Текст книги "Дракула против Гитлера (ЛП)"

Автор книги: Патрик Шейн Дункан

«Я не смогу, я тут бессилен», сказал Ван Хельсинг и разрыдался. «И ни один врач не сможет это сделать».

«Отец, не мучься, все в порядке». Люсиль, утешая отца, положила свою ладонь ему на руку. В глазах его стояли слезы.

«Сделайте же что-нибудь!» Я обнаружил, что кричу. «Наверняка вы сможете что-нибудь сделать!»

Профессор повернулся ко мне и слабо покачал головой – самое печальное зрелище, которое я когда-либо видел. Я увидел, как он сломался прямо у меня на глазах.

Он поднял руки над головой в каком-то немом отчаянии. Наконец, он закрыл лицо руками и начал плакать, скорее даже взвыл, криком, казалось, исходившим из самого разбитого его сердца. Он снова поднял руки, как бы взывая ко всей Вселенной. «Боже! Что я наделал?»

Но я не стал поддаваться панике и беспомощности. Я не смирюсь с ее смертью. Даже несмотря на то, что она отвергла мои чувства к ней, я ведь сражался с ней плечом к плечу; мы вместе делили опасности и радости. Я не мог, не мог позволить ей умереть.

Я опустился на колени перед Дракулой, который обнял Люси, поддерживая ее за голову и плечи.

«Вы в силах ее спасти», предложил я. «Сделайте это».

«Нет», категорически заявил вампир. «Нет. Вы не понимаете, о чем просите».

«Сделайте это!», закричал я на него.

Дракула повернулся к Ван Хельсингу: «Вы же знаете».

«Да», ответил Ван Хельсинг с такой печалью в голосе, какую я никогда прежде не слышал. «Но—» Это его слово повисло в воздухе.

«СДЕЛАЙТЕ ЭТО!», призвал я, выкрикнув эти слова каждой частицей своего существа. «Вы можете. И вы это сделаете».

Вампир посмотрел на умирающую девушку.

Она с усилием слабо улыбнулась. Дракула медленно покачал ей головой.

«Ты всегда получаешь то, что желаешь», сказал он ей. «Не так ли?»

И он склонился над ней со всей торжественностью священника перед алтарем.

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ДНЕВНИКА НЕУСТАНОВЛЕННОГО ЛИЦА

(Перевод с немецкого)

21 ИЮНЯ.

Этот замечательный лейтенант Г. повел герра Вольфа по затхлому, покрытому плесенью туннелю, петлявшему под замком. Тут царили лишь сырость и мрак, и он следовал за дрожавшим в руке лейтенанта факелом, не чувствуя направления движения, не имея никакого понятия, куда они идут, лишь ясно было, что вниз. Этот спуск в конечном итоге привел их к другой массивной двери, открыв которую, они оказались в зарослях деревьев и кустарников у подножия горы.

Из замка наверху до них доносились звуки выстрелов и взрывов. Звуки ожесточенного боя. Герр Вольф понимал, что ему грозит серьезная опасность быть убитым, и повернулся к своему сопровождающему.

– Мы должны немедленно покинуть это место, – приказал он. – От моей жизни зависит будущее всего Рейха.

Лейтенант разведал дорогу и обнаружил, что нам ничто не угрожало. Зато он обнаружил машину, итальянский автомобиль, довольно изысканной формы и с роскошным интерьером из тонкой кожи, дерева и хрома.

Герр Вольф остановился у двери машины и посмотрел на зАмок. За окнами его были видны частые желтые вспышки, ненадолго освещавшие стены внутри, и каждая такая вспышка сопровождалась треском выстрелов и взрывами гранат.

Где-то там, в этой перестрелке, осталась его Надежда обрести Бессмертие, Силу Богов. Может, рискнуть и вернуться? В личных интересах, да. Но без него Германия падет, Надежда рухнет. Он мог рисковать собственной жизнью, но не судьбами Отечества. Он сел в машину. Возможно, полковнику удастся сбежать. Почему-то в этом отношении у герра Вольфа были сомнения.

Поездка обратно в Брашов и на вокзал прошла без осложнений, и Герра Вольфа уже ждал его личный поезд, локомотив которого пыхтел и был готов к отъезду, как это и было предусмотрено в установленном порядке.

