Текст книги "Все дороги этого мира"

Автор книги: Ольга Табоякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

– Я с дорогами разговаривал, – Хэсс уселся с большим трудом. Все силы из него высосал предыдущий разговор.

– И что они сказали? – Вуню было тревожно за Хэсса.

– Они сказали, что мне надо что-то развязать, – резко вспомнилось вору.

– И ты развязал?

– Не помню, ты вроде меня раньше разбудил, – личный дух даже смог пожать плечами.

– Такого больше я не позволю. Ты наш личный дух, и так рисковать не должен, – Вунь действительно сильно перетрясся за Хэсса.

– Но развязать я должен, тогда дороги будут свободными, – разумно возразил Хэсса. Говорить ему было тяжело, язык распух.

– Я сам все развяжу, – великодушно предложил Вунь. – Только ты покажи, что именно надо развязывать.

– Я не помню, Вунь, – Хэссу сильно хотелось помолчать, но беспокойство Вуня не давало этого сделать.

– Тогда надо подумать, что здесь можно развязать, – Вунь и Хэсс огляделись. – Может быть вот это?

Оба взглядом уперлись в странное дерево, все искореженное и перекрученное.

– И как мы это сделаем? У меня нет таланта с деревьями общаться, – Хэсс всерьез сомневался, что надо развязывать ветки дерева.

– У вашего курильщика есть, отец Гмыкл уверен. Так надо его суда приволочь, пусть трудится на благо нас, – деловитый Вунь собирался в путь.

– Вунь я пока здесь посижу, ладно? – Хэсс не представлял, что сможет перенести полет туда обратно.

– Хорошо, полежи, – быстро согласился Вунь. – Я сейчас, а пока на пожуй корешки.

Хэсс улегся прямо на дорогу и задремал. Никакие сны и голоса его не тревожили. Проснулся он к самому заходу солнца. Вуня и Казимира рядом не было. Хэсс встал. Что-либо предпринять он не успел, на горизонте показался знакомый седой кодр.

Зверь совершил посадку, пыль поднялась от сильных махов его крыльев. Хэсс закашлялся.

– Где вы так долго? – вместо приветствия потребовал он ответа.

Казимир в состоянии глубокой невменяемости съехал с кодра вниз. Хэсс рассматривал усталого до синих кругов актера.

– Меня твой глюк протаскал и везде требовал всякую муть, – весьма нелюбезно информировал Казимир. – Пить дай!

– Там, – Хэсс показал на свою сумку. Казимир вытряс флягу и стал жадно глотать воду. – Вунь, ты мне объяснишь?

– Да, конечно, но только я не Глюк, а Вунь, – в отличие от Казимира Вунь был свеж и доволен собой. Казимир поперхнулся. – Мы слегка покатались. Я решил, что надо посмотреть в двух других местах, что там такое. И все подтвердилось, там тоже такие закрюченные деревья. Казимиру я приказал, он молодец, заклинания шептал, но все распутал.

– Заклинания? – подивился Хэсс.

– Ругался я на всех известных мне языках, Хэсс, – с полуулыбкой полугримассой сообщил Казимир, оторвавшись от фляги.

– Отдохнул? – Вунь оббежал вокруг Казимира.

– Давай свое дерево, – смирившись с будущим и настоящим, разрешил актер.

Хэсс сидел и смотрел, как актер залез на дерево. Под длинными вытянутыми листьями его почти не было видно. То здесь, то там появлялась рука, тянула на себя ветку, с дерева доносилось почти беспрерывное бормотание, Хэсс значительно пополнил свой словарный запас.

– Это у меня талант с растениями общаться, но вот откуда вы об этом узнали? – в один из моментов, выглянув из густой листвы, спросил Казимир.

– Казимир, мой глюк знает все на свете, – Хэсс пожалел бедолагу актера, но зато становилась ясна его тяга к травищище и растительным экспериментам.

– Я не Глюк, я Вунь, – маленький человечек обеспокоено глядел на личного духа. – Глюк мой сводный брат. И раз он тебе, – Вунь поднял голову вверх, – нравится, то будет жить у тебя.

– Я лучше курить брошу, – страшной клятвой поклялся Казимир.

– Одно другому не мешает, – забормотал Вунь. Настала очередь поперхнуться Хэссу.

