Текст книги "Дракула против Гитлера (ЛП)"

Автор книги: Патрик Шейн Дункан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)

Берлин превратился в бесконечную, почти истерическую вакханалию, в которой немцы пытались забыть чудовищные ужасы недавно проигранной войны и ежедневную трагедию массовой безработицы и беспрецедентной инфляции. Экономический кошмар, когда за целую тачку марок можно было купить лишь буханку мучнистого хлеба.

И Люсиль тоже это вкусила, вступив ногой в неглубокий край этой грязной лужи. И ее затянуло в соблазнительный водоворот разложения и безрассудных острых ощущений.

Один порочный уик-энд она провела с авантюристкой-извращенкой, стареющей дамой легкого поведения, шлявшейся по тусовкам с испуганной обезьяной-пауком, вцепившейся ей в шею. Обезьянка была одета, а вот на этой даме была лишь норковая шуба длиной до бедер и брошь, наполненная кокаином.

Люсиль выпила какую-то странную смесь из белых роз, смоченных в зелье из хлороформа и эфира, а затем съела замороженные лепестки. На следующее утро она проснулась среди полудюжины других обнаженных тел. Она не помнила, чтобы посещала когда-либо эту квартиру во время своего путешествия. Тело ее было покрыто синяками, пятнами от губной помады и сигаретным ожогом. Она ничего не помнила о том, что произошло той ночью.

На следующий день она бежала из этого города и начала скитаться по миру в поисках жизненного опыта и самой себя.

Вернувшись, она нашла Германию совсем другой. Сначала заново вычищенный Берлин впечатлил Люсиль. Нацисты привнесли в жизнь города определенный порядок и процветание, а отсюда и взаимную вежливость и учтивость, чего она раньше не наблюдала. Но за этой внешней пеленой сонливого спокойствия она обнаружила новую поднимающуюся истерию.

Она стала свидетелем инцидента, когда одну женщину вышвырнули из трамвая, она была с бритой налысо головой, избитым, в синяках лицом, искаженным от страха.

Это несчастное одинокое существо лежало на улице, и обычные прохожие, проходившие мимо, пинали ее ногами. Люсиль бросилась к этой женщине и помогла ей встать. Тут она и увидела объявление, висевшее у бедной женщины на шее: «Якшается с евреем». Люсиль вдруг поняла, что то, о чем раньше шептались, теперь стало криком.

Злобный антисемитизм отчетливо проявлялся в кино и на радио; а газеты еще пуще разжигали страсти. Проводились сожжения книг и демонстрации, на которых ораторы извергали ненависть и ядовитую злобу. По улицам разгуливали фашисты в коричневых рубашках, избивая евреев, а законная полиция лишь наблюдала за этим, ничего не делая. Юмористы и комики из кабаре были брошены за решетку за то, что рассказывали безобидные шутки о Гитлере, его дружках и окружении.

Американский джаз и современное искусство фашисты заклеймили дегенеративными.

И маленький ефрейтор с усами Чарли Чаплина со своими речами, воинственно разглагольствующий, подстрекающий и возбуждающий в населении националистический угар, воспевал очистительную силу и великолепие войны.

И этот знаменитый «Berliner luft» («воздух Берлина»), представление о том, что сам берлинский воздух бодрит его жителей, будоражит их и наполняет их жизнью, эта пьянящая его атмосфера превратилась в отравленный, ядовитый воздух.

Переломный момент, когда смутная тревога переросла в страх, наступил одной холодной ноябрьской ночью. Коричневорубашечники и сочувствующие им быдловатые гопники напали той ночью почти на все еврейские магазины, дома и синагоги в Берлине и, как она узнала позже, по всей Германии. Они подожгли еврейские здания, за исключением тех случаев, когда огонь мог угрожать соседнему «арийскому» строению, которых не трогали. В таких случаях, вместо поджога еврейского здания, его ломали кувалдами и топорами.

Повсюду били витрины – до тех пор, пока улицы не были усыпаны битым стеклом, отчего этот погром получил название «Хрустальная ночь».

