Текст книги "Принц приливов"
Автор книги: Пэт Конрой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 47 страниц)
– На страховые полисы тратился я, между прочим, – напомнил отец. – За заправку потребовали наличными. Ничего, скоро у нас будут деньги. Хватит и на колледж, раз нашим деткам так хочется учиться.
– Генри, ты… ухлопал образование наших детей на какую-то заправку? – Мать охватил неподдельный ужас. – Ты продал их землю и их будущее, чтобы заливать бензин в чужие баки и проверять масло в чужих моторах?
– Наши парни могли бы подрабатывать там летом. А в остальное время на заправке будет трудиться Лэнни Виттингтон. Он мне обещал. Пойми, Лила, в кои-то веки мы нанимаем людей! А мальчишкам надо привыкать. Со временем я отдам этот бизнес им.
– Думаешь, я жажду видеть, как Том и Люк зарабатывают себе на жизнь подобным образом?
– Мама, я не против, – вмешался Люк.
– Я надеюсь, Люк, тебя ждут более радужные перспективы. И не только тебя. Всех вас.
– Мамочка имеет в виду, что ее драгоценные сыночки должны заливать только самый качественный и дорогой бензин, – ухмыльнулся отец. – И потом, нравится ей или нет, но дело сделано. Через неделю состоится грандиозное открытие «Винго Эссо» – настоящий фурор для Коллетона. Воздушные шары, дармовая кока-кола, серпантин, фейерверки. Я нанял клоуна из передвижного цирка. Пусть развлекает детишек.
– Клоун – это лишнее, Генри. Ты сам клоун, владеющий автозаправкой.
– Тебе, Лила, всегда не хватало широты взглядов, – обиженно заявил отец. – Кто знает, чего бы я достиг, женись я на женщине, верящей в меня?
– Я знаю, Генри. Отлично знаю. Ничего!
С этими словами мать встала, быстро ушла в спальню и шумно захлопнула дверь. Отец поглядел на нас.
– Неужели никто меня не поздравит? Сегодня – переломный день в истории семьи Винго.
– Поздравляю, папа, – отозвалась Саванна, поднимая стакан с молоком.
– Великое событие. Я давно ждал такого шанса. Не расстраивайтесь из-за матери. Уверяю вас, она по-настоящему счастлива. Просто ей трудно выражать свои чувства.
– А по-моему, папа, она выразила свои чувства достаточно ясно, – возразила Саванна. – Мама думает, что тебе опять придется снимать последнюю рубашку.
– Ошибаешься, дочка. На этот раз я сорву джекпот. Номер Генри Винго на подходе. Имейте терпение. Скоро ваша мать будет щеголять в горностаевых мехах, обвешанная с ног до головы настоящим жемчугом. Она не понимает, что иногда надо все поставить на карту. Я сделал это ради семьи. Средний Джо никогда не пойдет на такой риск, оттого и довольствуется крохами.
Купленная отцом автозаправочная станция концерна «Эссо» находилась как раз напротив автозаправки концерна «Галф», которая принадлежала Фергюсону и считалась самой процветающей во всем округе Коллетон. Отец был не первым, кто задался целью оживить «Эссо»; три предыдущие попытки окончились неудачно. Логических причин, объясняющих, почему люди предпочитают бензин «Галф» и игнорируют «Эссо», не существовало. Зато было весьма загадочное обстоятельство, именуемое местоположением. Во всех городишках обязательно есть удачный угол и угол неудачный, и связано это отнюдь не с географией, а с метафизикой. Просто одна часть улицы благоприятствует тому, чтобы на ней стояла автозаправка, а другая – нет. Отец купил станцию, поставленную явно не там. Однако он верил, что его способности и умение привлечь клиентуру обеспечат успех там, где другие с треском проваливались.
