Текст книги "Пришествие Зверя. Том 3"

Автор книги: Роб Сандерс

Соавторы: Гай Хейли,Дэвид Аннандейл,Дэвид Гаймер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 45 страниц)

Он полуобернулся, голова чуть-чуть опережала туловище. Теперь он видел – что-то большое и черное, гладкое, блестящее, словно нефть, разрезало надвое лущи его прожекторов. Он шагнул назад – и странное нечто промелькнуло мимо, буквально в паре метров от его лица, и уже почти успело скрыться, когда он схватился за оружие. Лучи прожекторов полоснули по толстому брюху левиафана. Плавники. Перепончатые когтистые лапы. Странная маслянистая шкура.

Пистолет оглушительно громыхнул. Компрессионная волна понеслась, обгоняя болт, вспенивший воду. Второй выстрел последовал долей секунды позже, и в жидкости словно расцвел алый цветок. Давление не дало ему распылиться, и кровавые клочья, тяжелее воды, медленно опустились на дно.

Не было ни крика боли, ни сверхзвукового панического писка, ни сигнала тревоги. Кьярвик смотрел, как существо уплывает, разбивая тяжелый мешок крови на мелкие капли колоссальным хвостовым плавником. Рана оказалась всего лишь царапиной.

В ухе затрещал вокс:

– Ты убил рыбу, брат-сержант?

– Первая кровь за мной, Фареос.

– Считается, только если убил, – вмешался Зарраэль.

– Закрытый канал отделения не для подсчета трофеев! – пробурчал Бальдарих.

Кьярвик подозревал, что не слишком нравится Черному Храмовнику.

Громадная металлическая стена внешней оболочки улья Мундус поглотила луч его прожектора. Это была вертикальная скала из адамантиевого сплава, инкрустированная организмами, пытавшимися сокрушить ее на протяжении последних пяти тысяч лет. Кьярвик быстро осмотрел ее, качая фонарем вверх-вниз, вправо-влево. Ее облик совпадал со схемами, которые техножрецы выдали Бору. Глубокий океан укрыл основание улья от орбитальных ударов, опустошивших поверхность, и предоставил оркам базу, которую можно было перестроить под свои нужды.

Но она пострадала и ослабла. Фенрисиец видел в плитах трещины толщиной с человеческий волос.

– Говорит Кьярвик. Я на месте.

Он снял мелта-мину с держателя на бедре и прикрепил ее к стене, потом отошел на некоторое расстояние и отчитался по воксу.

– Детонация – три... – начал Бор.

Кьярвик повернулся к Сестре. Ее бледное лицо было освещено холодными световыми полосками, окаймляющими квадратную защитную маску.

– Два.

Он сжал перчаткой запястье женщины. Она недоуменно повернулась к нему, и Кьярвик усмехнулся. Он – Ворон Бури. Неудачник.

– Один.

ГЛАВА 2

Терра – Императорский Дворец

КЧ 0, 00:21:01

Завтра он будет мертв.

Так считал сам Месринг. Ухудшение его состояния продолжало ставить в тупик поток больничных служителей, врачей и колдунов, которых его личный персонал бессмысленно призывал к постели больного. Их приводили в недоумение спазмы, будившие его среди ночи и заставлявшие кричать от боли при поглощении чего-либо более существенного, чем фильтрованная вода. Что до приступов головокружения, потливости и кошмаров, заставлявших бредить о заговорах и богохульстве, – они вызывали у окружающих ступор. Все анализы дали отрицательный результат. Все медикаменты и прочие средства оказались бесполезны. Из-за этого даже самые давние и преданные сотрудники невольно начинали думать, что просто-напросто пришло его время. Что он, Эрекарт Венерис Сангвиниан Месринг, отслужил божественному Императору срок, отмеренный Его волей.

Месринг усмехнулся бы, если бы у него хватило на это сил. Императору недостанет воли на то, чтобы сойти с Его же трона.

Впрочем, его мнение о собственных перспективах было таким же, как и у ближайших помощников. Он не мог придумать иной причины для присутствия архиисповедника Витори Мендельева здесь, рядом с ним, в его последний час, кроме разве что очередной чудовищной галлюцинации.

