Текст книги "Все дороги этого мира"

Автор книги: Ольга Табоякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)

– Что за..., – Хэссу показалось, что по голове ударили тяжелой скамьей. В глазах появились зайчики и блики.

– Осторожнее! – закричал кто-то из актеров. Повозки, следующие за повозками акробатов, остановились, построение сбилось. Откуда-то появился Кхельт. Порядок был восстановлен через полчаса, которые Хэсс провел в повозке Санвау. Девушка суетилась вокруг Хэсса, Лахса и Химю начали смотреть на несчастную жертву с неприязнью.

– Что это было? – Хэсс, наконец, вернулся к нормальному восприятию окружающего мира.

– Мой сапог, – угрюмо сообщил Лахса.

– А! Вещи делите. Только зачем же в меня так? – Хэсс не видел, кто в него кинул сапогом. – И вообще, чего это он у тебя такой тяжелый?

– Некоторые трюки надо отрабатывать с утяжелением, – Химю был еще более мрачен, чем Лахса.

– Хэссс, – Санвау говорила правильно, но чуть затягивала "сс". – Это я, простите!

Хэсс уверил девушку, что все в порядке, и собрался уходить, мечтая оказаться в своей повозке.

– Хэсс, останьтесь, – рука Санвау легла на его руку.

Химю и Лахсу перекосило.

– Я ээ...– Вору не понравились неприязненные взгляды парней в его сторону.

– Останьтесь, Хэссс, – Санвау с еще большим напором просила его.

– Санни! – Лахса призывал жену к порядку, но та его абсолютно игнорировала.

– Хэсс, я хочу вас попросить, чтобы вы объяснили моим мужьям, почему я не могу жить с ними, – Санвау мягко и нежно просила Хэсса.

– Но я и сам не знаю, – растерялся вор.

– А вы бы хотели жить с двумя мужчинами, считающими, что себя лучшими друзьями?

– Я ээ...С мужчинами нет, – определился Хэсс.

– Видите, – торжеству Санвау не было предела.

– У меня нормальная ориентация, – добавил Хэсс.

На этом уже радовались мужчины.

– Хэсс дело не в том мужчина или женщина, дело в том, что они друзья, а я их жена. Понятно? – печальный голос Санвау тронул Хэсса до глубины души.

– Вы не их друг? Вы не друзья? – Хэсс обдумывал вслух ответы на заявление акробатки.

– Да, именно, – Санвау аплодировала догадке Хэсса. – Я для них, как игрушка, любимая, но игрушка. Они меня берегут, не ссорятся, но друзья они, а я так.

После столь эмоциональных слов Санвау, мужчины молчали. Хэссу удалось выскользнуть из повозки, когда Лахса и Химю в два голоса принялись разубеждать свою жену.

Эльфа в повозке не было, Вуня тоже. Тишина и одиночество сподвигли Хэсса на обдумывание событий текущего дня и совсем уж философские мысли о любви.

Предметом номер один в раздумьях Хэсса стал орк Страхолюд, а особенно слова Вуня о нем. С одной стороны, Хэсс восхищался столь совершенным механизмом для убийств и тайных операций, как Страхолюд. С другой стороны, Хэссу не устраивало, что тот все время находится поблизости от него.

Орк и до этого вел себя странно. Хэсс был уверен, что орк явился по чью-то душу в труппу донны Илисты.

Но за прошедшее время орк никого не убил. Это представлялось Хэссу загадкой, над которой он еще с полчаса ломал голову. Он пришел к выводу, что орк не знает, кого убивать или похищать. Видимо, есть какие-то данные, которые могут ему определить жертву. Хэсс прокручивал события минувших дней. Ему припомнилось, что орк вертелся среди актеров. Внимание орка привлекали молодые актеры, например к Илисте, орк был абсолютно равнодушен. Открытие заставило Хэсса сесть на лежанке, он попил воды, и опять лег.

Перед глазами Хэсса проходили картины недавних событий. Орк точно кого-то ищет, а сейчас перестал, значит, что нашел и вполне возможно ждет, когда мы выберемся из Темных земель. Хэсс решил поговорить с Инрихом, и узнать причину, по которой тот так легко принял в труппу орка. Но также надо рассказать об особой связи Страхолюда и этой земли. В последующие дни это может помочь в трудной ситуации.