У отца был несомненный талант по части устройства экстравагантных зрелищ. Открытие «Винго Эссо» происходило с такой помпой, что первый и единственный раз стянуло к заправке половину населения Коллетона. Отец договорился с дирижером школьного оркестра, и ровно в полдень по улице Приливов двинулась праздничная процессия. Впереди, размахивая палочками, шагали девушки-мажоретки. В пространстве между ними и оркестром шел мистер Фрукт, демонстрируя всем неистовый импровизированный танец. Он то задирал голову, то сгибался в дугу и почти касался носом ботинок, не забывая при этом все время дуть в свисток и помогать оркестровому барабанщику отбивать ритм. Когда колонна свернула к автозаправке, отец запустил в небо триста воздушных шаров, наполненных гелием. Шары взмыли ввысь и долго покачивались над городом, словно головки срезанных цветов. Детворе отец щедро раздавал леденцы и жевательную резинку. «Римские свечи», установленные на крыше «Винго Эссо», разбрасывали снопы искр. Цирковой клоун опоздал; к удивлению и удовольствию отца, он оказался карликом. Вдобавок клоун явился пьяным и разбил не менее дюжины бутылочек кока-колы, когда пытался жонглировать ими в кузове нашего грузовичка. Потом началась церемония открытия: перерезание ленточки и все такое. Буги Вейтерс – мэр Коллетона – произнес довольно бесцветную речь о необходимости привлечения в округ новой индустрии. Пьяный клоун выкрикнул, что это дело нехитрое, поскольку старую индустрию Коллетон никогда и не привлекал. Толпа встретила эти слова аплодисментами, и клоун сделал впечатляющую стойку на руках, взобравшись на крышу кабины. Тут подъехала новенькая машина добровольной пожарной команды. Отец бесплатно налил им целый бак – пусть знают, как Генри Винго ценит их труд. Репортер из «Коллетон газетт» взял у отца интервью и сфотографировал его с клоуном на плече. Школьный оркестр играл попурри из патриотических песен, а когда отец поднимал над крышей «Винго Эссо» американский флаг, исполнил «Звездно-полосатый флаг». Правда, к концу церемонии одна из «римских свечей», оказавшаяся дефектной, подожгла флаг, но члены добровольной пожарной команды тут же потушили огонь.
Празднование успешного открытия «Винго Эссо» мы завершили походом в цирк. Хотя мать отказалась от церемонии и от цирка, я еще не видел отца таким ликующим и неугомонным. Уверен, если бы ему взбрело в голову пройтись колесом, он бы осуществил эту затею. Отец был по-новому жизнерадостен и самоуверен. Он горделиво двигался среди толпы, приплясывающей под карнавальные ритмы. В аттракционе перед шатром он с наслаждением сшибал кегли бейсбольным мячом, пока не выиграл для матери плюшевого медвежонка. Мы с Люком тоже развлекались, целясь баскетбольным мячом в косо поставленное кольцо. Отец аплодировал каждому удачному броску.
Еще до начала представления мы насмотрелись разных диковин. Мы впервые увидели бородатую женщину. Она привыкла, что на нее глазеют, и равнодушно сплевывала табачную жвачку в бутылочку из-под «Доктора Пеппера». Люк обменялся рукопожатием со столетним младенцем, после чего мы слушали сиамских близнецов, исполнявших «What a Friend We Have in Jesus» [112]112
Популярный протестантский гимн, написанный в середине XIX в. просто как стихотворение и затем положенный на музыку.
[Закрыть]. Альтус Росситер, коллетонский драчун, решил помериться силой с кенгуру в боксерских перчатках. Мы аплодировали, когда ловкое животное сшибло Альтуса с ног и тот на некоторое время потерял сознание.
К отцу подошел Смитти Смит, владелец цирка. Они познакомились, когда цирк только приехал в Коллетон. Смит в первое же утро явился на причал и скупил у отца весь улов рыбы для своих тюленей. Их он называл основой своей труппы. Смит утверждал, что у него лучшее тюленье представление на всем юго-востоке, зато слон и тигр никуда не годятся. Слон чересчур стар, а тигр слишком молод. Отец, помня, как захмелевший клоун заснул на крыше грузовичка, ответил Смиту, что когда в цирке всего один клоун – это тоже ни в какие ворота не лезет. Правда, клоун успел немного проспаться. Потом мы видели его зазывающим людей в цирк. Его и тогда пошатывало, но на руках он стоял вполне приемлемо.
