Текст книги "Принц приливов"
Автор книги: Пэт Конрой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 47 страниц)
– Мне стыдно за тебя, Генри, – едва сдерживаясь, сказала мать.
– Я заработал тысячу баксов, Лила. Это самые легкие деньги в моей жизни. Жаль, что не все дельфины, которые мне попадаются, – альбиносы. Тогда бы я плевал в потолок, ел шоколад и скупал банки.
– Если в этом городе найдется хоть пара человек, способных на поступок, они отправятся в Майами и вызволят Снежинку. А ты лучше помалкивай о своем подвиге. Горожане до сих пор возмущаются.
– Как тебе вообще в голову взбрело продать нашего дельфина? – спросила Саванна.
– Ты так говоришь, дорогая моя, будто Снежинка пошла на мясо. Она плавает себе в богатеньком городе, лопает деликатесную макрель. И всего-то забот у нее – попрыгать через обручи на радость детишкам. Теперь ей не надо опасаться акул. Считай, что в Майами она живет, как обеспеченная пенсионерка. Умей находить во всем положительные стороны.
– А по-моему, папа, ты совершил грех, который даже Бог не простит, – мрачно изрек Люк.
– По-твоему? – усмехнулся отец. – Что-то у Снежинки на спине я не видел клейма «Собственность округа Коллетон». Я всего лишь известил океанарий, что в водах Коллетона водится природный феномен, способный привлечь к ним толпы народа. Я немного подсуетился и получил награду.
– Эти люди не нашли бы Снежинку, если бы ты каждый раз не передавал по радио, где она, – вмешался я.
– Я был их офицером связи. Надо смотреть на вещи реально. В нынешнем сезоне креветки не прут косяками. Тысяча баксов – это еда на столе и шмотки для вас. Это целый год учебы в колледже для кого-то одного.
– Я не притронусь к еде, купленной на эти деньги, – заявил Люк. – И такой одежды мне не надо.
– Снежинка радовала нас более пяти лет, – надтреснутым голосом произнесла мать. – Однажды, Генри, ты наказал Тома за убийство белоголового орлана. Но орланов в мире намного больше, чем белых дельфинов.
– Ты не сравнивай, Лила. Я не погубил Снежинку. Я передал ее туда, где она в безопасности. Морские воды, знаешь ли, не аквариум. Я считаю себя героем.
– Ты продал Снежинку в рабство, – бросила ему мать.
– Какие там научные исследования! – подхватила Саванна. – В Майами ее сделают цирковым дельфином.
– Ты предал себя и свое ремесло, – добавил Люк. – Я бы еще понял, будь ты каким-нибудь бизнесменом. Одним из этих молодых паршивцев с блестящими волосами. Но ты же ловец креветок, отец. Ловец креветок, поменявший Снежинку на деньги.
– Я и креветок меняю на деньги! – крикнул отец.
– Это не одно и то же, – возразил мой брат. – Бывают невосполнимые потери.
– Да я сегодня видел в реке два десятка дельфинов.
– И среди них – ни одного белого. Ни одного особенного, – заметил Люк.
– Получается, это из-за нашей семьи поймали Снежинку, – заключила Саванна. – Я чувствую себя… дочерью Иуды Искариота, хотя, честное слово, Иуда мне нравится больше.
– Этого нельзя было делать, Генри, – вздохнула мать. – Тебе это принесет несчастье.
– Лила, да жизнь и так меня не особо баловала. И что болтать попусту? Сделанного назад не воротишь.
– Я попробую, – прошептал Люк.
Недели через три, когда родители уже спали и до нас доносился негромкий сбивчивый храп отца, Люк шепотом поделился с нами своими намерениями. Казалось бы, что тут такого особенного? И все же годы спустя, когда мы с Саванной вспоминали ту звездную душную ночь, нас удивляло, что мы с точностью можем назвать время превращения нашего старшего брата из пылкого мальчишки-идеалиста в человека действия. Нас испугала и взбудоражила дерзость его плана, и нам совершенно не хотелось в нем участвовать. Люк продолжал спокойно и настойчиво убеждать нас, пока мы не попали под магнетизм его своеобразного ненавязчивого красноречия. Сам он решение уже принял и полночи вербовал нас в союзники для своего первого настоящего сражения с миром. В смелости Люка мы не сомневались с той самой минуты, когда увидели его наедине с тигром. Теперь мы столкнулись с вполне очевидным безрассудством брата.
