Текст книги "Все дороги этого мира"

Автор книги: Ольга Табоякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)

– Спрашивать тебя не учили? – раздраженно заметила девушка. Она сегодня была не склонна к общению. Хэсс отметил темные круги под глазами, как после бессонной ночи.

– Прости, просто подумалось, что ты захочешь узнать от меня лично забавные подробности моего недавнего вояжа, – Хэсс сделал вид, что собирается выбираться из повозки.

Актриса его не остановила, что открыло Хэссу глаза, в какой степени отчаяния пребывает девушка. Он повернулся и подошел к ней. Усесться было негде, и Хэсс опустился на пол повозки у ног Алилы.

– Ты чего? – она недоуменно смотрела на незваного гостя.

– Так ты вроде поговорить хотела, – Хэсс хотел растармашить унылую актрису.

– Я? Я не хотела, – зафыркала девушка. – Ты сам пришел.

– Да, кто меня сюда притянул? У кого такое кислое лицо, что приправы в суп не надо, – притворно возмутился Хэсс.

– Правда? – Алила забеспокоилась, что производит такое удручающее впечатление.

– Почти, – лукаво согласился Хэсс.

Девушке было тяжело включаться в забавный рассказ Хэсса, который изложил ей кучу небылиц, приправив все пародиями на участвующих в деле лиц.

– Алила, а что тебя так тревожит? – Хэсс приступил к главному вопросу дня. – Ты не заболела часом? Я ведь штатный лекарь.

– Нет, не заболела, – девушка опять вернулась к односложным ответам.

– Испугалась? – Хэсс не желал сдаваться.

– Нет, – Алила покачала головой. – Все как-то уныло, безнадежно, – призналась в своих тревогах девушка.

Хэсс, вчера наобщавшийся с Эльнинем, поморщился. Настрой актрисы ему не нравился, при таком настроении немудрено попасть в ловушку, заболеть и даже пропустить свою удачу.

– А почему?

– Не знаю, – Алила пожала плечами, и опять замолчала. – Мне кажется, что я никому-никому не нужна.

– Тебе просто нечем заняться, – высказался Хэсс.

– Это тебе нечем, стихи и те сочинять не умеешь, – неожиданно огрызнулась Алила.

Хэсс стойко выдержал ее выпад. Учитель много раз повторял, что плохое настроение людей не имеет отношения к Хэссу. Не надо любую колкость принимать на свой счет.

– Хмм, а я собирался тебе предложение сделать, – Хэсс потянул Алилу с табуретки на пол.

– Какое? – промелькнула искра любопытства.

– Принципиальное. Будешь моей женой?

– Нет, – быстрый, как молния ответ. – Не буду.

– Тогда, ладно. Давай жить вместе просто так, – не растерялся Хэсс.

– Иди ты, – возмутилась Алила. – Мог бы обидеться, как все нормальные люди.

– Я на отказы не обижаюсь, – Хэсс открыл ей большую тайну.

– Почему? – девушку поразил подобный феномен.

– Это невыгодно, – Хэсс, конечно, расстроился ее отказом. – Но если передумаешь, то скажи.

– Ладно, – Алила согласилась.

На ее глазах Хэсс сморщился, закрыл лицо ладонями и стал плакать.

– Ты чего? – испугалась девушка. – Хэсс, ты что? – она суетилась, не зная, что делать, что сказать.

– Теперь я никому не нужен, даже больше, чем ты, – донеслось глухое из-за ладоней.

– Ну, тебя, – Алила кулачком треснула по его плечу.

– Хандра ушла? – Хэсс улыбался.

Девушка послушала себя:

– Знаешь, да. Ты – молодец! – признала она.

– Буду почаще делать тебе предложение, – решил Хэсс, за что еще раз получил кулаком по плечу.

Орк Страхолюд столкнулся с отцом Логорифмусом в неподходящий момент. Орк прикреплял на шею птицы маленькую сумочку с посланием. Отец Логорифмус наблюдал за его действиями, не собираясь делать вид, что его это не касается.

– И что в письме было, уважаемый? – очень спокойно поинтересовался ученый-богослов, когда орк уже отпустил птицу. Та взмыла в небо и стремительно исчезла из виду.