– Прекрасное святилище, – сказал Мендельев. Старик глубоко вдохнул воздух и дым свечей. – Умиротворенное.

У него были мягкий, успокаивающий голос и открытое лицо – Месринг полагал, что это помогало исполнять обязанности исповедника сильных мира сего.

– Я не преставлюсь по команде! – огрызнулся Месринг, впиваясь ногтями в деревянную спинку передней скамьи и отчаянно пытаясь не закричать от боли, скрутившей внутренности. Именно поэтому он сидел на втором ряду, хотя и имел право как экклезиарх, смертный представитель Императора на Терре, сидеть, где ему заблагорассудится.

– Разумеется, – отозвался Мендельев и умолк.

Он закрыл глаза: губы беззвучно шевелились, лысина отражала свет больше миллиона свечей. По одной на каждый мир, подвластный Императору. Месринг сухо закашлялся, во рту снова появился привкус рвоты. Кто-то не следил за списком потерь: к этому времени должно бы уже быть поменьше этих штук и их невыносимого мерцания.

Кардинальская Часовня представляла собой частную молельню для высших чинов Адептус Министорум. Это было слишком священное место – и слишком чувствительное – для их младших коллег, и даже самые банальные функции типа замены масла в курильницах и чистки огромных витражных окон исполнялись дьяконами и чтецами – стариками, которые могли быть помазаны в примасы целых секторов и жить в немыслимой роскоши, но предпочли подметать полы здесь. Презрение к ним Месринга было беспредельным, как звездное небо. Вдали, за базальтовыми и золотыми изваяниями святых и экклезиархов прошлого, вплоть до Венериса I, кое-где трудились адепты Механикус, одетые в очень блеклые серовато-розовые рясы.

Не прилагалось никаких усилий, чтобы прикрыть огромные пучки искусственных связок и трубопроводы, идущие через кафедру от благословенных машин Золотого Трона. Он был святыней обоих миров, Терры и Марса, и тихий шелест, сопровождавший его работу, звучал в равной мере успокаивающе для нервов и для проводов. Вот почему кардиналы несли здесь стражу с тех пор, как Император пребывал тут, и та же причина привела сюда Месринга. Впрочем, он не искал тишины.

– Приговорены – вы, все, – пробормотал он, дрожа и гневно взирая на горстку седовласых служителей церкви, сидящих в немой молитве по всему храму. – Чем верить в Него, лучше ублажать Великого Зверя.

– Император прощает и защищает, – спокойно сказал Мендельев, словно уже слышал все мыслимые и немыслимые предсмертные богохульства.

– Это прегрешения Императора навлекли на человечество медленную погибель. Тысячелетия распада – и вот, последнее проклятие. Вот оно, ваше священное наследие. Такое, от которого может спасти лишь Зверь.

Исповедник, пусть и приговоренный к тому же аду, что ожидал их всех и только слабые намеки на который сейчас претерпевал Месринг, лишь улыбнулся:

– В бессмертном состоянии Императора проявляется Его божественная сущность.

– Прекрати. Я и сам могу наизусть пересказать всю эту лицемерную ложь.

– Вам нужна новая истина? – произнес Мендельев, по-прежнему тихо, но намного тверже. – Вы прожили долгую и хорошую жизнь, ваше преосвященство. Всегда выглядели образцом благочестия и добродетели... со стороны. – Месринг уловил затаенный упрек. – Император не ценит жалость к себе. Поверьте, ваше преосвященство, ничто так не облегчает смертный час, как сохранение толики благодати.

– «Благодати», – злобно повторил Месринг. – Вулкан мертв!

Исповедник пожал плечами:

– Как и многие его братья.

– Ты на удивление благодушен.

– Беспокойство – для молодых.

– Старики, умирающие в благодати, – это то, что удерживает овец в овчарнях, а волков – за порогом.

