Текст книги "Все дороги этого мира"

Автор книги: Ольга Табоякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

Хэсс увидел толстоватого, даже для гнома, гнома. Остроконечная шляпа была неудобна в этих низких подземельях. Гномы заменили ее на остроносые туфли.

– Согнись, – велел гном. – За мной, ворюга.

Чуть ли не на коленях Хэсс прополз шагов сорок, и оказался в широком и удобном для него зале. Работа кипела во всю. В зале было не менее полусотни гномов. Все были заняты своими делами. Встретивший его гном, ущипнул Хэсса за задницу и скомандовал:

– Нагнись.

Потом гном указал на того, который сегодня занимается торговлей, и велел Хэссу идти самому, но осторожно. На полу в зале было набросано множество вещей, и Хэсс придирчиво выбирал место, куда ставить ногу.

– Чего тебе? – чуть более дружелюбно поинтересовался гном-торговец.

– Мне нужно блюдечко от Варварнурава, – сообщил потенциальный покупатель.

– Чего?! – гном взорвался негодованием, но это было обычным делом. Пришлось Хэссу пережидать десятиминутные вопли с уверениями в собственных намерениях. Наконец, гном-торговец сдался, блюдце принесли.

Для намерений Хэсса блюдце от мастера Варварнурава было необходимо так, как готовить зелье было надо именно на магическом творении мастера.

Начался самый интересный этап – торговля.

– Пятьсот, – заломил цену гном-торговец.

– Двадцать, – выдвинул свое контрпредложение Хэсс.

– Держите меня, – заголосил гном. – У меня серьезные проблемы с ушами, – он чуть ли не плакал. – Не могу торговаться, ничего не слышу. Пятьсот.

– Двадцать пять, – чуть повысил планку Хэсс.

– Ты в своем уме, ворюга? – завыл гном.

– Хорошо, ты прав. Двадцать пять с половиной, – улыбнулся Хэсс.

– Триста пятьдесят, – сдался гном.

Сбить цену до пятидесяти Хэссу удалось за два часа торговли. Решающим оказался аргумент Хэсса, что он тут им все испортит. За прошедшее время Хэссу сильно захотелось справить естественные нужды. Это ужаснуло гномов. Пятьдесят монет, и блюдце у Хэсса. Деньги были частично его, частично Боцмана. Хэсс убедил, что это выгодное вложение капитала. Всегда можно продать с большой прибылью, и к тому же любые вещи мастера Варварнурава имеют двойное назначение. Были известны случаи, когда предметы приносили удачу, показывали клады, наделяли долголетием, здоровьем и тому подобное. Но владельцы таких вещей никогда не делились сведениями, как открыть в предмете его вторую сущность.

Хэсс оказался на улице довольный собой до невозможности. Так дешево сторговать блюдечко, надо суметь.

Все также осторожно миновав грязный двор, Хэсс закрыл калитку, возле которой стоял невозмутимый Недай.

– Следил? – полюбопытствовал юноша.

– Спросил, Морехода, – честно ответил Недай.

Хэсс пожал плечами, он продолжать разговор не хотел, но было ясно, что Недай будет говорить.

– Ты блюдечко то купил? – начал Недай издалека.

Хэсс неопределенно помотал головой.

– Купил, – сам себе ответил Недай. – Иначе, чтобы ты там три часа делал.

Хэсс по-прежнему молчал.

– Ты дядю решил проверить? Правильно? Не надо этого делать, Хэсс, – попросил Недай.

– Почему?

Они все также и стояли возле калитки лавки гномов.

– Пойдем, по дороге я тебе все расскажу, – пообещал Недай.

Хэсс опять молча кивнул. Они шли по грязной улице, а Хэсс соображал, какие причины заставили Морехода разоткровенничаться с Недаем.

– Это ты его колдонул? – предположил Хэсс.

– Нет, – Недай тяжко выдохнул, и сообщил весьма трагическим голосом. – Он сам согласился по договоренности с донной Илистой.

– Вот как? – Хэсс вздернул брови. – Ты откуда знаешь?

– Свидетелем был, – еще более расстроенным голосом заверил Недай.

– Мне из тебя клещами тянуть?

Они вышли из города. Там их ждал Мореход и повар Грим.

– Давайте я расскажу Вам всем. Илиста и дядя давно знакомы.

