Текст книги "Пришествие Зверя. Том 3"

Автор книги: Роб Сандерс

Соавторы: Гай Хейли,Дэвид Аннандейл,Дэвид Гаймер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 45 страниц)

Курланд нахмурился. Возражения Месринга беспокоили его больше, чем подозрения Экхарта. Они звучали абсолютно бессмысленно, и Курланд не понимал, что за ними стоит – вот что тревожило его по-настоящему.

Верховные лорды проголосовали. Лишь Месринг был против. Даже Экхарт, поняв, что он в изоляции, присоединился к остальным. Веритус и Кубик снова воздержались. Курланду подумалось, что они сознательно держатся в тени. Они были наблюдателями события, на исход которого их участие не повлияло бы, и потому предпочли хранить нейтралитет. Они выжидали. Игры власти среди Верховных лордов никогда не прекращались, и самую грозную силу представляли собой безмолвные участники. Именно они, даже если еще не захватили преимущество, видели потенциал того, что находится в пределах их досягаемости.

Совет боялся долгосрочных планов Курланда. И магистр ордена подумал: интересно, как последствия того, что он затеял, могут послужить Кубику и Веритусу. Однако, как и у Совета, у него не было выбора.

Курланд без единого слова покинул помост.

ГЛАВА 3

Терра, Императорский Дворец 

Абатар, облаченный в рясу, думал о предстоящей задаче и смотрел на броню, которую требовалось надеть снова. Он почти ухватил смысл происходящего. Нужно было постичь суть перехода в новое состояние, и броня стала ключом к пониманию. Он чувствовал это в глубине души, не облекая в слова, и его знание резонировало с потребностями духов машин, когда он прислушивался к их ярости и боли.

За стенами армориума технодесантников в коридорах казарм Императорского Дворца, предназначенных для Темных Ангелов, слышались шаги. Абатар различил осторожную поступь слуг ордена, механический топот сервиторов, а также металлическую какофонию ремонтных работ, молитвы и присяги. Тени, мелькающие при свете факелов, касались брони и ее сложенных серворук. Беспокойная темнота была полна рождающимся знанием.

Откровение приближалось.

Звуки мобилизации казались приглушенными и разреженными. Так много пустых армориумов и келий для медитации. Так много братьев погибли. Во всем было легко услышать эхо поражения. Потери, поредевшие ряды – совсем не те силы, что прежде.

«Впрочем, это уже ложь», – подумал он.

Верно, ордены Терры не могли, даже объединив силы, атаковать орков, как прежде. В самом деле, новая стратегия, предложенная Курландом, возникла не от хорошей жизни.

«Не вся правда», – пробормотал технодесантник.

– Господин? – сказал один из служителей.

Они стояли поодаль, ожидая от него разрешения вернуться к ремонтным работам. Его броня избежала фатальных повреждений на Улланоре, но была сильно обожжена передвижными огнеметами и почти вся почернела. Облачение Темных Ангелов нуждалось в восстановлении.

– Подождите, – сказал Абатар.

Вся правда состояла в том, что стратегия Курланда – запасной парашют, даже если не брать в расчет катастрофу на Улланоре. План был порожден необходимостью, но форма его превзошла необходимость. Это было нечто принципиально новое, необычайное уже в том, какие требования предъявлялись к истребительным командам. Абатар подумал о космодесантниках, вместе с которыми ему предстояло сражаться. Ультрамарин. Кровавый Ангел. Космический Волк. Состав команд поражал воображение – до Улланора такое было бы невозможно.

Опять-таки это явилось результатом необходимости, и вновь форма превзошла намерения и перешагнула границу, став смелой, беспрецедентной инновацией. Небольшие отряды – это еще можно было бы понять. От каждого ордена осталось достаточно бойцов, чтобы проводить операции такого масштаба. Но Курланд побуждал их всех пойти еще дальше. От бойцов требовалось сработаться с десантниками иных орденов так же тесно, как внутри отделения, хоть и обычаи новых сослуживцев были чужды им и их братьям. По крайней мере, к одному он относился с достаточно сильным подозрением, чтобы отказаться находиться с ним в одном помещении... при иных обстоятельствах.