Сколько бы их ни использовали как метафору в писании, настоящего волка Месринг ни разу не видел. Они принадлежали лесу, горам, ночи: гроза прямоходящих обезьян, которые даже через тысячи поколений, живших в городах-ульях, и после всех ядерных зим не утратили страх перед темнотой. Они символизировали то, что поднимется из глубин, когда погаснет последняя люмен-лампочка: не Хаос, но порождения Хаоса.

Месринг заморгал, понимая, что говорил на повышенных тонах и что голос его эхом отражался от далеких машин, но что было умирающему до тех, кого он потревожил?

– Имперские Кулаки были уничтожены, Витори. Это ложь Удо поставила на стены самозванцев со знаком черного кулака. И моя ложь тоже. И Курланд ее поддерживает. Люди верят в ложь. Они все – ложь.

Он сам удивился, когда по щекам его потекли слезы.

Мендельев осторожно сжал его плечо.

– Экклезиарх плачет. Это хорошо. Облегчите свою душу от грехов.

– Я плачу, потому что хочу оторвать Вангоричу голову и насадить ее на шест!

– Поговорите со мной, ваше преосвященство. Я здесь, чтобы слушать, – что бы вы ни сочли необходимым сказать.

Месринг поднял глаза, услышав звук приближающихся шагов, но увидел всего лишь пономаря, который пришел зажечь свечи. Он закашлялся, плюясь кровью, полез в пропотевший внутренний карман рясы и достал пустой стеклянный сосуд, который затем поставил на молитвенный столик перед Мендельевым.

– Что это? – спросил исповедник.

– Безразличие Императора. Яд, полученный через поцелуй кающегося. Экклезиарх, купленный за несколько жалких дней жизни.

– Купленный?..

– Мой алхимик сумел продлить действие последней дозы, которую принесла Виенанд, но не более. – Он показал на пустой сосуд. – Завтра я буду мертв. – Он буквально прошипел последнее слово, охваченный внезапным приступом боли. Перед глазами все плыло – как краска на здании миссии где-нибудь в подулье под кислотным дождем. Что-то теплое потекло по внутренней поверхности ноги. Посланник Зверя на орбите Святой Терры был побежден, и Месринг более не знал, к кому обратиться. – Если... не случится... чудо.

Словно по сигналу – он молился, чтобы это был знак, что Император действительно бдит и прощает, – монолитные Врата Неумирающих, ведущие к залу с Золотым Троном, отворились, и показалась процессия людей в рясах.

Их возглавлял святой отец, размахивающий драгоценным кадилом, а позади шли девственные хористы в длинных одеяниях. Служителей церкви сопровождали Фратерис Темплар в сияющих панцирях, с церемониальными позолоченными лазружьями на плечах, с холодно горящими психосиловыми штыками. Месринг не мог сказать, сколько их там: глаза видели слишком плохо, чтобы сосчитать, но несколько минут спустя процессия ушла, и ворота перегородил – буквально – единственный воин Адептус Кустодес.

Страж был четырехметрового роста, в золотой броне мастерской работы, с алебардой явно не церемониального вида. Адептус Кустодес были сотворены тем же, кто породил примархов, и пусть они не могли сравниться с полубогами, но превосходили Адептус Астартес. Увидев это создание, Месринг почувствовал первые уколы сомнения по поводу слабости Бога-Императора.

– Вы не посмеете, – прошипел Мендельев.

– Экклезиарх обладает властью...

– Просить за других, не ради себя. Император проливает слезы по Его павшим воинам. Для Его воинов.

– Он не оставляет мне выбора. Не может быть, чтобы я умер вот так по Его воле. Просто невозможно.

Архикардинал в щегольском белом облачении и драгоценной митре прошел сквозь завесу благовоний и песнопений, опустился на одно колено и поцеловал пальцы Месринга. При воспоминании о том, как он в последний раз допустил подобную демонстрацию почтения, у Месринга сжались кулаки. Этого человека звали Вильбран. Его должность капеллана Императора имела, естественно, по большей части церемониальное значение, но и считалась невероятно престижной.

Месрингу подумалось, что Вильбран при любом раскладе имеет хорошие шансы стать его преемником.