Отец мог бы и дальше говорить, но представление уже начиналось. Для лучшего обзора мы забрались на самый верх. Вскоре на арену тяжело ступил слон. На нем восседала женщина в наряде из золотистых блесток. Слон действительно был старым и морщинистым. Женщина заставила его опуститься на передние ноги и поклониться зрителям. Но подняться самостоятельно слон уже не мог, и ему помогали наездница, клоун и Смитти Смит. Владелец не преувеличивал: слон был невероятно дряхлым. Казалось, он вот-вот рухнет замертво. Чтобы отвлечь зрителей, клоун принялся жонглировать двумя шариками. Саванна тут же заявила, что так и она может.
– Интересно, за сколько бы он отдал этого слона? – пробормотал отец. – Поставить рядом с автозаправкой – просто красота.
– Чтобы он набирал в хобот самый дорогой сорт бензина и заливал прямо в бак, – добавил Люк.
Прожекторы осветили фигуру владельца цирка. Смитти встал в центре. Он успел облачиться в блестящий красный смокинг, на голове красовался цилиндр. В руках Смитти держал поцарапанный микрофон. Его голос доносился с четырех сторон, будто к зрителям обращались сразу четверо. Слова, как волны, наплывали одно на другое.
– Леди и джентльмены. Сейчас я войду в клетку с крупным бенгальским тигром по имени Цезарь. Его увезли из родной Индии после того, как он задрал насмерть трех раджей и тринадцать крестьян. Тринадцать очень неповоротливых крестьян. Цезарь – новичок в моей труппе и пока что нервничает в присутствии многочисленных зрителей. Поэтому в течение следующего номера мы просим вас соблюдать абсолютную тишину. Когда мы давали представление близ Эйкена, Цезарь разорвал нашего укротителя. Мне не оставалось ничего иного, как самому занять место нашего покойного товарища, поскольку, леди и джентльмены, шоу должно продолжаться.
Если слон был древним, а кенгуру – довольно старым, то тигр был молод и великолепен. Он следил за Смитти, который вошел в большую клетку, неся кнут и стул. От тигра так и веяло опасностью. В нем не было покорности циркового зверя – этой успокоенности и раболепной услужливости, которые развиваются за годы выступлений под ослепительным светом прожекторов и жизни в неволе. Тигр смотрел на зрителей так, словно лежал в засаде, высматривая добычу. Смитти щелкнул кнутом над самым его ухом и велел сделать круг. Цезарь даже не шевельнулся, он продолжил наблюдать за Смитти, и взгляд этот будоражил толпу. Кнут щелкнул снова, голос владельца заглушил зрительский гул. Тигр покинул тумбу и нехотя обошел клетку, рыча от негодования. Смитти бросил на пол цилиндр и скомандовал:
– Подай!
Цезарь поддел цилиндр лапой, подбросил и изодрал когтями. То, что упало на пол, лишь очень отдаленно напоминало цилиндр владельца. Смитти хлестнул тигра по плечу, загнал в угол, а сам сердито нагнулся, разглядывая остатки головного убора, который теперь напоминал искореженный обод. Смитти и не думал скрывать досаду. Представление отступило на задний план; сейчас перед нами разворачивался исполненный неприкрытой ненависти поединок между зверем и владельцем цирка.
Однако номер еще не закончился. Смитти зажег жгут вокруг проволочного кольца и заставил тигра прыгать через огненную петлю. Раз за разом. Полосатая шкура, подсвеченная пламенем, красиво блестела. Зрители восторженно аплодировали. Смитти весь вспотел от напряжения. Он поднял стул, приблизился к тигру и выкрикнул новый приказ. Над желтыми глазами Цезаря взвился кнут. На этот раз тигр двинулся прямо на владельца, царапая воздух лапой с широко растопыренными когтями. Смитти сделал шаг назад. Разъяренный Цезарь погнал его к прутьям клетки. Возбужденные зрители в ужасе замерли; каждый взмах могучих передних лап вызывал сдавленные возгласы. Смитти пятился, держа на вытянутых руках стул. Если бы не этот щит, тигр, скорее всего, откусил бы владельцу цирка голову. К клетке бросились двое рабочих с длинными шестами. Они прервали яростную атаку тигра, дав Смитти возможность выскочить наружу. Цезарь впился зубами в шест и перекусил его надвое, после чего неторопливо ушел в середину клетки, где и уселся с поистине королевским величием. Смитти в бессильной злобе хлестал кнутом по прутьям клетки, а зрители даже вскочили на ноги, аплодируя свободолюбивому тигру. Потом Цезарь вальяжно растянулся на полу живым ковром из золотистых и черных полосок. А на арену уже выкатывали тюленей для следующего номера. Лучи прожекторов переместились на них, и клетка с тигром скрылась в полумраке.