Обстоятельства были более чем экстраординарные. Как и план Курланда.

– Он хочет, чтобы мы стали кем-то другим, – произнес Абатар.

Новые подразделения были порождены смертью, и миссией их была смерть. От них требовалось стать губительным клинком, закаленным в горниле трагедии.

Абатар смотрел на тени на своей броне – тьму, скользящую по черноте. Они казались ему тенями павших братьев. Погибшие на Улланоре взывали к Абатару и ко всем Адептус Астартес, дабы те готовились к новой войне. «Смотрите на нас, – говорили они. – Помните о нас – и бейтесь во имя нас. Узрите нашу смерть – и встаньте на караул вместо нас. Узрите нашу смерть – и отомстите нашим врагам».

«Мы рождены из тени, – подумал Абатар, – и станем тенями. Мы – око смерти».

Он знал, что ему надо сделать.

– Продолжайте, – сказал он служителям. – Но броне нужен новый цвет.

Мужчина и женщина переглянулись, потом смущенно подняли глаза на Абатара.

– Восстановите правый наплечник, – сказал Абатар. Пусть тот будет таким, как прежде, – символом безупречности Темных Ангелов, гордостью братства и ордена, о котором еще помнит Вселенная. – Остальное покрасьте в черный.

– Господин? – переспросила женщина.

– Вы все слышали.

«Орден более тысячи лет носил черные одежды. Эта темнота будет иной, – подумал Абатар. – Это будет темнота траура и гнева».

Чернота смерти, увиденной и отомщенной.

Курланд нашел генерала-фабрикатора в лабораториуме собора Императора Спасителя. Кубик опять изучал данные Магнерика. Увидев приближающегося Курланда, он дал знак трем помогавшим ему техножрецам. Они с поклоном удалились, выйдя через двери в глубине комнаты и убрав угловатые конечности под мантии.

Кубик отключил поток данных.

– Что вам нужно, лорд-командующий?

– Хочу поговорить с вами об орочьей технологии телепортации. Я бы использовал ее против штурмовой луны.

– Это невозможно.

– Потому что не сработает?

– Адептус Механикус – это не Департаменто Муниторум, лорд-командующий.

Голос звучал глухо, словно принадлежал машине, – и все же в нем слышалось презрение.

– Мы что, опять скатимся в былые распри? Я-то надеялся, мы смогли оставить их в прошлом ради Империума. Вы не отрицали, что на Кальдере использовалось гравитационное оружие.

– Ту технологию применили механикусы. А я не слышал, чтобы вы предполагали их участие в предложенном вами плане.

– Я ничего не предлагал.

– Тогда нам больше не о чем говорить.

– Я удивлен, генерал-фабрикатор. Телепортация объекта величиной со штурмовую луну не представляет для вас интереса... странно.

Кубик застыл – самый близкий аналог нерешительности, который от него можно было ожидать.

– Вы не собираетесь использовать эту технологию как расширение уже имеющихся у нас возможностей телепортации?

– Нет. В общем, нет. Мы собираемся телепортировать луну за пределы системы.

Кубик замялся. Курланду было досадно, что он не мог понять: то ли генерал-фабрикатор оценивает реалистичность плана, то ли думает, как бы половчее соврать.

– Вероятность успеха минимальна, – сказал наконец Кубик. Но сопротивлялся он уже не столь упорно. Его захватила трудная задача.

– Почему?

– Мы не в полной мере понимаем эту технологию. Адаптировались только частично. Фобос был всего лишь перенесен обратно на свою орбиту. Расход энергии оказался необычайным – и это для одной операции, – так что на Марсе пришлось задействовать огромные ресурсы. А вы хотите, чтобы мы переместили куда более масштабное тело, да еще и намного дальше. Мы не можем перенести источники энергии с Марса на штурмовую луну. – Запищал двоичный код. – Уточняю свою оценку: операция невозможна.

– Мы использовали орочьи источники энергии против самих же орков на Кальдере. Мы подключились к их сети, чтобы напитать энергией гравитационное оружие. И мы снова эго сделаем.

Кубик вытянулся – удивленно и заинтересованно.

