Текст книги "Все дороги этого мира"

Автор книги: Ольга Табоякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

– Приветствую, – Железяку казалось не задела суматоха и странность происходящего.

Старик со шляпой повернулся к старику с мечом, взглядом сигнализируя о чем-то. Тот согласно кивнул и поприветствовал гостей.

– Приносим свои извинения, – еще раз поклонился Железяка. Гармаш молчал. – Мы вам не помешали?

– Ничуть, – достаточно спокойно для ситуации ответил старик с мечом. – Мы с учеником тут как раз медитировали.

Комментировать это короткое сообщение ни Гармаш, ни Железяка не осмелились. Представить, что у такого древнего старика может быть такой же древний ученик было тяжеловато. К тому же их медитация больше походила на сладкий послеобеденный сон.

– Ммм, а рыбк...– Гармаш не успел договорить, повернувшись он увидел, что в аквариуме плавает небольшая полосатая акула.

Старик с мечом, который по сути представился учителем, тоже посмотрел на рыбку и неодобрительно покачал головой, но рыбка-акула это проигнорировала.

Гармаш и Железяка обдумывали, что делать дальше, так же как и два старика. Взять разговор в руки решился мастер Линч, он вовремя вспомнил зачем они здесь находятся.

– Вы добрые путешественники откуда? – любезно поинтересовался он.

Гармаш и Железяка переглянулись.

– Мы оттуда, – Железяка не позволил себе улыбки. – С дороги, – уточнил он, поняв, что предыдущий ответ неудовлетворительный.

– И мы тоже, – подключился старик-ученик.

Старик-учитель весьма неодобрительно на него покосился, но удержался от рвущегося наружу замечания.

– Мы пришли в эти Темные земли, чтобы совершить свое предназначение, – сообщил старик с мечом, и при этом ничуть не солгал.

Гармаш и Железяка синхронно кивнули.

– Мы тоже, – рискнул заметить Гармаш.

Старики тоже одновременно кивнули.

– Простите еще раз, мы вообще здесь просто мимо проходили, но все ли у вас в порядке? – пожалев слегка ненормальных стариков, спросил Железяка.

– У нас почти все, – откликнулся на его заботу старик с мечом. Он повертелся на месте, оглядывая пригорок. Живописность зрелища опровергала его ответ.

– Если мы чем-нибудь можем вам помочь, уважаемые... – начал Железяка, но старик с мечом его перебил.

– Спасибо, мы принимаем вашу помощь. Позвольте представиться Линч, а это мой ученик Сыч, – старик, названный Сычом, поморщился, но поклонился.

– Я – Железяка, а это мой товарищ – Гармаш. Так что мы можем для вас сделать?

– Помочь нам просветлиться, а взамен мы даруем вам возможность высказать свое желание рыбке, которая, надеюсь, вернется в свою шкуру, – Линч воткнул свой меч в землю, что еще больше заставил поморщиться его ученика Сыча.

Железяка его прекрасно понял, подобное обращение с оружием, могло вывести кого угодно из себя. У Гармаша на заявление старика Линча загорелись глаза. Он сосредоточил все свое внимание на аквариуме, в котором названная рыбка била хвостом, постепенно уменьшаясь. Единственное, что обратное превращение рыбки в маленькую золотую взамен большой и полосатой, выявило проблему катастрофической нехватки воды в аквариуме.

– Как же мы можем помочь вам просветлиться? – быстро спросил Гармаш, настала очередь Железяки морщиться.

– Мы должны все подготовить, – быстро заговорил старик Сыч, не давая своему учителю раскрыть рот. – Вы бы пока посидели поели. У нас столик есть.

– Вы что хозяев ограбили? – вырвалось у Гармаша, когда он оценил походный столик в действии. Сыч снял аквариум со столика и поставил его на землю. Железяка дернул его за рукав, и Гармаш стал широко улыбаться, показывая, что он пошутил.

В противоположных концах пригорка происходили напряженные совещания. Железяка с подозрением осматривал миски с кашей с хлебом, которые предоставил чудо-столик. Гармаш же наворачивал за двоих. С момента предложения, прозвучавшего от старика с мечом, Гармаш впал в эйфорическое состояние.

– Ты им веришь? – Железяка в упор смотрел на счастливого товарища.

