Текст книги "Все дороги этого мира"

Автор книги: Ольга Табоякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)

– Где-то, – не стал отрицать Инрих. – Это своего рода зацепки для всех. Нам надо охватить все слои населения. Такие простые, как ты, чего хотят? Они хотят скандала, остренького. Это и дает им Сесуалий. Здесь главное не перегнуть палку. Надо написать так, чтобы людям захотелось пойти и им понравилось. То, что нам нравится, мы не склонны принижать, мы склонны это восхвалять. Тем самым мы поднимаем себя.

– Как же тогда Сесуалий?

– Здесь вступает в силу творение Альтарена. Люди говорят его словами, и заканчивают, что Сесуалий просто позавидовал столь великому, он не способен оценить это свои скудным умишком. Опять же зритель прав.

Хэсс улыбнулся столь интересной психологической уловке.

– Это вы придумали, Инрих?

– Да, что ты? – с ужасом посмотрел на него директор. – Это известно уже веками.

– А для другой публики как?

– Примерно также. Если общее мнение за нас, то будут слушать Альтарена, а не Сесуалия. Тонко можно заметить, что Сесуалий немного перегнул с критикой.

– Инрих, а кому вы больше платите, если не секрет? – спросил любопытный Хэсс.

– Ха-ха-ха, – повеселился директор, но на вопрос не ответил. – Сам как думаешь?

– Сесуалию? У него тяжелая работа, – предположил Хэсс.

– А у Альтарена? Быть вечно положительным? – поддел его Инрих, но на вопрос так и не ответил. – Попробуй расколоть Недая, – предложил Инрих.

– Почему? – Хэсс искал подвох.

– Если расколешь, то удовлетворишь свое любопытство, а если нет, то это будет для него отличной практикой, – коротко пояснил Инрих.

Хэсс нашел взглядом племянника директора – Недая. Тот сидел в глубокой задумчивости, подпирав подбородок руками. Бесшумно Хэсс подошел к Недаю, и постарался определить, на кого так серьезно смотрит Недай. На площадке проходила репетиция очередной сцены. Славная женщина воин, в исполнении Илисты, объясняла своим девушкам военную задачу, пока они по утру одевались. Соблазнительная сцена с некоторым трагизмом. Недай упорно смотрел на право от Илисты. Там уже осматривали мечи и ножи две девушки Гвенни и Ямина. Еще через две минуты, когда сменилась сцена, Хэсс определил, что взгляд Недая неотступно следует за Яминой.

Ямина?! Хэсс долгое время ее вообще не замечал. Настолько тихая, спокойная, незаметная девушка Ямина. По возрасту ей не больше двадцати пяти, определил Хэсс.

Хэсс не стал мешать товарищу, а уселся рядом с ним, и стал наблюдать за репетицией.

– Ты себя видел? – внезапно спросил Недай.

– А что? – удивился Хэсс.

– Ты где этот платочек нашел? – возмущенно уточнил Недай. – Так ведь и помереть можно, только увидев тебя в этом ужасе.

– Что могу сказать, – улыбнулся Хэсс. – Только я его одел, как зашел орк Страхолюд. Знаешь, что он сказал?

– Поделись, – предложил Недай. Он оторвался от созерцания Ямины и посмотрел на Хэсс, оценивая его внешний вид.

– Он сказал: "Какой ужас!", – сообщил Хэсс, подражая орковской интонации в разговоре.

– Согласен, – также по-орковски ответил Недай.

– Ничего вы не понимаете, – выдохнул Хэсс.

– Ты платочек все же бы снял, – посоветовал Недай. – Всех девушек перепугаешь. Мне бы отдал. Думаю, что мне пойдет

– Ха, моя ничего бояться не будет, – отверг притязания Недая Хэсс. – Лучше скажи, кто лучше работает Альтарен или Сесуалий?

– Лучше Альтарен, а продуктивнее – Сесуалий, – не попался в его ловушку Недай.

– Ууу, какой ты, – не обиделся Хэсс.

– Что еще хочешь узнать? – Недай опять вернулся к созерцанию Ямины.

Хэсс не счел возможным потрошить Недая не откровенность про его отношение к Ямине. Он тоже замолчал, до того времени пока не подбежал счастливый Тьямин.

