снискать расположение своих хозяев, и самым страшным садистам не снились его подвиги. Но о чем они не догадывались, так это о том, что он собирал и систематизировал сведения об их подвигах. После войны он бежал, лишился обеих ног, подорвавшись на мине, после чего весьма благополучно существовал за счет вымогательств у коллег по Дахау. Каин нашел его и использовал как посредника для получения платы за убийства.
– Позвольте! – энергично возразил Ноултон. – Мы раньше занимались делом этого Черняка. Если помните, первым его раскрыло наше Управление. Мы бы давно это сделали, если бы не вмешался государственный департамент, действуя в интересах некоторых влиятельных антисоветски настроенных лиц в Бонне. Вы полагаете, что Каин использовал Черняка, но вы в этом не можете быть уверены, так же как и мы.
– Мы знаем это наверняка, – отрезал Маннинг. – Семь с половиной месяцев назад поступило сообщение о человеке, который держит ресторан под названием «Три альпийские хижины». Стало известно, что он служит связным между Каином и Черняком. Несколько недель мы держали его под наблюдением, но ничего не нашли. Мелкая пешка в уголовном мире Цюриха – и все. Мы не долго с ним возились. – Полковник сделал паузу, довольный тем, что все глаза были обращены на него. – Узнав про убийство Черняка, мы предприняли рискованный ход. Пять дней тому назад двое наших людей спрятались в «Трех хижинах», когда ресторан закрылся. Они прижали владельца и обвинили его в сделках с Черняком и работе на Каина. Они разыграли целое представление. И представьте себе, как они поразились, когда тот раскололся, буквально рухнул перед ними на колени и стал просить защиты. Он признал, что Каин был в Цюрихе в ту ночь, когда убили Черняка, что, собственно, он в ту ночь видел Каина и речь шла о Черняке. В крайне негативном смысле.
Военный вновь сделал паузу, тишину нарушил лишь Дэвид Эббот, который присвистнул, не выпуская изо рта свою трубку.
– А вот это действительно сильно сказано, – заметил Монах.
– Почему Управление не получило сведений о донесении, полученном вами семь месяцев назад? – жестко спросил Ноултон из ЦРУ.
– Они не подтвердились.
– В ваших руках. В наших могло быть иначе.
– Возможно. Я признал, что мы недостаточно долго им занимались. Не хватает персонала. Кто из нас может себе позволить бесконечно вести непродуктивную слежку?
– Мы бы разделили с вами эту заботу, если бы знали.
– А мы бы избавили вас от хлопот о брюссельском досье, если бы нам про него сказали.
– Откуда была наводка? – нетерпеливо спросил Маннинга Джиллет.
– Она поступила анонимно.
– И вы этим удовлетворились? – Птичье выражение лица Джиллета передавало его удивление.
– Это одна из причин, почему первоначальное наблюдение было ограниченным.
– Да, разумеется, но вы хотите сказать, что потом к этому не возвращались?
– Естественно, мы это сделали, – раздраженно ответил полковник.
– Как видно, без особого рвения, – сердито продолжал Джиллет. – Вам не пришло в голову, что кто-нибудь в Лэнгли [67]67
Лэнгли – пригород Вашингтона, где расположена штаб-квартира ЦРУ.
[Закрыть]или в СНБ мог бы помочь? Мог бы заполнить тот или иной пробел? Я согласен с Питером. Нас следовало информировать.
– Есть причина, по которой это не было сделано. – Маннинг перевел дух. В окружении менее военизированном это могло бы быть истолковано как вздох.
– Информатор дал нам понять, что, если в дело вмешаются другие ведомства, он больше не выйдет на контакт. Мы решили, что это условие придется выполнить. Так мы делали и прежде.
– Что вы говорите? – Ноултон отложил листок с отчетом и уставился на пентагоновского офицера.
– Тут нет ничего нового, Питер. У каждого из нас свои источники, и мы их бережем.
– Это мне известно. Именно потому вам не было сказано про Брюссель.
Установившееся на некоторое время молчание было прервано жестким голосом Альфреда Джиллета из Совета безопасности:
– Как часто «мы делали это прежде», полковник?
– Что? – Маннинг посмотрел на Джиллета, зная, что Дэвид Эббот следит за ними обоими.
– Я хотел бы знать, сколько раз вас просили держать ваши секреты при себе. Я имею в виду то, что относится к Каину, разумеется.
– Полагаю, немало.
– Вы полагаете?
– По большей части.
– А вы, Питер? Как насчет ЦРУ?
– Мы жестко ограничены условиями глубинного рассеивания.
– Ради Бога, что это значит? – Вопрос последовал от того из участников совещания, от которого его меньше всего ожидали: его задал конгрессмен из Надзора. – Поймите меня правильно, я еще не вступил в обсуждение. Просто я хочу понять, о чем идет речь. – Он обратился к человеку из ЦРУ: – Что это такое вы только что сказали? Глубинное что?
– Рассеивание, конгрессмен Уолтерс. По досье Каина. Мы бы рисковали потерей информаторов, если бы привлекли к ним внимание других разведывательных органов. Уверяю вас, это обычная практика.
– Звучит так, словно речь идет об искусственном осеменении телки.
– И результаты примерно те же. Гарантия от перекрестного оплодотворения, которое способно испортить породу. И соответственно – отсутствие перекрестной проверки для выявления неточности в данных.
– Красиво сказано, – заметил Эббот, одобрительно сморщив свое шишковатое лицо, – но я не уверен, что понял вас.