Тюлени вели себя иначе: подвижные и увлеченные, они явно обладали талантом веселить людей. Они задорно крутили большие желтые мячи на своих блестящих черных носах. Смитти вел этот номер легко и непринужденно. После каждого трюка он бросал тюленям по рыбине, которую те мгновенно проглатывали. Животные хитро поглядывали на зрителей, вертя изящными головами. Более того, тюлени даже аплодировали себе передними плавниками.
– Ребята, а ведь они едят пойманную мной рыбу. Мою рыбу. Я надеялся, Смитти об этом объявит, – сказал отец.
Тюленей звали Самбон, Елена Троянская, Навуходоносор, Клеопатра и Нашуа, но звездой этого легкомысленного шоу явно был Самбон. Тюлени казались странной помесью выдр и дельфинов. Все свои трюки они проделывали с неожиданной для их комплекции грациозностью. Животные расположились по кругу. Один вертел на носу мяч, после чего подбрасывал его высоко вверх, а ловил мяч уже другой. Затем все повторялось. Так продолжалось, пока Клеопатра не промахнулась. Мяч упал на неосвещенный участок арены, а Клеопатра обиженно загорланила, не получив рыбины. После этого тюлени состязались в боулинге и бейсболе. Затем рабочие внесли невысокий помост. Самбон забрался туда и начал играть на рожках песню «Дикси» [113]113
Популярная американская песня, считающаяся народной. В годы Гражданской войны была неофициальном гимном Конфедерации. В эпоху борьбы за гражданские права негров, наоборот, считалась символом расизма и консервативных взглядов американского Юга.
[Закрыть]. Остальные четверо ему подвывали. Зрители тоже начали подпевать. Едва мы успели дойти до слов «Оглянись, оглянись», как из полумрака раздался громкий рев Цезаря. Народ замер. Лучи прожекторов переместились на клетку, и все увидели, что тигр стоит, прижав морду к прутьям, и изо всех сил пытается дотянуться до ненавистных тюленей. Самбон, не обращая внимания на тигриный рев, решил повторить «Дикси» и вновь наполнил пространство цирка какофонией рожков. Не прерывая номера, Смитти приблизился к клетке. Схватив кнут, он стал хлестать Цезаря по голове, пока тот с рычанием не отступил в дальний угол.
– Тигр либо тюленей терпеть не может, либо эти рожки бьют ему по ушам, – заключил отец.
– А может, ему просто не нравится «Дикси», – предположила Саванна.
Номер с тюленями приближался к эффектному финалу. Пятерка вновь образовала круг и начала перекидывать мяч. Но теперь каждый тюлень стремился подбросить его как можно выше. Круг становился все шире. Всякий раз, когда казалось, что мяч улетит в сторону, кто-то из тюленей подпрыгивал, перехватывал мяч и тут же запускал его по крутой параболе на другой конец манежа. И вновь все оборвалось по вине Клеопатры. Мяч, отскочивший от Нашуа, почти задел свисавшую трапецию. Клеопатра вовремя не поспела, мяч пролетел мимо ее носа и скрылся в темноте. Самбон поспешил за мячом со страстью центр-филдера [114]114
Центральный принимающий игрок в бейсболе.
[Закрыть]. В это время Смитти поднес к губам свисток, и тюлени выстроились в ряд для прощального поклона.
Сквозь гром аплодисментов послышались предсмертные крики Самбона. Прожекторы метнулись в ту сторону и высветили страшную сцену: Цезарь приподнял пойманного тюленя, пропихнул его голову между прутьями и откусил ее. Смитти подбежал к клетке и стал нещадно хлестать тигра кнутом. Публика повскакивала с мест. Над толпой пронесся стон, когда Цезарь, равнодушный к ударам кнута, бросил бездыханную тюленью тушу и одним взмахом располосовал черную кожу, выпустив Самбону кишки. Те выплеснулись склизким потоком, а морда тигра густо окрасилась тюленьей кровью. Зрители истерично бросились к выходам. Матери руками заслоняли глаза детям, которых в тот вечер было никак не меньше трехсот. А тигр, безучастный к людскому негодованию и отвращению, начал свою кровавую трапезу.