Люсиль бродила по холодному городу, наблюдая за безжалостным уничтожением еврейской собственности. В ту ночь полиция и пожарные бездействовали, просто наблюдая за актами насилия. Модно одетые женщины в восторге хлопали в ладоши, глядя на то, как подвергаются разгрому еврейские больницы, а их пациентов сбрасывали с кроватей, пиная их ногами и избивая.

Матери поднимали над головами толп людей своих младенцев, чтобы тем было видно, как рушатся синагоги, и подначивали детей постарше швырять эти же самые камни и кирпичи в окна домов евреев.

Увидев это, Люсиль пришла в отчаяние. Что произошло с этим народом?

В ту ночь было арестовано и отправлено в Дахау, Бухенвальд и Заксенхаузен тридцать тысяч евреев. Было сожжено около тысячи синагог, разрушено семь тысяч еврейских магазинов и предприятий. Никто не знал точно, сколько именно евреев было забито до смерти. И после всего произошедшего, в довершение ко всем этим несправедливым издевательствам, словно и этого коричневым было мало, евреи были оштрафованы на миллиард долларов – «для возмещения ущерба». Магазины и дома евреев были конфискованы в оплату этих расходов.

Она поспешила отправиться домой, предупредить отца.

Люсиль никогда никому не рассказывала подробности своих путешествий по миру, и она сама не понимала, почему так разоткровенничалась, раскрыв душу этому странному лицу. И это не был простой молонолог с изложением фактов ее прошлого. Князь прерывал ее рассказ, задавая вопросы, высказывая свое мнение. Это был разговор, в котором он поделился с ней лишь очень малой частью своей жизни, своими подвигами, приключениями и тем, за что ему было стыдно.

Дискуссия временами накалялась, и никто из них не обижался на то, что собеседник придерживается иной точки зрения. Иногда дебаты превращались в спор ради спора, в словесную перепалку, в которую они оба вступали одинаково охотно, словом за слово, за аргументом контраргумент, налетая друг на друга словесно, как два фехтовальщика: выпад и отбив, парирование и пикировка, ни в чем не уступая противнику и не сдаваясь.

Они даже повздорили по поводу фильма, который только что посмотрели.

«Мне понравился фильм, не сомневайтесь в этом», сказала Люсиль. «Но это еще один пример мужских фантазий о женщине, находящейся во власти доминирующего самца».

«А вы не подумали, что это равным образом может быть и женской фантазией – быть захваченной сильным самцом?»

«Могу согласиться с таким обобщенным образом, но только потому, что думать таким образом женщинам внушил, промыв мозги, мужской правящий класс», возразила она. «И все равно здесь женщина рассматривается как объект».

«Объект красоты и желания, извечная тема поэзии, литературы», возразил Дракула. «Почему же не могут присутствовать эти древние мотивы и в этой истории, выполненной в новых, современных формах искусства?»

«И все равно она является лишь объектом. Не равной ему», сказала она. «Еще одна жертва еще одной индустрии, где доминируют мужчины, в мире, где доминируют мужчины».

Люсиль была удивлена собственной горячностью, не понимая, почему она вообще с такой страстностью относится к этому вопросу. Во время своих путешествий по миру она видела повсюду примеры закабаления и тяжелого, каторжного труда, которым подвергалась большая часть представительниц ее пола, но она никогда не чувствовала, что являлась одной из них, разделяя вместе с ними их борьбу. Она четко отдавала себе отчет в том, что всегда была какой-то особенной, другой.

Возможно, из-за своего острого ума; она знала, что умнее обычного человека, и гораздо образованнее. Но ее индивидуализм выходил за пределы ее мозга; дело было в том, как она вообще смотрела на мир, всегда как-то со стороны. Она всегда была наблюдателем, независимо от того, что лично во многом участвовала, какой-то чуждой, инородной по отношению к остальному человечеству. Она не сетовала на этот факт; она просто знала об этом и смирялась с этим особым своим положением, как и со своими рыжими волосами.

Она всегда была одна, и это ее состояние одиночества являлось такой же неотъемлемой частью ее личности, как и ее неприязнь к кабачкам и гороху.