– А какой им резон лгать? – запальчиво возразил Гармаш. Еще одного замечания он не вынесет, даже тень сомнения не должна омрачить его счастья. Железяка это осознал в один миг, и в последующий миг смог принять важное для себя решение – отделиться от товарища. Гармаш пока этого не ощутил. – Мы поможем этим старикам, и все сокровища этого мира наши.

Железяка прикрыл глаза, сейчас ему было жаль, что он согласился играть в альданс, что принял условия Гармаша, что выбрал ту тропинку.

– Ты, что не понял, что это ненормальные старики? Ты видел, что на пригорке? А сапоги? А курицы? А этот его ученик? А меч? Ты спросил, что именно ты должен делать? – Железяка взывал к разуму.

– Я думаю, что это неважно, – медленно, что-то решив для себя, ответил Гармаш. – Это наш шанс. Ты это понимаешь?

– Есть такая старая притча, что все бесплатное достается очень дорого, – напомнил Железяка.

– Чего гадать, давай их спросим, – абсолютно проигнорировав намек, предложил Гармаш. – Ты ешь, чего не ешь?

Железяка для себя решил, что он не будет загадывать желание, что он не будет помогать старикам, что сейчас он уйдет, и плевал он на этот шанс.

– Ну, ты нашел, что сказать, – рычал Мастер Сыч.

– Но они же поверили, – не усомнился Мастер Линч.

– А дальше что? – Мастер Сыч нахмурил брови.

– Я уже все решил. Во-первых, мы им предложим нам помочь.

– Мы уже предложили, – Мастер Сыч постучал пальцем по лбу, показывая, что "учитель" впал в маразм.

– Не перебивай меня, – рявкнул Мастер Линч. – Я еще в здравом уме. Тебе такой план не придумать.

– Да уже точно, не придумать, – сквозь зубы согласился Мастер Сыч.

– Так вот они согласятся. Я преложу им убить наших куриц.

– Зачем? – не понял Мастер Сыч. – Курицы то тебе, чем не угодили?

– Да не перебивай, – почти зарычал Мастер Линч. В небе сверкнула молния. – Я им скажу...

Договорить он не успел, к ним подошли Гармаш и Железяка.

– Мы уже насытились, и если можно, то хотели бы все подробно услышать, – Железяка настороженно смотрел на Линча, не желая пропустить момент обмана.

– Дело в том, – обстоятельно начал излагать свою байку старик Линч, – что это не просто птицы. Это плохие, злые колдуны, которые так много плохого совершили в мире.

Гармаш новым взглядом посмотрел на птичек, Линч продолжил излагать:

– Мы должны убить этих колдунов, только тогда мы достигнем просветления.

– Какова же наша роль в этом темном деле? – Железяка не верил хитрому старику.

– Мы не просим вас убивать, это наше дело. Мы просим вас лишь помочь нам, и подержать этих колдунов, – ласково улыбаясь попросил старик Линч.

Гармаш брезгливо пожал плечами, неприятно, и только.

– Простите мою настойчивость, но все же хотелось бы услышать, что здесь случилось? – Железяка не спешил соглашаться.

– Здесь? – Линч тянул время, чтобы изложить историю потолковее.

– Мы боролись с колдунами, и превратили их в птиц, – вступил в разговор Сыч.

– О! – выразил свое восхищение Гармаш.

– Я вынужден отказаться, – поклонился Железяка.

– Почему? – у Линча вытянулось лицо.

Железяка пожал плечами:

– Это не моя битва.

– Но это так легко, – попробовал его переубедить Сыч.

Гармаш пялился на друга, как на потерявшего разум.

– Но!? – он не знал, чем объяснить отказ товарища.

– Я сказал, что не буду в этом участвовать, – еще раз повторил Железяка. – Если позволите, то я бы хотел уйти.

– Но!! – Гармаш готов был удавить друга.

– Почему? – Линч раскрыл ладони, и заглянул в душу несговорчивого человека. Десяти секунд ему хватило, чтобы прочитать правду. Линч убрал руки, и позволил Железяке уйти.

Гармаш не верил, что его бросают.

– Опомнись! – потребовал он у Железяки.

– Сам опомнись, – спокойно, уверенно предложил Гармаш.

Гармаш с недоумением смотрел на уходящего человека.

– А ты? – Линч уже знал ответ. – Тогда держи.