В тот вечер отец купил Цезаря.
Когда мы вернулись домой с клеткой в кузове грузовичка, я думал, что мать схватит дробовик и убьет отца и Цезаря. Тигр продолжал возиться с полуобглоданной тушей. Естественно, мать напустилась на отца, но это не были крики рассерженной женщины. Это были крики женщины, готовой на преступление.
После случившегося Смитти едва не застрелил Цезаря. Но тут вмешался отец: он попросил владельца цирка продать ему тигра. Оказалось, перед представлением рабочие забыли накормить зверя. Отец умолял сохранить тигру жизнь, убеждая, что тот всего лишь подчинился природному инстинкту. Он выписал Смитти чек на двести долларов. Помимо самого Цезаря в эту сумму входила клетка, кнут и проволочное кольцо. Смитти никак не мог успокоиться. Весь номер с тюленями держался на Самбоне. Только он умел исполнять «Дикси» на рожках. «Остальные тюлени, – истерически голосил Смитти, – всего-то и могут, что подбрасывать мяч и уплетать кефаль». А тут еще клоун встрял в разговор, назвав Смитти никудышным укротителем. Рассерженный владелец цирка схватил карлика и повесил за лямку на вешалку, стоявшую в углу трейлера. Клоунские реплики придали отцовской покупке какой-то нереальный шутовской оттенок. Пока отец торговался со Смитти, мы стояли возле трейлера и смотрели на жующего тигра. Люк сказал, что Самбон стал первым в истории тюленем, павшим от лап тигра.
– На воле тюлени не очень-то беспокоятся о тиграх, – развивал свою мысль Люк. – Это не самая большая опасность, которая им грозит.
– Может, теперь тюлени всего мира получат предостережение? – подхватила Саванна. – Когда играете «Дикси» на рожках, остерегайтесь тигров. Вдруг это и есть путь эволюции?
– Я бы на их месте боялся всех, кто крупнее, – заметил я. – Интересно, что наш отец собирается делать с бенгальским тигром?
Я до сих пор находился под впечатлением от трагедии.
– После смерти Джупа у нас не осталось домашних животных, – вздохнула Саванна. – Ты же знаешь, наш папочка такой сентиментальный.
– Значит, опять твои фокусы, Генри, – изрекла мать, издали поглядывая на тигра. – И вновь мы сделаемся посмешищем всего Коллетона. Я требую, чтобы к утру этого тигра и след простыл. Не хочу снова услышать, что я вышла замуж за самого большого дурня во всей Южной Каролине.
– Лила, я не могу просто взять и выпустить этого мерзавца. Ему ничего не стоит заживо сожрать благочестивое семейство, пока оно потешается над Винго. Сейчас зверюга доканчивает тюленя, которого задрал прямо на представлении. Потому-то он и достался мне по дешевке.
– Конечно, как ты мог упустить такую блестящую возможность? Тогда бы, Генри, это был не ты.
– Я купил его для рекламы своей автозаправки, – с гордостью заявил отец. – Эта мысль появилась у меня сразу же, как тюлень испустил последний крик. Тут-то меня и осенило: а ведь этот монстр создаст нам клиентуру.
– Папа научит тигра исполнять «Дикси» на рожках, – вставила Саванна.
– Нет, он будет каждый вечер запускать к Цезарю живого тюленя, а клиенты будут делать ставки, кто кого, – возразил Люк, давясь от смеха.
– Если мои дети не заткнут свои ротики и не научатся уважать отца, они тоже окажутся в пасти у тигра. Я сегодня в прекрасном настроении, и не надо мне его портить. Ясно? Если вы прислушаетесь к моим словам, то узнаете, как крутятся колесики современного мира. Итак, мы приобрели автозаправку «Эссо». Верно?
– Да, – согласился Люк.
– Реклама «Эссо» натыкана по всему миру. Следите за ходом моих мыслей? Эти парни тратят миллионы, чтобы все средние Джо пользовались услугами «Эссо». Но ведь они вполне могут заливать баки и на заправках «Шелл», «Тексако» и «Галф». Улавливаете?
– Да, сэр.