Мысли Хэсса плавно перетекли на Алилу. Алила ему нравилась, если бы не его проблемы, то Хэсс с удовольствием поухаживал за ней. По его мнению, девушка была здравомыслящая, занятая не только собой и своими переживаниями, тактичная и немного с сумасшедшенкой, такие заводили Хэсса. В городе, когда он еще был жив Шаа, Хэсс влюбился в одну такую ненормальную. Шаа сквозь пальцы смотрел на безумства Хэсса и Мирты. В одну ночь он повел девушку в королевский погреб. Они миновали охрану, забрались в погреб, пили там терпкое вино двадцатилетней давности, и согревались весьма приятным способом. Как их не поймали, когда они веселые выбирались по утру из погреба? Это для Хэсса осталось загадкой. Он улыбнулся, подумав, что тогда его подвигло на подготовку ненормального вечера. Сегодня бы он не стал два десятка дней разведывать ходы, таскать в погреб закуску, меховые шкуры и теплую обувь.

Алила, Хэсс опять вернулся к своим мыслям о девушке. В самом начале их путешествия на фестиваль, Хэсс видел, как она танцует. Сладкие северные мелодии требовали почти обнаженного тела. Девушка вышла в коротком шелковом платье. Длинна и красота ног заворожила почти всех смотрящих за танцем. Волосы она распустила, глаза подвела, на руки одела смешные звенящие браслеты. Резко зазвучали бубны, потом гитара, потом все усилилось еще одной гитарой. Хэсс помнил, что танец назывался романтично, что-то типа "Агонии любви" или "Всевластия страсти". Ему очень понравилось, пожалуй, в тот момент Хэсс осознал, что Мирта потеряла власть над его сердцем.

Если Хэссу удалось насладиться вечером одиночеством и покоем, то Флат и Дикарь запомнили его надолго. Проблему, которую они создали Недаю, вызвала бешенство у достаточно флегматичного помощника директора. Недай сдерживал себя весь день, он не хотел показать насколько ему плохо. Но в нравоучениях Альтарена и Сесуалия Недай немного перегнул палку.

Вечером, когда все успокоились, а повозки еще катили, до остановки оставалось не меньше трех часов, Недай пошел разбираться с актерами.

Диспозиция, которую застал бы посторонний наблюдатель, если бы заглянул в повозку Флата и Дикаря, свидетельствовала о преимуществах Недая. Он перекрыл выход, а Флата и Дикаря смог рассадить по разным углам повозки. В руках у Недая была кастрюлька с кипящей водой, только что любезно одолженная у повара Грима.

– Итак, я повторяю свой вопрос, – вкрадчиво и в тоже время агрессивно Недай требовал ответа у потрясенных его коварством Флата и Дикаря. – Откуда у вас такие сведения о моем отношении к Ямине?

– Мы это... Мы... – Флат не находил, что безопасного можно сказать Недаю.

– Она вас слышала, и мне не нравится, что по труппе гуляют подобные сплетни. Сидеть! – Недай рявкнул на пошевелившегося Дикаря. – Итак, кто вам наплел про подобное поведение с моей стороны?

– А почему ты считаешь, что мы не можем такое увидеть сами? – Дикарь оказался побойчее своего приятеля.

– А потому, что ваши мозги заняты только собой. У вас и глаз то нету. Между прочим, мое терпение не бесконечно, – Недай чуть повернул руки, и оба актера с ужасом поняли, что на руках у него скоро вздуются волдыри.

– Вика говорила с Гвенни и Мириам, – выпалил Флат.

– А теперь послушайте меня внимательно, молодые люди. Во-первых, если я еще услышу что-то подобное, то угрозы свои реализую. Во-вторых, к Ямине близко не подходите, не зачем смущать ее покой. Да и не стоит ей общаться с такими бодяжниками, как вы. И, в-третьих, держите рот на замке, если не хотите, чтобы я вернулся к пункту номер один. Это понятно? – Недай все еще держал кастрюльку в руках.

Оба кивнули в ответ. Недай отдал кастрюлю повару, и спросил о самочувствии Ямины.

– Успокоилась, не волнуйся. А ты, я гляжу, с горячей водой ходил в гости?

– Ходил, – Недай угрюмо согласился.

– Зачем с водой? Ты же им морды можешь набить?