Они стояли друг напротив друга. Отец Логорифмус не уступал орку в мышечной массе, и воинском спокойствии. Страхолюд по привычке обдумал вопрос, не убить ли доставучего человечка, но отказал себе в этом удовольствии.

– Послание, – коротко информировал орк.

– Кому?

– Кому надо, – Страхолюду надоело подобное общение. Угрюмость на его лице была призвана показать это человечку.

– А может по-хорошему? – Логорифмус прищурился.

В отличие от отца Григория, который потакал себе в говорильне, отец Логорифмус не позволял своим тайным пристрастиям вырываться наружу. Но сейчас ему хотелось отпустить на свободу воинственный дух, и врезать этому наглому орку.

Внезапно, по крайне мере для Логорифмуса, орк сменил гнев на милость. Дело в том, что за спиной отца Логорифмуса на ветке дерева возникла матушка Валай, которая покрутила ладонью у виска.

– Родичам своим весточку отправил, – признался орк.

Логорифмус затух, его чутье подтверждало правдивость слов орка. Как свести разговор на нет, об этом подумал отец Логорифмус.

– В гости зову, – орк развернулся и зашагал прочь от любопытного человечка.

В какой-то мере родственные проблемы волновали и Санвау. Если сесть и разложить свою жизнь по сундучкам, то получается, что она – Санвау – совсем не знает жизни. Этот нехитрый и немного не верный факт, Санвау осознала благодаря признанию в любви.

– И что же случилось? Как это все произошло? – донна Илиста восседала на табурете, чинно сложив руки на колени.

Ее искренний интерес и участие взбодрили акробатку Санвау.

– Я, как обычно, занималась вещами. Вы же знаете, что своими нарядами я занимаюсь сама. Так вот, я сидела и смотрела, что сделать с моим белым костюмом. У него немного вытянулись колени, и еще оторвалась каемочка по горлу. Пришел он.

– Сайлус? – переспросила Илиста.

Санвау опустила голову, но потом передумала, стыдиться ей нечего.

– Нет, сначала пришел мой муж Лахса. Он принес мне один из костюмов Химю.

– Зачем? – Илиста знала законы разговора, и задавала уточняющие вопросы, как только Санвау замолкала.

– Ну, как, чтобы я его поправила. Там маленький шовчик мешает, топорщится, – пожимая плечами, пояснила Санвау.

– И ты взяла? – Илиста скорее не спрашивала, а утверждала.

– Да, взяла, – Санвау не восприняла скрытого смысла вопроса.

– И что?

– Он ушел. Мы с ним почти не говорили, – продолжила Санвау. – А потом пришел Сайлус.

– Подожди про разговор, – попросила Илиста. – Сначала скажи, как ты его видишь.

– Вижу? – Санвау задумалась. – Вижу его молодым. Мне кажется, что он моложе моих мужей. Ну, не по возрасту, – поправилась Санвау, – а по жизни.

– В общем, еще совсем зеленый? – с улыбкой уточнила Илиста.

– Ну, да. А на внешность, – Санвау продолжила рассказывать свои впечатления. – Он молодой, – беспомощно закончила акробатка.

Илиста улыбнулась, но на этот раз про себя.

– Так вот, он пришел, я его пустила. До этого, Илиста, мы с ним немножко болтали, он мне даже помог один раз. Но ничего такого, вы не подумайте. Он сел, я подумала, что что-то мне сказать хочет. Такое важное. Он как-то осветлился.

– Это как? – стараясь понять впечатления гостьи, расспросила Илиста.

– Стал как-то спокойнее, постарше.

– Понятно, – Илиста приготовилась слушать дальше. Из первых объяснений Санвау ничего было не понятно, и актриса попросила акробатку рассказать все очень подробно.

– Он сел, сначала помолчал. Я тоже молчала, нехорошо прерывать молчание человека. Потом он потянулся вперед и взял меня за руки. Мне было так неудобно. У нас за руки берут только супругов или близких родственников. Понимаете?

– Конечно, – подтвердила Илиста.

– И стал мне говорить, что я красивая, такая неземная, воздушная, что эти два человека не понимают меня, что я тянусь к свету, что должна жить с ним, – запыхавшись от воспоминаний изложила Санвау.

– Да деточка, понимаю. А он не пытался тебя поцеловать? – Илиста внутренне поморщилась, восприняв всю сцену со стороны Санвау. Акробатке явно было неприятно, и, наверное, больше, просто противно.

