Текст книги "Все дороги этого мира"

Автор книги: Ольга Табоякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 33 страниц)

– Не забирают меня твои нимфы, – пьяно пожаловался он колдуну.

– Странно, а меня забирают, – также по дурному отозвался колдун. – Не дорос ты еще, – сделал правильный вывод колдун.

– Может быть ты не дорос? – воспротивился Сентенус.

– Я? – Визгливое покрикивание колдуна, абсолютно убедило Сентенуса в своей мысли, но через миг он это все забыл.

– А ты уверен, что именно такая пьянка, устроит твою линию для моей встречи с актерами, геомант хренов? – Сентенусу пришло в голову, что колдун смог его просто разыграть, сказав, что надо пить целый день, сидя в подвале Белой Башни.

– Уврн, – пропуская гласные, забулькал колдун, выпивая полбутылки настойки из черного дуба.

– Ну, ладно, а то что-то мне плохо стало, – признался Сентенус.

– Держи еще, – колдун протянул очередную бутылку.

– Хорошо, – Сентенус сделал добрый глоток, действительно стало полегче. – Значит, ты думаешь, что у нас все получиться?

– Что значит у нас? – колдуну не понравилось обобщение. – У меня всегда все получается, Ик! – заикал колдул.

– И у меня тоже, – не остался в долгу Сентенус.

– Ты так думаешь? – вкрадчиво уточнил колдун, и опять забулькал из бутылки.

– Раз живой, то всегда, – непререкаемым тоном изрек Сентенус.

– В принципе прав, – согласился колдун.

– Я вот, что хотел спросить, а почему меня твои нимфы не забирают? Может быть они не настоящие?

– Может быть, – колдун решил, что пить из бутылок нерентабельно, и открыл бочку. Сейчас он раздумывал, как устроиться под бочкой, чтобы настойка текла к нему в рот сама собой.

Когда Сентенус дотащился до своей постели то, как раз первые лучи солнца пробились сквозь занавеси. К нему в опочивальню сунулся кто-то из слуг:

– К Вам первый министр Язон!

Сентенус устало свалился в кровать, не желая ничего выслушивать.

– Пошли его! – велел он слуге, но дед уже вперся в комнату.

– Я вот подумал, Сентенус. Мы несправедливо взвалили на тебя такую тяжелую ношу, – проникновенно начал дед, чувствовалось, что он долго готовился к этой речи.

– Хрр, – высказался Сентенус.

– Я придумал другой выход из ситуации, – быстренько сообщил дед.

– Какой? – выдавил из себя валяющийся на кровати внук.

– А почему ты лежишь? – заметил дед.

– Тренируюсь быть королем, – Сентенусу хотелось остаться одному, чтобы выспаться. Настойка из черного дуба заполнила его полностью, и требовала улечься в постель.

– Это хорошо, пригодится, если ты не одобришь мой план, – рационально решил дед.

– Давай свой план, – поторопил Сентенус.

– У тебя единственный шанс. Прибьем короля, продадим землю, Льяму в охапку, кота в подземелья, а сами к соседям за перевал, – выдал дед.

– Странно, – поднимая голову от подушки, изрек Сентенус, – Я пил, а ты чушь несешь. Похоже колдун перегеомантил. Иди-ка ты, дедушка, поспи, и кота не трогай.

– Почему? – дед был крайне раздосадован таким несерьезным отношением к его предложению

– Сильно он у вас гадкий, во-первых, а во-вторых, ему теперь с кошками трахаться приходится, если, конечно, он не воздерживается, – Сентенус опять уронил голову на подушки, стаскивать сапоги не было сил.

Дед застыл:

– Причем здесь кошки?

– Ни причем, но нимфы не лучше, – уже довольно сонно пробормотал Сентенус.

– О чем ты? – дед стал трясти внука за плечо, но Сентенус наплевательски спал, не отвечая деду.

– И я воспитал такого внука! – дед патетически поднял руки, но потом опустил. – Но внук вышел вроде лучше сына. Может с правнуком повезет? Надо его срочно женить.

В голове у деда засела новая мысль, опасная для королевства в целом и для Сентенуса в частности.