Произнеся формальное приветствие, архикардинал отошел. Мимо него прошелестел «слезный» паж со сморщенным, измученным лицом человека, который состарился, несмотря на медикаменты, замедляющие половое созревание и конец невинности. Он нес золотой реликварий на шелковой подушечке. Паж простерся перед Вильбраном, и тот открыл коробочку. Внутри на подкладке из надушенной материи лежал сосуд, выточенный из цельного алмаза. В нем находилась единственная капля блестящей жидкости.

У Месринга перехватило дыхание, когда Вильбран почтительно поднял сосуд и передал ему.

Император проливал слезу за каждого из Своих воинов, павших в бою. Их собирал особый штат священнослужителей, и единственной капли хватало, чтобы исцелить человека от любых ран.

Он принял сосуд ватными пальцами, не без труда открыл флакон и опрокинул его на свой иссохший язык.

И ничего не почувствовал.

Жидкости было так мало, что он даже не ощутил ее прикосновения. Он чувствовал, как крутит кишки, чувствовал туман в голове и звон в ушах. Он крепко зажмурился и вознес Императору молитву, чтобы тот воспользовался последним шансом явить Свою силу. Ничего. Вообще, совсем ничего.

Он крепче сжал сосуд и прижал его ко лбу сильно, до пореза.

Он не уйдет незаметно. Теперь он знал меру лжи.

И если человек столь могущественный, как Месринг, падет, то и земля содрогнется.

ГЛАВА 3

Терра – Императорский Дворец

КЧ 0, 00:41:26

Госпожа Каваланера Брассапас, Рыцарь Забвения из ордена Сестер Безмолвия, сидела, прямая как стрела, во главе стола, положив руки па закованные в броню бедра. Ее старинный алый доспех покрывали древние терранские узоры, письмена на исчезнувших языках и идеограммы, отображающие события из давней мифической эпохи. Полоски пергамента, прикрепленные к броне восковыми печатями, украшали ее тело нечитаемым, похожим на паучьи лапы шрифтом. Высокий латный горжет закрывал рот и нос, и с миром ее связывал лишь взгляд, непроницаемый, как темная материя. Она была неприкасаемой, пустой, одной на триллион, – гомозиготный носитель мутировавшего гена парии, делавшего ее нечувствительной к любым формам пси-воздействия. Полезная черта, пусть даже не слишком приятная для окружающих.

В поведении Верховных лордов – тех, чьего присутствия потребовал Курланд, – по-разному проявлялась их внутренняя борьба с негативным давлением ее сознания и неумолимым воздействием на их души.

Юскина Тулл и генерал-фабрикагор Кубик сидели рядом по одну сторону длинного стола, с другой стороны расположились адмирал Ланьсан, Виенанд и Гибран. Дракан Вангорич, в дальнем конце, был преисполнен не то внимания, не то равнодушия. Ассасин не входил официально в Верховные Двенадцать, но стал неизменным участником заседаний, как и лорд-командующий, и Курланд подозревал, что иные из менее информированных коллег забыли, что формально выше его по званию.

Невзирая на недавние разрушения, библиотека Кланиум осталась в значительной мере проектом, демонстрирующим тщеславие Ланьсана. Каковы бы ни были недостатки лорда-адмирала в делах масштабных стратегий и управления государством, он проявлял себя как вполне способный командующий, действуя на более скромном уровне. Хронометрические экраны, гололиты и проекторы, установленные во многом за счет книг и других переносных средств хранения информации, прежде занимавших полки, то ли случайно, то ли намеренно создали обстановку, отлично подходящую для зала совещаний.

Большие экраны, окружающие стол, заполняла скалящаяся морда орка – не совсем неподвижная, она то чуть приближалась, то отдалялась, словно кто-то удерживал ее, не давая вырваться на свободу. На всех экранах изображение разделяли две вертикальные линии помех. Шишковатый нос здоровяка и раззявленная пасть были ближе всего к фокусу пикт-захвата. Выражение их вполне соответствовало тому, какое следовало иметь орку, голову которого сдавливал силовой кулак дредноута Черных Храмовников. С каждым скачком закольцованных кадров вперед и назад глаза ксеноса то заметно сближались, то раздвигались обратно. От трещин в его черепе исходили эманации энергии, порождая странные, тревожащие образы на средстве передачи информации, которые проявлялись лишь тогда, когда воспроизведение приостанавливалось, как сейчас.