– Хотите сказать – применим энергию штурмовой луны, чтобы ее же и телепортировать?

– Именно.

Курланд почувствовал, что Кубик внимательно его разглядывает своей оптикой.

– Интригующее предложение, – сказал Кубик. – Достоинство его в том, что оно предполагает испытательный полигон для нашего наступления.

– Это не предложение, – сказал Курланд. – Это приказ.

Кубик молча уставился на него, глухо жужжа сервоприводами и калибровочными сенсорами.

– Это необходимо сделать, – сказал Курланд. – Мы раз и навсегда нейтрализуем орочью базу. Совет слишком щедро отнесся к пожеланиям механикусов. У вас была возможность изучить луну. Ну и вот, пожалуйста: орки снова у нас на пороге, и флот не может их удержать. У вас нет иного выбора, как выполнить этот приказ, а у меня нет иного выбора, как отдать его.

Пальцы Кубика сгибались и разгибались, сгибались и разгибались. Он ничего не ответил.

Он все еще молчал, когда Курланд ушел. Но он не сказал «нет».

Вводное совещание истребительных отрядов провели в Монитусе. Абатар отлично понимал причину выбора: зал, украшенный статуями всех лоялистских легионов, символизировал единство Адептус Астартес. Он увидел особый смысл и в расположении помещения высоко над Великим Залом. Именно здесь Вулкан пристыдил Верховных лордов. Это было подходящее место для начала нового предприятия – и для совершенно особенного единства. Того, которого, как ему довелось услышать, боялись Верховные.

Он пришел один, повинуясь приказам великого магистра Сахаила.

– Вы – Темные Ангелы, – сказал Сахаил уцелевшим бойцам, назначенным в истребительные команды. – Но на время этой миссии вы – не только они. Вы будете сражаться вместе с воинами, которых до того, вероятно, считали посторонними. Сейчас такое отношение недопустимо. Вы присоединитесь к ним как братья. Поэтому вы пойдете в Монитус поодиночке и не приведете с собой отделение. Вы станете частью чего-то большего.

Абатар поднялся на башню Стилихопа и вошел в Монитус. Он замедлил шаг у предназначенного ему места посередине балкона.

Он пришел не первым – у парапета рядом с изваянием Ультрамарина стоял еще кто-то, глядя вниз, на крыши Дворца. На правом наплечнике виднелась эмблема Космических Волков.

Но броня была черной. Абатар остановился в трех шагах от него. Космический Волк услышал его и обернулся. На Абатара смотрело обветренное бородатое лицо Асгера Боевого Кулака. Волчий лорд изумленно моргнул.

Оба космодесантника молчали. Они почтили важность момента торжественной тишиной. Потом Абатар сказал:

– Это не случайность.

Боевой Кулак медленно кивнул:

– Это судьба.

Когда Абатар вошел в Монитус, был слышен приглушенный гул разговоров. Теперь звук стих. Абатар заметил, что Боевой Кулак смотрит куда-то мимо него – и глаза его расширяются. Абатар обернулся.

Там были еще воины в черной броне. Абатар насчитал четверых. Немного, но уже заметно. Достаточно, чтобы подтвердить правоту слов Асгера. Судьба. Рука ее была очевидна всем присутствовавшим в Монитусе.

Разговоры прекратились. Слышалось лишь, как топают сабатоны по мрамору – космодесантники занимали свои места. На них смотрели все собравшиеся в зале. Абатар чувствовал на себе десятки взглядов. Его это не беспокоило – он был удивлен не меньше, чем все остальные, и тоже пристально всматривался в пришедших.

Подошел седьмой воин в черном, на сей раз Кровавый Ангел. Потом восьмой, Ультрамарин.

Время в Монитусе остановилось. Зал был наполнен значимостью момента.

Боевой Кулак выступил вперед. Он вышел на середину зала и заговорил хриплым от ветра голосом:

– Будьте свидетелями, братья! Запомните этот день – потому что его будет помнить весь Империум.

Он был лишь одним из присутствовавших космодесантников, но, объявив о важности происходящего, стал связующим звеном. Все смотрели на него. Все голоса были обращены к нему.

– Предзнаменование, – сказал другой Космический Волк в глубине зала.