«Мне кажется», сказал Дракула с улыбкой, «что вы позволили своему современному образу мышления вторгнуться в то, что является лишь бизнесом развлечений, но удивительно эффективным, который способен выйти за рамки своей сферы действия. Тем не менее, я признаю, что мои познания в этой сфере ограничены».

«Это так», вмешалась она, задирая его. «Я спорю с невежеством. Прискорбно, но вы абсолютно неквалифицированы для этого спора, сэр».

«Согласен». На ее улыбку он ответил своей встречной улыбкой. «Давайте взглянем на историю, изложенную в фильме, с точки зрения господина по имени доктор Фрейд. Я прочел его книгу, и мне кажется, что символика гигантского самца, темного происхождения и такого же цвета кожи, вывезенного из дикого континента и ввергнутого в современный мир, в огромный мегаполис, а затем нападающего на механических зверей этого города и забирающегося на самую высокую его вершину, явного представителя мужского пола…»

Размышления Дракулы были прерваны вошедшими в комнату профессором Ван Хельсингом и молодым Харкером.

«Люсиль». Отец поцеловал ее в лоб. «Ты не спишь?»

Она взглянула на часы и оторопела. Был уже час после рассвета.

«Мы разговаривали», объяснила она.

«Хм, проговорили всю ночь», сказал ее отец, внимательно глядя на Дракулу. «Времяпрепровождение, которому я предавался так много раз».

«И я тоже», вмешался Харкер. «В школьные дни… э-э-э… ночи. Решая мировые проблемы за пинтой пива. Или двумя». Он улыбнулся Люсиль. «Или даже тремя».

«Да, доктор Ван Хельсинг, я прочел книгу, которую вы мне дали. Что вы думаете об этом Фрейде?», спросил Дракула.

«Давайте сначала позавтракаем», сказал ее отец и повел их вниз.

«Туфта это», заявил Харкер, когда они спускались по лестницу. «Этот Фрейд. Лже-наука».

Люсиль стала помогать с готовкой, а Харкер мешаться у нее под ногами. Дракула сел за стол, в ожидании дальнейшего обсуждения.

«Некоторые из его теорий, я это признаю, кажутся немного странными», сказал Ван Хельсинг. «Но саму идею изучения человеческой психики как объекта научного исследования я поддерживаю. Это можно сравнить с нашими исследованиями отдаленных уголков Амазонии, глубин океана, нашей Солнечной системы, миров, которые нам пока еще неизвестны, и которые ждут, чтобы мы разгадали их всеми доступными инструментами и способами, которыми мы располагаем. Человеческий разум – одна из этих темных, загадочных земель, которую мы должны начать, так сказать, картографировать, даже если некоторые места на этой карте отмечены условным обозначением “Здесь обитают чудовища”».

«Есть многое на свете, друг Горацио…», начал Дракула.

«…что и не снилось нашим мудрецам», закончила Люсиль.

Они с Дракулой переглянулись и рассмеялись. Англичанин не разделил с ними этого юмора, а вместо этого нахмурился, глядя на них двоих.

«Вы вдвоем так поладили, я смотрю», заметил Харкер. «Что никогда не подумаешь, что вас отделяют друг от друга пятьсот или более лет».

«У мисс Ван Хельсинг очень древняя душа», сказал Дракула, скорее адресуя эти слова ей, чем кому-либо еще на кухне.

«Зовите меня Люсиль, пожалуйста», сказала она ему. «А Князь Дракула – человек широких, прогрессивных взглядов, не закостеневший в старых, запретительных и репрессивных идеях, господствующих в наше время».

«И все равно он убийца», категорически заявил Харкер. Его слова тут же испортили общее приподнятое настроение, заставив всех замолчать. Люсиль повернулась к Харкеру, сжав губы в тонкую и твердую линию.

«Сейчас война, лейтенант», заявила она. «Мы все убийцы. И вы тоже».

«Но мы убиваем в силу необходимости», возразил Харкер. «А Князь забирает жизни, чтобы поддерживать свои жизненные силы, для, скажем так, пропитания. А порой (это он и сам признает), из-за собственной кровожадности. А это не совсем одно и то же».