– Нет, он не пытался. Видимо, он что-то углядел по моему лицу. Он отпустил мои руки и замолчал.

– Даже так? – Илиста пожалела, что не видела этого, прекрасный материал для актрисы.

– Да, – коротко подтвердила Санвау.

– И ты его выгнала?

– Нет, он сам ушел, – Санвау почти извинялась.

– Это нормально, деточка, – Илиста не стала касаться Санвау, помня, как та реагирует на чужие прикосновения.

– Нормально? – возмутилась Санвау. – Да, меня так никогда не обижали.

– Тебя обидело его признание в любви? – поразилась Илиста.

– Да, он не должен был, – категорически высказалась Санвау.

– Санвау, – Илиста подбирала слова, – я не хочу показаться резкой, но ты мыслишь законами своего мира, а желаешь жить, как мы. Ты, так сказать, сделала заявление, что ты принимаешь все наше, в том числе и отношения. А у нас совсем не зазорно признаться в любви, пусть даже и незнакомке. Но реагируешь ты на все, так будто ты там, а не здесь.

– Я запуталась? – тоном потерявшегося в лесу ребенка спросила Санвау.

– Да, деточка. Ты прочно и надолго запуталась, – Илиста была рада, что Санвау поняла, в какой ловушке она оказалась.

– И что же мне делать? – к растерянности прибавилась паника.

– Ты можешь все забыть, – принялась перечислять Илиста, отработанным движением Илиста стала загибать пальцы. – Или можешь решить, что ты южная девушка, и ничуть не хочешь знать наших западных парней. Еще ты можешь решить совсем наоборот. Или придумать еще что-нибудь свое.

Санвау крепко задумалась над столь разнообразными альтернативами, Илиста поспешила добавить:

– Но я бы на твоем месте работала. Если ты не можешь что-то решить волевым усилием, как с тобой в один день стать не южанкой, а кем-то другим, то сосредоточься на работе. Поверь мне, это принесет пользу прежде всего тебе.

– Я подумаю, – пообещала Санвау и отправилась размышлять над более чем странными мыслями Илисты.

Хэсс продолжил изучение занимательного талмуда о моде и внешности, но страницы приходилось перечитывать по два раза. Ему все вспоминался быстрый, как вспышка света отказ прекрасной Алилы. Поняв, что он почти ничего не запомнил в прочитанном, Хэсс отложил книгу.

Чтобы он не говорил Алиле, принять отказ всегда тяжело. Он сделал предложение всерьез, да и отказ получил серьезный. С другой стороны, девушка слишком быстро ответила. И это было не понятно.

Хэсс не заметил, как Алила заняла место в его сердце. Красивая, сексуальная, немного беззащитная, и в тоже время боевая. Смешная и серьезная, умная и неопытная, Алила вся состояла из противоречий, которые гармонично складывались в очарование. Хэсс вздохнул еще раз. Для того чтобы не думать об Алиле, Хэсс стал вспоминать своего учителя Шаа. С памятного сна Хэсс не раз возвращался в своих мыслях к словам учителя, но плана действий так и не выработал.

Самым опасным по представлению Хэсса был наказ разобраться с медальоном, который сыграл роковую роль в судьбе Шаа. Хэсс еще раз перебирал в уме возможности, с которых надо было начинать розыск медальона. Он решил проверить каждого из проявлявших особенное любопытство к Шаа за последние дни его жизни. Таких было трое. Первым, кто вспомнился Хэссу, был молодой человек, имени, которого он не знал. Но этот парень был из разведки. Пересеклись они, когда Хэсс зашел к одному типу, чтобы передать письмо от Шаа. Там во всю шла драка: некрасивая с применением черных проклятий. Хэсс чуть было не попал под горячую руку какому-то типу с жидкой бороденкой. Тот молодой человек, толкнул Хэсса, и проклятие прошло мимо Хэсса, но он заметил, что того человека краем задело. Тогда всех повязали, Хэсс не составил исключения. Как выяснилось, хозяина дома пришли задержать и препроводить для разъяснительной беседы, но хозяина как раз прибил тот самый тип с жиденькой бороденкой. Естественно, что королевские посланцы предъявили претензии к черному убийце. Тот молодой человек, который спас Хэсса, очень заинтересовался Шаа, спрашивал разные вещи, в том числе и про медальон. Правда, молодой человек не уточнил, какой именно медальон он имел в виду, но Хэсс не сомневался в предмете интереса молодого человека.