– Я получил роль со словами, – похвастался Тьямин.

– Расскажи, – предложил добродушно настроенный Недай.

– Лучше покажи, – Хэсс сделал альтернативное предложение.

– Ага, – согласился Тьямин. Он встал в позу, задрав нос к небу. – Погодите, дядя Недай, а скоро мы город зайдем?

– Это, что текст такой? – развеселился Хэсс.

Мальчишка опустил голову, с укоризной глядя на Хэсса.

– Нет, это меня тетя Илиста послала спросить, – пояснил он.

– Через переход. Значит, послезавтра. Роль то показывать будешь?

Послушав радостного и гордого Тьямина, Хэсс отправился поговорить с Мореходом. Но по дороге его перехватила прекрасная Алила.

– Пойдем, – она маняще потянула его за руку.

– Куда? – Хэсс шел за ней неохотно.

– Хэсс, пожалуйста, – попросила девушка.

– Хорошо, – вздохнул он.

Они остановились в сотне шагов от лагеря.

– Зачем ты меня сюда завела? Крови хочешь попить? – попытался пошутить Хэсс, чтобы снять общее напряжение.

– Нет, Хэсс, – Алила была предельно серьезна. – Ты мне должен рассказать, что ты делаешь? Что такое с директором и остальными? Почему Мореход собирает всякие штуки? Я у него список видела, между прочим на листе из твоей шитой книжки.

– Алила, – Хэсс прикидывал, как открутиться.

– Хэсс!

В этот миг Хэсса осенило природным чутьем, что если ему нужна эта девушка, то лучше сделать ее своей союзницей. Ложь или недоговоренность сделают их чужими.

– Хорошо. Я могу, подчеркиваю иногда, могу видеть ауры. У Инриха ауру я увидел случайно. Совсем не нарочно.

Хэсс замолчал, а девушка пододвинулась к нему еще ближе. От такой близости в голове Хэсса стали путаться мысли.

– Ну, Хэсс, договаривай, – потребовала девушка.

– Аура у него с красным. Значит, наложено заклятие. Если бы с черным, то проклятие. Мы идем далеко, и полезно бы знать, кем и на что заколдован наш главный. Согласна? Мореход помогает собрать кое-какие штучки. Я могу проверить есть ли в труппе человек, наложивший заклятие, или повязанный с ним.

– Да? – глаза у девушки разгорелись на новое приключение.

– Да, – подтвердил Хэсс.

– А остальные? – не унималась Алила.

– Остальных я посмотрел, подобного нет, – здесь Хэсс сказал правду, но не всю. Разглашать то, что он увидел было нельзя.

– Когда ты будешь проверять?

– Дня через два. Мне надо кое-что купить в городке на базаре.

– Можно я посмотрю? – девушка затаила дыхание, и приблизилась совсем уж близко к уже достаточно замороченному Хэссу.

– Можно, – обречено разрешил Хэсс.

– Хэсс, а что ты еще умеешь? Ты у эльфов учился?

Хэсс не учился у эльфов, эльфы не берут учеников. Они для этого достаточно ленивы. Таким же ленивым был и Торивердиль. Но изгнание изменило это. По более спокойному размышлению Тори решил отправиться в другую эльфовскую долину. Он добрался туда дней за двадцать. Но! Его не пустили. Его не просто не пустили, его прогнали. Тори успел заметить, что у стражи, которая не выставлялась лет пятьсот, был его портрет с точными приметами. Тори из чистого упрямства обошел еще шесть эльфовских долин. Везде был один и тот же результат – его прогоняли, ничего не объясняя. Тогда Тори вспомнилась какая то человеческая книжка про воспитание детей. Там тоже советовалось не объясняться с детьми, чтобы они не сделали плохое. Надо строго сказать, что ребенок не прав, и поставить его в угол. Тори читал эту книгу в рамках подготовки к экзамену по другим расам. Она его ужаснула. Представив себя на месте этого несчастного ребенка, Тори решил не связываться с людьми, кто же вырастает из таких детей? Сейчас сам Тори очутился на месте этого ребенка. Его жестоко наказывали, не объясняя причин.