Через три дня, после предпринятых Люком тщательных приготовлений, мы выехали на федеральное шоссе номер семнадцать и помчали на юг. Было раннее утро. Люк без конца давил на акселератор; в кабине во всю мощь гремело радио. Рэй Чарльз исполнял: «Hit the Road, Jack» [131]131
Известный хит Рэя Чарльза (переводится как «Проваливай, Джек»). Однако здесь у автора некоторая нестыковка во времени. Упомянутая песня появилась в сентябре 1961 г., а «освободительная» поездка за Снежинкой состоялась, по всей вероятности, в августе.
[Закрыть], а мы ему подпевали. Наш приемник был настроен на станцию «Биг эйп», которая вещала из Джексонвилля. Попивая пиво из холодильника, мы неслись к Саванне по мосту имени Юджина Талмаджа [132]132
Имеется в виду старый мост через реку Саванну, названный в честь губернатора Джорджии, дважды избиравшегося на свой пост в 1930–40-е гг. Впоследствии мост был признан опасным для судоходства и в 1990 г. заменен новым.
[Закрыть]. У шлагбаума мы притормозили. Люк протянул старику служащему доллар, оплатив наш проезд туда и обратно.
– Что, ребятки, решили немного прогуляться по магазинам Саванны? – спросил старик.
– Нет, сэр. Мы едем во Флориду. Будем красть дельфина, – ответил Люк.
В той безумной гонке все мои пять чувств ослепительно пылали. Казалось, стоит мне только взглянуть на какую-нибудь пальму, и она тут же загорится. Я был заряжен электричеством, охвачен экстазом и ужасом одновременно. Каждая песня, звучавшая по радио, воспринималась так, словно ее ставили специально для меня. В общем-то голос у меня отвратительный, но в те минуты, когда мы мчали по прибрежным шоссе Джорджии, обсаженным дубами, он звучал просто потрясающе. Люк вел наш грузовичок на полной скорости, притормаживая только перед городами. Скорость всегда была у брата в крови; неудивительно, что спустя два часа после того, как мы покинули остров Мелроуз, мы пересекли границу штата Флорида. Мы даже не притормозили, чтобы зайти в павильон и выпить по стакану апельсинового сока, бесплатно полагавшегося всем, кто въезжал на территорию штата.
Улицы Джексонвилля несколько замедлили наше продвижение, зато река Сент-Джонс предстала перед нами захватывающим зрелищем. Мы впервые увидели реку, которая текла на север. Затем мы выбрались на шоссе А1А, и под колесами снова заблестел разогретый асфальт, а слева замелькал океан. Нам казалось, что его воды, зная о нашей партизанской миссии и одобряя ее, вместе с нами торопятся на юг.
В глубине души мы ощущали себя и ворами, и людьми, поставившими себя вне закона; мы питались неистовой энергией друг друга. Мой брат засмеялся в ответ на реплику Саванны. Я обернулся и щекой почувствовал завиток ее волос, а носом – душистый их запах. Я вдруг наполнился совершенной, невыразимой любовью своих брата и сестры; любовью настолько сильной, что я ощущал ее вкус на языке, ее сладостное тепло проникало в грудь. Наклонившись, я поцеловал Саванну в шею, а левой рукой стиснул плечо Люка. Он сжал мою ладонь и вдруг, к моему удивлению, с необычайной нежностью поднес ее к губам. Я откинулся на сиденье, позволяя дыханию Флориды наполнять меня радостью.
Через десять часов почти безостановочной езды (две короткие передышки на заправках не в счет) мы миновали указатель поворота на знаменитый ипподром в пригороде Хайалиа. Впереди показались очертания города Майами, окруженного морем. Теплый бриз шелестел в листве кокосовых пальм, по широким улицам разливался аромат садов – в основном благоухание бугенвиллей. Раньше мы никогда не были во Флориде, и казалось несколько странным катить по улицам незнакомого города, выискивая, под каким лимонным деревом или авокадо остановиться на ночлег.
– И что теперь? – спросил я. – Мы же не можем заявиться в океанарий и сказать: «Привет! Мы приехали украсть вашего белого дельфина. Не будете ли вы так любезны собрать ее вещи?»