Распутанное дерево необычно быстро расправило ветки. Дерево стало напоминать пушистый зеленый шарик. На ветку уселась синяя птица. Внимательно поглазев на всех, она улетела.

– Понеслась докладывать, – тоном смертельно оскорбленного прокомментировал Вунь.

– Да забудь ты, – Хэсс сидел, прислонившись к дереву, солнце скрылось, но еще царствовал нежный солнечный сумрак.

– Никогда, – маленький человечек замотал головой.

Лаврентио влюбился, влюбился в эти неспокойные Темные земли, в тайны Мастеров, но больше всего композитор влюбился в кодров. Смотреть, как они летят, Лаврентио мог часами, сутками, тысячелетиями. Если люди искали совершенство, то Лаврентио его нашел. Кодры значительно превосходили все понятия о совершенстве. Лаврентио настолько влюбился, и так много писал, что у него не осталось времени на занятия любовью с Джу. Девушка, по совету отца Логорифмуса, терпела, стиснув зубы. Ей и так было сильно стыдно за свое недавнее поведение, еще раз отколоть что-то подобное ей не хотелось.

Логорифмус проводил спасительную терапию, которой, к сожалению, хватало на день. На завтра все начиналось сначала. Ученый-богослов приводил цитаты, рассказывал истории, но Джу ревновала. Логорифмус же открыл для себя, что оказывается можно ревновать и к вдохновению.

Почти в полночь Лаврентио ворвался к повозку к Негде.

– Вставай бездельник! – Лаврентио тряс сонного музыканта.

Негда флегматичный и привычный ко всему тип, открыл глаза, уселся на лежаке и взял в руки листы с музыкой Лаврентио.

– Ты в себе? Как это можно сочетать? – наконец, изрек Негда.

– Балбес, это же и есть все новое, – Лаврентио был не готов к тому, что его новую музыку не поймут. – Нам нужен третий.

Поднять Рамона и притащить его в повозку к возмущенному Негде было делом техники. Босиком в длинной ночной рубашке Рамон читал ноты.

– Что скажешь? – нетерпеливый Лаврентио теребил Рамона.

Негда тоже ждал вердикта.

– Не спорю необычно, все основывается на ударных. Годами все держится на струнных, но возможно это даст новый толчок.

Лаврентио шумно выдохнул. В повозку к мужчинам зашла Джу:

– И что это значит? Нет струнным?

Лагерь был разбужен новым громким скандалом в стане музыкантов. Джу была в одном шаге от убийства любовника. Она сочла новую манеру музыки Лаврентио унижением. Объяснить разъяренной девчонке, что для Лаврентио ударные олицетворяли махи крыльев кодров, не удалось. Девушка не желала ничего слушать. Рамон убедился в гениальности композитора, и улизнул от скандала. Его жена должна, проснувшись, найти мужа рядом.

Успокоить девушку удалось сильным рукам Логорифмуса и причитаниям Григория. Сквозь пелену гнева в душу к девушке пробились воспоминания о ее глупом решении спрыгнуть вниз. Теперь же она подумала, что не сама бы спрыгнула, а столкнула Лаврентио.

Лаврентио изложил причину скандала, Инрих заинтересовался музыкой. Негда и Метт озвучили основную тему. К ним присоединилась проснувшаяся Лия, которая привела своего супруга Рамона.

В целом ночной концерт получился качественно новым. Илиста предложила вставить эту тему в уже готовую постановку покойного Одольфо. Мухмур Аран согласился. Уснуть удалось под утро поэтому, завтрак совместили с обедом.

Великий Мастер получил свое утро полного одиночества. Сегодня, он уже решил, что именно сегодня, он станет свободным. В таких делах торопиться не стоило. Великий не спал всю ночь, он не думал впервые за всю свою жизнь. Попрощаться надо было душой, а не разумом. Великий вышел из Главной залы, чтобы встретить утро нового дня на самом краю.

Великий уже поговорил с остальными. Мастера Линч и Сыч ушли еще вчера, незаметно для остальных. Эти два старых хрыча ушли, как вспышка света, ни о чем не позаботившись. Все они свалили на Великого и его помощника.