Гармаш спокойно подержал курицу. Железяка с каждым шагом уходил от прошлого. Он еще видел, как сверкнула молния, но не обернулся.

Когда Гармаш стоял перед аквариумом, формулируя свое желание, Сыч смог спросить Линча:

– Почему ты отпустил того человека?

– Он не стал нам помогать по одной причине, – вздохнул Линч. – Он посчитал, что не хочет вершить судьбу других людей, о которых знает лишь с наших слов. Он не поверил мне, что помогает в правом деле.

– Да? – Сыч смотрел на Гармаша, не желая пропустить его желание.

– Да, именно так. Этот парень сам бы убил любого, а тем более, что я предложил убить черных колдунов. Он предпочел нам поверить, а не выяснять ничего.

– А почему же тот парень не стал выяснять? – требовал ответа Сыч.

– Потому, что он знал, что с нами справиться не сможет, и еще он вообще мне не поверил, – признался Мастер Линч.

– И что мы будем делать дальше? – Сыч порядком устал.

– Подождем желания этого олуха, а потом подумаем, – Линч тоже устал.

Гармаш наконец смог согласовать с рыбкой свое желание, и ждал, пока она его выполнит.

– И что же? – с беспокойством спросил он и у рыбки, и у стариков.

– А что должно быть? – удивился Линч.

– Но я же загадал желание, – возмутился Гармаш.

– И что? – в свою очередь спросил Сыч.

– Почему она не исполняет? – Гармаш никак не мог понять причину задержки.

– А мы то здесь причем? – Мастер Линч уже все собрал с пригорка. Мастер Сыч подошел к аквариуму и накрыл его силовым полем.

– Но вы же обещали... – взвыл обиженный Гармаш.

– Мы обещали, что у вас будет возможность высказать свое желание рыбке, – напомнил их недавний разговор Мастер Линч.

– То есть ... то есть... – Гармаш осознал в полной мере, что его обманули. Не думая о последствия, а только переживая свою неудачу, Гармаш кинулся с кулаками на Мастера Сыча. Но ударить не успел, в глазах потемнело. Очнулся Гармаш в темноте, он лежал на берегу незнакомой речушки. Рядом пели трехногие животные.

– И что ты с ним сделал? – полюбопытствовал Линч.

– Выкинул его куда-то. Пусть учится жить там, если, конечно, выживет, – безразлично к судьбе несчастного сообщил Мастер Сыч.

Илиста бежала по камням, задыхаясь от напряжения и опасаясь повредить ногу.

– Да, что там случилось? – приостановившись перед очередным препятствием, выдохнула актриса.

Прыгающему за ней по камням Инриху нечего было ответить на этот вопрос. Он видел тоже, что и она, их позвал отец Григорий. Судя по тревожным истеричным голосам, они были уже близко. Поцарапав руки, Илиста добралась до актеров, застывших на краю расщелины.

– Да что случилось? – актриса крепко ухватила за плечо растерянную Вику.

– Там, там... – Вика огромными глазами смотрела на Илисту, но сообщить о причине криков не сумела.

Илиста пихнула Риса, Монетку и повара Грима, чтобы пробиться в первые ряды зрителей. Шаг, и она едва сама не свалилась вниз. Узкая, но глубокая расщелина была центром внимания всех в труппе.

– Да что же это такое? – Актриса посмотрела на Лаврентио.

Композитор с абсолютно белым лицом придерживал веревку. Ему помогали Боцман и Мореход. Бескровными губами у Лаврентио получилось выговорить:

– Маша упала в расщелину.

Илиста ахнула. За ее спиной также вздрогнул директор.

– Она жива? – Богарта встала на колени, и посмотрела вниз.

– Мы не знаем, – заплакала Анна.

– Прекратить, – по привычке подавления паники рявкнул директор.

– А кто там? – уточнил подоспевший отец Логорифмус.

– Эльф, – надломленным тоном ответил Хэсс.

Инрих по опыту знал, что надо немедленно отвлечь людей, пребывающих в состоянии панического ужаса. Лучшим для этого средством является вопрос: "Что здесь случилось?", а также подойдет "Кто в этом виноват?".

– Что здесь случилось? – негромко спросил Инрих. В волнении директор затеребил заколку на волосах, и не рассчитал силу, заколка треснула под его сильными пальцами. Безразлично глянув на нее, Инрих затеребил волосы.