Вторым по значимости, кто запомнился Хэссу, был нищий в заляпанном грязью плаще, который шептался с учителем дня за три до роковых событий. Нищий этот слишком прямо держал спину, чтобы можно было сказать, что он настоящий нищий. Хэсс тогда расслышал несколько слов, одно из них было "темный медальон".

Третьим был веселый мужик, по прозвищу Бармен, из клубного кафе. Хэсс пришел туда, чтобы отдать Бармену шкатулку с документами, которую накануне выкрал из дома одного милого горожанина. Бармен брался возвращать вещи горожанам за определенную цену, конечно же. Так вот, этот горожанин оповестил всех, что отдаст любые деньги, если ему вернуть шкатулку с документами, которая пропала вместе с драгоценностями, картиной и деньгами. Хэсс внял предложению, и договорился с Барменом о передаче шкатулки страждущему горожанину. Тогда Бармен и предложил поискать на заказ одного клиента медальон в специальном таком деревянном обереге. Хэсс обещал поговорить об этом попозже, но обстоятельства не сложились.

Пока Хэсс вспоминал каждого, ему припомнился еще один странный тип, вернее, женщина. Все что мог сказать Хэсс о женщине, так это то, что она полновата, и моется фиалковым мылом. Да, и еще. Волосы у нее короткие. Такое редко встретишь у столичных женщин. Хэсс видел, как закутанная фигура выбиралась из их дома с учителем за четыре дня до смерти учителя. Женщина споткнулась и ругнулась. Голос был глубокий, грудной, но чуть хрипловатый. Хэсс хорошо рассмотрел ножку женщины в черной туфельке, а вот лица не увидел.

Кроме того, что надо поискать всех этих людей, Хэсс решил разобраться и узнать все о медальоне. Узнать можно было у какого-нибудь колдуна или в разведке. Разведка отпадала, как трудно выполнимая, а вот колдуну придется заплатить.

Хэсс подумал об учителе, и опять вспомнился отказ Алилы. До недавнего времени вор не думал о детях, но когда учитель пообещал такой подарок, то Хэссу очень захотелось жениться. Единственной кандидатурой на роль жены и матери была Алила. Надо будет ее уговорить. Например, Хэсс не представлял на месте Алилы свою предыдущую подружку Мирту. Или надо найти другую.

Но прежде чем заводить семью и детей все равно надо разобраться с медальоном. Этот дурной медальон встревал во все замыслы Хэсса.

– Вунь? – в повозке зашуршало.

Никто не отозвался.

– Вунь? – Хэсс напрягся, вслушался. Шум был такой неестественный, очень осторожный.

Одним прыжком Хэсс оказался у выхода из повозки. Он увидел, что на подушке появилась огромная змеиная голова, которая с любопытством на него уставилась.

– Тьфу на тебя, – выругался Хэсс. – Разве можно так пугать?

Змея раскрыла пасть и законно на это возразила:

– Если хочется, то можно.

– И что ты здесь делаешь? Надо что? – Хэсс удивился визиту змея Августо.

– Позвал бы ты волосатика, – высказал свое пожелание змей. – А я пока тут полежу.

Августо вытащил свои кольца на Хэссовский лежак, голову уложил на подушку, и прикрыл глаза.

Ругаться было бесполезно, Хэсс отправился искать орка Страхолюда, который без вопросов заявился в повозку Хэсса, чтобы пообщаться с холоднокровным гигантским змеем.

– Хорошо, – шипел змей Августо.

– Отлично, – вторил ему орк Страхолюд. – Мы с вами договоримся.

Хэсс заседал в уголке, дивясь необычности происходящего. Змей Августо пострадал в результате обрушения Черной скалы. Как она воздействовала на него, он так и не понял, но больше Августо не мог жить под землей. Волей-неволей пришлось ему выбираться на поверхность. Податься он решил к орку Страхолюду, который ему понравился. Оказывается, орк напоминал Августо, толстеньких волосатеньких обезьянов, которых Августо, будучи еще человеком, мечтал изучить и описать в одной из книг об этом мире.