– Ох, Грим. Я должен еще думать и о фестивале. Если я полезу в драку, то и на них раж может найти. Для них актерская карьера может надолго прекратиться, а я помощник Инриха и не могу его так подставлять. Просто угрозами от них мало чего добьешься, а вот горячая вода, которая сулит ожоги, это страшно. Очень обыденно и страшно. Угрожать надо со знанием дела. Ты как думаешь?

Грим кивнул, соглашаясь с Недаем, затем он предложил свою помощь:

– У Илисты и Анны еще осталось что-то от ожогов, они Тьямина лечат. Посиди, я схожу, скажу им, что ты случайно руки ожог.

– Лучше ничего не говори, – попросил Недай. – Они же не дуры, по крайне мере, Илиста.

Недай уныло смотрел на мелькающие в окошке деревья до тех пор, пока не пришел повар Грим с маленьким горшочком мази. "Вот, и моя жизнь весьма обыденная вещь", – пришло в голову Недаю.

Глава 15. Спорщики

В споре узнаешь столько всего нового, а особенно слов.

Нигмар стал сходить с ума в этом унылом однообразии. В свои сорок с хвостиком Нигмар понял, что видел все то, что интересовало его в этом мире. Устанавливать освещение для постановок стало для него рутиной, а рисовать он устал. Вопрос, что делать со своей жизнью, настойчиво вертелся в его душе. За свою жизнь он так и не встретил свою вторую половину: мужчину или женщину, которые бы видели мир как он, сквозь призму света. Это еще больше его угнетало.

С Илистой он согласился поехать потому, что предполагал какое-то разнообразие, но ничего не получилось. Все опять было также скучно. Сегодня начался очередной бесполезный день. Нигмар проснулся, умылся, съел остатки от ужина.

Нигмар достал свой альбом с набросками, которые делал по пути. В альбоме осталось еще два листа. Нигмар покупал альбомы по мере их заполнения, сейчас же не предвиделось ни одного населенного пункта, где он бы мог это сделать. Оставалось идти на поклон к повару Гриму. Нигмар знал, что повар запасся бумагой, в том числе у него должен быть альбом для рисования.

Повозки еще не тронулись в путь, и Нигмару было легко найти повара Грима.

– Приветствую, что-то мы задерживаемся, – Нигмар поклонился повару.

Грим хмуро ответил на приветствие и сообщил, что у одной из повозок повредилась ось, пока не починят, не поедут.

– Ты зачем пришел? – Грим внимательно посмотрел на посетителя.

– Почему ты думаешь, что я за чем-то пришел? – Нигмар был недоволен проницательностью повара.

Грим повернулся всем тело к нему и пристально посмотрел, будто видел в первый раз.

– Ты лишний раз слова не скажешь, Нигмар. А здесь светский разговор о поездке.

– Ну да, ну да, – Нигмар смутился. Он не представлял, что является таким антисоциальным типом в глазах остальных.

– Ну так что? Не тяни.

– У тебя вроде альбом был, Грим. Мой, знаешь ли, почти закончился.

Повар залез в повозку и долго там копошился. На свет он выбрался, держа в руках большой красиво переплетенный альбом.

– Держи, в городе купишь мне такой же, – Грим подал альбом осветителю.

– Куплю, спасибо, Грим.

– Не за что, Нигмар. Ты чего-то много говоришь, не случилось ли и с тобой что-нибудь?

– Да нет, все так же скучно, – Нигмар получил, что хотел и желал уйти поскорее.

– Правда? А я то думал, что Темные земли как раз то место, где не будет скучно никогда, – Грим вернулся к своим делам.

Нигмар удивил сегодня Инриха, он попросил разрешения поехать на лошади. Инрих выделил ему спокойную лошадку, и Нигмар ехал чуть впереди всей колонны. Он внимательно смотрел по сторонам, воображая себя одиноким путешественником на этой дороге.

– И как? – к нему подъехал Гармаш, который вернулся с разведки.

– Странное место, – Нигмар не поскупился на свои впечатления.

– Я вот тоже думаю, что пора уплыть в свободное плавание, – Гармаш отправился дальше, а Нигмар стал представлять себя в свободном плавании.