Люди загалдели, каждый желал изложить директору все, что знал. Также внезапно, как все заговорили, так все и замолчали.

– Я слушаю того, кого был здесь, когда девушка упала, – Инрих распускал косу.

– Я, – вытянулся бледный до синевы Хэсс.

– И? – подбодрил его Инрих. Неважный вид Хэсса давал директору надежду услышать правду, а не приукрашенную актерами историю.

– Мы все ехали, я выбрался из повозки, чтобы добраться до повара, – Хэсс повернулся к Гриму, тот кивнул. – И увидел Машу, она бежала по камням вверх. Я еще подумал, что это может быть? Зачем она так быстро бежит, – Хэсс сглотнул, актеры внимательно прислушивались, Лаврентио травил веревку.

– И? – еще раз подбодрил рассказчика Инрих.

– Меня что-то испугало, я никогда не думал, что по камням так можно было быстро бегать, – более спокойно продолжил Хэсс. – Меня встревожило, да именно встревожило, – Хэсс не стал сообщать, что задергалось его ухо. – Я сказал повару, что пойду и посмотрю, что там с Машей, – повар опять кивнул, подтверждая его слова. – Я могу быстро бегать, но стал забираться на камни чуть правее того места, где шла Маша, поэтому я увидел ее далеко впереди. Я покричал, но она не слышала. Маша приостановилась, я тогда подумал, что все-таки услышала, но нет, она как-то замахала руками и смотрела в другую сторону.

– Как будто она что-то увидела? – уточнил подоспевший орк.

– Наверно, – неуверенно согласился Хэсс.

– И что? – все слушали, затаив дыхание.

– Затем она прыгнула, видимо хотела перепрыгнуть расщелину, и упала. Я видел, как она падала.

– Понятно, – директор оставил свою косу в покое. К нему подошла Анна, которая профессиональным движением зацепила маленькую заколочку на волосы, чтобы коса не расплеталась дальше.

– Что это было ты не видел? – орк приступил к очередному допросу с пристрастием.

– Нет, – Хэсс замотал головой.

– Ну, что там? – встрепенулась Илиста.

Лаврентио и Боцман тянули веревку. Секунды не желали идти, каждая норовила задержаться не меньше, чем на минуту. Из темного проема показалась голова эльфа. Его кожа приобрела голубовато-бардовый оттенок, в глазах стояли слезы.

– Нежно, – командовала Богарта. – У нее может быть повреждена спина. Лайм ты принес доску?

Маша была без сознания, правая рука болталась под неестественным углом, лицо, руки, ноги были ободраны в кровь, на лбу – рваная рана. Ее обычная серая юбка порвана, дыхание неровное, словно она не могла вдохнуть полной грудью. Лаврентио сматывал веревку. Боцман вздыхал, глядя на пострадавшую девушку. Актеры молчали, только Мириам и Анна заливались слезами.

– Зафиксировали? – Богарта велела нести девушка вчетвером, чтобы не уронить и как можно меньше тревожить, спускаясь по неровному склону.

– Хэсс, тебе помощники нужны? – уточнил Инрих.

Вор вздохнул, похоже появился очередной больной.

– Надо остановиться, – твердо решил Хэсс.

Инрих с Богартой переглянулись.

– Хорошо, ты ее осмотри, потом нам скажешь. Если тебе нужны помощники... – предложил Инрих.

– Да, мне надо согреть воду, а так чтобы не мешали, – Хэсс плотно сжал губы, на его лицо возвращались краски. Он прикидывал, что можно использовать, чтобы помочь несчастной девушке.

Обморок девушки был настолько глубоким, что в один миг Хэсс испугался, что она уже умерла. Вор совершенно не представлял, что можно сделать в этом случае. Те лекарские навыки, которые он получил, не предусматривали поддержания жизни в столь пограничных условиях. Но отступать было некуда, в ту секунду Хэсс ощутил на своей шкуре поговорку варваров: "За спиной скала, впереди обрыв". Хэсс три раза себе повторил, что пора действовать, унял дрожь в руках и стал срезать с нее одежду. Спустя три часа, трясущийся, мокрый от пота и бледный до синевы Хэсс выполз из повозки. Рядом с повозкой на земле сидели люди: Инрих, Богарта, Анна, Одольфо, Флат, Тьямин, повар Грим, отец Григорий и эльф Торивердиль.