– Недай, мы это знаем, давай к подробностям, – мягко поторопил Мореход, поглядывая на хмурящееся небо.

– Илиста втянула всех в эту авантюру. Но она не хочет, чтобы знали, что все едут на ее деньги, – раскрыл секрет Недай.

– То есть она за все платит? – поразился повар.

– У дяди нет таких денег, – еще раз подтвердил Недай. – Она тогда решила, что надо на дядю наложить заклятие, чтобы он не сбежал, и чтобы никто не узнал, что не он платит. Они же много ругаются, иногда и всерьез.

– Хммм, – Мореход получил истинное удовольствие от этой новости.

Но Хэсс не понял, почему для Илисты это так важно и спросил у Недая.

– Если будут знать, что она хозяйка, то отношение будет совсем другое, и для нее и для Инриха. Это будет совсем плохо для труппы и выступления, согласитесь.

– А с тебя не взяли слово молчать? – Хэсс понял, что Одольфо не вел бы себя так безбашенно, Сесуалий не рассказывал бы скабрезные анекдоты об Илисте, Инриха бы не считали за хозяина, стеснялись Илисту. – И зачем я блюдце покупал? Ты раньше сказать не мог?

– Прости, Хэсс, но я догадывался, но не был уверен.

Завернувшись в плащ-невидимку, Страхолюд подслушал и этот разговор. Внутренне он был абсолютно согласен с намерением Илисты, ей будет досадно, что тайна раскрыта.

– Я хочу Вас всех попросить ничего не сообщать остальным, – Недай сложил руки у груди и умоляюще смотрел на Хэсса.

– Рабочим придется сказать, Алиле тоже, – заключил Хэсс. – Остальные не в курсе происходящего, Недай. Им, думаю все равно, кто платит. Я обещаю, что буду молчать.

Повар кивнул, Мореход сплюнул. Недай понял, что его цель достигнута.

– Спасибо большое.

Григорий благодарил отца Логорифмуса за помощь в переправе через неглубокую, но бурную речушку. Впереди были видны уже Темные земли. Они пришли к цели своего путешествия. Отец Григорий все последнее время радовался, что идет не один. Что по этому поводу думал Логорифмус оставалось не известным.

– Завтра мы войдем в Темные земли. Не боишься? – Григорию хотелось поговорить.

– Боюсь, – прислушавшись к себе признался отец Логорифмус. – Но страх надо переламывать. Ты же тоже боишься?

– Ужасно, до дрожи в коленках, но с тобой я больше уверен в успехе, – Григорию хотелось объяснить своему товарищу, как он много для него значит.

– Спасибо, я тоже думаю, что вдвоем мы сила, – Логорифмус осматривал место для отдыха.

– Ты идешь за знанием, я за – истиной. Как думаешь, а они там есть? – Григорий впервые задался подобным вопросом.

– Нас орден посылает, мы должны дойти и вернуться, – высказал свое мнение Логорифмус. Для себя он давно уже все решил. В ордене была договоренность, если отец Логорифмус не вернется, то больше орден не будет посылать никого и никогда.

– Вернуться, – несколько раз повторил щупленький Григорий. – Скажи, а что за знание ты хочешь найти?

Логорифмус положил собранные деревяшки и уселся напротив своего спутника.

– Я хочу понять, как устроен этот мир, и как пойти в другие миры, – сообщил он. – А ты, какую истину ищешь? – спросил он в свою очередь.

Здесь отец Григорий попал. Он всегда считал, что достаточно просто искать истину. Это у практиков есть конкретные знания, а у них богословов – общая истина.

– Мдя, общую, – выдал он, наконец.

– Как это? – не отставал дотошный Логорифмус.

Они долго сидели, глядя в огонь. Пока Григорий не определился, что же он хочет узнать.

– Я хочу узнать что правит миром.

Логорифмус еще дольше молчал, соображая, что ответить, чтобы не обидеть товарища.

– Так богословы не знаю, что правит миром? – Логорифмус спросил очень тихим и спокойным голосом.

– Не знают, – согласился Григорий. Ему показалось, что Логорифмус знает ответ на этот важный вопрос. – А практики знают?

Логорифмус молчал еще дольше. Поплыли первые звезды, ночные жители стали активно заниматься своими делами.