В Темных землях Тори решил узнать свою судьбу или умереть. Тори перестал верить, кому бы то ни было в этом мире. Его единственными друзьями стали дороги этого мира. Иногда он разговаривал с ними, и ему чудилось, что они отвечают.

Первое испытание в Темных землях Тори прошел не заметив его. Тори прошел сквозь пещеру полную золота. Брезгливо поморщившись Тори миновал и белесых призраков. Потом Тори попал в огромную библиотеку. Он было хотел поискать ответ на свои вопросы, но понял, что книг очень много и вряд ли он что-то найдет сам. "Лучше спросить у кого-нибудь, кто может знать", – решил Тори. "Что могут знать эти старые книги?", – подумал он еще, и быстро миновал и это заполненное книжными знаниями пространство.

Боцману было плохо, как будто кто-то топтался по его могиле. Такое чувство возникало у него не впервые. И Боцман знал, что это означает неприятности с теми, кого он любил. С ним была лишь малая часть их веселой команды. И с кем сейчас происходит трагедия, Боцман не знал.

Гармаш и Железяка проходили сияющую пещеру с сокровищами. Казалось, что их собрал сумасшедший собиратель. Железяка потянул руку, чтобы потрогать блестящую штуку непонятного назначения, но Гармаш его одернул.

– Ты, что? Нельзя, – скомандовал Гармаш.

– Почему? – потребовал ответа Железяка и остановился.

– И стоять нельзя, пойдем быстрее. Я тебе буду рассказывать, главное идти.

– Хорошо, – пожал плечами Железяка. В своей речной жизни он привык слушать старших товарищей беспрекословно потому, что это спасало жизнь.

– Ты подумай, если они это разложили на входе, то для чего? Правильно для испытания. Нельзя ничего брать. Возьмешь и останешься здесь, и еще есть другое, мне кажется, что все это призрачное. Понял, балбес?

Железяка кивнул, и засунул руки в карманы.

– Ага, а ты уверен?

– Конечно, уверен, – без тени сомнения заявил Гармаш. – Мы должны пройти все их дурацкие пещеры и норы. Там тогда мы получим его...

– Кого?

– Камень, – рассердился Гармаш. Он и сам не знал, что он конкретно жаждет найти.

– Пойдем дальше, – Железяка подтолкнул Гармаша в спину.

Впереди их ждала награда – спокойная ночь. На площадке за пещерой они развели костер.

– Была бы там обувка, не удержался бы, – пошутил Гармаш.

Ноги жутко болели.

– Я бы тоже, – в тон ему согласился Железяка. – Как думаешь, что там впереди?

– Думаю, что-то еще не менее приятное. Может там девушки голые, или что еще.

– Девушки? – со вкусом повторил Железяка. – Это было бы здорово. Хоть посмотреть немножко.

– Ты не сильно то надейся, может там мужчины, – еще раз пошутил Гармаш. Его радовало, что они прошли эту пещеру.

– Ну, – Железяка скривился. – Слышишь? – он напрягся.

– Что? – Гармаш достал нож. – Что случилось?

– Показалось, наверное. Как будто смех какой, – признался Железяка.

Гармаш стал прислушиваться. Звуки ночи в Темных землях были неправильными. Он привык, что квохчут птицы, шуршат листья, трещат насекомые, изредка раздаются звуки чавканья. В Темных землях шумел только ветер, жизнь и шум происходили от них – парочки бывших моряков.

– Смех? Это не к добру. Ты поспи, я посторожу, – решил Гармаш. – Два через два.

– Хорошо, – Железяка устроился на спине, положив нож под руку.

В предрассветный час смеющиеся тени напали на них. Они пытались искромсать на туманные кусочки.

– Вставай! – рявкнул Гармаш.

Железяка вскочил на ноги. На него налетела неприятная холодная сырая тень получеловека полу медведя. Железяка рубил своим ножом эту сырую тень. Удар в голову заставил тень завизжать. Железяка воспринял этот визг, как разделение собственных костей на мелкие кусочки.

– Заткнись, – закричал он тени, но та не слушалась.

Рядом с ним Гармаш кромсал свои тени. К тем местам, которым прикасались тени, приходил холод. Гармаш перестал чувствовать свою правую ногу, а Железяка часть груди и левую руку.