– Прекрасно, апельсинчики. А какой у «Эссо» самый популярный слоган? – Голос отца звенел от возбуждения. – Он звучит отовсюду, стоит только включить радио или телевизор. Он заставляет покупать продукцию «Эссо», а не прочую дребедень. Платежеспособные граждане, как мухи, облепляют станции, требуя бензин и масло. А все почему? Да потому что гениальный ход хорошенько промыл им мозги. Теперь дошло?
– Не может быть, – едва сдерживаясь от истеричного хохота, прошептала Саванна. – Я поняла. Поняла!
– Что ты поняла? – нетерпеливо спросила мать.
– Мама, ну ты же слышала. «Заправляясь в „Эссо“, вы запускаете в свой бензобак тигра».
– Совершенно верно! – громко произнес отец. – А кто единственный в стране владелец автозаправки «Эссо», у которого возле насосов сидит настоящий тигр? Чертовски Гениальный Генри Винго – вот кто!
За полгода владения автозаправкой Чертовски Гениальный Генри Винго доказал, что был прав насчет тигра. Он ставил клетку рядом с мостом, предоставляя возможность любоваться тигром, который разгуливал по своему убежищу и рычал, пока водители заправляли машины. Ребятишки упрашивали родителей свозить их «к тигру», даже если тем не нужен был бензин. Дети вызывали у Цезаря те же чувства, что и тюлени. Поначалу в Коллетоне опасались, что полосатый хищник слопает кого-нибудь из дошколят. Некоторые мамаши боязливо оглядывали дворы – не пробрался ли туда тигр. У Цезаря преобладало два настроения: вальяжное безразличие и неистовство. Появление детей неизменно приводило его в бешенство. Он рычал, пытался вырваться из клетки и протягивал лапы с растопыренными когтями. Взрослые пятились, дети с воплями цеплялись за родителей, и всем это очень нравилось.
Заботы по кормлению Цезаря отец великодушно передал сыновьям. Прежде у меня не было никаких предубеждений насчет тигров. Но пообщавшись с нашим питомцем, я понял: зверюга способен сожрать меня с такой же быстротой, с какой расправлялся с куриными шейками. Даже подойти к тигру с пищей было делом непростым. С самого начала между мной и Цезарем возникли простые и прямолинейные отношения, основанные на взаимной неприязни. Вот Люк ему нравился, тигр даже позволял брату чесать себе спину через прутья решетки. Однако эта любовь возникла не сразу, по крайней мере не в первый месяц существования «Винго Эссо». Ритуал кормления происходил следующим образом. Я приближался к клетке и ласковым голосом начинал заговаривать Цезарю зубы, а он, в свою очередь, пытался оторвать мне голову, замахиваясь лапой со здоровенными когтями. В это время Люк бесшумно подкрадывался сзади и просовывал сквозь прутья колпак от старого автомобильного колеса, доверху наполненный куриными костями и сухим кормом для кошек. Слыша шорох за спиной, Цезарь мгновенно забывал обо мне и одним молниеносным непредсказуемым прыжком оказывался у задней стенки, норовя зацепить Люка лапой. Брат едва успевал отскочить и приземлиться на собственные ягодицы.
– Том, ты недостаточно отвлекаешь его внимание, – частенько заявлял мне Люк.
– И что прикажешь делать? Может, пусть мою ладонь пожует?
– Насвистывай «Дикси», – предлагал брат, отряхивая землю с брюк.
– Не хватало только, чтобы он принял меня за тюленя.
Люк с удовольствием смотрел, как Цезарь расправляется с куриными косточками, которые на шершавом тигрином языке таяли, словно масло.
– Настоящий царь зверей, – восторженно замечал Люк. – Самый красивый в мире.
– Ну почему «Эссо» не выбрало для своей рекламы какое-нибудь другое животное? – сетовал я. – Например, щенка. Или хомяка.
– Сравнил тоже, – усмехался брат. – Малявки какие-то. Цезарь не позволяет с собой фамильярничать. И мне это нравится. Честно, нравится. Он умеет заставить себя уважать.