– И даже больше, – отозвался Боевой Кулак.

– Мы сами это сделали, – сказал Абатар. – Мы действуем, и мы совершили выбор.

– А выбор имеет вес, превосходящий деяния любого из братьев, – продолжал Боевой Кулак. – Один выбор, сделанный многими. Это правда.

– Верно, – сказал стоявший рядом с ним Кровавый Ангел. Абатар узнал Форкаса, чье имя видел в списке членов одной из истребительных команд. Броня Форкаса все еще была красной. – Разве кто-либо из нас может в этом усомниться? Когда все столь явно?

– Тогда точно ли это был выбор? – спросил Абатар. – Нас вели одни и те же обстоятельства, порывы, одна и та же реальность.

– Возможно, мы сами себе создали предзнаменование, – сказал Боевой Кулак. – Если это так, то оно еще более весомо.

Форкас кивнул:

– Я поступлю так, как поступил ты.

– И я, – крикнул другой Космический Волк.

Клич подхватили. Монитус гудел от мрачно-торжественных клятв, звучащих в унисон. Отделения объединились. Собравшиеся космодесантники встали полукругом перед Боевым Кулаком и огромными изваяниями.

Абатар смотрел на своих собратьев по оружию с растущим восхищением по мере того, как возгласы повторялись, усиливая друг друга. Не было ни тени сомнения в единстве цели всех орденов Адептус Астартес. Каждый боевой брат, сколь бы чужим он ни казался воинам другого ордена, встал на защиту Императора. На Улланоре многие силы слились в едином порыве, но здесь было нечто иное. Здесь единство не носило организационного характера. Оно ковалось на уровне отдельных личностей. Конечно, будут трения между членами истребительных команд – Абатар не питал иллюзий относительно себя или того, каково ему будет сражаться в одном отряде с Космическим Волком.

И все же...

«Чем это мы становимся?»

Рожденные смертью. Выкованные смертью. Живая память о павших братьях, переродившаяся в гнев.

– Что есть мы? – проревел Боевой Кулак. Вопрос требовал ответа, но прозвучал так, будто ответ был неизбежен – единственно возможный.

– Мы – свидетели! – сказал Форкас, и Абатар услышал, как другие озвучивают его мысли.

«Здесь, сейчас – мы едины, – подумал он. – Мы – это новое оружие».

– Мы караулим в смертной тьме, – сказал Ультрамарин в черном.

Мы – стража.

Мы – месть.

Мы – судилище над ксеносами-захватчиками.

В его сознании, душе, в зале стоял такой шум, что Абатар не понимал, откуда исходят слова – извне или изнутри. Возможно, и то, и другое. Внутренняя потребность воплотилась в изменениях его брони – и брони его боевых братьев. Они – пример. Они – чистота черного.

Космический Волк, Темный Ангел, Кровавый Ангел и Ультрамарин говорили единым голосом:

– Мы – Караул Смерти!

Слова звенели, перекрывая общий гул, и железная правда наполняла их силой. Абатар не сразу понял, что произнес их его собственный голос.

– Караул Смерти! – повторил Боевой Кулак.

– Караул Смерти! – сказал Форкас.

Караул Смерти. Слово, имя, истина были озвучены всеми воинами в Монитусе. Это был момент творения. То, что погибло на Улланоре, обрело новую форму, новую цель.

Караул Смерти. Клинок, нацеленный в горло Зверя.

Облака расступились, и появилась боевая луна, словно рассерженная вызовом. Рев звучал лишь громче.

«Караул Смерти!»

Абатар выкрикивал название, и это была миссия, это было призвание. Сахаил оказался прав. Абатар – Темный Ангел, ничто не изменило бы этот факт, – но он и еще кто-то сверх того. Не только броня его несла два геральдических цвета, но и сама его сущность. И в этом не имелось противоречия. Караул Смерти создали познавшие отчаяние, и они же все вместе должны были составить его сущность из своих разрозненных личностей.

Чем мы стали? Полный ответ придет в свое время. Но имя уже было, рожденное в горниле жертвенности и мщения. Один и многие были теперь едины.

Караул Смерти.