– Мы не выдержим, в пещеру, – закричал Железяка.

– Нет, не отступай, – Гармаш кинулся ему на перерез. – Они только и ждут.

Внезапно тени пропали. Оба товарища стояли в прострации от столь быстро перехода от боя к миру.

– Это тоже было испытание, – устало выдохнул Железяка. – Спасибо, друг.

– Не за что, друг, – ответил Гармаш. – Холодно как, – высказался он через несколько минут.

Железяка вновь разжег потухший костер, и пытался растереть себя остатками настойки на травах.

– Помоги, – попросил он. – Спину. Потом я тебя.

Великий магистр полюбовался на полуголых грязных авантюристов, вздохнул и вышел из залы.

Кто бы мог подумать, что Великий мастер пойдет в архивы смотреть историю его народа. Они собирали эту библиотеку так долго, что Великий Мастер, оглядывая стеллажи, уходившие в бесконечность, качал головой.

"И кому это все надо?", – с печалью думал Великий Мастер. Сегодня он спустился в архивы потому, что хотел обрести уверенность в правильности своих поступков.

Они пришли в этот мир потому, что их мир погружался в черную пучину. Многие погибли, но оставшиеся рискнули. Они разделились на два десятка групп и прыгнули. Прыжок был в неизвестность. Пробить проходы из одного мира в другой весьма проблематично, тем более для такого количества народа. Вероятность попасть в приемлемый для жизни мир составляла не более десяти процентов. Им повезло, они попали в такой мир, но жизнь не заладилась. Они почувствовали, что вымирают. Но долгое время не желали этого признавать.

Они стали торговать. Торговля знаниями и умениями – весьма прибыльный бизнес. Конечно, пришлось пережить несколько нападений, но с их техникой – это было не опасно.

Его народ старался понять причину угасания их расы. Почти в самом конце более четырех сотен лет, кто-то выдвинул гипотезу. Она была проста и недоказуема, но Великий мастер интуитивно чувствовал, что она верна. Они предположили, что энергия этого мира не подходит для них, то есть они могут брать силу, но та не растит их. Аналогию можно привести с посадкой семян. Если подходящая почва, достаточно воды, света и любви, то на земле вырастает густой лес. Для их расы не хватало чего-то.

Великий мастер покачал головой, перелистывая страницы дневника предыдущего Великого мастера. Уже ушедший Великий мастер полемизировал сам с собой, то, соглашаясь, то, опровергая эту гипотезу.

Они так много могли сделать для этого мира, но фактически не сделали ничего. Великий мастер заплакал, когда подумал об этом.

Когда они поняли, что их слишком мало. Почти все решили уйти из жизни. Это достаточно просто, отказываешь от жизни и все. Но немногие, в том числе и Великий мастер, посчитали, что сделали еще не все в этом мире. У них осталось важное дело в этом мире. Еще сто лет ушло на то, чтобы проработать план действий и оценить все варианты возможных событий.

Тогда он и приказал своему другу молодому Мастеру, используя все силы этого мира, сотворить заклятие и наложить его на все дороги этого мира. Они должны были дождаться своих героев. Первые лет сто сюда валили толпы народа, но удивительно никто не прошел до конца.

Вторая сотня лет прошла под знаменем надежды, они верили, что вот-вот они придут. Но...! Третья сотня кончилась уже отчаянием. Великий мастер понимал, что отступать от просчитанной линии поведения не целесообразно. Оставалось ждать, но даже ему требовалась поддержка надежды.

"И что в этом сложного?", – думал Великий мастер. "Всего то пройти несколько несложных испытаний?", – вел он мысленный диалог. "Всего то пойми, что нельзя преступать некоторых законов и все". Они составляли испытания согласно многолетнему опыту изучения существ, населявших этот мир, но видимо где-то прокололись, если к ним не пришли те, кого они ждали.

Недавно у мастера было видение, что он уходит. Он знал, что его время близко, но мечтал достигнуть успеха в своем нелегком деле.