– Сначала мы осмотримся, – ответил Люк. – Все продумаем. Предварительный план у меня есть, но нам надо подготовиться. Прежде всего мы тщательно изучим территорию. Там наверняка есть ночной сторож – какой-нибудь дурень, следящий, чтобы ребятня не лазила и не пыталась ловить местную живность шестами и всяческими приспособлениями.
– И что мы будем делать с ночным сторожем? – осведомилась Саванна.
– Лично мне не хотелось бы его ликвидировать, – будничным тоном сообщил Люк. – А вам?
– Ты что, спятил? – накинулся я на него. – Или с дерева только вчера слез?
– Это лишь в случае чрезвычайной ситуации.
– Нет, Люк, – возмутилась Саванна. – В таких чрезвычайных ситуациях мы участвовать не станем.
– Да вы что? Я же пошутил. Кстати, у них тут содержится косатка. Завтра можем освободить и ее.
– Кажется, Люк, мы приехали не за косаткой, – напомнила Саванна. – По голосу чую: ты готов выпустить весь океанарий. Опомнись и не отвлекайся.
– Я бы не прочь опустошить их чертов бассейн, – мечтательно заметил Люк. – Это бы они надолго запомнили.
– Кстати, почему косаток называют «убийцами китов»? – поинтересовался я.
– Думаю, потому, что им нравится носом бить китов под зад, – предположил Люк.
Мы свернули на дорогу, ведущую в сторону острова Ки-Бискейн [133]133
Остров к востоку от Майами, отделенный от материка узким проливом. Место отдыха и занятия спортом.
[Закрыть], и вскоре справа увидели комплекс океанария. Люк сбросил скорость. Мы медленно ехали по территории стоянки. В сторожке горела лампа. Заслышав шум мотора, охранник подошел к окну. Его лицо в ореоле электрического света расплывалось и выглядело нелепо. Территорию океанария от вторжения незваных гостей оберегал восьмифутовый забор, по верху которого была натянута колючая проволока. Люк дал полный газ, и мы вылетели со стоянки. Под колесами пикапа шуршал гравий. Судя по запаху, где-то рядом находился зоопарк. Пахло так, как в клетке Цезаря, только в сто раз сильнее. В темноте протрубил невидимый слон. Люк постарался повторить этот звук.
– Не умеешь ты подражать слонам, – усмехнулась Саванна.
– А я думал, вышло очень естественно, – признался Люк. – Тогда на что это было похоже?
– На пуканье устрицы, застрявшей в «Криско».
Люк взревел еще раз, затем крепко обнял сестру и притянул к себе.
Ночевали мы на скамейке в парке Ки-Бискейн, а утром, когда солнце уже было высоко, собрали свои пожитки и отправились в океанарий.
Мы купили билеты и прошли через турникет. Первые полчаса мы посвятили общему осмотру парка. Территория ограничивалась стальной плетеной сеткой, установленной по параболе. Еще вчера, взглянув на колючую проволоку, находящуюся сверху, мы оставили все мысли перелезть через ограждение. Оглядевшись, мы подошли к стоянке. С внешней стороны забора росли пальмы.
– Подгоню машину к самым деревьям и проделаю в сетке дыру, – сообщил Люк.
– А если нас поймают? – засомневался я.
– Кто мы такие? Безмозглые школьники из Коллетона. Поспорили с одноклассниками, что вызволим Снежинку. Действовали как деревенские остолопы, у которых любимое развлечение – стрелять арбузными семечками по простыням, повешенным для просушки на заднем дворе.
– Только учти, Люк, у охранника есть револьвер, – напомнила Саванна.
– Знаю, сестренка, но он вряд ли сможет в нас выстрелить.
– Откуда ты знаешь?
– Толита снабдила меня целым пузырьком снотворных таблеток. Ну тех, что она зовет «маленькими красными дьяволятами».
– Ты велишь охраннику разинуть рот и запихнешь туда таблетку? – усмехнулся я.
Грандиозный план Люка и в самом деле начинал казаться мне детской забавой.
– Вообще-то, братец, я пока не решил, как его угостить, – признался Люк. – Зато нашел в заборе место, подходящее для отверстия.
– Интересно, а как мы вытащим Снежинку из воды? – продолжал я.