– Это надо узнать самому, иначе не поверишь. Прости, но я сказать не могу.

Для отца Григория это было неслыханным. Какие-то занюханные практики знают ответ на самый важный вопрос, а он? Сначала, он хотел вспылить, и потребовать ответа. Но, сидя рядом с уверенным, спокойным Логорифмусом, не стал этого делать. Может быть, Логорифмус прав, и если он не найдет ответ сам, то как он докажет это остальным отцам и основателям ордена. Но на душе у него сразу потеплело, ведь ответ на его вопрос есть. Сразу же он представил сомнения Логорифмуса, не обещано еще, что в Темных землях есть ответ на его вопрос.

– Логорифмус, скажи, а почему твой орден ищет ответ в Темных землях?

Практик искоса посмотрел на Григория:

– Потому, что в других местах мы уже искали. Остались Темные земли.

Пока один собираются войти в Темные земли, другие не чают из них выбраться.

Эльф Торивердиль добрался до площадки желаний. Фантастическая картина заворожила его на несколько мгновений. Ровная каменная площадка, на которой стоит стол с аквариумом, подальше от стола большой камень с надписями, чуть сбоку от камня клумба с цветами, еще дальше сидит кот, и не понять, живой или каменный. Еще дальше странное сооружение в виде ящика с меняющимися картинками. Прямо напротив эльфа открытый сундук. За сундуком большая статуя длинноухого эльфа. Справа от себя Тори увидел клубящийся туман, принимающий разные формы.

– И что это такое? – громко от неожиданности спросил он.

– Площадка желаний, что это еще может быть, – прозвенел детский голос.

– А кто это говорит? – Тори оглядывался, но не мог определить к кому обращаться.

– Видишь стол? – спросил голос.

– Рыбка? – в свою очередь не поверил Тори.

– Заяц, – передразнила его рыбка. – И не простая, а золотая.

– А как же ты не тонешь? – восхитился практичный Тори.

Рыбка вздохнула, забулькала вода:

– Ну, тупые вы эльфы. Я фигурально золотая. Желания исполняю.

– Да? А остальные?

– Тоже, – рыбке нравилось болтать, но болтать с недоумками ей нравилось еще больше.

– Ух ты, – Тори подошел поближе и стал рассматривать аквариум.

– Я не ух. Я золотая рыбка. Желание загадывать будешь?

– Тебе?

– Кому хочешь. Мы все тут исполнители, – пояснила рыбка.

– А почему вас так много?

– Потому, что некоторые не верят в золотых рыбок и предпочитают камни и даже сундуки. Понял?

– Да, действительно. А какие условия? Вы что бесплатно желания выполняете?

– Тугодум, но умный, – то ли поругала, то ли похвалила его рыбка. – Значит, слушай. Первое – исполняем одно желание в пределах разумного. Второе – ты сразу переносишься в другое место, память мы тебе подкорректируем – это третье. Про Темные земли забудешь. Условия понятны?

– И никаких дополнительных условий?

– Никаких, – рыбка похихикала над сомневающимся эльфом. – Мне будешь загадывать, или кому другому хочешь?

– А на вопросы отвечаете? – эльфу хотел пожелать изменить ситуацию, но сначала он желал получить ответ на вопрос.

– Не-а, это иди в зал мудрости, или в хранилищницу времени, или вообще к хозяевам, – отказала рыбка. – Ну, так загадывать желание будешь?

– Скажите, а много народа у вас желание загадывало? – в эльфе взыграло природное любопытство.

– Были, но давно. Большая часть геройствовать любит, – сообщила болтливая рыбка.

– Ну, и я пойду, – решил Тори.

– Почему? – удивилась рыбка. – Ты вроде желание хотел загадать. Исправить все?

– Откуда знаешь? – Тори навалился на стол, что чуть было не сдвинул аквариум.

– Осторожнее, пожалуйста. Мне еще желания выполнять, – заволновалась рыбка. – Да почти все хотят что-то исправить, – все же рыбка ответила на его вопрос.

– Исправлять без знания причин не резон, опять получишь тоже самое, – Тори был уверен в своем ответе.

– Умный, – похвалила рыбка. – Тогда я тебе помогу. Ты пока отдохни здесь, дальше уж очень плохие места начинаются. Роздыха тебе не будет. Хочешь болтаем. Я тебе ужин сварганю без желания.