Молодой Мастер занимался подготовкой их ухода. Нельзя было оставлять на этой земле ничего своего, кроме кодров. Хотя по большому счету Кодры уже были не их. Люди, эти сумасшедшие актеры, в которых Великому было не понятно все, нравились кодрам. Великий все же задал вопрос главе клана Свободных, о причинах их взаимной симпатии.

"Они такие, как мы, все эмоциональные, именно это нам и надо", – объяснил Свободный.

Великий не мог оценить, но смог понять.

Великий не видел, но знал, что его заместитель уничтожает все лишнее. Первыми сгорели книги, потом рассеялись артефакты, потом схлопнулись ловушки, за ними исчезли сокровища, следом рассеялись чары, закрылись тайные ходы, и почти все закончилось.

Великий стоял на краю площадки и ждал своего помощника.

– Все закончил?

– Да, Великий, – Мастер устал. Он потратил много сил на работу. – Я много раз представлял себе все это, но сейчас...

– Я тоже много раз представлял, – Великому почудилось, что вот сейчас можно уйти, но кодры внесли свои коррективы во время ухода.

– Сегодня они все проснулись, – молодой Мастер грустил, ему захотелось заплакать. Такие желания были из этого мира, а не из его.

Небо заполнялось кодрами. Разных цветов и размеров они поднимались в небо. Первыми взмыли кодры из клана Свободных. Они парили выше, чем остальные. Радость исходила от них, и затмевала солнце.

– Они счастливы, – заметил Великий.

Молодой Мастер кивнул, но Великий на него не смотрел.

– Теперь поднимутся в воздух остальные. Подождем? – спросил Молодой.

– Подождем, – Великий запоминал каждый взмах крыльев, каждую улыбку, каждый поворот. – Хотя мне пора.

Великий сделал два шага в пустоту, но не упал. Он рассыпался на миллионы искрящихся лучиков. Наконец, ему стало доступно перерождение. Прощальный, но нежалостливый крик раздался в мире. Молодой Мастер на секунду подумал, будут ли так же провожать его, и тоже сделал шаг вперед.

– Они ушли, – Илиста и Инрих видели сияние. Все, кто был связан с кодрами, почувствовали уход Мастеров.

– Красиво, – Инрих повернулся к Илисте. – Не плачь, это был их путь.

– Просто кодрам печально, – Илиста утерла появившиеся слезы. – А тех мы все равно не понимали. Они чужие для нас.

– Нам пора собираться, Илиста, – директор обнял актрису, чтобы поддержать в трудный момент.

Собирались и маленькие человечки. Если вдуматься, то переезд хлопотное дело, особенно когда переезжают далеко и навсегда.

Вунь единственный, кто не участвовал в сборах. Свою часть работы он перепоручил супруге Лунь. Жена была рада, что столь активный муж занят делами где-то далеко.

Собираться, прощаясь со своим домом, маленьким человечкам было легко. Дело в том, что Темные земли не были родиной этих маленьких сокровищ. Они пришли в Темные земли далеко с севера, и хоть это и было почти восемьсот лет назад, но Темные земли не стали для них родными. Поколения маленьких человечков рождались и умирали в Темных землях, но всегда помнили, что не это их родина. Найти новую родину дело не шуточное и хлопотное. При этом следует помнить, что искать надо с умом. Переезд маленькими человечками планировался давно, но лишь сейчас они нашли себе личного духа, чтобы быть спокойными за свою судьбу. Вунь в связи с этим стал национальным героем, о чем он знал, и краснел от удовольствия, когда слышал похвалы.

Собираться, уезжая навсегда, еще и страшно. В головах у многих вертелась настойчивая мысль: "А кому мы там нужны?". Да и как собрать все, что есть в доме? Что оставить, а что взять с собой?

Кроме того, Вунь сообщил, что все они полетят на кодрах. По шесть человечков на одного кодра, а другие звери понесут на себе их имущество. Все это слишком внезапно, несмотря на то, что все человечки знали о переезде.

Изрядно устав от общения с людьми, и устроив Хэсса беседовать с орком Страхолюдом, Вунь отправился домой, чтобы проконтролировать сборы.