Боцман учился летать. За его подвигом наблюдал Мореход, Секач, Плинт и Железяка. Осторожно забравшись на спину большого седого кодра, Боцман крепко вцепился в холку. Кодр повернул голову, и проверил, как устроился человек. Большие желтые глаза зверя светились ехидством. Он-то знал, что летать не страшно. Затем кодр расправил свои крылья. Без разбега, с силой оттолкнувшись от земли, кодр взмыл вверх. Боцман судорожно вздохнул. Совершая круги над площадкой, где стояли люди, кодр поднимался все выше и выше. Боцман крепко держался. Ему даже пришлось закрыть глаза, чтобы голова перестала кружиться.

– Эгей! – донеслось снизу.

– Охх, – прошептал Боцман.

Внизу его явно не услышали.

– Эгей! – донеслось еще более мощное с земли.

Внезапно Боцман вспомнил, как плавал на своей старой посудине. Как-то они попали в страшный шторм. Там было примерно также страшно, беззащитность всегда пугает. Но тогда, когда они все поняли, что не ступят на твердую землю, у Боцмана пропал страх. Он себя не помнил, но ребята рассказывали, что он дико кричал, в ярости ругая шторм.

– Эгегей! – Во всю мощь легких закричал Боцман.

Внизу Мореход сделал глоток из свой фляги:

– Как хорошо! У меня аж уши заложило, – пояснил он окружающим ковыряние в ушах.

– Смотрите, – указывая пальцем на Боцмана, заверещал Плинт.

Могучий кодр стал совершать резкие развороты, снижения, затем опять набирать высоту. Боцман держался одной рукой, а второй махал ребятам на земле. Еще Боцман не забывал голосить, счастливый от открывающейся перспективы полетов в небе.

Стоя на твердой каменной площадке, Боцман восторженно вздыхал об ощущении воли, которое он вновь испытал. Следующим на полет решился Мореход, который никогда не желал уступать Боцману.

Когда в небо поднялся Железяка, Мореход рискнул спросить Боцмана.

– Так море для нас закрыто?

– Если уж я поднялся в небо, то и в море мы выйдем, – неожиданно уверенно откликнулся Боцман. Он приложил руку к глазам, солнце слепило, и не давало хорошенько рассмотреть кульбиты, которые выделывал кодр с Железякой.

– Ты думаешь? – еще раз желая убедиться, что все в этом мире возможно, переспросил Мореход.

– Абсолютно и безоговорочно. Теперь это не обсуждается, Мореход, – последовал правильный ответ.

За полетами кодра и рабочих сцены наблюдали еще двое: Богарта и повар Грим. Повар сидел на некотором возвышении от взлетной площадке. Охранница сама подошла к повару, который уселся на странном шатком сооружении, похожем на самодельный табурет, но почему-то на двух ножках. Грим внимательно посмотрел на женщину. Во владениях Мастеров она расслабилась, все напряжение, скопившееся в пути, ее отпустило. Сегодня повар видел ее первый раз не в штанах и куртке, а в короткой черной юбке с кофтой с высоким воротом.

После традиционных приветствий Богарта осмелилась спросить о назначении необычного табурета.

– Да просто ножка отвалилась, а больше у них ничего нет. Не вытаскивать же на воздух резное кресло? – отмахнулся повар.

– Я бы тоже хотела посидеть, – женщина решительно вернулась в пещеру. Там она взялась за огромное резное кресло. Не в силах его поднять Богарта поволокла кресло.

Грим встал и помог женщине. Когда они установили кресло рядом с ломанной табуреткой повара Грима, Богарта заметила:

– Если бы я сегодня не была в юбке, то должна была бы тебя убить за помощь.

Грим усмехнулся:

– Если бы ты не была в юбке, то я бы не стал помогать, кодекс я еще знаю.

Усевшись и вытянув ноги, Богарта стала осматриваться по сторонам. Виражи кодра с Мореходом на спине ее не впечатлили. Нечто подобное она уже испытывала сама.

– Так ты специально надела юбку? – догадался повар.

– По особому случаю, – согласилась Богарта. Сегодня она не только надела юбку, но и украсила свои короткие волосы двумя яркими заколками.

– Хорошо выглядишь, – сделал комплимент повар.

– Спасибо.

– Так, что тебе от меня надо? – Грим прикидывал затянется ли разговор, он хотел попробовать полетать на кодре.

– Я вернусь к пройденному, Грим, – Богарта сцепила руки, Грим слегка покачал головой. Так он и думал.

– Ты о Саньо?

– Да.

– Спрашивай, – покорно согласился повар.