В другую минут Великий мастер сомневался, не слишком ли они поставили высокий критерии. Он еще раз перебирал в уме поставленные ими испытания. Первое было весьма обычно. Претенденты на победу попадали в пещеру полную сокровищ. В первой они были материальными, то есть множество драгоценных металлов, изделий и камней. В другой пещере было множество книг, содержащих такое количество знаний, что могло стать тошно. Еще в одном месте были разложены "исполнители желаний" в разных видах, как их представляли все народы этого мира. Там были и камни, и джинны из бутылок, и золотые рыбки в пруду, и перстни желаний, и все подобное.

Дальше шло посложнее, но здесь мысли Великого мастера перебило изображение двоих новичков в Темных землях. Они добрели до места слез. Подошли и остановились. Так а это что?

Гармаш с тоской смотрел на темное пространство.

– Не здесь мы не пройдем, – высказался он вслух. – Чувствую, что здесь не то.

– Я тоже. Меня пробрало самых печенок. Я раньше не знал где они, но теперь уверен, что тут, – Железяка подержался за живот.

– Что будем делать? – Гармаш задал самый насущный вопрос. – Поищем обходной путь?

Великий мастер с досады хлопнул по столу ладонью. "И не ищите обходной. Все равно сюда придете, как миленькие", – подумал мастер. "Зачем так терять время, пошли бы уже", – сожалел он.

Глава 8. Все, всё, вся

– Подожди, так, кто все-таки победил Нео или Смит?

– А они чем-то отличаются друг от друга?

Из подслушанного разговора в кинозале

Хэсс сосредоточился на ощущении постоянно дискомфорта. За два дня анализа Хэсс определил, что нервирует его один тип – милашка Линай. Седобородый старик выводил Хэсса из себя. «И что это со мной?», – Хэсс задавал себе этот вопрос раз двадцать. Он поделился своим мнением с поваром Гримом.

– Если бы ты был девушкой, я бы сказал тебе, что ты такой нервный, – усмехнулся повар. – А так, думай сам о причинах. Мне Линай нравится, но в меру. Я, так сказать, не в восторге от него. Я вижу, что он бессердечен, но такими и должны быть стремящиеся стать великими и сильными. Но он обаятелен. Ты заметил, как девочки на него смотрят?

– Заметил, – процедил сквозь зубы Хэсс.

– Именно, юноша. Напиши стихи, может легче станет, – предложил Грим. – Или хочешь я тебе сладенького дам?

– Не-а, стихи не пишутся, а сладенькое я не очень люблю. Грим, скажи, как разобраться с такими состояниями? У тебя же были? Я не могу ничего написать, ну, не идут слова.

– Если в творческом плане, то были, – Грим пожал плечами. Долго и задумчиво они ехали молча. Грим поправил поводья. Его лошадка недовольно оглянулась и оскалила зубы.

– Грим, ты про меня забыл или думаешь?

– Думаю, Хэсс. У каждого свой способ. Тебе бы я посоветовал подумать, что тебя так злит. И не говори, что ты раздражен, я же вижу, что ты зол. Злость не даст тебе творить, ни в коей мере.

– Думаешь? – удивился Хэсс. – Я же знаю, какой я бываю злой. Но сейчас я не такой, Грим.

– Да? Злость она тоже бывает разная, как любовь, Хэсс. Расскажи, когда ты злился до этого. Может быть, я тебе помогу разобраться.

– Ладно, Грим. Налей мне водички, пожалуйста.

– С сиропом?

– Да, Грим, а я тебе расскажу о себе. Злился я лет в двенадцать. Тогда меня украли, а мой учитель меня крал обратно. Но если подробнее, то дело было так.

Хэсс попил водички и стал самозабвенно рассказывать свою историю повару Гриму, а спрятавшийся в повозке Страхолюд его подслушивал. Он слышал и другой вчерашний разговор Алилы с Хэссом, и взял себе на заметку сведения Хэсса об Инрихе.

– Я тогда уже больше года жил у Шаа. Шаа – это мой учитель, и приемный родитель. Мы всем говорили, что я его племянник. Так вот, я жил и учился разным вещам у него. Сначала, Шаа сказал, что я должен научиться вести себя достойно. Он рассказывал и на примере показывал, как ведут себя люди из разных сословий.

– Как показывал? – спросил Грим.