Лунь, его супруга, в длинном синем платье носилась по кухне, проверяя все ли в порядке. Вунь замер в дверях, чтобы услышать разговор Лунь с соседкой Каисой. Каиса в два раза толще Лунь оделась во все обтягивающее, и сидеть ей было неудобно. Лунь же не замечала этого, она выставляла на стол предметы с верней полки кухонного шкафа.

– Твой уж совсем обалдел, – плакалась Каиса, пытаясь подтянуть платье то вверх, то вниз. Вверх, чтобы оно не разошлось по шву, а вниз, когда ей казалось, что слишком сильно натянула вверх.

– Вунь просто душка, да еще такой умный, – Лунь бормотала из шкафа. – Я вот тоже думаю, что путешествие с личным духом, да еще по воздуху, это его высшее достижение.

Сам Вунь опять покраснел от счастья.

Каиса растянула губы в улыбке:

– А ты сама пробовала летать на звере?

– А чего их бояться? – Лунь высунулась из шкафа. – Мы их сколько лет чешем, и ничего страшного. Они мягкие, нежные, говорящие. К нам хорошо относятся.

Каиса настаивала на ответе.

– Да нет, пока не пробовала, – Лунь не стала говорить неправду, даже в целях утверждения престижа мужа. – Зато он сам летал и неоднократно.

– Когда? – соседка потребовала подробного ответа.

Лунь прикусила язычок, о делах ей муж не велел никому говорить, но заткнуть рот этой балаболке соседке сильно хотелось.

– Он управлял кодром, когда помогал личному духу, – обтекаемо сообщила Лунь, – это с день назад.

– Правда? – Каиса знала, что Лунь не врет никогда, но другое дело может чего-то не сказать.

Вунь одновременно обиделся на болтушку жену, но и загордился ее дипломатичностью.

– Правда, – Лунь опять уткнулась в шкаф. – Мой Вунь такой!

– А как же мы все без подготовки на этих зверей сядем? – для Каисы это было главным предстоящим ужасом переезда. – А еще лимит не больше пяти коробок на одного.

– Про лимит это Вунь правильно решил, только его размер в пять коробок установил личный дух, – Лунь, наконец, нашла то, что не хотела оставлять здесь ни за что. Это была маленькая серебренная ступка. Еще от прабабки.

– Да что этот личный дух понимает? – Каиса совершила стратегическую ошибку, высказав свое негативное личное мнение о личном духе.

Вунь ей этого не простил. Он сделал два шага вперед и оказался прямо перед соседкой.

– Ой! – всплеснула та руками.

– Значит, мой личный дух тебе не подходит? – Вунь навис над Каисой.

Его обида за лучшего личного духа в мире придала голосу Вуня какую-то злобность.

– Ой! – Каиса не знала что еще можно сказать. Быть уличенной в плохом отношении к личному духу, хуже не придумаешь.

– Похоже, что ты предпочитаешь оставаться здесь? – Вунь наклонился к соседке, и почти столкнулся нос к носу.

Вмешалась Лунь:

– Дорогой!

– Да? – мгновенно Вунь преобразился, стал мягким и добрым.

– Дорогой, – Лунь тоже не находила подходящих случаю слов.

– Да, дорогая. Тебе помочь? – Лунь неопределенно подняла руки. Вунь продолжил, рассматривая Каису пристальным жестким взором. – Я так понимаю, что надо поставить вопрос о том, что некоторые остаются здесь?

– Нет, – замотала головой Каиса, при этом затряслись все ее четыре подбородка. – Это я не подумав, – оправдалась она.

– Видишь, дорогой? – Лунь слезла с табуретки, держа в руках прабабушкину ступку.

– Что я должен еще видеть? Мне хватило того, что я уже услышал, – Вунь навоображал себе, что уйдет с личным духом один, раз все такие неблагодарные.

– Дорогой, – Лунь знала, что ее муж воспринимает иногда все слишком трагично, этот момент надо просто пережить. – Дорогой, я что хотела спросить. Все наши коробки наш личный дух так сказал, будут сложены в еще большие коробки его. Но нести до места столько коробок так тяжело. Ты уже думал над этим? И еще хорошо бы всем нашим приспособиться к полетам. Каиса в этом права. Да и кто будет отвечать за то, что мы никого не потеряем? И как потом разберемся где чьи коробки? И еще, дорогой. Как нам жить в городе? Мы привыкли за столько лет жить в лесу.