– Ты сказал, что мне надо разобраться с собой, и не мучить его, – напомнила Богарта.

– Я так сказал? – повар переспрашивал потому, что не желал сам говорить ничего нового.

– Ты так сказал, – женщина расцепила руки и поправила юбку. Привлекательные коленки рассмотрел с высоты Мореход. Его громкое уханье было результатом одобрительного мнения. Как назло, кодр повернул в другую сторону и лишил его возможности еще полюбоваться на коленки охраницы.

– И что? – Грим начал раскачиваться на табуретке.

– В какой-то мере ты прав, – откровенно призналась Богарта. – И вообще это все мое дело, но я прошу тебя мне помочь.

– Как?

– Помоги мне найти ошибку. Понимаешь, где-то я точно ошибаюсь, но где именно понять не могу, – Богарта опять сцепила руки.

– Тогда рассказывай, – Грим впервые за время разговора повернулся к ней лицом, и посмотрел в глаза.

– Я не ничего не понимаю. И самое главное чего я не понимаю, так это зачем я Саньо? – Богарта впервые позволила своим страхам выплеснуться наружу.

– Это все? – Грим желал услышать все вопросы и страхи.

– Нет, – помедлив с ответом, призналась Богарта. – Есть еще один момент. Я привыкла на всех смотреть, как на врагов.

– Издержки работы, – ухмыльнулся повар.

– А ты тоже на всех смотришь, как на составляющие для супа? – ехидно полюбопытствовала Богарта.

– Иногда и такое бывает, – не отступил от своих слов повар. – Это все?

– Все, – покорно признала женщина.

– А в чем же ты ошибаешься?

– В том, что мне делать дальше, – Богарта непроизвольным движением достала нож. Посмотрела на него и убрала.

– На все это я тебе могу сказать две вещи, – Грим поднялся и подхватил свой хромоногий табурет. – Первая – это то, что я бы спросил кого-то о его намерениях, причинах и желаниях, тогда и гадать не придется. И уж, наверное, постарался бы поверить. Второе – это то, что в твоей жизни явно что-то не то, раз уж ты на всех смотришь, как на врагов. Кто же тогда ты, если все остальные враги. И последнее, что делать дальше думай сама, пусть это будут твои ошибки, а не мои. И не смотри на меня так, если бы Солнечный мне сделал подобное предложение, то тогда бы я и думал, а так расхлебывай сама. Но позволь тебе привести один маленький пример, наш мальчик Хэсс не побоялся взять на себя ответственность за уйму маленьких людей, а они словно дети, а ты на себя не берешь ответственность даже за себя.

Отповедь получилась несколько суровой, но повар не сожалел. Ему порядком надоела нерешительность и переливание из пустого в порожнее. Грим еще бы понял подобное поведение у кого-то из молоденьких девочек, но не у взрослой самостоятельной воительницы. Но, с другой стороны, Богарта в вопросах любви понимала еще меньше, чем та же Алила или Маша. Вот уж кто поумнее ее будет.

Грим подостыл от эмоций, вызванных разговором, и решительно зашагал на взлетную площадку. Он уверился, что хочет попробовать полеты на кодре. Может это не так страшно, как кажется снизу.

Отец Логорифмус и отец Григорий взялись за выполнение своей священной миссии. Они уговаривали и увещевали любовную пару Джу и Лаврентио. Отец Григорий взял на себя красавицу Джу, Лаврентио же достался отец Логорифмусу. Проводить обработку ученые-богословы решили одновременно, чтобы эффект воздействия был сильнее.

– Джу, ты соображаешь, что делаешь? – Григорий все настойчивей требовал ответа. – Ты же фактически унизила своей ревностью Лаврентио. Ты его так обидела, что он писать перестал. Мы все видим, что он мучается, а ты?

– А я? – Джу итак была в состоянии истерики, а тут еще причитания отца Григория.

– А ты сама во всем виновата, – безапелляционно вынес суждение отец Григорий. – Тебе же достаточно просто пойти к Лаврентио и попросить прощения. Ты же его любишь, и он тебя любит. Джу, пожалуйста, подумай немного. – Отец Григорий приостановился, ему пришло в голову, что эта красотка думать особо не умеет, а живет на чистых инстинктах. – Джу, ты представь, – отец Григорий сменил тактику, перейдя на эмоции. – Ты всю жизнь себя корить будешь, если не пойдешь и не помиришься с Лаврентио. Он же такой мужчина, что любая бы за ним побежала. Джу!