– А Казимира нет? – первым делом спросил Хэсс.

– Спит, – коротко ответил Инрих. – А что так?

– У него вроде травка хорошая есть, – попросил Хэсс. – Сейчас я бы не отказался.

Богарта оценила его вид и молча отправилась в повозку к Казимиру. Все напряженно ждали, пока Хэсс сделает первую затяжку.

– Я раза три курил, – признался Хэсс. – Вот и четвертый.

– Хэсс! – не выдержала Анна.

– Я не знаю, – вор опустился на колени, ноги его не держали. – Руку и ноги я зафиксировал. Кожу на лбу сшил. Позвоночник у Маши не сломан, и это чудо, но я не знаю, что с головой. На правой стороне все отекло, – Хэсс говорил рваными фразами на выдохе. После пятой затяжки самокрутку отобрал повар Грим.

– Тебе хватит, Хэсс.

Тот покорно согласился, спорить с кем-то не было сил.

– Глаз поврежден, – продолжил Хэсс, в изнеможении закрывая лицо руками.

– Как? – одними губами спросила Илиста.

– Роговица, куски породы. Я наложил замораживающий состав, но думаю, что... – договаривать он стал.

– Что еще? – Инрих дотронулся до Хэсса, тот опустил руки. Перед носом Хэсса была чашка с крепчайшим напитком Морехода. – Пей, – велел Инрих.

Раньше Хэсс всегда думал, что Мореходский напиток весьма заборист, но сейчас три глотка и не какого эффекта.

– Плохо все, – признал Хэсс.

– Не надо, не переживай, – Илиста старалась поддержать вора. – Лучше тебя здесь никто бы ничего не смог сделать, Хэсс. Ты все сделал правильно.

Вор повернулся к ней. Сухое, безнадежное отчаяние, неуверенность, боль все это разом выплеснулось на Илисту.

– Я не знаю, выживет ли она, Илиста. Когда Тори или когда Эльнинь были у меня, то там были болезни, но не смерть.

Илиста промолчала, но высказался Одольфо:

– А здесь смерть стоит у тебя за спиной?

Отвечать вору не потребовалось. Еще помолчав, он смог говорить более ровно:

– Машу надо вывезти отсюда, как можно быстрее, но ее опасно беспокоить, ей нужен покой.

– Хэсс, я могу помочь, – вызвался эльф.

Все взгляды обратились к нему.

– Я умею делать это с вином, но и с ней тоже, наверное, смогу. Надо ее накрыть силовым коконом, тогда поездка ее не будет тревожить. Только постоянно я не смогу его держать.

– Сколько у тебя сил? – Инрих отличался деловым подходом к таким вопросам.

– Не больше десяти-двеннадцати часов от рассвета до рассвета, – прикинул эльф.

– Значит, это время мы будем гнать, а ты ее держать, потом мы стоим, и ты отдыхаешь, – заключила Богарта. – Когда выступаем?

– Ты сейчас сможешь? – Инрих спрашивал эльфа.

– Мне надо поесть, и тогда да, – Тори оценил свое физическое состояние.

Повар Грим мгновенно поднялся, чтобы позаботиться о полноценном обеде. Плачущего Тьямина увела Илиста, Флат увел Анну. Рядом с Хэссом остался директор Инрих и отец Григорий, молчавший до сих пор.

– Я видел, что там было, – тихо сказал отец Григорий.

– Ты о чем? – отреагировал Инрих.

Хэсс молчал. К ним подошел орк Страхолюд, он желал послушать рассказ отца Григория.

– Над лагерем летали две птицы, знаете на сов похожи, только синие, – начал отец Григорий, орк и Хэсс вздрогнули.

– Видимо об этих синих облаках говорил Казимир, – вставил директор.

– Они полетели в сторону, за ними побежал маленький человечек в шароварах. Таких желтых, как весенние цветы, – продолжил отец Григорий, орк и вор опять вздрогнули. – За этим человечком и бежала девушка.

– Скажите, отец, – орк внимательно смотрел на него, – а что делал человечек?

– По-моему, – замялся отец Григорий, – он гонял этих птиц. Мне даже послышалось, что он кричал что-то ругательное на их счет.

Хэсс опять вздрогнул.

– Что-то тебя колотит, – заботливо накидывая на него свою черную куртку, заметил Инрих.