«Не одно и то же?», спросил Дракула. «Видимо, у вас небольшой военный опыт, неужели вы не наблюдаете иногда кровожадности у своих товарищей в бою? Разве вы не убиваете других, чтобы сохранить себе жизнь? И разве вы не убиваете некоторых животных для собственного пропитания?»

«Вы ставите знак равенства между человеческими жизнями и жизнями безмозглых диких зверей, коров и овец?», грубо спросил Харкер. «Само собой, кто бы сомневался, что это так. Потому что вы же не человек. Вы и сам тоже какой-то зверь. Симулякр, лишь внешняя видимость человека».

«Но схож с ним достаточно, для того чтобы испытывать негодование от вашего тона, молодой человек». Глаза Дракулы запылали гневом. Он встал и повернулся к Харкеру. Англичанин не мог не затрепетать от могущества вампира.

Люсиль стала искать способ разрядить внезапно возникшую напряженность.

«Отец», сказала она довольно громко. «Что-нибудь известно о реакции нацистов на нашу маленькую вылазку прошлой ночью?»

Ван Хельсинг был более чем рад подхватить у нее эстафету. «Похоже, мы привели противника в замешательство, дезориентировав его», сказал он. «Или, точнее, не мы, а Князь. Я бы даже сказал, мы посеяли семена страха в среде оккупантов. Одни говорят о том, что на поезд напал медведь, другие – о волчьей стае, третьи – даже о пумах. Или еще того хуже».

«Великолепно», сказала Люсиль.

«Немецкие войска, дислоцированные в Плоешти, отказываются ехать на побывку на родину, если не могут добраться туда самолетом. Возможно, мы проигрываем в численности и оружии, но мы способны настолько запугать врага, что можем парализовать его деятельность».

«Что мы и делаем», сказал Харкер, отвернувшись от вампира. «Страх, несколько удачно размещенных бомб, стремительная просчитанная диверсия – и мы способны их парализовать. На данный момент. Но что дальше?»

«Что касается этого вопроса, сегодня утром у меня для вас на завтрак приготовлены не только яйца. Возможно, нашей веселой группе предостоит новая вылазка», сказал ее отец, махнув рукой Харкеру, чтобы он сел. Люсиль снабдила его тарелкой, и Ван Хельсинг выложил перед англичанином идеально приготовленный омлет.

Ее отец был таким же взыскательным поваром, как и хирургом, и его блюда всегда выглядели как на картинке, так, будто они были приготовлены специально для иллюстраций. Он разбил яйца в миску для Люсиль.

«Старый завод в Сфынту-Георге, производивший крылья к машинам Tatra, недавно переоборудован для производства артиллерийских снарядов», стал продолжать Ван Хельсинг.

«Это то самое место, где используется рабский труд, верно?», спросила Люсиль. «Я считала, он настолько сильно охраняется, что нам и думать даже нельзя на него напасть».

«Да, это так», согласился ее отец. «И раньше, вплоть до настоящего момента, итоговый результат такого нападения, а именно кратковременная остановка производства оружия, не стоил для нас тех возможных затрат, которые мы могли бы понести, потеряв людей и навлекая возможные ответные карательные меры возмездия на местное население.

«Однако теперь, хоть цена, которую придется заплатить за такую попытку, возможно, нисколько и не уменьшилась, но результат вырос в цене», сказал ее отец.

«В двух отношениях: во-первых, немецкие власти организовали на территории завода подразделение по сбору разведывательных данных – совместную группу в составе сотрудников гестапо и офицеров румынской военной разведки, пользуясь высокой защищенностью комплекса».

«Цель этого подразделения?», спросил Харкер.

«Перед ними поставлена задача составить список нежелательных лиц из числа румынских граждан», сказал им Ван Хельсинг.

Слова эти тягостным грузом повисли на кухне, как дым от плиты.

«Досье на всех, у кого есть хоть капелька еврейской крови, с родословными записями до четырех-пяти поколений», продолжил Ван Хельсинг. «Списки цыган, гомосексуалистов, коммунистов, левых и ряда отдельных конкретных лиц, которых власти либо считают угрозой, либо просто они им чем-то не нравятся, либо у них просто желают отобрать собственность».