Имя гремело громче, чем любой звук, сотрясая башню Стилихона. Оно наэлектризовало воздух над Императорским Дворцом и поднялось в небо, к штурмовой луне. Оно и было ответом на бесконечный вопль Зверя:

«Я – РЕЗНЯ».

И воины разных орденов сказали: «Бойся нас».

– Вы хотите, чтобы я вернулась, – констатировала Галатея Хаас.

– Да, – ответил Курланд.

Они находились в казармах Адептус Астартес. Несмотря на повышение в звании, Хаас проводила здесь большую часть времени. Теперь власть ее распространялась на большинство арбитров, оставшихся во дворце величиной с континент. Она была проктором дивизиона Примус Империалис и страшно уставала. Ряды Адептус Арбитрес так сильно поредели во время Народного крестового похода, что дееспособность их во много раз упала. Кабинет Хаас видом своим соответствовал условиям, в которых ей приходилось трудиться, – здесь были только старый рабочий стол, деревянный стул, ящик для снаряжения и большой вокс-передатчик.

Курланд поймал себя на том, что сравнивает находящегося перед ним офицера с главным провостом-маршалом в Великом Зале. Он не сомневался в компетенции Зека, чьи способности обрабатывать огромные объемы данных впечатляли, а ум был умом стратега. Презрение Курланда вызывали, собственно, цели, на которые Зек расходовал свои таланты. Был ли он когда-нибудь другим, не тем политиканом, что сейчас? Курланд сомневался. Чтобы войти в число Верховных лордов, Зеку пришлось в первую – и единственную – очередь сосредоточиться на своих амбициях. Его достоинства как администратора оказались побочными продуктами его личных устремлений. Хаас, как показалось Курланду, видела в своей работе не карьеру, но призвание. Он узнал ее взгляд – взгляд почти что одержимой, и это долг и скорбь сделали ее такой.

Она встретила известие о необходимости вернуться на штурмовую луну с мрачным спокойствием, сжав губы, – словно ожидала этого разговора. Она не стала спрашивать, есть ли у нее выбор, только сказала:

– Вы снова отправляетесь внутрь.

– Да, глубже. Маленькими группами. Незаметное проникновение.

– Понимаю. В чем состоят мои обязанности?

– Мы будем искать центры управления и источники энергии. Вы знакомы с внутренним устройством луны лучше, чем кто-либо из ныне живущих.

– Понимаю. – Она постучала пальцами по свисающей с пояса булаве и глубоко вздохнула. – Буду готова к отправке, как только прикажете.

– Спасибо, проктор. Если бы вы не захотели, вас можно было бы понять.

Можно было бы, но она все равно не осталась бы на Терре. В ней нуждались, и Курланд готовился отдать приказ касательно ее участия в миссии. Озвучить его сначала как просьбу – простая вежливость, знак уважения к тому, через что она прошла и что она сумела сделать. Курланда обрадовало, что просьбы хватило.

– Не захотела бы? Могу я быть с вами откровенной, лорд-командующий?

– Конечно.

– Перспектива возвращения туда ужасает меня. – Она говорила спокойно, голос ее не дрогнул, только легкий тик правого глаза выдавал, что она на самом деле чувствует. – Но я не просто так участвовала в Народном крестовом походе. У меня было задание, и оно не завершено.

– Ваша преданность долгу достойна восхищения.

Рот ее горько скривился:

– Я не святая. Я потеряла друзей. Я видела... – Голос ее сорвался, тик стал заметнее. – Когда горы двигались... – Она смотрела куда-то мимо Курланда, на что-то огромное. Он знал, о чем она вспоминает – миллиарды мирных граждан и солдат, обращенные в исполинскую кровавую волну. Он знал, что случилось на поверхности луны. Сам этого не видел, но стал свидетелем подобных ужасов на Ардамантуа и мог посочувствовать Хаас, хоть и не был там. У каждого из них имелись свои личные шрамы.

– Вы хотите отомстить, – сказал Курланд.

Взгляд ее снова заострился. Она коротко кивнула.

– Я хочу увидеть, как зеленокожие умирают в таких же количествах. И я хочу в этом участвовать.