– С помощью все того же снотворного.
– Ага, легче легкого, – съязвил я. – Прыгаем в воду, направляемся к дельфину и ловим его голыми руками. Парни с «Желтохвоста» – профессионалы с кучей всяких приспособлений – и то возились целый месяц. Конечно, куда им до нас? Мы подплывем к Снежинке, она радостно разинет пасть, и мы высыпем туда горсть бабушкиных «дьяволят». Великолепная затея, Люк.
– Тут ты прав, Том. Мы должны убедиться, что по-настоящему усыпили Снежинку.
– Снежинка рискует стать первым в истории дельфином, погибшим от передозировки, – пошутила Саванна.
– Нам нельзя ошибиться, – заметил Люк. – Давайте порассуждаем. Снежинка весит четыреста фунтов. Толита – фунтов сто. Она выпивает на ночь одну таблетку. Значит, Снежинке требуется четыре или пять.
– А если серьезно, Люк? Кто вообще слышал, чтобы дельфины принимали снотворное? Том прав.
– Точно, – согласился Люк. – Зато я уверен, что дельфины едят рыбу. Если в рыбу напихать таблеток, в нужное время Снежинка впадет в дрему без всякой колыбельной.
– Люк, с чего ты взял, что дельфины спят? – спросил я.
– Да это пока только наметки. Зато представь, сколько всего мы узнаем о дельфинах за время нашей маленькой экспедиции.
– Тем не менее, Люк, если твой план не сработает? – поинтересовалась Саванна.
– Ничего страшного. – Люк пожал плечами. – Во всяком случае, мы пытались освободить Снежинку. А сколько удовольствия нам принесла эта поездка? В Коллетоне лишь вздыхают и размазывают слезы. Как же, у них отобрали белого дельфина! А мы трое вместо пустой болтовни находимся в Майами и планируем устроить Снежинке побег из тюрьмы. Мы будем рассказывать об этом своим детям. А если сумеем вытащить дельфина, нас ждут парады, конфетти и катание в открытых машинах. Мы будем до конца дней гордиться своим подвигом. Вам нужно все это представить, ярко и образно. Я помогу вам. Закройте глаза…
Послушно зажмурившись, мы внимали голосу брата.
– Итак, мы с Томом подплываем к Снежинке. Буксируем ее туда, где нас с носилками ждет Саванна. Обвязываем дельфина веревками, очень осторожно вытаскиваем из воды и укладываем на носилки. Охранник уже спит. Пару часов назад мы растворили таблетку снотворного в его стакане с «пепси». Создаете мысленную картину? Мы переносим Снежинку в грузовичок – и прощай, Флорида. А теперь слушайте внимательно. Представьте: мы стоим на причале в Коллетоне. Вытаскиваем Снежинку из машины, развязываем веревки и отпускаем в реку, где она родилась и где ее настоящий дом. Том и Саванна, вы способны увидеть это?
Голос брата гипнотизировал нас, переносил обратно в Коллетон. Мы с Саванной одновременно открыли глаза и обменялись кивками. Мы увидели.
Наша экскурсия по периметру парка продолжалась. В южном конце, у причала, покачивался знакомый нам «Желтохвост». Судя по всему, команды на судне не было, но мы не стали приближаться. Свернув к павильону с дельфинами, мы прошли по подвесному деревянному мосту, сооруженному над глубоким рвом с прозрачной водой, где безостановочно кружили большие акулы. Они держались на расстоянии двадцати ярдов друг от друга. Рыба-молот и молодая серо-голубая акула плавали рядом. Их хвосты лениво шевелились, каждый поворот был предсказуем. Попав в океанарий, эти грозные существа лишились своего свирепого величия и теперь напоминали смирных аквариумных рыбок. Посетители, затаив дыхание, восторженно следили за их апатичными движениями.
Зрители представляли собой довольно большую и улыбчивую толпу. Мы пристроились к обладателям бермудских шортов и сандалет на каучуковой подошве и вместе с ними направились к амфитеатру, где в полдень должна была выступать косатка по имени Дредноут. По нашим первым впечатлениям, Флорида была местом, где толпы вяло-дружелюбных людей встречаются с целью пожать белые мягкие руки и продемонстрировать икры таких же белых безволосых ног. Солнце выжгло траву до оттенков бледной зелени. На лужайках работали установки автоматического полива; среди лилий, словно пчелы, жужжали красногрудые колибри. У входа в амфитеатр висел плакат: «Навестите дельфина Моби во время кормления».