Девушка дернулась, ей и самой хотелось, чтобы все вернулось на круги своя. Она ужасно сожалела о своей выходке, ну, зачем было устраивать такой скандал. Ну, кто ее дергал за язык. Лаврентио же, как обычно, предлагал перестать орать, потом выяснить отношения. Мало того, что она его обидела, так и показала себя на всю труппу несдержанной маленькой девчонкой, а отнюдь не взрослой умной женщиной. А уж, если Лаврентио писать не может, то она точно жить спокойно не сможет, она его произведения играть не сможет, а люди и слушать не будут. Она же убила Лаврентио!

Столь жуткий вывод из всего случившегося вверг красавицу в очередной истерический приступ, уже по отношению к самой себе. Не в силах думать рационально, Джу и сама решила умереть.

К сожалению, отец Григорий не предполагал, как творческая натура южной красавицы может истолковать его призывы, и что она захочет с собой сделать.

Обдумывать долго свои решения Джу не привыкла. Решила и сделала. Она подумала, что достойна смерти, и бросилась бежать к площадке для взлетов, чтобы броситься с нее вниз. Отец Григорий промедлил, он то посчитал, что девушке надо побыть одной, и выплакаться.

Джу, так и не остановившись, бросилась с площадки. Она даже не увидела края. Миг она на чувствует опору под ногами, еще миг и не чувствует. Дикий крик полетел по склону. Отец Григорий дернулся, ему показалось, что девушка поскользнулась и упала, но потом он сообразил, что она специально бросилась вниз. Еще секунда и по спине отца Григория потек холодный пот. Подбежать к краю площадки, и посмотреть вниз у него не было сил. На площадке появились люди, среди них был и Лаврентио. Не зная, что ему сказать, отец Григорий взялся за сердце.

Первым вниз посмотрел отец Логорифмус:

– Что она там делает? – оторвавшись от созерцания зрелища, Логорифмус спросил у Лаврентио.

Лаврентио тоже посмотрел вниз:

– Откуда я знаю? – затем покричал вниз. – Джу, ты что там делаешь?

Отец Григорий осознал, что с мертвыми так не разговаривают, нет, конечно, разговаривают, но только в редких случаях. А этот случай явно не походил на редкий. Он отважился заглянуть вниз.

На половине пути до холодной земли висела Джу. Она болталась, как-то неестественно размахивая руками и ногами. Сверху было не особо видно, но отцу Григорию показалось, что вид у нее ошеломлено виноватый.

– Джу! – позвал Григорий, но вышло слишком тихо. – Джу!

Вместо осмысленного ответа Джу принялась петь старую песню моряков, которую отец Григорий часто слышал от рабочих сцены. Он испугался, что девушка сошла с ума.

– Дело совсем плохо, – озабоченно помялся на краю пропасти Лаврентио. – Она песню эту поет только в самых крайних случаях, знаете, как Инрих берется за свою косу.

Кто-то, кто именно, отец Григорий не запомнил поддакнул:

– Инрих за косу взялся только с Машей, уж тогда она совсем плоха была.

Вопрос "что случилось?" и "как ее снять?" звучал со всех сторон. Первым выход из ситуации нашел Лаврентио. Он позвал кодра, одного из летавших неподалеку. Приблизиться к Джу с правильного бока, чтобы кодр мог держаться в воздухе, а Лаврентио ухватить девушку удалось с третьей попытки.

Пока актеры наблюдала за спасательной операцией, отец Григорий каялся своему товарищу. Он подробно изложил его разговор с Джу. Никакого злого умысла Логорифмус в разговоре не нашел, лишь высказался, что возможно Григорий слишком давил на девушку.

Джу уцепилась за Лаврентио, как за последний шанс в ее жизни. Когда кодр устремился прочь от скалы, то Джу расплакалась.

– Как ты там оказалась? – утирая слезы возлюбленной, Лаврентио с беспокойством ее оглядывал.

– Я упала, – всхлипывая и заикаясь, сообщила Джу.

– Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты не заглядывала за край, – попенял Лаврентио.

– Да, я не случайно, – пуще прежнего заревела Джу.

Лаврентио мучительно соображал, о чем говорит девушка. Когда он это осмыслил, то лицо композитора вытянулось, руки опустились.