«И в нужное время, как я понимаю, эти люди будут собраны и отправлены в концлагеря», сказала Люсиль. «И больше оттуда никогда не вернутся».

«Вы сказали, что в двух отношениях», сказал Дракула. «Что еще такого ценного на этом заводе?»

«Там начали производить снаряды для нового артиллерийского орудия», ответил Ван Хельсинг. «Модифицированный вариант “Большой Берты” времен Великой войны.

Называется оно «Толстый Густав» и еще одно – «Дора». Осадные орудия. Пушки, самые большие в мире. Настолько огромные, что их можно перевозить только несколькими железнодорожными вагонами. Сверхтяжелый гаубичный снаряд, способный пробивать 7-метровый слой бетона и 1 метр бронированной стали. Диапазон дальности стрельбы – от 35 до 55 км».

«Из такого орудия можно вести огонь через Ла-Манш по Лондону», сказал Харкер с некоторой тревогой.

«В Георге производятся два типа снарядов», продолжал Ван Хельсинг. «Семитонный и одиннадцатитонный. Оружие страшной разрушительной силы».

«Поэтому это артиллерийское производство должно быть остановлено», резюмировала Люсиль, «а список уничтожен».

«Но, как уже отмечалось ранее, завод неприступен», добавил ее отец.

«Тогда нам нужно разработать план», сказал Дракула.

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

(Дипломатической почтой)

ДАТА: 22 МАЯ 1941 ГОДА.

КОМУ: ОБЕРГРУППЕНФЮРЕРУ СС РЕЙНХАРДУ ГЕЙДРИХУ, РСХА.

ОТ: МАЙОРА СС ВАЛЬТРАУДА РЕЙКЕЛЯ.

КОПИЯ: ГЕНРИХУ ГИММЛЕРУ, РЕЙХСФЮРЕРУ СС.

Получил ваше сообщение. Приступаю к осуществлению операции и сделаю все возможное для поимки упомянутого вами лица. У местных повстанцев в нашем штабе есть по крайней мере один шпион; информация о времени отправления остановленного железнодорожного состава была известна только личному составу моей канцелярии.

Мы не стали немедленно перекрывать эту утечку и уничтожать ее источник, а вместо этого воспользовались тем, что осведомлены о его существовании, в собственных целях. Я составил необходимые записки и отдал все указания о создании подразделения, расположенного на предприятии по производству боеприпасов в Сфынту-Георге.

Это подразделение, плюс продукция военного завода, должны стать подходящей приманкой, способной выманить из укрытия мятежников и нашу главную цель. Помимо сфабрикованных письменных документов, я отдал устные распоряжения для осуществления операции «приманки». Разговоры об этом, как мною и задумано, должны быть услышаны как можно большим количеством людей в штабе.

Вдобавок к этой небылице, на территории завода на самом деле была создана канцелярия, укомплектованная весьма пестрой и разношерстной группой румынских военных под руководством одного из моих доверенных лейтенантов. Но даже он не знает об этой уловке. Он ежедневно шлет мне жалобы с подробным описанием некомпетентности своих подчиненных.

На завод Сфынту-Георге мной направлены три кадровых сотрудника гестапо из Плоешти и группа сотрудников безопасности из моего подразделения.

Я лично проинформировал эту группу охраны, что их поставят к стенке, если хоть малейшая частица этой информации выйдет наружу за пределы подразделения.

Уверен, что этой наживки окажется достаточно для того, чтобы заманить в ловушку наших противников и их недавних новобранцев – английских шпионов и того, кого вы ищете.

Буду держать вас в курсе происходящего.

Хайль Гитлер.

ИЗ ВОЕННОГО ДНЕВНИКА ДЖ. ХАРКЕРА

(Расшифрованная стенография)

23 мая 1941.

Я конченный идиот и болтун! Не знаю, что на меня нашло. Вероятно, когда я вошел на кухню и увидел, как они разговаривают и смеются с такой интимностью, я сразу же почувствовал себя лишним, и что-то на меня нашло. Не знаю, что.