Практичный женский ум поставил перед Вунем столько важных вопросов, что соседка с ее недоброжелательством забылась. Ей удалось потихоньку уйти, без объяснений. Вунь же сосредоточенно думал. Лунь продолжила сборы. Она смогла навестить своего дядю-ювелира.

– Дядечка, а что с камнями? Вы их все берете?

– Да, детка, – дядя пытался решить не решаемую в этом пространстве задачу запихать в пять коробок вещей объемом на десять коробок.

– Дядя, давайте часть ваших вещей я возьму. Ну, на одну коробку я смогу, – предложила любящая племянница.

– Ты сможешь? – дядя значительно повеселел.

– Конечно, дядя. Одежду можно сшить новую, утварь купить, а вот ваши ювелирные принадлежности слишком дороги и уникальны.

– Спасибо, детка, – дядя сразу принялся прикидывать, кто из родственников еще сможет ему помочь. – Да, малышка, а что с Люанем, и остальными дальними?

– Люань – это который за мостами смотрит? – Лунь наморщила лоб, вспоминая.

– Да.

– Я напомню мужу, дядя, – пообещала женщина.

Вунь же дома репетировал перед сыновьями свою будущую речь на завтрашнем собрании общины:

– Прошлое в нашей жизни подходит к концу, и наступает будущее. Мы сейчас на пороге перемен. Переезд, нет, это даже не переезд, а возвращение на нашу родину, хоть она и будет новой для нас. Переезд занимает все наши мысли и чувства. Но глобальные вопросы состоят из маленьких. И сегодня я хочу поставить на обсуждение следующие вещи. – Вунь остановился и посмотрел, как его слушают. Глубокий вдох, и он продолжил. – Во-первых, о коробках. Мы естественно не сможем тащить столько коробок на себе, и наш личный дух упакует все наши коробки в его большие коробки. Но! Я попрошу, чтобы упаковка производилась здесь. Предлагаю все складывать на большой поляне, куда смогут приземляться кодры, и развернуться люди. – Другим тоном Вунь прокомментировал. – Теперь у нас обсуждение, но лучше идею вряд ли кто предложит. – Затем продолжил громко и официально. – Так это еще не все! У нас есть родственники, живущие далеко. Я предлагаю одному из нас, а конкретно моему сыну Ахрону объехать на кодре всех отшельников. Это не займет у него больше двух дней. – Ахрон кивнул на слова отца. Кататься на звере было интереснее, чем собирать коробки. – Для того, чтобы коробки не потерялись, каждый должен их надписать. Это всем ясно?

Вунь остановился, почесал свою лысую башку, а затем только продолжил:

– Считать мужчин мы поручим Нинихмаю, а женщин моей Лунь. Они лучшие в счете. Так мы никого не забудем, и все будет хорошо.

– А мама согласиться? – встрял сын Вуня Говорун.

– Надо ее спросить, – Вунь пожал плечами. – Итак, вот именно сейчас о самом главном. Куда мы переезжаем? Куда? В город, но город, это не лес. Да, возможно, нам будет трудно. Но вспомните, что много лет мы жили в городе, и только потом переселились в лес. Мы сможем жить в городе, и это будет не рутинная, а новая полная смысла жизнь. Сейчас мы все живем в лесу, и заняты только собой. Да и то, часто не знаем, что сделать с собой. Наше время не особо занято. Но в городе живут люди, с которыми мы и должны жить. Испокон веков было так. Это сейчас мы нарушаем наше предназначение, а после переезда вернемся к истокам. Мы всему научимся. Торговать мы умеем, травы мы себе купим, или будем отправлять караваны. Наш личный дух для этого достаточно могущественен. Да и люди, с которыми мы будем жить, нас не оставят. Наша сила в переезде!

– Хороший девиз, – одобрил Ахрон.

– Тогда с этого я и начну, – Вунь был доволен собой. – И как я вам, мои дети?

Одобрительные возгласы, еще больше подняли самооценку Вуня.

Подумать о будущем переезде пришлось и орку Страхолюду. Он знал, что скоро в Темные земли прибудет небольшой отряд орков, которым синяя птица принесла добрую весть. Сосредоточенность орка нарушил Хэсс, который пришел поговорить.