– Непременно, – сказал Люк.
Туристы устраивались вокруг большого бассейна, вмещающего два миллиона галлонов воды. До нас долетали обрывки фраз: людям не терпелось увидеть белого дельфина. Когда все расселись, на деревянный помост, укрепленный над водой, вышел стройный загорелый светловолосый парень. Он приветственно всем помахал. Из динамиков раздался записанный на пленку женский голос. Мы услышали историю Дредноута, пойманного в числе двенадцати косаток в проливе Королевы Шарлотты рядом с островом Ванкувер и доставленного в Майами специальным авиарейсом. За поимку Дредноута океанарий заплатил шестьдесят тысяч долларов. На обучение косатки трюкам ушел целый год. К сожалению, включить Дредноута в шоу дельфинов невозможно, поскольку этот вид косаток – латинское название Orcinus orca – предпочитает дельфинов в качестве своего излюбленного лакомства.
Пока звучал рассказ, в дне бассейна открылись невидимые ворота. Прозрачная вода забурлила.
Ведущий пристально всматривался в воду, глядя на косатку, плывущую к нему из глубины. Парень сосредоточился, что было видно по морщинам на его лбу. Он наклонился, держа за хвост королевскую макрель, сделал круговое движение рукой, и сейчас же вода послушно пришла в движение, словно включились гигантские лопасти. Из середины бассейна к стенкам стали отходить небольшие волны. Дредноут, не снижая скорости, погрузился на дно, затем выпрыгнул, словно небоскреб, внезапно появившийся из-под земли, и взял честно заработанную рыбину. Он сделал это с грациозностью маленькой девочки, которую угостили мятным леденцом. Затем Дредноут описал в воздухе длинную дугу. Когда же он опустился в воду, казалось, что с высокого утеса упало дерево.
Бассейн ответил мощной волной, захлестнувшей двадцать три ряда. Шоу Дредноута сопровождалось принудительным купанием зрителей. У них с волос стекала морская вода, густо пахнущая косаткой.
После Дредноут носился по бассейну и снова выныривал, чтобы полюбоваться ослепительным солнцем Флориды и вдохнуть аромат цитрусовых растений и бугенвиллей. Мы с любопытством разглядывали белое брюхо косатки и удивительную переливчатость ее черной головы, отливающей словно кожаные туфли. Спинной плавник Дредноута напоминал черную пирамиду; он с шипением рассекал воду, совсем как острый нож, вспарывающий нейлоновую ткань. Я любовался линиями тела животного и мощными зубами, каждый из которых был величиной с настольную лампу. Прежде я не встречал такой могучей и управляемой силы. Дредноут снова прыгнул и позвонил в колокол, подвешенный над водой. Затем разинул пасть и позволил загорелому блондину почистить себе зубы шваброй. Представление приближалось к концу. Дредноут во всем своем великолепии, блестя плавниками и вздымая за собой галлоны воды, выскочил и зубами дернул веревку с прикрепленным к ней американским флагом. Тот гордо взвился над бассейном. Толпа в который раз приветственно закричала и в который раз получила порцию соленой воды.
– Вот это зверь! – восхитился Люк.
– Можешь себе представить, что за тобой в море погналась косатка? Что бы ты делал? – спросила Саванна.
– Знаешь, сестренка, она такая громадина! Мне останется только одно: покориться своей судьбе.
– Хотел бы я увидеть косатку в Коллетоне, – усмехнулся я.
– Отличный способ наказания преступников, – вдруг сказал Люк. – Дать им купальный костюм, прикрепить к разным частям тела несколько макрелей – и пусть переплывают бассейн. Сумели справиться – свободны. Не сумели – океанарий сэкономит на рыбе.
– Люк, ты великий гуманист, – вздохнула Саванна.
– Я имел в виду отъявленных негодяев. Повинных в массовой гибели людей. Таких, как Гитлер. Убийц детей. Всю шваль планеты. Нарушители уличного движения и мелкие воришки не в счет.
– Все равно это была бы жуткая смерть, – заметил я.