– Непременно, – пообещал Курланд.

Отправка истребительных команд осуществлялась с внутреннего космопорта Дворца. На штурмовую луну послали три отряда, и каждый должен был взойти на «Громовой ястреб», направляющийся к ударному крейсеру Темных Ангелов «Глашатай ночи», которому предстояло переправить их в зону боевых действий. Это был самый быстроходный из кораблей Адептус Астартес, стоявших над Террой.

Вангорич наблюдал за происходящим из западного угла посадочной площадки. Горячий ветер от турбин первого «Громового ястреба» развевал его волосы. Глаза пересохли так, что было больно. Рядом с ним Виенанд ладонью заслонила глаза от яркого свечения – воздушное судно стартовало, и двигатели его пылали, словно восходящее солнце в предрассветной мгле.

– Они все в черном, – сказала Виенанд, глядя на тринадцать космодесантников.

– Я слышал, это затеяли несколько из них, а потом присоединились остальные.

– Что вы вообще об этом думаете?

– Силы Курланда уже обрели свое лицо, еще до первого сражения.

– Хороший знак, не находите?

– В свете предстоящей задачи – определенно.

Виенанд чуть склонила голову набок.

– Интересно. А не ваша ли это была идея, а?

– Моя, – признался он.

«Громовой ястреб» опустил посадочный трап. Курланд пересек площадку со стороны восточных ворог космопорта. Он остановился перед машиной и оглядел истребительные отряды. Рядом встал Тейн. Броня обоих не была перекрашена в черный.

– Разница заметна, – сказала Виенанд.

– И это понятно. Существование Имперских Кулаков висит на волоске. Не могу себе представить, чтобы Курланд сделал хоть что-то, помогающее стереть память об орденах.

«Броня Имперских Кулаков уже окрашена в траурный цвет», – подумал Вангорич.

– Братья, – сказал Курланд, и вокс-передатчик усилил его голос так, чтобы было слышно по всей площадке, – вы уже много раз заслужили мою признательность на протяжении этой войны. Вы сражались, вы жертвовали собой, вы следовали за мной. А сейчас я вижу перед собой то, за что, по правде говоря, не могу выразить свою благодарность словами – это было бы непростительным тщеславием. Сегодня вы постигли подлинный смысл того, что мы делаем. Последняя Стена восстала из пепла. И Караул Смерти – тоже.

– У него уже есть имя, – сказал Вангорич Виенанд. – Я сегодня слышал его не раз. Сам не ожидал, когда говорил с Курландом. Не ожидал, что все оформится так быстро – и так решительно.

– Это плохо?

– Расхождение между замыслом и его воплощением может стать источником неловкости.

– Не поверю, что вы уходите с поста в Совете. Вы так бились за эту операцию.

– Знаю. И я все еще верю в нее. Сейчас она – наша единственная надежда.

– Но в вашем голосе я по-прежнему слышу сомнение.

– Нас много, и мы едины, – тем временем продолжал Курланд. – Сегодня мы ударим по зеленокожим так, как они и представить себе не могут, и мощь атаки будет такой, что я не смел и надеяться.

Дружный рев Караула Смерти заставил Вангорича помедлить с ответом. Когда шум стих, Виенанд заговорила первой:

– Превзойти ожидания – это ведь не обязательно во благо?

Вангорич натянуто, мрачно улыбнулся:

– Думаете, это нормально, что вы знаете меня так хорошо?

– Нормально для вас – или для меня?

«И так, и так», – подумал он и пожал плечами.

– Имя. Цвет. Черный, – сказал он. – Такого я не ожидал. Столь быстро обрели свое лицо...

– Другие Верховные лорды как раз ожидали этого или чего-то очень похожего.

– Верно. Но отсюда не следует, что они правы насчет долгосрочного значения родившейся силы.

Он почувствовал на себе острый взгляд Виенанд.

– Адептус Астартес не слишком легко относятся к смене символики.

– Да. Возможно, это было необходимо, чтобы попытка оказалась успешной.

Виенанд фыркнула:

– Вы не верите, что на этом все закончится.

– Именно.

– Мы видим зарождение чего-то, что продлится весьма долго. Вот что вас беспокоит, правда?