В очередной вечер в Темных землях Тори ужинал с рыбкой картофельными оладьями и кислым молоком.

Но не всем было так хорошо в Темных землях. Гармаш и Железяка искали обходной путь, но через два дня пути дорога их вывела к тому самому место, которое они стремились обойти.

– Нет, туда не пойдем, – было однозначным решением. – Надо возвращаться назад. Мы прорвемся, – говорил Гармаш, а Железяка грустно улыбался.

Волей-неволей им пришлось остановиться на ночь у неприятного места слез.

– Плачет кто-то. Замучил уже, – ворчал Гармаш.

Оба не спали.

– Плачет, – механически повторил Железяка.

– И тянет меня туда, а тебя?

– И меня тянет, – Железяка не отрицал своего состояния. – Может пойдем?

В это время вход в место слез засветился ярким призывным светом. Появилась фигура приведения.

– Долго вас еще ждать? Мы уже исплакались!

Оба авантюриста затихли. Им непривычно было общаться с приведением.

– А что там такое? – стал расспрашивать Железяка.

– Место слез. Вас будут испытывать на прочность. Все самые жалостливые вещи в этом мире будут у вас на пути, – сообщило приведение.

– И нам надо просто пройти? – Железяка уже поверил в возможность миновать это плохое место.

Приведение пропало, не дав ответа, но в голове у обоих зазвенело: "Это уже как сможете. Оставите всю свою жалость нам".

Путешественники сидели в прострации.

– Пойдем? – неуверенно спросил Железяка.

– Если мы пройдем это место, то станем безжалостными. Тебе это надо? – отозвался Гармаш.

Так они и сидели до самого рассвета. Решение вернуться назад было обоюдным.

В это утро крики Инриха и Илисты доставили части труппы несравненное удовольствие. Знавшие тайну, стали воспринимать их в качестве прекрасного театрального представления. В этот раз ругань стояла по поводу желания Илисты найти младенца для ряда последних сцен в постановке.

– О, Инрих! Как ты можешь быть таким бессердечным? – Илиста была в амплуа маковой невинности.

– Я? Это ты жестока. Где мы возьмем младенца? Это запрещено по гильдийскому уставу. Ты понимаешь, что это нарушение?

– Инрих, плевала я на этот устав. Не должно быть никакой фальши. Ара тоже говорил об этом.

Мухмур Аран, которого стали втягивать в конфликт, предпочел скрыться в повозке повара.

– Илиста, не капризничай, – Инрих пытался воздействовать на приму строгим тоном.

– Ты хочешь, чтобы мы провалились? Отвечай!

– Нет, конечно, дорогая.

– Нет, ты об этом мечтаешь, – теперь Илиста отрабатывала амплуа обиженной овечки.

– Дорогая, нам не нужен младенец. Давай изменим сцену, чтобы о нем говорилось, но его не выносить на сцену, – Инрих пытался найти конструктивный вариант действий.

– Ни за что! Я не позволю портить бессмертное творение Одольфо, – Илиста перешла на патетику.

Одольфо напыжился от собственной значительности. За такие слова он был готов простить предыдущие измывательства донны Илисты.

– О, Инрих... – общение на повышенных тонах продолжалось.

Хэсс отметил, что Алила с улыбкой наблюдает поведение Илисты, и даже пытается копировать ее характерные жесты.

– Я надеюсь, потом когда-нибудь ее сыграть в постановке Аран. Одольфо уже пишет про нее. Только никому не говори, – Алила попросила Хэсса шепотом.

Единственные, кого не занимали проходившие разборки, был отряд Богарты и Саньо. Ей доложили, что им на встречу идет караван из полусотни повозок. На всякий случай Богарте надо было удостовериться, что ее объектам нападение не грозит.

– Кхельт, Крысеныш за дело, – приказала начальница.

Но никакие приготовления не понадобились. Богарта с удивлением увидела, что в их сторону, на достаточно резвой лошадке несся Сесуалий – штатный критик труппы донны Илисты.

– Сес? – воскликнула Богарта.

Дело в том, что Сесуалий пропал почти два дня назад. Как его не искали, все было безрезультатно. Инрих велел трогаться дальше, после проверки состояния у местной ясновидящей, которую нашли в одной деревень. Она проясновидила, что Сес жив и скоро вернется в труппу.