– Первое мое задание? – уточнил еще раз Августо. Ему нравилось быть занятым после стольких лет беззаботной жизни.

– Ты отправишься на восточную границу, и будешь ждать моих соплеменников, – повторил орк. – Мы завоюем эту землю.

– Патетическое высказывание, – одобрил змей. – Я буду их ждать, а потом что?

– Потом ты их препроводишь ко мне, – решил орк.

– А я?

– Мы же договорились, что ты будешь страж границы, – орк восхищенно смотрел на своего нового работника. – Посторожишь на границе, пока мы не решим, кто здесь хозяин.

– А потом? – допытывался Августо.

– Потом, если захочешь, будешь правым представителем власти нового вождя орков, – Страхолюд скромно потупил глазки.

– Новым вождем будешь ты? – напрямую спросил змей.

– Нет, я буду левым символом, – признался орк.

– Ты захватишь все земли, и будешь всего-то левым? – возмутился змей.

– Правым будет мой тесть, потом им стану я, – орк внес ясность в вопрос правления.

– Хорошо, – зашипел Августо. – Я пополз.

Шуршащий змей исчез из повозки. Хэсс задумчиво смотрел на орка, думая задать вопрос или нет.

– Страхолюд, а ты уверен, что захватишь эту землю?

Орк как-то так улыбнулся, что отвечать не понадобилось.

– Все-таки необычно, мы уже поделили эту землю, изменили ее жизнь, не спрашивая и не сомневаясь, – философски заметил Хэсс.

– Почему? Я сомневался, – признался уже на пороге орк. – Я минут десять думал подойдет ли эта земля нам, – орк исчез.

– Вот какая она жизнь, – Хэссу еще раз уверился, что орку все по плечу.

Змей Августо радостно шуровал по кустам и траве к восточной границе, на которой должны были появиться родичи Страхолюда.

Птица с посланием преодолела треть пути до поселений орков.

Хэсс Незваный взялся за прерванное чтение, Вунь приволок сладких булочек от матушки Валай. Жизнь вдохновляла к новым подвигам.

Глава 22. Очи видят

Глаза – зеркало души, но только не у политиков.

Современное прочтение старой пословицы.

Два старых хрыча: Мастер Линч и Мастер Сыч с трудом тащились по тропинке.

– И кто сказал, что дорога там? – ехидно заметил Мастер Линч.

Мастер Сыч взвизгнул, наступив ногой в топкое место.

– А кто с этим согласился? – нашел он силы в себе возмутиться.

Ответная тирада Мастера Сыча являлась настолько нецензурной, что рядом проползающий мимо змей Августо приостановился, послушал, запомнил и пополз дальше.

– Тихо, там кто-то есть, – предостерег Мастера Сыча его товарищ по путешествию.

Оба посмотрели вокруг, но никого так и не нашли.

– Все хватит, – взмолился через час Мастер Сыч.

– Хватит, – покорно согласился Мастер Линч. – Устроим засаду прямо здесь?

– Хорошее место.

Вокруг действительно было хорошее место. Весь в желтых цветочках пригорок с которого прекрасно видно дорогу им и их тоже видно всяк, проходящему по дороге.

– Давай раскладывай, – велел Мастер Сыч.

Линч достал походный стол-кормилец, который в обычной жизни сошел бы за табуретку. Линч постучал по столу-кормильцу и потребовал еды.

– Будет исполнено! – радостно за три сотни лет первый раз провозгласил походный стол-кормилец. На маленькой площади уместились две миски с черной кашей, два куска хлеба, два куска вяленого мяса, один большой зеленый овощ и один маленький красный фрукт.

– И что это? – Мастер Сыч встал в позу.

– Хочешь ешь, не хочешь не ешь, – Линч взял свою тарелку и стал жевать кашу, рассматривая свои припасы, и прикидывая, что делать дальше и в каком порядке.

– Стол подальше убери, – потребовал спустя какое-то время Мастер Сыч. – А то не сильно на бедных путешественников мы будем походить.

Мастер Линч разражался противоречиями на каждое подобное замечание, вот и сейчас он резонно возразил:

– А мы будем запасливыми путешественниками. Кто же поверит, что мы такие старые потащились в Темные земли без достаточного пропитания?