– Поздравляю, – это все что он смог из себя выдавить.

Неожиданно для него Джу заинтересовалась столь странной реакцией.

– С чем?

– Почти половина творческих личностей рано или поздно пытаются покончить с собой. У тебя причина была хоть достойная?

– Да, ты, – Джу почти успокоилась. Ее привлекли рассуждения любовника о творческих личностях.

Кодр мягко приземлился. Разговор пришлось продолжать на земле.

– Весомая, – согласился Лаврентио. Он все еще держал девушку в объятиях. Лаврентио попросту боялся ее отпустить, чтобы опять чего не натворила.

– А ты пытался? – не унималась Джу.

– Было и со мной, – не стал скрывать Лаврентио.

– А почему? – возмутилась Джу.

– Дело было очень давно, моя красавица, – на Лаврентио ее вопросы навеяли плохие воспоминания. – Я тогда потерял Огонь. Больше играть не мог, музыку не слышал.

– Я знаю, мне кто-то говорил, – Джу хотела узнать подробности.

– И тогда я попытался, но у меня ничего не вышло. Повезло. Это я сейчас понимаю, что повезло, но тогда...

– А потом?

– Потом больше не пытался.

– Это потому, что ты стал писать музыку?

– Нет, Джу, я тогда еще не писал, – Лаврентио поежился холодному ветру.

– Тогда почему? – Для Джу творческая смерть была равнозначна физической.

– Я тогда подумал, что меня никто не сломит, Джу. Я решил, что найду себе другое занятие, и никому не дам себя обмануть.

– Как это обмануть? – Джу тоже подзамерзла под холодным ветром. Лицом, мокрым от слез, актриса уткнулась в грудь любовника.

– Если ты отдаешь свою жизнь за просто так, то тебя обманывают, – пояснил Лаврентио.

– Это как? – Джу совершенно не понимала. – Я не знаю, что ты такое говоришь.

Лаврентио погладил девушку.

– И не надо. Все будет хорошо.

На верху Вунь пояснял присутствующим, что девчонка эта золотоволосая порвала их сети для сушки шерсти на холодном ветру.

– Так вы там шерсть сушите? – пустился в зоологические расспросы Мухмур Аран.

– Конечно, а где ее еще сушить? – Вунь обладал и во всю пользовался способностью задавать логически необоснованные, но такие сложные вопросы.

Хэсс понаблюдал за всем и предпочел вернуться в Главную залу. Им еще много предстояло обсудить с Инрихом и Мастерами. В один миг Хэссу почудился Одольфо, он то бы запомнил все-все вокруг, чтобы написать что-то подобное в своих постановках. По ассоциации Хэссу вспомнился и их последний разговор. На Хэсса так много свалилось в последнее время, что просьба Одольфо закончить его рукопись про ненормального, или как выразился Одольфо восприимчивого, парня Судзуками показалась Хэссу прекрасным дополнение ко всем переменам в жизни. Хэсс тогда поклялся, что выполнит и эту просьбу. Он был уверен, что призрак Одольфо будет его преследовать, пока Хэсс не выполнит свое обещание.

Разговор шел о дорогах этого мира, когда Хэсс вернулся в Главную залу. Молодой Мастер, который сообщил о новой должности Хэсса в роду Свободных кодров, рассказывал, что и как он сделал с дорогами, чтобы те помогли им.

– А теперь их надо окончательно освободить, – продолжил Мастер, и с ожиданием глянул на Хэсса. Здесь вор затылком ощутил, что наступают времена очередных неприятностей. – И сделать это надо быстро, пока можно. Хэсс, вы готовы?

Инрих судорожно улыбнулся, он похоже тоже ожидал чего-то подобного.

– А почему я? – вор все же задал этот вопрос. Ему надоело мириться, что все решают за него.

– Как же вы же глава Свободных, – залепетал мастер. – Это само собой разумеется.

– Кому как, – пробурчал Хэсс. – Я, например, не ожидал.

Мастер молчал.

– Излагайте, что конкретно от меня требуется, – предложил Хэсс.

Мастер неуловимым движением развернул панораму Темных земель.

– Вот смотрите, здесь, здесь и здесь, – Мастер стал показывать пальцем, где именно. – Вы должны будете разомкнуть сплетенные мною цепи.

– И как это сделать? – терпеливо спросил Хэсс. Он прикинул расстояния, и задумался, как можно побывать в этих трех местах до заката.