– Ты извини, что я лезу не в свое дело, но здесь Вунь попросил.

– Говори, – орк знал о силе маленьких человечков, и к их словам воспринимает серьезно.

– Вунь считает, что вступать в права владения Темными землями можно только чистым, – не совсем так, как планировал, начал Хэсс.

– Да я вроде моюсь, – орк усмехнулся. Мылся он недавно дней пять назад, да и особо не пачкался.

– Речь не об этом, – Хэсс подосадовал сам на себя.

– А о чем?

– Понимаешь, надо закончить все свои прошлые дела, – Хэсс нашел нужную формулировку. – Вунь считает, что над тобой что-то висит.

Страхолюд вздохнул, отчетливо подтверждая правильность утверждения Вуня.

– Есть немного. Заказ один.

– Хмм, – Хэссу не хотелось знать о заказе, но орк вознамерился рассказать.

– Барон один потомка своего ищет. Были сведения, что он в труппе.

– А ты нашел? – Хэссу стало интересно узнать, кто у них в труппе может быть потомком барона. На вскидку он предположил бы Саньо.

– Возраст до тридцати, есть клок волос для выявления родства, – орк достал маленький мешочек.

– Так ты нашел? – Хэсс расстроился потому, что Саньо не подходил. Кто бы мог это быть? Теперь Хэсс ставил на Казимира.

– Я не знаю, но предполагаю, что ты, – скромно сообщил орк.

– Я? Да не может этого быть, – Хэсс был уверен, что уж баронами в его роду и не пахнет.

– Можно бы проверить, но ты у нас лысым заделался, – орк убрал мешочек.

– Если ты проверил остальных, кроме меня, то видимо я. А если не проверил, то кто-то другой, – Хэсс высчитывал варианты. – И что делать будешь?

– Собираюсь все на тебя навесить, – орк понял, что эта идея ему очень нравится. – Деньжат подзаработаешь, если не ты, да и если ты в накладе не останешься.

– По-моему, ты спятил, – отмахнулся Хэсс. Сидеть на бревне было сыро. По штанам поползли букашки. На орка же насекомые не покушались.

– А, по-моему, это в самый раз, – орк опять достал мешочек. – Барону я весточку отправлю, в столицу прикатит. А там уж разберетесь.

– Нет, – сухо возразил Хэсс, собираясь уйти и забыть про этот разговор.

– Да, я почти уверен, что ты и есть тот самый потомок, Хэсс. В твоей жизни многое бы изменилось. Подумай! А вдруг это кто-то кого ты любишь? Алила? – орк, как опытный искуситель бил без промаха. – Не лишай и ее надежды.

– Почему?

– Да потому, что мне без разницы, кто окажется потомком барона. Я отсюда не сдвинусь. Мне нужны Темные земли. И на этом разговор закончен, – орк вложил в руку Хэсса мешочек с образцом волос.

– Погоди, кого ты проверил? А, если это погибший охранник? – Хэсс смотрел на мешочек, и страшно не хотел взваливать на себя еще и это дело.

– Наряду с тобой остались Алила, Вика, Йол и Мириам. Я почти уверен, что это ты, Хэсс. Барон Д'Оро старый пес, но платит вдвое. Разбирайся сам, или забудь про это, но что я хочу сказать. Не думаю, что барон оставит свои попытки. Жди в гости следующего искателя потомка барона. Уж не лучше ли все узнать сейчас. А, Хэсс?

Орк довольно улыбнулся, и скрылся в лесу. Ему нравилось обходить свои земли. Он уже видел, как они будут жить здесь. Скоро уйдут актеры, но ему не будет одиноко в Темных землях. Да и название у земли орков должно быть другое. Придется крепко подумать, прежде чем дать этой земле новое имя.

Орк сделал еще несколько шагов и почувствовал, что камень обязательства упал с его души. Он ловко переложил свое дело на Хэсса.

Мальчишка узнает, кто все-таки наследник барона. Да еще и птичку старикану надо послать. Мысленно орк составил текст послания. Надо договориться с птичками, пока они не улетели с Алилой и всей бродячей компанией. Вечер вступал в свои права. Орк старался запомнить каждую секунду этого дня, первого дня, когда Темная земля стала землей орков. "Главное оказаться в нужном месте в нужное время", – подумалось ему. Он действительно не столько сделал, чтобы заполучить свою землю. Но он долго-долго к ней шел.