Нет, знаю. Это была ревность, основательно меня унизившая, щелкнувшая меня по носу. Обычная отвратительная ревность. Проблема в том, что мне нравится этот человек, то есть я хотел сказать этот вампир. Он представительной внешности, умный и, на первый взгляд, достойный, благородный человек. Или же раньше нравился, до этого момента. Я попытался подавить свои чувства к прекрасной Люси, забыть ту ночь блаженства, но у меня не получилось. Я потерпел в этом полный провал.

У меня не хватило сил.

И поэтому я все полностью испортил. Я облажался. Мой отец как-то сказал мне, что многие пошли не в ту степь, думая не тем, что над шеей, а тем, что ниже пояса. Он забыл сказать мне о том, что находится между ними, о сердце. Вот где берет начало это неуклюжее, грубое поведение; вот где окопалась моя боль.

Должно быть, ей кажется, что мне безнадежно горько, что я сломлен, что сердце мое разбито. И, должен признаться, что моя несгибаемая стойкость и мужество, похоже, несколько дрогнули под давлением стольких испытанных мною тяжелых эмоций. Это был горький удар, напомнивший мне о том, чему учила меня мама – что зачастую нам приходится проходить чрез горькие воды тяжелых испытаний, прежде чем мы достигнем сладких.[38]38
  Во время исхода из Египта на пути страдавших от жажды евреев встретился родник. Но вода в нем оказалась непригодной для питья. Она была горькой. И тогда Моисей бросил в родник дерево, на которое указал ему Бог – и вода утратила свою горечь, став сладкой. – Прим. переводчика.


[Закрыть]

Но я не должен сдаваться. На карту поставлено нечто гораздо важнее моих эмоциональных страданий: предстоящая операция и возможный мировой конфликт, который неумолимо докатится и до нас, когда Россия и строптивые американцы соберутся с духом и мобилизуются, включившись в настоящую серьезную схватку.

Я обманывал в своих сообщениях штаб, и от этого я чувствую себя еще более удрученно. Я ни разу не упомянул в своих донесениях начальству ни самого вампира, ни его участия в вылазке на юг, ни причастности его к освобождению заключенных на железной дороге. Я убежден, что если бы я это сделал, то сильно пострадало бы доверие к моим бюллетеням. Я знаю, о чем они подумали бы, если бы я им сообщил, вместе с кем я действую – с неким мифическим существом, а тем более с самим Дракулой – это было бы встречено с недоверием и вызвало бы сомнения относительно моей психической адекватности, и исходя из этого, моей способности выполнить свое задание. Они бы подумали, что я рехнулся. И меня, как минимум, отзовут в Англию. А мне очень не хочется отказываться от такой уникальной возможности и покидать дорогую Люси. И вот поэтому я продолжаю стоять на своем – на этом грехе умолчания.

По возвращении в Брашов, мне пока что не удается побудить местных партизан предпринять более агрессивные акции – диверсии или действия, беспокоящие противника.

Я призывал к этому Анку, Павлу и Фаркаша, во время операции по освобождению заключенных на железной дороге, но страх навлечь крайние репрессии удерживает их от этого. И я не упрекаю их за это, так как нацисты известны в прошлом своими многочисленными чудовищными акциями возмездия. В конце концов, ведь опасности подвергаются именно их собственные семьи и друзья. Я пытаюсь представить себе, что я бы делал на их месте, если бы это происходило в Грейт-Франшеме (Норфолк) или в Монк-Шерборне (Хэмпшир). Стал бы я рисковать жизнями своих товарищей и родственников?

Но этот список «нежелательных лиц», как его называют, должно быть, цель стоящая и, к тому же, она достаточно далеко находится от Брашова и не должна вызвать каких-то ответных репрессивных мер. Да, немцы потом могут снова начать собирать такие сведения и составлять картотеку, но наш налет приостановит эту работу, и мы сможем предупредить тех, кто в списке. Плюс к тому, я должен что-нибудь сделать, что угодно.