– Да.

– Впрочем, вы ведь не верите всерьез, что Курланд планирует переворот?

– Нет. – Вангорич вздохнул. – Проблема не в его намерениях, а в том, что он создал. Чем более успешным окажется Караул Смерти, тем труднее будет его распустить. Но, Трон... нам нужно, чтобы он преуспел. А потом – что потом?

– Вы только что дали понять, что доверяете Курланду.

– Если он не выживет... Если тот, кто придет ему на смену, увидит в Карауле Смерти потенциал, выходящий за пределы решения насущных проблем...

– Пессимист, – сказала Виенанд.

– Пессимизм – моя должностная обязанность. А вы, похоже, не особо обеспокоены.

– Думаю, вы провели слишком много времени в обществе Верховных лордов, Дракан. Они плохо на вас влияют. Вы начинаете думать менее независимо.

– О чем это вы?

– Меня больше интересуют возможности, чем риски.

– Думаете, опасения Совета безосновательны?

– Я этого не говорила. Если мы рассмотрим их под правильным углом, они могут, вообще-то, оказаться и ключом к возможностям.

– Каким именно?

– Я пока не определила.

Курланд закончил говорить, и первая из истребительных команд последовала за ним в «Громовой ястреб». Машина поднялась в воздух, следом на площадку опустился второй корабль, чтобы забрать Тейна и следующий отряд.

– Сначала мы должны посмотреть, что выйдет из всего этого в ближайшие дни, – сказала Виенанд. – Согласны?

– Да.

Она была права. А сам Вангорич все еще верил в то, что они затеяли. Других возможностей попросту не осталось. Курланд прислушался к его совету и применил к ситуации кризиса и к Адептус Астартес философию Официо Ассасинорум.

Он выковал этот клинок.

– Мы направляем необработанные данные на вашу вокс-частоту, – сказал Курланду Аднахиил.

– Я их получаю, спасибо, командир. Жаль, не могу находиться вместе с вами на мостике.

– Вы – там, где в вас нуждаются, – сказал Аднахиил. «Внутри „Громового ястреба", в посадочном отсеке», – подумал он. Он уважал Курланда и признавал его авторитет в качестве лорда-командующего. Для объединения усилий орденов требовалось централизованное командование. С учетом традиционной роли Имперских Кулаков в обороне Терры и статуса Курланда как объединителя капитулов-наследников и как воина, не принадлежащего ни к какому ордену, это был логичный выбор, вызывающий минимум возражений.

Аднахиил также был согласен с причинами для создания Караула Смерти. Даже поддерживал эту инициативу. Он надеялся, что боевые братья, направленные им в истребительные команды, выложатся по полной и что удастся сотрудничать с воинами из других орденов, какие бы это ордена ни оказались.

Он принимал все издержки борьбы со Зверем. Но при всем этом предпочитал, чтобы он сам, Аднахиил, мог контролировать информацию, которую получает Курланд. «Глашатай ночи» был тем самым кораблем, на котором предстояло перебросить воинов к орочьей луне. В присутствии на капитанском мостике кого-либо, не принадлежащего к Темным Ангелам, не имелось необходимости.

На «Громовой ястреб» вид-записи не поступали, но Аднахиил организовал все так, чтобы Курланд имел канал связи с командным воксом и получал постоянные обновления информации о расположении кораблей относительно «Глашатая». Курланд будет знать, как идет бой, и поймет, когда нужно начинать высадку.

Ударный крейсер рассек пустоту, приближаясь к горящему пятну на штурмовой луне.

– Имперский Космофлот все еще сдерживает орков, – сказал капитан Элиа.

Аднахиил фыркнул:

– Сдерживает лишь потому, что там самая большая концентрация кораблей, которые можно разрушить.

Экраны тактикариума замигали, приспосабливаясь к постоянным изменениям. Расположение кораблей флота менялось медленно в сравнении с мечущимися, словно осы, орочьими космолетами. Зато гораздо быстрее менялся их статус. Зеленые иконки вспыхивали янтарно-желтым, потом красным, потом исчезали. Фрегаты и эсминцы, составлявшие заградительные флотилии, были далеко не самыми крупными из имеющихся кораблей, но каждый тем не менее был длиной более километра, а команды насчитывали десятки тысяч. Скорость, с которой они исчезали с экрана ауспика, пугала. Орки пожирали терран– ский флот. Осталось пятнадцать эсминцев, почти столько же фрегатов и десятки кораблей сопровождения – никоим образом не достаточно.