– У Шаа же была лавка, и туда заходили всякие разные люди. Шаа мне очень много про них рассказывал, учил видеть, как за простотой может скрываться сила, или за криком – страх. К тому же Шаа учил меня вести себя в этом обществе. Одновременно я учился искусству торговли и оценки вещей. Это несколько разные вещи. Оценить вещь можно по-разному.

– Как? – опять уточнил повар.

– Представь, что у тебя пучок редиски. Для салата он замечателен, а для сладкого пирога не нужен. Так вот и оценивают вещи, несмотря на их стоимость.

– Хм, а это, пожалуй, интересно, – повар даже натянул поводья, и лошадка замедлила ход.

– Ты чего?

– Записать хочу. Потом сочиню что-нибудь такое, – повар уже повернулся и рылся за спиной Хэсса в коробке. Он достал сшитый нитками альбом и стал записывать. Лошади мирно стояли, они уже привыкли к чудачествам хозяина. Когда Грим закончил записывать идею, остальные повозки скрылись за поворотом, но повара это не тревожило. – Прости, перебил, но такие вещи надо записывать сразу.

– Потом я тоже всякому многому учился, – весьма пространно заявил Хэсс, на что повар хмыкнул. Он примерно представлял, чему мог учиться парень. – Учитель Шаа был известной фигурой, и естественно были люди, которые относились к нему очень плохо. Я же даже увидел учителя, когда на него нападали какие-то темные личности. Вот, тогда всплыли дела прошлые, и один известный и богатый тип решил отомстить учителю Шаа. Он долго думал, что бы такое можно сделать, чтобы побольнее ударить своего врага. Видимо, ему донесли, что у Шаа появился ученик. Сам знаешь, что для учителя ученик – это как для родителя ребенок.

– Может даже больше, – согласился Грим.

– Вот видишь. В один из дней в лавку к учителю зашла милая женщина. Уже потом мы узнали, что она была любовницей того плохого человека. Она сделала выгодный для нас заказ, но требовала, чтобы его помогли донести ей до дома. Когда заказ был готов, учитель упаковал все в ящик, а надо сказать, что это была очень хрупкая вещь. Я отправился относить это в дом той самой женщины. Ее дом находился посреди главной улицы столицы. Я пришел, меня пустили, хозяйка велела поднять коробку на второй этаж. Я достал из коробки прекрасный сервиз, поставил отдельно тарелочки, блюдечки, чашечки и прочее. Женщина убедилась, что все цело. Она мило мне улыбнулась и дала монетку, плеснула в маленькую чашечку воды, и протянула мне. Надо сказать, что жара в тот месяц стояла невыносимая. Кроме того, в комнате было очень душно, окна были закрыты. Я сделал глоток, и медленно осел на пол. Сколько прошло времени я не знаю, но потом уже посчитали, что в беспамятстве я пребывал почти сутки. За это время Шаа сообщили, что он должен сам спалить свою лавку со всем содержимым, о дальнейших требованиях обещали сообщить дополнительно.

Хэсс замолчал, сделал еще глоток воды с сиропом. Грим заинтересовано вздыхал.

– А вы что посудой торговали?

– Не только, мы торговали всякими разными вещами. Иногда выполняли и странные заказы. Представьте себе, как-то нам заказали привезти десять сотен одинаковых полированных, расписанных досок.

– Это что ли забор у западного посла Ичиаса? – с любопытством уточнил Грим.

– Да, и мы ему привезли. Выложил он за них целое состояние. В Ичиасе ему ни за что такой не поставить. У них же странные понятия о красоте, все должно быть белым и черным.

– И что? Что сделал твой учитель? А ты?

– А очнулся я в очень неприятном темном месте.

Повар молчал, но его заинтересованность торопила Хэсса рассказывать дальше.

– В очень неприятном месте, – повторил лирик. – В темном и сыром. Потом уже выяснили, что это был тот же самый дом, но только подвал. Эта женщина сделала все так, как ей велели. Мой учитель достаточно быстро выяснил, чья это работа.

– А стражи?

– Что стражи? Ну, обратился бы Шаа к ним и что? Ему бы что сказали? – на все эти риторические вопросы знал ответ и повар Грим. – Они бы сказали, что стоит ученик. Найдешь себе нового. Кто же в здравом уме будет палить свою лавку?