– Воительница, – радости трезвого Сесуалия не было предела.

Уже позже критик рассказывал, что с ним приключилось. В последнем паршивеньком городишке он отправился на раздобычу горячительных напитков. Сразу же выяснилось, что у Сесуалия есть хороший артефакт – вместительная фляжечка, в которой помещается порядка сорока литров горячительного. В результате путешествия содержимое истощилось в половину. Сесуалию для вдохновения была нужна твердая уверенность в завтрашнем и послезавтрашнем дне.

В местной выпивной конторе он спросил о стоимости вина для этой фляжечки. Ему сказали две монеты. Сесуалий подставил фляжку и велел наливать. Двадцать литров ушли внутрь. Хозяин понял, что продешевил, и принялся скандалить.

На беду Сесуалия в лавки был и маг, который страдал от страшной мигрени, он и выкинул Сесуалия далеко за пределы города. Пришлось Сесу пробиваться к своим.

– Хорошо, что он меня бросил по привычному маршруту. В соседнем городке не удивились, они уже привыкли. По карте я нашел маршрут, и отправился с другими людьми в путь. Лошадку пришлось арендовать.

– А фляжка? – люди желали знать ответ.

Лицо критика вытянулось.

– Фляжку, я ухватил, но арендовал на ее содержимое лошадку, – неподдельная печаль в голосе Сесуалия внушала уважение, хотя некоторые личности закашлялись, похоже от подавляемого смеха.

– Иди отдыхай, – скомандовал Инрих.

Это счастливое возвращение подверглось большому общественному обсуждению. Одольфо решил вставить подобную сцену в ближайшее свое произведение.

Путешествующих с труппой монахов приключения Сесуалия не затронули совершенно. У них были другие темы для разговоров.

Шевчек заварил чай. Жанеко смотрел, как тает утро, и вел внутренний диалог.

Если бы их оценивал посторонний человек, то сказал бы примерно следующее.

Жанеко – более молодой в этой паре, лет двадцати пяти. Самым запоминающимся в молодом монахе был его голодный взгляд. За этим взглядом совершенно не замечались приятные черты лица, неслабая фигура, белозубая улыбка и приятный голос.

Шевчек был вдвое старше его. Крепкая спина, всепонимающая спокойная манера общения делала его похожим на героев старинных легенд.

На шее у обоих висел отличительный знак – медный круг.

В отличие от отцов ордена Вечного Бога, их орден предпочитал верить в гармонию мира, которую и символизировал круг.

– Ты заметил, что с этим орком что-то не то? Он отрезает клочки волос у членов труппы.

– Я знаю, Шевчек. Я не понимаю, зачем он это делает?

Шевчек перечислил с десяток ритуалов, требующих клочка волос объекта.

– С ним что-то не то, Жанеко. Мы должны предупредить добрых людей, с которыми идем.

– А ты не думаешь, что он действует по заказу кого-то из труппы? – возразил молодой Жанеко. – Должны ли мы вмешиваться не в свое дело?

– Должны. Если не мы, то... кто? – Ты заметил, что орк стал ходить за молодым лириком?

Жанеко сжал зубы, ему чрезвычайно был противен лирик. Его стихи Жанеко считал надругательством над словами, а общение с молодой актрисой Алилой – безнравственным.

– А лирик знает?

Шевчек прекрасно понимал истоки неприязни своего младшего напарника к местному лирику и старался быть максимально мягким.

– Нет, Хэсс не знает.

– Ему тоже будем говорить? – саркастически спросил Жанеко.

– Сперва надо поговорить с Инрихом.

– А может пока посмотрим за орком еще? – предложил Жанеко.

– С какой целью?

– Понять его больше. Вдруг он ничего плохого не делает.

Шевчек серьезно воспринял предложение Жанеко.

– Хорошо, давай посмотрим еще пару дней.

– Спасибо, Шевчек, – Жанеко был доволен.

– Но перед расставанием мы должны будем поговорить с Инрихом.

Жанеко расстроился упоминаю о времени расставания с труппой.

– Что уже скоро?

– Да, через несколько дней, Жанеко. У них свой путь, у нас – свой. Помни об этом, когда будешь ложиться спать.