– Да, нет, – Хэсса клонило в сон, но глаза не желали закрываться, им все мерещились раны, кости, жилы, осколки, кровь. – Мне надо с ней посидеть сейчас, только потом жить мне будет негде.

– Ничего, будешь спать в повозке монахов, – решил Инрих. – Я пойду, мне надо собрать остальных. Отец Григорий, присмотрите за мальчиком, – Инрих заколебался, но сказал. – Спасибо тебе, Хэсс, а теперь тебе надо поспать.

Общий настрой актеров сменился на тревожный. В людских душах поселилась неуверенность в настоящем и будущем.

Когда Алила стояла и смотрела, как Тори поднимает Машу, ей очень хотелось сказать, что она не виновата. Но тогда Инрих не дал ей открыть рот, он все спрашивал Хэсса. Алила не сумела вклиниться в разговор, ей пришлось помогать удерживать Анну, склонную к истерикам. Сейчас же Алила сидела в своей повозке и думала, что ей делать.

Тогда все случилось спонтанно. Она валялась на лежаке, представляя себя в главной роли вместо Илисты. Она – Алила – бы немного по другому расставила акценты в некоторых сценах, но с другой стороны, Алила примеряла сцены на себя, на свой возраст, свою комплекцию, свой темперамент. Илиста же выбрала очень динамичный и открытый образ. Ей хорошо удавались напряженные сцены. К тому же она в любом виде, включая полное обнажение или грим нищенки, чувствовала на сцене себя совершенно свободно. Алиле пока было далеко до такого раскрепощения.

В окошко повозки забилась птица. Окошко было не закрыто, а лишь притворено так, что птица поддела створку лапой и, сложив крылья, буквально вошла в повозку. Алила пялилась на странную синюю птицу, рассматривая желтые круглые глаза, острый изогнутый клюв, толстые лапы, синевато-серые перья. В повозку влетела вторая птица немного поменьше первой. Явная разумность птиц заворожила актрису. Не зная, что можно делать в такой ситуации, Алила замерла на месте, ожидая действий от птиц.

– Шшшша, – вышипила птица.

Затем в голове Алилы закрался голос: "Ты будешь нашей?", – спросила птица.

Алила не испугалась, несмотря на странный вопрос.

Птица продолжила, не дожидаясь ответа: "Эссспада, говори мне Эспада", – попросила она.

Алила поняла, что Эспада это имя странной синей птицы.

– Очень приятно, – по старой привычке знакомиться, сказала актриса. – Меня зовут Алила.

"Неет", – заворочалось у Алилы в голове, – "Тебя зовут Нейя", – поправила ее птица.

– Это как? – не поняла девушка. Она все еще стояла в напряженной позе, мышцы шеи и спины затекли. Девушка пошевелилась, что вызвало мгновенную реакцию у второй птицы. Та расправила крылья.

"Нейя", – еще раз повторила птица.

Спорить с хищными птицами Алиле не хотелось. Она предпочла согласиться с мнением птицы об ее имени. Последующий разговор происходил в достаточно ультимативной форме. Птица сообщила, что Нейя теперь их новый хранитель. Когда Алила бездумно кивнула на очередные слова птицы, то вторая птица несколько раз взмахнув крыльями, уронила на лежак круглый камень.

Первая птица пояснила, что это связь с ними. Так и не сказав в чем конкретно заключается миссия Алилы, как хранителя, птицы выпорхнули из повозки. Но сделали они это потому, что в повозке появился маленький человечек в желтых шароварах, который стал махать на птиц маленьким ножичком.

Алила еще несколько минут оставалась в повозке, выпутываясь из паутины, которую на нее бросил маленький человек в шароварах, желая захватить птиц.

Когда Алила выбралась, то увидела, что Хэсс, повар Грим и еще несколько человек бегут по каменистому склону. Девушка подумала, что те видели птиц и бегут за ними. Она схватила круглый камень и кинулась за всеми.

Потом Алила стояла за повозкой Хэсса, и слышала, как тот рассказывал о Маше. Актрису грызло неприятное чувство вины. Что делать она не знала. Все сказать, но Маше ничем не поможешь. К тому же Алила поняла, что должна защищать птиц от маленьких человечков. А как этот человечек оказался в лагере?