Герр Вольф приказал лейтенанту остановить машину на некотором расстоянии от поезда. Он поблагодарил его за успешное спасение и выстрелил ему в висок из пистолета полковника. Герр Вольф удивился тому, что сохранил при себе этот пистолет. Для верности он сделал еще два выстрела лейтенанту в грудь. На лице лейтенанта застыло выражение предсмертного шока.

Лейтенант являлся свидетелем событий, о которых никто не должен был знать и говорить, и, следовательно, представлял собой опасность для Рейха. Превратности военных судеб.

Возможно, это был первый человек, которого герр Вольф убил в своей жизни лично, своею собственной рукой. За исключением, возможно, Томми, там, в замке, судьба которого, погиб он или нет, осталась ему неизвестной. Задумавшись над этим поступком, герр Вольф обнаружил, что он его отнюдь не смущал. По его мнению, Совесть является еврейской выдумкой, а не одним из качеств Великого Лидера.

Поездка на поезде обратно в Берлин прошла без происшествий, и у герра Вольфа было время обдумать то, что произошло. Герр Вольф остался недоволен своими действиями, либо их отсутствием. На какой-то краткий момент ему представилась возможность пересечь Бифрост[57]57
  Бифрост (Биврёст) – в германо-скандинавской мифологии сказочный мост-радуга между небесами и землёй, ведущий в Вальхаллу и соединяющий Асгард с другими мирами. – Прим. переводчика.


[Закрыть], мост в Валгаллу, стать равным Богам, жить вечной жизнью, указывая путь любимой Германии до Скончания Времен.

А он не сумел. Чаша сия его миновала. Он проявил трусость.

Этого больше не повторится. И на этом все вовсе не закончилось. Если существует одно такое Существо, то есть и другое. Поиски будут продолжаться, сколько бы ни потребовалось времени.

ИЗ ПИСЬМЕННОГО СТОЛА АБРАХАМА ВАН ХЕЛЬСИНГА

(Перевод с голландского)

Худший мой кошмар воплотился в реальность. После потрясений, испытанных в замке, на меня обрушились несчастья, и я плачу и причитаю, как Иов.

И я также должен сделать признание. Когда румынское подразделение спешило на подмогу к замку Дракулы, глазам им предстало ужасное, богомерзкое зрелище.

От Брашова до Брана вдоль всей дороги стояли деревянные столбы, колья, воткнутые в землю, и на каждом из них висел посаженный на кол фашистский солдат.

Да, войска были встречены картиной пятисотлетней давности.

И кто же был исполнителем этого варварского действа? Вовсе не наш древний союзник, а два человека из этой нашей так называемой цивилизованной эпохи: Джонатан Харкер и я, с помощью нескольких цыган. Полагаю, мы свершили этот акт, увековечив его, из-за нашего глубокого гнева и горя. Я понимаю, это не оправдание, но что сделано – то сделано. Я потерял всю свою человечность? Я же помню, как сам упрекал Князя за такую дикость. И кто же теперь монстры?

Что же касается моей дорогой Люсиль… мои эмоции настолько сильны, они так переполняют меня, что я не в силах думать о ее будущем.

Что я наделал?

Да поможет Бог всем нам.

ИЗ ВОЕННОГО ДНЕВНИКА ДЖ. ХАРКЕРА

(Расшифрованная стенография)

22 ИЮНЯ 1941 ГОДА.

Сегодня мы похоронили беднягу Ренфилда. На маленьком кладбище у небольшой церквушки в нескольких милях от Брашова. Он был храбрым бойцом, и в безумном состоянии, и иногда вменяемым, и мне будет его не хватать. Как жаль, черт, что мы не успели познакомиться поближе до его расстройства. Судя по тем личным качествам, которые проявлялись у него, когда он был вменяемым, мне кажется, что он был бы более чем неплохим чуваком, добрым парнем и довольно веселым собутыльником.

Я прочел над его могилой:

 
Те, кто так храбро сражался – и в смерти остаются воинами;
Упрямых и стойких до конца, их никто не в силах осрамить.
Пусть погибли в бою их тела, но волшебна сила их душ —
Капитаны теней и призраков, герои среди мертвецов!
 

«Гимн павшим». Точно не помню, откуда это – что-то восточное, по-моему – но перевод Артура Уэйли.

Затем выступил Ван Хельсинг:

«Мы, поклявшиеся освободить мир, воздаем честь этому человеку. Нелегкий наш труд мы должны исполнять в тиши, а наша борьба – быть тайной. Мы, те, кто готов подвергнуть опасности даже собственные души ради жизни тех, кого мы любим – ради блага всего человечества, ради чести нашей страны и во славу Бога, мы высоко ценим его жертву, и однажды мы поведаем о ней миру».