– И что? – повар начал закипать от нетерпения, пытаясь сообразить, как повернулось дело с похищением Хэсса.

– Спалил он лавку, конечно же, – выдохнул Хэсс, глаза у повара расширились. Комментариев не последовало. – Дело было так. Шаа сообразил, что держать меня могут и в том доме, куда я ходил. Хотя его хозяйка утверждала обратное. Шаа сделал объявление, что такого то числа во столько-то он собственноручно сожжет свою лавку.

– И? – повар был в ошарашенности от подобного рассказа.

Спрятавшийся от них Страхолюд покачал головой, и в нее больно впился край коробки.

– В назначенный час собралась такая толпа, всем же хочется посмотреть на такое.

Повар беззвучно почмокал губами и покачал головой. Хэсс продолжил:

– И вот, стоит Шаа смотрит на народ, его все больше и больше пребывает, Шаа начинает речь. И несет такое, что уши у пришедших закругляются. Шаа говорит, что пришел на эту землю злой ирод, который выбрал его потому, что думает всех погубить. Но Шаа слаб, и он подастся. Он сожжет свою лавку, и остальные будут вынуждены поступить также. В толпе уже недоумение, о чем говорит старик. А он, значит, ссутулился, но речь держит громко. Стража подтянулась, но говорить ему не мешает так, как вроде угроза какая правителю и их собственности. Шаа пояснил, что землю этот нечистый хочет забрать, чтобы вычерпать всю земную и людскую силу. Народ уже разошелся, ждет, что будет дальше, а Шаа им расписал, что ультиматум поставили, и племянника украли. Люди то верят всему, главное, что бы ложь была, как можно более невероятной. Шаа им расписал, что они избранные, счастливые раз живут в этой долине, и все такое прочее. Не прерывая своей речи, Шаа махнул рукой, и лавка запылала. Народ ахнул,

– Спалил? – требуя подтверждения, спросил повар. Он метался между ощущением, что его разыгрывают или говорят чистую правду.

– Спалил. Нашлись смутьяны, как я думаю, из друзей старого Шаа, которые стали дальше развивать мысли Шаа. А тот сам испарился. Люди, которые меня похитили, были довольны его покорностью. По началу, конечно, и пришли посмотреть, как лавка горит. Им явно не понравились слова Шаа, но тот виновников не называл. В это самое время народ бушует, Шаа явился в дом женщины, и мило ей сказала, что его помощники назовут ее имя, как пособницы. Он сам ничего не называл, а почему толпа взбунтовалась, уже не его проблемы. Лавку он спалил, тем самым свято подтвердив свои слова. Тетка эта не испугалась из крепких была. Она стала грозить Шаа, но не того напала. Не берусь говорить как, – здесь Хэсс слукавил, – Шаа пришиб донну, и еще человек десять. Обшарив дом, он нашел меня в подвале. По знаку Шаа помощники назвали имя его врага.

– Тогда же были волнения? Еще говорили, что это покарали подлого шпиона и тайного мага? – волнуясь, спросил Грим.

– Никого больше же не тронули. Да и того типа не тронули. Тем самым погромом руководили опытные люди. Надо было прижать сов..– Хэсс чуть было не назвал опальную личность. – Шаа тогда сговорился с теми людьми, которые сильно враждовали с моими похитителями. Все это было четко продумано. Того типа нельзя было никак по-другому сместить, он тогда с Главриком этим сильно дружился. Против таких обвинений король не устоял, тем более, что нашлись улики, что тот тип сильно был супротив Главрика.

Грим додумал остальное. Выходит Шаа сговорился с министром Язоном, а операцию они провели против опального ныне Флавора.

Но Страхолюд был поумнее, он сообразил, что Шаа сговорился со Шляссером. Этот страшный тип только появился в Эвари. Флавора убрали красиво, подставив под народный гнев, а там и улики нашлись. Сам король их и нашел, когда пришел к советнику Флавору. Осерчал он сильно. Страхолюд улыбнулся, чего только не узнаешь, подслушивая разговор повара и поэта.

– А лавка? – ум повара был занят практическими вещами.

– Полностью возместили стоимость, – пожал плечами Хэсс.