Запутавшись в своих мыслях, Алила решила спросить совета у Хэсса. Она решила пойти в бывшую повозку монахов, и посидеть с Хэссом, ожидая пока он проснется.

Жанеко и Шевчек шли по Темным землям, им казалось, что они уходят еще глубже. Но вот маленькая тропинка вывела к широкой дороге.

– Смотри! – от радости Жанеко раскричался. – Здесь указатель: "Темные земли".

– Точно, – оглядывая покосившийся от времени столб, улыбнулся старший товарищ. – Мы вышли из этих проклятых земель. Видишь, что все силы мира на нашей стороне.

– Да, – Жанеко тоже был рад, наконец, вернуться в нормальный понятный мир. – И теперь?

– В ближайший город, деревню, избушку. Мы должны сориентироваться, а там мы пойдем в правильном направлении, – Шевчек долго не раздумывал. – Все-таки не удачно мы пересеклись с этими артистами.

Жанеко враз помрачнел от этого замечания.

Глава 23. О печальной судьбе некоторых темных

– У темных всегда такая печальная судьба, – отметил Антон-светлый:

– Но зато, жизнь – короткая. А вы светлые живете и мучаетесь, мучаетесь, мучаетесь, – мстительно возразил Завулон-темный.

Великий Мастер был вне себя от гнева. Причиной этого гнева было ожидание, и всяческие несуразицы, которые случились за последние несколько дней. Помимо всего прочего Великий Мастер узнал, что из Темных земель ушли двое странных субъектов, два члена Совета ушли и занимались неизвестно чем и неизвестно где. Помощник Великого сообщил о тех предметах, которые взяли с собой Мастер Сыч и Мастер Линч. Великий еще больше взъярился потому, что не мог понять, зачем им все перечисленное. Вот и сейчас повозки этих актеров стояли и не двигались. Они не доехали до места, назначенного Великим совсем немного. Это ожидание и странные действия людей выводили Великого из себя.

– Разберись с этим, – мрачно велел Великий своему помощнику. Тот обречено кивнул. Почему то он так и думал, что все свалят на него.

– Конечно, Великий, – Мастер повернулся, чтобы уйти, но Великий его остановил.

– Они должны быть на месте до сегодняшнего вечера, – постановил Великий.

Мастер согласно кивнул, не возражая.

Повозки тронулись после обеда. Мастер наблюдал за ними в главной зале. Смотреть на мрачные лица людей ему не нравилось. Решив, еще раз поискать пропавших Сыча и Линча, молодой Мастер настроил соответствующий поиск. Но получил неожиданный результат, в поле его зрения попал молодой человек, которого он уже видел раньше.

Это был один из тех, что пришли в Темные земли. Молодой Мастер даже вспомнил, что пришли двое, долго ходили кругами, не желая идти по назначенному им пути. Потом эти двое что-то сделали, и изменили свой путь. Да, они встретили эльфа. Тогда это дало дорогам возможность решить, что по ним идут не двое, а трое и изменить путь. Чем-то те двое приглянулись дорогам. Молодой Мастер за прошедшее время так и не узнал чем именно.

Один из тех двоих шел по тропинке, весело насвистывая. Молодой Мастер посмотрел карту Темных земель, и попытался договориться с дорогами, чтобы те вывели этого человека к назначенному Великим Мастером месту. Но дороги нагло и предательски не отвечали на его посылы. Молодой Мастер растревожился, ему стало понятно, что так нервничает Великий. Пришлось подниматься и идти к пересечению двух десятков дорог, на то самое место, где Мастер колдовал лет триста назад по указанию Великого.

– Почему вы не отвечаете? – Мастер лег на землю, раскинул руки и стал говорить. Дороги лишь молчали в ответ. – Да, почему вы не отвечаете? Я же чувствую, что вы все в моей власти. Вы должны ответить. Вы должны выполнить мою волю.

Дороги все еще молчали. Мастер решил сменить тактику.

– Я закрою вам все пути, – Мастер осекся. Последний раз он угрожал кому-то лет двести тому назад, и квалификацию потерял. Угрожать дорогам следовало чем-то совсем другим. Но выдумывать угрозы ему не пришлось, дороги соизволили ответить.

– Ты не сердись на нас, – с непередаваемой одновременно угрожающей и просящей интонацией попросила Главная дорога. – Мы не хотим тебе помогать.