Его затруднения угадал Инрих. Одними губами он прошептал:

– Кодры.

Хэсс покорно кивнул:

– Так как это делать?

Молодой Мастер, также как и старый взирали на него в глубоком изумлении.

– Вы что этого не знаете? – рискнул спросить Хэсс.

– Так это должны вы знать, – откликнулся молодой Мастер.

– Но я то откуда могу знать? – в свою очередь изумился Хэсс. – Я здесь первый раз.

– Но вы же теперь глава Свободных кодров, – привел убедительный контраргумент молодой Мастер.

Инрих закашлялся, но Хэсс подозревал, что эти переговоры его сильно развлекали. Ему еще раз вспомнился Одольфо, тому тоже понравились бы диалоги.

– Хорошо, я что-нибудь придумаю, – вымучено улыбаясь, пообещал Хэсс.

Его слова удовлетворили всех, кроме него самого.

Глава 30. В сердце этого мира

Делай, что хочешь, и будь, что будет.

Девиз темных рыцарей.

До осуществления новой идеи Мастеров по расколдовыванию дорог надо было дождаться утра. Вечер Хэсс решил посвятить благому делу. На полпути к повозке Эльниня, Хэсс остановился. Ему в голову пришла неожиданная мысль о том, что Темные земли сделали из него какого-то слишком уж благообразного человека. Он сделал то, на что бы никогда не согласился при других обстоятельствах. По всему выходило, что надо бежать из Темных земель как можно скорее, пока судьба не выкинула очередной фортель.

Директор отправился общаться с актерами, и учиться летать на кодре, а Хэсс пошел вправлять мозги ученику Эльниню. Хотя какой он ученик без учителя то?

Свет в повозке не горел.

– Ты здесь? – на всякий случай спросил Хэсс.

Ответа не последовало, но дыхание человека Хэсс уловил.

– Значит, здесь, – удовлетворенно сообщил он сам себе. – Если на полу, то лучше поднимись, я все равно к тебе заберусь.

Хэсс хотел заставить Эльниня пошевелиться, но тот не отреагировал.

– Фу-ты! – пробираясь по скользким доскам к столу, запричитал Хэсс. – Ты что масло здесь разлил? Между прочим, имущество то не твое, мог бы убрать.

– Это не я, – соизволил сообщить Эльнинь.

Голос был слабый, без каких-либо интонаций.

– Да мне то по фигу, – Хэсс гнул свою линию. – Но повозка числиться за тобой.

– Хорошо, завтра уберу, – все также без выражения пообещал Эльнинь.

– А до этого мне на полу валяться? – довольно сердито уточнил Хэсс.

Эльнинь молчал.

На столе Хэсс нашарил лампу и зажег свет. Приятный свет открыл захламленность повозки.

– Прибрался бы бездельник, – вор не жаловал беспорядка.

– Хорошо, – покорно согласился Эльнинь.

– Сейчас же! – по слогам выговорил ему вор.

– Но!

– Что тебе мешает сделать это сейчас? – схватив Эльниня за руку, потребовал он ответа.

Тот растерялся.

– Ничего, – смог пролепетать Эльнинь.

– Вот и прибирайся, – Хэсс уселся на стол, а ноги поставил на табуретку. – Говорить в мусорной куче мне не хочется.

Эльнинь вяло взялся наводить порядок. За последующие сорок минут он управился с этим занятием.

– Теперь ты сам, – Хэсс одобрил результаты уборки.

– Я? – Эльнинь не видел, что сам он был подобен той мусорной куче.

– Пойдем умываться, одеваться, – Хэсс выбрался из повозки.

Всю свою одежду Эльнинь постирал, Хэссу пришлось поделиться своими тряпками.

– Теперь есть, – Хэсс выдвинул новое условие, а у Эльниня аж забурчало в животе от голода.

Накормить страждущего вызвался повар Грим, но приготовить сам не успел. Его позвали на общее собрание. Еду пришлось готовить Хэссу. Эльнинь покорно сидел рядом, и молча смотрел за действиями вора.

– Ешь, – ставя перед ним и перед собой тарелки, велел Хэсс.

– Спасибо, – Эльнинь за три минуты расправился со своей порцией.

– Там вино, налей нам, – Хэсс только принялся за свою еду.

Эльнинь уже более живо двигался и смотрел.