Дредноут в это время прыгнул через огненное кольцо и брызгами воды потушил пламя.
– Можно было бы сделать это частью шоу, – развивал мысль Люк. – Надо подбросить идею отцу. Он доработает. Например, косатка выныривает из воды и звонит в колокол. В награду ей дают слопать насильника.
Дредноут завершил выступление колоссальным прыжком, после которого с наслаждением плюхнулся в воду. Несколько сотен насквозь мокрых зрителей покинули зал и отправились к дельфинам. В их числе были и мы.
После косатки дельфины показались нам маленькими суетливыми существами. Хотя их трюки были изящней и разнообразней, после бунтарства Дредноута они воспринимались как милые пустячки. Дельфины работали на совесть, но они не были косатками. Впрочем, дельфинов это вряд ли волновало. Они выглядели вполне счастливыми. Словно артиллерийские снаряды, они взмывали на двадцать футов, показывая зрителям свои гладкие яшмовые тела. С морд не сходила шутовская улыбка, что добавляло искренности исполняемым номерам. Дельфины играли в бейсбол и боулинг, танцевали на хвостах, проходя всю длину бассейна, бросали мячи в кольца и выбивали изо рта дрессировщика сигареты, тщетно пытаясь отучить его от курения.
Каролинская Снежинка одиноко плавала в небольшом бассейне. Толпа туристов облепила ограждение. Снежинка двигалась по периметру, сбитая с толку и слегка скучающая. Из динамиков звучал голос все той же женщины. Она рассказывала о поимке Снежинки, словно об экзотическом и опасном приключении, сравнимом с поисками Северо-Западного прохода в арктических морях.
Кормление Снежинки началось в три часа. Служитель принес ведро с голубыми карангами [134]134
Каранга – рыба семейства ставридовых.
[Закрыть]. Достав рыбину, он кинул ее в противоположный конец бассейна. Снежинка развернулась, устремилась туда с необычайным изяществом и подхватила еду с поверхности. Туристы переговаривались, пытаясь определить цвет Снежинки. А мы, ее будущие освободители, с гордостью слушали слова об удивительной, сияющей красоте этого природного феномена.
Мы наблюдали за процессом и видели: работник не просто бросает рыбу Снежинке, одновременно он дрессирует дельфина. Добившись того, чтобы Снежинка двигалась в нужном направлении, служитель усложнил задачу. Теперь он держал корм на весу, заставляя дельфина выныривать из воды и дотягиваться до его руки. Этот человек был профессионалом, терпеливым и опытным. Когда Снежинка выпрыгнула, зрители наградили ее аплодисментами. Дрессировщик бросил очередного каранга в ее пасть, совсем как пастор, кладущий священную облатку в рот маленькой девочке, пришедшей на причастие.
– Том, мы с тобой пойдем на рыбный рынок, – шепнул мне Люк. – А ты, Саванна, заблаговременно познакомься с ночным охранником. Океанарий закрывается в восемь.
– Мне всегда хотелось поиграть в грешную соблазнительницу, – призналась Саванна.
– Не надо его соблазнять. Просто подружись с ним. А затем усыпи этого сукина сына.
В Коконат-Гроув [135]135
Пригород Майами.
[Закрыть]мы с Люком купили полдюжины мерлангов и картонное ведерко жареной курятины. К океанарию мы вернулись в половине восьмого. Саванна вовсю болтала с ночным охранником, готовящимся заступить на дежурство.
– А вот и мои братики, – захихикала сестра. – Ребята, я тут познакомилась с замечательным человеком.
– Она не слишком докучала вам? – обратился к охраннику Люк. – Мы на денек забрали ее из сумасшедшего дома. Под свою ответственность.
– Докучала? Такая милая девушка? Когда я прихожу, все уходят. Словом перекинуться не с кем.
– Между прочим, мистер Биверс родом из Нью-Йорка, – сообщила Саванна.
– Хотите жареной курятины? – предложил Люк.
– Не откажусь.
Охранник взял куриную лапку.
– А как насчет «пепси»?
– Я пью исключительно кофе. О, уже и закрывать пора. Если хотите, идемте со мной. Я должен лично убедиться, что на территории никого не осталось. Единственное неудобство в моей работе.