– Почему? – слегка опешил Мастер.

– Мы устали от твоих нелепых требований, – последовал четкий ответ.

Мастер злился. За последнее время большая часть позабытых эмоций вернулась в его жизнь.

Жизнь труппы изменилась в одну ночь. В эту самую ночь они все потерялись. Вернее с этого началась та неприятная ночь. Она пришла в лагерь незаметно, но как-то быстро. Огонь не желал гореть ровно, подул холодный порывистый ветер, похолодало. Тучи заволокли небо, и свет звезд и лун не порвал темноту и страх. Именно страх был самым неприятным в этой ночи. Страх напал и крепко вгрызся в души людей. Страх был иррациональным, он топил и пожирал все светлое в душах людей. Не желая сидеть на месте, повинуясь инстинкту животных, люди стали метаться. Причем, что еще было плохо, люди не слышали никого кроме себя.

Хэсс вляпался в страх во сне, и там он был еще беззащитнее, чем те, кто не спал. Его сморил тяжелый сон с привкусом ужаса. Потом, уже позже, он так и не определился, спал или не спал, когда узрел золотую кучу.

Гораздо хуже, чем Хэссу пришлось двоим. Один хотел умереть и умер счастливым, а второй ушел в перерождение не по своей воле.

Осветитель Нигмар плакал. Страх уничтожил в душе свет и накормил своей силой боль. Стоя на коленях у обрыва, Нигмар плакал. Он не осознавал, что слезы текут по лицу. В душе бушевали чудовища. Ему вспоминались разные вещи.

Вот он стоит один посредине маленькой комнатки, а его друг детства стоит рядом с теми, кто обвиняет его во вранье. Нигмар ярко вспомнил, что действительно солгал тогда по глупости, по мальчишескому хвастовству. Но друг не поддержал его, а рассказал, что Нигмар врун. В детстве все воспринимается острее, жестче. Нигмара тогда не били, никто не ударил, но они ему много чего сказали. Мальчик не знал, что отвечать. Идти против толпы тяжело. После у него больше не было друзей. Он не доверял никому больше, лишь молчаливо наблюдал за всеми. Все ему казалось, что про него все всё помнят. Нигмар сделался букой, как прозвали его мальчишки. Мнение сверстников распространилось и среди взрослых. Никто не желал разбираться, что такое с мальчиком.

Вот еще одна картинка. Нигмару четырнадцать. Ему сказали, что он никому не нужен. Это девушка, которой он признался в любви, посмеялась над ним. Тоненькая, с длинными волосами Шанни смеялась над его неуклюжестью. Нигмар тогда был полноват, это потом уже детская пухлость ушла. Шанни отнюдь не льстило внимание всеобщего изгоя. Нигмар принял свое положение изгоя и стал им. Тогда у него не хватило сил, чтобы переступить через всеобщее мнение.

Вот другая картинка. В его жизни был еще один такой, как он. Вернее, это Нигмар думал, что тот парень такой же. Но нет, Юсай смог посмеяться над всеми. Он ходил свободный, хоть за спиной его и осуждали. Юсай не бросил учебу, он много чего сделал, и пусть остальные его так и осуждали, но Юсай вырос сильным. Лет через шесть Нигмар встретил Юсая, тот учился у маэстро Льямы и был, как говорят, любимым учеником. Постановки Юсая гремели на весь континент. Тогда Нигмар попробовал отираться с Юсаем, но тот отказал. И отказал странно. Он встретил Нигмара в темном переулке и сказал, что им не по пути. Одного себя он вытащит из болота, но Нигмар должен все делать сам. Слишком дорого Юсаю достаются усилия, чтобы не утонуть. Нигмар тогда не понял, лишь через полгода до него дошло, что имел в виду Юсай.

Фигуры переменились. Новая картинка. Нигмар выбирает, что будет делать в своей жизни. Люди стали ему неинтересны. Это он так думал, а сейчас понял, что это он так трансформировал свой страх. Нигмар желал рисовать, но там надо было сдать экзамен. Экзамен был весьма своеобразным. Надо было выставить свои работы и защитить их. Люди их ругали бы, а он Нигмар должен был их защитить, а потом написать еще одну картину. Художники смотрели, что выйдет из него. Нигмар даже не пытался выставить свои картины. Он сразу знал, что у него ничего не получится.