Но все это казалось чем-то слишком мрачным и скорбным для человека, который, даже находясь в полубезумном состоянии, был переполнен жизнью, и поэтому я почему-то выбрал песню, и стал тихо напевать себе под нос:

 
Да пошли они к черту, да пошли они на… —
И длинные, и короткие, и высокие.
К черту всех этих сержантов и их долбаных сыновей,
Нахуй пошли все ефрейторы и прапора,
Потому что мы с ними прощаемся,
И возвращаемся домой, в родные казармы и на квартиры.
Не светит им повышений по эту сторону океана,
Так что не унывайте, ребята, ну их на… и к черту их всех!
 

Сначала я пел один, но потом обнаружил, что ко мне присоединилась Малева, а затем и несколько цыган, старавшихся, как могли, справиться с языком, а в конце даже Ван Хельсинг. На глазах у меня навернулись слезы, и мне не стыдно в этом признаться.

После погребения я попытался утешить Ван Хельсинга, который был столь же обескуражен и убит горем тем фактом, что дочь его выжила, как он был бы безутешен, мне кажется, и в случае ее смерти. Боюсь, что напряжение последней недели сломило даже его железную волю.

Мы шли под унылым дождем по грязи кладбища, и я спросил его:

«Так значит, всё кончилось?»

«Нисколько. Отнюдь». Он отрицательно покачал своей огромной головой. «Это лишь только начало».

Я сказал ему, что не уверен, что понял его. Он сказал мне, что вчера немцы вторглись в Советский Союз и что погибнет очень много других храбрых бойцов, таких как сержант Ренфилд (клянусь, что когда война закончится, я узнаю его настоящее имя), прежде чем весь этот ужас закончится.

Но я понимал, что тяжесть, его гнетущая, была обусловлена состоянием его дочери, тем, что с ней будет, тем, кем она станет.

Этим вопросом, а также другим, мрачным и неведомым облаком висевшим над этими тревожными и невеселыми временами, главным, ужасным и пугающим вопросом – был ли укушен Гитлер?

«Дорогой Джонатан», сказал он, помотав своей выдающейся головой, «впереди нас ждут странные и ужасные времена».

ОТРЫВОК ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННОГО РОМАНА ЛЕНОРЫ ВАН МЮЛЛЕР «КНЯЗЬ-ДРАКОН И Я»

ЭПИЛОГ

Стоя на балконе одинокой горной хижины, Люсиль наблюдала, как бледнеет в цветовой гамме рассвета фиолетовое небо, из мягкого пурпурного оттенка становясь темно-красным, а вскоре затем заполыхав ярко-красной киноварью. Рядом с ней стоял Дракула, успокаивающе сжимая ее руку. Необычная для нее в прошлом холодность его прикосновения исчезла, и температуры их тел теперь были одинаковыми. Она не заметила, когда все так переменилось.

Люсиль знала, что это был последний рассвет Солнца, который она увидит в своей жизни.

Вершины Карпат превратились в неровную черную раму этого великолепного зрелища на горизонте. А затем эти очертания, похожие на зубья гигантской пилы, растворились, исчезнув под натиском чистого огня, когда из-за гор выскользнуло солнце.

Люсиль почувствовала, как будто жар хлынул ей в лицо. Она резко подняла руку, закрываясь от палящего огня, но и ладонь ее тоже горела, как будто она стояла под полуденным солнцем пустыни. Затем пламя стало таким обжигающим, что терпеть его больше возможности не было. Она позволила Князю отвести себя обратно в убежище – в тень хижины. Он закрыл дверь, и комната погрузилась во тьму.

Любопытно; она обнаружила, что видит всё так же ясно даже в кромешной темноте, как и при ярком свете. Еще одно новое знание о своем новом состоянии. В последнее время их было так много.

Дракула притянул ее к своей груди.

«Я предупреждал тебя», сказал он.

«Наверное, я всегда была из тех, кому приходится учиться на собственной шкуре», ответила она.

«Я заметил это в тебе». Он поцеловал ее, и она ответила тем же. «В числе других твоих замечательных качеств».

«Рада, что ты обратил на них внимание», сказала она и поцеловала его в ответ.

Вдруг она отстранилась и, нахмурившись, посмотрела на него:

«Я… я чувствую голод…»

КОНЕЦ