А потом «Галф» начал первую в истории Коллетона полномасштабную бензиновую войну. Фергюсон понизил стоимость галлона топлива на десять центов. Отцу ничего не оставалось, как сделать то же самое. Он пускался на любые ухищрения, только бы сохранить автозаправку, но все было напрасно. Ходили слухи, что у Фергюсона есть могущественный покровитель. В итоге цена на галлон бензина упала с тридцати центов до десяти, и банк все же конфисковал «Винго Эссо» за долги. Отец предлагал тигра в качестве платежного средства, но банк зверя не принял. И вновь в стенах дома Винго начались долгие тягостные споры между отцом и матерью. Отцу кое-как удалось выкупить назад те сорок акров земли, но денег на покрытие остальных долгов не было. Мы снова оказались в глубокой финансовой яме, и снова нас спасла рыбацкая удача, сопутствовавшая отцу. Вскоре после того, как у нас отобрали автозаправку, на остров Мелроуз в своем «кадиллаке» пожаловал Рис Ньюбери. Он предложил за остров пятьдесят тысяч долларов наличными – и никаких вопросов с нашей стороны. Отец отказался. Через неделю он узнал, что бензиновую войну конкурента финансировал не кто иной, как Ньюбери.
– Он думал прибрать к рукам мой остров, – горячился отец. – Он и мой бизнес разрушил только из-за этого.
Отец вернулся на реку. Мать стала еще молчаливее и грустнее. Наша семья лишилась «Винго Эссо», зато осталась единственной в Коллетоне семьей, у которой есть домашний тигр, умеющий прыгать через огненное кольцо.
В детстве я тайком наблюдал за родителями, когда в их сражениях наступала передышка и дом наполнялся покоем. Я пытался выяснить, какие злые или добрые силы удерживают их союз, какая нежность или непокорность затаены в глубинах их странной горячей любви друг к другу. Даже в самые скверные моменты их отношений я ощущал между матерью и отцом некие высшие чувства. Однако я никак не мог понять, что же такого мать находила в отце и почему оставалась и правительницей, и узницей в его доме. От родителей исходили настолько противоречивые импульсы, что мне никак не удавалось постичь логику их связи. Я видел, что отец обожает мать, но почему-то постоянно унижает и издевается над ней. Мать ненавидела почти все, что было дорого отцу, но иногда между ними возникали моменты странного согласия, и они смотрели друг на друга с такой страстью, что я, оказавшись невольным свидетелем этого, всегда краснел. Я думал, что сам однажды полюблю женщину; с наслаждением и ужасом я представлял, что где-то в мире живет эта поющая, смеющаяся девочка, которая однажды станет моей женой. В мыслях я рисовал ее образ: танцующая, играющая кокетка, она тоже готовилась к тому торжественному и чудесному моменту, когда мы встретимся и, охваченные общим порывом, признаемся в вечной любви. Какую часть своего отца привнесу я во взрослую жизнь? Какую часть матери? И сколько времени пройдет, прежде чем я, Том Винго, дитя бури, навсегда отучу девочку петь, танцевать и смеяться? Она и не догадывается, каким количеством сомнений и несовершенств будут наполнены мои чувства к ней. Я влюбился в образ этой девочки задолго до того, как она мне встретилась. Она, окруженная невинными радостями детства, росла где-то в Америке и даже не догадывалась об уготованной ей участи. Она не знала, что ей предстоит столкнуться с парнем, который всю жизнь будет пытаться понять, каковы они – ощущения любви, как проявляются между двумя людьми, как любить без гнева, страданий и крови. Мне было тринадцать, когда я решил, что эта удивительная девочка заслуживает лучшей доли.
Во время этих долгих размышлений я часто вспоминал одну историю. Отец иногда рассказывал ее за штурвалом лодки, держа курс на волноломы, за которыми начинался Атлантический океан. И всякий раз лицо его выражало радость, а в голосе звучал восторг. Речь шла о первой встрече моих родителей в Атланте… Отец – тогда молоденький лейтенант – впервые получил увольнительную в город. Мать в то время работала продавщицей детской одежды в универмаге Дэвисона на Пичтри-стрит [115]115
Центральная улица Атланты, протянувшаяся через весь город с севера на юг. Фактически город вырос вокруг нее. Является для Атланты тем же, чем Бродвей для Нью-Йорка.