Каждый день я слышу о подлых бомбардировках моей страны и о храбрости британских летчиков, защищающих нашу Родину. И мне хочется как-то ей помочь. За короля, страну и все остальное. Этот дальнобойный артиллерийский снаряд, производимый на заводе-тюрьме, представляет собой непосредственную угрозу, нависшую над моим собственным домом и очагом. И я должен сделать все возможное, чтобы ее устранить.

В случае если мы добьемся успеха в Сфынту-Георге, я разработал план эвакуации (с конкретными маршрутами) тех, кто находится в этом списке, из Румынии в Стамбул и Одессу. Используя местную ячейку и некоторых агентов и ресурсы SOE в соседних странах, ряд сочувствующих будут укрывать беглецов, перемещая их в следующее убежище, а затем с вокзала на вокзал, пока они не выскользнут из-под контроля силовиков Оси.

Но, кроме задержки производственной деятельности и операций фашистов, этот рейд будет рассматриваться как некая демонстрация против германо-румынского режима, знамя, высоко поднятое партизанами. Это может помочь привлечь к их борьбе новых людей и, возможно, приведет к активизации их деятельности, добиваться которой так часто и настойчиво рекомендует наше МВД.

И теперь только бы облегчение моих личных проблем было бы столь же обнадеживающим.

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ДНЕВНИКА НЕУСТАНОВЛЕННОГО ЛИЦА

(Перевод с немецкого)

…и шумиха о Польше развеется, как шелуха от пшеничных зерен на ветру. Кто сейчас помнит, как вырезали всех армян? Никто. Если герр Вольф способен послать Цвет немецкой нации в Ад Войны, не испытывая ни малейшей жалости к пролитию драгоценной немецкой крови, то он уж точно имеет право ликвидировать низшую расу, плодящуюся, как паразиты.

Если Герру Вольфу суждено править миром, любое действие, которое способствует этому правлению, оправдано. Править или погибнуть – единственные конечные результаты, заслуживающие внимания.

[Примечание редактора: далее крупными буквами во всю ширину страницы написано слово “r;cksichtslos!” – “безжалостно!”] 25 мая.

Герр Вольф не может уснуть. Он думает, что у него рак. У него постоянные головные боли, головокружения, дурнота, боли в желудке и в кишечнике. Порой после длительного приема ванны симптомы отступают. Он целыми днями расхаживает, не зная покоя. Возможность существования этого существа держит его, несмотря на все недуги, в состоянии лихорадочного психического возбуждения. Если это легендарное существо действительно существует, то мы заставим заткнуться наших критиков, этих Фом Неверующих.

С первых же дней своего пребывания в Вене герр Вольф стал читателем «Остары» – журнала, в котором мистик-теоретик Ланц фон Либенфельс пытался примирить и сочетать оккультизм с современной наукой. Герр Вольф с тех пор и стал Верующим.

Герр Вольф надеялся, что поиска и обретения Копья Судьбы будет достаточно, чтобы заставить скептиков замолчать, но тщательное изучение этого предмета не выявило у него никаких магических свойств или эманаций. Этот артефакт либо подделка, либо же не настоящее копье Лонгина.

И поиски Отто Раном Святого Грааля, по преданию обладающего невероятной силой, своим результатом имели лишь, похоже, обычную винную чашу. Пользовались ли ею на Тайной вечере или нет, неизвестно, но этот предмет не имеет абсолютно никаких оккультных свойств. Да и вообще, этот сосуд практически не удерживает воду.

Экспедиция в Северную Африку в поисках Утраченного Ковчега дала еще менее удовлетворительные результаты, равно как и исследования, проводившиеся в Тибете относительно эликсира Вечной Жизни.

Герр Вольф в курсе, что этот интерес к Сверхъестественному подвергается насмешкам. Но даже надменные британцы позволили Ведьмам из Ковентри создать магический Круг Силы вокруг их любимого и драгоценного для них острова в надежде предотвратить вторжение. Они даже согласны с тем, что мы сразу же после Дюнкерка не вторглись к ним из-за успешно проведенного ими этого самого заклятия.

Бомбардировщики герра Вольфа ежедневно нарушают это колдовское кольцо, им на него плевать.