Аднахиилу оставалось надеяться, что пиршество продлится еще какое-то время. Сама мысль об этом вызывала у него отторжение. Гнев подстегивал решимость уничтожить луну.

Он смотрел на экраны – на отчеты и облака иконок, отображающие ход боя. Корабли формировали скопление, с каждой минутой все более плотное. Имперские космолеты сходились, будто пытаясь прикрыть друг друга огнем. Орки набросились на тесно сбившуюся добычу. Луна все еще была окружена, но флот сильно пострадал, и появились бреши. Орки еще не прорвались в них, но явно намеревались полностью уничтожить блокаду.

– Командир, у нас имеются соображения относительно дальнейшего хода действий, – сказал Элиа.

– Покажите.

Смертный нажал клавишу на панели, расположенной прямо под пультом Аднахиила. В окулюсе появился изогнутый след, идущий через одну из брешей, – это «Глашатай ночи» приближался к поверхности орочьей базы.

– Нет, – сказал Аднахиил, – эта цель внутренняя. – Полет по прежней траектории заставил бы истребительные команды пробить поверхность толщиной с кору планеты... или ринуться прямо в разверстую пасть. Это бы заняло слишком много времени и дало бы оркам возможность распознать и отразить атаку. – Наша цель: челюсти.

Орочьи перехватчики все еще вылетали из огромного пускового отсека. Гротескная пасть открывалась и закрывалась. словно говорила. Это было зримое воплощение крика Зверя. Широко раскрылась, сузилась, снова раскрылась. Она никогда не смыкалась полностью.

– Используйте брешь между кораблями, – сказал Аднахиил. – Идите в бой тем путем, потом – прямо к пасти. Максимальная скорость, непрерывный огонь.

– Слушаюсь, – сказал Элиа.

«Глашатай ночи» ринулся в бой. Он был крупнее и мощнее любого другого участвующего в сражении корабля, и его приближение изменило гравитационные течения. Аднахиил продолжал следить за данными на экране. Он вообразил себе битву в целом: смещающиеся потоки, сети огня, все действия – большие и малые. Облако тянулось к «Глашатаю». Движения замедлились. Орки почувствовали, что на них надвигается, но чужаков уже втянули в бой. Подкрепление с луны развернулось в сторону ударного крейсера. Некоторые космолеты погибли под перекрестным огнем практически сразу. Других захватил водоворот битвы. Иные же еще только приближались.

– Враг увидел нас, – сказал Элиа.

– И я их вижу, – отозвался Аднахиил. – Держитесь прежнего курса. Мы встретим их и сокрушим.

Ударный крейсер ринулся в брешь. По правому и левому бортам, сверху и снизу, бездна пылала и вопила. На краях окулюса мелькали вспышки торпедного огня. Перегретая плазма клубилась перед глазами Аднахиила. В правом верхнем углу десяток орочьих перехватчиков рванулся к эсминцу «Безмерный», его пустотные щиты обрушились. Корпус, уже сильно поврежденный, взорвался яркой звездой. Эсминец и перехватчики накрыло огненной волной. Слева сверкал перекрестный огонь двух фрегатов, пытающихся пробиться сквозь строй зеленокожих, напоминающий рой разъяренных шершней.

На расстоянии брешь еще недавно казалась совершенно пустой. Теперь стало видно, что это настоящее кладбище изломанных кораблей и гаснущих вспышек. Сплошные руины. «Глашатай ночи» ударил носом по трупам кораблей. Гигантская могила из покореженного металла длиной полкилометра пронеслась вдоль его корпуса, переворачиваясь в воздухе. Пустотные щиты с трудом выдерживали удары. Аднахиил увидел в окулюсе обломки – они наполнили экран, потом исчезли, когда пошла передача данных с сенсоров по другую сторону препятствия.