Чуть позже Нигмар увидел передовой отряд в лице Страхолюда и седобородого старца, имени которого Нигмар не запомнил. Они стояли в ожидании повозок. Нигмар смотрел за импровизированным совещанием Инриха, Илисты, Богарты, старца и орка. Ему даже показалось, что он понял, о чем они спорили. Дело в том, что впереди дорога расходилась в разные стороны. Без карты было довольно сложно решить, куда все-таки ехать.

В конце постановили разбить лагерь на развилке, а разведке пройти по дорогам вперед, вернуться и доложить, тогда и примут решение.

– Лучше потерять несколько часов, чем несколько дней, – резюмировал Инрих.

Люди с облегчением выбирались из повозок, занимались неотложными делами. Кто-то из музыкантов заиграл на свирели. Свирели вторила скрипка, получился забавный дуэт. Лаврентио застыл с блаженной улыбкой у повозки.

Мухмур Аран сердился и выговаривал Недаю, Анна смотрела за дочерью, которая в открытую обнималась со своим охранником. Повар распевал песню о сладком пироге, еще кто-то передразнивал птиц, а дружный смех свидетельствовал, что он это делал не слишком хорошо.

Нигмару стало настолько противно находиться среди всех этих слишком счастливых людей, что его скрутил приступ острой боли. Отдышавшись, он добрался до своей повозки. Закрыв шторки, Нигмар завалился на лежак.

– Надо что-то делать. Надо что-то делать. Надо что-то делать, – стучало в висках осветителя. – Уйти от них на совсем. Уйти и жить одному, только одному.

Очередной болевой приступ свел на нет его мысли. Нигмар старался не кричать, но стон прорывался сквозь сомкнутые губы.

– Мне здесь не нравится, – услышал Нигмар слова эльфа.

Тори стоял с Машей возле повозки осветителя, и как эльф чувствовал, что рядом происходят неприятные вещи.

Девушка подала ему руку. При ходьбе Тори все еще нуждался в поддержке, или вернее он это изображал.

– Пойдем туда, – Тори предложил посидеть на холме, с которого открывался прекрасный вид на дорогу.

– Шагов пятьдесят до места, и там наверх взбираться, – усомнилась она в физическом состоянии эльфа.

– Мне гораздо лучше, – поспешил ее тот уверить. – Я даже сам дойду до холма. Только пойдем.

– Хорошо, – Маша отпустила руку эльфа, и он заковылял достаточно уверенно для ее придирчивого взгляда.

– Это даже не холм, – Маша оглядывала побледневшего от усилий Тори.

– Да, больше похоже на возвышенность, – согласился тот.

– Тори, расскажи, а что ты будешь делать сейчас? Я знаю твою историю, Хэсс рассказал, – Маша спрашивала, но на эльфа не смотрела.

Торивердиль пожал плечами, этот характерно человеческий жест он перенял у людей.

– Я решил, что вернусь к себе и выясню, за что со мной так поступили.

– Понятно, – Маша молчала. – Тори, а эльфы и люди они вместе не сходятся?

– Бывают такие истории, но обычно нет. Что нам..., – Тори осекся на полуслове.

– Понятно, ты хотел сказать, что вам эльфам с нами не интересно. Правильно? – Маша все еще на него не смотрела.

– В основном дело в возрасте. Мы живем раз в пять дольше, чем вы, Маша, – Тори пытался сгладить неловкость.

Маша развернулась к нему:

– Ты мне нравишься, Тори, – сообщила она.

Эльф покраснел вплоть до кончиков ушей.

– Ааа эээ..

– Я хочу предложить тебе побыть со мной немножко. Я знаю, что ты уйдешь, но сейчас почему бы нет? – Маша гипнотизировала его своими глазами и голосом.

– Ааа эээ...

– Если ты хочешь, – Маша улыбнулась. Бордовый эльф, будет, что вспомнить в старости.

– Ааа эээ...

Тори покраснел еще больше, потом побелел, а потом приобрел нежно зеленый цвет. Он так и не решился ничего сказать, обдумывая, проговаривая про себя.

– Тори, пойдем, – Маша поднялась и протянула ему руку.

– Ааа эээ...

– Тебя заклинило? – Маша забеспокоилась о психическом состоянии эльфа.

– Маша, – Тори попросил ее сесть. – Эльфы.. у эльфов.... Эльфам ...люди...