– Зачем ты это делаешь? – спросил он, глядя на Хэсса поверх стакана с вином.

– День у меня такой, – туманно пояснил вор. – С тобой надо закончить, пока не начался новый.

– Да? – Эльнинь сделал еще один глоток вина.

– Именно, – отрезал Хэсс. – Посуду мыть тебе, я готовил.

– Конечно, – Эльнинь ждал, что скажет его спаситель.

– Чего напрягся? – вор же наоборот расслабился.

– Не знаю, – Эльнинь передернул плечами.

– Все плохое с тобой уже случилось, Эльнинь. Я с тобой поговорить хотел не по поводу Линая, а совсем по другому вопросу. Ты ничего в себе нового не чувствуешь?

– Нет, – Эльнинь не понимал, с чего вдруг кого-то заинтересовало его самочувствие.

– Странно, и я тоже не чувствую, – внимательно глядя на него, сообщил Хэсс.

– А с чего мы должны что-то чувствовать? – Эльнинь не понимал разговора.

– Ты там подышал побольше, а я поменьше, тем же, что пил твой бывший учитель, – Хэсс лучезарно улыбнулся.

– Ох, – Эльниня затошнило от упоминания о Линае, а от осознания слов Хэсса его бросило в жар.

– Да уж, ох!

– А может это не подействовало? – предположил Эльнинь.

– Какой ты оптимистичный, прям вылитый Альтарен, – Хэссу не нравилось, когда закрывают глаза на действительность. Вранье самому себе он не признавал.

– Хэсс, но тогда мы умрем? – Эльниню стало холодно.

– Когда-нибудь все умирают, даже бессмертные не являются исключением, – повторяя слова своего учителя Шаа, огласил Хэсс прописную истину.

Эльнинь молчал. Пришлось Хэссу дальше вести разговор самому.

– Что ты будешь делать дальше? – Хэсс налил себе вина.

– Я не знаю, – Эльнинь пожал плечами. Свое вино он выпил.

– Знаешь, Эльнинь, в этом мире можно не знать много всяких вещей, но вот про это надо хотя бы предполагать, – Хэсса начала злить пассивность юноши. – Я бы понял, что ты так убиваешься, если бы ты умер, но ты то жив. Жить надо дальше, это Линай помер, а ты сидишь и мэкаешь. Ты понимаешь, что тобой все еще управляет Линай?

Эльнинь вздрогнул на отповедь, но отвечать опять отказался.

– Ты меня достал, – Хэссу сильно захотелось потрясти ученичка за шиворот.

Эльнинь смущенно улыбнулся.

– Ты меня действительно достал, – Хэсс плеснул себе еще вина. – Разбирайся с собой сам, кто я тебе? Не учитель же, чтобы нянькаться?

Зря Хэсс Незваный не закончил разговор на прошлой фразе. Что-то щелкнуло в голове у Эльниня, и будущее стало ему гораздо яснее. Но сегодняшний день был милостив к Хэссу, узнать об озарении Эльниня ему не довелось. Разговор прервал Вунь.

– Хэсс! Хэсс! Хэсс! – Вунь метался по лагерю, размахивая руками.

– Вунь? – Хэсс повернулся.

Маленький человечек, запыхавшись от усилий и волнения, подбежал к нему.

– Хэсс! Ты уже ел? – Вунь смотрел на стакан в его руке.

– Ел, а что? – личный дух слегка перепугался.

– Хорошо, – Вунь опять стал степенным и важным.

– Так что? – Хэсс настаивал на ответе.

– Я просто подумал, что тебя забыли покормить, – признался Вунь. – Завтра работа сложная, я вот тебе десерт принес.

– Где? – Хэссу было приятно, что о нем помнят. Да и от десертов он не отказывался.

– Там, – Вунь показал пальцем. – Наши положили на краю лагеря под присмотром орка. Ему одному верить можно.

– Пойдем, десерт заберем, – вор простил Вуню завтрашнюю работу. – Прости, Эльнинь. Это Вунь.

– Мы знакомы, – Вунь озлоблено глянул на мальчика.

Эльнинь кивнул.

– За что ты его так не любишь? – захотел узнать Хэсс, когда они отошли на приличное расстояние.

– Он тебе норовит на шею повеситься, неблагодарный мальчишка, – Вунь заворчал.