Хэсс сомневался минут десять, но мешочек взял с собой. Проверить на родство и он сумеет. Волшебное блюдечко ему поможет. Но это он отложит до возвращения в столицу. Сейчас надо собираться самому и собирать своих маленьких человечков. Рабочие сцены обещали помочь. Пора бы с ними поговорить, чтобы с завтрашнего дня начать паковать вещи. Но ночь Хэсс собирался провести в дружественной компании. Ему надо поговорить с кодрами, главой которых он так неожиданно стал. Представитель рода Свободных нежился на теплом ветру, и ждал Хэсса. Им предстояло стать друзьями.

Глава 31. Назвался груздем...

"Жизнь самая короткая штука на свете.

Оглянуться не успеваешь, фьють и нету".

Дункан Маклауд.

Слухи в этом мире распространяются быстрее эпидемий. Освобождение дорог от мощного заклятия, заметили многие, но вот правильно оценить удалось не всем.

В подземной комнате штатный ясновидящий докладывал о своих новых сомнениях и видениях. В темном балахоне, с косматой головой он напоминал нищего с площади у Белой Башни, но отнюдь таковым не являлся. В банках у него было столько денег, что сам Шляссер мог бы позавидовать. Нудно завывая о тяжелых предчувствиях, ясновидящий перешел к делу.

– Недавно, а конкретно вчера, было у меня, и не только у меня, предчувствие, а потом и видение. Странное и непонятное. Будто бы двое распутали три дерева. Один в черном платке, похож на выходцев с моря, а второй худощавый слегка не в себе. С ними был кто-то похожий на гнома, но не он. И еще за ними стояла такая сила, которой нет больше в нашем мире.

– И что это значит? Даже примерно? – доклад слушал Шлассер, потея с каждым словом кадрового ясновидящего.

– Оооо! – ясновидящий жил на окладе, и умел отразить степень своей работы. – Ооо! Это слишком сложно для многих, но не для меня. Предположения высказываются разные, дело в том, что многие видели нечто подобное. А это значит, и в самом деле было.

– Погоди, сначала, кто еще видел? – начальник разведки Эвари делал пометки. Все сведения предстояло многократно проверить.

– Касавур, Марципан, Лихое ухо, Чвашка и Яйя, – добросовестно перечислил штатный ясновидящий.

– Отлично, их видения сильно отличаются от твоего? – Шляссер уловил небольшие колебания при ответе на вопрос, и сделал себе соответствующую пометку.

– Лихое ухо будто что-то слышал. Чвашка и Яйя видели меньше моего. Касавур много сочиняет, Марципан вроде видел столько же.

– Что слышал Лихое ухо? – Шляссеру хотелось узнать о чем говорили те типы, которые распутывали деревья.

– Он слышал про Темные земли и какие-то глюки. Но я сам думаю, что это у него глюки, – запальчиво сообщил ясновидящий.

– Ладно тебе десять процентов премиальных за полноту сведений, – Шляссер поставил плюсик в бумагах, глаза ясновидящего засияли.

– Итак, что значит распутывать деревья? – они вернулись к деловому разговору.

– Похоже на разъединение веток, но подробнее я не объясню, я и сам не очень понял, – ясновидящий не считал эту деталь видения особенно важной.

Далее последовало часовое описание внешности видимых субъектов, и по детальное описание их действий.

– А теперь четко и ясно мне о том, что ты думаешь? – Шляссер исписал два листа. Появилось много материала для аналитического отдела разведки.

– Кажется мне, – ясновидящий подбирал слова осторожно, – что они что-то наколдовали или наоборот расколдовали.

– Если распутывали, то расколдовали, – Шляссер умел делать верные выводы. Ясновидящий воззрился на него, как на чудо. Сам он такое не удумал. – А что именно они могли сделать?

– Возможно, даже и так. А вот что именно не знаю, мне кажется, что что-то глобально изменилось в мире.

– Что именно ты не знаешь?

– Жить легче стало, – в порыве усталости признался ясновидящий. – Не знаю, как это высказать, но будто сняли с нас камень, о котором мы не подозревали. Понимаете?