– Тори, да не заикайся ты, – Маша опять встала, Тори тоже поднялся. – Я знаю про эльфов не так мало. Я знаю, что вы живете только со своими, причем без разницы с мужчинами или женщинами. Я все знаю, и знаю, что с людьми вам не очень нравится спать. Для эльфов это некий вид извращения, но я тебе предложила, просто спросила. Не надо так напрягаться, Тори, а то опять заболеешь. – Маша пошла вниз с холма.

У самых повозок Тори нагнал ее.

– Маша, а откуда ты такое знаешь? – спросил он девушку.

– В детстве, мне лет десять было, у отца был знакомый эльф. Его звали Ларахваэль. Он известный ученый, исследователь животных. Так вот он и людей изучал. С отцом они общались и пили по черному. Этот ученый много рассказывал папе о вас, а отец ему взамен о себе, о жизни и обычаях людей. Был разговор и о личной жизни. Я тогда поразилась, хоть и не все поняла, но хорошо запомнила о чем он говорил о сексуальной жизни эльфов. Также он говорил, что из долин эльфов уходят в основном те, которым чего-то не хватает, с которыми что-то не так.

Тори знал труды Ларахваэля, он сам много читал о животных. В частности, он помнил, что эльф приравнял людей к животным, по крайне мере, люди описывались наряду с дикими утками и лесными кабанами.

– Меня изгнали, – напомнил Тори, Маша покачала головой.

– А девушка или недевушка у тебя была?

– Аааа...эээ.., – Тори опять замялся.

– Понятно, – Маша с легкостью сбросила с себя тяготы состоявшегося разговора. – Хэсс говорит, что тебе надо силы восстановить, побольше пей его отвар и ходи.

– А ты?

– У меня новый пациент – Тьямин. Слышал? Мальчик получил ожоги, ему лежать надо, – Маша поднялась на цыпочки и поцеловала эльфа в щеку, потом повернулась и ушла.

Тори дополз до повозки, Хэсса не было на месте, что его порадовало. Завалившись на лежак, Тори переживал свое позорное поведение. Внезапно ему пришло на ум, что девушка фактически заявила, что из долины уходят эльфы, с которыми что-то не так, то есть извращенцы поэтому, она и предложила ему с ней... Тори успокоился, а потом расстроился, а еще позже разозлился. Он строил планы, как разобраться со своими проблемами. Как проникнуть в долину и добиться ответа на все важные вопросы, а главное, что делать потом, если окажется, что он не сможет остаться в долине. Незаметно для себя Тори заснул. Ему опять приснился кошмар, что он никак не может выбраться из каменного мешка, а члены эльфийского Совета пинают его ногами и говорят гадости. Тори проснулся от того, что ребра болели. И действительно, его ласково будил Вунь – личный дух Хэсса.

– Вставай, спать нельзя, – твердил Вунь, как заведенный, пиная обутыми ногами эльфа под ребра.

– Да что такое? – эльф сбросил с себя Вуня.

– Удумал где спать! – Вунь не просто сердился, он был в гневе. – Нельзя спать на развилке дорог.

– Почему? – со сна Тори еще плохо соображал.

– А если твой дух пойдет по одной дороге, а тело повезут по другой? – Вунь поразился тупости и необразованности эльфа.

– Ааа...эээ...

– Я уже это слышал, прекрати, – потребовал Вунь и исчез.

Через три минуты до эльфа дошло, что его разговор с Машей был подслушан. Зверское желание прибить маленького человечка вплеснуло в эльфа новую порцию сил. Он долго и упорно искал Вуня по лагерю все время стоянки до очередной команды Инриха: "Поехали!".

Пока труппа стояла на вынужденном привале, Мухмур Аран собрал актеров для общего собрания.

– Наша разведка уверяет, что мы выберемся из Темных земель не позже, чем через три-пять дней. И вот, что девочки и мальчики. Еще три дня и мы на фестивале, а постановка не готова. Вы понимаете, что это значит?

Все молчали, народ знал, что Аран задает вопросы, на которые сам потом и отвечает.