Охранник включил запись. Послышался громкий рев «туманной» сирены, после чего все тот же женский голос вежливо попросил посетителей не задерживаться и назвал время открытия океанария. Мистер Биверс вышел из сторожки. Я и брат отправились вместе с ним по проходу между дельфинарием и павильоном с косаткой. Мистер Биверс добросовестно дул в свисток. Тем временем Саванна подняла крышку кофеварки на его столе и приправила сваренный напиток парой таблеток, затем тщательно размешала, следя, чтобы снотворное полностью растворились.
Мы с Люком следовали по пятам за мистером Биверсом. Он с добродушным юмором подгонял туристов, говоря, что им пора домой и что им всегда здесь рады. Ненадолго он остановился возле бассейна, в котором беспокойно двигалась Снежинка.
– Конечно, это отклонение от природных норм, – заметил охранник. – Но зато какое прекрасное!
Оглянувшись, он увидел, как какой-то подросток бросил фантик прямо на дорожку.
– Молодой человек! Мусорить – это преступление против Творца, создавшего нашу зеленую планету.
Пока мистер Биверс читал нотации, Люк кинул Снежинке мерланга. Она дважды проплыла мимо и только тогда заметила рыбину, которую тут же проглотила.
– Сколько таблеток ты засунул в мерланга? – спросил я.
– Достаточно, чтобы навсегда усыпить нас с тобой.
Мы вернулись к сторожке.
– С удовольствием поболтал бы с вами, ребята, но правила запрещают посторонним здесь находиться, – развел руками мистер Биверс.
Мы понимающе кивнули и распрощались. Охранник тут же налил себе кофе.
– Скоро вам будет не до разговоров, мистер Биверс, – тоном заговорщицы прошептала Саванна.
– Хорошо сработано, Мата Хари, – похвалил я.
– Не знаю, как вы, а я весь вспотел, – сказал Люк. – Не поплескаться ли нам в местном море?
– Когда мы вернемся за Снежинкой? – осведомился я.
– Думаю, около полуночи.
В восточной части неба взошла бледная луна, чем-то напоминающая водяной знак. Мы купались, пока солнце не погрузилось в Атлантический океан, который очень сильно отличался от привычного нам: у побережья Флориды он был прозрачным, цвета аквамарина, а в Коллетоне, стоя в воде по грудь, я не видел собственных ног.
– Какая-то… неправильная вода, – произнес Люк, выражая мои мысли.
Море для меня всегда имело женскую природу, но природу буйную и своенравную. Флорида делала ее ласковой и податливой, предельно открытой. Таинственность Флориды мы в полной мере ощутили на берегу, где впервые попробовали манго. Вкус был очень странным, как и все в этих местах. Мы не привыкли к океану, которому можно доверять, к мягким, едва ощутимым волнам прилива, к душистой прозрачной воде, плещущейся под пальмами. Луна на сотни миль растянула свои серебряные нити, прежде чем они достигли берега и затерялись в волосах Саванны. Люк встал и вытащил из кармана джинсов часы.
– Значит так, братик и сестричка. Если нас сегодня застукают, не вмешивайтесь. Говорить буду я. Я вас подбил сюда ехать, мне и выручать вас в случае чего. А сейчас помолимся о том, чтобы мистер Биверс спал беспробудно.
В сторожке горел свет. Охранник громко храпел, положив голову на стол. Люк подогнал наш грузовичок прямо к пальмам возле металлической ограды и, орудуя кровельными ножницами, вырезал в ней большую дыру. Мы пролезли внутрь. Акулы, как известно, с рождения страдают бессонницей. Когда мы шли по деревянному мосту, эти твари тревожно метались внизу. Возле павильона с косаткой мы услышали тяжелое дыхание Дредноута.
– Постойте, – шепнул нам Люк.
Он вынул из мешка рыбину, припасенную на случай, если в пути Снежинка проголодается.
– Прекрати, – ответил я, испугавшись его бравады. – У нас нет времени на твои глупости.
Но Люк уже несся по ступеням павильона, и нам ничего не оставалось, как последовать за ним. Помост был озарен лунным светом. Воду вспорол плавник косатки. Люк встал на самом краю помоста и, подражая манерам светловолосого дрессировщика, начал размахивать рукой. Дредноут погрузился на дно, чтобы набрать скорость для прыжка. Люк склонился над бассейном.