Сыч взвился:

– Это ты старый, а я молодой!

Линч логически возразил:

– Ты на десять лет старше меня, и ты молодой?

– Тьфу на тебя, старый хрыч, – взревел Сыч. – Давай готовиться к будущему.

Линч поднял руки, и хлопнул в ладоши:

– Как хорошо сказано "готовиться к будущему".

– Я такой, – Сыч был доволен высказанной оценкой.

Линч продолжил подготовку мизинсцены. Он достал две парадных мантии и меч-защитник.

– Рубай их, – велел он мечу.

Меч послушно выполнил приказ. По пригорку рассыпались мелкие куски двух парадных мантий Мастеров.

– Ты что? – Сыч не ожидал подобной подлости от товарища. – Это же парадные. Мог и бы синие изрубить.

– Ха! Парадные лучше. Достовернее, – изложил свою точку зрения Линч. – Одевай белые.

Оба Мастера переоделись. В белых мантиях они выглядели, как пресловутые покойники-вурдалаки. Но Мастера были не в курсе производимого впечатления. Для них белые мантии олицетворяли торжественность момента.

– Сапоги закинь на дерево, – велел Линч.

Мастер Сыч, использовав меч-защитник в качестве подсобного средства, забросил сапоги на дерево. Полюбовавшись на результат, он срубил несколько веток, чтобы сапоги было виднее.

– Что дальше? – потребовал Сыч дальнейших инструкций.

– Теперь бери эту палку, а я шляпу, – Линч извлекал дорожные запасы.

– Зачем мне палка? – возмутился Сыч. – Я хочу шляпу.

– Хорошо, – достаточно поспешно согласился Линч. – Шляпа твоя.

Они распределили реквизит.

– Зачем мне шляпа, а тебе палка? – догадался спросить Сыч.

– Я буду опираться на палку, как пострадавший, а ты будешь в шляпе изображать моего ученика.

– Я? – от подобного визга посыпались сдохшие на лету насекомые.

– Ты, конечно. Сам шляпу хотел. Но это еще не все, – коварно добавил Линч.

– Что еще? – весьма обречено уточнил Сыч.

– Бери в каждую руку по черной курице, – дал инструкции Линч.

– Ты в своем уме старый хрыч? – мертвые насекомые продолжали падать.

– Конечно, в твоем уме мне бывать уже приходилось. Чуть не сдох, – Линч припомнил былые подвиги.

– Ха!

– Не копошись, сам сказал, что берешь шляпу, – Линчу доставлял удовольствие перепалка.

В конце они сошлись, что каждый берет по курице в руки.

– Объяснять зачем нам нужны курицы будешь сам, – потребовал Сыч.

Линч невозмутимо кивнул.

– Что-то еще? – Сыч устал держать в руках свою курицу и помахав перед ней пальцами, засыпил несчастную птичку.

Линч осмотрел свои запасы:

– Да, еще вот аквариум ставь его на стол.

Походный стол забурчал, но стерпел наглую выходку двух Мастеров.

– А флейта тебе зачем? – Сыч хмурился, глядя на две синих мантии и флейту.

– Для красоты, отстань. Все пригодиться, – Линч сердился. Он так хорошо подготовился, а этих из труппы никак нет.

– И ну тебя, – в сердцах плюнул Сыч. – Отдыхаем?

– Отдыхаем.

Оба старикана разлеглись на травке, задремав под теплым солнышком.

Продвижение труппы опять остановилось. Причиной этому послужили двое: Казимир, помешанный на травище, и Маша, увидевшая бегущего маленького Вуня.

Казимир в чем спал, а спал он в нательных амулетах, рванул с громким криком в кусты. Голый мужик промелькнул перед Илистой и Инрихом, которые спокойно разговаривали о творчестве Одольфо в мировой культуре. Одольфо, подтаивая от удовольствия, все это молча слушал. Ему совсем не понравилось, что ведущая актриса перестала его нахваливать.

– Вроде как Казимир? – спустя мгновение Илиста спросила у Инриха.

– Вроде как Казимир, – Инрих тоже так посчитал.

– Что это он?

Одольфо было плевать на Казимира, он желал продолжения беседы, но его скромное покашливание никто не заметил.

– Останови! – Инрих прокричал Богарте.

Повозки остановились.