– Я всегда помню, – процедил сквозь зубы Жанеко. Пить чай ему расхотелось. – Пойду посмотрю за орком.

– Иди, – разрешил Шевчек.

Когда молодой ушел, Шевчек еще выпил две чашки чаю. Он сожалел о любви, зародившейся в душе его напарника. Ему требовались силы и влияние, чтобы удержать Жанеко на истинном пути.

Шевчек не намерен был отступаться от своих целей. Шевчек уже решил организовать поцелуй Алилы и Хэсса. При этом Жанеко должен это увидеть сам, тогда он поймет, что он – лишний.

Глава 9. Об устройстве этого мира

Если бы этот мир не имел устройства, то его невозможно было бы сломать.

Из лекции по физике.

Логорифмус и Григорий стояли у самой черты Темных земель. Эту черту отличил бы и слабовидящий как будто кто-то провел линию, с одной стороны трава, цветы, а с другой – сухая выжженная земля. Им надо было сделать один маленький шаг, и переступить эту черты. Но оба стояли, не решаясь сделать этот шаг.

– Мы пойдем? – неуверенным голос спросил Григорий.

Из темноты выглянуло непривлекательное, зубастое нечто, похожее на помесь обезьяны с крокодилом.

– Что-то мне не нравится, – сам себе ответил Григорий.

– И мне тоже, – Логорифмус обтер вспотевшие руки о свои штаны. – Если там таких много, то нас съедят прямо у входа.

– Логично, – заверил его Григорий.

Если у отца Логорифмуса вспотели ладони, то отец Григорий взмок полностью. У него появилось смутное озарение, что примерно так тает кусок льда.

– Мда, может поищем менее опасный вход? – совсем уж расстроился отец Григорий.

Логорифмус подергал головой, расстегнул и застегнул куртку, почесал нос, и решил, что это будет замечательное предложение.

– Но здесь не пройти, друг.

Действительно перед ними разворачивалась фантастическая панорама. Справа, в десяти шагах от дороги, по которой они пришли, начинался обрыв. Как удалось разглядеть отцу Логорифмусу, обрыв был неглубокий, но крутой. Внизу ему показалось нечто грязно-водяное. По склону этого обрыва росла трава и кустарник, которые скрыли от странников обманчивую природу обрыва.

– Как мы не видели? – удивился Григорий.

Слева от них шагах в ста начинался подъем. Взбираться вверх тоже не представилось ученым умным.

– Что будем делать? – полагаясь на отца Логорифмуса, спросил Григорий.

– Надо идти до развилки назад, а там по другой дороге.

К развилке они вернулись через два дня. Там как раз стояла труппа донны Илисты. Споры разгорелись не шуточные. Ученых не заметили в пылу баталий. Намечался общий совет, который грозился быстро перейти в огромный скандал. Логорифмус и Григорий присоединились к людям, которые слушали красивую яркую женщину, выступавшую на повозке.

Женщина говорила очень эмоционально, и было видно, что пока она держит аудиторию, но тема выступления была настолько болезненной, что дальнейший ход событий нельзя было предсказать.

– И тогда они опередят нас! Этот паршивый пес Гарди заявится, и все наше дело пропало. Вы понимаете, о чем я говорю? Мы не можем этого допустить. Мы должны быть первыми. Эта скотина нас обманула, но если мы будем на месте первыми, то докажем судьям, что мы имеем право. Вы согласны со мной?

Послышались крики одобрения, но какие-то размытые.

– Илиста, короче, что ты предлагаешь? – выступил Саньо.

– Пройти рядом с Темными землями, – вызывающе выставив бедро, четко ответила актриса.

По труппе прокатился слышный выдох и начался гам.

– Это не возможно, – послышался голос старенького мужчины в нелепых красных тряпках.

– Почему еще? Кто нам помешает? – Илиста держалась твердо.

– Нельзя пройти с края, нас может затянуть, – высказался старичок.

Логорифмус смотрел на баталии молча, а Григорий стал пробираться к импровизированной трибуне. Сам себя не сознавая, Григорий залез на повозку. Женщина, которую, как понял Григорий звали Илиста, мельком удивленно глянула на него. Григорий за последнее время истосковался по возможности выступить перед кем-то. Как потом он вспоминал, то тогда его обуяла такая радость, что возможно выступить, что он не удержался.