Курланд вовсе не удивился, что все – за исключением Юскины Тулл, судя по зачарованному выражению ее лица, – уже видели съемки с Джеленика IV. Он свыкся с мыслью, что любые сведения, известные более чем одному человеку в стенах Дворца, быстро становятся общеизвестными.

– Это, – сказал лорд-командующий, – как вы все, вероятно, уже знаете, съемка, сделанная во время боя между силами Черных Храмовников под командованием почтенного Материка и орочьей стаей. Экипаж «Перехватчика» ценой больших трудностей доставил ее на Терру, поскольку был убежден, что это и есть слабое место чужаков, которое мы все так давно искали. Их псайкеры. Просто до сих пор у нас не было возможности использовать эту информацию.

Игнорируя бормотание заинтригованных лордов, Курланд протянул руку мимо госпожи Брассанас, чтобы нажать кнопку интеркома, вделанную в панель в конце стола.

– Брат Тейн, ты нашел магоса Лаврентия?

– Да. Похоже, он свернул не туда в комнате управления воспроизведением.

– Пожалуйста, проводи его сюда, брат.

Одна из огромных двустворчатых дверей со скрипом отворилась внутрь, растревожив стайку герольдов-серафимов, сидевших на перемычке, – они заметались, вопя: «Тейн! Тейн!». Магистр ордена Кулаков Образцовых придержал дверь, и со странно рассогласованным щелканьем металлических «ног» по паркету к столу поспешил Фаэтон Лаврентий.

От магоса, которого прикомандировали ко Второй роте Имперских Кулаков для изучения ардамантуанских хромов, почти ничего не осталось. Разве что глаз, упрятанный посреди вокс-воров, механосенсоров и эмотивного панциря, придающих адепту черты насекомого. Да еще какие-то следы прежней личности. Все прочее было реконструкцией, причем, по мнению Курланда, не такой, какой заслуживал магос биологис, – впрочем, как и кто угодно другой.

Лаврентий обошел стол на трех металлических конечностях, приподнимавших края плохо сидевшего на нем одеяния, и щелчками механодендритов распределил пакеты данных. Голос его тоже был грубо синтезированным.

– Вы начали обсуждать орочий подвид mysticus, верно? – Он обратил глазное яблоко к Курлапду, и тот кивнул. – Хорошо, хорошо. Прошу прощения за задержку, лорд-командующий, но я уже изучил эту съемку кадр за кадром тысячу одиннадцать раз, и у меня много неотложных дел.

– Как и у всех нас, – пробурчал Ланьсан.

Возможно, когда-то Лаврентий был в достаточной мере человеком, чтобы заметить не слишком хорошо замаскированный укол, но не сейчас.

– Как проницательно заметил почтенный дредноут– маршал, орочьи псайкеры – их слабое место. Сознание каждой отдельной особи работает как своего рода психическая машина, реагирующая на его настроение и наращивающая свою мощь экспоненциально в присутствии других орков.

– Зеленый Рев, – сказал из-под капюшона Гибран, эмиссар Патерновы от Навис Нобилите, явно более других страдающий от присутствия Рыцаря Забвения. – Мы знакомы с этим эффектом.

– Орочьи псайкеры умеют поглощать эту силу и выпускать ее в концентрированной направленной форме. Как мы наблюдали на Улланоре, чем серьезнее мы атакуем, тем сильнее становится психическое поле чужаков. Но, как вы все видели, – он показал на изображение, застывшее на экране, – поток силы можно повернуть.

– Потенциально полезно, – сказал Вангорич, пролистывая инфопакет с наигранной непринужденностью. – Но, чтобы это использовать, нам бы пришлось выманить орочьих псайкеров, а враги слишком умны, чтобы допустить такое. На Улланоре этого не случилось.

– Именно поэтому мы должны захватить одного, – произнес Курланд. – А лучше – больше.