Дредноут стремительно вынырнул из воды и схватил мерланга, слегка поцарапав Люку пальцы. Затем косатка величественно скользнула вниз, причем боком, позволив нам еще раз полюбоваться блестящим белым брюхом. Раздался громкий плеск, и двадцать три ряда стульев вновь оказались мокрехонькими.
– Глупо, глупо и еще раз глупо, – высказал я подбежавшему Люку.
– Прекрасно, прекрасно и еще раз прекрасно, – заявила восторженная Саванна.
Наш дальнейший путь лежал к «Желтохвосту», где на палубе, в кладовке, хранились нужные нам вещи. К счастью, никто из экипажа не догадался запереть кладовку на замок. Люк вытащил моток веревки, выволок носилки, затем кинул Саванне матрасы из губчатой резины. Подхватив матрасы, наша сестра понеслась назад к грузовичку, где аккуратно разложила их в кузове. Мы с Люком поспешили к бассейну Снежинки. Там, в ограждении, брат прорезал ножницами еще одну дыру.
Мы подоспели вовремя. Снежинка почти не шевелилась, плавая в неглубокой части бассейна. Наверное, опоздай мы на час, она бы утонула. Когда мы влезли в воду, Снежинка, одурманенная снотворным, прекратила всякое движение. Мы поддерживали ее под голову и брюхо и буксировали к носилкам. Снежинка была настолько белой, что моя рука на ее голове выглядела коричневой. На наши действия она ответила тихим звуком, словно человеческим. В это время вернулась Саванна. Втроем мы подпихнули под Снежинку носилки и закрепили ее веревками в трех местах.
И вновь мы шли под тенью пальм и лимонных деревьев. Мы с Люком перемещались быстро, пригибаясь к земле. Совсем как санитары на поле боя. Вскоре мы выбрались наружу, отвязали Снежинку и осторожно переложили ее на матрасы. Мы с Саванной побрызгали дельфина морской водой, заблаговременно набранной в ведра и емкость для охлаждения пива. Люк захлопнул дверцу. Мы с сестрой остались в кузове. Брат завел мотор, и машина рванула со стоянки, держа курс на огни Майами. Наверное, в те минуты нас легко могли поймать. Еще бы: трое детей Винго неслись по пустынному шоссе, вопя во все три глотки!
Вскоре мы покинули Майами. Люк вдавил педаль газа чуть ли не в пол. Теплый ветер свистел у нас в ушах; каждая миля приближала нас к границе штата Джорджия. Поначалу Снежинка дышала прерывисто; ощущение было такое, будто рядом рвут бумагу. Пару раз мы тревожно замирали – нам казалось, что наша спасенная погибла. Я стал вдувать ей воздух в дыхало. Снежинка ответила своим дыханием, но действие таблеток еще продолжалось и ослабело, лишь когда мы подъехали к заправке в Дейтона-Бич. Там Снежинка ожила и весь оставшийся путь бодрствовала.
Залив в бак бензин, Люк свернул к пляжу. Там мы с Саванной наполнили ведра свежей морской водой и запрыгнули в кузов.
– Мы везем ее домой! – кричал нам Люк из кабины. – Домой! Еще пять часов, и мы будем в Коллетоне.
Мы с Саванной усердно поливали Снежинку и массировали ее тело с головы до хвоста, чтобы не было застоя крови. Мы разговаривали с ней так, как малыши разговаривают с больными или ослабшими собаками. К счастью, кожа Снежинки оставалась мягкой и шелковистой. Мы с сестрой впали в детство: пели Снежинке колыбельные песенки, читали стишки, вспоминали какие-то считалки и постоянно твердили, что на родине ей не придется есть мертвую рыбу. Когда мы пересекли границу Джорджии, то пустились в пляс. Люк поехал медленнее, опасаясь, как бы мы не вылетели за борт.
Сразу за городком Мидуэй (мы еще находились в Джорджии) нас остановил дорожный полицейский. Брат на целых сорок миль превысил допустимую скорость.
– Прикройте Снежинку матрасом. Не суйтесь. Я сам разберусь, – торопливо бросил нам Люк.
К этому времени уже взошло солнце. Полицейский был молодым и тощим, как лезвие ножа. Держался он с обычной для новичков надменностью. Люк попытался взять его своим обаянием.