– Это значит, что мы не готовы. А это самое плохое, что может быть, дети мои, – Аран подустал кричать, и снизил громкость голоса. Илиста заботливо подала ему чашку с водой. – Следовательно, дети мои, нам надо за оставшиеся дни в этих Темных землях выучить роли, подогнать костюмы, решить с освещением, и гримом. Сразу после того, как мы выйдем из Темных земель, то будет большая грандиозная репетиция. А для того, чтобы не попасть впросак, я бы посоветовал вам составить списки и каждому, я подчеркиваю каждому, за оставшиеся дни здесь пройти и гримера и костюмеров, и осветителя, выучить роль и рассказать лично мне, как вы намерены двигаться, читать, дышать на постановке. Илиста позаботится о распределении времени, а потом за работу, дети мои, я хочу получить главный приз.

Раздались аплодисменты, актеры умели ценить настойчивость, рациональность и уверенность своего постановщика.

Илиста стала центром внимания:

– Итак, с костюмами разбираемся по этому списку, с гримом по этому. Смотрите, кому-то костюм будем подбирать под грим, кому-то наоборот, и попрошу без обид. Итак, с осветителем следует отработать по этому списку, завтра вечером наши рабочие сцены покажут все декорации по всей постановке, надо чтобы все договорились, кто и где, что и когда говорит. К Арану по этому списку. Кто заканчивает с костюмом, смотрит на список, который будет у Риса и идет сам сообщает следующему по списку, что Рис свободен. Ясно? Так же и с остальными. Закончил у Анны и Най и сообщил следующему по списку. Мы сделали расчет на пять дней. Должны все успеть, в перерывах учите слова, суфлеров не будет. Вопросы есть?

Вперед опять выступил Мухмур Аран:

– Боцман прошу ко мне. Вы уже решили, что за декорации можете предоставить? А хронометраж рассчитали? Здесь тоже надо будет помочь, чтобы не было осечек.

– Время хорошо Хэсс считает, – Илиста повернулась в его сторону. – Тебе вменяется помочь Боцману.

Хэсс кивнул:

– Объясните, что делать, я завсегда.

– Грим, побалуйте нас, – Илиста обворожительно улыбнулась повару, и многие в труппе оживились. Наступала предпремьерная лихорадка.

Боцман дал четкие указания, достать коробочки с декорациями на которых написано "лев", "пустыня", "сон", "звон", "квартал", "ночевка", "приют", "раут", "буря", "туман" и еще два десятка названий. Хэсс выволакивал сундук, аккуратно доставал коробочки, читал названия, нужные откладывал в сторону, а ненужные складывал обратно. Сундуков было сорок шесть штук, так что занятия Хэссу хватит на пару дней.

За этим благостным занятием Хэсса застал Вунь. Он появился, как всегда внезапно, и принялся помогать Хэссу.

– Чем помочь? – Вунь запрыгнул в сундук и стал подавать Хэссу коробки. Дело пошло быстрее в несколько раз.

– Ты аккуратнее, – предупредил его вор, – если коробка раскроется, то декорация развернется.

– Как они их интересно хранят, – Вунь обожал рыться в чьих-нибудь вещах.

– Есть еще особо ценные декорации, они в мешочках, – сообщил Хэсс. – С ними будет занимать Боцман, или поручит нам, когда закончим с сундуками.

– Да? – Вунь получал массу удовольствия от новых для себя дел.

– Да. Вунь, не расскажешь мне про личных духов? – попросил Хэсс.

Вунь замер, а потом ликующе заголосил.

– Ты потише, – потребовал Хэсс, – у меня уши заложило.

Вунь бы еще завалился на бок и поорал, но Хэсс просил этого не делать. Только что Хэсс сделал вторую важную вещь, которая подтверждала правильность выбора Вуня. Хэсс спросил о личных духах.

– Так ты ничего не знаешь? – Вунь готов был пересказать ему все, что знал.

– Мало что. Знаю, что есть личные духи, которые заботятся и их надо слушаться, – Хэсс осматривал очередную коробку.

– Хорошо. Значит так, личный дух должен не только любить, но и очень любить того, кого охраняет. Это – первое. Второе – личного духа надо всегда слушаться. Третье – личный дух заботится о тех, кого любит.

– Подожди, выходит, что личный дух может быть не для одного? – уточнил Хэсс.

– Конечно, бывает, что и для одного, но бывает и наоборот.

– Отлично, что еще?