– Верьте мне, люди, – голос Григория покрыл пространство шагов на двести вперед. Он взметнул руки и начал убеждать собравшихся. – Темные земли, что? Они – ничто! Ничто не может противостоять человеку, группе человек, наделенных силой, разумом и чувствами. Вы пройдете не только Темные земли, но и любые вообще. Вглядитесь, как много повидавшие, вы должны осознать, что темными можно назвать любые земли. Везде таятся опасности, но опаснее человека зверя нет. В Темных землях нет людей, нет опасности. Это бедная, несчастная земля. Мы ничего не боимся, не боимся и Темной и самой разТемной земли.

Илиста пялилась на неожиданного оратора в восхищении, он строил такие логические цепочки, что ей понравилось. Почти у самой повозки смешной старикашка в черных штанах и свитере строчил что-то на бумаге. Это Одольфо оценив силу оратора, записывал, раздумывая использовать в будущем.

Григорий все еще сильнее давил на публику, теперь уже в режиме неявных обязательств.

– Вы же сильны! Хотите победить, чтобы паршивый пес Гарди остался с носом?

– Да, – послышалось почти убежденное.

– Тогда вперед, – по-отечески улыбнулся Григорий.

Два часа спустя этого эмоционального общения Григорий и Логорифмус сидели у огня с Илистой, Инрихом и Недаем. Последние трое выразили отцу Григорию свое восхищение агитационной работой.

– Кстати, я все хотел спросить. Кто такой этот пес Гранди и в чем дело? – Григорий уплетал сладкий пирог, который заботливо ему сунул повар.

– Нет, не Гранди, а Гарди, – ошарашено поправил его Инрих. – Так вы, что выступали вообще не зная с чего?

Григорий опустил глаза, стыдясь своего потакательства желанию говорить и убеждать.

– Он у нас такой, – добродушно посмеялся отец Логорифмус.

После того, как странникам было рассказано о причине поездки труппы, слово взял Инрих, который степенно повторил все еще раз и перешел к причине массовых обсуждений пути.

– Дело в том, что мы держим связь с домом. Особыми методами, – Инрих не желал рассказывать, какими именно, и ученые, как люди деликатные, не стали уточнять. – И вот пришло сегодня послание, что Гарди заплатил бешенные деньги за переброс труппы к Ахшении. От Ахшении дней пятнадцать пути. Если он со своей труппой пребывает быстрее нас, то мы не участвуем в фестивале. Дело в том, что для отсева существует обычай – с одного города одна команда.

Логорифмус пощелкал языком, сочувствуя положению этих людей.

– А вы решились пройти вблизи Темных земель, чтобы сократить путь?

– Да, тогда мы будем на месте почти в одно время с Гарди, – Недай теребил в руках листочек мяты, запах распространялся на всех, сидящих рядом.

– Но там идти опасно, – заметил Логорифмус.

– Если мы не пройдем, то весь наш путь лишен смысла, – в тон ему ответила Илиста.

– Скажите, а почему вы думаете, что придя одновременно или почти в одно время с соперниками, вы будете выступать? Логичнее было бы говорить об опережении, – Логорифмус докапывался до сути дела.

Илиста пожала плечами, и предоставила право объяснять все Инриху.

– Дело в том, что заявка на участие может быть опротестована другими лицами в течение двух суток. Это, во-первых. А, во-вторых, этот тип нарушил регламент. Они должны выйти за сорок дней. Вернее он буквально соблюл регламент, они действительно вышли за пределы города за сорок дней. И видимо все это время стояли на месте. Уверившись, что мы завязли, а здесь без магов не обошлось, он купил переправку. Если мы предъявим протест, изложив эти обстоятельства, то победим. В противном случае, закон знает и не такие способы мошенничества. Выступать уже будет труппа Гарди.

– Вы всего в двух днях пути от Темных земель, – поведал Григорий, и рассказал об их последних днях с Логорифмусом. – Ясно, что идти по той дороге, по которой мы пришли, нельзя. Это прямой путь в Темные земли.

– Вот видишь, – Илиста пихнула Инриха локтем в бок. – Нам их всевидящие послали. А ты говорил та дорога, та дорога.