– Понимаю, отчего же не понять, если я и сам чувствую, – Шляссер вверг своего штатного ясновидящего в шок. Его слова означали, что сам начальник разведки обладает немалым талантом.

Когда ясновидящий был отправлен получить вознаграждение из причитающего фонда, то верный помощник стоял у стола Шляссера.

– Пусть твои мальчики найдут этих по списку и вежливо пригласят их побеседовать со мной. Выполняй и позови Сентенуса.

Другой подчиненный получил приказ слушать о новых веяниях и слухах, а сам Шляссер обдумывал, как переложить на Сентенуса общение с полоумным колдуном из Белой Башни.

– По вашему приказанию явился, – Сентенус стоял на вытяжку.

– Пойдем-ка в наш кабинетик, – Шляссер поднялся.

В тишине тайной резиденции Шляссер смог стать Мортироссом, для его плана требовалось стать добрым. Сентенус так и не научился отказывать казначею, хотя своего начальника мог послать по матери и по отцу так далеко, как позволяло воображение.

– Ты все решил? – Мортирос говорил мягко, почти по детски.

– Почти, я хочу договорить с колдуном, чтобы он меня переместил на место встречи. Он сказал, что они мимо не пройдут.

Сентенус развалился в новом кресле, которое подарил дед любимому внуку. К интерьеру его официальной комнаты во дворце оно не подходило, зато здесь было просто идеально.

– Ты когда выходишь?

– Через три дня, – Сентенус посмотрел на календарь. – А что проблемы?

– Ты тогда к колдуну пораньше бы сходил, дело есть.

– Какое? – Сентенуса еще тошнило от упоминания о колдуне.

– Важное. – Мортирос поделился догадками. – Поговорил бы. Этот старый хрен может что полезное сказать.

– Хорошо, – Сентенус вздохнул. – Зайду к отцу в клубное кафе и к колдуну.

Белая Башня, как обычно впечатляла своей значимостью и массивностью. Сентенус вынужден был прибыть к Башне в сопровождении охраны. Новый статус наследника обязывал таскаться с телохранителями.

– Дальше я один, – Сентенус велел своим стражам дожидаться его возвращения. Пришлось ребятам задержаться у Башни на ближайшие два десятка дней.

Проходить через ворота Сентенусу не нравилось потому, что начиналась головная боль. И в этот раз она его не миновала. Топать вверх по лестнице, сегодня он не смог найти самодвижущейся площадки, еще то удовольствие, особенно с головной болью. Миновав пятьсот девяносто две ступеньки, Сентенус уперся в стену, которой раньше здесь не было. Он решил воспринять стену за дверь и постучал.

– Можно?

Стена расплылась в ехидной ухмылке:

– Заходи, – разрешила она и раскрыла пасть, полную острых зубов.

– А пошире?

– Штаны боишься порвать? – парировала стена.

– Конечно, с голым задом я не привык ходить, – Сентенус терпеливо ждал, пасть открылась пошире.

– Спасибо, – поблагодарил он. В отличие от колдуна Сентенус не позволял себе быть невежливым. Грубость могла дорого обойтись.

За стеной опять начиналась лестница, но вела она вниз. Спустившись на шесть сотен ступенек вниз, Сентенус оказался там же откуда и начинал путь.

– И что бы это значило? – ровно спросил он.

– Сам не знаю, – из стены вышел колдун. – Скучно мне.

– А я значит тебя развлекаю?

– Ага, – колдун гнусно хихикнул, – король вместо белочки.

– Какой такой белочки? – юмор колдуна был абсолютно не ясен.

– Не парься, парень. Раз пришел, давай я тебя отправлю на место рандеву, – колдун радостно потер руки, похоже, что его скука мгновенно прошла.

– Погоди, еще через три дня, – запротестовал Сентенус.

– Нет, в прошлый раз я что сказал. Сказал, что при следующей встрече отправлю тебя, – колдуну нравилась ситуация. Поколдовать было самое время. – Так что сам виноват. Ничего дня три вперед потопаешь, и встретишь своих чокнутых.

Зная, что спорить с колдуном нельзя, Сентенус коротко вздохнул.

– Мне бы своих предупредить, чтобы не волновались. Да и тебя вопросами не донимали.