– Еще? Личный дух обладает некоторыми преимуществами, во-первых, он может попросить помощи у тех, кого охраняет, если, конечно, это очень надо. Во-вторых, духу надо хорошо платить, чтобы он не смотрел на сторону. Обычно, платят раз в год. Ну, мешок золота там, или два мешка. – Услышав насчет мешков с золотом, Хэсс приостановился. – Что еще? – Вунь вспоминал, не упустил ли он чего-нибудь. – Так! Главное – личному духу даруют силу, но с этим разберемся потом, сейчас не время.

Хэсс покорно кивнул, его слишком занимала информация о мешке золота.

– Вунь, а ты про Страхолюда ничего нового не слышал?

– А что про него нового можно услышать? – Вунь перенял у Хэсса характерное движение – пожатие плечами. – Хэсс, а я тебе подарок принес.

– Какой?

– Вот, – Вунь достал из кармана шароваров серьгу. – Вдень.

Хэсс рассматривал серьгу. Серебренная, в два раза меньше, чем его нынешняя, тонкое плетение образовывало странный узор, в середке горел яркий черный камень.

– Это тебе, – Вунь настороженно смотрел на Хэсса. – Нравится?

– Нравится, – определился Хэсс. – А зачем ты хочешь мне ее подарить?

– Смотри, – Вунь достал из второго кармана сережку в пять раз меньше той, которую он подарил Хэссу. – Точная копия. У тебя будет такая же. Мы не можем сделать такую же, как у тебя в ухе. Пришлось сделать новые, они магические, не сомневайся, наш жемчужный мастер свое дело знает.

– Ага, ты говорил, чтобы все было одинаковое с личным духом? – Хэсс расстегнул свою серьгу, снял ее и одел новую.

– Ура! – Вунь быстро проделал тоже со своей.

– Что еще?

– Ну, костюм такой, как у тебя мне шьют, – заверил его Вунь.

– Отпад, – Хэсс все чаще вспоминал свои уличные привычки и говор с маленьким Вунем.

– Отпад – мне нравится, – довольный Вунь, стал подавать новые коробки.

– А знаешь, волосатик твой что-то задумал, Хэсс, – Вунь нагнулся за очередной коробкой.

– Кто?

– Страхолюд.

– Это не новость. Он сильно подозрительный тип.

– Да, все кто не похожи на нас подозрительные типы, – философски согласился Вунь.

– Еще что знаешь?

– Дороги гудят, Хэсс, – Вунь стал очень серьезным. – Но ты не бойся, мы тебя защитим.

– От чего?

– Да, от всего. Тебя мы всегда будем беречь.

– А остальные?

– Остальные? Смотрю я на вас, и удивляюсь, кто-то вам помогает. Не было еще, чтобы так долго ходили люди по Темным землям. Я и думаю, что будет что-то неприятное.

– Вунь, а почему неприятное? – Хэсс ощутил приятное щекотание в ухе, серьга приспосабливалась к своему новому хозяину.

– Почему, почему? На то и Темные земли, чтобы было неприятно, – поворчал Вунь. Очередной сундук подошел к концу, Хэссу оставалось найти еще двенадцать декораций по списку Боцмана.

Ямина решила поговорить с кем-нибудь о том, что ее беспокоит. Обычно рассудительный Казимир помогал ей, давал советы. В Казимире сочетались глубокий ум, подозрительность и некая экспансивность. Свои негативные качества Казимир усиливал и развивал, иногда покуривая травку. В такие минуты он становился неисправимым пессимистом. Он воспринимал мир в черном цвете, что требовалось Ямине в нынешнем состоянии растерянности. Девушка постучала:

– Заходи, – крикнул Казимир. Он разбирался с тряпками, которые выдал ему Рис. Ямина смотрела, как Казимир одевается.

Природная узкая кость подчеркивалась черными облегающими лосинами, высокими сапогами и белой облегающей рубашкой.

– Тебе еще зеленую шапочку и будешь похож на сына художника, – Ямина всерьез относилась к созданию сценического образа.

– Да уж, – Казимир любовался свои отражением в зеркале, которое по случаю попросил у Анны. – Ты чего? – Казимир, наконец, воспринял приход девушки.

– Спросить хочу, Казимир, – Ямина тоже посмотрела на свое отражение в зеркале.