Инрих был вынужден согласиться, но сам удивлялся неточности карты и местности. Откуда ему было знать, что дороги мастерски научились морочить людей.

Орку Страхолюду абсолютно, совершенно абсолютно не нравились идеи донны Илисты пройти рядом или даже сквозь Темные земли. Как разведчик и воин, Страхолюд понимал, что это будет концом всей труппы. Первым решением Страхолюда было – убить актрису, но тогда придется убить директора, затем остальных. Существует вероятность, что эти упрямые люди в память об умерших потащатся на фестиваль с удвоенным фанатизмом.

По большому счету его волновал Хэсс, но окончательно не проверив правильность своего выбора, Страхолюд не стал бы его похищать и тащить к барону Д'Оро. Если он ошибся, то остальные уже успеют пропасть в Темных землях.

Есть еще один вариант – застопорить продвижение любым возможным способом. Но тогда придется убить двух пришлых монахов, и как-то обмануть охранников, и еще Инриха. Достаточно сложный вариант. Страхолюд подумал несколько минут, и отказался от этих действий.

С другой стороны Страхолюд принялся считать. Ему надо еще дней десять, чтобы Хэсс стал отращивать волосы. Еще две недели до того момента, как можно будет отчекрыжить кусочек, достаточный для сравнения. К этому времени, эти безмозглые артисты уже должны быть на фестивале.

Еще ему представился вариант похитить тех, кого он не успел проверить, и держать их где-нибудь в пленном состоянии, пока не проверит всех. Это уже было более реально, но накладно. Потом остальных придется убить, а что делать с оставшимся наследником барона? Тоже убить? Он же явно будет против массового геноцида. Проверить остальных за столь короткое время в один или два дня ему не представлялось возможным. Страхолюд уже даже поругал себя, что манкировал обязанностями по проверке остальных, зациклившись на Хэссе. Слова отца Григория, которые услышал орк, абсолютно изменили отношение Страхолюда к происходящему и грядущему. Страхолюд размышлял, когда недалеко от него остановились отец Григорий и Тьямин. Этот настырный мальчишка выспрашивал Григория о Темных землях, и задал следующий вопрос:

– Получается, что земли будут ничьи, пока не найдется смельчак?

– Получается, – пожал плечами отец Григорий. Этот аспект права собственности Темных земель его не интересовал. – Только там достаточно муторно, темновато, много живности, но зато хорошая земля, я думаю, – добавил он.

"Ничья, ничья, ничья, смельчак, смельчак, смельчак", – забилось в голове орка. Решение мгновенно созрело в его голове. Страхолюд потащит их всех в Темные земли, разберется со всякой гадостью, и земля будет его. Это был шанс, который он искал много лет.

Цепь замкнулась, или, как поговаривают маги, все свалено в котел, отступать поздно, пора варить зелье. Меньше дня пути, и они попали в Темные земли. Первым кто понял, что границу все-таки перешли, был орк Страхолюд. Он с не свойственной ему ранее хозяйственностью осматривал Темные земли, и душа его запела. Орк смутился, опасаясь, что кто-нибудь может услышать его мысли. А он мечтал, планировал, намечал, отмечал и запоминал, что будет делать дальше, как жить в этой земле. Темный лес, странные звуки – это все радовало орка.

Монахи Жанеко и Шевчек заметили сию несомненную радость, и сделали вывод, что орк специально заманивал их в Темные земли. Как умные и достаточно начитанные люди, оба монаха быстро сообразили, что они находятся в Темных землях. В отличие от радости Страхолюда, им было спокойно. Уверенность в своей избранности вселяла уверенность, что они то уж выберутся из любых неприятностей. Дело в том, что перед поездкой к книжным фолиантам мастера Игнасио, они заходили к ясновидящим. Бабка Саркумелла покрутила хвостом своей домашней кошки, как умела только она, и впала в транс. Она сообщила, что образы путешествия размытые, но до нового года они точно будут в самой дальней обители ордена, и будут читать труды мастера Игнисио. За что ей было плачено пять монет. Жанеко радовался, но скрывал от своего наставника, что они побудут с труппой Илисты подольше. Шевчек философски пожимал плечами, он уже решил, что устроит свидание Хэсса и Алилы. "Пусть сам увидит, тогда у мальчика не останется надежд. Будет только цель", – повторял себе монах.