– Вообще говоря, как минимум трех, – уточнил Лаврентий. – Базиликон Астра и группа Великого Эксперимента определили три орочьих колонии, где доминирует генотип подвида mysticus. Мои коллеги полагают, что наблюдаемый эффект можно воспроизвести искусственно. И направить на разрушительные цели.

– Операция такого масштаба потребует больших человеческих ресурсов, – сказал Ланьсан не без самодовольства – он оказался на привычной территории. – И огневой мощи. Мы – Совет Двенадцати. В здравом уме мы не можем одобрить подобную операцию, не проголосовав единогласно. Как минимум лорд Верро должен присутствовать здесь и говорить от имени Астра Милитарум.

Тулл и Гибран серьезно кивнули. Вангорич откинулся в кресле и со вздохом воззрился в потолок.

– Позвольте мне все прояснить, чтобы не возникло недопонимания. – Курланд подался вперед. Все, кроме Вангорича и Кубика, заметно отодвинулись назад. – Это не дискуссия. Я не спрашиваю вашего мнения, и мы не голосуем. Времени собирать флот нет, а если бы и было, печальная правда состоит в том, что после Улланора мы не располагаем ресурсами для экспедиции подобного масштаба. Мы должны научиться действовать быстро и решительно, и именно поэтому истребительные команды Караула Смерти «Умбра», «Ловчий» и «Тигр» под командованием сержантов Кьярвика, Тириса и Талвея и при поддержке Сестер Безмолвия уже отправлены в эти миры.

– Уже. Отправлены.

Виенанд произнесла эти слова так, будто они были слишком важны, чтобы ютиться в одном предложении.

– У вас это звучит так зловеще, – сказал Вангорич.

– Правда? – Виенанд повернулась к Курланду спиной. – Сенаторум признает необходимость Последней Стены и Караула Смерти. И их эффективность. Но многие из нас, включая меня, не одобряют ни то, ни другое. А теперь вы ведете себя так, будто единолично командуете ими? Насколько понимаю, вы даже начали расширенный набор рекрутов, не ограниченный орденами, напрямую пострадавшими при Улланоре. – Она заглянула в лежащую перед ней толстую пачку рукописных заметок. – Тирис и Талвей из Гвардии Ворона и Штормовых Повелителей. Насколько именно сейчас велик Караул Смерти, лорд– командующий? Вы не вправе обходить Кодекс Астартес путем подобных уловок.

– Мы что, опять будем спорить по этому поводу? – спросил Вангорич.

– Запрос, – сказал Кубик монотонным механическим голосом. Он заговорил впервые с тех пор, как Тейн собрал их здесь. – Возражение озвучено по отношению к тем из нас, кто не присутствует, но что касается тех, кто явился? Зачем мы здесь?

– Потому что мне нужны корабли. Мне необходимы лучшие навигаторы, чтобы пилотировать их, и хорошая команда.

Едва Курланд это сказал, атмосфера в помещении изменилась. Она стала настороженной: каждый лорд мысленно удалился в свои личные владения, чтобы обозреть их пределы и понять, что там ценного, а главное – чего это будет стоить при обмене.

Лорд-командующий призвал всех обратно, постучав костяшками пальцев по столу.

– Повторяю – это не просьба.

– Не в том дело, – протянул Ланьсан, поводя пухлой рукой. – Просто у нас нет кораблей.

– «Автокефалий извечный» вышел из последней битвы сравнительно неповрежденным. Я возьму все. От орденов Космодесанта я уже просто не могу взять больше, не поставив под угрозу их эффективность.

– Флагман серьезно пострадал и не восстановлен, господин. Ресурсов мало, а у Марса... другие приоритеты.

– Синод Марса единогласно поддерживает Терру, – перебил Кубик, добавив трель на двоичном коде. – Но Базиликон Астра понес потери при завоевании Улланора, и мы тоже можем предложить очень немного звездолетов.

Курланд повернулся к спикеру Тулл. Она отвела глаза, словно извиняясь, и пожала плечами.

– У Инквизиции есть корабли, – тихо сказала Виенанд, мастерской риторикой заполняя молчание Тулл. – Опытные команды. Лучшие навигаторы Империума.