– Проверьте, что там с Казимиром такое, – озабоченно и озадачено велел директор.

Илиста достала нож, и тоже проявила желание участвовать в проверке. Богарта глазами показала Кхельту присмотреть за актрисой, и двинулась в сторону поспешного бегства Казимира.

Взгляду любопытствующих предстала странная картина. По большому, можно сказать бескрайнему полю, которое открывалось за поворотом, бегал радостный голый Казимир. Что он орал, было абсолютно неясно, но явно что-то осмысленное. Богарта, Илиста, Кхельт и присоединившийся отец Логорифмус замерли, оценивая ситуацию.

– Он спятил? – ошеломленно предположил Кхельт.

– Может травки перекурил, – отозвалась Богарта.

Отец Логорифмус сплюнул, не высказывая своего мнения по поводу курящих травку.

– И что теперь? – подал голос Кхельт.

– Поймать его надо, – решила Богарта.

– А потом? – Илиста спрятала свой нож.

– Потом лечить, – жестко высказался Логорифмус.

– Как его ловить? – Кхельт проявлял гуманность по отношению к Казимиру.

Отец Логорифмус был не прочь услышать ответ, что ловить надо с помощью грубой силы, так он не любил подобных личностей. Но Богарта велела все делать нежно и деликатно. Илиста одобрила. Однако отличиться Кхельту в ловле чокнутого Казимира не удалось. Все дело выполнил орк Страхолюд. Он появился весьма неожиданно для остальных и большими прыжками приблизился к Казимиру. Тот сгребал руками траву, цветы, орал, смеялся и продолжал носиться по полю огромными кругами.

Страхолюд неуловимым движением достал маленькую трубку.

– Что э.. – Логорифмус не успел договорить.

Орк дунул в трубку, Казимир упал, как подкошенный.

Тащить в повозку актера доверили отцу Логорифмусу, который отвел душу, и слегка поронял Казимира, взваливая его на плечо.

Комиссия в составе: Илисты, Саньо, Богарты, Инриха и орка Страхолюда стояла над спящим Казимиром.

– Сейчас очнется, – предупредил орк.

Казимир открыл глаза.

– Где моя травища? – был его первый вопрос.

Остальные переглянулись, подтверждая первоначальный диагноз.

– Какая именно? – один орк любил выяснять все до последней буквы.

Казимир, не пытаясь встать, пустился в объяснения.

– Если смешать травку с травищей в пропорции три к одному, то получается адская смесь. На ней разбогатеть можно. Но это не важно. Понимаете, сидел я себе, вокруг синие облака плавают и разговаривают. Одно облако и говорит про птиц, а второе понюхало мою травищу, и расспросило меня.

– И ты? – орк задал своевременный вопрос, возвращая в реальность закатившего глаза Казимира.

– Я ему рассказал. Мне же не жалко. Эта травища везде здесь растет. А облако мне и говорит, что это еще маленькая травища, а настоящая ТРАВИЩИЩА растет на поле.

– И ты? – вмешался орк в ход рассказа.

– Я, конечно, спросил, где это поле, – отозвался Казимир.

– И облако тебе показало где именно? – Страхолюд хмурился.

– Конечно, ну, я туда и рванул, – согласился Казимир.

– Что теперь делать? – Илиста спрашивала Инриха, но ее вопрос воспринял на свой счет Казимир.

– Я здесь поселиться собираюсь, – сообщил он с гордостью.

– Прям сейчас, – обиделся орк. – Привяжите его к лежаку и поставьте стражу.

Богарта согласно кивнула и ударила ногой дернувшегося было актера.

– А почему так мало народа? – забеспокоилась Илиста.

– Действительно? – поддержал Инрих.

Раньше бы такое происшествие собрало всю труппу, а сейчас народа не было видно вообще.

– Где все? – Логорифмус оглядывал все вокруг.

– Может им тоже облака, что подобное рассказали? – ехидно предположил орк.

Его шутку не поддержали.

– ИиилИИтААА! – донеслось откуда-то.

Богарта первая углядела орущего отца Григория в противоположной стороне от поля Казимира.

– Туда? – Илиста не колебалась, а уже неслась, подняв длинную юбку, в которую обрядилась сегодня.

– Кхельт упакуй клиента, – скомандовала Богарта.

Она чувствовала, что там впереди случилась настоящая беда.