– Когда же ты злился? – вспомнил про тему беседы Грим.

– Когда увидел сожженную лавку, – признался Хэсс. – Меня будто помутило, я затрясся, и если бы не учитель, то не знаю...

– Тогда понятно, – не в тему разговора заявил повар.

– Что?

– А то чего ты такой, – повар многое понял из рассказа юноши. Он стал объяснять. – Твой Шаа пожертвовал для тебя многим, а здесь перед тобой маячит противоположная пара Линай и Эльнинь. Сильно тебя это раздражает. Ты привык, и это нормально, что учитель это как родитель. С ними все не так.

Дальнейшие разъяснения Хэссу не потребовались. К нему вернулось чувство восприятия окружающей действительности. Запели птицы, теплое солнце прикоснулось к коже, ветер зашуршал о вечности, лошадка закосила лиловым глазом, и душу отпустило, остался только осадок неприязни.

– Спасибо, – поблагодарил он повара, и легко спрыгнув с повозки, переместился в начало каравана.

Хэсс стал тенью учителя Линая. Страхолюду пришлось нелегко. Ему самому не нравился этот тип с белой бородкой, внушал он некую тревогу. Страхолюд был убежден, что не стоит Хэссу связываться с этим типом, если для него собственный ученик ничего не стоит, то чужого парня он уничтожит походя. Страхолюду совсем не нужен мертвый наследник.

Хэсс ходил, смотрел, учился думать, как делает это Линай.

Цель была весьма странная. Хэсс хотел понять, как получаются такие люди. В чем соль его поведения и мотивации. Этому его тоже учил учитель. При этом нельзя было однозначно сказать, что Линай – скотина. Нет, его обаяние, образованность, легкое обращение, чувство юмора притягивало людей.

Уже поздно вечером, засыпая под деревом, Хэсс думал о своих действиях на будущее. Завтра они будут в городке, и следовало бы заняться директором.

Действия в отношении Линая Хэсс решил отложить, тем более, что он не знал, что ему делать. Ему вспомнилась еще одна мудрость учителя: "Каждый ученик достоин своего учителя, но не каждый учитель – своего ученика". Хэсс много над этим думал, то соглашался, то опровергал. Первой мыслью у него стало подластиться к Линаю. Прикинуться эдаким молодым дурачком, чтобы понять, чем он держит простачка Эльниня. Тогда можно будет попробовать перебить чары Линая.

Впереди показались домики – одноэтажные и грязновато-серые.

– Что за грязюка? – послышалось со стороны актеров.

– В этом городке мы не выступаем, – решил директор. – Здесь не уважат актеров, если себя не уважают. Быстренько с закупками, и покатили! Все ясно? – прокричал Инрих.

Народ дружно закивал. Многие предпочли не заезжать в город, охрана повела их по объездной дороге. Но повару, Недаю, Хэссу и Мореходу было необходимо попасть в городок. Из труппы пропал Сесуалий, но ворота он точно не проходил.

За городской стеной, которую правильно было бы назвать забором, группа разделилась. Мореход отправился в табачную лавку, Грим и Недай на базар. Хэсс же исчез на самой грязной улице городка. У самой городской стены Хэсс нашел неказистый покосившийся домишко, с условными знаками. Осторожно ступая по набросанным веткам, листьям, черепкам посуды и грязи Хэсс подошел к скрипучей двери. Стучать он не стал. Вошел, ступеньки от двери вели вниз. "Пять, шесть, семь, восемь", – на восьмой Хэсс остановился, хотя до низа оставалось еще пять ступенек.

Хэсс уже бывал в лавках гномов, главное было соблюсти ритуал, или скорее конспирацию. Войти надо, не постучавшись, на дворе не шуметь, остановиться на восьмой ступеньке и похлопать в ладоши. Перед Хэссом материализовалась светящаяся белым дверь. В нее он уже постучал.

– Заходи, ворюга, – загремело из-за двери.

Хэсс улыбнулся, его учителя, да его самого всегда приглашали подобным образом. От гномов-торгашей трудно было ожидать большой вежливости. Их души терзал конфликт интересов: гномья обстоятельность и собирательство боролись с удовольствием поторговаться.