Правильные черты лица, но незаметные для окружающих. Стройная, или скорее худая. Высокая, длинная открытая шея, длинные руки и ноги. Короткие волосы, которые Ямина подкрашивает сбором травок. Больные испуганные глаза, маленькая грудь, почти доска, как злобно отзывалась о ней Вика. Ямина отвела глаза, и стала смотреть на Казимира. Тот разоблачался, скидывая сценический наряд для первого акта на лежак.

– Спрашивай, – благосклонно разрешил Казимир. По его настроению Ямина поняла, что Казимир еще не курил травку, и наверняка посоветует ей какую-нибудь гадость, но деваться было некуда.

– Скажи, а как ты думаешь, Недай он подлый?

– Что? – такого уж Казимир не ожидал. – Недай? Этот простак? – Казимир расхохотался.

Поведение Казимира явственно свидетельствовало, что он наоборот перекурил травы. Отгадка заключалась в том, что Казимир создал собственную смесь, найдя привлекательную травку, растущую на обочине дороги. За Казимиром водилась дурная привычка искать новые ощущения, и он срывал разные травки и пробовал их использовать по назначению. Пару раз это кончалось сильными отравлениями, но в этот раз Казимир подобрал восхитительный состав. Следовало смешивать чуть подсушенную новую травку, которую Казимир называл про себя "травища", с той которую он обычно покупал в пропорции три к одному. Эффект был непроходящий. После одной выкуренной дозы на Казимира периодически накатывало, а периодически он был абсолютно нормальным. Действие одной дозы растягивалось не на три-четыре часа, а на двое суток. Казимир уже предчувствовал большие перспективы в будущем.

– Именно Недай, – Ямина не знала о новых особенностях в поведении Казимира и терялась в догадках. – Я слышала, что ребята говорили, что он может сделать неприятные плохие вещи.

На Казимира опять накатило, вещи поплыли перед глазами. Он с размаху плюхнулся на лежак. Его руки бессмысленно перебирали завязки на штанах, в которых он должен был появиться во втором акте фестивальной постановки.

– Недай может все, Ямина. Но как бы тебе объяснить, – Казимир считал девушку не самой умной в этом мире, поэтому старался говорить попонятнее. – Недай он и убьет, если надо. Парень он основательный, Ямина, но сделает он это по какой-то весомой причине. Обычно он предпочитает быть добрым, или незлым. Подлость он тоже может сделать, если это будет очень нужно. Понятно?

– Не совсем, – честно призналась Ямина.

– Уф, – Казимиру опять полегчало, и он стал примеривать наряд для третьего акта, но стал натягивать сапоги вперед штанов. Анна дала зеркало не больше, чем на час, были и другие желающие. – Что конкретно может тебе сделать Недай? Чего ты так боишься? – Казимир подошел с другой стороны к волнующему девушку вопросу. – Что вообще говорили ребята?

Ямина колебалась говорить или не говорить Казимиру.

– Я слышала, что ребята говорили, что Недай хочет мной попользоваться и выгнать из труппы, – призналась Ямина.

– Тобой? – Казимир даже под действием травищи пожалел бедолагу Недая.

Ямина обиделась на столь явное пренебрежение.

– Недай говорил, что я красивая, – сообщила она. – И что фигуристая, и что запоминающаяся, и что талантливая.

– Как далеко дело зашло! – Казимир забалдел от предстоящих перспектив. – Ты молодец девочка окрутить такого перспективного парня, – поздравил ее Казимир.

– Окрутить? – Ямина посчитала, что Казимир насмехается.

– Конечно же. Ты что думаешь, что наш помощник в тебе так просто чудо увидел? Предложение точно сделает.

– А какое предложение? – не в меру наивная Ямина позабавила Казимира.

– На какое согласишься, – Казимир постарался быть добрым. За все время разговора он сообразил, что напялить штаны на сапоги проблематично, и снял сапоги.

– Я замуж хочу, – мечтательность Ямины уже не волновала Казимира, он отключился от окружающего мира под очередным накатом травы.

Серьезный разговор вели и Илиста с Саньо. Илиста пришла к нему в повозку обсудить ключевые моменты будущей постановки. Саньо же покорно соглашался со всеми предложениями своей партнерши по сцене. Илисту такое пассивное отношение не устраивало, о чем она и поведала Саньо в довольно скандальной форме. Но и это не разрядило обстановку.