[Закрыть]. Атланта была для отца чужим городом, и ему хотелось познакомиться с местной девушкой. Какой-то парикмахер обмолвился, что самые лучшие девушки на всем американском Юге гуляют по Пичтри-стрит. Форма военного летчика сидела на отце ладно; в нем было обаяние, присущее молодым мужчинам, готовящимся отправиться на войну. Мать он заприметил, когда та выходила из универмага после окончания смены. В руках мать держала продуктовый пакет и красную дамскую сумочку. Отец уверял нас, что никогда в жизни не видел такой прекрасной девушки. Так вот, эта девушка, ни о чем не подозревая, пересекла улицу и направилась к автобусной остановке. Отец двинулся следом, думая, как заговорить с ней. В общении с противоположным полом отец был стеснительным, но в тот момент испугался, что подъедет автобус, незнакомка исчезнет и он не успеет сказать ей, насколько она красива, и узнать ее имя. И тогда, набравшись смелости, отец подошел, представился и сообщил, что служит в ВВС Соединенных Штатов, сейчас находится в увольнении и будет очень признателен, если она согласится погулять с ним по городу. Наша будущая мать, не обращая на него внимания, молча высматривала автобус. В отчаянии отец заявил, что считает ее поведение непатриотичным, что через год-другой он отправится на войну, где его, скорее всего, убьют, но он готов принять такую судьбу, если незнакомка позволит пригласить ее на обед. Отец шутил и делал все, чтобы ее рассмешить. Представлялся младшим братом Эррола Флинна [116]116
Флинн Эррол (1909–1959) – знаменитый голливудский киноактер, игравший романтические и героические роли.
[Закрыть], сочинял, что его отец владеет универмагом Дэвисона, сожалел о том, что не идет дождь, а то бы он с радостью бросил свой плащ в лужу, чтобы прекрасная незнакомка смогла пройти, не замочив ног. Показался автобус, а отец продолжал болтать. Как и всякая правильно воспитанная южная девушка, мать по-прежнему игнорировала разговорчивого парня, однако отец заметил, что заинтересовал ее. Тогда он вынул из заднего кармана письмо от своей матери и объявил, что это рекомендации от президента Франклина Рузвельта, подтверждающие, что лейтенант Генри Винго обладает надежным характером и ему может доверять любая американка, в особенности – самая красивая девушка, когда-либо ходившая по Пичтри-стрит. Автобус остановился и открыл двери. Мать покраснела, поднялась в салон и купила билет, даже не оглянувшись. Затем заняла свободное место у открытого окна. Отец стоял под окном и умолял ее продиктовать свой номер телефона. Мать задумчиво улыбалась. Автобус медленно тронулся. Отец затрусил следом. Водитель переключился на вторую скорость. Никогда больше отец не бегал с такой быстротой, как в тот день. Однако автобус набирал обороты. Отец стал отставать. Он уже не видел девушку, но не сдавался и продолжал преследование. Автобус удалялся, когда мать вдруг высунулась из окна и прокричала свои первые слова, обращенные к отцу:
– Мейкон три-семь, два, восемь, четыре.
В этом месте Саванна всегда шептала:
– Мама, скажи ему неверный номер. Пожалуйста, скажи ему неверный номер.
Или же просила:
– Папа, забудь этот номер. Не запиши и забудь.
Но отец не забыл. Генри Винго умел запоминать необходимую для жизни информацию.
Для нашей матери тигр на заднем дворе стал источником тревоги, а для Люка – источником постоянной радости. Мать воспринимала Цезаря как символ самой нелепой и неуправляемой отцовской глупости, живым олицетворением неудачи, разлегшимся возле груды костей. Зато брат открыл в себе естественную безыскусную привязанность к тиграм. Он стал неспешно завоевывать доверие и любовь Цезаря. По теории Люка, Смитти жестоко обходился со зверем и унижал его достоинство, но, как и любое животное, тигр непременно отзовется на ласковое обращение и грамотно применяемую доброту. Люк был единственным в нашей семье, кто кормил тигра. Прошло более двух месяцев, прежде чем Цезарь, завидев приближающегося брата, перестал бросаться на прутья и угрожающе вытягивать когти. А потом наступил день, когда я увидел, как Люк садовыми граблями чешет Цезарю спину. Тигр мурлыкал, словно довольный кот. Люк протянул руку и стал гладить громадную золотистую голову зверя. Я оцепенел, Цезарь даже не шевельнулся.