Железяка выиграл у Гармаша, но не победил, как решил Хэсс. Гармаш и Железяка договорились, что выигравший – в данном случае Железяка – примет волю проигравшего. Для такого необычного решения была веская причина. Проигравший не будет в обиде, а выигравший принесет ему удачу.

Они ушли из лагеря, сообщив об этом Боцману. Тот лишь пожал плечами, признавая за Гармашем и Железякой право жить и умирать свободно.

Это утро Гармаш и Железяка встречали на узкой тропинке. Железяка молчал, надеясь, что его удача их спасет, а Гармаш молчал потому, что боялся. Завтрак прошел в молчании. Они шли по тропе, каждый вспоминал свое, поэтому оба были поражены открывшейся абсурдной картине. Тропинка вывела к большой дороге, а с дороги было видно пригорок на котором стоял аквариум с золотой рыбкой, о которой рассказывал эльф Тори.

– Не может быть, – Гармаш восторженно замер.

– Может, – смиренно выдохнул Железяка. Он примерно ожидал подобной гадости.

Гармаш, не разбирая дороги, рванулся вперед. Железяка шел осторожно, осматривая нет ли ловушек. Гармаш добежал первым, но к аквариуму не подошел. Он уставился на что-то другое.

– Это что? – шепотом спросил он у подошедшего Железяки.

Железяка увидел двух стариков в белых одеждах, лежащих на траве. Рядом с каждым лежало по черной птице, в которых Железяка признал куриц. Лицо одно старика прикрывала широкая лиловая шляпа. Под рукой второго лежала дубина и меч с ярким узором по рукояти. На пригорке было много кусков ткани, а на деревце неподалеку болтались два сапога.

– Откуда я знаю, – также шепотом ответил Железяка. – Они живы?

– Давай посмотрим, – Гармаш приблизился к старику с надвинутой лиловой шляпой, встал на колени, и чуть сдвинул шляпу.

Мощный храп подтвердил, что старик жив.

– Что делать будем? – Гармаш требовал совета Желязяки, как самого везучего.

Уставший и притомившийся Железяка не нашел ничего лучшего, как пошутить.

– Укуси его.

Гармаш же воспринял предложение всерьез, послушался, наклонился и впился зубами в руку. Бывший моряк указания выполняет всегда полностью, от всей души. Смачный закус разбудил и поднял в воздух старика Сыча.

– ААА! – подскочил Мастер Сыч. – ЙЙиииЁ! – провопил он, подлетая на полметра вверх.

Принудительно пробуждаться Мастер Сыч не привык, поэтому его реакция может послужить добрым примерам для остальных, пытающихся разбудить спящих колдунов. Мастер Сыч инстинктивно махнул руками, выпуская курицу, которая с перепугу раскудахталась и стала беспорядочно махать крыльями, биться об окружающих.

Но это были еще не все последствия взмаха руками. Во-первых, прогремел гром, и молния ударила прямо в мирно спящего рядом Мастера Линча. Во-вторых, Мастер Линч проснулся и не поскупился на громкие слова и молнии. В-третьих, от взмаха Мастера Сыча ожил меч-защитник и принялся выполнять предыдущий еще не отмененный приказ – изрубить мантии на кусочки. Печально только, что меч не нашел синих мантий, запрятанных в мешок. Ему приглянулись мантии, одетые на Мастерах. В-четвертых, проснулась золотая рыбка, привилегией которой было превращаться в акулу, защищая себя. В аквариуме плавала маленькая полосатенькая акула. Мастер Сыч опустился на землю, естественно ушибся, и завопил, оглядывая свою руку.

Гармаш попятился, опасаясь, что возникший бедлам заденет и его. Железяке запомнилась сюрреалистическая картина, когда один старик отбивается курицей и матерными словами от меча. Второй старик тоже держит курицу и пытается напялить шляпу.

Наконец, Мастер Линч сообразил, что меч его собственный и достаточно гаркнуть условные слова, чтобы меч остановился. Второй старик почти одновременно с первым отпустил курицу и одел шляпу.

– Что это такое? – прозвучал первый осмысленный вопрос от старика со шляпой.

– И это ты меня спрашиваешь? – откликнулся второй старик.

Оба, как по команде уставились на Гармаша и Железяку.