Гибран неожиданно кивнул, подтверждая, что это не преувеличение.

– Я не отдам контроль над Караулом Смерти, – заявил Курланд. – Адептус Астартес нельзя раздавать, словно милости.

– Вы сами сказали, что Караул Смерти – слишком большая ответственность для одного человека. Даже если бы мы поверили, что вы используете их достойно, что насчет вашего последователя на посту лорда-командующего? Нет, только Инквизиция может обеспечить должный авторитет для подобных сил, поскольку она не подчиняется единому лидеру. Я лишь представитель многих, как и Веритус.

Курланд стер намечающийся оскал тыльной стороной ладони и покосился на госпожу Брассанас, которая ответила на его взгляд ледяной отстраненностью.

– Сколько у вас кораблей?

– Несколько десятков на базах, достаточно близких для установки связи. Эскорты вплоть до класса «Черный корабль». Их построили для транспортировки. Не могу обещать, что будет удобно, но я в состоянии перевезти несколько тысяч человек вместе со снаряжением, куда понадобится.

Курланд выдохнул:

– Очень хорошо, инквизитор. Как только совещание закончится, я передам Инквизиции всю полноту власти над Караулом Смерти. Но вот на каких условиях. Во-первых, по численности Караул Смерти не должен превышать один орден. Во-вторых, я сохраняю за собой власть распустить их, когда текущий кризис завершится. И в-третьих, при всем уважении к вам, вы не офицер, а Инквизиция – не военная организация. Я назначу космодесантника для руководства всеми стратегическими вопросами. Согласны?

– Вы уже знаете, кого выберете на эту роль?

Курланд встретил расчетливый взгляд Виенанд, слишком старый для ее моложавого лица, пытаясь понять, что думает эта женщина. Тейн фактически командовал операциями Караула Смерти со времен Сакратуса и явно был лучшим кандидатом, но Курланд знал: Максимус, его правая рука, слишком близок к нему. То же самое относилось к Боэмунду и другим командирам Последней Стены. Он понимал, что, даже оценивая потенциальных кандидатов подобным образом, выносит суждение скорее политическое, чем прагматическое. Его генетически улучшенный ум был отлично приспособлен для решения нескольких задач сразу, но необходимость играть на поле Верховных лордов и пытаться стать одним из них, чтобы вынудить уже их действовать на его условиях, оказалась на пределе возможностей Резни.

– Руководить следующей фазой операции должен кто-то проверенный.

Виенанд на миг удержала его взгляд, потом чуть улыбнулась:

– Тогда согласна.

Все вдруг заметно успокоились, как будто катастрофа была предотвращена в последний миг и все вошло в привычное русло.

– Кубик, – произнес Курланд, раздраженно барабаня пальцами по столу, – как идет Великий Эксперимент?

– С полного одобрения Сенаторума.

– Он имеет в виду, есть ли прогресс, – подсказал Вангорич.

– Проведено несколько успешных тестов на обеих лунах Марса. Расследование технодесантниками Абатаром и Гадриилом проваленного эксперимента по телепортации звездной базы Veridi с терранской орбиты принесло весьма красноречивые результаты. Как и работа Альквиста Аруара с гравитационной технологией на Кальдере. Техножрец-доминус освобожден от исполнения воинского долга и задействован в Великом Эксперименте. Траекторэ проекта и диагностиада совместно заключили, что в случае необходимости можно переместить небесное тело.

– Полагаю, Марс? – уточнил Вангорич.

– Логичный вывод, учитывая, что это единственная планета, на которой достаточно энергии и подпространственных импеллеров.

– А что с Террой? – спросил Ланьсан.

– Невозможно. Влияние на маяк Астрономикона стало бы огромным и носило бы неопределенный характер.

Повисла обреченная тишина. На несколько секунд груз их ответственности стал невыносимым. «Впрочем, лучше несколько секунд, чем ничто, – подумал Курланд, – хотя – что слишком мало, что слишком поздно – все одно».

Потом заговорила Виенанд:

– Что случится, когда Караул Смерти вернется на Терру?