HH верит. Он приверженец ясновидения, целительства, колдовства и пытается добывать золото из неблагородных металлов. Он помог Герру Вольфу создать условия для Гануссена, чтобы тот нашел корень мандрагоры и, выкопав его со скотобойни, перенес в место рождения Герра Вольфа, чтобы устранить любые препятствия на пути мирового господства Герра Вольфа.

Интерес герра Вольфа к тому, что некоторые могут назвать Фантастичным, основано на чисто Научных принципах. Разве не все грани нашего мира требуют надлежащего и равного изучения? Ведь доказано, что некоторые народные средства знахарства оказались столь же эффективны, как и самые современные лекарства.

Недавно нашим ученым удалось преобразовать физическое вещество под названием Уран в совершенно новый элемент – Плутоний. Они с большим энтузиазмом смотрят на перспективы исследований в данном направлении и обещают, что это даже может привести к созданию нового оружия, немаловажной значимости и силы. Вот так мифический Философский Камень становится реальностью, а мечта алхимиков – превращение элементов – свершившимся фактом. Большинство этих исследований в области мифов и магии окажутся напрасными, но сколько попыток провалилось, прежде чем человек поднялся в воздух и полетел, как птица? Вот еще один подвиг, когда-то считавшийся невозможным, покуда он не был совершен.

Таким образом, консультирование герра Вольфа астрологами или нумерологами и изучение ценных возможностей, которые могут быть и у других заслуживающих внимания необыкновенных явлений и феноменов, вовсе не более бессмысленны, чем тот факт, который нужно учитывать, что один ослепший ефрейтор[39]39
  Как известно, 15 октября 1918 года Гитлер получил отравление газом под Ла Монтень в результате взрыва рядом с ним химического снаряда. Поражение глаз – с этим временная потеря зрения. Затем он лечился в баварском полевом лазарете в Уденарде, затем в психиатрическом отделении прусского тылового лазарета в Пазевальке. Находясь на излечении в госпитале, он узнал о капитуляции Германии и свержении кайзера, что стало для него большим потрясением. (Википедия).


[Закрыть] в один прекрасный день вдруг стал Фюрером.

Есть вещи, которые человек не в силах понять, но которые все же существуют. Ох, это все наша наука виновата: ведь она хочет все объяснить; а если не может, то говорит, что тут и нечего объяснять, потому что этого не существует: перемещения тел в пространстве, материализации, астральных тел, чтения мыслей, гипноза. Сегодня существует много такого в электротехнике, что было бы признано жуткой ересью тем самым человеком, который открыл электричество – и которого самого бы, еще не так давно, сожгли бы на костре как колдуна.

Теперь у нас будет научное доказательство того, что раньше считалось нереальной фантастикой. Жертвы нападения на поезд (или же куски этих жертв) уже исследуются в настоящее время помощником доктора М. Этот человек, барон фон Ф., занимавшийся в прошлом возможностью существования масла Диппеля – Эликсира Жизни, – теперь изучает кровь укушенных и надеется найти ключ к разгадке материальной телесности напавшего на них хищника.

Между тем, голова у герра Вольфа идет кругом от вращающихся в ней мыслей о возможностях этой новой находки. Он кое-что почитал об этом легендарном существе.

Эта мерзкая ночная тварь пользуется поддержкой некромантических сил. Он способен управлять стихиями, бурей, туманом, громом. Он может командовать низшими гадкими тварями, крысами, совами, летучими мышами, ночными мотыльками, лисами, волками. Он может стать крошечным, может вдруг вырасти, а может и вовсе исчезнуть. Он способен перемещаться под лучами лунного света крошечными частичками пыли. Он способен повелевать мертвыми!

Мы должны поймать это существо! Обязательно!

ИЗ ВОЕННОГО ДНЕВНИКА ДЖ. ХАРКЕРА

(Расшифрованная стенография)

27 мая 1941.

Предварительная рекогносцировка нами военного завода по изготовлению боеприпасов принесла плохие вести. Весь комплекс обнесен со всех сторон 14-футовой [4,2 м] в высоту конструкцией из нержавеющей стали и железных столбов с колючей проволокой сверху. Внутри территория патрулируется часовыми и караулом.