– Не ревнуй, не тебе одному вешаться на мою шею, – утешил его Хэсс. – У него неприятности.

– Какие? – Вунь мгновенно преобразился в любопытную кумушку.

– Не знает, как жить дальше, – раскрыл затруднения Эльниня Хэсс.

– Ну, у меня тоже такое было, – Вунь остановился.

– И как ты из этого выпутался? – Хэсс тоже остановился.

Орк сидел на пне и слушал их разговор.

– Перво-наперво я нашел себе лично духа, – признался Вунь. – И тогда все устроилось.

– Только ему этого не подскажи, – весьма серьезным тоном предостерег Хэсс.

Орк захохотал, как ненормальный.

Утро нового дня началось для Хэсса Незваного очень рано. В четыре утра он был на ногах. Вунь и повар Грим, который просто балдел от маленьких человечков, поили Хэсса кофеем и кормили сладкими булочками.

Великий Мастер со своим помощником ждали их в Главной зале. Сопровождать Хэсса вызвался Вунь. Он мотивировал свои требования соображениями безопасности его рода. Личный дух не должен пострадать ни морально, ни физически.

– Так может все-таки расскажете, как вы заколдовали эти дороги? – Хэсс не выспался, и пребывал не в лучшем настроении.

Молодой Мастер отстранено смотрел на Хэсса. В его голове не укладывалось, что этот мальчишка получил все то, что так долго было их.

– Я провел обряд на послушание и смешал его с обрядом на затворение, но до этого я добавил обряд на привлечение, – Мастер перечислял и загибал пальцы.

– Понятно, понятно, – забормотал Хэсс. – Но все эти сведения для меня абсолютно бесполезны. Я не представляю, что из себя представляют все эти обряды, а уж что выходит из их смешения тем более.

Молодой Мастер замолчал, Хэсс тоже молчал, не зная, что спросить еще.

– Я пошел? – Хэсс уже был в дверях.

Полет не впечатлил Хэсса, слишком он был занят собственными переживаниями. Вунь же визжал от восторга, периодически слишком сильно дергая Хэсса за рубашку и штаны.

Первая точка, куда принес их старый седой кодр, была развилкой трех дорог. Кодр уселся на дорогу и принялся вылизываться. Привычным движением Вунь стал вычесывать ему шерсть неизвестно откуда взявшимся гребешком.

"Замшелая дорога", – подумалось Хэссу. Он стоял на развилке и ждал. Так вор, называемый освободителем дорог, стоял минут сорок. Ничего не происходило. Услышать дороги, как рассказывал о них Мастер, Хэссу не удалось.

– Что-то они со мной разговаривать не хотят, – Хэсс устал стоять и сел на дорогу.

– Чтобы начать говорить, хорошо бы поприветствовать друг друга, – донеслось призрачное ветреное и обиженное.

Такие голоса Хэсс уже слышал. В этот раз воспринять, что говорят дороги было легче.

– Приветствую, уважаемые, – Хэсс думал встать и поклониться или достаточно кивнуть головой.

– И мы тебя приветствуем, – более милостиво заговорили дороги.

– Я, видите ли, здесь, чтобы помочь вам расколодоваться, – Хэсс старался говорить обтекаемо, но это не очень то получалось.

– Мы знаем. Мы все слышали.

– Вы все слышите? – мгновенно созрели вопросы, которые захотелось задать.

– Да, ведь весь мир состоит из дорог, – бесхитростные дороги открыли тайну, которую Хэсс пока не мог оценить по достоинству. Но запомнил.

– Только проблема одна есть, я не знаю, что надо делать, чтобы снять заклятие полоум.. в смысле этого Мастера, – Хэсс развел руки в стороны.

– Это очень просто, странник. Ты не бойся, – сразу заговорили несколько похожих голосов.

– Что мне делать? – Хэсс желал побыстрее справиться со своей частью работы

– Развяжи, – односложно велели дороги.

– Хэсс! Хэсс! Хэсс! – вор открыл глаза, над ним стоял озабоченный кодр. Но кричал не кодр, а вездесущий Вунь, который еще и топтался по его животу.

– Больно же, – спихивая Вуня, захрипел Хэсс. – Что это ты?

– А ты что? Сидел себе спокойно, а потом, как повалился на бок, и белый весь, аж синий. Я уж думал, что ты помер! – по озабоченному лицу Вуня, Хэсс представил себе свое бело-синее существование.