Курланд покачал головой:

– У нас критически мало времени. Каждая истребительная команда проследует по разным координатам. Там их встретят три флота с Терры.

– С какой целью?

Лорд-командующий размышлял, насколько полно следует ответить, когда услышал, что к библиотеке торопливо приближается группа людей со стороны Кардинальской Часовни. Потом их услышали Тейн и Вангорич – и ассасин повернулся к двери.

– Еще рано, – сказал Курланд. – Но, может, это вести от одной из истребительных команд.

Он поднялся с кресла, и тут же огромные двери распахнулись вовнутрь, и ворвался рой щебечущих серафимов.

– Месринг, – пели они, кружа над столом и хранилищами данных. – Экклезиарх Адептус Министорум.

– Будет присутствовать.

– Будет присутствовать.

– Будет присутствовать...

– Вангорич! – рявкнул экклезиарх, пробираясь сквозь ряды паствы, будто пьяный. Он врезался в тележку и разбросал инфопланшеты и свитки по всему полу. – Я знаю, ты здесь – ты и твои дружки. Еретики!

Разболтанные колеса и слабые ноги протащились еще несколько метров, пока лорды скребли по полу креслами, почтительно вставая вслед за Курландом.

Лаврентий перехватил откатившуюся тележку одной из трех своих конечностей.

Месринг освободился от нее, размахивая пустым флаконом, словно желал провозгласить тост за поверженного противника. Если Курланда удивляло то, как некоторые лорды, по всей видимости, жили припеваючи, пока миллиарды их подданных голодали, то почти столь же сильно его поразила картина того, как следы многолетних злоупотреблений стерлись с тела человека. Не было ни мешков под глазами экклезиарха, ни обтянутого белым облачением брюха, ни самодовольно-благочестивого вида. Глаза его остекленели, черные зубы торчали из ввалившихся десен. Белизну впалых щек тот отчего-то счел необходимым замаскировать зеленой тушью. Борода торчала клочьями, измазанными кровью, вином и блевотиной.

Он топтался на месте и упал бы, если бы не усилия пожилого, но крепко сложенного человека в облачении старшего исповедника и толпы пономарей. Они выглядели беспокойными и смущенными, а кто-то – и вовсе испуганным.

Чего им бояться?

– Неважно выглядите, Месринг, – сказал Дракам тоном, который Курланд слышал от санитаров в полевых госпиталях для безнадежных пациентов. – Да вы же вот-вот упадете.

– Гори в аду, Вангорич. Хитрец. Умник. – Экклезиарх умолк лишь для того, чтобы выплюнуть сгусток крови. – Мне нужно противоядие. Нужно. Прямо сейчас.

Курланд смотрел то на одного, то на другого.

– Вангорич?

Ассасин пожал плечами:

– Тяготы его должности велики, господин – пастырская забота о миллиардах. Боюсь, он еще не оправился от трагедии разрушения орочьей луны.

– Ложь! – Месринг, шатаясь, двинулся к Виенанд, сбрасывая удерживавшие его руки. – Скажите ему! Скажите, как вы купили меня излечением от его яда, если вам дорога моя жизнь.

Вангорич и инквизитор переглянулись – и взгляды их говорили сразу все и ничего.

Нахмурившись (что на лице, унаследовавшем черты Рогала Дорна, было особенно хорошо заметно), Курланд отвернулся от них и протянул руку к экклезиарху. Он был на целый метр выше Месринга, а в броне еще и вчетверо или впятеро шире, и мог бы одной рукой обхватить его голову.

– Если вы хотите озвучить обвинение, я вас слушаю.

Пастырь так затряс головой на тощей шее, что Курланд испугался, что та сломается. Взмахнув руками, он ударил Имперского Кулака по латной перчатке, словно пьяница, атакующий стену, и со значительным видом покачал над головой алмазным флаконом.

– Мутанты. Отравители. Еретики. – Месринг обвел их всех пристальным взглядом, его раскрашенное лицо побагровело, когда он наконец показал на Каваланеру. – Пособники ведьм.

Рыцарь Забвения улыбнулась, но больше никак не отреагировала.